Дневник "солнца".
Глава 1.
- Всё! Он сдох... - сказал напарник, будто бы преподнося приговор очередному жмурику.
Мне шестнадцать. Это было мое юбилейное десятое убийство.
Этот шикарный двухэтажный коттедж принадлежал политику, который
задолжал мафии кучу бабла. Теперь он расплатится жизнью, так как он не собирается разобраться с эти по-хорошему.
По всему его кабинету в абсолютном беспорядке разбрызганы "полотна" крови. Кровь везде: на бумагах, на стенах, огромные лужи крови были на полу и он... Лежал, такой холодный, с мертвецки серой кожей.
- Ну, что? Валим? - спросил меня Ричи, стоя у меня за спиной.
Я смотрел на одну из стен этой "красной" комнаты и все о чем-то думал. А уж о чем я думал, я уже толком и не помню. Только припоминается мне, как домой сильно хотелось.
Ричи хотел переспросить меня, как в этот же момент раздался плач. Плачь младенца. Он доносился со второго этажа, где-то над комнатой. Мы резко подняли головы, будто услышали выстрелы.
- Б*я! Он привлечет внимание, - рассердился Ричи. - Пойду, грохну его.
- Я сам!.. - перебил я Ричи спокойно и с необычным равнодушием.
Он мне перечить не стал. Знал, что будет, если меня кто-нибудь обидит.
Наколку на моей руке сделали, когда Кресту исполнилось шестнадцать. Уже тогда я стал его личной вещью.
Поднимаясь на второй этаж, дергаясь от этого невыносимого крика, я только и думал о том, как по возвращению домой набиваю этому г*ндону его кислую рожу. Но сколько бы я об этом не размышлял, сколько бы попыток не делал, все заканчивалось одним и тем же. Меня это, безусловно, злило.
Поднявшись, я пошел на крик. Он привел меня в детскую, где возле колыбельки сидела маленькая девочка, лет семи, с младенцем на руках. Сначала они мне были безразличны, но потом я узнал этот взгляд в её глазах. Когда-то это был мой взгляд: загнанный в угол звереныш. Все это подогревал страх, что появлялся в дрожи на губах девочки. Она прижимала младенца к своей груди, пытаясь заглушить этот душераздирающий крик. Я сжал кулак, перчатка на нем заскрипела. Девочка отвернулась и закрыла глаза. Они у нее были красные от слез.
- Хочешь жить? - спросил я её почему-то.
Она удивилась и, не поверив своим ушам, посмотрела на меня. Я повторил свой вопрос. Девочка снова молчала. Младенец уже не так сильно плакал. Я ждал ответа. И не дождался.
Девочка попыталась улизнуть, и я насадил её вместе с младенцем на свой нож, что прятал в сапоге. Затем я стряхнул бездушные тела с ледяного лезвия, посмотрел в еще живые глаза девочки, подождал, когда глаза её закатятся, и дал деру.
Мы с Ричи покинули здание.
Копы приехали спустя четыре часа, после того, как любопытная соседка-старушка навестила эту депутатскую семейку. Мы не оставили следов. Кроме месива там ничего не осталось.
Вернувшись домой, мы с напарником пошли к боссу докладывать обстановку. Но, как это позорно... Как позорно назвать дом мафии своим и видеть, что на тебя смотрят, как на чужого среди своих. Все потому, что босс меня выделяет. Шакалы! В такой ситуации лучше иметь два глаза, но одним глазом я вижу всех насквозь. Только за то я могу сказать мафии "спасибо", что она научила меня отсеивать крыс от остальных.
Я долго не решался войти в кабинет. Мне осточертело его вечное нудное настроение.
- Солнце, входишь или нет, мать твою! - бесился Ричи, зажигая самокрутку в зубах, что явно была наполнена не табаком.
- Ты входи, а я тут постою, - ответил я ему.
- Чё, ссышь? - улыбнулся он во все зубы.
Хватило одного взгляда, чтобы Ричи заткнулся. Обозвав меня "п*здюком малолетним", он первый навестил Креста. Дверь закрылась. Сначала за ней стояла тишина. Затем Ричи снова показал свою рожу.
- Заходи, Солнце...
Черт! Не откосил. Пришлось идти к этому трахальщику. И, как только я вошел, мой кулак автоматически сжался.
- Он готов? - спросил нас босс, сидя в кресле за своим столом.
- И он, и его шпана, - ответил ему Ричи. Крест направил взгляд на меня. Он хотел, чтобы я все объяснил. И мне пришлось. Тяжело вздохнув, я доложил:
- Дети у него были: девочка и младенец. Их тоже пришлось грохнуть. Они внимание привлекали соседей.
- Хм... И ты их убрал?
- Нет, блин! Пасхальный кролик!
- Этот странный вопрос с очевидным намеком окончательно выбил меня из колеи. Я знаю, на что он намекал: как я, человек, что пережил то же самое, смог убить этих детишек? Да, черт подери! Да, я сделал это легко. Да, не важно, что они оказались в той же ситуации, что и я! В чем придирка?
Крест похвалил нас и, на моё счастье, отпустил нас двоих.
Чтобы снять стресс, я направился в общую душевую. Там я наткнулся на Майтресса. Он относился ко мне, как к простому пацану и не ставил между собой и остальными ограничений. Только ему Крест позволял общаться с собой на равных. Но, увы! Он тоже был шакалом, которому нельзя доверять.
- Кого я вижу?! - всплеснул он руками, выглянув из своей кабинки. - Попариться пришел?
- Да, - ответил я ему на "отвали".
- Э? Что за настроение? Ты же у нас "солнышко"...
- А ты "акула". Но ты же людей не жрешь... По крайней мере, физически, - говорил я с ним, раздеваясь.
По недолгому молчанию стало ясно, что Акула Майтресс, заинтересовался разговором. Я вошел в кабинку по соседству и включил воду. Как только брызнули первые капли, я сразу почувствовал облегчение. Акула закрыл у себя воду и подошел ко мне, даже не прикрывшись полотенцем.
- Тяжелая работенка, да? - спросил он меня спокойно.
- Не сказал бы, - ответил я, пытаясь отвязаться от разговора.
- А ты скажи. Если тебя напрягает Крест, может, стоит избавиться от него?
Что? Да он знает, кому это говорит? Я правая рука Ирландского Креста и такую информацию я должен доложить немедленно. Это моя работа, несмотря на все его замашки.
Я спросил Акулу напрямую:
- Ты понимаешь, что ты сейчас тупо палишь свою задницу?
- А лучше, когда её вечно имеют?
Задел! Этот упырь знает, на что давить. Затем он засмеялся:
- Шутка, Солнце! Парься на здоровье...
Так, смеясь, он и ушел.
А я, сука, реально задумался.
Мне уже кажется, что об этом все знают. Никому никогда не нравились "любимчики" боссов и начальников. И люди идут на крайние меры, чтобы от них избавиться. Акула этим предложением хотел сделать то же самое. Но он сам еще не понял, что чуть не обжегся. Если так дело пойдет дальше он свои "жабры" подпалит. И палить буду я. Чем ближе он захочет быть, тем сильнее и болезненнее будут ожоги. Никто не имеет право меня трогать, так как это самый настоящий смертельный приговор. Кресту я докладывать ничего не буду, посмотрю, что будет дальше. Вы, конечно, можете подумать, что я настолько ненавижу босса, что готов ждать, когда его кокнут. Не совсем.
Я лично хочу от него избавиться. Я никому не позволю опередить меня. Так что, Акула сделал ошибку, разинув пасть не подумав.
* * *
Несмотря на то, что мафия перебила всю мою семью, я рад, что попал к ним. Когда старик привез меня в свой шикарный дом на холмистом берегу Италии, я почувствовал что-то родное, необъяснимо приятное. Даже будучи в своей семье я не ощущал такого. Старик приказал своим слугам привести меня в порядок: они дезинфицировали мою рану, помыли, одели в дорогие шмотки, а затем привели старика, где сидел и сам Крест. Старик познакомил меня с ним и сказал, что теперь мы будем с друзьями. Друзьями насильно? Наверное, да. Но сначала все казалось достаточно дружелюбным. Все выглядело так, будто мафия с самого начала была для меня родным домом. Меня учили понимать психологию людей, обучали меня разным языкам и учили убивать. После того, как я к ним привык, и мне исполнилось тринадцать, меня заклеймили. Сначала они хотели сделать это против моей воли, но Крест запретил им так со мной обращаться, По его приказу эти сукины дети отпустили меня, и Крест поговорил со мной. Он подошел ко мне ближе, встал на одно колено и, положив мне свою руку на голову, заговорил со мной. Я стоял на коленях, опустив голову, и слушал его. Мои слезы перестали литься, когда моих ушей коснулся его голос. Он мне так все объяснил, что уже был готов к татуировке... Ведь он обещал: "Тебя никто не тронет!" А меня не любили многие. Сами понимаете, почему. В особенности те, кто теперь работает со мной под командованием Креста. Вас интересует, почему же я потом возненавидел его? Тут же и так все понятно. "Никто тебя не тронет..." Никто, кроме его самого. Когда он впервые отымел меня, я понял, что это будет ни раз и не два... Это будет вечно! Он будет делать со мной, что захочет. Может и на органы продать. Сволочь! Именно за это я его и ненавижу.