БУКЕТ ЦВЕТОВ
Лоянский приехал на центральную автостанцию Хайфы. Они с Замшем договорились встретиться в двенадцать и вместе поехать сменить ребят на базе в Эль-Фуране.
Всю роту по тревоге подняли в Хеврон. Лоянский, Замш, Брамс и Манки решили закосить и вызвались добровольцами охранять палатки на базе.
— Хоть поспим нормально, — ворчал Брамс, переворачиваясь в спальном мешке. Вся рота с криками "Мы им покажем!" загружала снаряжение в грузовик.
— Суки… Потише они на тревогу собираться не могут, — ругался Брамс, ворочаясь на раскладушке.
— Ничего, — успокаивал Брамса Манки, — вот сейчас они уедут, а мы поспим. Правда, Лоянский?
Лоянский свернулся калачиком в спальном мешке, и только нос его торчал наружу. За палаткой выл ветер, как капризный ребенок. Бушевал, сбивая колья американской палатки.
— Котик, ты чего молчишь? — ласково обратился Замш к Лоянскому.
У Лоянского мурашки пробежали по коже. Хотя Замш и назвал его армейской кликухой, но Лоянский подумал: "живодер".
— Манки, дай пару затяжек сделать, — увидев красную искорку в темноте, попросил Брамс.
— Брамс, последняя, у меня больше нету, — начал Манки.
— Ну хватит плакаться, как баба, — перебил его Брамс, — у меня в сумке целый блок. Просто сейчас неохота его доставать — холодно.
— Тот, кто не плачется, тот не морской пехотинец, — промычал из спального мешка Лоянский.
— Кот проснулся, мяу-мяу, — захрюкал Брамс.
Вся рота с песнями погрузилась в автобус и уехала. Утром командир отделения очкарик Моше, он же — Маньяк, дал всей четверке чистить бельгийские пулеметы.
"Вот и отоспались", — подумал Лоянский.
Днем к ним прибежал Моше-Маньяк.
— Всю роту из Хеврона отпустили на шабат домой. Капитан дал добро, что на этот шабат двоих из вас тоже отпустят. Ну, кто хочет?..
Лоянский и Замш согласились.
— Но вы обязаны приехать и сменить Брамса и Манки на праздники, это приказ. Чтоб вы не забыли, когда праздники, я вам напоминаю: в воскресенье сразу после шабата. Чтобы потом не говорили: "Командир, у нас не было календаря, и мы не посмотрели и поэтому не знали, когда сменять своих друзей".
— Такого мы не скажем, — пробурчал Лоянский.
— Нет, не скажем, — подтвердил Замш.
— И не опаздывайте. Чтобы ваши товарищи тоже смогли добраться домой вовремя, — кричал им вдогонку Моше.
Лоянский и Замш тормознули кибуцника, и он подвез их прямо до Хайфы.
— Замш, смотри, в воскресенье не опаздывай, — кричал ему Лоянский, залезая в автобус.
— Я не могу, — мямлил Замш, — я живу в Араде.
— В воскресенье в двенадцать тут! — кричал Лоянский, высунув голову в окно автобуса.
— Но я живу в Араде, на юге, я не смогу.
— Замш, сделай усилие, постарайся.
— Все будет хорошо, — успокоил Лоянского Замш.
Лоянский посмотрел на часы.
— Блин, только десять, — грустно вздохнул он.
Присев на скамейке у автобусной остановки на Кирьят-Шмону, Лоянский задумался, что ему делать дальше. Праздники Лоянский не любил. Во время праздников весь город вымирал, было пусто и одиноко. "То ли дело в Союзе, — подумал Лоянский, — флаги, автобусы, карусели, народ живет". Что-то вроде ностальгии скрутило ему сердце. Лоянский оставил свою большую зеленую сумку на скамейке и решил прогуляться по станции. На одной из витрин маленького магазинчика лежал порножурнал. С обложки на солдата смотрели сиськастые смазливые красотки с многообещающим взглядом.
— Эх, — горько вздохнул Лоянский, вынимая кошелек из кармана и внимательно проверяя, сколько там денег.
— Да, солдатик? — ласково улыбнулась Лоянскому продавщица.
— Вот этот журнал, — указал пальцем Лоянский.
— Тридцать шекелей, сладкий, — сказала продавщица.
Крепко зажав журнал подмышкой, Лоянский проходил мимо лавочек с вкусно пахнущей едой. Каждый из продавцов ловил голодный взгляд солдата, зазывая его к своему ларьку. Лоянского привлек запах швармы. Сочное мясо, жарящееся на вертеле, исходило сочной слюной. От такого зрелища Лоянский и сам пустил слюну.
— Эй, солдат, для военных у нас скидки, — крикнул продавец швармы.
— Сколько? — заглатывая голодный ком, спросил Лоянский.
— Пятнадцать шекелей, дорогой, только для солдат.
Руки продавца быстро резали питу, наполняя ее салатами и стружками мяса. Лоянский со вздохом раскрыл опустевший кошелек. Вытаскивая скомканные бумажки, в сердцах он проклинал Замша за вынужденную трату денег.
Стряхивая с зеленой формы крошки хлеба и обрывки мяса, Лоянский направился к желтому телефону-автомату.
"Последний раз его жду", — прошипел Лоянский, вклинившись взглядом в набегающую на него толпу. Толпа неслась, Лоянский вырывал из нее лица, фигуры, позы, ноги. Да, ноги. Сейчас он проводил глазами молодую бабу с туго налитыми ляжками, растущими прямо из коротких шорт. Две русские девки нагло разглядывали его фигуру, подпирающую телефон.
— Ну, чего надо? — состроил грозную рожу Лоянский.
Девки прыснули со смеху прямо ему в лицо, развернулись и медленно уплыли в толпе. Развалившись на скамейке автобусной остановки, Лоянский развернул журнал. Подул ветерок. Лоянский поднял голову, и сердце его запело: ёк-ёк-ёк. Она была вся такая воздушная, ветер играл ее длинными волосами, то открывая, то пряча нежное лицо от чужого взгляда. Ей также было интересно узнать, что же там рассматривает солдат Лоянский.
— Девушка, интересные я картинки смотрю? — задал вопрос Лоянский, быстро сворачивая журнал в трубку и пряча в тесный карман армейских брюк. Девушка смутилась, криво улыбнулась и покраснела.
— А как тебя зовут? Я — Лоянский, мое армейское прозвище Кот.
— Почему кот? — спросила девушка.
— Посмотри, разве я не похож? — Лоянский завертел головой во все стороны.
— Да, похож, а меня зовут Марина, — сказала девушка.
— И куда мы едем, Марина?
— В Кирьят-Шмону, я живу там в интернате.
— О, так нам по дороге, — соврал Лоянский.
Тут он понял, что больше ему сказать нечего. Мимо пробежала женщина, продающая букеты цветов.
— Ты хочешь идти в армию? — спросил ее Лоянский.
Марина рукой поправила волосы.
— Нет, не хочу, и ребята из моего класса тоже не хотят.
— А я служу в боевых частях, в морской пехоте, — Лоянский с гордостью выпятил грудь и коснулся фиолетового берета.
— Солдатик, купи для своей девушки букет, — пропела продавщица скрипучим голосом.
Марина потупила взгляд, ветер играл ее волосами, она ловила их, отбирая у ветра. Лоянский поглядел на Марину, на продавщицу цветов. "У меня совсем нет денег", — защемило у него сердце.
— Сколько?..
— Вот, возьми букет роз, всего десять шекелей.
"Последние…", — посмотрел в свой кошелек Лоянский.
Он гордо, почти торжественно вручил цветы Марине, она окунула в них свое лицо. Резкий звук тормозов разорвал тишину, подъехал автобус, из него посыпались люди. Марина поднялась с цветами.
— Ты куда? — спросил ее Лоянский.
— Приехал мой друг, — сказала Марина, указывая на парня, вышедшего из автобуса.
Мир Лоянского застыл, он видел только волосы, играющие на ветру, и букет роз.
— Это цветы для меня, — громко заржал парень.
Марина сквозь розы бросила взгляд на Лоянского и ушла.
Лоянский развернулся. Перед ним стоял Замш.
— Замш, ссука, из-за тебя я все деньги просрал.
— Я не виноват, — сказал Замш, — я живу в Араде.
— Это будешь рассказывать тем, кого мы сменяем.
Ночью Лоянский и Замш поднялись охранять бункер. Ветер сбивал их с ног.
— Замш, давай спрячемся в палатку возле бункера, — предложил Лоянский.
— А если нас офицер поймает, мы с тобой останемся тут сторожить до следующих праздников.
— Замш, спокойно! — Лоянский вошел в палатку первым, за ним Замш. Они уселись на ящики с минометными снарядами.
Лоянский достал журнал и, подсвечивая фонариком, начал разглядывать глянцевых девиц.
— Эх, Замш, если бы ты знал, какую девушку я сегодня встретил… — Лоянский вздохнул. — Ну почему с другим?
Замш молчал.
— Замш, ты меня слышишь? — Лоянский посветил фонариком в лицо Замша. Замш спал.
конец.