Мы едем, едем…
1957 год. В Москве прошел V1 Международный фестиваль молодежи. Иногородние студенты (я относился к таковым), проживающие в общежитиях, должны были освободить свои места для гостей фестиваля. Вернулся я в Москву после летних каникул, и сразу - новость. Четвертый курс нашего факультета (мужская часть) отправляют на целину. Нам выдали комсомольские путевки, в которых было написано: «Центральный комитет ВЛКСМ выражает твердую уверенность, что юноши и девушки Москвы, Ленинграда, союзных республик с горячим желанием поедут на уборку целинного урожая и не пожалеют своих сил в борьбе за хлеб». Мы пожелали, своих сил не пожалели. Местом нашего назначения был поселок Поспелиха Алтайского края. Никто из моих сокурсников в тех далеких краях не бывал, поэтому поехали с большим удовольствием. После окончания института я был направлен для работы в Новосибирск и часто выезжал в командировки в европейском направлении и обратно. Тогда же было в новинку – ехать через Приволжье, Урал, Сибирь, Алтай. Короткое время на сборы, и мы на вокзале. Для нас, таких добровольцев, был подготовлен целый состав из товарных вагонов. В них были сделаны двухэтажные нары (полки) для лежания, застеленных соломой. Удобств минимум, но нам в наши возрасте в те времена хватало.
До места назначения ехали больше недели. Наши московские друзья рассказали о том, как прошел фестиваль молодежи. В те годы, так называемой оттепели, в нашей жизни кое- что менялось, а главное появилась надежда, что жить можно и надо лучше. Основным нашим занятием было пение. « Пели аж до хрипоты», - слова из нашей песни. Было несколько человек с хорошими голосами, они запевали, остальные поддерживали их. Сценой была широкая вагонная дверь с какой-то опорой, а слушателями – огромные российские просторы. Песен нам явно не хватало. Стали сочинять свои. Одна получилась замечательно! Слов я уже не помню. Запомнилась одна фраза: «В деканате нам сказали – дуй до целины». Мы часто пели ее и всегда, когда колонной шли по вокзальной платформе на обед. Три раза в день нас кормили на разных станциях. Руководителем от института был назначен преподаватель военной кафедры полковник Чесноков. Он приучил нас ходить на обеды организованной колонной. А одного из нас – Феликса, назначил командиром. Феликс имел хороший голос и был запевалой. Дружно шагающая под песню наша колонна смотрелась хорошо, все встречные провожали нас взглядами.
А вот какая история произошла с нашей песней. Спустя 20-25 лет после поездки на целину (я живу в Новосибирске) к нам пожаловали гости и среди них молодой человек с гитарой, и вот в какой-то момент он запел нашу целинную песню. Я был удивлен и восхищен. Удивлен потому что песня, проделав долгий путь, вновь встретилась со мной в Новосибирске. Восхищен я был тем, что исполнитель на мой вопрос: кто автор песни, назвал какого-то барда. Конечно, я тогда заявил, что автором песни является мой друг Виктор, с которым мы бок о бок 3-4 года прожили в одной комнате общежития на Котельнической набережной. Он хорошо пел и частенько надоедал своим соседям по комнате игрой на баяне.
Наш руководитель полковник Чесноков взял с собой машинку для стрижки волос и отдал ее в наше распоряжение. Машинка сразу пошла в дело. Парикмахеров среди нас не было, стригли наголо, тогда это называлось «под Котовского». Большинство из нас постриглись добровольно. Некоторые, имея кто кудри, кто шикарную шевелюру, постригаться наголо категорически отказались. Подавляющее большинство было настроено оголить всем головы. Такая вот демократия! «Большевики» стали действовать. Несколько человек хватают и держат жертву, исполнитель-парикмахер выстригает одну полосу, и жертву отпускают. Молодой человек с выстриженной полоской на голове смотрится очень забавно. Со всех сторон сыплются остроты.
Приводятся сравнения, на кого похожа жертва с выстриженной полоской. А что остается последнему? Он сам садится на табуретку и просит постричь его . Уже на третий день путешествия в нашем вагоне все оказались постриженными. Дружно шагающая поющая наша колонна стала еще блистающей. Нашему примеру последовали в других вагонах. Стриженых стало почти половина состава.
В больших городах наш целинный поезд стоял часами. Мы разбивались на группы по 5 человек, нанимали такси и совершали экскурсии. Казань, Омск, Новосибирск. Две третьих моих сокурсников были москвичами, а остальные – из разных мест европейской части страны. Все мы впервые попали в азиатскую часть нашей страны. Нам все было интересно. Сфотографировались у пограничного столба между Европой и Азией на Урале.
Ехали мы, ехали и, наконец, приехали до станции назначения. Мы на Алтае! Нас ожидали несколько грузовиков, оборудованных скамейками из досок. За три часа езды по пыльной степной дороге наши стриженые головы покрылись пылью настолько, что на них можно было рисовать узоры.
Работа
Был уже вечер. Поместили наш отряд в местном клубе. А какое нам приготовили угощение! Пышный-препышный белый хлеб с добавлением кукурузной муки. Такого вкусного хлеба никто из нас не едал. Конечно, подали соленое сало и парное молоко. Умяли все это с большим удовольствием. Непривыкшие к такому сочетанию наши желудки взбунтовались. До самой поздней ночи мы бегали по маршруту клуб – туалет. В нашей группе был армянин Норик. Он бегал в отличие от всех с фонариком, потом уронил его в туалете. Понятно, что туалет был типа сортир. Фонарик какое-то время освещал наши звуковые салюты, потом погас. К утру угомонились и наши желудки.
Утром пришли руководители колхоза и распределили нас по бригадам. Специализацией колхоза было выращивание пшеницы и овощей. Сентябрь – самый напряженный период по уборке урожая. нам поручили уборку овощей. Некоторых назначили помощниками комбайнеров. Всем выдали рабочую одежду: кирзовые сапоги и телогрейки. Я родился и вырос в деревне, и мне знакома эта одежда. Начал писать хвалебную оду о телогрейке. Вспомнил об интернете, включил и, на тебе, прелестное описание у Александра Левинтова. Этот текст я привожу ниже.
Телогрейка, она же ватник имела универсальное назначение и употребление: все колхозники были одеты в телогрейки, все зэки, все строители, все рыболовы, охотники и грибники, партизаны. И редко кто покупал телогрейки, потому как их гораздо чаще выдавали, как брезентовые рукавицы, лопаты, носилки, тачки, лагерные и табельные номера, кирзовые сапоги. И у каждого, ну, пусть не у каждого, но у многих хранилась эта неуклюжая, но удобная на все случаи жизни одежда: завтра в колхоз или на базу, на субботник или за грибами – так мы уже готовы, осталось только в продмаг заскочить.
Кирзовые сапоги напомнили мне нашего наставника доктора технических наук профессора Юрия Петровича Зыбина. Я в 1959 году окончил Московский технологический институт легкой промышленности. Юрий Петрович до конца дней своих заведовал кафедрой «технология изделий из кожи». С него началось развитие науки об обуви. Он имел большое количество учеников, некоторые из которых стали кандидатами и докторами технических наук. Большая его заслуга заключается в том, что буквально перед Великой отечественной войной Юрий Петрович разработал конструкцию и технологию изготовления кирзовых сапог. Для того, чтобы обуть многомиллионную армию натуральной кожи для изготовления сапог явно не хватало. Эта проблема была решена за счет применения кирзы. Зыбину Ю.П. за это было присвоено звание кандидата технических наук.
Работали мы в разных местах по всей большой территории колхоза: на току выполняли работы по уборке пшеницы, собирали и обрабатывали овощи. Двое или трое из наших работали помощниками комбайнеров. Они научились самостоятельно управлять комбайном, хорошо заработали. Я с ребятами убирал овощи. Однажды сели мы на большую кучу свеклы покурить. Мне показалось, что в одном сапоге что-то шевельнулось. Шутя, говорю, что у меня завелась мышка. Снимаю сапог, опрокидываю, и действительно – мышка. Что ее туда привлекло?
Мирон
Не знаю, из каких соображений нашего Мирона приставили помощником к возчице Кате, местной девчонке. Они вдвоем развозили на лошади продукты для кухни, готовую еду и другие мелкие грузы. Такое назначение Мирона очень удивило и даже рассмешило нас. Мирон все время жил в Москве и близко не видел лошадь. Мирон отличался удивительной физической немощью и слабым умом. На уроках физкультуры он был слабее всех в группе. Нас всех очень веселило и забавляло, когда Мирон зависал на турнике. Все его тело было волосатым и будто напоминало, от кого произошел человек. Все, что он мог делать на турнике – это только висеть. Попытки хотя бы один раз подтянуться не приносили успеха, было только какое-то дрыганье. Трудно было без смеха смотреть на эту мохнатую худощавую фигуру, слегка дрыгающую руками.
Почти такие же успехи были у Мирона по техническим предметам. По гуманитарным предметам он умел разговаривать и заговаривать преподавателей. Технические предметы ему просто-напросто не давались. На экзаменах Мирон, едва взглянув на экзаменационный билет, сразу прикидывал, куда ему сесть, чтобы воспользоваться шпаргалкой, заранее припрятанным учебником или помощью другого студента. Человек он беззлобный, очень общительный, и мы по возможности все ему помогали. Такая его предприимчивость часто выручала. Однако не всегда. Получал Мирон « двойки» на экзаменах. В таких случаях выручал его отец, который занимал солидную должность в торговле или в снабжении. Такая должность в то время была «кормушкой».
И вот на целине Мирона пристроили к девчонке и к лошади. Катя научила запрягать и распрягать лошадь, и какие команды надо подавать лошади при езде. Лошадка попалась строптивая, иногда останавливалась без всякой команды, не хотела везти телегу. Наставница подсказала, что понукание лошади надо обильно сопровождать нецензурными словами. Конечно, эти слова с детства знакомы нашим людям, но в те времена не было принято использовать мат. Мирон последовал совету, лошадь стала послушной, повезла телегу, даже побежала рысцой.
В последствие Мирон окончил институт и даже работал начальником отдела в проектном институте. Выручала его предприимчивость.
Наш руководитель
Руководителем нашего отряда от института был полковник Чесноков. Полковник прошел всю Отечественную войну. Умел организовывать людей. Он сразу назначил одного из нас командиром, изложил нам правила поведения, которые мы старались выполнять. На больших стациях нас кормили бесплатно. До столовой и обратно мы шли организованной колонной. В нашем отряде не было серьезных нарушений дисциплины. Следовательно, полковник хорошим организатором, но преподавал он с недочетами знаний гражданских наук, и некоторые слова из его лекций звучали анекдотично.
Запомнились выражения: двуногая тренога, солямовая кислота. Студенты нашего отряда работали на всей большой территории колхоза. Для того, чтобы проверить, как мы работаем, полковнику выделялась лошадь с дрогами и, разумеется, с Мироном в качестве возчика. Однажды был сильный порывистый ветер, Чесноков был одет в плащ-палатку. Когда он садился на дроги, только занес ногу, порыв ветра рванул полу плаща. Ленивая в обычной ситуации лошадь, испугалась и сразу галопом рванула по полю, а полковник покатился по земле и плотно завернулся в свою большую плащ-палатку так, что нам пришлось раскручивать его. Ушибов и повреждений не было. Мы с трудом сдерживали смех.
Возвращение
Недолго мы работали – чуть больше месяца. В последний день было собрание. Нас поблагодарили за проделанную работу и всем вручили медали «За освоение целины». Моя медаль потерялась, а на основании удостоверения при выходе на пенсию я получил удостоверение ветерана труда. Выдали всем заработанные деньги. Для нас, получающих небольшую стипендию, это было неплохим подспорьем. Каждому помощнику комбайнера выдали наручные часы «Победа». Такие часы я купил у своего сокурсника, они работали у меня не менее 5 лет.
Обратно нас везли в плацкартном пассажирском вагоне. Там не было места для нашего хора, поэтому мы не пели. От скуки начали играть в карты, да на деньги. Я даже поставил рекорд – играл в карты без сна целые сутки. Хорошо, что с деньгами сохранился баланс: не выиграл и не проиграл ничего. К картам после этого охладел. Обратно ехали через Южный Урал. Октябрь самая пора расцвета осени во всей ее красе. Невысокие горы, золотые березки на фоне ярко зеленых елей, небольшие бурлящие речушки. До Москвы ехали 3-4 дня. Иногда размышлял – нужна ли была акция по освоению целины. В первый год там получили огромный урожай, который затем резко стал снижаться из года в год. Поля покрылись слоем пыли, их запустили. Да, что говорить о целинных землях у черта на куличках?! Летом я живу на даче и иногда хожу в лесные околки за ягодами, грибами. Дорога составляет 6-7 километров. 25 лет назад здесь простирались колхозные или совхозные поля, были и поля для индивидуальной посадки картофеля. Встречались стада коров. А теперь? Теперь пустота, бурьян, дикие заросли деревьев. И это всего в 30 км от Новосибирска. Мне как-то не верится, что стало невыгодно использовать эти земли, разводить коров.
Конечно, освоение целинных земель не были экономически обосновано. Таких волюнтаристских решений было много: строительство БАМа, мелиорация и ирригация, намеревались даже вспять повернуть северные реки, но не успели. А вот с политической точки зрения такие акции воодушевляли молодежь, сплачивали, объединяли. Молодые люди, участники таких мероприятий чувствовали себя нужными для общества людьми.
В 1959 году наш курс окончил институт. Каждые пять лет мы проводили встречи выпускников. Каждый раз я оформлял фотомонтаж любительских фотографий с целины. Все с большим интересом смотрели и долго обсуждали дела целинные. Наш выпуск был очень дружным и успешным. Мои однокурсники стали руководителями больших предприятий, возглавляли отрасли. Один из наших выпускников стал Министром легкой промышленности.