Я не стану описывать весь полет, ибо незачем это делать по-моему мнению. Скажу лишь то, что Матильда летела прямо за мной на своей "Джесси". Наш перелет был в то время одним из самых длинных рейсов, совершенных на столь маленьком самолете, и это был один из факторов, почему мы завоевали уважение. Так же еще одном фактором было то, что по пути мы обогнали самолет Берта, намного мощнее моего и Тильды. По прилету в Австралию она получила награду за этот сложный перелет, в котором участвовала женщина, да еще и с таким успехом. Эти сексистские замашки всегда вызывали мое крайнее недовольство по отношению к Тильде, и хотя ранее я сам считал, что девушкам должно сидеть дома и заниматься хозяйством, теперь я так не думаю. По ее виду я заметил, что ей плевать на этот "сущий пустяк" в виде известности и всеобщего уважения. По ее мнению она давно заслуживала этого, а сейчас ее право на славу лишь укрепилось окончательно.
Огромная толпа приветствовала нас по прибытию в Дарвин, и многие из них последовали за нами в течение нашего тура по Австралии. Мэтти с интересом рассматривала Аyers Rock ,Большой Барьерный риф и Голубые Горы, где она впервые позволила мне себя поцеловать. Не знаю почему именно тогда( от того ли, что мы были одни и ей стало скучно, от того ли, что она решила поиграть или от того, что была влюблена),это сложно сказать, зная характер Матильды. Она может заставить вас сомневаться, даже когда говорит свое собственное имя. Таинственное создание Матильда...Таинственное и прекрасное. Да, я не знаю почему именно тогда, но я знаю почему именно там. Представьте свод чистого голубого неба с нежными кучерявыми облаками, три главных возвышения-Голубые горы. А внизу простирающуюся зелень, сочную зелень, дикую природу и море. Смешайте это все и вы получите коктейль, перед которым не устоит ни одна девушка, даже такая как Матильда...
Мы пробыли там около недели. Это было одним из лучших времен в моей жизни. О, те бессонные ночи, когда мы лежали под открытым небом и считали звезды. Я толкал романтические речи, читал стихи, но Мэтти не слушала меня. Она была глубоко погружена в свои мысли, я этого не замечал. Я верил и надеялся, что она так же была влюблена. Хотя, кто знает, быть может так оно и было...
Во вторник двенадцатого числа пришло время улетать в Лондон, нас там ждали и ждали с хорошими новостями, мы для НИХ были героями номер один, хотя бы на ближайший месяц.
-Тильда, дорогая, что же мы будем делать по прилету в Лондон?-спрашивал я ее.
-Прости, Чарли, я не совсем понимаю твоего вопроса.
-Не понимаешь? Я люблю тебя, люблю всем сердцем! Мысль о тебе наполняет любовью каждый миг, я живу ради тебя, я дышу ради тебя...
-Ох, Чарли, перестань. Все это пустые слова и не более. В них нет ни слова правды. Вся ваша мужская любовь находится ниже пояса и заканчивается так же скоро, как ночи в период солнцестояния.
-Мэтти, за что же ты так со мной? Разве я давал тебе повод так грубо и черство судить о моих чувствах? Я полагаю, нет. Я не бросал тебя и не брошу никогда, если ты этого боишься... Только вот я не понимаю, откуда такой страх? Неужто я похож на монстра?
-Нет, что ты, ты не монстр, ничуть. Но ваша мужская сущность опротивела мне давным давно и дела с ней иметь я более не желаю. Я знаю, ты думаешь это глупо, ты думаешь я избалованная, грубая и бесчувственная, но поверь, у меня есть основания считать так. Поэтому лучшим выходом, я думаю, будет твое возвращение к семейной жизни с Эмили и мое к Генри. Он любит меня, знаешь ли, искренне так, нежно. Мне даже жаль его иногда становится, я ведь не могу ответить ему взаимностью.
-Отчего так? Что произошло в твоей жизни такого, что заставляет тебя так говорить?
-Я никогда не говорила об этих событиях вслух, но сейчас, пожалуй, скажу. Не знаю, что заставляет меня приоткрыть перед тобой занавес моей жизни, но я послушно выполню это, если на то воля моего внутреннего голоса.
Это произошло около двух лет назад, я тогда была доверчивее, добрее, лучше что ли. Мы с Аланом должны были пожениться буквально через неделю, как вдруг он исчез. Исчез в прямом смысле, мы сидели в ресторанчике у дороги, обычный такой, знаешь, дорожная забегаловка скорее. Алан вышел покурить и не вернулся. Я ждала его около двадцати минут, затем вышла на улицу. Машина стояла на месте, но Алана не было. Нигде. Я искала его в тот вечер очень долго, но так и не нашла. Приехала домой вся в слезах, заявила в полицию, отец сказал, что напрягает свои лучшие силы и что скоро мы отыщем Алана, что все с ним будет в порядке. Но знаешь, мы не нашли его. Нет. Мой отец вдруг резко в один прекрасный день прекратил поиски, полиция в тот же день отказалась искать его. Я недоумевала: почему? Я рыдала ночи напролет, ты скажешь:" Глупо горевать о том, чего не было, — о не сбывшихся надеждах, разбитых мечтах, обманутых ожиданиях." Не знаю. Он был для меня всем и он исчез, растворился в пустоте, в буквальном смысле слова. Прошел месяц, я начала поправляться и вот в один день(хочется добавить прекрасный, но это отнюдь не так), по дороге домой я увидела Алана. Да, да Алана! Что я почувствовала в тот момент? Сложно описать. Радость смешанная с недоумением, щепоткой шока и внезапным стаканом вина из человеческого горя и предательства. Он шел не один. Он гордо шагал по недавно высохшему от дождя тротуару, подобно моим щекам едва посохшим от слез, он шел с какой-то рыжей тварью. Я отвернулась. В глазах защипало, как будто кто-то брызнул кислоты, грудь защемило, ноги подкосились, мне не хотелось жить... Я не подошла к ним. Я ни слова не сказала отцу или полиции. Они все знали. Они промолчали и с тех пор у меня нет отца, и я не знаю ничего об органах общественного порядка. Ты скажешь:"Они не могли поступить иначе. Они не хотели разбить твоего сердца." Как можно разбить сердце, которое не бьется уже месяц, как можно врать тому, кто верил тебе больше, чем верит пятилетний ребенок в существование чуда, в возможность достигнуть недостижимого? Отцу было плевать. Та рыжая тварь была дочерью его начальницы(на тот момент и подчиненной сейчас), он не посмел "лезть не в свое дело", так пусть теперь никто из мужчин не смеет лезть в мою жизнь.
На этом она закончила. Ее гордый, надменный взгляд остался непоколебим, лишь пару раз дрогнули губы, но она продолжала крепко сжимать их, изо всех сил стараясь не дать волю чувствам.