Яйца учат только курицу, петуха же – толкают на подвиги…
Горькая народная мудрость
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ И…
1.
Полный крах своего грандиозного коммерческого начинания Юджин потерпел буквально на третий день после начала плодотворной работы. А ведь в замысле всё выглядело так замечательно, что просто невозможно было представить каких-нибудь будущих осложнений. Виной всему пресловутый человеческий фактор, который никогда не учитываешь, особенно когда пытаешься относиться к людям по-человечески, а не так, как они того заслуживают.
Когда Юджин приехал в Израиль год назад с пятьюдесятью тысячами долларов, вырученных от продажи квартиры, оставшейся от родителей, он был на верху блаженства. Ещё бы: молодой, энергичный, не лишённый обаяния, плюс к прочим достоинствам некоторая кругленькая сумма в свободно конвертируемой валюте, не доступная многим соотечественникам, приехавшим ранее… Предел мечтаний для тех, кому подобное и не снилось, как ни потей на обычной олимовской работе в стране, воистину истекающей для кого-то молоком и мёдом. Для кого-то - только не для соплеменников Юджина. Ощущать себя богачом всегда приятно, притом не фиктивным, а самым что ни на есть реальным и обладающим свободными деньгами на счету в банке. А на них, между прочим, ещё и капают кое-какие процентики, что совсем замечательно. И никому не должен ни единой копейки!
Квартиру Юджин покупать не стал, так как на виллу или престижный пентхауз привезённых денег всё равно не хватало, а размениваться на доступную голубятню не хотелось. Да и что он получил бы в итоге? Унылую перспективу разыскивать хоть какую-нибудь работу, чтобы не помереть с голоду, зато жить в хоромах, которые и хоромами-то не назовёшь? А уж про опустевший банковский счёт и говорить нечего. Не было бы на нём после покупки голубятни ни денег, ни благословенных процентов, веселящих душу. К такому повороту событий Юджин был не готов.
А готов он был вложить деньги в какое-нибудь стоящее дело или даже начать собственный бизнес. Чем он хуже какого-нибудь Генри Форда или того же самого пресловутого Билла Гейтса? Эти-то ребятишки начинали практически с нуля, а у него как-никак есть стартовый капитал. Тем более, энергии и трудолюбия ему не занимать. Воображением и фантазией он тоже, слава Б-гу, не обделён. А удача – эта капризная дамочка обязательно придёт, надо только самому шевелиться и не ждать погоды от ласкового Средиземного моря.
Но чем же заняться? Идти проторенными путями Юджину не хотелось. Открывать магазинчик некошерных продуктов? Мастерскую по ремонту бабушкиных швейных машинок? Забегаловку на пять столиков? Увольте, господа хорошие, скучными вещами Юджин занимался в прежней жизни, а сегодня хотелось чего-то оригинального и впечатляющего.
Решение пришло неожиданно. Однажды, когда он выстоял длинную очередь к душевой кабинке в Мерказ Клите – общежитии для новых репатриантов, в котором поселился сразу после приезда, и в самый ответственный момент намыливания в рожке традиционно иссякла вода, его осенила гениальная идея. Притом настолько гениальная, что Юджин выскочил из душа, натянув на мокрое тело майку и шорты, быстро поскакал к себе комнату зафиксировать идею на бумаге, словно боялся, что идея улетучится так же быстро, как вода в кране. А идея была, как всё гениальное, проста и в перспективе вполне осуществима. В какой-то степени Юджин был всё-таки прагматиком и в высоких эмпиреях бесплодно витать вовсе не собирался.
Сауна – вот чем можно вполне реально заняться. Общественных бань в Израиле, насколько он знал, нет. Есть, правда, бассейны, но они служат вовсе не для помывки трудящихся, и входной билет туда дороговат. Кроме того, туда не придёшь опрокинуть рюмку-другую с друзьями и повеселиться с девочками при полной конфиденциальности мероприятия. А фантазия Юджина уже работала дальше – в предбаннике будущей сауны установим телевизор, по которому можно крутить фильмы развлекательно-эротического содержания в соответствии с эстетическими запросами клиентов, затем устроим небольшой бар прохладительных и горячительных напитков. А дальше… Что будет потом, знать окружающим пока рановато. Дайте только развернуться и сделать первый шаг. А там Юджин ни от кого секретов держать не будет. Наоборот, его заведение должно стать популярным и любимым для широкой общественности. Так-то вот, братцы.
Может, подобные вещи где-то и существуют, но в обозримых пределах необъятных израильских просторов ни экзотических саун, ни банальных помывочных заведений Юджин что-то не заприметил.
Взялся он за работу, засучив рукава. Первым делом необходимо придумать звучное название своему предприятию, ибо на одной сауне зацикливаться Юджин не собирался. Увеличим первоначальный капитал, скажем, вдвое, прикинул он, а там замахнёмся на что-нибудь посерьёзней. А почему бы, спрашивается, и нет? Главное – впечатляющий старт.
Название он придумал красивое – «Полёт мечты». Правда, было не совсем понятно, какое отношение мечта имеет к помывке и выпиванию рюмки-другой под аккомпанемент телевизионного эротического кряхтения, но ведь всё пока в перспективе, а это не так уж мало. Кто мешает мечте и в самом деле из банальной парилки взлететь в необъятные выси?
Официальное оформление бизнеса прошло без сучка без задоринки. Единственное, что необходимо для контролирующих органов – это наличие денег на счету и желание новоявленного бизнесмена сунуть голову в пасть налоговой инспекции. Пожалуйста, уважаемый господин, для вас открыта широкая столбовая дорога в дремучий лес свободного предпри-нимательства, по которому шастают волки с ласковыми улыбками, аристократическими манерами и кирпичами за пазухой, плавают акулы капитализма, готовые сожрать доверчивого лоха с потрохами… Но стоп, Юджин тоже не первый день живёт на свете, кое какие понятия разумеет, и простачком его никто никогда не называл. Если он чего-то пока не знает, то обязательно этому научится. Не боги горшки обжигают.
Дальше дело пошло ещё легче. Без особых трудов ему удалось арендовать помещение в центре города, служившее раньше офисом прогоревшей адвокатской конторы. Пронырливые строительные подрядчики тотчас проведали о предстоящем переоборудовании пустующего помещения и стали наперебой предлагать услуги. Таким образом, уже через месяц будущая сауна «Полёт мечты» приобрела вполне законченный вид, то есть парильное помещение обшили пахучими сосновыми досками, предбанник обставили дорогой мебелью, в шкафах засверкал всеми цветами радуги благородный хрусталь, а плоский экран громадного телевизора скромно примостился в углу под цветастым виражом с грудастой восточной красавицей, закрывшим банальный оконный проём.
Так же быстро подобрался и штат сауны. Бухгалтер, он же кассир, билетёр и охранник в одном лице, был принят Юджином по совету кого-то из знакомых по Мерказ Клите. И хоть дядя Боря Миндель об особенностях местной бухгалтерии знал понаслышке, так как на курсы профессиональных бухгалтеров его не приняли по причине пенсионного возраста, Юджина это не смутило – все финансовые операции он собирался держать в своих руках и не доверять нико-му. Принимать же заказы на обслуживание, продавать билеты и пропускать в сауну клиентов – такое можно доверить и дяде Боре. Благо, внешне он выглядел не скромным отставным счетоводом из Житомира, а действующим борцом японской борьбы сумо в прекрасной спортивной форме, не брезгающим лишней чаркой опять же японской водки саке. За неимением саке вполне годилась и водка любой степени очистки. Монументальность дяди Бори наверняка должна была заставлять робеть даже самого отвязного клиента и безоглядно верить в солидность и надёжность предоставляемых услуг.
Следующего работника Юджин принимать на работу не планировал, но тот навязался сам. Это был бывший профессиональный банщик одной из знаменитых тбилисских бань батоно Георгий. И хоть Юджин упорно втолковывал ему, что в саунах подобные архаичные услуги не практикуются, батоно Георгий чуть ли не сплясал перед ним лезгинку, размахивая руками и темпераментно вещая о том, что именно он, Георгий Даварашвили, откроет глаза народу на настоящую баню, а все эти сауны-шмауны – чепуха на постном масле. Если уважаемый Юджин-Евгений не хочет пролететь, то должен слушать советы такого уникального специалиста, как он.
Третьим, кто официально не числился в штате, но был рекомендован тем же Георгием, оказался бывший газетный репортёр и фотограф Володя Крафт. Поначалу Юджин никак не мог сообразить, для чего в сауне нужен фотограф. Вроде бы с порнографическими журналами контрактов он не заключал, а что ещё? Ну, ладно, услуги парикмахера, специалиста по ма-никюру или массажу – это куда ни шло, но фотограф?! И лишь когда они остались с Володей наедине, тот изложил свой коварный, но очень заманчивый план.
- На какую прибыль, молодой человек, рассчитываете? – ехидно прищурившись, поинтересовался фотограф.
- Время покажет, - неопределённо пожал плечами Юджин. – Как дело пойдёт.
Воровато оглянувшись по сторонам, Володя приблизил свою бурую, в прожилках от регулярных алкогольных возлияний физиономию к носу Юджина и горячо зашептал:
- Прибыль от легального бизнеса, молодой человек, облагается такими налогами, что разориться – раз плюнуть! Где вы сейчас встречали честных людей? А как иначе выживать?
Юджин опасливо отодвинулся от него и снова пожал плечами:
- Будем работать, рекламу дадим в газеты, услуги расширим…
- Молодец! – Володя потёр ладони и прибавил: - В правильном направлении размышляете… Вот скажите, кто я, по-вашему? Простой фотограф? Заурядный фотощелкунчик?
- Думаю, не совсем простой, - усмехнулся Юджин. – Фотограф с эдаким коммерческим уклоном. И – слегка философским.
- Бросьте шуточки! - отмахнулся Володя. – Давайте по существу. Вашему бизнесу нужен… настоящий живой папарацци! И он перед вами…
Переварить полученную информацию Юджин не успел, потому что на него тотчас набросился батоно Георгий, который, оказывается, был в курсе коварных Володиных планов. Ведь сауна, казалось бы, самой природой задумана для того, чтобы человек мог расслабиться, получить удовольствие, а что это за удовольствие, если оно не под запретом? Никакое не удовольствие! Вполне вероятно, что в сауну завалит с девочками какой-нибудь денежный туз или политик, которого можно будет тайком заснять в неглиже или без оного в самые неприглядные моменты отдыха, а потом шантажировать фотографиями. Американские папарацци устраивают на знаменитостей форменные засады и потом путём шантажа приобретают целые состояния. Нам же, ребята, даже не требуется выходить на охоту – сауна под рукой, они сюда сами будут слетаться, как бабочки. Насчёт того, что их будут тайком сни-мать из-за ширмы, никто даже не подумает. Америка Америкой, а в наших палестинах такого и предположить невозможно. Уловил, Юджин-Евгений, какая золотая жила эта твоя будущая сауна?
- Папарацци… - задумчиво повторил Юджин. – Оно, конечно, клёво, но… Где мы возьмём знаменитостей для нашей сауны? Вы думаете, что какой-нибудь Сильвестр Сталлоне специально поедет в наше южное захолустье, чтобы покувыркаться с Памеллой Андерсон и повилять задницей перед Володиной камерой? И не где-нибудь на Манхэттене, а именно в нашем городке, которого на большинстве карт просто нет за ненадобностью?
- Он нам нужен, этот Сталлоне? – высокомерно усмехнулся Володя. – Думаете, в нашем захолустье нет приличных объектов для фотошантажа? Да у нас каждый второй мужик мечтает изменить своей благоверной, да только в гостиницу не пойдёт, потому что там всё на виду. А сауна – к ней никаких вопросов никогда не возникает: собрались мужики попариться, пообщаться в тесной компании, выпить по рюмке-другой. Вот и всё! И потом, покажите мне человека, у которого нет тайн и который не готов расстаться с некоторой суммой денег, чтобы о его грешках не узнали окружающие!
- А слухи о наших проделках поползут?
- Какие, юноша, слухи? Неужели отыщется такой баран, который ради подрыва нашей репутации растрезвонит на всю округу, что его сфотографировали без штанов да ещё с бабами? Для чего же тогда конспирация? Ему репутация дороже! Нет, вся эта публика будет помалкивать! И, соответственно, наше дело будет процветать.
Юджина немного резануло слово «наше», ведь деньги в дело вложил только он, а Володя с Георгием пока не ударили и пальцем о палец. Идеи, какими бы плодотворными ни были, без денежных вложений только пустой звук. Даже самые гениальные идеи.
- В общем, так, - подвёл он итог разговору, - даст Б-г, откроем сауну, появятся первые клиенты, а там посмотрим, что с ними делать.
2.
За пару недель до открытия сауны Юджин, обратился ко мне для того, чтобы я помог составить текст рекламы, которую он намеревался опубликовать в местных газетах. У тебя, говорит, язык подвешен, вот и придумай какую-нибудь закавыку, чтобы на неё народ клюнул и выстраивался в очередь за билетами в наше заведение. Тебе, акуле пера, это раз плюнуть, а от меня за помощь в сочинении рекламы первая помывка бесплатно. С пивом и рыбкой за счёт фирмы. О папарацци он, естественно, ничего тогда не сказал, потому что я ещё не входил в круг его приближённых, и знать этого мне не полагалось.
Вообще-то с Юджином мы старые друзья. Вместе учили иврит в ульпане, но тогда его звали просто Женей, а потом, когда безмятежные ульпановские месяцы пролетели и перед нами встала задача искать работу, он решил, что, переделав имя на американский манер – с Евгения на Юджина, - найти работу будет проще. Всем известно, что местные работодатели питают гораздо больший пиетет ко всему американскому, нежели к русскому, только в Женином случае, это не прокатило, и надуть с именем никого не удалось. Пройдя несколько собеседований и получив повсюду вежливый, но твёрдый отказ, он решил, что хватит тратить время на пустяки, тем более невостребованные деньги на счету будоражили его воображение, посему следовало принимать кардинальное решение и искать иную сферу применения своих талантов.
Текст объявления мы составили за пять минут, и удовлетворённый Юджин исчез, напоследок пообещав пригласить меня в качестве почётного гостя на открытие, дату которого пока не определил, но узнать о ней я смогу из нашего же объявления, едва оно появится в газете. После этого несколько дней мы не встречались, а объявления в ближайшей газете я так и не увидел.
Чем я занимался после ульпана? О, это песня! На что-то из ряда вон выходящее я, естественно, не рассчитывал, разумно полагая, что Израиль вряд ли испытывает острую необходимость в специалистах по русской литературе, а на те работы, которые мне могут здесь предложить, едва ли отыщется большое количество претендентов. Посему следует некоторое время выждать, и когда положенное мне пособие подойдёт к концу, стиснув зубы и забыв об амбициях, сунуть голову в какое-нибудь ярмо. А пока – пока можно оставшееся время провести в благословенном ничегонеделании, то есть читать книги, смотреть телевизор и размышлять о превратностях судьбы несчастного и непризнанного русскоязычного литератора на неласковой литературной чужбине. Впрочем, по нынешним временам для литераторов везде чужбина…
Сидеть сутки напролёт в четырёх стенах, хлестать пиво из холодильника и выслушивать однообразные монологи супруги о тлетворном влиянии безделья на собственный организм и скромный семейный бюджет, естественно, кого угодно подтолкнёт на поиски хоть какого-то занятия. Дабы отвлечься от горестных раздумий, я принялся смотреть по телевизору детективные сериалы, благо, таковых в последнее время шло предостаточно. Да и звуки с телеэкрана как-то приглушали монологи супруги, то есть от сериалов в данной ситуации была какая-то хоть какая-то польза.
Вот тут-то меня и осенила гениальная идея. Чем я хуже киношных детективов? У меня что – мозгов меньше, чем у них?! Организую-ка я детективное агентство и стану расследовать всякие запутанные истории, которые наверняка случаются и в нашем южном захолустье. До рукопашного боя и стрельбы дело, надеюсь, не дойдёт по весьма банальным причинам – стрелять мне не из чего, а любые виды единоборств для меня недоступны так же, как и фигурное катание. Главный мой козырь – фантазия и интуиция, которыми, я надеюсь, обладаю в достаточной мере, а это при расследовании каких-нибудь загадочных ситуаций не последнее дело. Короче, попробуем себя на детективном поприще. Где наша не пропадала.
Проанализировав пару десятков детективных сериалов, я пришёл к выводу, что почти любая загадка разрешается вовсе не потому, что расследующий её сыщик наделён какими-то сверхъестественными способностями. Просто преступник обязательно оставляет следы, по которым его и вычисляют. Нужно только ухватить ниточку, и клубок постепенно рас-путывается. Тут и особым талантом обладать не надо, требуются лишь внимательность и умение не упустить детали. Не боги горшки обжигают, решил я, с этим мы справимся.
Первое своё детективное расследование я провёл блестяще. Конечно, ни перед кем не афишируя. А то свои же домашние засмеют. Хоть это и было совсем простенькое дельце, но важно было убедиться в том, что я на верном пути и анализировать сложившуюся ситуацию худо-бедно могу.
А ситуация была предельно проста, хотя долгое время и не разрешалась. Дело в том, что у подъезда, в котором я живу, стоит лавка и рядом с ней бетонная урна для окурков и прочего мелкого мусора. Мусор же, который выносят из квартир в пластиковых мешках, следует выбрасывать в большие железные баки около автостоянки, и эти баки каждое утро опустошает специальная машина. И всё было бы замечательно, культурно и чисто, если бы не повадился какой-то негодяй подбрасывать свои мешки с объедками в урну рядом с лавкой. А это, сами понимаете, при нашем-то жарком солнышке полный абзац – пищевые отходы в мешках распространяют по близлежащим окрестностям запах активного гниения, что никому из жильцов не нравится. Можно, конечно, выйти и самому выбросить чужой мешок с гниющими отходами в мусорный бак, но кому охота унижаться и убирать за негодяем, а ведь он наверняка поглядывает из окна и посмеивается над негодующей публикой?
Разыщу вредителя, решил я, и заодно проверю, насколько гожусь в детективы. Начнём с мелочи, а там, глядишь, подвернётся что-нибудь серьёзней.
Прежде, чем приняться за какие-то активные действия, я решил разложить ситуацию по полочкам. По утрам лавку оккупируют пенсионеры, поэтому мусор в урну никак не выбросишь. Приблизительно с полудня и до вечера, когда парит солнце, людей на улице почти нет, но выбрасывать что-нибудь в урну тоже не получается, потому что обязательно кто-то заметит из окон девятиэтажек напротив. Вечером – тем более, потому что до глубокой ночи на лавке ту-суется молодёжь и подойти сюда незаметно вообще невозможно. Когда же тогда?
Засев в кустах перед рассветом, я замаскировался и принялся следить за обстановкой. И не ошибся: часов в шесть утра, когда первые собачатники выгуливают своих четвероногих друзей, из соседнего дома вышел известный всему кварталу пенсионер Шмулик со своими двумя таксами и большим пакетом мусора в руках. Воровато оглянувшись, он швырнул мешок в урну и поскорее поскакал прочь, натягивая поводки упирающихся питомцев.
Вот тут-то и наступил апофеоз моих расследований. Чёртиком выскочив из кустов, я в два прыжка догнал Шмулика и громко, чтобы в этот ранний час слышала вся округа, потребовал забрать мусор и впредь подобных безобразий не учинять. Потревоженная публика стала выглядывать из окон и увидела посрамлённого пенсионера, улепётывающего с мешком, прижатым к груди. Следом за ним неслись его таксы. Урна в это утро осталась девственно чистой, чем даже вызвала некоторое удивление у окружающих.
Вот и отлично, решил я, довольно потирая руки, начало положено, первый блин не пошёл комом. Будем ожидать, когда подвернётся следующее расследование, а там, глядишь, накопится материал для какой-нибудь детективной повестушки. Чем мы хуже какого-нибудь Сименона или, прости Г-ди, Дарьи Донцовой?
Следующее дело не заставило себя ждать. Помимо Юджина есть у меня ещё один приятель по имени Марик. Мы с ним не очень близки, но питаем друг к другу некую симпатию на почве сочинительства. Он пописывает стихи и сочиняет, правда, без особого успеха, бардовские песни, которые исполняет в кругу друзей довольно гнусавым баритоном. Во мне он видит старшего товарища, с которым можно делиться творческими планами и которому можно регулярно зачитывать плоды ночных вдохновений. Роль строгого арбитра мне абсолютно не подходит, но не хочется отталкивать Марика и выдавать правду о его творчестве. А она, надо отдать должное, нелицеприятная.
Поначалу он работал сборщиком рекламы для газет, но это дело оказалось ему не по зубам, именно по причине отсутствия этих самых зубов, ведь рекламному агенту нужно быть о-го-го каким зубастым и наглым. Марик же был мягким и сентиментальным человеком, при общении с незнакомцем мог смутиться и начать заикаться, а это в рекламном бизнесе смерти подобно. Потом закончил какие-то безумно дорогие курсы менеджеров со стопроцентной гарантией последующего трудоустройства, но и здесь ему не повезло: работу он так и не нашёл, зато впал в жестокую меланхолию и стал писать трагические песни о разбитых надеждах, глупо прожитой жизни и почему-то о безответной любви.
Некоторое время я его не видел, потом он неожиданно позвонил мне и бодрым голосом крепко стоящего на ногах бизнесмена сообщил о том, что хотел бы со мной встретиться и «перетереть одно взаимовыгодное дельце». Для этого он приглашал меня в собственный только что открытый офис в одном из самых престижных административных зданий нашего города. Немного удивившись столь стремительному взлёту бывшего хронического неудачника, я отправился на встречу, втайне питая надежду на то, что, раз уж ему подфартило, то, может, и для меня отыщется местечко под солнцем.
Офис Марика и в самом деле убивал новичка наповал своей солидностью и добротностью. Толстая стеклянная дверь с вычурной бронзовой ручкой вела в приёмную, обставленную дорогой мебелью. За столом с современным компьютером восседала длинноногая секретарша-фотомодель, а у входа маячил бритоголовый парниша-боксёр в чёрном мешковатом пиджаке, из-под которого явно проглядывалась кобура пистолета.
Кабинет Марика поражал ещё большей роскошью, нежели приёмная. По мягкой ковровой дорожке я робко проследовал к столу посреди кабинета и не сразу заметил торжественно стоящие у стены два перекрещенных флага – израильский и российский. Однако Марик опередил меня и повёл к стеклянному журнальному столику у окна.
- Леночка, кофе нашему гостю, - распорядился он по селектору, и тут же передо мной возникла чашка с дымящимся напитком и какое-то печенье в вазочке.
Недовольно покосившись на мои дешёвые сигареты, Марик извлёк из сейфа коробку с сигарами и протянул мне.
- Угощайся. Хоть я и не курю, но запах сигары… это такой гламур… Короче, я пригласил тебя, чтобы… Кстати, как тебе мой офис?
- Не ожидал, просто отвал башки! - невольно вырвалось у меня. – А чем ты здесь занимаешься?
Марик ответил не сразу. Глубокомысленно заложив руки за спину, он прошёлся по кабинету и, словно взвешивая каждое своё слово на точных аптекарских весах, сообщил:
- Ты слышал что-нибудь про международную компанию «Совнефтегазэкспорт»?
- Нет.
- Так вот, в нашем регионе я являюсь официальным дилером этой компании, крупнейшей на мировом рынке энергоносителей. Годовой оборот нашей компании… ты даже представить себе не можешь, какой у нас оборот! Если в цифрах…
Но цифры меня не интересовали. Мне было интересно узнать, какое отношение Марик имеет к нефти, и вообще, понимает ли он что-нибудь в чёрном золоте. Лично я в этой области был абсолютным профаном, в чём тотчас чистосердечно признался.
- Ничего страшного! – расхохотался Марик. – Тебе не нужно быть специалистом в нефтегазовой отрасли. Как и мне. Мы занимаемся финансовой частью проекта, куда я и собираюсь тебя привлечь…
- Как, ты говоришь, компания называется?
- «Совнефтегазэкспорт». Совместное российско-израильское предприятие.
- Почему «Сов…»? Сейчас уже нет Союза, есть Россия.
- Молодец, обратил внимание! – похвалил меня Марик. – Но менять в названии мы ничего не стали, потому что это брэнд, понимаешь ли. Главное на мировом финансовом рынке – стабильность, надёжность и преемственность.
Далее я слушал его в полуха. Единственное, что уловил: мне предлагают участвовать в новом проекте компании финансово, то есть вложить имеющиеся у меня деньги в общее дело, что сулит вполне приличный процент, гораздо больший, нежели я получил бы в банке. Правда, получить можно будет не ранее, чем через год.
- Дело абсолютно беспроигрышное. Поручительство тому – репутация фирмы. Хочешь знать, как мы получаем прибыль? Разъясняю. На собранные с населения деньги мы закупаем сибирскую нефть, заливаем её в танкер водоизмещением триста пятьдесят тысяч тонн – заметь, танкер наш собственный, а таких в мире единицы! Что потом? Гоним танкер к потенциальным покупателям, с которыми уже заключены контракты на поставку, продаём и в итоге получаем прибыль триста процентов! Часть прибыли тратим на развитие компании, уплату налогов и расчёт с вкладчиками. Оставшаяся часть – бонусы в виде поездок на Гаваи, кругосветные путешествия и прочие приятные вещи. Всем хорошо, все танцуют и поют! Уловил механизм?
- Уловил…
- Вот гляди, брат, - голос Марика стал задушевным и тёплым, как чашка кофе в моих ладонях, - это проспект нашей фирмы, а это фотография нашего танкера. Смотри, каков красавец!
- Ты сам-то этот танкер видел?
- Зачем мне его видеть? Мне достаточно фотографии. Ну, что ты решил?
Минимально необходимой суммы для вклада в нефтегазовые перевозки у меня, естественно, не было, поэтому наш разговор терял смысл. Но на прощание Марик заявил следующее:
- Предлагаю другую опцию. Ты находишь для нас потенциальных вкладчиков, проводишь с ними беседу, притаскиваешь ко мне и, после заключения договора о перечислении денег, получаешь процент за хлопоты. Как предложение?
Я послушно кивнул головой и, сунув в карман проспекты преуспевающей компании, отправился восвояси. Некоторое время я ещё раздумывал, кого бы привлечь в этот прибыльный бизнес, однако людей, обладающих свободными капиталами, в моём окружении не водилось, посему мой организаторский пыл остался невостребованным и сразу же завял на корню.
А со временем я и вовсе забыл про Марика с его нефтяными танкерами, пока он так же неожиданно, как и в первый раз, ни позвонил мне и уже сам напросился в гости. Явился он какой-то растерянный и убитый, с бутылкой дешёвой водки, и, расположившись у меня на кухне, поведал ужасную историю краха своих надежд и попросил совета, как поступать.
Оказалось, что до разговора со мной ему всё-таки удалось собрать достаточно приличную сумму, на которую руководство фирмы велело открыть представительство, закупить дорогую мебель, самое современное оборудование для офиса, не скупиться на аренду престижного помещения. Короче, сделать всё по самому высшему разряду. Так он и поступил. Почти полгода деньги от вкладчиков текли в его закрома рекой, и он регулярно перечислял довольно приличные суммы на счёт фирмы. Потом телефоны центрального офиса неожиданно замолчали, и всякая связь с центром прекратилась. Тем более, прошёл год, и вкладчики потребовали первых дивидендов, а взять их было неоткуда. Не оказалось денег даже на оплату аренды, воды и электричества, а когда в офис явилась налоговая инспекция в сопровождении полиции, Марик запаниковал по-настоящему.
- Понимаешь, брат, - горестно сказал он, сжимая в руке рюмку, - я в полном шоке. Всё вроде бы начиналось солидно, а что в итоге? До сих пор не верю, что меня кинули. Такого просто не может быть! Что делать – посоветуй. У меня так мало хороших друзей, которым я мог бы поплакаться в жилетку…
Что я мог посоветовать? Я лишь втайне порадовался тому, что не поддался в своё время на его посулы и не стал у кого-то занимать деньги для первоначального взноса.
- Слушай, - ответил я Марику, - я попробую разобраться в твоих проблемах. Уверен, что какие-нибудь концы отыскать можно. Я, конечно, не профессиональный детектив, но кое-что в этом деле понимаю. Завтра заскочу к тебе в офис – он ещё не закрыт? – и мы посидим с бумагами. Хорошо?
- А что остаётся? – обречённо махнул рукой Марик и выпил рюмку. – Заходи, меня ещё из офиса не выгнали, но всё идёт к этому.
Так я занялся своим вторым детективным расследованием. В это время ко мне и явился Юд-жин с рекламой будущей сауны.
3.
Принявшись за расследование загадки исчезновения международной компании «Совнефтегазэкспорт», я на время позабыл о Юджине, пока не наткнулся в местной русскоязычной газете на объявление о долгожданном открытии сауны с дурацким названием «Полёт мечты». Название, конечно, пошлое, но Юджину видней, он же хозяин. Слава Б-гу, ни на какие финансовые авантюры он меня не подбивал, посему я решил не упускать возможности использовать обещанную бесплатную «помывку», а заодно поздравить товарища с началом плодотворной предпринимательской деятельности. Успеха ему я желал искренне, ведь если ещё кому-то из нашей русскоязычной публики станет жить на неласковой родине чуть легче, почему бы не порадоваться за него? Глядишь, частичка его везения перепадёт и нам, копошащимся в глубокой яме. Чуть не прибавил: навозной…
Не дай Б-г, чтобы Юджин пролетел со своим начинанием, как Марик с нефтяными танкерами, и потом не смог найти концов, а я был бы в тот момент занят другим расследованием и не смог уделить ему должного внимания. После победы над мусорным террористом я был уверен, что любой детектив мне теперь по плечу.
И надо же было такому случиться, что я, обложившись бумагами отчаявшегося Марика и выписывая адреса и телефоны центрального офиса и филиалов нефтяной компании, напрочь забыл о дате открытия сауны и вспомнил о ней, когда кто-то из знакомых похвастался, что побывал в чудесном заведении с прекрасной парилкой, чудесной музыкой и ещё более чудесным обслуживающим персоналом. Народ моментально пронюхал о сауне, и сейчас, наверное, за билетами выстраивается в очередь, так что если я хочу попасть туда, то должен поторопиться. Правда, поначалу там произошёл какой-то скандал, но сейчас наверняка всё успокоилось.
Помня о том, что я ещё не использовал опцию бесплатной «помывки», а также прилагающегося к ней пива с рыбкой, я решил не спешить, а дождаться, когда ажиотаж спадёт, тогда и наведаюсь к Юджину. Но ждать пришлось недолго. На третий день после открытия Юджин появился у меня сам.
- Ходят слухи, что ты заделался крутым детективом. Это правда? – начал он издалека.
- Ну, - засмущался я, - злопыхатели клевещут… Кое-какими вещами я пробую заниматься. Сейчас, например, помогаю Марику – помнишь такого? - найти, куда испарилась его нефтяная фирма. Кстати, выяснил в Интернете, что танкер, которым они перевозят нефть, никакой не танкер, а сухогруз и ходит не под российским флагом, а под либерийским…
Но Мариковы дела Юджина не интересовали нисколько, у него на уме было что-то своё. Он рассеянно сел на стул в моей комнате и прикурил сигарету, не обращая внимания на то, что у себя дома я старался не курить и другим не давал.
- У меня тоже возникли проблемы, - мрачно сказал он, - не успел открыться, а они тут как тут. Всё, казалось бы, предусмотрел, а это… Какие всё таки люди сволочи!
- Ну, не все люди сволочи, а только отдельные экземпляры, - попробовал я заступиться за человечество, - ты, наверное, о ком-то конкретном?
- Да если бы я увидал на нейтральной территории физиономию этого конкретного, - момен-тально рассвирепел Юджин, - я бы её… я бы его… Я даже не знаю, что бы с ним сделал!
- Что всё-таки случилось? Растолкуй спокойно!
Из сбивчивого рассказа Юджина передо мной стала постепенно вырисовываться картина его стремительного взлёта и ещё более стремительного падения. Притом, как правило, взлетать всегда легко и приятно, если уж тебе начало везти и нет опасности врезаться затылком в небесную твердь. Падать же всегда гадко, ибо происходит это в самый что ни на есть неподходящий момент, и тотчас выясняется, что далеко от земли ты так и не оторвался, а падение и удары об неё с любой высоты исключительно болезненны, ведь подстилать соломку никогда заранее не планируешь.
Открытие сауны и первая «помывка» особо почётных гостей из приглашённой публики явились поистине апофеозом Юджина. Кто же был приглашён на церемонию открытия сауны? Во-первых, русскоязычный заместитель мэра города, который пришёл раньше времени, сразу же вручил Юджину грамоту за большой вклад в развитие малого бизнеса и тут же отбыл в сопровождении немногочисленной свиты. Затем пришла ответственная за городскую культуру мадам Груберман, которую в святая святых – парилку не пустили по причине того, что она была единственной женщиной среди присутствующих мужчин, а приступать к совместным мероприятиям в сауне было пока что рановато. Мадам Груберман тоже вручила Юджину стандартную грамоту за заслуги в развитии культуры, чем повергла присутствующих в недоумение, но не ушла, а осталась дожидаться праздничного банкета в конце церемонии. Третьим явился местный баламут и издатель городской русскоязычной газеты Виктор Палыч Шпиг, которого небезосновательно прозвали Литром Палычем. Последней из центральных фигур был всевластный мафиози Автандил, без благословения которого ни одно местное на-чинание не имело успеха.
Гости чинно выслушали короткое и прочувствованное приветствие Юджина и после краткой экскурсии по помещениям проследовали в раздевалку. Что происходило потом в парилке, осталось тайной за семью печатями. Папарацци Володя Крафт, конечно, пытался тайком запечатлеть для истории столь замечательное событие, но не учёл одной детали. Оптика камеры с дистанционным управлением, установленной у самого потолка, предательски запотела, и снимки не получились. Высокой температуры и влажности новоиспечённый папарацци как-то не предусмотрел.
В дебютной «помывке» помимо Литра Палыча и мафиози Автандила участвовали также представитель налоговой инспекции Коби Марциано и начальник отдела полиции по борьбе с несовершеннолетними Давид Гнус, которые не понимали по-русски ни слова и, кажется, только при входе в парилку поняли, где очутились. Но пасовать перед трудностями было не в их правилах, и они мужественно отправились навстречу высокотемпературным испытаниям.
Первое время Юджин следил по наружному термометру за ходом процесса в парилке, но там с паром всё было в порядке, и никаких звуков изнутри не доносилось. Затем наружу вышел невозмутимый Коби Марциано и степенно проследовал в душевую, за ним выскочил атлетический Давид Гнус, сделал несколько спортивных приседаний и с рёвом бросился в небольшой бассейн с холодной водой. Остальные присутствующие, столпившиеся в предбаннике и ожидающие своей очереди, принялись молча наблюдать за Марциано и Гнусом, пока те не закончили своих процедур и не возжелали снова проникнуть в парилку. Но не тут-то было. Дверь оказалась запертой изнутри, и на стук никто не отвечал.
Тут уже Юджин забеспокоился не на шутку. Он отлично помнил, что изнутри на двери нет никаких защёлок. Помимо этого, в парилке не было ничего, чем можно было бы дверь подпереть. Как же Литру Палычу и Автандилу удалось запереться и при этом не реагировать ни на какие уговоры снаружи? Что-то внутри творилось неладное.
Кто-то из присутствующих предложил вызвать пожарных, но Юджин категорически возражал, потому что никакого возгорания нет, к тому же, за вызов нужно платить, а подобные форс-мажорные ситуации сметой пока не предусматривались. Наконец, бухгалтер дядя Боря Миндель сбегал за ломиком и топором, и общими усилиями дверь сняли с петель.
Что угодно ожидал увидеть Юджин во взломанной парилке, но увиденное превзошло все ожидания. Оказывается, с Литром Палычем и Автандилом ничего ужасного не случилось, и, более того, чувствовали они себя комфортно, привольно расположившись в клубах пара на верхней полке. Перед ними стояла початая бутылка водки и два стакана, неизвестно как пронесённые внутрь, а Автандил вдобавок дымил огромным косяком какой-то пахучей дряни. Выходить наружу они не собирались, к тому же Литр Палыч впал в раж и принялся сквернословить, и Автандил косился недобрым глазом на заглядывающую внутрь публику и только цыкал золотым зубом. Всем сразу стало ясно, что криминальный авторитет крайне недоволен.
Из этой патовой ситуации нужно было как-то выбираться, и Юджин не придумал ничего оригинальней, как отключить в парилке электричество и пригласить всех присутствующих за праздничный стол. Долго упрашивать никого не пришлось, лишь Автандил и Литр Палыч остались досиживать в тёмной парилке, но вскоре и они присоединились к пирующим.
Дальнейшее торжество пошло уже как по маслу, если не считать того, что Автандил силой вытащил папарацци Володю из-за стола и заставил под страхом немедленной кастрации демонтировать замаскированную в парилке фототехнику. Её он вычислил сразу, посему и напустил с первых минут побольше пара. Демонстративно растоптав на глазах публики дорогую камеру, он вытолкал на улицу рыдающего папарацци и пригрозил напоследок, что таки да – сделает ему операцию по перемене пола без наркоза, если тот ещё раз попадётся ему на глаза. А Володя и не собирался больше встречаться с грозным паханом местных уголовников. Он был безмерно напуган, и хоть растоптанный аппарат был у него не последним, удар по его фотографическому бюджету был нанесён серьёзный.
Первой с торжества отбыла мадам Груберман, которой опять же нахамил распоясавшийся бандит, заявивший, что хоть он женщину и боготворит, но таких, как она, не стал бы топтать даже после десятилетней отсидки в камере-одиночке. В другой ситуации мадам Груберман непременно вызвала бы полицию, чтобы оштрафовать хулигана за намёки эротического содержания, но с Автандилом даже она связываться не хотела. Самый лучший вариант – поскорее исчезнуть с глаз долой, что она с лёгким сердцем и сделала.
После этого наступил звёздный час Литра Палыча. Ни с того ни с сего он заявил во всеуслышание, что более отвратительной бани в жизни не видел, так как у него из кармана украли кошелёк, а в самой парилке его покусали… клопы. Это было, безусловно, наглой ложью, ведь всем давно известно, что денег у Литра Палыча не отнять даже силой, а клопы просто не выдерживают высокой температуры. Однако ложь из уст ответственного работника, а к таковым редактор газеты худо-бедно относился, воспринимается вовсе не как ложь, а как повод к размышлению. Врать беспричинно такой человек не станет, а значит, что-то и в самом деле нечисто.
Можно, конечно, всё списать на алкогольное опьянение, ведь Литр Палыч задолго до официального банкета уже выпил полбутылки водки в парилке, да и за столом не отставал от остальных, но… не списали. Редактор вёл себя исключительно безобразно, впрочем, подобные выходки замечались за ним и раньше.
Несчастный Юджин был на грани нервного срыва. Но что он мог сделать? И тут ему на глаза попался батоно Георгий, который всё время оставался в тени и старался не привлекать к себе внимания.
- Уважаемый Георгий, сделай, пожалуйста, что-нибудь! Ведь Автандил твой земляк, он тебя послушает! Угомони его!
- Ты что, дорогой! – всплеснул руками батоно Георгий. – Автандил – самый страшный человек изо всех, кого я когда-то встречал! Его все боятся! Особенно мы, земляки! И знаешь, почему?
- Почему?
- Говорят, в гневе он даже съел одну девушку! Сделал из неё шашлык, поджарил на мангале и съел, запивая молодым грузинским вином!
- Как съел?!
- Сначала послал к ней сватов, мол, хочу тебя в жёны, а она тоже была грузинкой и передала гордый ответ, вернее, вопрос: «Ты хочешь жениться на мне, но не по любви, а потому что надоело платить деньги женщинам лёгкого поведения?» Ты, дорогой, понимаешь – сказать такие ужасные слова грузину?!.. После этого ему не оставалось ничего другого, как сделать из неё шашлык и съесть!.. В общем, как хочешь, но с ним я связываться не буду. А то он и из меня шашлык сделает! Хоть я и старый человек, но он меня всё равно может съесть! Автандил – как сказал, так и сделает, он очень страшный человек!
Если из Георгия кто-то решится сделать шашлык, то поломает все зубы, невольно подумал Юджин, однако дискутировать на гастрономические темы не стал. Аппетита у него сейчас не было.
Наконец, празднество подошло к концу. Гости, основательно повеселившись, стали потихоньку расходиться. В парилку пробрались какие-то совершенно незнакомые люди и принялись там париться. Но Юджин уже на всё махнул рукой. Безучастно он смотрел на разор в предбаннике - исцарапанную новую мебель, разбитые фужеры, перевёрнутые тарелки с салатами, и только провожал взглядами приглашённых, которые, нетрезво держась на ногах, выходили на улицу.
Но как раз не те, кого пригласили в качестве почётных гостей, а те, кто забрался в парилку под шумок, и разнесли по городу слух о том, что сауна у Юджина замечательная, и в ней можно при случае хорошо оттянуться. Это было хорошей рекламой, но едва ли достаточной для будущей плодотворной работы.
4.
Весь следующий день Юджин с работниками приводил сауну в порядок. Батоно Георгий и дядя Боря Миндель, вооружившись тряпками и вёдрами, мыли полы и отскребали грязь. Всё ещё смертельно напуганный папарацци Володя Крафт тоже явился, но заявил, что в подобных нечеловеческих условиях работать отказывается, и если Юджину он нужен, то пускай как-то обезопасит его последующую деятельность. А уж он докажет, на что способен изощрённый фотографический ум. Накладки с запотевшей оптикой он устранит, но при условии, что вся аппаратура будет снабжена какой-нибудь защитой от бандитов.
К вечеру стала неожиданно собираться публика, прослышавшая про новую сауну. Притом собиралась так активно, что дядя Боря Миндель был вынужден приступить к своим основным обязанностям, установить очередь и резко ограничить время нахождения в парилке. От души у Юджина немного отлегло. Оказывалось, что скандальное начало не испортило репутации заведения, а только подогрело интерес у истосковавшейся по любимой бане публики.
Тут уже вошёл в раж батоно Григорий, который принялся таскать в парилку горячую воду и устроил рядом с бассейном филиал настоящей тбилисской бани. Народ был от этой спонтанной инициативы в восторге.
И всё было бы хорошо и прекрасно, только перед самым закрытием в сауну опять явился мафиози Автандил, но не один, а со своими кунаками и девочками лёгкого поведения. Обведя присутствующих тяжёлым взглядом, он скомандовал очистить помещение, потому что сейчас будет самолично отдыхать, и никто посторонний здесь не нужен. Если кто-то не согласен с предложением, он разъяснит тому подробней. Правда, потом придётся в той же бане отмывать руки от крови.
Публику как ветром сдуло. Даже те, кто сидел в парилке, не окатившись холодной водой, похватали в охапку вещи и пулей выскочили на улицу. Связываться с бандитами, хорошо известными всему городу, никто не хотел.
Автандил снова обвёл взглядом поле несостоявшегося сражения и вдруг увидал папарацци Володю Крафта. Если бы того слушались ноги, он удрал бы одним из первых, но сейчас словно окаменел, лишь судорожно прижимал к груди новый фотоаппарат, принесённый взамен разбитого, и что-то быстро беззвучно шептал про себя.
На мгновение бандит нахмурил брови, пытаясь вспомнить, кто это такой, но так, видимо, и не вспомнив, в упор посмотрел на Юджина и ткнул его пальцем в грудь:
- Я буду твоей крышей, понял? Не слышу ответа!
- Понял, - прошептал Юджин, и ему стало так тошно, будто он с головой нырнул в чёрное вонючее болото, откуда подобру-поздорову уже не выбраться. А ведь так хорошо всё складывалось поначалу! Всем, с кем он советовался, его идея нравилась, ни один клерк не ставил палки в колёса – живи да радуйся, заколачивай трудовой шекель и показывай пример удачливого предпринимательства честному люду! Так нет же, обязательно найдётся какой-нибудь паук-захребетник, который готов сосать твою кровь, и ему наплевать, что на ногах твой бизнес стоит ещё нетвёрдо, и погубить его может малейшее дуновение ветра! Ему от тебя нужны лишь деньги. То, что Автандил о деньгах пока не заикался, ничего не значило. Рано или поздно заикнётся. Что может быть красноречивей предложения о крыше? Эта публика своего не упускает, а уж прихватить чужое…
- Почему, брат, не радуешься? – продолжал пытать бандитский авторитет.
- Чему?
- Тому, что старый Автандил будет твоим постоянным гостем! – Автандил даже засмеялся от непонятливости Юджина. – К тебе теперь будут приходить такие солидные люди, каких ты и в глаза не видел… Не то что эта шпана! – Он кивнул в сторону Володи Крафта, и тот покачнулся на ногах, загипнотизированный тяжёлым бандитским взглядом. – Между прочим, если тебе, дорогой, нужно кого-то завалить, говори сразу мне, никого другого не проси. Ты теперь мой брат, учти!
И тут уже Юджину показалось, что он попал в какой-то скверный фильм про мафию, где крёстный отец, согласно сложившимся киношным стереотипам, ласково обсуждает с приближёнными, кого замочить из пистолета, кого закатать в асфальт, а кого зацементировать в бочке, чтобы утопить в ласковых волнах Неаполитанского залива. Только этот мафиози отнюдь не итальянец, а грузинский еврей, который даст фору десяти самым отъявленным итальянским головорезам, к тому же, в наших краях не то что залива – ручейка не отыщешь. Но если уж собрался топить, то утопит непременно.
- Вот так, дорогой! – подытожил свою речь Автандил и хлопнул в ладоши. Тотчас приближенные принялись стаскивать с него одежду и снимать сандалии.
Париться он отправился с девочками. Юджин со своими работниками и подручные Автандила остались стоять каменными изваяниями у дверей в парилку. И если Володя Крафт всё никак не мог выйти из ступора, батоно Георгий вжался в стену и загородился неизвестно откуда взявшейся жестяной шайкой, а дядя Боря Миндель надел очки и принялся уныло раз-гадывать газетный кроссворд, то Юджин почему-то вытянулся, как кремлёвский курсант у Мавзолея, и жёлтыми от безумия глазами уставился на фуражку Автандила, любовно повешенную кем-то из кунаков на вешалку.
На улице стемнело настолько, что стало ясно: сегодня в парилку больше никто не придёт, даже если Автандил через минуту удалиться вместе со своей братией, но те, как видно, никуда не торопились и даже наоборот после водных процедур собирались перейти к водочным. Отку-да-то появился картонный ящик с грузинскими винами, громадная корзина с овощами и фруктами, а один из подручных Автандила принялся со знанием дела разжигать угли на электромангале, упорно отказываясь принимать разъяснения Юджина, что достаточно его просто включить в розетку.
…Первый рабочий день в новой сауне закончился поздним утром, когда сытые и довольные бандиты убрались восвояси вместе со своими пассиями, оставив после себя изгаженную парилку, битую посуду и – в качестве компенсации за понесённые убытки – недопитую бутылку «Саперави» настоящего кутаисского разлива.
- Выпей за моё здоровье! Запомни, ты теперь мой брат, - напоследок повторил Автандил Юджину, - если кто-то тебя хоть пальцем тронет, я его на куски порву! Чуть что, дорогой, звони… Кстати, сегодня часиков в десять вечера готовься, снова приеду отдыхать. Я и для тебя ласковую девочку прихвачу, чтобы не скучал. Беседер, генацвале?
Против девочек Юджин никогда не возражал, но это был не тот случай, когда предложение принимается с восторгом.
- Даже не знаю, что сказать… - протянул он, но мафиози оборвал:
- А ничего и не говори! За тебя всё старый Автандил скажет! Ты меня ещё благодарить потом будешь… - И уже у самого выхода ткнул пальцем в сторону Володи Крафта и пригрозил: - Я тебя вспомнил, рыбий глаз! И ты сегодня вечером приходи. Будешь меня с девочками фотографировать. Я люблю, когда меня фотографируют в разных позах. Не придёшь – из-под земли достану и кастрирую!
Володя молча кивнул и обессилено опустился на стул. Впервые за всё время он выпустил фотоаппарат из рук и вытер пот со лба. Выглянув за дверь и проводив взглядом удаляющийся «мерседес» Автандила, он с трудом выдавил:
- Что-то меня, братцы, такие условия работы не устраивают. Пора получать расчет и уходить отсюда, пока ноги ходят.
- Ага, - усмехнулся дядя Боря Миндель, - согласно трудовому законодательству, отработай положенные две недели и катись на все четыре стороны!
- Ты эти советские штучки брось! – возмутился Володя. – Мы живём в свободном мире – что хотим, то и делаем. И никто нас в цепи не закуёт…
Юджина их пикировка неожиданно возмутила, и он стукнул кулаком по столу:
- Хватит, надоело! Давайте лучше подумаем, что дальше делать!
- А что тут думать, дорогой? – подал голос батоно Георгий. – Ты хозяин, ты и думай. А мы люди маленькие… Ничего не поделаешь: явится вечером Автандил – придётся обслуживать…
- Тебе хорошо! – ещё больше возмутился Володя. – Он твой земляк, тебя не тронет. А нас?
- Что ты говоришь, дорогой?! – развёл руками Георгий и принялся за старую песню: - Если хочешь знать, он уже одну девушку съел! И, между прочим, грузинку… За то, что она…
Но выслушивать очередной раз страшилки Георгия никому не хотелось, поэтому Юджин, тяжело вздохнув, распорядился:
- Всё, закончили! Пошли по домам отсыпаться!
- А вечером? – поинтересовался дядя Боря Миндель, засовывая кроссворд в карман.
- А вечером что-нибудь придумаем…
Но вечером, когда все собрались в полном составе, придумать ничего не удалось. Слухи по городу разносятся быстро, и все тотчас узнали, что открытая недавно сауна обслуживает не рядовых трудящихся, а только бандитов. Притом даже пошёл совсем невероятный слушок про то, что в сауне жарят шашлыки из молоденьких девушек и ночь напролёт творят всевозможные бесчинства. Одним словом, желающих париться и проводить культурный досуг в сауне больше не нашлось. Более того, в обед явилась полиция и, обнаружив двери закрытыми, оставила в дверной ручке повестку к следователю, что повергло Юджина в ещё большее уныние.
- Ну вот, заплыв на длинную дистанцию! – подытожил он, присев на край бассейна и болтая рукой в воде. – Теперь уже никуда не денешься, не успели начать работу, надо закрываться!
- А бандиты? – забеспокоился папарацци Володя Крафт, свято уверовавший в то, что за неявку на вечернее мероприятие его и в самом деле из-под земли достанут и произведут ужасную операцию без наркоза. – Вы, братцы, как хотите, а я вечером здесь должен быть! Мне ещё жить не надоело.
- И то верно, - поддержал его батоно Георгий, - Автандил слов на ветер не бросает. Если сказал, что придёт вечером, значит, придёт, а если пообещал… сделать шашлык, то разжигай мангал!
Юджин шлёпнул по воде ладонью и, чуть не плача, запричитал:
- Не хочу больше! Надоело! Гори оно всё синим пламенем! Вы как хотите, а я ухожу отсюда!
Поначалу он надеялся, что подчинённые начнут бурно протестовать и уговаривать его не уходить, но те грустно молчали.
- Ухожу… - неуверенно повторил Юджин и направился к двери.
- Может, не надо, а? – откликнулся единственный изо всех дядя Боря Миндель, на миг оторвавшись от своего любимого кроссворда.
- Ухожу! – упрямо повторил Юджин и распахнул дверь, но вслед ему никто ничего не сказал.
На улице он немного отошёл и успокоился, но возвращаться в сауну не стал. Такой чёрствости от подчинённых он не ожидал. Перед каким-то бандитом, который им чуть головы ни поотрывал, готовы хвостом вилять, а перед ним, который собирался обеспечить их работой… Уволю всех к чёртовой матери и наберу новых, сперва решил он, потом подумал, что дальнейшая работа сауны и так под вопросом, значит, и новые работники пока не требуются. Только как быть с помещением и оборудованием? Столько денег вложено!.. Как прикинешь, каких трудов строило его родителями в России заполучить квартиру, потом её приватизировать и продать, а вырученные деньги вручить сыну перед отъездом в Израиль, слёзы наворачиваются…
Всю ночь Юджин не мог заснуть, представляя, какие оргии сейчас происходят в сауне. Наверняка Автандил опять надымил своими вонючими косяками в парилке, полуголые девки пляшут на столах среди тарелок, а их послушно фотографирует папарацци Володя Крафт. Батоно Георгий носится со своей шайкой, ублажая кунаков Автандила, а те покрикивают на него и кидают яблочные огрызки в невозмутимо сидящего у дверей дядю Борю Минделя.
Утром у Юджина разболелась голова, и не помогли даже таблетки. Он принял душ, но легче не стало. Не придумав ничего лучше, он собрал документы на открытие бизнеса, отыскал большой амбарный замок, сложил всё в сумку и вышел из дома. Постояв в раздумье минуту, он направился не туда, куда планировал поначалу, а ко мне, потому что, как выяснялось, более близких друзей у него не было. По дороге всё же завернул в сауну и убедился, что ожидание его не обмануло: ночное веселье было бурным и разгульным, кое-какая мебель уже доломана до конца и сожжена на электрогриле, очередной фотоаппарат папарацци разбит и растоптан, а бассейн даже умудрились использовать вместо туалета. Ни минуты не сомневаясь в правоте принятого решения, Юджин навесил на двери амбарный замок, тяжело вздохнул и, уже никуда не сворачивая, отправился ко мне за советом.
5.
Выслушав печальный рассказ Юджина, я деталей уточнять не стал. Всё было предельно ясно, никакой интриги, жертвы и преступники налицо. Бандиты, как им и положено, пытаются подмять под себя новый бизнес и поначалу попользуются им в собственное удовольствие, а потом непременно потребуют деньги. Схема отработанная и не вчера придуманная.
- Чем же я могу помочь? – стараясь не добивать до конца и без того добитого Юджина, поинтересовался я.
- Посоветуй что-нибудь. Ты же сделал такую замечательную рекламу сауны, что я и сам поверил, будто дела идут как по маслу. Может, удастся отвадить этих негодяев?
- Только закрываться, - пожал я плечами, - другого выхода нет. Займись чем-нибудь таким, куда никакой Автандил носа не сунет.
- А куда он носа не сунет? – совсем погрустнел Юджин. – Они везде нос суют! До всего им есть дело!
Он без интереса взял книжку Герберта Уэллса «Машина времени», лежавшую на моём столе, и стал безразлично перелистывать страницы.
- Вот бы улететь в далёкое будущее на какой-нибудь машине времени, когда уже никаких бандитов не будет! – мечтательно сказал он, и его лицо даже посветлело.
- Бандиты всегда будут, если будет чем поживиться, - усмехнулся я. - Всегда кто-то окажется слабей других, и тотчас найдётся сильный, который захочет его обобрать!
- Неужели так будет всегда?
- Наверное, да. Порадовать ничем не могу.
- Жаль… Хотя, - Юджин нахмурился и потёр переносицу, - крутится у меня в голове одна мыслишка…
Ну вот, подумал я, битому неймётся: не успел из одного болота выбраться, как сам же лезет во что-то новое. Что за беспокойный человек! В том, что его неожиданно родившаяся идея будет ничем не лучше предыдущей, я ни на миг не сомневался. Просто у Юджина, по моим предположениям, других вариантов раскрутить какой-нибудь бизнес маловато, за исключением, конечно, банальных попыток искать работу, как остальные смертные, и не лезть в капиталистические джунгли предпринимательства, где выживают немногие.
- Слушай, дай почитать книжку? – Лицо Юджина неожиданно покраснело, и он уже подпрыгивал от нетерпения.
- Ты не читал «Машину времени»?
- Конечно, читал, но в розовом детстве. Хочется ещё разок.
- Бери, только, пожалуйста, закладку не выбрасывай. Это я для сына приготовил. Может, возьмётся оболтус за чтение, не всё же время телевизор смотреть!
- Ты, брат, скрипишь, как столетний дед, - усмехнулся Юджин, - всё тебе не так: и телевизор плох, и молодёжь не тем занимается. При царе Горохе лучше было… Короче, через пару дней верну книжку. И закладку не потеряю.
И сразу, не прощаясь, исчез. Некоторое время после его ухода я сидел и раздумывал о том, что чудак он человек. Шахматист, что ли? Не успел проиграть одну партию, как уже предлагает начать новую! Может быть, оттого, что ему всё пока даром доставалось? Икару-то легко было летать, и он вовсе не задумывался, каких усилий стоило папаше Дедалу сочинить крылышки. И всё равно грохнулся о землю, сердечный. Потом наверняка уже в небо не тянуло… Не исключена вероятность, что Юджин снова пролетит со своим начинанием, а виноватым окажусь я. Почему я? Потому что спровоцировал книжкой. Впрочем, книжка-то фантастическая, и вряд ли что-то из неё можно прицепить к нашей суровой действительности. Но кому трудно цеплять? Мне. А Юджину? Что у него на уме?
С этой нехорошей мыслью я вернулся к нефтяным документам Марика, а о Юджине снова вспомнил только перед сном. Небось, зачитывается Уэллсом, лёжа в кровати. И хорошо, если только зачитывается, ведь Уэллс - писатель неплохой, и читать его несравненно лучше, чем… смотреть тот же телевизор. А Юджин дочитает книжку до конца, к утру остынет и взвесит свои возможности. А там, может, и оставит авантюры, займётся чем-нибудь менее экстравагантным.
Хоть я, конечно, не Б-г весть какой дока в экономических прогнозах, но что-нибудь посоветовать сумею. Интуиция – это вам, братцы, не бутерброд вареньем намазать. По крайней мере, с трезвой головы сумею – как это говорят экономисты? – прикинуть, рентабельней ли новое начинание Юджина, если он на него западёт, чем прежнее, или нет. Если говорить начистоту, я и в сауну не особо верил, а тут ни с того ни с сего что-то новое. Хотя – что может быть нового под луной? Тоже себе изобретатель велосипеда! Но Юджин – это… Юджин. Самые гениальные идеи приходят на ум всегда неожиданно или тогда, когда их не ждёшь. Не получи в мрачные времена средневековья Ньютон яблоком по башке, может, и ходили бы мы до сих пор сирые и убогие без закона всемирного тяготения!
С тем я и заснул, искренне желая Юджину, чтобы он успокоился и начал думать о том, как выпутываться из проблем, уже стоящих перед ним, а не строить новые воздушные замки. Яблоки, насколько известно, падают на многих, но не все получают в итоге Б-жественное откровение и становятся ньютонами. Большинство отделываются шишками. И делают лишь одно открытие – под яблоней лучше не стоять, когда с неё падают яблоки.
Юджин явился ко мне чуть свет. Притом с моей книгой под мышкой. Я-то думал, что он будет её читать несколько дней, а он её, оказывается, проглотил за ночь. Притом, как я почувствовал сразу, от идеи, которая его осенила вчера, не только не отказался, а даже укрепился в ней.
- Дрыхнешь, сурок? – не совсем вежливо осведомился он. – Всё на свете проспишь! Тут, брат, такие дела намечаются, а ты прессуешь подушку, будто у тебя на счету десять миллионов и на них хорошие проценты капают!
- Что за дела? – осторожно спросил я, догадываясь, что бедный Марик и его нефтяные проблемы сегодня могут не беспокоиться – детективными изысканиями я их не потревожу.
- Деньги, можно сказать, под ногами валяются, а мы не соизволим даже наклониться, чтобы их поднять! – патетически продекламировал Юджин домашнюю заготовку и потряс в воздухе книгой. – Когда я увидел это бесценное сочинение чопорного англичанина Уэллса, сразу почувствовал, что с этой книгой можно горы перевернуть! Писатель даже не подозревал, какую бесценную идею подбросил мне! Это же программа действий!
- Ты что – решил изобрести машину времени? – уже серьёзно забеспокоился я. Чего-чего, а такого от Юджина я не ожидал. Вроде не безусый мальчишка, да и жизнь его уже била за более банальные вещи, а тут что-то совсем невообразимое.
И сразу же я почему-то вспомнил про одного своего приятеля из сопливого детства, которому очень хотелось переплюнуть первого в мире космонавта Юрия Гагарина. И что он придумал? Нашёл где-то два жестяных молочных бидона, скрепил их днища вместе, один бидон набил серой и прочей взрывающейся гадостью, залез во второй и закрылся крышкой. Я, по его команде, должен был поджечь начинку второго бидона, и он на этакой тяге полетел бы в космос. Хорошо, что рядом оказался кто-то из взрослых и отобрал у меня спички, а то мы оба взлетели бы ясное дело куда…
Но всё это было в детстве, и нам было лет по пять-шесть, а сейчас? Неужели у Юджина мозгов столько же, сколько у меня сорок лет назад? Разве его жизнь ничему не научила?
- Машину времени? – переспросил Юджин, и его физиономия сразу стала хитрой, как у лисы. – А почему бы и не изобрести?
- Это невозможно! Наукой доказано.
- Конечно, невозможно, но… - Он сделал торжественную паузу и провозгласил: - Я изобретать ничего и не собираюсь. Я только сообщу широким массам трудящихся, что изобрёл её!
- Теперь понятно! – Я даже плюнул с досады. – Мне казалось, ты человек серьёзный, а ты просто хочешь дурачить людей тем, чего нет и быть не может. Одного не пойму: какая тебе с этого выгода? Ты что, надеешься, что кто-то тебе за это копеечку отстегнёт?
- Конечно, нет! – обидчиво выпятил губу Юджин. – Я зарабатывать буду на своей сауне, а машина времени – для того, чтобы бандитов отвадить. А заодно и прочую публику научить одной простой истине – со мной связываться не стоит. Себе дороже.
- И как ты собираешься это сделать? – От души у меня немного отлегло, потому что Юджин всё-таки не окончательно сошёл с ума и не собирается скреплять молочные бидоны днищами, а наоборот, придумал какоё-то оригинальный способ защитить от бандитских поползновений свою многострадальную баню.
- Поклянись на этой святой для меня книге, что никто раньше времени не узнает о нашей задумке. – Юджин скорчил торжественную физиономию и погладил обложку Уэллса. – Тем более, твоя помощь мне очень потребуется. А может, и не только твоя…
Жуть как не люблю что-то обещать и тем более давать клятвы до того, как узнаю о сути дела, но Юджина нужно вытаскивать из трясины. Откажись я, и он пойдёт к кому-то другому, а мне почему-то очень хотелось быть в курсе его авантюр. Не часто встретишь человека, старающегося думать и поступать нестандартно. Больно много серых личностей вокруг нас, а Юджин как раз не из них.
- Что с тобой поделать, - выдавил я, - клянусь полным собранием сочинений Уэллса, что даже под пытками никому не выдам твою священную тайну. Только ты поскорее мне её сам выдай.
- Слушай, - Юджин вытащил сигарету, вкусно прикурил и стал расхаживать по комнате с видом мэтра, поучающего неразумного школяра прописным истинам. – Никакую машину времени я, конечно, изобретать не собираюсь. Да и не получится. Не такой я балбес, чтобы не знать: эдакую штучку, если кто-то и придумает, то только не мы с тобой…
Похвала моих творческих возможностей меня несколько задела, хотя Юджин прав – уж, чего-чего, а изобретать какие-то технические вещи я мало приспособлен. У кого-то на это есть таланты и желание, а у меня…
- Когда я шёл к тебе вчера вечером, мою душу снедала мысль: как бы напугать или отвадить всю эту левую публику, явившуюся в сауну на халяву. Никаких дельных идей в голову не приходило, и я решил посоветоваться с тобой. Вдруг ты что-нибудь подскажешь. И в самом-то деле, как было бы здорово учинить какую-нибудь козу этому Автандилу! Приходит он, предположим, в сауну, а тут – бабах! – что-нибудь эдакое, что его напугает или озадачит. Притом так, чтобы его и духу больше тут не было. Ни его, ни его братвы. Но что? Пришёл я к тебе, увидал книгу – и в меня словно молния угодила. Машина времени! Это же гениальная идея!
Он посмотрел на меня и заметил мою скептическую усмешку.
- Её и изобретать не надо, достаточно только пустить слушок, мол, она уже существует и находится в нашем распоряжении. Более того, за вполне приемлемую цену все желающие могут посетить прошлое и будущее. Уверен, Автандил купится и захочет быть одним из первых. Но как это осуществить технически? А вот так! Сооружаем что-то вроде какой-нибудь фантастической барокамеры – картинку можно найти в любом фантастическом фильме о космосе. Опутываем её проводами, ставим внутри всякие мигающие лампочки, кнопки и тумблеры, чтобы сбить с панталыка доверчивого клиента. Устанавливаем экран DVD и офисное кресло. Чтобы клиент не заподозрил подвоха, привязываем его к креслу намертво и сообщаем, что в виду несовершенства аппарата за прошлым или будущим он сможет следить только по экрану, а выпускать его на пленэр возможности нет. Можно также наплести, что, мол, в противном случае нарушится какая-нибудь временная нить или изменится ход истории. Публика сейчас начитанная и фантастическими фильмами напичканная – своим воображением дойдёт до нужной кондиции…
Почувствовав, что я хочу вставить слово, Юджин замахал руками:
- Не перебивай, дай закончить! Конечно, это шулерство и полный обман населения, но, согласись, никто никого не заставляет лезть в барокамеру, и никакого урона здоровью клиента наш аппарат не нанесёт. Есть и другие вполне официальные вещи, от которых толку меньше, а вреда больше. Те же самые альтернативные методы лечения и всякие чудодейственные препараты… И народ на это ведётся, как миленький. Ну, что скажешь?
- Да-а… - протянул я, даже не представляя, как реагировать на это начинание. – И сколько времени ты собираешься дурить народ «машиной времени»? Ведь обязательно найдётся на второй-третий день какой-нибудь въедливый жучок, который разоблачит авантюру и ославит тебя прилюдно. Такой шум пойдёт, что только держись. Тогда уже ни о каком бизнесе вообще разговора не будет.
- А мне всего два-три дня и надо! – засмеялся Юджин. – Я же не собираюсь делать это целью жизни. Мне достаточно лишь отпугнуть бандитов и перспективных захребетников. Каким обра-зом – ещё надо придумать, но механизм страшилки уже есть в перспективе. Бандиты, насколько я знаю, ребята не шибко продвинутые и легко внушаемые, охотно поддаются религиозному экстазу, так что втюхать им этакую ерепень вполне можно. Нужно только сделать убедительно. Пуще всего весь этот татуированный люд боится сверхъестественных вещей, а придумать их нам с тобой вполне по силам.
- Нам? По силам… - эхом повторил я, всё ещё не опомнившись от шока. – А какова всё же моя роль в этой твоей авантюре?
- Нам нужно будет для показа по DVD скомпоновать на компьютере сюжеты из прошлого и будущего, а придумывать их будешь ты. У меня и без того дел будет выше крыши. Уловил?
6.
До самого вечера Юджин просидел у меня. Поначалу мы решили не ломать голову над устройством «машины времени», а бросили все силы на решение творческой стороны дела. Крутить лампочки и опутывать проводами какие-нибудь молочные бидоны можно и в конце, сейчас гораздо интересней сочинять сюжеты из наиболее популярных в народе исторических эпох.
- Остановимся пока на ключевых, - провозгласил Юджин начальственным голосом. - Каменный век с динозаврами и птеродактилями, потом средневековье с рыцарями и конями в железных доспехах, потом не мешало бы индейцев, отстреливающих из луков колонизаторов-испанцев, жаждущих дармового золота. Затем…
- Секундочку! – запротестовал я. – Ты разгоняешься так, будто вся эта затея продлится не два-три дня, а минимум два-три года!
- Почему бы нет? – хитро прищурился Юджин. – Если дело пойдёт и станет приносить какую-нибудь копеечку, то… для чего тогда тянуть весь этот балаган с сауной?
- Вот как! – ахнул я. – Ты уже собираешься постоянно дурить массы? Это же криминал! Ты это понимаешь? Как хочешь, но я отказываюсь участвовать в этой авантюре. Мне моё доброе имя дороже какой-то копеечки…
- Чудак человек! – захохотал Юджин. – Ему верное дело предлагают, которое никто никогда не делал, а он ломается. Другой бы спасибо сказал, что его приглашают…
- Вот и ищи другого! – заупрямился я. – А мне и моих детективных расследований хватает.
Наверняка Юджин не ожидал отпора с моей стороны, поэтому на мгновение задумался.
- Послушай, - миролюбиво протянул он. – Никто тебя не заставляет быть постоянным участником этого проекта. – Слово «проекта» он выделил. Чувствовалось, ему нравится осознавать себя первооткрывателем нового направления в одурачивании наивной публики, ожидающей волшебного путешествия во времени. – Я тебя прошу лишь помочь в составлении исторических сюжетов. Ведь тебе это и самому интересно. Ведь интересно, да?
Этот негодяй знал, что против такого аргумента я не устою. Придумывать сюжеты и воплощать их в экранное действо было моей самой потаённой розовой мечтой. И Юджин сразу же принялся закреплять успех:
- Спилберг отдыхает! Рязанов тоже! Тарантино и Оливер Стоун вообще могут идти на пенсию! Одни лишь Бондарчуки…
- Между прочим, одного из них уже нет, - буркнул я, - а второй…
- Без разницы! Ты и без них талантище! Посмотри, сколько у тебя сюжетов для будущих гениальных фильмов, - он ткнул пальцем в полку, на которой стояли папки с моими рукописями, издавать которые что-то никто пока не торопился, - это же кладезь! Не зарывай талант в землю! И ничего не бойся. Я за всё отвечаю, хотя дело беспроигрышное. И для тебя это вполне может послужить толчком к скачку. Или скачком к толчку… Ну? Кто знает, что день грядущий нам готовит?
Ох уж, этот змей-искуситель! Мои мысли читает, как по книге того же Уэллса. Может, и в самом деле не отказываться?
- Так и быть, - вздохнул я, - попробуем. Но предупреждаю: если возникнут какие-нибудь проблемы, то я тут не при чём. Валю всё на тебя. Я изначально против всяких афер.
- Вали, - согласился Юджин. – Павлик ты наш Морозов…
Я достал лист бумаги и приготовился записывать идеи.
- Начнём с доисторического периода, - стал размышлять вслух Юджин. – Покажем, например, битву динозавров с птеродактилями. Тут клиент наверняка и сам не захочет высовываться из безопасной «машины времени». Кому охота, чтоб его сожрали задолго до собственного рождения? Хотя не мешало бы Автандила и в самом деле переправить куда-нибудь туда. Пускай там растопыривает пальцы перед динозаврами и забивает им стрелку!
- А кадры мы смонтируем из «Парка Юрского периода», - подхватил я, - и есть ещё несколько фильмов о том времени с очень неплохими съёмками. Главное, чтобы клиент не узнал знакомые эпизоды, если видел эти фильмы раньше.
- Не узнает, - отмахнулся Юджин, - замаскируем экран так, что он будет думать, будто смотрит в окно, а не на экран. Потом всё прогоним в таком темпе, что он не успеет опомниться. Установим в «машине времени» колонки от домашнего кинотеатра, и будет эффект полного присутствия. Это, брат, штука ещё та! У меня самого при первом прослушивании мурашки по коже побежали!
Некоторое время мы молчали, наслаждаясь перспективой удачно складывающегося начала. Ох, и достанется же Автандилу, пожелай он очутиться в компании с доисторическими мастодонтами! Уж, я-то постараюсь по части оскаленных зубов и брызжущей крови!
Правда, спустя некоторое время мы столкнулись с первыми трудностями.
- Древний Рим и Древняя Греция, - провозгласил Юджин. – Что тут можно наворотить?
- Совсем необязательно иметь дело с римлянами или греками, - возразил я, - мы же находимся в Израиле – пускай это будут библейские времена. И потом, мы должны хотя бы краем показать древнюю публику. На каком языке она будут разговаривать между собой? Можно, конечно, навешать лапшу клиентам, мол, наша «машина времени» звуконепроницае-мая, но, согласись, это уже не то. Ты где-нибудь видел людей, разговаривающих на латыни или древнегреческом? Или, считаешь, что клиента устроит безупречный английский голливудского разлива?
- Ты прав, старик, - согласился Юджин, - не будем тревожить прах Юлия Цезаря и Гомера. Ограничимся царём Давидом. С ивритом худо-бедно управимся.
- И опять проблема, - педантично скрипнул я. – Иврит-то в библейские времена был совсем не такой, как сегодня. Некоторых вещей мы до сих не знаем: как произносились отдельные буквы и даже слова. Языковеды над этим головы ломают и поделать ничего не могут.
- И пускай ломают, нам-то что! – обрадовался Юджин. – Мы не языковеды и в такие тонкости влезать не будем. Наш контингент попроще. А некоторые экземпляры, уверен, и современного иврита ни хрена не выучили. Наше дело правое, мы победим! Помнишь, кто сказал?
При упоминании о Сталине я недовольно поморщился, представив, что придётся и про его динозавровую эпоху придумывать какую-нибудь лабуду. Ведь среди публики непременно отыщется коммунистический реликт, которому до боли захочется вернуться хотя бы на время в эпоху, когда ему было хоть и голодно, зато вольготно, а работой были обеспечены все, хоть и за гроши.
- С этим проехали. – Я поставил на листе цифру 3 и приготовился слушать Юджина дальше.
- Рыцарское средневековье, - провозгласил тот торжественно, - кровавые ристалища, таинственные замки, педерастические пажи и очаровательные блондинки, машущие с балконов платочками.
- Почему блондинки? – удивился я.
- К слову пришлось, - не смутился Юджин, - набивший оскомину киношный штамп, понимаешь ли… Впрочем, публика, если хочешь знать, более активно реагирует как раз на эти набившие оскомину стандарты. Не дай Б-г им сообщить, что тогдашние красотки мылись в бане раз в полгода, а туалетной бумагой вообще не пользовались. Тебя просто не поймут. В лучшем случае…
- Фильмов, из которых можно драть куски с рыцарями, тоже предостаточно, - сказал я. – «Айвенго», например, «Крестоносцы» и ещё добрый десяток.
- Отлично. Погнали дальше.
Довольно быстро мы разделались с Эпохой Возрождения, потому что фильмов на эту тему тоже полно. Мне виделись красивые каменные улочки средневековой Италии, фонтаны и балкончики, как в «Ромео и Джульетте», а Юджин почему-то вспомнил «Декамерон» и потребовал внести эротический элемент в будущее экранное действо.
- Почему, объясни мне, - патетически вопрошал он, - не показать клиенту красивое обнажённое женское тело в объятиях похотливого грязного монаха? Это усилит эффект присутствия, и обалдевший от откровенной сцены клиент непременно захочет повторного сеанса в «машине времени».
- Ты ему будешь одно и то же показывать дважды? – горько усмехнулся я. – Да он тебя моментально раскусит!
- А мы скажем, что перенесём его в то же самое место и в ту же самую секунду, где он уже был. Клиент будет только рад этому и не почувствует подвоха. И так можно до бесконечности, - вывернулся Юджин. – Улавливаешь, в чём прелесть нашего кинотеатра во времени? Минимум материала и максимум удовольствия!
Ничего возразить я пока не мог. Лучше пропустить скользкую тему, тем более в долговременность этого начинания Юджина я до сих пор не верил. Лучше перейти к следующей теме.
- Появление капитализма и товарно-денежных отношений вряд ли кого-то заинтересует, - живо откликнулся Юджин, - разве что какого-нибудь совсем мракобесного бывшего преподавателя марксизма-ленинизма. – Тоскливое это время. Акулы капитализма рвут друг друга на части, строят мануфактуры и ломают головы, как бы поскорее закабалить только что народившийся пролетариат.
- Ну их в болото! – утвердил я его приговор. – Мне это тоже нисколько не интересно. Я бы желал очутиться, скажем… при дворе какого-нибудь из Людовиков, понаблюдать со стороны за бытом мушкетёров и гвардейцев кардинала. Там, между прочим, дамы тоже были что надо!
- Окстись! – засмеялся Юджин. – Сам же говорил, что мы в Израиле. Причём тут Франция?
- А что происходило в это время в Израиле?
- Кажется, османское иго. Скучнотища неимоверная. У турок, небось, в то время и пролетариата никакого не было, так как не было никакой промышленности. Все сидели на базаре и торговали чем придётся. А кто не сидел, тот пас овец и выжимал оливки. А угнетатели-османы из тех и из других выжимали пот. Бескультурье и оголтелое угнетение человека человеком.
- Это точно, - знающе подтвердил я, будто и в самом деле что-то знал о том времени. - Переезжаем в девятнадцатый век.
- Почему в девятнадцатый?
Тут уже задумался я. Насколько я помнил, нам нужны страшилки, чтобы напугать ненужного клиента, а девятнадцатый век вовсе не казался страшным. А что происходило на территории нынешнего Израиля, вообще выпало из моей памяти. Историю я любил и всегда старался выудить из книг интересные фактики, чтобы при случае блеснуть в тёплой компании эрудицией, однако сейчас был не тот случай.
- Надо покопаться в Интернете, - сдался я. – И вообще, давай на сегодня заканчивать. Разгрести бы тот план, что мы успели наметить.
- Ты прав, старик, - зевнул Юджин. - Надо придумать сюжеты, начинить их страшилками. Да ещё фильмы подобрать, из которых куски подойдут… Давай, дерзай. А я на досуге поразмышляю о более прозаических вещах: из чего «машину времени» выпиливать, чтобы комар носа не подточил…
7.
Но дерзать я сегодня уже не мог. После визита Юджина голова раскалывалась и напрочь игнорировала творческую работу. Когда меня грузят большим количеством информации, да ещё с таким напором, как у Юджина, во мне щёлкает какой-то защитный тумблер, который выключает внимание и включает зевоту. Ни на какие, даже на самые положительные вещи я больше не реагирую.
Делу время, потехе час, философски рассудил я и растянулся на диване. Отдых – никакая не потеха, посему этому благословенному занятию нужно отводить вовсе не час, а… сколько получится. Насилие над собственным организмом ни к чему хорошему не приводит, хватит и того, что я сегодня терпел Юджина почти весь день.
Однако проваливаться в ласковые объятия Морфея рановато, лучше послушать музыку. Оттянемся, то есть займёмся этой самой - как её сейчас называют? – релаксацией. Самая замечательная «релаксация» для меня – музыка «Битлс». Этих гениальных ребятишек я коллекционировал с детства. Они росли, можно сказать, вместе со мной. Или - я с ними. По-началу я собрал все их магнитофонные записи, сперва на катушках, потом на кассетах. Затем наступил черёд пластинок, за которые приходилось платить бешеные деньги, но любовь выше денег, и я не скупился. Сейчас в ходу компакт-диски, и я, естественно, не мог пропустить их ми-мо себя.
Но самый огромный кайф я испытываю всё-таки, когда ставлю на старый, уже вышедший из моды проигрыватель добрую реликтовую пластинку – свидетельницу тех времён, когда «битлы» были в зените славы и записывали свои альбомы именно на пластинки, а не на что-то иное.
О, это настоящий ритуал! Осторожно, двумя пальчиками извлекаем диск из конверта, с него ещё более осторожно стаскиваем целлофан. Перед тем, как поставить диск на проигрыватель, его нужно тщательно проверить и сдуть пылинки, чтобы они не попали под иглу. Затем включаем проигрыватель и в самое начало чёрной бороздки на пластинке устанавливаем иголку. И вот начинается волшебство: из динамиков начинает звучать загадочная тишина с лёгким поскрипыванием пластинки, и от этой тишины всегда перехватывает дыхание и замирает сердце. Потом долгожданно и всегда неожиданно рождаются звуки, которые знаешь до последней нотки и всё равно в них всегда что-то новое, радостное и незнакомое. Ощущение – словами не передать!
Когда я помру, люди, на моих похоронах не надо оркестра - заказываю «Битлс»! Притом обязательно с пластинки. И пускай за моим гробом несут проигрыватель, а за ним едет машина с генератором электроэнергии!..
Запустив «Сержанта Пеппера» я вернулся на диван и приготовился ловить кайф, держа перед глазами конверт с четырьмя гениальными гусарами. Под бодрые маршеобразные звуки первых аккордов я совсем уже собрался погрузиться в благословенную нирвану, но не тут-то было. Тумблер в голове не сработал, и мозг по-прежнему продолжал переваривать полученную за день информацию.
«Машина времени», сюжеты из разных эпох, птеродактили, белокурые красотки, акулы капитализма… Замысел нахальный и смелый, да и вероятность проколоться настолько высока, что уже заранее руки опускаются! Как бы сделать, чтобы была хоть какая-то гарантия успеха? Публика сейчас по части кинематографа подкованная, многие коллекционируют фильмы. И ведь проситься-то будут именно в ту эпоху, которая им нравится, а значит, вполне вероятно, что и фильмы, из которых натаскаем фрагментов, в личной коллекции у клиента уже имеются. Вычислят и поднимут скандал – это облом похлеще визитов бандита Автандила. Тот просто опустит на деньги, а широкие массы трудящихся ославят на весь мир…
Я покрутил в руках битловскую обложку и закусил губу. Не может быть, чтобы не было какого-то выхода. Думай, моя детективная головушка, думай!
- «Битлы» любимые, помогите! – взмолился я. – Не дайте погибнуть во цвете лет! Вы же такие изобретательные и находчивые, не бросайте в беде своего верного фаната!
И тут я представил, как Джон Леннон с Полом Маккартни сходят с обложки пластинки помочь мне и разыгрывают сюжет из куртуазной гусарской жизни, а Ринго Стар, как в каком-то из своих фильмов, облачается в звериные шкуры, чтобы вооружиться дубиной и сразиться с доисторическим динозавром. Да-с, видения…
И вдруг меня осенило. Спасибо, битлы, вы меня никогда не подводили! Это же находка! Вот чего нам не хватает, чтобы идея с липовой машиной времени заискрилась всеми цветами радуги, а эффект от неё был стопроцентно ошеломляющий! Нам мало одних лишь смонтированных кусков из фильмов, нам нужны живо разыгранные сцены, чтобы клиент хотя бы отдалённо был причастен к ним! Театр, чтоб ему пусто было! Самый настоящий театр, о котором никто знать не должен, но он будет существовать и приносить немалую пользу!
Сам того не желая, я уже загорелся бредовой идеей Юджина и мыслил его категориями. Скажи мне кто-нибудь ещё вчера, что я стану всерьёз раздумывать о театре да ещё прикидывать, как разыграть сцены из будущих «спектаклей», да я бы… А сегодня – нет!
Не долго думая, я тут же позвонил Юджину. Нечего церемониться в вечернее время, он же поднял меня утром, не взирая на моё желание продлить самый нежный из снов – утренний. Если он уже лёг спать, то ничего – разбудим. Сам заварил эту кашу, пускай пожинает плоды.
- Слушаю, - проскрипел Юджин, которого я и в самом деле оторвал от подушки. – Что ещё?
В трёх словах я изложил телеграфным стилем свою новую идею, но этого хватило с избытком – сон его как рукой сняло.
- Добавить театрального действа? - задумчиво повторил он. – В этом, старик, что-то есть. Как ты это мыслишь?
- Представь себе, - принялся я развивать идею, - посылаем мы твоего Автандила в каменный век к динозаврам. Он исправно наблюдает по экрану за битвой мастодонтов, но с его губ не сходит презрительная усмешка, мол, разводите вы меня, братцы, не верю я вам ни капли. Может случиться такое?
- Ну, может.
- Так вот, в самый ответственный момент битвы в дверцу «машины времени» вдруг раздаётся вкрадчивый стук. Автандил от неожиданности вздрагивает и выглядывает в «окошко». А там уже шторка автоматически распахнулась, и на него в упор смотрит первобытный человек. Жестами он показывает Автандилу, мол, пусти внутрь. Не пустишь – меня непременно съедят эти кровожадные зверюги, которых ты видишь через другое «окно», то есть наш экран. Автандил может, и рад был бы помочь несчастному питекантропу, да дверца не открывается. К тому же боязно нарушить ход мировой истории. Это мы внедрим ему в мозги перед началом сеанса…
- Да-с, эффектно, - утвердил мою задумку Юджин. – А в рыцарскую эпоху какой-нибудь сэр Ланселот ткнёт для убедительности мечом в то же окошко и обматерит клиента по-французски. Или по-английски. Впрочем, это уже детали. Главное, чтобы клиент твёрдо знал: ему грозит опасность, если он попробует выбраться из «машины времени» наружу. А уж на сомнения в том, что он действительно путешествует во времени, у него просто времени не будет!.. Моло-дец, детектив!
По голосу чувствовалось, что Юджин доволен. Наверняка он поначалу даже не был уверен, что завербует меня в сочувствующие, а тут выходило, что я начинаю без принуждения генерировать идеи в его копилку. Ученик, пытающийся переплюнуть учителя.
- Прибыть к тебе для продолжения мозгового штурма, как ты понимаешь, не могу по причине позднего времени, - вздохнув, сообщил он, - хотя хотелось бы, но побеседовать мы ещё можем… Идея, конечно, первоклассная, но… Нужны актёры или, по крайней мере, люди, которые могли бы разыграть спектакль перед окошком. Притом такие, чтобы гибко ориентировались в ситуации и могли импровизировать. Готовым сценарием тут не обойтись. Где взять таких людей? У тебя есть кто-нибудь на примете? Это первое. И второе, встаёт вопрос с коммерческой тайной.
- С коммерческой? – удивился я.
- Ну, может, не с коммерческой, а с тайной вообще. Понимаешь, чем больше людей будет в курсе нашей э-э… задумки, тем больше возможности просачивания информации наружу. Залог нашего успеха – это полная уверенность в том, что машина времени в самом деле существует, а мы лишь эксплуатируем её, даже не зная, как она устроена. Она попала к нам каким-то чудом, и всё. Никому ничего объяснять мы не должны. А то нагрянут всякие учёные да техники с отвёртками и компьютерами, мол, наука требует разобраться, как механизм работает, то до сё… А нам этот геморрой нужен?
Дебатировать о необходимости геморроя я не стал, но мысль, которую Юджин высказал, была в общем-то верной. Определённо придётся с кем-то разговаривать и всяким фомам неверующим разъяснять, чем мы пытаемся интриговать народ, и тут тоже никак нельзя прокалываться.
- Кто у нас будет изображать бедного питекантропа? А воинственного сэра Ланселота? - продолжал пытать меня Юджин. – Обратимся в бюро по трудоустройству? Мол, пришлите парочку бесхозных актёров, не всё же время им на метле работать или сторожить стройки израильского народного хозяйства! А?
- Нужно поспрашивать у знакомых, притом у таких, чтобы умели держать язык за зубами, - пробормотал я, но Юджин меня перебил:
- Это кто у нас в Израиле может держать язык за зубами? Ха-ха… У меня таких знакомых нет. Может, есть у тебя?
- Надо подумать.
- Вот и думай, а я, - Юджин зевнул на том конце провода, - займусь технической стороной дела. Это не менее важно…
После того, как он повесил трубку, я ни минуты не сомневался, что техническая сторона дела закончится глубоким и плодотворным сном, но это ничего не меняло. Раз уж я назвался груздем, то нужно лезть в кузов и искать исполнителей будущих импровизаций, к тому же умеющих хранить «коммерческую» тайну. А это, сами понимаете, задача не из лёгких. Искать нужно самому, перепоручать такое ответственное дело кому-то глупо. Юджин человек увлекающийся и может наломать дров, а я – как бы сказать скромнее? – человек с детективной жилкой, мне и карты в руки.
Но кого и в самом деле пригласить в нашу компанию? Раньше, когда я был безусым юнцом, друзей у меня было видимо-невидимо. Правда все они были такими же болтунами, как и я, то есть доверять нам секреты можно было только с целью дезинформации противника. С возрастом количество друзей заметно уменьшилось, но качество их не улучшилось: доверять им по-прежнему можно было всё, за исключением секретов. В Израиле же ситуация изменилась, и хоть знакомых у меня по-прежнему много, называть их друзьями я уже не рискую. А секреты – да какие у нас тут секреты…
И тут я вспомнил про своего закадычного приятеля, ближе которого у меня здесь никого не было. В прежней жизни он был журналистом, а ныне - свободным художником, находящимся в постоянном поиске работы. И хоть какая-никакая работа ему периодически подворачивалась, он мужественно её отвергал по причине несоответствия собственным высоким моральным критериям. Кажется, он даже писал книгу о своей бурной журналистской молодости, но когда её закончит, не знал, наверное, и сам. Звали его Костей Фонберштейном, и он был героем нескольких моих опусов. С ним-то я и решил поделиться своими соображениями. Фантазией и изобретательностью его Б-г не обделил, поэтому я очень рассчитывал на его помощь и поддержку.
Утро вечера мудренее, решил я и завалился спать, не дослушав «битлов». День был прожит не напрасно. С некоторого времени я стал критически относиться к каждому прожитому дню. Хорошо, если удавалось сделать что-то, чему можно искренне порадоваться. А сегодня, по всем параметрам, был именно такой день.
8.
Долго уговаривать Костю Фонберштейна придти ко мне в гости для «важного разговора» не пришлось. Хоть он периодически и наносил знакомым визиты вежливости, это ему со временем надоело. Помимо банального застолья, хотелось чего-то нового, свежих ощущений и интересных встреч, но ничего подобного, увы, не было. Город наш не центральный, и каких-либо знаменательных событий в нём давно уже не происходит. Может, появление «машины времени» и разбудит наши палестины от вековой спячки, но это опять же случится, по моим предположениям, не сегодня и не завтра. Нужно всё основательно подготовить, чтобы выстрелить в десятку. А как ещё аукнется… Однако ко мне Костя заходить любил, ибо меня почему-то избрал в душеприказчики и заодно в самые задушевные собутыльники. Первое мне льстило, а второе… что ж, это тоже не всегда вредно для организма.
Никаких разъяснений по телефону я давать не стал, загадочно намекнув, что моё предложение стоит нескольких потраченных часов на визит ко мне. К тому же – и я этого не скрывал, - мне очень хотелось посидеть с другом, выпить по рюмке и по ходу разговора прозондировать, как он отнесётся к нашей с Юджином затее.
Костя явился в тот же день в обед. Словно догадываясь, что разговор будет долгим, он прихватил с собой бутылочку сухого вина, всем своим видом демонстрируя, что этот скромный напиток всего лишь прелюдия, а я, как гостеприимный хозяин, должен заполнить яствами и настоящей мужской выпивкой оставшуюся часть обещанной поляны. А я и не возражал.
Костя выпивал качественно и с размахом, наглядно доказывая, что менять своих ранее приобретённых привычек не собирается, в какой бы точке вселенной ни находился, то есть своей прежней родине не изменяет и выглядеть «русским» ни перед кем не стесняется. Правда, за те несколько лет, что он прожил в Израиле, на прежней родине наверняка многое изменилось, но в том, что питейная традиция неизменна и поддерживается на самом высоком уровне, он был уверен, как в самом себе.
- Прости, старик, - сдвинув брови и разгладив бороду, заявил он, - но сразу приступать к разговору как-то не с руки. Нужно для начала качественно промыть, прочистить и смазать голосовые связки. Тогда речь польётся соловьиной трелью, а мысль взовьётся орлом в поднебе-сье…
Излагать свои мысли просто и без выкрутасов Костя не мог органически. Ему казалось, что если говорить односложными фразами, то разговор потеряет всю свою прелесть, а диалог перестанет напоминать виртуозную словесную дуэль и превратится в банальный обмен информацией. С одной стороны, для нашего будущего дела эта его манера общаться с собеседником годилась, с другой стороны, кто знает, что Костя отчебучит в самый неподходящий момент?
После того, как мы выпили по первой, а потом для разгона по второй, Костины брови изогнулись ласковым домиком, и он заметно подобрел. Наш будущий разговор входил в нужное русло. Закусив маринованным огурчиком, Костя как бы между делом поинтересовался:
- Ну, что у нас там из назревших актуалий? В каком это качестве вашему преосвященству понадобились скромные силы бывшего журналиста? Или высочайший совет Сионских мудрецов постановил выпускать новый печатный орган, и этому органу кровь из носа как понадобилось сладкозвучное перо потускневшего представителя ярко-жёлтой российской прессы?
Надуманная витиеватость Кости немного покоробила меня, хоть это и не было большим открытием. Этак деловой беседы не получится, пронеслось у меня в голове. Когда дело касается тайны, подобные болтуны – и в самом деле находка для шпиона.
- Почто звал, боярин? – напомнил Костя жизнерадостно. Чувствовалось, он попал в колею, и настроение у него прекрасное, особенно после того, как он заметил в моём холодильнике ещё одну запотевшую бутылку водки. Первая, стоявшая на столе, была уже ополовинена, а принесённая им бутылка сухого вина сиротливо пылилась в уголке, дожидаясь финального аккорда. Аккорд этот наступит после того, как иссякнет вторая, та, что в холодильнике, а утром, когда голова будет побаливать, вероятней всего, понадобится ещё и пиво.
- Значит, так, - решительно начал я и для острастки предупредил: - Только прошу не переби-вать. Все прения и вопросы – после выступления оратора…
Костя попробовал что-то сказать, но я был непреклонен. Довольно быстро, пока в его голове не созрел очередной каламбур, я изложил историю наших взаимоотношений с Юджином, затем идею липовой «машины времени» и, главное, то, из-за чего я решил ввести его в круг посвящённых. Притом, зная неисправимую Костину тягу к фантазированию и стремлению зарубить на корню любую идею, постарался выставить дело так, будто «машина времени» уже существует и будущая эксплуатация её никакому сомнению не подлежит. Своё отрицательное мнение Костя высказать, конечно, имеет право, но это ничего не изменит. Короче, да-да, нет-нет, и если Костя решит попробовать себя на актёрском поприще, то переходим к деталям. Если нет, то никакого разговора между нами не было, а совместное распитие спиртных напитков – всего лишь дополнение к приятному времяпрепровождению.
После окончания моего монолога Костя некоторое время сидел молча, лишь теребил свою бороду да почему-то почёсывался.
- Озадачил ты меня, - пробормотал он, - даже не знаю, что сказать.
- Не веришь, что у нас получится?
- Да нет, что ты! – Костя даже замахал руками. – Идея неплохая. Я не первый день на свете живу, в кое-какие вещи врубаюсь. Это новый вид лохотрона, благодаря которому можно обуть десяток-другой обывателей…
- Криминала боишься?
- Кто – я? Да ты Костю Фонберштейна плохо знаешь! Я в таких переделках бывал, брат, что тебе и не снилось. В другом дело…
- В чём?
- Кем только мне не приходилось бывать, а вот актёром – ни разу. Журналистом был, - Костя принялся загибать пальцы, - партийным агитатором тоже был, даже, представь, себе карту иерусалимских туалетов составлял. А одно время даже преподавал Тору людям, желающим перейти в еврейство. Правда, там быстро раскусили мою антиклерикальную сущность и попросили освободить вакантное учительское место, с чем я тотчас согласился… И это только в Израиле. Но это всё было связано – как бы сказать точнее, - с печатным словом.
- Актёрство, - веско заметил я, - тоже связано со словом. Только не с печатным, а устным.
Кажется, Костю это удовлетворило, он наполнил рюмки заново и отчаянно махнул рукой:
- Эх, была не была! Где наша не пропадала! Запишите меня в актёры, только, чур, роли первых любовников никому, кроме меня, не выдавать! А от роли Бармалея я заранее отказыва-юсь!
- Почему? – спросил я.
- Потому что и так похож на него! И гримироваться не надо.
- Тьфу ты! – с досадой сплюнул я. – Ему о серьёзном говорят, а он балаган устраивает!
- Если о серьёзном, - Костины брови опять сдвинулись, - то надо всё хорошо обдумать. Импровизация, между прочим, может пройти только в самых критических ситуациях. Даже самый гениальный импровизатор всё планирует заранее. Тащи сценарий, будем вместе изучать…
Когда выяснилось, что ни одного сценария пока не существует, а есть только общий план, и то сделанный не до конца, Костя некоторое время молча перерабатывал информацию, потом неожиданно хлопнул в ладоши:
- Вот и прекрасно! Сейчас мы вместе всё быстренько сварганим. Хорошо, что и для меня оставили поле для творчества, ведь не забывай, что Константин Фонберштейн не какой-нибудь графоман из литкружка при Доме пионеров, а журналист Б-жьей милостью. В своё время газеты с моими материалами зачитывали до дыр, мужчины рыдали, а женщины… женщины безо всякого принуждения укладывались штабелями! Мы ещё и допить не успеем, - он хитро кивнул в сторону холодильника, - как всё у нас будет готово! Наш лохотрон войдёт в историю!
Работать на пару с Костей было легко и одновременно сложно. Легко, потому что новые идеи и всевозможные сюжетные повороты сыпались из него, как из рога изобилия. Сложно, потому что сыпались они с такой скоростью, что трудно было фиксировать их на бумаге, к тому же он тотчас менял их и выдавал новые, напрочь отвергая предыдущие. Ко всему, он вёл себя как диктатор из маленькой африканской, но очень кровожадной страны.
К вечеру всё худо-бедно было закончено. В придачу к сюжетам из прошлого Костя добавил сюжеты из далёкого будущего, аргументировав, что можно вполне надрать кинофрагментов из «Звёздных войн» или «Космической одиссеи», большим поклонником которых он, оказывается, был.
- Если меня приодеть соответствующим образом, - заявил он, - то я вполне могу сойти за пришельца. А уж нести какую-нибудь словесную галиматью, которую можно выдать за язык инопланетян, я рад стараться. Нужно только… промыть голосовые связки и – вперёд!
Хорошо, что водка в холодильнике кончилась, а то бы мы сочиняли до утра. Так работать нельзя, сказал я себе, расчищая место на столе, чтобы примостить тяжёлую голову. Костя уже сладко посапывал на стопке листов, исписанным неровным пьяным почерком.
Наше дело продвигалось в нужном направлении.
9.
С тех пор прошла почти неделя. Как ни странно, но мы с Костей, аки Ильф и Петров, быстро сработались и очень скоро насочиняли такое количество сюжетов, что Костя предложил всерьёз задуматься о параллельной переработке их в популярную историческую книжку. Мол, давно уже его руки истосковались по настоящей мужской литературной работе.
- Народ книгу будет вырывать друг у друга, - уверял он, - и, может, найдётся режиссёр, который снимет по ней сериал. А что – всё может быть! Мы ещё переплюнем классиков! Разве те же Ильф и Петров могли помышлять о сериале, сочиняя свои гениальные опусы?!
- Тогда и сериалов-то не было! – усмехался я. – О чём помышлять?
- Вот и я про то! – грозил мне пальцем Костя. – У нас почти готовые фрагменты, которые распиши на кадры, профильтруй на кастинге десяток-другой симпатичных мордашек и отыщи деньги на съёмку! Отбабахал сериал и складывай денежку в карман, чтобы потом на вольных хлебах засесть за действительно нетленную литературу – для следующего сериала!
- Вот-вот! – ехидно поддел я. – Самое последнее в твоей речи – это самое первое в нашем деле!
- Деньги? – поморщился Костя. – Фу, как пошло! Но… на этой пошлости мир стоит. Нынешний, капиталистический. А я человек, наверное, всё-таки социалистический – деньги считать не умею, зато люблю их тратить. И зарабатывать люблю, только подлые буржуи не дают… Впрочем, всё это лирика. Продолжаем, брат, дело всей нашей нынешней жизни…
Что касается литературной части, то он был поистине титаном: исписывал за день столько, что Юджин, как-то заскочивший поинтересоваться ходом дела, пулей выскочил вон, дабы не оказаться под прицелом Кости, жаждущего на ком-то проверить убойную силу своего таланта.
- Класс! – только и сказал он восхищённо. – А как у тебя с гениями театральных подмост-ков?
Об этом я и в самом деле пока ещё ничего не думал. Просто руки не дошли.
Тем временем мы уже нахально замахнулись на всю мировую историю и, успешно разделавшись с далёким космическим будущим, разыскивали по энциклопедиям всякие интересные факты из прошлого и настоящего, которые можно было бы «экранизировать» для нашей «машины времени».
- Слушай, - вдруг оторвался от полётов в литературных эмпиреях Костя, - есть у меня на примете один человечек, который мог бы подойти нам. Правда, я лично с ним незнаком, но одна из моих поэтических пассий очень рекомендовала пообщаться с ним. Профессиональный актёр, душа-человек, а, главное, занят в своём театре только по вечерам, когда есть спектакли. С дневных репетиций вполне может смываться под маркой изучения Каббалы. Хочешь, подгоню его на просмотр?
- Оно, конечно, ничего, - замялся я, - но мы-то его не знаем. К тому же, какое отношение к этому имеет Каббала?
- Не знаю, - честно признался Костя, - но, думаю, она не помешает. А может, и внесёт какой-то шарм в наше мероприятие.
- Профессиональный актёр, говоришь? – задумался я, ещё не зная, как реагировать. – Плюс Каббала. Гремучая смесь. Как бы нам это не аукнулось…
- Как хочешь, - пожал плечами Аркаша. – Может, это и не лучший вариант, но что – у нас есть выбор? Я ему скажу, а там посмотрим…
На том разговор и закончился. А о чём говорить, когда список перспективных кандидатов на роли первых, вторых и прочих любовников в наших будущих мистериях состоял только из меня, Юджина и Кости плюс незнакомого артиста-каббалиста, которого никто из нас пока не видел. Я даже прикидывал втайне, кого из подчинённых Юджина можно было бы приобщить к высокому искусству Мельпомены. Однако таковых среди них не водилось. Разве что с большой натяжкой они годились в рабочие сцены или костюмеры. Впрочем, какие ещё бывают театральные специальности, я не знал, ибо ограничивал свой интерес к театру сидением в зрительном зале во время спектаклей или в буфете во время антрактов. Притом неизвестно, где получал большее эстетическое наслаждение.
Всю последующую неделю мы с Костей плодотворно трудились, и я волевым решением пытался ограничить количество сочиняемых новых сюжетов, хоть из Костиной истосковавшейся по литературе души новыми и новыми волнами разливались очередные идеи, одна краше другой. В конце концов, мы всё-таки не Ильф и Петров и не пишем книжку о прошлом, настоящем и будущем, а мастерим всего лишь заготовки к кинострашилкам, которые нужно будет разбавить живым лицедейством. До нас такого, по-моему, не делал никто. По причине банальной ненужности.
Поначалу Костя расстроился, решив, что наша работа подходит к концу, но я его успокоил, объяснив, что наступает второй, самый интересный этап - «экранизация» сочинённого, и он снова воспрянул духом. Подобными вещами он, как и я, ещё не занимался, и это было вдвойне интересно.
Однажды я услышал стук в мою дверь и, недовольно оторвавшись от экрана компьютера, по которому просматривал первые отобранные фрагменты фильмов, отправился открывать. Кто бы это мог быть? Юджин, напуганный нашим размахом, предпочитал теперь интересоваться работой по телефону, а никого другого я по известной причине к себе не приглашал.
На пороге стоял стройный сухощавый парень с короткой бородкой серпом в чёрной одежде религиозного еврея. На его голове была чёрная матерчатая кипа, а из-под пиджака выглядывали весёлые белые кисточки-цицит. Наверное, очередной проситель подаяний на строительство синагоги в нашем квартале, подумал я и хотел уже соврать, что совсем недавно пожертвовал одному из его собратьев тысячу долларов, но парень вежливо кашлянул и решительно воткнул носок ботинка в дверную щель. После чего заговорил на чистом русском языке:
- Извините, я разыскиваю Константина Фонберштейна. Он просил придти сюда.
Поначалу я даже не понял, про кого он говорит, потом догадался, что это заочный Костин знакомый, актёр-каббалист и вообще «душа-человек».
- Так я пройду? – улыбнулся парень. – Меня зовут Демид-Иосиф.
- Как-как?! – удивился я.
Парень улыбнулся ещё шире, обнажая ровные белые зубы:
- Демид – моё русское имя. Меня так родители назвали, и так записано в паспорте. А Иосиф – это имя я взял себе, когда приехал в Израиль и стал учить Тору. Но мои театральные поклонники помнят меня с первым именем, поэтому я от него не отказался и зовусь теперь Демидом-Иосифом.
- Работаете в театре, - ещё больше удивился я, - и учите Тору? Разве такое возможно?
- Возможно, - коротко ответил парень, протискиваясь в прихожую.
Увидев в комнате Костю, напряжённо следящего за телевизионной картинкой и что-то сверяющего по бумажке, Демид-Иосиф вежливо поздоровался и невольно скользнул взглядом по растрёпанной Костиной бороде. Так, очевидно, религиозная публика распознаёт коллег, а по длине и степени ухоженности выясняет, насколько праведный образ жизни ведёт владелец растительности. Однако кипы на голове у Кости не было, посему Демид-Иосиф свои исследова-ния закончил, сразу распознав, что этот бородач в число его единомышленников не входит.
- Слушаем вас, молодой человек, - по-генеральски надув щёки, важно спросил Костя. Он сразу заметил оценивающий взгляд Демида-Иосифа и решил отплатить ему по полной программе.
- Что вы хотели бы услышать? – Демид-Иосиф одарил нас лучезарной улыбкой. С такими улыбками, как правило, народные артисты, о которых знает полмира, раскланиваются перед благодарными поклонниками на собственных бенефисах.
- О себе расскажите, - Костя поправил очки на кончике носа, - как дошли до такой жизни.
- Извольте, господа, - начал Демид-Иосиф, вольготно располагаясь на моём диване, - начну по порядку… Только что-то в горле пересохло. Я не мог бы попросить у вас стакан водички?
- Гусары воду не пьют! – хищно прищурился Костя, не сводя взгляда с гостя. – В нашем доме есть только водка!
- Что ж, - беспечально вздохнул Демид-Иосиф, - не погибать же с жажды! Давайте водку.
Минуту Костя молчал, потом посмотрел на меня и медленно проговорил:
- Испытание прошёл. Мне этот праведник начинает всё больше и больше нравиться.
- Мне тоже, - утвердил я Костин приговор. – И в самом-то деле, не умирать же нам с жажды!
10.
Демид-Иосиф и в самом деле оказался профессиональным актёром, игравшим не только роли уровня «Граф Обалдуев, вот ваш чай», но и самым что ни на есть ведущим исполнителем во многих современных театральных постановках России и Израиля. Помимо всего, он снялся в нескольких кинофильмах в качестве актёра первого плана, а также – предел мечтаний распалённого Костиного воображения! – в одном детективном сериале в роли обманутого молодого банкира, которого похитили бандиты. На протяжении двенадцати серий мерзавцы требовали деньги и фамильные драгоценности у безутешной жены, нашедшей опять же на про-тяжении всех этих серий своё простое бабье счастье с заместителем банкира, по совместительству главарём банды похитителей. Мыло, конечно, неимоверное, но уже одна только причастность к киномиру сделала Демида-Иосифа в наших глазах незаменимым и даже центральным участником будущей гениальной авантюры.
А когда выяснилось, что каббала нисколько не препятствует умеренному употреблению алкоголя, Костя великодушно записал актёра в скрижали своих лучших друзей.
- С ним выпивать одно удовольствие, - откровенничал он, - а рассказчик какой – просто чудо! Заслушаться можно. Культура – это вам, братцы, не шуры-муры! Многих великих я знавал, но с Демидом никто ни в какое сравнение не идёт. Это я как профессионал говорю! Мы с ним горы перевернём и превратим их в… пустыни!
Демид-Иосиф всё больше и больше вписывался в нашу дружную команду. Постепенно к нам подтянулся Юджин, который перестал пугаться Костиных восторженных воплей и бумаг, беспорядочно разбросанных по комнате. Он понимал, что в нашем котле варится что-то особенное, далеко выходящее за рамки задуманного, но встревать или что-то советовать пока не решался.
- Вам, наверное, интересно знать, - однажды принялся рассказывать слегка подвыпивший Демид-Иосиф, - почему я, человек вольной актёрской профессии, которому сам чёрт не брат, а природа так и шепчет быть разгильдяем и безбашенным атеистом, начал учить Тору и заодно Каббалу?
- Действительно интересно, - подхватил Костя. – Я тоже некогда пробовал испить из этого источника знаний, но сразу же понял, что это не то же самое, что учить стихи Расула Гамзатова или постигать глубину марксистско-ленинского вероучения, посему быстро поостыл и вернулся на круги своя, то есть к матёрому атеизму с человеческим лицом…
- Так вот, - не вступая в полемику с Костей, невозмутимо продолжал Демид. – Поначалу я, как и вся наша артистическая братия, был настроен весьма скептически к любым проявлениям религиозного экстаза. Мол, коли уж ты рождён пионером, то нечего красным галстуком крестик прикрывать и вместо партсобраний к попу на консультации бегать. Хотя со временем что-то стало заметно меняться, но этого ни я, ни мои театральные собратья понять никак не могли. Люди оставались теми же, что и прежде, так же дружили, влюблялись, ссорились, и всё равно в их отношениях наступало что-то новое. Да и театральная публика стала совсем другой. Не стало в России ни одного мало-мальски захудалого актёришки, который не захаживал бы время от времени в церковь или крестика на шее не нашивал бы. А перед распределением ролей или премьерой не стремился бы, на всякий случай, исповедаться в грехах или на икону в гримуборной перекреститься. Мол, если ты всё ещё этого не делаешь, значит, ты ретроград и совсем уже отсталый человечишка. Пошла мода на религиозность, а я, как человек иного вероисповедания, теперь оказывался белой вороной, которого впору сторониться. Как бы бед ни накликал. Правда, самые близкие друзья меня понимали и не трогали, а все остальные начинали косо поглядывать. В таком неопределённом состоянии, сами понимаете, долго находиться невозможно… Но не это подтолкнуло меня заняться изучением Торы. Из взаимоотношений с окружающими я вынес нахальную и крайне еретическую мысль: каким богам ни молись, если уж тебе не везёт, то не везёт по полной программе, а если везёт, то причина в чём-то другом.
- В самую точку вещаешь, - поддакнул Юджин. – Со мной было почти то же. Хоть я и не относился к творческой интеллигенции, но каким-то краем к интеллигенции был всё же причастен. А мода на набожность в последнее время – она косит всех поголовно вне зависимости от социального статуса…
Выдавив из себя сей глубокомысленный перл, Юджин победно оглядел компанию, но Демид, не обращая на него внимания, продолжал:
- А потом я в одночасье собрался и уехал в Израиль. Думал, здесь будет иначе. Народ тут не менее религиозный, но хоть не будет устраивать показуху из этого, демонстрировать окружающим, какой он правильный и богобоязненный, однако… фраер на то и фраер, чтобы собственной голой задницей пробовать, насколько раскалена сковородка… Приехал я и сразу выяснил, что здесь почти то же самое, только с поправкой на иудаизм. У иного мужика, извиняюсь, ещё сало на губах не обсохло, а он уже кипу, не снимая, носит, по субботам демонстративно плюёт в сторону окон, из которых звуки телевизора доносятся, и всякого, кто не еврей, презрительно «гоем» обзывает. То же кино, только задом наперёд. Совсем тоскливо мне стало. Что делать – ума не приложу. Из одного болота еле выбрался и тут же попал в другое, может быть, ещё более топкое.
- Это, брат, объяснить просто, - заметил Костя. – Каждого нового репатрианта первое время жутко ностальгия гложет. А творческий человек свои обломы переживает гораздо тяжелей, чем нетворческий. Оно и понятно: всё вокруг новое, незнакомое, мозги кипят от избытка информации, а приложиться ни к чему не можешь. И язык совершенно чужой…
- Всё это так, - продолжал Демид, - и не совсем так. Я-то не совсем лох отъявленный, знал, куда еду, потому что пару раз в Израиле на гастролях с театром уже был, кое-что пощупал своими руками. Но одно дело гастроли, другое – реальная жизнь. Что касается языка, так я отлично понимал: если хочу продолжать артистическую карьеру, то должен выучить иврит так, чтобы местная публика торчала от моего произношения. Я иврит ещё в Москве выучил, по-этому с ним проблем не было.
- Так в чём же дело? – удивился Юджин. – Ты, насколько я понимаю, упакован в Израиле прилично, занимаешься любимой работой, денежки капают! Любой тебе позавидует.
- То-то и оно! – печально покачал головой Демид. – Денежки капают, а удовольствия от жизни нет. Та же рутина, что и на прежней родине, а мне хотелось какого-то экстрима, чего-то яркого и необычного, ведь прожужжали все уши нам ещё на прежней родине, что здесь чудеса то и дело происходят, жизнь бьёт ключом, пальмы, море, библейские древности. Обалденной красоты еврейские девушки-скромницы… А что в действительности?
- Знаем! – отмахнулся Костя. – Проходили!
- Мне многие и в самом деле завидуют, мол, всё он имеет, что хотел. С жиру бесится Демидка, а посмотрел бы на других, как те завязли в дерьме по уши, и никакого просвета не видно. Лучше Б-га поблагодарил бы за то, что не отвёл его от сцены и не бросил, как других, не менее талантливых, на самое дно жизни… Видел я, как косятся на меня многие, откровенно завидуют, а некоторые даже желают, чтобы оступился я, остался у разбитого корыта, жрал из общей кормушки и не высовывался из дерьма. Почувствовал я, наконец, что тупик со всех сторон, притом ещё более глухой, чем раньше. Завистливый человек никогда не бывает доб-рым…
В начале его монолога всем казалось, что разговор будет весёлый и остроумный, а Демид будет сыпать шутками-прибаутками, которым завидовал даже записной остряк Костя, а выходило, что наш артист неожиданно впал в меланхолию и шутить больше не хотел. Видно, вошёл в образ и нас за собой потащил.
- Понял я, что нужно чем-то занять себя, чтобы не сойти с ума от проблем, которых всё равно не решишь. Но чем? Удариться в загулы? Начать укладывать в койку всех подряд поклонниц? Написать книжку о своём житье-бытье? Скучно и неинтересно. Пройденные этапы. Понял я, что от проблем уходить нельзя, их нужно кардинально решать.
- И тут тебе на глаза попался томик Торы? – пророчески предположил Юджин.
- Да. Дай, думаю, почитаю ради любопытства. Раньше-то я просто пролистывал её, а теперь, чувствую, что-то не то, если на глаза попалась. Глядишь, найду какие-нибудь ответы на вопросы.
- Ну, дальше понятно, - разочарованно протянул Костя. – Расхожий сюжет мировой литературы. Страждущий герой, неудовлетворённый собственными успехами, находит душевный покой в религиозном образе жизни. На его просветлённое чело ангелы сверху льют ушатами амброзию, а люди, наконец, понимают, какой он хороший, и – хэппи-энд, поцелуй в диафрагму.
- Напрасно ты так, - нахмурился Демид, - хотя что-то и угадал…
- А скажи, Каббала – интересная штука? – спросил Юджин. – Одной Торы разве недостаточно? Ты ещё, небось, и в масоны записался?
- Их нравы, - скрипнул Костя, - развлечения толстосумов!
- Понимаете, - не обращая на Костю внимания, сказал Демид, - Тора – это всеобщий закон мироздания, а Каббала – механизм его реализации, притом механизм вполне конкретный. Другими словами, Тора – двигатель, который сам по себе ехать не сможет, а Каббала – автомобиль, в который этот двигатель вставлен, чтобы он тронулся с места…
- Махровая агитация и пропаганда, - снова выдал Костя, - это мы тоже проходили. Законы мироздания, двигатель, механизм, объяснения закона всемирного тяготения без помощи яблока, бьющего по макушке, – нет ничего нового под луной! Все об одном и том же говорят.
Тут уже не выдержал я и впервые подал голос:
- Ну, хватит! Дай человеку выговориться! Тебя же никто не перебивает, когда словоблудствуешь!
- А ты попробуй перебить, - нахально усмехнулся Костя, - если получится!
На том откровения Демида-Иосифа и закончились, однако чувствовалось, что к Косте после этого разговора он несколько охладел, на что сразу обратил внимание Юджин.
- Послушай, - сказал он мне, - как бы их разлад не отразился на нашем деле. Вы, уж, братцы, поосторожней с ним, не дразните быка красной тряпкой. Эти религиозные ребята такие обидчивые, что просто ужас. Помню, я попробовал подколоть одного знакомого хасида и спросил у него, мол, зачем ты носишь на голове кипу, а сверху одеваешь ещё и шляпу? Мозг застудить боишься? Так он мне чуть в глаз не засветил… Не трогайте Демидку, он для нас – ценный экземпляр.
- Я уже провёл с Костей политико-воспитательную работу, - без зазрения совести соврал я, - и он обещал стиснуть зубами песню и сохранять нейтралитет. А Демидка для нашего гербария и в самом деле ценное приобретение.
- Вот и замечательно! – порадовался моему вранью Юджин. – Теперь о наболевшем. Как у вас дела? Скоро заканчиваете?
- Сюжетные линии готовы, - отрапортовал я, - половина уже «экранизирована», а вторая половина в работе. Демид свои роли выучивает раньше, чем мы их успеваем сочинить, а с Костей сложней. Тексты запоминает с трудом, но не по причине отсутствия памяти, а из-за того, что не успеет ещё взять в руки лист с ролью, как тут же начинает творчески перелопачивать. Мол, процессу совершенствования нет предела – и пошло-поехало… А у тебя как дела?
Юджин загадочно усмехнулся и закатил глаза:
- Через пару дней будем проводить испытания аппарата!
- Не понял…
- Общая конструкция уже готова. С начинкой сложнее, но я выкрутился: собрал на свалке кучу всякого полезного хлама – старые холодильники, стиральные машины, сломанную радиоаппаратуру. Даже, представь, нашёл почти новое гинекологическое кресло, в котором наш клиент будет чувствовать себя чуть ли не астронавтом. Хотя… не буду выдавать всех секретов. Сам увидишь.
Сообщение Юджина нас порадовало. Сочинительство сюжетов и их «экранизация» могли продолжаться долго, а если учесть буйную Костину фантазию, то бесконечно. А теперь выходило, что через пару дней «машина времени» будет готова, значит, и нам пора сворачивать работу. Перережем ленточку, разопьём бутылку шампанского и – вперёд в путешествия по времени.
- Так и быть, - подвёл итог Костя, - на первое время хватит и того, что есть. Но нам никто не запретит сочинять что-то по ходу дела.
- К тому же, - подхватил Демид-Иосиф, кажется, помирившийся с Костей, - спрос рождает предложение. Мы пока ещё не представляем, что потребуется народу. Базовые сюжеты уже готовы и выучены, а если потребуется что-то такое, чего пока нет, то это можно оперативно сварганить за пару-тройку дней. А клиенту заморочить голову тем, что для путешествия в «заказанное» им время требуется некоторая подготовка. Психологическая, физическая, то да сё… Тут уже работа для длинного языка некоторых наших товарищей.
Не обращая внимания на колкость в свой адрес, Костя жизнерадостно потряс бородой:
- И в самом-то деле, куда мы гоним коней? Верной дорогой идём, товарищи… то есть, господа!
11.
Через два дня мы в полном составе собрались в сауне, и Юджин, отомкнув подсобное помещение, демонстрировал своё изобретение. Для прочих смертных сауна была закрыта на ремонт, и на дверях висел большой амбарный замок, который, впрочем, открывался лёгким нажатием мизинца. Но тем мерам секретности, которые предприняли мы, собираясь на генеральный просмотр, могли бы позавидовать, наверное, самые отчаянные масоны.
«Машина времени» представляла собой большой белый куб, сваренный Юджином из разобранных корпусов холодильников. Места сварки он аккуратно заделал хромированными панелями каких-то неизвестных приборов, также обнаруженных на свалке. Снаружи Юджин установил найденные там же манометры и всевозможные датчики, стрелки на которых подрагивали, создавая иллюзию беспрерывной работы всех устройств, и это было действительно впечатляюще. Несведущий человек попросту оробел бы от слегка гудящего и подрагивающего от какой-то напряжённой внутренней работы громадного механизма.
Внутри «машина времени» впечатляла ещё больше. Гудящие электронные шкафы и мигающие лампочки, экраны осциллографов с нервно подрагивающими зелёными синусоидами – всё это предназначалось для того, чтобы будущий клиент с первой секунды знал: он здесь никто, и его дилетантских познаний хватит лишь для того, чтобы сидеть тихо и не рыпаться. Даже управлять он здесь ничем не сможет, максимум - благоговейно созерцать и, упаси Б-г, ничего не трогать.
- Чтобы у клиента не возникло желание взять управление в свои руки и разбираться в приборах, - деловито пояснил Юджин, - у нас он будет зафиксирован в кресле по рукам и ногам.
- А голова? – поёжился Демид-Иосиф.
- И голову зафиксируем, - тоном великого инквизитора заявил Юджин, - чтобы пошевелиться не мог. Пускай знает, что полёт во времени – это не покататься на качелях!
- И то верно, - поддержал Костя, - чем больше страхов клиент натерпится, тем скорей поверит в реальность полёта. И друзьям наплетёт с три короба, а это лучше любой рекламы! Газеты и радио – лабуда, а шёпот приятелю на ухо – стопроцентное попадание.
- Обратите внимание на панель перед креслом, - тоном заправского экскурсовода продолжал Юджин. – Основную её часть занимает экран монитора, по которому мы будем крутить нашему клиенту фильмы. Ведь правда, он теперь больше похоже не на экран простого телевизора, а на окошко наружу? А это только экран!
И в самом деле телевизор настолько искусно был замаскирован в панели, что очень напоминал большой квадратный иллюминатор подводной лодки. Я представил, что меня запирают в этом крохотном помещении, накрепко приковывают к креслу, и на панели начинают возникать картины какой-то чужой жизни. Ощущение, признаюсь, не из приятных.
- Видите глазок над экраном? - продолжал экскурсию Юджин. – Это датчик видеокамеры из подсобного помещения, где я оборудовал наш командный пункт. Или штаб, если хотите. За клиентом нужно приглядывать. Там же, в подсобке, и DVD, с которого будут запускаться фильмы по тематике… Ну-ка, окиньте свежим взглядом: что я упустил? Что ещё можно добавить?
Немного оторопевшие, мы молчали, лишь Демид-Иосиф машинально нажал какую-то кнопку под экраном, и тотчас вспыхнула синяя полицейская мигалка и заверещала дурным голосом сирена.
- Это ещё для чего? – вздрогнул Демид-Иосиф и чуть не уронил свою чёрную хасидскую шляпу.
- Кнопка экстренного возвращения, - с гордостью сообщил Юджин, - моё изобретение. У клиента должна быть уверенность, что есть отходной манёвр, иначе его не заманишь в мышеловку. Хоть он и будет намертво привязан к креслу, одну степень свободы мы ему оста-вим.
- Всё предусмотрел! – ахнул Демид-Иосиф и опасливо отодвинулся от пульта.
- Талант портвейном не испортишь! – порадовался за Юджина Костя. – Эйнштейн ты наш!
- Это ещё не всё! – бархатным голоском пропел изобретатель. – Обратите внимание на рессоры снизу под корпусом. Спрашивается, для чего они нужны?
- Для чего? – в один голос повторили мы, а Костя даже прибавил: - Она и в самом деле куда-нибудь полетит?
- Конечно, нет! – расхохотался Юджин. – Но во время «полёта» мы будем раскачивать кабину, чтобы клиент не сомневался, что куда-то перемещается.
- Класс! – подвёл итог Демид-Иосиф, а Костя почему-то опять прибавил: - Талант портвей-ном…
После осмотра кабины Юджин повёл нас в подсобное помещение, которое отныне носило гордое название «командный пункт». Но сразу приступать к осмотру мы не спешили. Нужно немного перекурить, переварить первую порцию полученной информации, чтобы с новыми силами приступить ко второй. Мы расселись на старых стульях, найденных Юджином, вероят-но, тоже на свалке, а сам он расположился в новеньком офисном кресле, все своим видом давая понять, что он как-никак начальник и идейный вдохновитель проекта. Прежде ему похвастаться было нечем, и мы, сочинявшие сюжеты, были как бы в лидерах, но сегодня всё становилось на свои места. Наша часть работы почти закончена, и на авансцену выходил он, Юджин, без которого ничто не заработает.
- Здесь, надеюсь, всё понятно без комментариев? – дав нам вволю полюбоваться начинкой «командного пункта», провозгласил Юджин. – Приступим к испытаниям?
- Естественно, - подал я голос, - а кто будет подопытным кроликом?
Все переглянулись, и Демид-Иосиф печально вздохнул:
- Мы не подходим для этого. Нужен совершенно посторонний человек, который не почувствует подвоха и будет уверен, что в самом деле перемещается во времени. А мы должны за ним наблюдать, чтобы подкорректировать свою последующую работу.
- Ну, и кто этот человек?
Наступила тишина, и мы сосредоточенно дымили сигаретами, пытаясь найти выход из этой неожиданной пикантной ситуации.
- Надо позвать кого-нибудь с улицы, - предложил Демид-Иосиф.
- Ни фига! – неожиданно заартачился Юджин. – Если обслужить хоть одного клиента бесплатно, даже в порядке испытаний, то об этом моментально все узнают. Людские языки страшнее пистолетов! Попробуй потом из следующего клиента выколотить копеечку. Нам нужна реклама, но не таким способом. Нужно брать для эксперимента кого-то из своих, кто может держать язык за зубами.
- А в твоей сауне кто-нибудь ещё работает? – вкрадчиво поинтересовался Костя.
Глаза Юджина загорелись дьявольским огнём, и он вскочил со своего кресла:
- И в самом-то деле, схожу проверю! Я как-то давно уже не контролировал подневольный труд…
Пока его не было, мы с Костей приготовили альбомы, где аккуратно по отдельным карманчикам разложили диски с видеосюжетами. Наблюдая за нами, Демид-Иосиф горестно вы-дал:
- А мне что делать? Я не взял ни грим, ни костюмы. Роли, предположим, помню, но этого недостаточно.
- Ничего страшного, - успокоил я его, - сегодня у нас не коммерческий «полёт», а только испытания. Обойдёмся тем, что есть, то есть без театра. Главное, проверить, будет ли какой-то эффект.
- Как хотите, - вздохнул наш актёр, - только мне кажется, что для полной художественной достоверности…
- Не заводись! – оборвал его Костя. – Здесь не театр. Для первого раза сойдёт и так… Я же считаю, что наши испытания никак не могут увенчаться успехом, если мы не исполним один очень важный ритуал. А, братцы?
Мы с Демидом-Иосифом переглянулись, и он даже развёл руками:
- Ну, вы даёте!
Почувствовав, что сопротивления с нашей стороны нет, Костя продолжал наступать:
- Если Юджин считает себя директором земного шара, то ему и накрывать поляну. А то нам удачи не видать. Но… так и быть, отложим до вечера. А уж вечером ему никуда не деться!
Минут через десять Юджин вернулся с дядей Борей Минделем, единственным изо всех, кто каждый день исправно приходил на службу. Как бывший советский человек, он выполнял свои обязанности вне зависимости от того, нужно ли это кому-то или нет, и будет ли в итоге за его работу какое-то вознаграждение или не будет. Без указаний Юджина он своё рабочее место у дверей не покидал. Пока сауна работала, он мужественно терпел выходки Автандила и его братвы. Когда на дверях сауны появилась табличка «закрыто», он мужественно боролся со сном и многочасовым бездельем. Лишь бумажная гора решённых кроссвордов день ото дня росла рядом с его стулом, и сколько бы он ни выносил её в мусорный бак, гора не уменьшалась. Однако своего поста дядя Боря не покидал и был похож на героического солдата, о котором благополучно забыло высокое военное начальство и оставило замерзать в голой снежной степи.
- Дядя Боря, - торжественно провозгласил Юджин, явно работая на публику в нашем лице, - признайтесь, какая у вас самая заветная мечта в жизни? Что вам никак не удаётся, а хотелось бы больше всего на свете?
Дядя Боря подозрительно оглядел нас и надолго задумался. Казалось, он решает очередной кроссворд и никак не может подобрать нужное слово, которое крутится на языке.
- Мечта? – медленно повторил он. – Да вроде у меня всё есть, и ничего особенного не надо. Хочу лишь, чтобы дочка, наконец, встретила приличного человека, который взял её замуж и стал отцом её детям. И можно тогда спокойно помирать.
- Вы меня не поняли! – отмахнулся Юджин. – Я не предлагаю вам женихов для дочери или помереть, а спрашиваю о мечте! А то, что вы сказали, это простые задачи…
- Ничего себе – простые! Сегодня найти порядочного человека для разведённой женщины…
- Да не о том я! Я не имел в виду бытовуху! Работа, деньги, квартира, отношения между людьми – это решается на низовом уровне. Я о другой мечте - фантастической, несбыточной…
- Что-то он не туда загнул! – шепнул мне на ухо Демид-Иосиф. – Режиссура – не его конёк. Зачем морочит голову старику всякими вещами, не относящимися к делу?
- Усыпляет бдительность, - предположил я, - а может, не хочет шокировать человека, потому что поди знай, как отреагирует дядя Боря на предложение стать первым испытателем «машины времени». Вдруг у него сердце слабое. И потом, напугаешь его, а реакция будет самая непредсказуемая.
- Ну-ну, - с сомнением пробормотал Демид-Иосиф. – Посмотрим, что Юджин учудит дальше.
- Несбыточная? Фантастическая?! – всё больше изумлялся дядя Боря. – А зачем тебе, госпо-дин-товарищ начальник, знать мои мечты? Ты что, господь Б-г, чтобы я делился с тобой такими вещами?
- Конечно, нет! – смутился Юджин. – Просто… можно попробовать исполнить некоторые из них.
- Какие, например?
- Ну, скажем, если вам захочется побывать в какой-нибудь другой эпохе… Ведь хотелось же этого когда-нибудь?
- Нет. Что я там забыл?
Юджин с досадой потёр переносицу и выдавил сквозь зубы:
- Скажем, не хотелось бы вам полюбоваться на динозавров живьём?
- Динозавров?! – Глаза дяди Бори округлились. – Конечно, нет! Упаси Б-г!
Чувствовалось, он начинает нас всерьёз побаиваться, решив, что попал в компанию буйнопомешаных. Ещё бы, Юджин, прежде такой рассудительный и практичный молодой человек, теперь несёт несусветную чушь, а мы стоим и, как китайские болванчики, послушно покачиваем головами.
- А рыцарей хотели бы увидеть? – продолжал настаивать Юджин. – А переход Суворова через Альпы?
- Чего вы, ребята, от меня хотите? – наконец взмолился дядя Боря. – Я старый больной человек, я хочу умереть в своей постели, а не в каких-то Альпах. Всё, что мне нужно, это свежий кроссворд в газете и больше ничего! Отпустите меня!
Мы переглянулись, и Юджинову эстафету перехватил Костя:
- Наш Женечка немножко погорячился, вы его не совсем правильно поняли. Но он вещал совершенно серьёзные вещи. Советую на досуге всё обдумать, и тогда мы вернёмся к разговору. А пока… вот вам десять шекелей, сходите и купите себе газету с новым кроссвордом. Мы вас не задерживаем. – И широким жестом указал на дверь.
- Ну и…? – спросил я, когда окончательно обалдевший дядя Боря, зажав в кулаке дармовую монету, исчез за дверью. – Что делать? Кого будем уламывать дальше?
- Никого не будем уламывать! – угрюмо выдавил Юджин. – Я добьюсь того, что люди сами будут выстраиваться сюда в очередь. И такое обязательно будет!
- Раскатал губы! – огрызнулся Костя. – Лучше скажи, что сейчас делать?
Юджин снова уселся в своё кресло и задумчиво выдал диагноз:
- Видимо, дядя Боря не тот фрукт, который вообще во что-то может поверить. Трудное беспризорное детство, бурная комсомольская юность, облом коммунистических идеалов в зрелом возрасте. Плюс пятая графа. Гремучая смесь… В итоге полное отсутствие воображения и приземлённые и мелкие желания. На уровне плинтуса…
- Не надо так грубо о пожилом человеке! – попробовал восстановить социальную справедливость Демид-Иосиф. – Если тебя что-то в дяде Боре не устраивает, не нужно об этом говорить вслух. Он ведь не совсем сухарь, потому что заботится о дочери. А если не хочет встречаться с динозаврами – что ж, это его право. Я, например, тоже не очень хотел бы…
- Ладно, замяли, - проворчал Юджин. – Пойду, поищу ещё кого-нибудь, - и не удержался, чтобы ехидно не прибавить, - у кого потребности выше уровня плинтуса. И динозавров не боится…
12.
Пока Юджина не было, мы стали горячо обсуждать, правильно ли выбрана тактика обольщения потенциальных испытателей нашей машины. К единому мнению так и не пришли, но одно было ясно: лезть в чужую душу не следует, лучше каким-то образом подтолкнуть человека к мысли о том, что живём мы в не самые лучшие времена, а когда-то было несрав-ненно лучше, и вот бы хоть одним глазком заглянуть в эти лучшие времена. Клиент дозреет сам.
- А что делать с будущим? – забеспокоился Демид-Иосиф. – Кто может гарантировать, лучше тогда будет, чем сейчас, или нет? Нагло врать?
- Надо убеждать клиента, что в будущем будет непременно лучше. Ведь учили же нас в школе, что мы хозяева своей судьбы, а при коммунизме будет не жизнь, а малина. Даже комсомольские песни об этом пели! – усмехнулся Костя и не удержался, чтобы не съязвить: - Ты же учишь Тору, а что там по этому поводу сказано?
- Сказано, что будет лучше, - кивнул Демид-Иосиф. – Но в будущем мире, а не в этом…
- Кстати, пока мы в творческом простое, - закурил новую сигарету Костя, - расскажу одну занятную историю про прошлое, настоящее и будущее. Ещё в той, доизраильской жизни был у меня приятель. Ничем особым не выделялся, но бабником был несусветным. По этой части был у него поистине талант. Ни статью, ни красотой, ни умом он не блистал, но было в нём что-то такое, от чего бабы сходили с ума. И он этим успешно пользовался. Ни одной юбки мимо не пропускал. Чуть ли не в очередь дамы выстраивались, а в календаре у него свидания с ними были расписаны на много месяцев вперёд. Одно лишь его беспокоило: как бы перед очередной подругой в грязь лицом не ударить, ведь обаяние – это одно, а мужские качества – совсем другое. Если первое представляет собой что-то мистическое, расчету не поддающееся, то второе, к сожалению, имеет вполне земное происхождение. Он даже перепутать имена своих пассий не боялся – так был уверен в своей неотразимости. Но сколько верёвочке ни виться, всё равно когда-нибудь придётся жениться. Какой бы у тебя ни был послужной список, в холостом состоянии ты всегда мальчишка, а в женатом – мужчина, и к тебе народ относится совсем иначе. Уважает, что ли. И тут перед моим приятелем встала весьма оригинальная проблема. У каждого из нас выбор, по большому счёту, невелик: две-три прежние подружки, две-три настоящие – вот и всё. Среди них и отыскиваешь себе половину. Переход из холостого состояния в женатое, если подходить с умом, особых коллизий не вызывает. К тому же, если есть желание и позволяют финансы, то всегда можно тайком от законной супруги сохранить тёплые отношения с парой прежних любовниц. Этого, как правило, нормальному человеку достаточно. Мой же приятель сразу рассудил, что супруга это одно, но пара подружек на стороне его никак не устроит. Вести же прежнюю разгульную жизнь как бы уже и неприлично. То, что прощается холостяку, женатому человеку каждая собака поставит в укор. Как же быть? Времена Казановы прошли, и нынешнее чопорное общество не только не оценит по достоинству ухарство и любвеобильность, а наоборот осудит и заклеймит бедного «бабоукладчика» самыми позорными словами. Будет втайне завидовать и всё равно заклеймит. Всё сейчас должно соответствовать уж если не морали, то хотя бы букве закона. И тут мой приятель пошёл на беспрецедентный шаг, придумав, как убить сразу всех зайцев – и мораль не дразнить, и закон соблюсти, и остаться при своих интересах. Выбрав десяток наиболее любимых дам, он с каждой из них заключил следующее соглашение: мы с тобой, любимая, играем свадьбу, живём календарный год самой что ни на есть полноценной супружеской жизнью, а потом разводимся, потому что я обязан жениться на следующей подруге, но с тобой оставим прежние тёплые отношения. Даже график женитьб и разводов составил, а чтобы всё было чин-чинарём, оформил его как юридический договор между сторонами. Полный абсурд, конечно, но что вы думаете? Дамы настолько его боготворили, что все до одной согласились. Невтерпёж, естественно, ждать несколько лет своей очереди, но чего ни сделаешь во имя любви? Если верить мировой литературе, были экземпляры, которые дожидались своего избранника или избранницы десятилетиями… Окрылённый собственной удачей, мой приятель повёл под венец первую невесту. Свадьба была сыграна, и молодые начали вести совместную супружескую жизнь, как указывалось в договоре. Но не прошло и нескольких дней, как у моего приятеля начались первые проблемы. Договор договором, но молодая супруга рассудила по-своему и взяла законного мужа в оборот. Раньше-то он что хотел, то и делал, и ни перед кем не отчитывался, а тут появились обязанности, всевозможные семейные хлопоты, потребовалось таскать веточки, чтобы вить семейное гнёздышко, ходить по магазинам с авоськой и по вечерам не задерживаться – короче, каждый из нас с этим рано или поздно сталкивается. А так как вольный орёл тяжело приживается в курятнике, то, как следствие, начались неизбежные скандалы, взаимные обвинения и обиды. Ну, да ничего, решил мой приятель, год по договору пройдёт быстро, глазом не успею моргнуть, а там женюсь на следующей даме сердца, более покладистой и спокойной, то есть пойдёт совсем другая жизнь. Вернее, не другая, а такая, как была до первой женитьбы. Первый блин, как говорится, комом. Ну и… блин с ним! Но и тут его ждало разочарование. Развестись-то он с первой женой развёлся и тотчас, как было указано в договоре, женился на второй даме из списка, только лучше его жизнь от этого не стала, а наоборот ещё хуже. Наученная опытом предшественницы, вторая жена взяла его в ещё более жёсткие ежовые рукавицы. Вольности, которые допускались в первом браке, теперь казались верхом свободомыслия и внутрисемейной демократии, и мой приятель загрустил окончательно. С печалью вспоминал он, как ему было хорошо и вольготно раньше, а впереди, судя по всему, ничего приятного не предвиделось. Что поделаешь, решил он, дотерплю этот ужасный год, разведусь и сообщу всем заинтересованным лицам, что жениться больше не собираюсь. Вернусь к своему прежнему образу жизни, когда мне никто был не указ, а они, эти жёны, пускай кусают локти! Но и тут его ждал облом. Третья кандидатка в супруги, едва подошёл срок второго развода и третьей женитьбы, предъявила свои права, заявив, что, раз существует юридический документ, по которому он обязан на ней жениться, то так тому и быть. Никакие другие варианты её не устраивают. Нарушение договора чревато судебными разбирательствами, и все десять потерпевших женщин, ясное дело, выступят в суде против него. Чем это закончится, лучше не прогнозировать. И тут мой приятель понял в полной мере, в какое дерьмо влез по самые уши. И ведь никто его не подталкивал к этому шагу, сам намудрил. Такое романтическое и прекрасное в замысле начинание обернулось сущей каторгой, а главное, в перспективе грозило превратиться вообще в кромешный ад. Предположим, он как-то ещё протерпит десять лет и десять жён, но, по оплошности, в договоре не было указано, что произойдёт по истечении последнего десятого года, и если последняя десятая супруга не пожелает с ним развестись, то никаким договором сделать её это не заставишь! Десятилетний срок заключения сразу превратится в пожизненный! Но даже в тюрьме за хорошее поведение арестант может рассчитывать на помилование, а здесь…
- Ну, и приятели у тебя! – невесело усмехнулся Демид-Иосиф. – Это ты, случайно, не про себя рассказывал?
- Г-дь с тобой! – с искренним ужасом замахал руками Костя.
- И чем всё закончилось?
- А ничем! – Костя затушил окурок и обвёл нас взглядом. – Договор на то и договор, чтобы его выполнять. Тут не смоешься за границу и не объявишь себя банкротом. Мой приятель стал напоминать эстафетную палочку, которую передают из рук в руки, не только в переносном смысле, но и в самом прямом. Зная, что семейной жизни отпущен всего лишь год, каждая из супруг старалась выжать его максимально. А как они выжимали, надеюсь, вам рассказывать не надо. Кроме того, ни для кого не секрет, что даже самое любимое занятие, если его делать из-под палки, превращается в кошмар. А это не что-нибудь, а любовь, взаимоотношения с прекрасным (до первых выяснений) полом. Короче, впал мой приятель в жестокую меланхолию и занялся тем, чем никогда в жизни не думал заниматься: анализировать сложившуюся ситуацию. Раньше-то он думал совсем другой частью тела, а теперь выходило, что не всё коту масленица. Ему казалось, что он, благодаря такому чудесному и прежде никому не известному начинанию, сделает счастливым сразу десять женщин и при этом сам не останется в накладе. А оно вон как вышло – шиворот-навыворот… Прежняя холостая жизнь теперь казалась ему безоблачным и безмятежным раем, где поют птички и порхают бабочки, с небес льётся амброзия, все вокруг улыбаются и каждый новый день приносит новые удовольствия. На-стоящее теперь было для него тяжёлым и беспросветным существованием, в котором единственным светлым пятном было ежевечернее зачёркивание в календаре очередного прожитого дня. А будущее… О будущем он старался не думать. Коридор, по которому он шёл, из освещённого и сухого постепенно превратился в тёмный и сырой, и ничем иным, кроме как тупиком, закончиться уже не мог… Вот вам, братцы, печальная повесть о прекрасном прошлом, унылом настоящем и ужасном будущем. Как сюжетик?
Некоторое время мы молчали, не зная, как реагировать на Костино повествование, начавшееся так весело, а закончившееся, по сути дела, ничем, потом Демид-Иосиф всё-таки нарушил тишину:
- Исключение из правил самого правила не отменяет. Твой приятель не захотел жить как все нормальные люди, за что и поплатился. Кто виноват, что он совершал одну глупость за другой? Разве его поступки не омерзительны? Превратить самое чистое и светлое, что есть у человека – любовь и супружество, – в дурацкий спорт, это разве хорошо? На самом деле это грех! А за грехи нужно расплачиваться по полной программе. Даже если ты и задумывал что-то хорошее, но получилось плохо…
- Оп-паньки! Затянул свою шарманку о праведности и человеколюбии! – проворчал Костя, наверняка ожидавший в ответ на свой рассказ здоровый жеребячий хохот. – Только не рассказывай нам о том, какие евреи праведники, и как они любят своих жён! Извини за прямоту, но всего мы насмотрелись, и ничем наш брат не лучше остального человечества!
- А я и не буду ничего объяснять, - обиделся Демид-Иосиф. – Если вам ближе то, что вы сейчас услышали, что я смогу сделать? Когда-нибудь дозреете и ещё попросите разложить всё по полочкам!
И тут мне стало предельно ясно, что взаимная неприязнь между Костей и Демидом-Иосифом, начавшаяся не сегодня и вроде бы с пустяка, грозит перейти в глобальный конфликт с выяснениями в стиле «а кто ты такой?» и, может быть, даже с нелицеприятными поминаниями предков по материнской линии. Такое мне уже приходилось встречать, и, самое неприятное, что я почему-то оказывался крайним, когда пытался примирить спорщиков.
Люди типа Кости искренне считают, что образованному и по-европейски цивилизованному человеку ничего не стоит в короткие сроки освоить все премудрости еврейства, чтобы утереть нос «этим местечковым» евреям с их дикими патриархальными нравами. Люди же типа Демида-Иосифа, наверняка образованные не хуже Кости, воспринимают дедовскую веру не как предрассудок или «кладезь культурного наследства», а как отправную точку для собственного совершенствования. Для Кости Тора – книга мудрая и достойная уважения, но – всё-таки книга. Для Демида Тора – механизм, помогающий ориентироваться и жить в современном мире. Притом механизм действенный и единственно допустимый. Жить Демиду наверняка тяжелей, чем Косте, но и удовлетворение от прожитого дня он получает более весомое. Хотя – и большими усилиями. Кто из них более прав, трудно сказать.
Я уже собрался вмешаться в назревающую перепалку, но в это время дверь в подсобку распахнулась, и показалась загадочная физиономия Юджина.
- Там к тебе пришли, - кивнул он мне, - какой-то подозрительный тип. Как он вычислил, где ты?
Облегчённо вздохнув, я выглянул за дверь, и у меня невольно заныли зубы. Это был Марик, про которого я просто забыл в последние дни. Какая же я скотина, пронеслось в моём мозгу, обнадёжил человека, и он ждёт от меня реальной помощи, а я… а я занялся сочинительством сюжетов Юджину!
- Тс-с! – послышался за спиной шёпот Юджина. – Тащи его сюда! На безрыбье и рак рыба!
13.
- Ну, наконец-то я тебя нашёл! – грустно усмехнулся Марик, проходя подсобку. – Почти неделю тебе звоню, а тебя нет. Как наши дела?
- Пока ничего нового, - вяло промямлил я.
- Раскалывай его, - опять раздался жаркий шёпот Юджина в самое ухо. – Если у человека проблемы – это наш клиент!
Марик без интереса огляделся вокруг и спросил:
- Твои домашние сказали, что ты пошёл в сауну, вот я и подумал, что найду тебя здесь. Правда, поначалу удивился: с чего это ты стал таким чистоплотным? Вроде бы раньше я за тобой такого не замечал… А тут на дверях табличка «закрыто» - совсем непонятно. Ты что, устроился сюда работать? Даже смешно…
- Ну! – подзадоривал меня за спиной Юджин, а за «пультом», где сидели Костя и Демид-Иосиф, воцарилась напряжённая тишина.
- Понимаешь, дело твоё не такое простое, как кажется с первого взгляда, - принялся сочинять я на ходу, и постепенно моё враньё становилось всё более складным и вдохновенным. – Самое простое – это разыскать телефоны тех, кто может что-то сказать по поводу исчезновения фирмы. Сложнее добиться какой-то действительно полезной информации. Ты же знаешь местную публику, особенно клерков. Он будет болтать с тобой полчаса, мурлыкать дежурные фразы, но в итоге ничего не скажет.
- Ты с кем-то успел поговорить? – В глазах Марика затеплилась надежда. – Я и сам пытался дозвониться до центрального офиса «Совнефтегазэкспорта», но – дохлый номер. Никто не отве-чает.
Врать по наезженной колее становилось всё легче и легче.
- С одной… э-э, девицей мне удалось пообщаться, - уверенно сообщил я, - но результат тот же. Ничего она не знает, и ей, кажется, самой не платили зарплату уже два месяца.
- А-а, значит, не только меня одного кинули! – почти обрадовался Марик, но слово «кинули» выговаривал ещё с заминкой. Видно, не до конца верил в людскую подлость.
- Кинули, - подтвердил я и оглянулся на своих друзей, которые с интересом слушали наш разговор и ничего не понимали.
- И этот философию разводит! – донёсся до меня шёпот Кости. – Сумасшедший дом…
- Так вот, - продолжал я, - встал передо мной вопрос: что делать дальше? Нельзя же бросать друга в беде, правда?
- Правда, - откликнулся Марик.
- А ничего существенного в голову не приходило. – Я развёл руками, выждал театральную паузу и поднял палец кверху. – Тогда мне на помощь пришли мои товарищи…
Марик впервые с интересом посмотрел на Юджина, Костю и Демида-Иосифа.
- Им удалось создать… - Я набрал побольше воздуха в лёгкие и выпалил: - Им удалось создать машину времени!
- Машину времени? – Марик выпучил глаза и помотал головой. – Но это же сказки! Наука доказала, что такое невозможно.
- Ты уверен? Между прочим, та же наука доказала в своё время, что земля плоская и стоит на трёх китах, а небо – никакое не небо, а твердь!
Марик отмахнулся от меня, но уверенности в его голосе было уже меньше:
- Это понятно. Но… машина времени…
- Кроме того, молодой человек, - пришёл мне на помощь более сведущий в технических вопросах Юджин, - и самолёта когда-то не было, потому что человек даже представить не мог, что можно летать на чём-то тяжелее воздуха. А пароход? А паровоз?
- Убедили, - сдался Марик, - но для чего вы мне это рассказываете? Я пришёл сюда не на машине времени… кататься, а за ним, - он указал на меня пальцем, - чтобы искать моё пропавшее начальство.
- Вот сейчас мы и подобрались к сути нашего разговора! – Юджин даже захлопал в ладоши от восторга. – Следите за ходом моей мысли. Если мы кого-то не можем найти сегодня, значит, этот человек от нас прячется. А если прячется, то так просто его не найти. Ведь он же не дурак?
- Кто не дурак? – всё ещё не понимал Марик.
- А кого мы ищем?
- Начальство.
- Если начальство сумело так ловко развести своих подчинённых, значит, найти его сегодня не удастся, хоть ты вывернись наизнанку. А завтра, через неделю или даже через месяц, когда оно почувствует, что все заинтересованные лица убедились в тщетности поисков, то вылезет из подполья. Тут-то мы его и цап-царап, как кошка мышку!
Марик некоторое время обдумывал перспективу кошачьей охоты, нарисованную Юджином, потом с сомнением покачал головой:
- Через месяц может быть всё, что угодно, а меня уже завтра укатают в каталажку!
- И такое может быть, - охотно подтвердил Юджин, - но ведь я не старик Хоттабыч и не могу изменить судьбу. Единственное, что мы можем сделать, это дать человеку заглянуть в будущее, чтобы он знал, сидя в каталажке: справедливость восторжествует и притом во вполне конкретные сроки. Согласитесь, молодой человек, что без надежды париться на нарах совсем стрёмно!
- Что он несёт? – толкнул меня в бок Демид-Иосиф. – Это уже не просто невинный обман, а самая натуральная подводка под монастырь!
Костя услышал его шёпот и усмехнулся в бороду:
- А разве какой-нибудь обман бывает невинным?
Последние слова Юджина озадачили Марика уже не на шутку. Он принялся в задумчивости ходить из угла в угол, наконец, пробормотал:
- В этом что-то есть. А ваша машина времени и в самом деле сможет перенестись в будущее? Вы не врёте?
- Как вам не стыдно! – Лицо Юджина даже побагровело от справедливого негодования.
- А можно мне… попробовать? Если, конечно, это реально.
Возмущённое лицо Юджина сразу расцвело, но он тут же опомнился и скорчил кислую ми-ну:
- Наш аппарат пока проходит технические испытания, и я даже не знаю, что сказать…
- Что он опять несёт? – заволновался Демид-Иосиф. – Вроде уже всё на мази…
- Цену набивает! – разъяснил я.
Пока Марик выпытывал у Юджина, не опасны ли для жизни путешествия во времени, Костя воровато оттащил в сторону меня и Демида-Иосифа и стал копаться в папке с видеосюжетами.
- Пускай оговаривают детали, - пояснил он, - а нам надо подготовиться к первому старту. На нашем Байконуре пошёл обратный отсчёт…
Насколько я помнил, ничего близкого к тому, что хотел Марик, в нашем киноархиве не было. Прошлое и будущее были представлены довольно широко, а вот сюжетов, посвящённых тому, что произойдёт через неделю или через месяц, не было. Мы и представить не могли, что кому-то понадобится заглянуть не в какой-нибудь трёхтысячный год, а в завтрашний день. Дважды пролистав папку от начала до конца, Костя разочарованно развёл руками. А тут ещё подбавил пару Демид-Иосиф:
- Между прочим, клиенту хочется увидеть своё начальство. Как мы его покажем? Мы же его в глаза не видели!
- Кто из нас актёр? – усмехнулся Костя. – Как-нибудь выкрутишься – загримируешься, сымпровизируешь…
- Ничего себе тема! – присвистнул Демид.
Тем временем Юджин потихоньку вводил Марика в курс дела, то есть усадил внутрь капсулы, пристегнул ремнями к гинекологическому креслу и объяснял назначение кнопок, до которых тот всё равно не дотянется. Наш разговор он слышал краем уха и тут же тайком от обманутого нефтеторговца махнул нам рукой, мол, не волнуйтесь, всё утрясём.
- Значит, так, - торжественно провозгласил он, сунув голову в капсулу и строго разглядывая впечатанного в кресло Марика, - если вы всё ещё согласны совершить путешествие во времени, то должны сделать две необходимые вещи. Принести медицинскую справку о состоянии здоровья – это первое, и фотографию своего начальства.
- А фотографию-то зачем? – удивился Марик.
- Помимо перемещения во времени, - принялся на ходу сочинять Юджин, - наша машина обладает уникальным свойством поиска конкретного человека по его описанию и фотографии. Хотите, например, попасть во времена открытия Америки, а мы вам в виде бонуса покажем старика Колумба! Но вам, насколько я понял, нужен не Колумб, а сбежавший начальник.
- Ух, как здорово! – восхитился Марик, безуспешно пытаясь высвободиться из сковывающих его пут. – Значит, я гарантированно увижу этого человека?
- Сто процентов! Но нужна его фотография, чтобы не ошибиться. И ваша медицинская справка.
Газета с рекламой компании «Роснефтегазэкспорт» и фотографией её владельца, кинувшего столько людей, была у Марика с собой, а вот справку он обязался принести от врачей только завтра.
- На фига ты придумал медицинскую справку и перенёс испытания на завтра? – поинтересовался Костя у Юджина, едва захлопнулась дверь за возбуждённым и подрагивающим от нетерпения Мариком. Косте тоже не терпелось увидеть «машину времени» в действии.
- Во-первых, - принялся деловито загибать пальцы Юджин, - нам необходимо подготовить сюжет для видеопоказа. Или он у вас уже готов?
- Нет, - в один голос ответили мы.
- Во-вторых, - он помахал Мариковой газетой в воздухе, - нужно время, чтобы Демид-Иосиф загримировался и отрепетировал роль начальственного мошенника. А в третьих…
- Что ещё?
- Нам нельзя прокалываться. После первого испытания у нас будет мало времени на исправление ошибок. Нутром чую, что слух о машине времени распространится со скоростью света, и этот Марик, сам того не ведая, поможет нам. Вам, братцы, предстоит ещё работать круглосуточно, без перекуров, чтобы удовлетворить потребности населения. Дай-то Б-г…
- Амен! – откликнулся Демид-Иосиф и неожиданно покраснел.
Минуту мы переваривали информацию о разворачивающейся перспективе нашей грандиозной концессии, потом Костя мечтательно пропел:
- Эх, заглянуть бы и в самом деле в будущее на какой-нибудь настоящей машине времени! Что нас ждёт?
- Хочешь? – засмеялся Юджин. – Тогда и ты неси справку. Только – от психиатра…
14.
С сюжетом, который завтра должен увидеть Марик, мы долго не возились. Надёргали фрагментов из рекламных фильмов об Израиле, и нам очень повезло, когда мы натолкнулись на эпизод, в котором было снято крупным планом здание Центрального суда в Иерусалиме.
- Пускай клиент думает, что негодяй-начальник, нагревший его, а также девушку-секретаршу на двухмесячную зарплату, уже привлечён к ответственности, - радостно потёр руки Костя, - и преступника ожидает суровое наказание. Предвосхитим факт справедливого возмездия! Чтоб не забывал: наше израильское правосудие неотвратимо как… осенний насморк!
- Но это же не так. Я не имею в виду насморк, - затянул старую песню Демид-Иосиф. – Нельзя вводить в заблуждение человека, давая ему напрасную надежду. А вдруг всё окажется в действительности совсем иначе? Это, в конце концов, противоречит всем нормам морали!
- А если человек и сам не возражает быть обманутым? Иногда подобный обман полезнее суровой правды! И потом, мы его не обнадёживаем, мы просто его мечту… экранизируем! Пускай ему будет хоть какое-то время хорошо…
Их препирательства надоели мне уже изрядно, и я оборвал бесконечные словоизлияния:
- Амба, братцы! Давайте решать более актуальные вопросы, а проблемами морали и неотвратимого возмездия займёмся, когда будем обмывать первое удачное испытание.
- И то верно! – тотчас согласился Костя. – В порыве творческого зуда я совсем забыл напомнить Юджину о поляне. Сам ведь он ни за что не догадается, сердцем чую.
По домам в этот вечер мы разошлись поздно, но вовсе не потому, что дел было много. Основные-то дела как раз предстояли завтра. Просто мы были возбуждены, и каждый из нас чувствовал, что сразу заснуть, даже не смотря на усталость, в эту ночь не удастся.
Первым исчез Костя, которому позвонила жена и потребовала срочно вернуться к остывающему семейному очагу, ибо что это за семья, если жена вкалывает с утра до ночи, как папа Карло, а муж те же самые с утра до ночи шляется неизвестно где? Потом, когда мы вышли на улицу, нас покинул Юджин, который вместо прощанья напомнил о завтрашнем грандиозном событии и настоятельно потребовал на него не опаздывать.
Демид-Иосиф напросился проводить меня до дома, и мы с ним отправились медленным шагом по уснувшим улицам, но не сразу напрямик к моему жилищу, а через парк. Поначалу Демид помалкивал, но я чувствовал, что ему очень хочется что-то сказать мне.
- Закурим? – предложил я, но он отрицательно помотал головой. И вдруг его прорвало:
- Понимаешь, я даже не знаю, с кем мне посоветоваться. С Костей? Он последнее время сторонится меня. Считает, что обладает абсолютной истиной, а всё, что не так, ему не нравится. С Юджином? Того интересуют только технические вопросы. Остаёшься ты… Правда, у нас, людей религиозных, принято советоваться со своими раввинами, а не с друзьями, но это не тот случай. Раввин, конечно, всё разложит по полочкам и попытается объяснить, но я догадываюсь о его реакции, и меня она сейчас едва ли устроит…
- Бунт на корабле? – усмехнулся я. – Ересь в храме?
- И да, и нет. То, для чего мы хотим использовать нашу «машину времени», формально можно оценить – как бы сказать точней? – как не совсем чистоплотную штуку. Почему – ясно. Но если копнуть глубже, всё становится вовсе не так однозначно, как выглядит поначалу. Ведь хотим мы того или нет, но каждое наше действие, каждое наше движение мысли вызывает ответную реакцию окружающего мира. Хорошо, если это кому-то приносит пользу, а если вред? Можно сто раз повторять Костины слова, что подыгрывать мечтам человека – дело нужное и полезное. Только отъявленный негодяй может мечтать о гадости. Человеческой природе свойственно желать лишь хорошее себе и окружающему миру… Но ведь и это не совсем так. Всё гораздо тоньше и сложнее. Мечты мечтами, но это дело интимное, куда и со скальпелем хирурга не полезешь. А мы лезем с дубиной – кого-то напугать, кого-то обрадовать, кому-то подсказать дорогу. Наше «подыгрывание» наверняка даст человеку уверенность в своих слабых силах, а где грань между уверенностью и самоуверенностью? Человек, окрылённый суррогатом мечты, может натворить таких бед, что и сам рад не будет. А сколько зла он причинит самому себе? Кто в этом будет виноват?
- Тебя беспокоит чувство будущей вины? – опять усмехнулся я.
- Конечно, нет! Вина – тоже дело относительное. Ощущение вины – нормальное состояние человека. Когда её нет – вот это плохо. Этому есть ещё одно название – совесть. Когда человек понимает, что делает что-то плохое, совесть не даст ему спать спокойно. Тогда он стремится исправиться, а мы как раз указываем ему ложный путь, приоткрывая то, что испокон веков было запрещено человеку. Жизнь – не школьный задачник по арифметике, когда, не решив задачу, можно заглянуть в ответ…
- Ну, ты, брат, загнул! – Я потихоньку начинал понимать Костю, которого Демид доводил своими логическими построениями до белого каления. – По-твоему, если человека совесть не грызёт, то он законченный негодяй? А мы, помогая ему, даём шанс утвердиться в негодяйстве и на будущее? – Тут меня понесло по кочкам. - А если он, извиняюсь, попросит показать прошлое? Такое можно растолковать, будто он собирается получить от нас индульгенцию за прошлые грехи? Так, что ли? Не понимаю тебя, брат: если мы такие растлители человечества, зачем ты решился играть в наши игры? Сидел бы тихонько в синагоге и впаривал публике веч-ные истины о праведной жизни! Так нет же, ты не оставил свою очень сомнительную со всех точек зрения актёрскую профессию и, более того, завтра собираешься использовать её для дальнейшего усугубления нашего и своего нравственного падения! Что на это скажешь? Тут тебя совесть не грызёт?
- Мою актёрскую профессию не трогай! – моментально набычился Демид-Иосиф. – С ней как раз нет никаких противоречий. Комедианты никогда не обманывали людей, потому что всем были заранее известны правила игры. Они дарят людям радость…
- О, так мы до многого дойдём! – почти развеселился я и не удержался, что не поддеть Демида. – Праведному еврею запрещено есть свинину, а все мы помним, как чудесно закусывать рюмку водки яичницей на сале! Почему бы вопреки запрету не подарить себе эту маленькую радость? Всему можно найти оправдание! Тем более, слышал я, с приходом Ма-шиаха, все животные станут кошерными, то есть тогда эту пресловутую яичницу можно будет употреблять самому отъявленному праведнику. Так почему же не отрепетировать сегодня эту завтрашнюю райскую жизнь?
- Какие-то глупости городишь! Это совсем разные вещи! – Даже в сгустившемся сумраке стало видно, как на бледном лице Демида проступили красные пятна ярости. – Душа и живот – это не одно и то же! И потом, не надо говорить о том, чего не знаешь…
- А Каббала утверждает, - не унимался я, - что всё в мире взаимосвязано. В пустом животе душе удержатся не за что будет!
Демид-Иосиф раздражённо помотал головой, но всё же принялся терпеливо разъяснять мне:
- Чем набьёшь живот, от того душа и будет отталкиваться. Раз уж ты заговорил о связях… Но я не о том. Да и спорить мне сейчас не хочется, настрой не тот. О другом я хотел посоветоваться…
Он замолчал, и мне неожиданно стало его жалко. Человек он, и в самом деле, неплохой и искренний, если сомневается в своих поступках и стремится докопаться до сути. То, чем он собрался заниматься с нами, наверняка ставит перед ним такие вопросы, которые светской публике и не снились. Хорошо это или плохо, трудно сказать. Может, он и в самом деле в чём-то прав? То, что волнует его сейчас, вполне может аукнуться нам позже, просто мы стараемся этого пока не замечать, а вот они, религиозные люди, реагируют на такие вещи острее. И чувствуют тоньше.
Я миролюбиво похлопал его по плечу и сказал:
- Хочешь, скажу тебе, что думаю по поводу нашей затеи? Лично моё отношение ко всему этому.
- Ну…
- Каждый человек строит для себя мир, в который старается не пускать посторонних, но не потому, что боится чужака, а просто так необходимо, чтобы быть личностью. В его мире есть своя шкала ценностей, свои цели и свои скелеты в шкафу. Не обязательно всё это попадает под общепринятые стандарты, и даже плохо, если попадает. Хорошо, когда человек самодостаточен и знает, чего ему не хватает. Но где ты видел человека, который был бы до конца уверен в себе? И ты, и я – все мы постоянно комплексуем: о том ли мечтаем? правильный ли делаем выбор? как вообще живём? Ваш брат, религиозный человек, знает, по какому адресу обратиться, чтобы получить ответы хотя бы на часть вопросов. А светскому человеку что делать? В силу воспитания и в силу сложившихся стереотипов он будет молчать, как партизан, но никогда не признается в том, что его гложут сомнения. Ему нужно помочь. Но брать на себя миссию высшего судьи – это глупо и не по силам никому. Нужно хотя бы попробовать дать человеку иллюзию уверенности в том, что он может заглянуть в прошлое и сравнить, насколько преуспел сегодня. Заглянуть в будущее – и, может быть, подкорректировать своё настоящее… Это тот же самый театр, но театр, в котором бутафорские картонные мечи выдаются за настоящие, а кровь из клюквы – за настоящую кровь. В театре-то хоть известно, что это игра, а у нас - наоборот. Экстрим, обожаемый широкими массами трудящихся, или даже нарисованная на холсте дверца, к которой прилагается фальшивый золотой ключик… Вот и весь наш подлог, но цель его – не корысть, как может показаться с первого взгляда. Взять Юджина. Когда ему в голову пришла мысль сделать «машину времени», он рассчитывал только напугать бандитов, чтобы они сто-роной обходили сауну. И никаких коммерческих интересов. Всё это задумывалось как шутка, как розыгрыш. Другое дело, что он увлёкся и стал развивать идею. Согласись, ради одних только денег так не вкалывают…
- Слабо верится, - еле слышно пробормотал Демид-Иосиф, напряжённо вслушиваясь в мои слова. – Я знаю одно: если в замысле лежит обман, то о какой благой цели можно говорить? Всё это сплошная демагогия!
- А я считаю иначе, - запротестовал я, - если результат окажется положительным, то какая разница, по какому пути к нему шли?!
- Есть разница! – убеждённо сказал Демид, и глаза его сверкнули. – Ты ещё Костю вспомни. Мол, он увлёкся сочинительством сюжетов и видел в том только бескорыстное служение литературе!
- И вспомню! Я в этом тоже принимал участие, между прочим, и тоже руку приложил.
Демид-Иосиф ничего не ответил, лишь пнул камешек, попавший под ногу. Впереди замаячил мой дом, и мы вышли на освещённую площадку перед подъездом. Я вытащил сигарету, чтобы последний раз покурить и завалиться спать сном праведника, одержавшего победу над силами зла и сомнений в виде моего религиозного собеседника. Но Демид легко сдаваться не собирался:
- Предположим, добьётесь своей цели, отпугнёте бандитов – что будет дальше? Раскроете публике, что вы её дурачили и никакой машины времени в природе не существует? Отдадите деньги обманутым, и всё вернётся на круги своя?
- Вряд ли, - признался я, - в это дело вложено столько сил и фантазии, что жалко будет обрывать всё на середине. Наверняка будем продолжать.
Меня немного резануло, что Демид уже отделил себя от нас и, как бы в одиночку, чистый, светлый и пушистый противостоит нам, лживым, нечистоплотным и погрязшим в грехе.
- Я тебя не совсем понимаю, - нахмурился я, - для чего этот разговор? Ты больше не хочешь участвовать в нашем проекте?
Демид-Иосиф ничего не ответил, только снова пнул камешек носком ботинка.
- Тебя завтра не ждать? – На душе у меня стало тоскливо и пусто, будто я только что потерял что-то очень важное и необходимое, без чего мне будет нелегко обойтись.
- Не знаю, - еле слышно проговорил Демид и, не прощаясь, быстро зашагал по боковой аллее.
Я посмотрел ему вслед, но окликать не стал. Всё равно это сейчас бесполезно. Как-нибудь без него выкрутимся. А Костю – ух, как завтра я его обматерю за друзей, которых он нам подсовывает!
15.
Но назавтра Демид-Иосиф всё-таки пришёл. Видно, авантюрную актёрскую природу не переиначишь, и что бы ни диктовал расчетливый и обогащённый каббалистическими премудростями разум, горячее комедиантское сердце заставило Демида явиться раньше всех и снова стать одним из нас.
- Все в сборе? – требовательным начальственным голосом выкрикнул Юджин, хотя отлично видел в нашем импровизированном «центре управления» меня, Костю и Демида, нервно смолящих уже не первую сигарету в это раннее утро. – А накурили-то! Этак нашему первому клиенту будет казаться, что в ближайшем будущем, куда он собрался, всю землю окутают клубы табачного дыма. Зачем так дискредитировать будущее? Давайте, братцы, завязывайте!
Мы с Костей уже просмотрели ещё раз фильм с грозными судейскими стенами, в которые поместим сегодня Марикова негодяя-начальника. Демид-Иосиф плодотворно трудился в углу, задумчиво почёсывая бородку и разглядывая на снимке бритую голову исчезнувшего ворюги.
Покосившись на него, Костя усмехнулся:
- Тяжеловато тебе, брат, придётся. Шулерский характер ты, предположим, сыграешь без проблем, а вот внешность…
- Есть идея! – не открывая взгляда от газетного снимка, провозгласил Демид-Иосиф. – Если мы «переносим» клиента на месяц в будущее, то почему, спрашивается, нам не поместить пойманного начальника в какой-нибудь полицейский изолятор?
- Это, собственно говоря, и подразумевается, - важно кивнул головой Юджин.
- А там он уже успел обрасти бородой, как я. А?
- Молодец! – восхитился Костя. – За месяц тюрьмы любая, даже самая откормленная рожа сдуется до размеров твоей… твоего лица. И борода отрастёт, если не бриться. Можно ещё для убедительности убрать резкость в камере, чтобы изображение было мутное. Тогда вполне будешь похож.
- К тому же используем обратную связь, - провозгласил Юджин, изобретательский пыл которого даже в эти минуты не угасал, а только возрастал, - дадим клиенту возможность пообщаться с начальством. Представляете, какой убойный трюк получится? Демид, справишься?
- Без проблем! – Демид-Иосиф полез в принесённую с собой сумку за гримом и зеркалом. - Типаж знакомый: человек, слегка напуганный каталажкой, но хитрый и изворотливый, наверняка считающий, что раз уж он сумел нагреть столько народу, то и следствие обведёт вокруг пальца. Он никому не доверяет и смертельно боится, как бы кто-то не покусился на его богатства. Персонаж, увы, не шекспировский. Комедийный, но с лживой слезой покаяния…
- Вот и славненько! – Юджин величаво удалился из «центра управления», напоследок сообщив: - Пойду встречать клиента. Одновременно надо изолировать батоно Георгия и дядю Борю Минделя, а то они уже почувствовали, что творится что-то непонятное, и стали в стойку…
Действительно, нервозная обстановка, царившая в сауне с самого утра, заставила насторожиться даже тех, кто о нашем проекте ничего не знал. Вдобавок к вышеперечисленным персонам неожиданно явился папарацци Володя Крафт, не заглядывавший уже несколько дней. Решив, что в закрывающейся сауне компрометирующих снимков не сделать, он демонтировал свою аппаратуру и исчез вместе с ней. Но сегодня нюх его не подвёл, он явился с фотокамерой на шее и принялся с любопытством разглядывать закрытую дверь, за которой находилась «машина времени».
Если от дяди Бори и Георгия Юджин избавился относительно легко, отправив их на закупки спиртного и закуски якобы для вечеринки по поводу смычки начальства и подчинённых, то Володя ни на какие провокации не поддавался.
- Может, его и не надо выкуривать, - предположил я, подглядывая в замочную скважину, - а используем в качестве подопытного кролика номер два?
- Ты что! – замахал руками Костя. – Этот потащит в «машину времени» свой фотоаппарат и начнёт снимать всё, что видит! Тогда нашему начинанию труба! Знаешь, сколько приличных людей погорели от таких вот папарацци?!
По шуму, доносившемуся из-за дверей, было ясно, что Володя Крафт явился сюда всё-таки неспроста. Наверняка что-то пронюхал.
- Нужно спасать Юджина, - пробормотал Костя и тут же выдал кровожадную цитату: - Если враг не сдаётся, его… что?
- Уничтожают! – в один голос с Демидом выдали мы.
- Нет, не уничтожают – используют втёмную! – Он решительно распахнул дверь и с грозным видом вышел к Юджину и Володе, а мы принялись следить за развивающимися событиями через замочную скважину.
- Между прочим, - сразу взял он быка за рога, обращаясь к Юджину и не сводя взгляда с Володи, - очень хорошо, что к нам заглянул этот яркий представитель бульварной прессы. Хоть мы, по правде говоря, и не нуждаемся в рекламе, - он хитро подмигнул оторопевшему Юджину, - так как наша машина времени сама всё скажет за себя, но присутствие фотографа при её испытании не помешает.
- Что ты мелешь?! – возмутился Юджин. – Мы же решили…
- Мы решили, - перебил его Костя, - до поры хранить всё в секрете, но теперь пришло время сообщить мировой общественности, что машина времени таки да - существует, и создали её мы!
Володя Крафт вздрогнул, потом побледнел и покрылся потом, будто на горизонте опять замаячил страшный Автандил, но всё же затараторил:
- И в самом деле, братцы, нюх меня не обманывает! Вам без фотографа никак не обойтись, а кто, кроме меня, в нашем городе может помочь вам? Я таких снимков наделаю, что закачаетесь. Уверяю, мы с этими снимками войдём в историю…
Он уже говорил «мы», будто его присутствие на нашем первом испытании - вопрос решённый и обсуждению не подлежащий. Некоторое время Юджин изумлённо молчал, потом, наконец, до него стал доходить Костин замысел.
- Ладно, - махнул он рукой, - но предупреждаю: фотографировать можно только самые общие планы и людей. Остальное – коммерческая тайна. Во время испытаний все двери будут закрыты, и снимать нечего, потому что сама наша машина будет… э-э… отсутствовать. Кроме того, в центре управления запрещено присутствие посторонних. Ясно?
Чтобы Володя Крафт не мешал, его усадили на временно пустующий стул дяди Бори Минделя и велели ещё раз проверить готовность камеры к историческим съёмкам.
Ровно в десять, как и было договорено, явился Марик. Мы его даже сперва не узнали, потому что одет он был в праздничную белую рубаху с легкомысленным жабо, чёрные наглаженные брюки, а на голове у него была почему-то белая атласная кипа, как у жениха на свадьбе. Под мышкой он держал толстую папку, в которой, вероятно, находились документы обманутых вкладчиков. Их он собирался предъявить выловленному с помощью машины времени начальству. От созерцания празднично разодетого Марика меня оторвал Демид-Иосиф.
- Что-то у меня на сердце неспокойно, - зашептал он, украдкой показывая на папку, - человек надеется на помощь, а мы его вот так… разводим, как последнего лоха!
Ответить я не успел, потому что Володя Крафт неожиданно подскочил и стал щёлкать фото-вспышкой. Все на мгновение ослепли.
- Господа, - торжественно провозгласил Юджин, вволю попозировав с нами, потом с Мариком, а потом единолично, - пора приступать к делу. Прошу всех занять свои места.
Демид-Иосиф тотчас скрылся гримироваться и ждать сигнала к выходу, мы с Костей отправились в «центр управления», а Юджин в сопровождении не отстающего ни на шаг Володи Крафта повёл праздничного Марика к капсуле нашего агрегата.
В капсуле, как я уже говорил, была предусмотрительно установлена миниатюрная Интернет-камера, и мы могли следить за всем, что там происходит. Звук, к сожалению, отсутствовал, но изображение было довольно чётким, впрочем, всё было ясно и так.
Вот Юджин усаживает Марика в переоборудованное гинекологическое кресло и пытается отобрать у него папку с документами. Марик упирается, видимо, пытаясь объяснить, что документы ему необходимы при разборках с начальством. Юджин отрицательно мотает головой, указывая на ремни и одновременно отпихивая Володю Крафта, пытающегося протиснуться внутрь капсулы со своим фотоаппаратом. Наконец, компромисс с Мариком достигнут: папка укладывается на панель рядом с экраном, и одна рука остаётся у него свободной. Юджин объясняет назначения нескольких кнопок на панели, потом кивает на прощанье и захлопывает дверь. Оставшись один, Марик глубоко вздыхает и зажмуривает глаза. Всё, он к полёту готов.
- Сейчас бы рюмку хлопнуть за успех, - зашептал мне в ухо Костя, но я от него отмахнулся.
- Как у нас дела? – раздался за спиной вкрадчивый голос Демида-Иосифа.
Мы обернулись и остолбенели. Перед нами стоял совершенно незнакомый мужик с бритой наголо башкой, толстые щёки которого бугрились неопрятной щетиной. Если бы я встретил такого типа на улице, ни за что не догадался бы, что всего десять минут назад он был утончённым интеллектуалом-каббалистом, с аккуратной чёрной бородкой и глазами, горящими неугасимым огнём древних библейских пророков, а вовсе не такими, как сейчас, - мутными и настороженными.
- Талант портвейном не испортишь! – восхитился Костя. – А куда ты, извиняюсь, бороду дел?
- Грим, - односложно ответил Демид-Иосиф и прибавил: - Мне сейчас на людях показываться нельзя, сами знаете почему. Пускай меня кто-нибудь позовёт, когда будет мой выход.
Мы с Костей переглянулись, и Костя хотел было повторить свою избитую присказку про портвейн, но только махнул рукой и уставился в экран. Но там больше ничего интересного не было. Марик лежал в кресле, крепко зажмурив глаза, лишь нервно подрагивала его единственная свободная рука вблизи от папки с разоблачительными документами.
- Ну, что, братцы, погнали? – раздался за спиной охрипший голос Юджина.
Не дожидаясь ответа, он нажал какую-то кнопку, и свет внутри капсулы погас, остался лишь бледно мерцающий экран перед лицом Марика.
- Включаю магнитофон со звуком работающих моторов, - прокомментировал Юджин и похлопал меня по плечу: - Иди, раскачивай капсулу, чтобы у клиента была полная иллюзия полёта. Ты, - он похлопал по плечу Костю, - запустишь фильм по моей команде.
В комнате с капсулой было темно. Зачем Юджин выключил там свет, было не совсем ясно. Наверное, для пущей убедительности. Из капсулы доносился слабый гул и больше никаких звуков. Видно, Марик уже летел в «будущее». Я потрогал белую прохладную стенку капсулы, и всё сооружение легко покачнулось на рессорах.
Мерно раскачивая капсулу из стороны в сторону, я стал раздумывать о том, что всего месяц назад и представить не мог, что ввяжусь в такую безумную авантюру, а сегодня этому даже радовался. Видно, в каждом из нас до поры до времени спит отчаянный авантюрист, и каким бы осторожным и благоразумным ты ни был, рано или поздно этот чёртик обязательно покажет свои рожки. Но интересно, что не только Юджина, Костю, Демида-Иосифа и меня, как магнитом, потянуло к приключениям, окружающая публика тоже наверняка поверит в нашу «машину времени»! Каждому до безумия, до умопомрачения хочется в сказку. А ведь не единожды твердилось повсюду, где только можно: машину времени создать нельзя в принципе. Или… можно?!
Кто-то опять хлопнул меня по плечу, и я от неожиданности вздрогнул. За спиной стоял Юд-жин с выпученными глазами, и руки у него тряслись крупной дрожью.
- Заканчиваем! – выкрикнул он, забывая о всякой конспирации. – Какая-то хрень происходит! Клиент потерял сознание и почти не дышит…
… И ЧАСТЬ ПОСЛЕДНЯЯ
1.
Несчастного Марика мы извлекли из капсулы в полуобморочном состоянии. Ровный бронзовый загар на его лице сменился голубоватой бледностью, а изо рта, когда мы разжали зубы, чтобы влить полстакана воды, потекла липкая бесконечная слюна.
- Что с ним? Ой, говорил я… - взмахивая руками и бестолково суетясь, причитал Демид-Иосиф, напрочь забыв о секретности миссии и даже не смахнув грим с лица. – Человека погубили, а сами…
На помощь подоспели дядя Боря Миндель и батоно Георгий, вернувшиеся из магазина с купленными для вечернего застолья водкой и закуской. Беспрерывно щёлкавшему фотокамерой Володе Крафту кто-то уже успел заехать в ухо, чтобы не путался под ногами со вспышкой.
- Где я? – были первые слова Марика, когда он очнулся. – Уже вернулся… домой?
- Откуда? – непроизвольно вырвалось у меня.
- Из будущего. – Марик обвёл нас недоумённым взглядом и попытался встать со стула, на который его усадили. После неудобного лежания в переоборудованном гинекологическом кресле тело его затекло, и гнулась пока одна рука. – Вы что, мужики, ничего не помните или сами себе не верите?!
Юджин залпом опорожнил стакан воды, приготовленный для Марика, и осторожно пробормотал:
- Понимаешь, мы ещё и сами до конца не были уверены, что всё пройдёт так… гладко!
- Братцы, ура! Эксперимент удался! – почему-то хриплым шёпотом провозгласил Костя, но его не поддержали.
Из сбивчивого рассказа Марика выяснилось следующее. На самом деле, он очень боялся путешествия в «машине времени», не спал ночь перед этим, а утром хотел даже для смелости выпить рюмку коньяка, но не решился. Усевшись в капсулу, он зажмурился и попытался, на всякий случай, вспомнить какую-нибудь молитву, но оказалось, что не только ничего не помнит, но даже никогда ничего и не знал. Начало «полёта» почувствовал по шуму, доносящемуся снаружи, и лёгкому покачиванию капсулы, а потом любопытство пересилило, и глаза он всё-таки открыл. К несчастью, Марик предварительно не поинтересовался у нас, сколько времени будет продолжаться путешествие, поэтому стал следить за всем происходящим через «окно» и вскоре увидел величаво расстилающуюся панораму Иудейских гор с высоты птичьего полёта. К перемещению во времени он худо-бедно себя подготовил, но то, что перемещение будет ещё и в пространстве, оказалось для него полным шоком. Оказы-валось, что в самолётах он летать не любил и панически боялся высоты. От того, вероятно, и потерял сознание. Но это не страшно, он обязуется в будущем побороть страх и наверстать упущенное.
Выслушав его рассказ, мы переглянулись. Юджин попытался сделать загадочное лицо, како-вым, вероятно, должен был обладать Ползунов, чей паровоз, наконец-то, сдвинулся с места, однако загадочность не удалась, и он так ничего и не выдавил из себя. На выручку пришёл Костя.
- Подобного эффекта мы, признаться, не ожидали. – На Ползунова Костя, пожалуй, не тянул по определению, но выкручиваться было по его части. – Жаль, конечно, что не удалось выполнить всех поставленных задач, то есть встретить заказанного вами начальника, только мы в этом не виноваты.
- Ну и пусть! – замахал руками окончательно прочухавшийся Марик и обвёл нас просветлённым взором. – Главное в том, что мне удалось побывать в самом что ни на есть настоящем будущем! Если бы вы знали, как там здорово!
Он восторженно вскочил со стула и принялся рассказывать об увиденном за время «полёта», но тут опомнился после полученной оплеухи Володя Крафт и принялся щёлкать вспышкой.
Выпроводить Марика удалось с трудом. После посещения «будущего» он, казалось, тронулся рассудком, лез ко всем обниматься и даже предлагал деньги за повторную экскурсию. Ему уже не столько хотелось добраться до сбежавшего начальства, сколько снова испытать наслаждение от полёта туда, где никто до него ещё не бывал. Даже высота его больше не страшила.
Рассудив, что раньше времени искушать фортуну не стоит, мы пообещали ему провести повторный полёт в скором времени. Юджин демонстративно внёс телефон Марика в записную книжку, заявив, что на ближайшие полёты места забронированы и существует очередь, к тому же, кое-какие элементы машины необходимо доработать. На самом деле, никакой очереди не было и в помине, и Юджин попросту блефовал.
Но даже после ухода Марика у нас не было возможности обменяться впечатлениями и обсудить результаты первого испытания. Дядя Боря Миндель, батоно Георгий и папарацци Володя были не теми людьми, при которых стоило откровенничать.
По большому счёту, особо радоваться было пока нечему. С технической стороны, за которую отвечал Юджин, всё было сделано вроде бы нормально. «Машина времени» впечатление на клиента производила, и иллюзия «полёта» выглядела почти взаправдашней. Тут и комар носа не подточит. Если, конечно, не окажется особо дотошным. Одна только потеря сознания Мариком чего стоит! Некоторые сомнения вызывала моя и Костина работа. Выяснялось, что реакция клиента на смонтированный нами фильм могла быть самой неожиданной и не всегда той, на которую мы рассчитываем. Следовало бы догадаться, что это не просто фильм, который смотришь по телевизору, а фильм, в котором участвуешь сам, как действующий персонаж, а за некоторыми вещами лучше всё-таки наблюдать на очень большом расстоянии. Правда, мы и рассчитывали на подобный экстрим, но в каком-то более сглаженном и не таком убойном варианте.
Что же касается Демида-Иосифа, то он вообще пока задействован не был. Хотя можно себе представить, какого эффекта мог бы достичь живой персонаж, активно реагирующий на сидящего за «окном» нашей «машины» клиента!
Все эти вопросы проносились в голове, кажется, лишь у меня одного, потому что остальная публика, присутствовавшая на испытаниях, была настроена весьма оптимистически и с большим воодушевлением готовилась к предстоящей вечеринке.
- Братцы, - восторженно трубил Володя Крафт, не выпускавший из рук свою драгоценную фотокамеру. – Мы же с этими снимками запросто попадём в историю! Не в ту, о которой вы подумали, а в историю человечества! Едва мировые средства массовой информации пронюхают о реально существующей машине времени, все крупные газеты в очередь выстроятся, чтобы опубликовать её снимки на первых полосах. Мы только на одном этом озолотимся!
Костя, как человек, хорошо разбирающийся в журналистской клоаке, хитро посмеивался, но пока помалкивал.
- Вы не понимаете, братцы, - продолжал заливаться соловьём Володя, - какой в наших руках эсклю… экслю…
- Эксклюзив, - услужливо подсказал Костя.
- Да-да, он самый! Каждый снимок я продам не меньше, чем за сто тысяч…
- Рублей? – коварно поинтересовался Костя, раскупоривая бутылку с водкой.
- Долларов! – Володя свысока посмотрел на него и протянул свой стакан. – Повторяю, эти снимки – золотое дно. Только нужно застолбить их юридически или как-то ещё, чтобы не подпускать сюда никого постороннего. А то я чувствую, какой начнётся ажиотаж среди всевозможных папарацци…
Наконец-то, Костя нащупал слабое звено в хвастливых заявлениях Володи:
- Как же так? Насколько я помню, в сауне ты не гнушался заниматься сим малопочтенным промыслом, а сейчас запел совсем другую песню!
- Уважаемый Константин, - Володя даже побагровел от справедливого негодования, - не пу-тайте Б-жий дар с яичницей! Съёмка голых задниц в бане – это мелкие шалости по сравнению с действительно историческими событиями, которые мы снимаем для потомков! А если мы ещё предоставим фотографии, сделанные в полёте…
- Ого! – продолжал издеваться Костя. – Ты уже в полёт собрался! А у нас, между прочим, очередь расписана на много полётов вперёд. – Он подмигнул Юджину. – Правда, шеф?
Юджин важно кивнул:
- Истинная правда! Но для Володи, с вашего позволения, друзья, мы найдём где-нибудь окошечко. Но только когда закончим испытания и примемся за нормальные коммерческие полёты.
- То есть… за деньги?! – насторожился папарацци.
- Для такого богатого человека, каким ты планируешь стать, это будет сущим пустяком…
На мгновение Володя задумался, прикидывая, шутит Юджин или говорит всерьёз, потом неуверенно протянул:
- Нестыковка получается. Я, можно сказать, полноправный участник вашей команды, официальный фотограф, а вы с меня – деньги…
- Ладно, потом будем заниматься финансами! – распорядился Юджин. – А сейчас…
Первый тост мы, естественно, подняли за чудесный аппарат, который позволил нам собраться сегодня вместе. Притом выпил даже Демид-Иосиф, поначалу категорически возражавший сесть за стол, на который дядя Боря Миндель выложил свиную ветчину, купленную в некошерном магазине. Второй тост подхалимски выпили за нашего замечательного шефа, третий – за нас с Костей, стоявших, как и шеф, у истоков, а потом стали пить уже без тостов, но не потому, что пить было не за что, просто все разбились на группы и выпивали крайне неорганизованно.
- Как вам не стыдно, братцы? – ронял пьяную слезу Володя Крафт, обнимая за шею Костю. – Я к вам с чистым сердцем, можно сказать, всё бросил, себя от семьи оторвал… А вы – деньги давай!
- Ты лучше меня сфотографируй за компьютером на фоне книжных полок, - пережёвывая ветчину, отвечал Костя, - для обложки моей будущей книги. Больше пользы будет…
- Скажи, дорогой, - пытал батоно Георгий Юджина, - можно через твой аппарат хоть одним глазком посмотреть на царицу Тамару? А то меня жена совсем запилила, мол, не гляди на других женщин, и всё тут. Я должна для тебя быть, как царица Тамара. Вот и хочу я посмотреть на них обоих и сравнить, которая лучше…
- Нет проблем! – надувал губы Юджин. – Кого закажешь, того и покажем. Хоть витязя в тигровой шкуре!
- Всё никак не пойму, - откровенничал Демид-Иосиф, с отвращением поглядывая на остатки ветчины и ковыряя вилкой сиротливо лежащий в его тарелке помидор, - правильно ли мы поступаем, усугубляя наш вопиющий обман. Морочим голову себе и людям…
- Тс-с! – шептал я громким шёпотом. – Здесь повсюду уши! – И указывал почему-то на Володину фотокамеру.
Веселье уже подходило к апогею. Поступила даже идея наполнить водой давно пустующий бассейн в сауне и перейти к водным процедурам. Разгулявшийся батоно Георгий предложил слетать за девочками, но никто его почина не поддержал. В самый ответственный момент, когда Костя, не раздеваясь, полез в бассейн, а Володя принялся возиться с кранами, чтобы открыть воду, во входную дверь кто-то громко и уверенно постучал.
- Полиция! – скрипнул зубами Юджин. – Неужели соседи настучали?!
Отряхиваясь от хлебных крошек и покачиваясь, он пошёл открывать. Но эта была вовсе не полиция. Это было гораздо хуже: в дверях стоял грозный и ужасный мафиози Автандил.
2.
Главный городской бандит молча прошёл к остаткам нашего пиршественного стола, брезгливо его оглядел и махнул рукой своим верным нукерам, чтобы те оставались у входных дверей.
- Что тут у вас происходит? – недовольно спросил он, обводя взглядом присутствующих.
- Маленькая вечеринка, - Юджин трезвел на глазах, - дружеская…
- Почему мне не сообщили? – В чёрных неподвижных глазах Автандила загорелся нехороший огонёк. – И почему бассейн пустой?
- Мы не знали, когда ты… когда вы придёте.
- Не нужно знать, нужно ждать! – жёстко отрубил Автандил, и вдруг ему на глаза попался папарацци Володя. – Опять сюда пришёл, рыбий глаз? Забыл, что я тебе пообещал?
- Нет, не забыл, - затараторил Володя, судорожно пряча фотокамеру за спину, - только у нас здесь сегодня историческое мероприятие, и нужно было его снимать. Я не мог не придти.
- Что за мероприятие?
- Успешное испытание машины времени…
- Чего?! – Глаза Автандила округлились, и он опять оглядел присутствующих, но уже не грозно, а удивлённо. – Ну-ка, растолкуй!
- Я… я не могу, - залепетал Володя и указал пальцем на Юджина. – Вот он пускай…
- Лучше я объясню, - раздался голос Кости из бассейна. – Только подайте кто-нибудь руку!
Давно известно, что связь между количеством выпитого и решимостью заглянуть в глаза опасности прямо пропорциональна. Посему Костя довольно резво разъяснил Автандилу, что представляет собой машина времени, какая от неё польза народонаселению, в том числе и широким кругам бандитов, не забыв упомянуть об очереди на полёты и растущей нашей популярности. Посему, если на одну чашу весов положить сауну со всеми её проблемами, а на другую наш замечательный аппарат, то чаша весов перевесит, ясное дело, в чью сторону… Автандил напряжённо вслушивался в его слова, и чувствовалось, что в его бритом черепе происходит напряжённая мыслительная работа, однако на лице пока ничего не отражалось. Как он воспримет перспективу путешествия во времени, ещё неизвестно, но закрытие облюбованной для вечерних гулянок сауны ничего хорошего не предвещало.
- Зачем Костя ему про очередь втирает? – шепнул я Юджину.
- В потенциальные клиенты готовит, - невесело усмехнулся Юджин.
- По-моему, ты и создавал машину времени для этого, - напомнил я ему.
- Создавать-то создавал, - вздохнул Юджин, - да что-то боязно сейчас.
Автандил молча кивнул своим нукерам, чтобы те помогли Косте выбраться из бассейна, и медленно проговорил:
- Веди!
- Куда? – Костя вытаращил глаза.
- К машине. Хочу сам посмотреть. Старого Автандила глаза никогда не обманывали.
Костя оглянулся на нас, но мы молчали, лишь напряжённо следили за происходящим.
Хвала суровым грузинским прародителям Автандила, даровавшим ему подозрительность и недоверчивость, но напрочь лишивших любопытства к техническим деталям, иначе завяла бы на корню наша замечательная идея, загляни он в «центр управления». Но Автандил надменно проследовал за Костей в комнату с капсулой, не обратив внимания на дверь рядом. До нас донеслось, как он цокает языком, разглядывая внутренности капсулы, и мы немного успокоились.
Лицо Юджина снова приобрело прежний румянец, и он усмехнулся:
- Похоже, дело идёт на лад. Молодец Костя!
Все отправились в комнату с капсулой следить за происходящим. Лишь Володя Крафт остался у стола с остатками пиршества, не рискуя лишний раз попадаться на глаза ужасному Автандилу.
А Костя тем временем, как заправский экскурсовод, заливался соловьём, и мы видели, как багровое чело бандита покачивается в такт его словам. Костя устраивался в кресло, демонстрируя, как удобно клиенту в нашей капсуле, потом демонстрировал «окно», через которое можно наблюдать за происходящим снаружи, потом исполнял замысловатый танец, каковым, наверное, должны встречать наш аппарат аборигены из прошлого или будущего. Наконец, смахнув пот с разгорячённого лба, он вопросительно уставился на мафиози.
- Вот так оно и происходит, - завершил он своё выступление. - Что скажете, уважаемый?
Ни слова не говоря, Автандил вернулся в комнату с разорённым пиршественным столом, брезгливо оглядел его и кивнул своим кунакам. Тотчас перед ним возникла корзина с овощами и зеленью, а следом бутылка с коньяком.
- Иди сюда, - поманил он Юджина пальцем, - садись!
Юджин сел напротив, и Автандил наполнил рюмки себе и ему. Не дожидаясь, выпил и стал жевать красный перец, громко чавкая и по-собачьи обнажая большие жёлтые зубы.
- Это правда? – Он недоверчиво посмотрел на нашего шефа, и тот невольно поёжился.
- Хотите проверить? – Голос Юджина снова стал неуверенным и дрожащим.
- Проверять не хочу – хочу полететь!
- В чём же проблема? – Голос Юджина несколько окреп. – Вас, как человека уважаемого, мы пропустим без очереди.
- Но проверить всё равно надо, - загадочно заявил бандит.
Юджин не донёс рюмку до рта и вопросительно на него уставился. Автандил медленно вытер губы и оглянулся по сторонам в поисках жертвы:
- Проверять будет… вот он! - Его палец ткнул в батоно Георгия, и тот сразу сгорбился и задрожал крупной дрожью.
- Почему я, дорогой Автандил?! – залепетал Георгий.
- Я тебе одному здесь доверяю! – И тотчас прибавил что-то по-грузински, от чего Георгий осунулся ещё больше и стал похож на сдутый воздушный шарик.
Всем своим видом он показывал, что жизнь для него закончилась, и идёт он на лютую казнь, хотя вполне мог бы протянуть ещё десяток-другой лет.
Юджин, наконец, сумел выпить свою рюмку и немного повеселел:
- Значит, так, батоно Георгий, завтра принесите справку от участкового врача о состоянии здоровья, и мы приступим к подготовке…
- Никаких справок! – Автандил снова нахмурился. – Он здоров, как бык. Это я говорю, а если я что-то говорю, значит, так оно и есть. Понял? Он полетит сегодня. Сейчас.
- Но мы не можем без подготовки…
- Если Автандил говорит, значит, сможете!
Юджин затравленно оглянулся, но от нас помощи было мало. Однако Георгий сам попытался ухватиться за соломинку:
- Тут до меня был человек, который чуть не погиб во время полёта. Он даже потерял созна-ние…
- А ты не умрёшь! – кровожадно утешил Автандил. – Вот если не полетишь, тогда…
- Куда полетим? – обречённо спросил Юджин, всё ещё надеясь, что отыщется какая-нибудь зацепка отложить «полёт».
- Мне бы хотелось к царице Тамаре, - робко напомнил Георгий, - я уже говорил…
Костя незаметно ущипнул меня за руку и прошептал:
- Используем пейзажи средневековой Грузии – есть у нас в арсенале. А вот Демидке загримироваться под женщину будет тяжеловато!
- Он актёр, - шепнул я в ответ, - ему и карты в руки.
- Никакой Тамары! – загремел трубный голос Автандила. – Ты отправишься в Чикаго тридцатых годов двадцатого века. Хочу проверить, какая мафия тогда была. Насколько эти ребята крутые…
- Отлично, - опять ущипнул меня Костя, - используем фильм «Крёстный отец», а под главного мафиози Демидка загримируется в два счёта.
- Эй, рыбий глаз, иди сюда! – поманил Автандил Володю Крафта. – Полетишь с ним. Будешь всё фотографировать, а потом снимки мне отдашь.
- У меня жена, дети, - захныкал Володя, хотя всего лишь полчаса назад горел желанием отправиться в путешествие на нашей машине.
На помощь ему пришёл Юджин:
- В капсуле нашего аппарата место всего лишь для одного человека. С двумя он… э-э, не взлетит.
- Неужели? – усомнился Автандил.
- Я же конструктор машины, знаю, - уверенно заявил Юджин. – Боливар не выдержит двоих…
- Это ещё кто?!
- Так, к слову вспомнилось…
Несчастного батоно Георгия усадили в кресло, и Костя под неусыпным бандитским взглядом принялся его упаковывать. Автандила так увлёк процесс упаковки Георгия, что он не заметил, как мы с Демидом-Иосифом нырнули в «центр управления», где я в срочном порядке принялся готовить видеосюжет о Чикаго тридцатых годов, а Демид-Иосиф гримироваться. Через некоторое время к нам присоединился Юджин.
- План такой, - с прежней энергией распорядился он. – Автандилу присутствовать в комнате с капсулой категорически нельзя, потому его выкуриваем в общий зал. Костя остаётся следить за клиентом и запускать фильм, Демид-Иосиф ждёт выхода на сцену, а я осуществляю общее руководство. У тебя, - он грустно посмотрел на меня, - самая трудная задача: убалтывать Автандила.
- Почему я? – В груди у меня всё похолодело, и я даже почувствовал острие бандитской финки под лопаткой. – Попроси кого-то другого. Дядю Борю Минделя, например…
- Исключено, - замотал головой Юджин. – Дядя Боря всё испортит, а ты сумеешь заговорить зубы. Это у тебя лучше всего получается. Я в тебя верю…
Тем временем у капсулы происходило трогательное расставание батоно Георгия с присутствующими. Со слезой в голосе он отдавал последние напутствия:
- Володя, дорогой, сфотографируй меня, пожалуйста, на память и передай снимки жене и де-тям. Пусть помнят отца… Дядя Боря, тебя прошу собрать мои вещи и тоже передать жене и детям. Какие вещи? Куртку-болонью, что на вешалке у входа, два таза – белый эмалированный и красный пластиковый, которые я принёс из дома. Всё это моё личное… Автандил, дорогой, тебя попрошу всего лишь об одном. Если не вернусь, - он всхлипнул, - сходи в нашу синагогу, закажи кадеш и проследи, чтобы сын, когда будет его читать, слов не пропускал. Исполни последнюю просьбу бедного Георгия…
- Господа, - светским тоном заявил Юджин, прерывая затянувшиеся проводы, - время уже позднее, к утру бы управиться. Давайте заканчивать и… полетели!
Неожиданно расчувствовавшийся Автандил крепко обнял привязанного к креслу Георгия, расцеловал его в небритые щёки и захлопнул дверцу. Минуту из-за дверцы раздавались глухие рыдания, потом мы с бандитом проследовали в комнату с пустым бассейном, а Юджин с Костей и Демидом-Иосифом скрылись в «центре управления».
Второй «полёт» нашей «машины времени» начинался в экстремальной обстановке, и было абсолютно неизвестно, чем всё закончится, если мы, не дай Б-г, сделаем что-то не так.
3.
- Ну, рассказывай! – приказал Автандил, едва мы сели за стол.
Он придвинул к себе тарелку с закуской, заблаговременно поставленную кем-то из нукеров, налил рюмку и тотчас её опорожнил. В отличие от Юджина, присоединиться к своей поздней трапезе он мне не предложил.
- О чём рассказывать? – тоскливо поинтересовался я. – О машине времени, что ли?
- О ней не надо, - отмахнулся бандит, – о ней мне Георгий расскажет. Если вернётся. О себе рассказывай.
И тут мне стало по-настоящему мерзко из-за того, что я вынужден, будто нашкодивший школьник, выворачивать душу перед мерзавцем, с которым при другом раскладе даже здороваться не стал бы. А сейчас должен, потому что он представляет угрозу делу, в котором я принимаю самое непосредственное участие. И навредить ему ничего не стоит.
Видимо, Автандил что-то почувствовал и упрямо боднул головой воздух, потом недобрый огонёк в его глазах всё же погас, и он сказал, слегка усмехнувшись:
- Ты меня пока не бойся, я убивать тебя не собираюсь. Просто я тебя не знаю, а Автандил должен всё знать о человеке, с которым сидит за столом. Понял? Вот и расскажи о себе. Чем занимаешься, а?
- Ну, - замялся я, не зная, как воспримет он моё увлечение детективными расследованиями, но потом решил, что лучше не врать, потому что от этого может быть хуже, - я пытаюсь распутывать всякие непонятные вещи. Когда люди попросят…
- Детектив, что ли? – смекнул Автандил.
- Что-то вроде.
- И с полицией, наверное, дружишь?
- Нет.
- Не врёшь? Хотя это я проверю… И давно этим делом занимаешься?
- Порядочно, - соврал я.
- Это хорошо, - после некоторого раздумья процедил сквозь зубы Автандил и снова задумался. При этом даже не стал пить услужливо наполненную молчаливым подручным рюмку.
Я поглядел по сторонам, но кроме дяди Бори Минделя, притаившегося в углу Володи Крафта и пары безликих абреков Автандила никого больше не было. За дверями слышался приглушённый гул – это магнитофон Юджина имитировал полёт «машины времени». Если бандит захочет сейчас меня резать или мучить, на помощь никто не придёт.
- Есть у меня одно небольшое дельце, - задумчиво проговорил Автандил, - и ты мне поможешь. Если, конечно, настоящий детектив, а не какая-нибудь шушера.
Ну вот, пронеслось у меня в голове, не хватает мне ещё работать на мафию. Перспектива закончить своё существование где-нибудь на дне морском с перерезанным горлом или оказаться закатанным в асфальт замаячила всеми цветами радуги. Может, сразу признаться, что я не детектив, а шушера – и дело с концом? Действительно – с концом…
- А не справишься, - медленно и нараспев вещал бандит, - тебе же хуже будет. Знаешь, как написано в одной мудрой книге? Многие знания – многие беды. Вот именно – беды.
Последнее меня не устраивало совсем никак.
- Не знаю, что у вас там за дела, - принялся я за спасение собственной жизни, - но, может, вам лучше обратиться в полицию? У них там и возможностей больше, и профессионалы работают. К тому же, у вас там наверняка есть свои люди.
- Свои люди у меня есть везде, - высокомерно кивнул Автандил, - и к кому мне обращаться, я решаю сам, без советчиков. Но… дело у меня такое, что я не хочу, чтобы о нём узнали мои друзья или враги. Я никого не боюсь, тем более полиции. Но вокруг столько болтунов…
Эге, смекнул я, бесстрашный бандит, оказывается, не такой уж бесстрашный. Хотя он наверняка не дурак и отлично понимает, что с любым недругом можно справиться силой, хитростью или коварством, а против сплетников и болтунов, как ни ломай голову, действенного оружия ещё никто не придумал. Режь их, стреляй – а поголовье их только увеличивается.
Моё молчание Автандил расценил как знак согласия и принялся вводить в курс дела:
- Была в нашем городе одна фирма, которая принимала деньги у людей, чтобы прокрутить в каких-то своих делах – это меня не касается, - и потом вернуть с процентами. Притом с такими процентами, каких ни один банк никогда не даст…
Слушая его рассказ, я вдруг почувствовал, что услышу сейчас что-то очень-очень знакомое.
- …У меня была некоторая сумма свободных денег, которую я давно хотел вложить в какое-нибудь прибыльное дело. Подумал я, перетёр кое с кем из местных блатных и дай думаю схожу в эту фирму, поболтаю за жизнь. А в фирме у них сидел один парнишка кучерявый…
- Его Мариком зовут? – перебил я.
- Да, Марком, - удивился Автандил, - ты его знаешь?
- Знаю.
- Значит, ты и с его фирмой знаком! Тоже, наверное, им деньги давал?
- Может, и поддался бы на провокацию, если бы было, что давать.
- Вот именно – провокацию! – почти обрадовался бандит. – А я, к сожалению, поддался. Мне было что давать. Знаешь, сколько я им отнёс? Впрочем, это не важно…
- И теперь вы не можете получить с них ни проценты, ни деньги, так? – закончил я за него.
- Не в деньгах счастье! – вдруг выдал философскую банальность Автандил. – Что такое деньги? Пыль! Сегодня есть, завтра нет, а послезавтра в три раза больше… Проблема в том, что эти ребятишки позволили себе водить меня за нос! И ведь отлично знали, с кем имеют дело. Я же их на куски порву, порежу на лоскутки, в порошок сотру и заставлю его прожевать!
Он кровожадно скрипнул зубами, и мне стало по-настоящему страшно за бедного Марика.
- Тот человек, с которым вы разговаривали, не при чём, - принялся я заступаться за своего друга, - он всего лишь исполнитель. Его одурачили точно так же, как и всех остальных вклад-чиков!
- Думаешь, не знаю? Отрежу ему голову, например, - что это изменит? Деньги вернутся, что ли? Или получу какое-то удовольствие? Он, конечно, виноват, и я накажу его, но сперва нужно добраться до того, кто все деньги скрысятничал. С ним у меня будет разговор совсем другой.
Голливуд в чистом виде, мелькнуло у меня в голове, и я сказал:
- Короче, вам хочется разыскать человека, который украл деньги. Я вас правильно понял?
- Да, именно это я прошу тебя сделать.
Мне не хотелось открывать карты перед Автандилом и признаваться, что уже начал заниматься этим делом по просьбе самого Марика, поэтому я сказал:
- Может, лучше подключить полицию? Афера-то нешуточная, и концы её наверняка не в Израиле, а в какой-нибудь другой стране.
- Ещё раз повторяю, - голос Автандила снова приобрёл металлическую окраску, - я не хочу, чтобы люди узнали про то, как кому-то удалось развести старого Автандила, как последнего лоха. Люди всегда должны знать, что разводить имеет право только один человек – я, а меня – никто!
Что ж, логика в его словах есть, и с его бандитской точки зрения иного быть не может. Если от Марика я сумел на время отделаться полётом на «машине времени», то Автандила подобные отговорки не устроят. Ему нужен конкретный человек, до горла которого он сможет дотянуться своими когтями. А попробуй его водить за нос – самому несдобровать. Ох, как не хочется теперь приниматься за свои детективные расследования!
Работа, которая, благодаря многочисленным книжкам и детективным сериалам, казалась мне увлекательной и интересной, теперь становилась неприглядной и даже опасной, когда больше беспокоишься не о положительном её исходе, а о том, как бы выбраться подобру-поздорову. Нет, нужно срочно придумывать что-то такое, чтобы Автандил отвязался от меня и стал решать свои проблемы каким-то другим способом. Может, использовать «машину времени»? Ведь хотел же Юджин изначально напугать бандита и его гоп-компанию, чтобы они здесь и носа больше не казали? Видимо, придётся задуматься над каким-нибудь стопроцентно убойным сюжетом, после просмотра которого Автандил оставит в покое не только сауну, но и меня. А заодно прикрыть беднягу Марика, которому и без того не сладко. Но только сюжет должен быть настолько дикий, чтобы бандит ужаснулся. Хватит ли на это нашей с Костей фантазии?
- Чего задумался? – донёсся до меня голос Автандила. – Берёшься за это дело, детектив?
В глазах у него уже были смешинки, видно, он не до конца доверял мне. Ну, и хорошо, тем скорее от меня отвяжется.
- У меня есть выбор? – тоскливо протянул я.
- И в самом-то деле, выбора нет. – Автандил усмехнулся и посмотрел на часы. – Сходи-ка проверь, как там Георгий, ещё не вернулся?
Но проверять не пришлось. Дверь «центра управления» распахнулась, и показалась довольная физиономия Юджина.
- Всё в порядке, - пропел он, - принимайте клиента!
4.
Батоно Георгия, как самого почётного гостя, вели Костя и Юджин. Поначалу не было ясно, какова реакция несчастного банщика на полёт в «машине времени». Лицо его было каменным, глаза остекленели, но на губах, что совсем уже было неожиданно, замерла вымученная, но счастливая улыбка.
- Принимайте клиента! – повторил Юджин, устраивая Георгия на стул напротив Автандила.
- Как себя чувствуешь, батоно? – ласково поинтересовался мафиози.
Банщик вздрогнул, приходя в себя, и с удивлением огляделся, потом что-то быстро затараторил по-грузински. Понять его мы, естественно, не могли, но по выражению лица Автандила было понятно многое. Сперва Автандил слушал настороженно, потом на его лице отразилось удивление, потом глаза округлились, и в них заиграло откровенное недоверие. Оборвав жестом не в меру разговорившегося земляка, он молча встал, неторопливо выпил рюмку и медленно сказал, обращаясь к нам:
- Пойду, пожалуй, время позднее. Завтра приду, тогда и решу, что делать. – Он пронзительно посмотрел на меня и прибавил: - А ты действуй, как договорились.
После его ухода Юджин подозрительно посмотрел на меня и спросил:
- О чём это вы договорились, пока мы заняты были?
- Те же проблемы, что и у Марика, - отмахнулся я, - вложил деньги в его фирму и не может разыскать концов. Один бандит кинул другого. Теперь просит найти концы.
- Не просит, - ехидно поправил меня Костя, - требует. Попал ты, брат, как кур во щи!
- Ладно, об этом потом, - сразу успокоился Юджин и посмотрел на батоно Георгия:
- Ну, что скажешь? Как прошла экскурсия?
Некоторое время Георгий изучающее рассматривал Юджина, будто увидел впервые, потом, глубоко вздохнув, приступил к рассказу:
- Я человек простой, обмануть меня ничего не стоит. Поэтому я должен быть очень осторожным и опасаться всего, чего не знаю. Особенно всяких новинок. Машина времени – вещь, конечно, интересная, и я много слышал про неё, а, кроме того, смотрел фильмы. Но все эти фильмы фантастические, то есть такие, которым доверия нет. А уж полететь самому – об этом даже мечтать не мог. Когда вы мне сказали, что машина времени существует, я, естест-венно, не поверил. Подумал, вы просто хотите посмеяться над старым Георгием, и ляпнул первое, что пришло в голову. Мол, хочу попасть во времена великой грузинской царицы Тамары. Но потом, когда пришёл Автандил, а вы стали и ему рассказывать то же самое, я перепугался уже не на шутку. Ведь Автандил – страшный человек, ему убить человека - раз плюнуть. Кто его обманет, года не проживёт, все об этом знают. Тут-то я и догадался, что вы не шутите. И когда Автандил приказал полететь, чтобы проверить, в самом ли деле эта машина летает, я перепугался ещё больше. Ваш знакомый Марик, правда, слетал и вернулся, и я видел, как он был доволен, но… всякое случается. Я человек пожилой, здоровье у меня барахлит, к то-му же я не очень везучий. Всегда попадаю в какие-нибудь неприятности. Вот, помню, был случай, когда я ещё жил в Кутаиси… Хотя об этом потом расскажу, когда время будет… Ничего не поделаешь, решил я, раз Автандил приказал, надо лететь, а то он разозлится - хуже будет. Полечу – может, и пронесёт, а не полечу… Вот и полетел. Прилетаю я, значит, в Чика-го…
В этом месте мы переглянулись, но прерывать батоно Георгия не стали.
- …А там прямо как в кино. Небоскрёбы, мосты, машины, каких сегодня и в помине нет. Огни реклам… В общем, всё как в фильме "Крёстный отец". – Батоно Георгий победно оглядел нас, и мы переглянулись снова. – И бандиты точь-в-точь такие, как в фильме. Я даже на одну бандитскую разборку попал, когда они приехали к какому-то заводу или складу – я не разбираюсь! – вытащили автоматы и давай палить друг в друга…
Костя толкнул меня в бок и шепнул:
- Хорошо, что Георгий человек наивный, и обдурить его ничего не стоит. Попался бы какой-нибудь киноман, нам бы пришёл полный абзац! Впредь откажемся от известных фильмов. Тут, брат, пахать не перепахать…
Я ничего не ответил, только вздохнул, а Георгий тем временем перешёл к рассказу о встрече с одним из «мафиози». Словно рассказывая внукам сказку, он задушевно вещал:
- Что меня удивило больше всего, так это то, что говорил этот итальянец со мной на чистом русском языке. Видно, сразу понял, что я по-английски не понимаю, а он – по-грузински. «Откуда ты, генацвале?» спрашивает. А я ему, мол, из двадцать первого века да ещё, извиняюсь, из Израиля. Думал, его это удивит, но нет, не удивило. «Ты, - спрашивает, - в какой организованной преступной группировке состоишь, отец?» Ну, думаю, настоящий джигит, если чешет почти на нашем современном языке. «Упаси Б-г, - отвечаю, - я всего лишь простой банщик из Кутаиси». «Не ври, - говорит, - простые банщики на таких крутых тачках, как твоя, не передвигаются!» Тут я опять испугался: этот мафиози будет, пожалуй, покруче Автандила, да ещё и стрелять начнёт чего доброго. А я не знаю, вдруг ваша машина времени пулепробиваемая, и вы мне потом за неё голову снимете. «Это, - говорю, - на самом деле машина времени, которую создал очень хороший человек по имени Юджин». «Ладно, уговорил, - отвечает мафиози, - а зачем сюда прилетел, за каким таким делом?» Тут я ему всё и рассказал. Про вас и про Автандила, который послал меня сюда по обмену опытом. Короче, поговорили мы с ним по-человечески, а тут за его спиной полицейские сирены взвыли, и он говорит мне: «Прости, генацвале, дела меня ждут, а то бы мы с тобой за стол сели, хорошего грузинского вина выпили бы, шашлык из барашка сделали бы. А Автандилу передай, чтобы сильно не зверствовал, а то все мафиози плохо кончают. Мамой клянусь!» Я, конечно, пообещал передать, а про себя думаю: как я скажу такое Автандилу? Он же из меня за это шашлык сделает и сжуёт за милую душу, даже вином запивать не станет… А потом мафиози куда-то исчез, и я полетел дальше…
В этом месте мы насторожились. Дальнейших «полётов» Георгия мы не планировали, лишь Костя хитро усмехнулся, но промолчал.
- …А прилетел я в средневековую Грузию, как просил поначалу. Точь-в-точь во времена царицы Тамары. Лечу себе над горами и над долинами, а у самого на глазах слёзы наворачиваются. Тбилиси древний увидал – от волнения чуть сознание не потерял. А дальше поля, на которых крестьяне трудятся, джигиты в папахах на конях. Девушки с кувшинами за водой к источнику идут…
- Что он несёт?! – удивлённо шепнул я Косте. – Бредит, что ли?
- Понимаешь, - снова усмехнулся Костя, - когда фильм про Чикаго подходил к концу, у нас ещё оставалось немного времени до «возвращения» Георгия в «наши дни». Надо было как-то выкручиваться. Вот я и запустил фильм про Грузию. Даже Юджин поначалу не врубился в то, что происходит. А Георгий всё проглотил, вот теперь и делится впечатлениями…
- И обо всём этом ты рассказал Автандилу? – зачем-то спросил у Георгия Юджин.
- Да, дорогой, - развёл руками батоно Георгий, - а что мне оставалось делать? Автандилу лучше не врать! Но если бы вы только знали, как я вам благодарен за всё!
- За средневековую Грузию? – развеселился Костя.
- За неё особенно… - Глаза Георгия повлажнели, и он растроганно прижал руки к груди. – Я-то раньше думал, что человек – как камень, как трава, – куда его поместили, там он и находится. И привязан только к тому, что его окружает, и ничего изменить в своей жизни не может. Так привязан, что даже мечтать не хочет, потому что окружающие назовут его дурачком… А теперь знаю, что человек может полететь туда, куда захочет. И может, не стесняясь, мечтать… Я человек старый, но всю жизнь чему-то учусь. И вот я узнал одну очень важную вещь. Знаете, что самое главное в жизни? Это когда человек уверен, что его мечта рано или поздно сбудется…
После ухода батоно Георгия мы ещё посидели полчасика и разошлись по домам. Обсуждать «полёт» нашего второго «испытателя» почему-то не хотелось. Не потому, что время было уже действительно позднее, просто все находились под впечатлением последних слов Георгия.
По дороге Костя сказал мне:
- Между прочим, прочёл я недавно рассказ одного полузабытого русского писателя Евгения Замятина. «Африка» называется. Там рассказывается не о наших чернокожих братьях, а наоборот - о северных поморах. Так вот, побывала там проездом столичная красотка, которая ради шутки пригласила одного местного парня к себе в гости. А живёт она якобы в Африке. Тот и понятия об Африке прежде не имел, да и подобных дамочек в глаза никогда не видел. Однако запало ему это в сердце, и потерял он покой. Прежде-то жил он спокойно, и все его мечты были на расстоянии вытянутой руки. А тут что-то яркое, необычное, влекущее. Начал он мечтать, и сразу его жизнь превратилась в сплошной ад: всё ему не так, и люди не те, и окружающее в тя-гость…
- И чем всё закончилось? – спросил я.
- Конец печальный. Как только человек заглядывает туда, куда ему прежде доступа не было, тотчас для него наступает облом по полной программе. Ничем хорошим это никогда не заканчивается…
- Вот ты о чём! – догадался я. – Хочешь сказать, что от нашей «машины времени» будет один лишь вред? А счастливый Марик и не менее счастливый батоно Георгий – им что, тоже будет плохо?
- Не знаю, - ответил Костя, и на его лице уже не было привычной ухмылки. – Ой, не знаю…
5.
Не смотря ни на что, слух о машине времени в мгновение ока разлетелся по городу. О ней говорили все. Никто её толком не видел, но каждый считал своим долгом высказать мнение, оценить достоинства и недостатки, расхвалить или разбить в пух и прах наше «изобретение».
Одни говорили, что никакой машины времени в природе не существует, и это на самом деле предвыборные штучки-дрючки какой-нибудь новой партии, которая таким необычным способом пытается завлечь в свои ряды сторонников. Другие нисколько не сомневались в существовании волшебного аппарата, но были свято уверены, что он служит лишь для отмывания неправедно нажитых денег. Притом нашёлся даже какой-то хвастливый субъект, который во всеуслышание заявил, что уже слетал в будущее, взял там банковскую ссуду на покупку квартиры, затем слетал в прошлое и на полученные деньги купил себе роскошную виллу. До времени, когда нужно будет возвращать полученную ссуду он, естественно, не доживёт, а там хоть трава не расти. Однако где находится эта его купленная в прошлом вилла, никому не сказал. Чтобы, мол, другим неповадно было.
Больше всего шуму наделал хозяин одного косметического салона, который быстренько сообразил, как на слухах заработать денег. На кремах и мазях, предлагаемых публике, он переправил год выпуска и опубликовал в городской газете рекламу о том, что получил эксклюзивное право на торговлю косметикой из будущего, а вместе с этим и большую партию товара. Ажиотаж был огромный, длинная очередь женщин выстраивалась у салона с раннего утра до позднего вечера. Даже супруга главного редактора городской русскоязычной газеты Виктора Павловича Шпига, или по-простому Литра Палыча, предложившего хозяину косметического салона запустить газетную утку о косметике из будущего, накупила кучу кремов и шампуней по завышенным ценам. И никакие увещевания мужа не помогли: если люди покупают, значит, это не утка. Хочу косметику из будущего, и точка.
Куда больше опасений известие о машине времени вызвало в городском муниципалитете. В принципе, любая власть очень не любит всего, что выходит за границы её должностных инструкций, но находится в пределах досягаемости. Если какую-то вещь нельзя обуздать, подчинить или хотя бы оказать на неё давление, то она потенциально опасна. Мало ли что у неё на уме. А машина времени – это такая петрушка, с помощью которой злоумышленники вполне могут разоблачить прошлые муниципальные грешки или, упаси Б-г, разоблачить грешки намечающиеся. А ведь всяческих злопыхателей или конкурентов на место у кормушки всегда с избытком, и они обязательно воспользуются возможностью насолить.
Дабы хоть как-то прояснить ситуацию в сауну к Юджину и был отправлен Литр Палыч, как человек, хоть и невоздержанный в употреблении спиртного, но знакомый широким массам трудящихся и не конфликтующий с властями. В силу газетной ментальности, он должен вроде бы быть человеком свободомыслящим, но из номенклатурных соображений - управляемым и не лезущим на рожон.
А у нас всё было пока без изменений. Не смотря на обещания явиться завтра, мафиози Автандил не пришёл. Может, его отвлекли какие-то более насущные душегубные проблемы, а может, следуя бандитской логике, он опасался у нас какой-нибудь засады и решил появиться тогда, когда ему будет удобней. Зато Литр Палыч предварительно позвонил Юджину, официально представился, будто его не знали, и попросил дать интервью для газеты. Не прошло и получаса, как он явился собственной персоной, вооружённый полным репортёрским комплектом - диктофоном и фотоаппаратом.
Папарацци Володя Крафт презрительно глянул на его технику и тут же перетащил стул, на котором сидел, к двери комнаты, в которой находилась «машина времени». Шестое чувство ему подсказывало, что с появлением чужака монополия на съёмки волшебного аппарата может ускользнуть.
- Господа, - приступил к заранее отрепетированной речи необычно трезвый Литр Палыч, - общественность нашего города взбудоражена сообщением о… о том, что у вас происходит, поэтому уполномочила меня… - Трезвость очень мешала красноречию Литра Палыча, и он мучительно подыскивал нужные фразы, забывал слова, посему всё выходило не так, как хотелось. - Наших читателей интересуют подробности полётов во времени. Насколько это, например, может быть реальным в период летних и праздничных отпусков. Их интересует всё, вплоть до технических деталей…
Юджин только было собрался ответить что-нибудь в том же казённо-газетном стиле, но его опередил Володя Крафт:
- Между прочим, существует авторское право, которое нарушать чревато. Устную информацию, пожалуйста, получайте у нашего руководства, но фотографии машины и участников проекта делать запрещено. Их можно приобрести у правообладателя только за наличный расчёт, притом при публикации в прессе обязательное условие – указывать фамилию автора снимков!
Литр Палыч нахмурился, ибо подобное развитие событий не входило в его планы, и сразу же перешёл с официального тона на хамски-бытовой:
- Ты, что ли, фотограф, фамилию которого надо публиковать?
- Может, и я! – с вызовом ответил Володя. – Вы не купите снимки, купит какой-нибудь "Нью-Йорк Таймс" или, скажем, "Жимень Жибао"!
- Сам ты "Жимень Жибао"! – ощерился Литр Палыч. – Им и гони свою халтуру, а мы без тебя обойдёмся. Тоже себе – авторское право! Видал я твои права! Лучше за своими обязанностями следи!
- Извините, друзья, - вмешался Юджин. – Не понимаю, о чём спор. Если что-то хотите поделить, то как вы можете делить то, что вам не принадлежит?
- Как не принадлежит? – искренне удивился Володя. – А авторское право? Мы же всё заранее обговорили!
- Авторское право, если на то пошло, принадлежит только автору изобретения. А будете здесь хулиганить, могу и полицию вызвать, чтобы очистить помещение от посторонних.
- То есть, как это посторонних? – ещё больше изумился Володя Крафт. – Я посторонний?
- Кого хотите, того и вызывайте! – криво усмехнулся Литр Палыч. Он уже находился в своей хамской стихии, где чувствовал себя, как рыба в воде. – Посмотрим, на чьей стороне будет полиция!
Спор, в который так неосмотрительно влез Юджин, готов был перерасти в виртуальное выяснение собственных возможностей, посему вмешался Костя. Отодвинув плечом Юджина, он немигающим глазом посмотрел на редактора газеты:
- Смею заметить, уважаемый, вы и в самом деле играете с огнём. Да будет вам известно, что некоторое время назад нас посетил наш общий знакомый по имени Автандил. Помните такого? И вовсе не со своей обычной целью – помыться в сауне. Так вот, он планирует в ближайшее время принять участие в полёте на машине времени. А теперь подумайте: интересна ли ему будет лишняя огласка сего мероприятия? Упоминание его имени среди участников полётов в средствах массовой информации вряд ли настроит его на лирический лад…
Бледное чело Литра Палыча мгновенно избороздили морщины глубокого раздумья, но он был всё-таки настоящим журналистом и нашёл выход:
- Мы можем имён участников полётов не упоминать, только общую информацию. Наших читателей интересуют не имена, а интересные факты…
- Извиняюсь, - вступил в разговор я, - можно, наверное, прийти к… консенсусу. Публикации в газете нашим интересам не повредят, а наоборот послужат дополнительной рекламой, ведь наше начинание носит всё-таки коммерческий характер. А имена, которые следует упомянуть в публикациях, можно согласовать.
- Скажите, уважаемый, - не обращая на меня внимания, продолжал Костя, - ваш интерес к машине времени вызван только ли просьбами читателей или… это чей-то заказ? Вряд ли вы яви-лись бы к нам собственной персоной только из корреспондентских соображений. Скорее послали бы какого-нибудь журналиста на побегушках.
Литр Палыч снова задумался, но думал недолго. Лицо его посветлело, и он махнул рукой:
- Вы, молодой человек, прямо-таки змей-искуситель. Не удивляюсь, что вы и с Автандилом сумели поладить. Думаю, мы с вами тоже поладим.
- Не понял, - протянул Юджин, - в чём это мы с вами должны ладить?
Литр Палыч сделал глубокомысленную паузу и похлопал Юджина по плечу:
- Вы, юноша, правильно поняли, что главный редактор самой читаемой русскоязычной городской газеты без особой причины интервьюировать кого-нибудь не станет. Даже если событие такое незаурядное, как появление машины времени. У него есть более важные дела, которые он обязан решать. Дело в том, что – как бы это сказать точнее? – поступил некий социальный заказ. Открою карты. Кое-кому из отцов нашего города весьма любопытно выяснить возможности вашей машины. Конечно же, в интересах населения. Надеюсь, не требуется пояснений, что их интересует конкретно?
- Ну, это и коню ясно! – хмыкнул Костя.
- Коню ясно, а мне не очень, - упрямо возразил Юджин. – Чтобы выяснить возможности нашей машины, нужно самому сесть в неё и полететь.
- Ну, так в чём дело? – на хитрой физиономии редактора газеты расцвела широкая улыбка. – Я готов рискнуть собой ради общего дела. Заодно и репортаж получится замечательный. Это, кстати, послужит вам очень хорошей рекламой. Бесплатной.
Но Юджина, как видно, последние его слова не вдохновили. Он извлёк из кармана записную книжку и потряс ею в воздухе:
- Есть одна проблема. Лимит бесплатных полётов уже исчерпан. Так что…
- Вы мне предлагаете платить деньги? – искренне удивился Литр Палыч. – Несмотря на обещанную бесплатную рекламу в самой читаемой русскоязычной газете?!
- Да, - твёрдо заявил Юджин, - других вариантов нет!
Такого поворота редактор газеты не ожидал, поэтому неуверенно пробормотал:
- Я не могу решать такие вопросы. Мне нужно кое с кем посоветоваться.
- Советуйтесь. Мы подождём.
Литр Палыч вытащил из кармана сотовый телефон, но при нас звонить не стал, а вышел на улицу. Мы видели через окно, как он с кем-то разговаривает, сладенько улыбаясь, потом радостно закивал головой и побежал назад к нам.
- Всё утряс! – протрубил он. – Я получил добро на полёт, а также мне пообещали некоторую сумму денег. Детали согласуем в рабочем порядке…
- Итак, - Юджин победно подмигнул нам, - испытания закончены. Приступаем к подготовке первого коммерческого полёта. За работу, товарищи, за работу!
6.
Особой фантазией Виктор Павлович Шпиг не отличался. А может, ему было не велено отличаться. Если бы мне каким-то чудом выдалась возможность отправиться куда-нибудь на машине времени, я, наверное, умер бы от радости. Полжизни отдал бы, чтоб хоть одним глазком полюбоваться на какую-нибудь доисторическую древность или побывать в отдалённом будущем. Нет эпохи, которая не заинтересовала бы меня, главное – побывать в ней.
Однако у Литра Палыча был «социальный заказ», и деньги были обещаны только на это, а не на удовлетворение собственного любопытства. Тратиться же на подобные вещи из личного бюджета он ни под каким соусом не собирался. Достаточно и того, что жена раскрутила его на довольно приличную сумму, истраченную на залежалую «косметику из будущего».
- Ну, и сколько вы с меня запросите? – вздохнув, приступил он к торговле. - Только сразу учтите, что больших денег я заплатить не смогу. Да и кто я такой? Простой редактор самой обычной газеты, которая почти не приносит прибыли, кроме того, я должен содержать редакцию, платить за аренду помещения. А если бы вы знали, какие бандиты сидят в типографии и как они дерут нас, газетчиков! Потом, массу денег я трачу на лекарства для моей тяжело больной супруги… А дети с их постоянными школьными расходами… Ой вэй, господа евреи, вы бы только побывали в моей шкуре!
Некоторое время мы брезгливо слушали его причитания, потом Юджин невозмутимо извлёк из кармана калькулятор и принялся молча щёлкать по клавишам.
- Что вы делаете? – насторожился Литр Палыч.
- Это будет стоить… - Юджин напоминал сейчас роденовского «Мыслителя», решающего мировые проблемы и одновременно искоса поглядывающего на будущую жертву. – Это будет стоить…
- Ой, как дорого! – не выдержал ожидания Литр Палыч. – Между прочим, не забудьте сделать скидочку на то, что я дам вам бесплатную рекламу, может быть, даже в нескольких газетных номерах. Это - во-первых. Потом, имейте в виду, что лечу я всё-таки не по своей прихоти, а в интересах общественности. В-третьих, лететь-то мне совсем недалеко: не на какие-нибудь пятьсот или тысячу лет, а совсем рядом – всего лишь до ближайших муниципальных выборов… И вообще, братцы, будьте людьми, войдите в моё финансовое положение!
- Ага, - догадался Костя, - клиент хочет заныкать часть отпущенных денег, а ведь его послали не в магазин за бутылкой, а с ответственной миссией: выяснить, кто готовит гадости городским властям на выборах, чтобы начать травить конкурентов уже сегодня! Нехорошо, папаша, вашим спонсорам такое крысятничество может не понравиться…
- Молодой человек, - огрызнулся Литр Палыч, - что вы везде суёте свой нос?! Ваши комментарии неуместны, шли бы умничать в другое место! Посему извольте… заткнуться!
Костя хотел было ответить что-то в подобном джентльменском тоне, но Юджин его остано-вил.
- Ну, заяц, погоди! – проворчал про себя Костя. – Я тебе такой фильмец забабахаю, что ты и твои спонсоры поседеете от ужаса! – И, не дожидаясь окончания торговли, потащил меня и Демида-Иосифа в «центр управления».
Пока Юджин торговался с редактором газеты, мы принялись размышлять, как выкручиваться из очередной проблемы, вставшей перед нами. Каких-нибудь сюжетов по нашему стольному граду в нашем архиве не было. Самое близкое к тому, что требовал Литр Палыч, это документальные кадры о выборах в Верховный совет в достославные советские вре-мена, но это вряд ли его удовлетворило бы. Хотя выборы – всегда выборы, и суть их одинакова: побеждает не умнейший, а хитрейший. Кто остаётся в дураках – ясно без комментариев.
- Сделаем так, - предложил Костя, - никаких пейзажей и общих планов. Загоним-ка мы редактора на заседание суда, где якобы зачитывается приговор расхитителям муниципальной казны. Надо срочно прикинуть обвинительный текст, с ролью судьи Демидка справится легко, а ты, - он улыбнулся мне, - будешь изображать со спины нашего мэра. Это не сложно, потому что слова тебе никто не даст, все присутствующие будут жаждать падения оступившегося вождя. Тебе необходим лишь понурый вид нераскаявшегося грешника и редкие жесты отчаяния…
- Речь судьи должна быть на иврите, - подсказал Демид-Иосиф, - притом на высоком иврите…
- Справишься?
- А как же! Я учил иврит, чтобы работать в театре, но… - Демид-Иосиф задумался, - поймёт ли речь судьи наш уважаемый редактор? Я очень не уверен, что иврит стал ему более родным, нежели русский язык, и он в силах разобраться в судейской галиматье. Я и сам в таких вещах не силён. Придётся отделываться набором слов.
- Тем лучше! – обрадовался Костя. – Непонятный текст напугает его ещё больше! Но нужно придумать несколько фраз, которые он всё же поймёт. Ему же нужно о чём-то докладывать начальству!
Не откладывая в долгий ящик, мы с Костей сели писать речь для Демида-Иосифа, а тот пристроился у нас за спиной и тут же принялся перекладывать её на иврит. И всё было бы хорошо и шло бы по знакомому сценарию, но нам очень мешал доносящийся из-за дверей шум. Как видно, торговля между Юджином и Литром Палычем достигла апофеоза, когда нервы на пределе, злость кипит, а возможность уступить хоть копейку выглядит позорным бегством с поля боя от противника, который ничем не сильнее тебя, а только чуточку нахальней.
- Тысяча и не меньше! – пытался взять глоткой Юджин.
- Пятьсот и ни копейкой больше! – хрипел, не уступая, редактор газеты.
- Девятьсот пятьдесят!
- Пятьсот двадцать!
- Издеваетесь?
- Сами вы издеваетесь!
- Девятьсот, и по рукам.
- По рукам?! Руки прочь от Вьетнама! Пятьсот пятьдесят – потолок!
- Чувствую, мы говорим с вами на разных языках, - притворно вздыхал Юджин. – Всё, торг окончен, сделка не состоялась. Лот снимается с аукциона, поищем покупателя богаче.
- О чём вы?! – несколько сбавлял обороты редактор газеты. – А что скажет общественность? А интервью в газете? А бесплатная реклама, наконец?!
- Ладно, уговорили. Восемьсот, и закончили возню…
- Ничего не закончили! Пятьсот семьдесят наличными! И никакой квитанции не надо…
- Да хоть десять квитанций! Мне без разницы. - Юджин презрительно хмыкнул. – Есть предложение. Самое последнее. Я вам выписываю квитанцию на две тысячи, чтобы было чем отчитаться перед начальством, а вы мне платите… скажем, тысячу.
- Только шестьсот! – из последних сил выкрикнул Литр Палыч и даже закашлял от возмущения. – Мне не нужна квитанция на две тысячи, мне выделили всего полторы!
Секунд десять стояла напряжённая тишина, потом Юджин вздохнул:
- Хорошо, договорились. Квитанция на полторы тысячи и… семьсот пятьдесят.
- Упаси Б-г, чтобы я согласился на такой грабёж! Шестьсот двадцать…
Слушать их препирательства было противно. Лично я никогда не смог бы торговаться с таким упорством. Но умение перекричать самого горластого спорщика и не поддаться грубому нажиму – вот, пожалуй, отличительная черта настоящего израильского характера. У меня такой черты нет и в помине, посему вряд мне когда-то удастся стать стопроцентным жителем страны, текущей молоком и мёдом. С одной стороны, конечно, плохо, если ты не хочешь становиться таким, как все, с другой стороны, я этому даже рад…
Костя с Демидом-Иосифом, казалось, ничего вокруг не замечали и только быстро исписывали «судебной» речью один листок за другим. Я пытался изредка вставить словечко-другое, но они прекрасно справлялись и без моей помощи. Моя же будущая роль – роль бессловесного мэра – требовала одного: даже не кислого выражения лица, а «кислого» выраже-ния спины.
Наконец, дверь распахнулась, и к нам ввалился потный и раскрасневшийся Юджин.
- Амба, сделка закрыта, - торжественно провозгласил он, - сошлись на шестьсот сорока пяти шекелях. Кровушки он попил у меня вволю, но я не поддался…
- Слышали, - кивнул Костя, - а у нас тоже всё в порядке. Вот послушай, что мы придумали…
Наша задумка Юджину понравилась. Было бы времени больше, можно было бы придумать что-нибудь поискусней, но «полёт» был запланирован на сегодняшний вечер, а Литра Палыча наш предводитель традиционно отправил за медицинской справкой, чтобы у нас было какое-то время в запасе.
Демид-Иосиф извлёк из своего волшебного чемоданчика грим и какие-то куски ткани, из которых тут же соорудил судейскую мантию. Надев её и нацепив на нос старомодные роговые очки, он принялся официально-нудным голосом зачитывать фрагменты своей ивритской речи. В нашем «центре управления» тотчас повеяло затхлой бумажной судейской пылью, настоянной на людском горе и слезах, злорадной энергии приговоров и редкой милости оправданий.
Ближе к полудню Юджин командировал дядю Борю Минделя и батоно Георгия в магазин за провизией. Но спиртного покупать не велел – работа всё-таки работа, и расслабляться пока не время. Первый коммерческий «полёт» должен пройти на высоте и без накладок. Хоть Литр Палыч человечек и поганенький, но навредить может, хотя может принести и пользу. И реклама в его руках как-никак. Иными словами, халтурить не следует.
Наш новый сценарий судебного разбирательства продвигался к своему финалу семимильными шагами, и мы настолько увлеклись сочинительством, что даже не заметили, как в сауну через самое непродолжительное время вернулись дядя Боря Миндель и батоно Георгий. Оба были с пустыми руками, но взбудораженные и перепуганные.
- Что случилось? – недовольно оторвался от экрана компьютера Юджин.
- В городе творится что-то невообразимое, - задыхаясь, выпалил дядя Боря. – Ну, и наделали мы шороха с нашей машиной времени!
- Такое творится, такое творится… - эхом вторил бледный батоно Георгий. - Уму непостижимо, что творится. Мамой клянусь…
- Говорите толком, не суетитесь! – Юджин настороженно встал и принялся в упор их разглядывать. – А где наш обед?
- Какой там обед! Куда-то все дети в городе исчезли! И ходят слухи, что в этом виноваты мы…
7.
- Что за чушь?! – Юджин нервно рассмеялся, но чувствовалось, что это абсурдное сообщение его задело. – Какие дети? Куда они могли исчезнуть? И мы-то здесь причём?
Дядя Боря Миндель тяжело опустился на стул и, обмахиваясь газетой, принялся рассказы-вать:
- Вот что нам удалось узнать. Вышли мы, значит, с Георгием из сауны, и я говорю, мол, до обеда ещё есть время, да и начальство пока не очень проголодалось. Можно не торопиться с покупками, а забегу я на минутку домой, проверю, всё ли там в порядке. Дочь весь день на работе, а на нас с женой оставляет Элика, нашего внука. Но ведь и я-то почти весь день здесь с вами, а жена некоторое время назад нашла себе подработку – убирает виллу у одного профес-сора из университета. То есть, Элик один дома, но он мальчик самостоятельный, и за ним не нужно каждую минуту приглядывать. Может сам себя занять. Прихожу я домой, а там меня жена поджидает. «Элика накормил?» - спрашивает. «Естественно», - отвечаю я, хотя, если честно, не припомню, видел ли его сегодня вообще. «А где посуда грязная?» «Помыл», - говорю. А жену не проведёшь, она меня насквозь видит: «Неправда! Ты за собой ни разу посуду не мыл, а говоришь так, чтобы от меня отвязаться!» И ведь чистую правду сказала, так оно и есть. И ещё сказала, что почти уверена в том, что я его сегодня вообще не видел. «Как не видел? – опешил я. – Он что, дома не ночевал?» «Слава Б-гу, - отвечает, - он ещё не в том возрасте, когда дома не ночуют. А ты его не видел, потому что тебе всё равно, где он и чем за-нимается. Когда, например, ты ему последний раз помогал уроки делать?» «У него, между прочим, мать есть для таких целей» - говорю. Тут жена и включила сирену на полную мощность: «Как у тебя язык поворачивается такое говорить?! Она, бедняжка, вкалывает с утра до ночи, чтобы злосчастную банковскую ссуду вовремя выплачивать. А одеваться, обуваться, кушать за какие деньги?!» «Успокойся, - говорю, - твоими криками ситуацию не изменишь. А уроки, между прочим, задают ученикам, а не их матерям или деду с бабкой!» «Что ещё от тебя можно услышать?! – ещё громче орёт она. – Лентяй всегда найдёт тысячу причин, чтобы ничего не делать!» Тут я понял, что нужно удирать из дома, пока дело до скандала не дошло. «Никуда Элик не денется, вернётся домой, - говорю, - а у меня сейчас времени нет, нужно бежать на работу, меня ждут!» «Давай, беги, - напутствует меня жена, - там тебя машина времени заждалась, полетай на ней, может, выдуришься и за ум возьмёшься!..»
- Смотри-ка ты, - усмехнулся Костя, - весь город о машине времени говорит, и рекламы не надо!
- Вышел я на улицу, - продолжал дядя Боря Миндель, - а там, чувствую, что-то неладное творится. Вроде всё как обычно, но люди какие-то взбудораженные, мечутся туда-сюда, места себе найти не могут. И тишина какая-то странная. Но не полная – где-то дверь хлопнет, где-то телевизор работает, где-то машина проехала или люди разговаривают, но – всё равно чего-то не хватает. Это уже потом я понял, что не хватает звуков, которые издают дети. А когда встретился с Георгием, так тот мне тоже сказал, что его внуки исчезли, и вся семья беспокоится, не похитил ли их какой-нибудь сексуальный маньяк. По телевизору-то о них то и дело рассказывают, вот какого-нибудь психа из наших местных это и заинтересовало…
- Точно говорит, - подал голос батоно Георгий, - я и сейчас не могу себе место найти…
- Мы уже и забыли, что нужно еду купить, идём по улице, и каждый, кого ни встречаем, говорит, что его дети исчезли. Дошли даже до некошерного гастронома, а его хозяин Марк Маркович, – ну, вы его должны знать, все у него отовариваемся! – так тот вообще белугой орёт, мол, его любимый сынок Иосик пропал, а мальчик, между прочим, хоть ему от роду всего и двенадцать лет, весит килограмм девяносто, не меньше. То есть, в случае с Иосиком любой сексуальный маньяк, какой бы силач ни был, отдыхает. Встретили по дороге ещё Циперовича, аптекаря нашего нового, так тот вообще в три ручья рыдает: у него, старого чёрта, оказывается, дочка пропала четырнадцатилетняя. Есть, конечно, подозрения, что с местными кавалерами загуляла, но, судя по общему настрою… – Дядя Боря горестно развёл руками и посмотрел на Костю. – Даже вашего батюшку повстречали, который вместе с прочей публикой детей разыскивает и при этом сильно ругается…
- Уж, ему-то что надо? – удивился Костя. – Детей у меня пока нет, так что ему разыскивать некого… Хотя узнаю папашу. Он везде нос суёт. Где люди, там и он. Выразитель, так сказать, народных интересов!
- И тут мы услышали, как кто-то из людей говорит, мол, появилась в нашем городе какая-то машина времени, наверняка на ней детей куда-то отправили. Хорошо, если просто на экскурсию, а то куда-нибудь подальше, с какими-нибудь нехорошими целями. И люди как начали кричать, что это форменное безобразие, почему никого об этом известили, и, вообще, куда городские власти смотрят?! Послушали мы с Георгием разговоры и думаем, что нужно скорее сюда возвращаться, чтобы вы были в курсе. А то народ уже чуть ли не на демонстрацию собирается, хочет идти сюда, выяснять, в чём дело. Ох, это добром не кончится…
Дядя Боря закончил повествование горестным вздохом, и наступила тишина. Все принялись рассматривать Юджина, будто он и в самом деле был виновником происходящего, но тот, вопреки своему обыкновению, молчал и не знал, как отреагировать на ситуацию в городе. Первым подал голос Демид-Иосиф:
- Ох, и предполагал же я, что из этой затеи ничего путёвого не получится. Ведь знал же – отлично знал! – что заглядывать в будущее великий грех! А если ещё и обманывать тех, кто тебе доверился…
- А заглядывать в прошлое? – почему-то заинтересовался я рассуждениями Демида.
- О прошлом мы и так почти всё знаем. То, что открыто нам, знаем, а что знать не надо… Так ведь даже здесь мы обманываем, давая людям напрасную надежду на то, что, побывав в прошлом, человек сможет как-то изменить настоящее… И ведь давно известно, что если что-то строится на обмане, то это уже изначально отвратительно с любой точки зрения…
- Хватит причитать, как на паперти! – вдруг ожил Юджин. – Не об этом нужно сейчас думать. Надо прикидывать, как выкрутиться. Хоть мы и ни при чём, но основной поклёп на нас. Кровавый навет. С нас придут спрашивать. Может, подключить Литра Палыча? Пускай использует свои связи с начальством или хотя бы в газете пропишет, что мы мягкие и пу-шистые…
- Уже не успеет, - усмехнулся Костя, - разве что сочинит в завтрашний номер некролог…
- Нужно пойти к людям и всё им честно рассказать, - снова затянул волынку Демид-Иосиф. – Они должны понять, что мы даже не в курсе дела!
- И открыть все наши секреты?! – взвился Юджин. – Ну, уж увольте! Своими руками разрушать машину времени я не дам!
- Что же тогда?
И тут взгляды всех присутствующих, как прожекторы, невольно скрестились на мне.
- Кажется, среди нас есть детектив! – вкрадчиво сообщил Юджин. – Давай, брат, включай аналитические таланты, докажи широким слоям, что ты не лыком шит, и любые загадки тебе по плечу. Разыщи пропавших детей! – И сразу коварно поддел меня: – Не всё же время работать на толстосумов – вычислять проворовавшихся нефтяных магнатов, прихвативших до кучи и деньги местной мафии!
Под ложечкой у меня неприятно засосало. Мне и без того уже осточертела детективная деятельность, особенно после общения с Автандилом, а сейчас начиналось такое, от чего не только не отделаешься туманными обещаниями, но и вообще можешь погореть, как швед под Полтавой. Ореол Шерлока Холмса, который я так неосмотрительно пытался водрузить на свою бедную головушку, померк настолько, что оставалось только разводить руками и пускать покаянную слезу.
- Ребята, вы чего? Вы серьёзно?! – Мой голос задрожал, а следом за ним руки. – Я же не профессионал, а любитель. Я и прав-то не имею заниматься официальными расследованиями. Меня за это посадят, как пить дать! Да и публика наверняка уже завалила полицию заявлениями о пропажах детей. Там разбираются… - Я с надеждой посмотрел на Костю, но тот отвернулся.
- Пока там разберутся, - веско заявил Юджин, - толпы разъярённых родителей разнесут нашу сауну в пух и прах. Всё наше дело полетит в тартарары. Скажи, тебе не жалко собственных трудов?
- Жалко, - обречённо ответил я, - только со сценариями я ещё худо-бедно справлялся, а тут…
- А тут – проблема выживания! – Юджин оттащил меня в сторону и горячо зашептал в ухо: - Понимаешь, наша «машина времени» в принципе такая же фикция, как и твои детективные расследования. Любой мало-мальски подкованный специалист обнаружит и там, и здесь девяносто процентов дилетантства. И это абсолютно верно. Зато остальные десять процентов – кураж. И на этом кураже мы пока выезжаем. И дальше должны выезжать… Так что, брат, действуй. Иных вариантов нет. А мы тебе поможем, это в наших интересах. Погибать – так с музыкой!
Короче, Юджин меня уломал. Правда, на что уломал, не совсем ясно, ведь я и понятия не имел, как искать пропавших детей. Это не иголка в стогу сена и даже не какой-то отдельно исчезнувший человек. Если пропала целая группа людей, и, по всей видимости, довольно приличная, а отыскать её никто не может, значит, прячется она куда искусней, чем та же иголка в сене. И, главное, у этой группы должна быть веская причина прятаться. В вероятность массового похищения как-то не очень верилось. Конечно, может существовать и некий дьявольски изобретательный маньяк, спланировавший и осуществивший подобное, но… не верится. Всё наверняка прозаичней и банальней. Да и слышать о таких вещах мне раньше не доводилось.
- План действий таков, - торжественно объявил публике Юджин после тайного военного совета со мной. – Приступаем к поискам детей самостоятельно. И не кто-нибудь, а именно мы. Это на сегодняшний день единственный способ сохранить нашу машину времени от разгрома беснующейся толпы. Чем быстрее дети найдутся, тем больше у нас шансов выжить. Всем понятно?
- Где их искать? – уныло подал голос Володя Крафт, до сих пор не оправившийся от страха после контактов с Автандилом. – Вдруг детей похитила мафия. Что мы ей можем противопоставить? Пускай полиция ищет!
- Полиция сама по себе, - отмахнулся Юджин, - мы сами по себе. Кто отказывается участвовать в поисках, пусть поднимет руку!
Руку не поднял никто. Володя, поначалу потянувший руку вверх, быстро спрятал её за спину.
- Принято единогласно! Временно снимаю с себя диктаторские полномочия и передаю их нашему уважаемому детективу. – Он подмигнул мне и кисло улыбнулся. – Принимай бразды!
Мне не оставалось ничего другого, как почесать затылок и натужно выдавить из себя:
- План таков. Делим город на квадраты, и дружно идём их прочёсывать. О цели похода пока никому не сообщаем, и без того на нас смотрят косо. Помимо непосредственных поисков детей, попытаемся разобраться в причинах их исчезновения. Узнаем причину – скорее разыщем. Всем понятно?
- А что с полётом Литра Палыча? – вдруг вспомнил Костя.
- Перебьётся, - жёстко обрубил Юджин. – Тем более, денег он не заплатил, а только пообещал. А значит, мы ему ничего пока не должны…
8.
Для удобства поисков мы поделили наш небольшой городок на три части и разбились на пары. Вдвоём легче вынюхивать и опять же четыре глаза - не два. Мне в напарники определили наиболее слабого и ненадёжного помощника Володю Крафта. Зато в награду за общение с ним – самый многолюдный и, по всеобщему мнению, трудный для поисков участок – центр города с торговым центром, театром и муниципалитетом. Одну из окраин взяли на себя Юджин с Георгием, другую – Костя с Демидом-Иосифом. Дядя Боря Миндель заявил, что ему никакого напарника не нужно, а искать своего Элика и заодно остальных детей он всё равно будет во всех уголках города, а не на каком-то конкретном участке. Иначе его жена со свету сживёт.
Заперев сауну на замок и повесив на дверь старую, привезённую кем-то ради смеха из Союза табличку «Закрыто на переучёт», мы отправились на поиски.
По дороге к центру с папарацци произошли разительные перемены. Прежняя трусоватость и боязнь подвергать себя риску сменились в Володе отчаянной решимостью и неукротимой потребностью пусть последний раз в жизни, но тряхнуть гусарской доблестью и настоящей мужской самоотверженностью. Лицо его раскраснелось, глаза метали молнии, но губы были стиснуты, словно в них кто-то силой пытался влить чашу с цикутой. Он водрузил на голову забытую кем-то из посетителей сауны чёрную фетровую шляпу, надел большие тёмные очки и по-шпионски поднял воротник своей лёгкой курточки. Сунув фотоаппарат под мышку, он так замотался в его ремешке, что издали смахивал на вооружённого пистолетом агента из какого-то дешёвого американского боевика. Таким, по его представлению, должен быть настоящий детектив, идущий на кровавую схватку с преступным миром. Я даже не на шутку забеспокоился, потому что первый же попавшийся полицейский мгновенно задержит нас и от-правит в участок для выяснения личностей. К тому же, своим видом Володя Крафт сразу раскрывал все наши карты. Каждому встречному-поперечному теперь становилось ясно, что Шерлок Холмс, Мегрэ и прочие великие сыщики отдыхают, если обладатель такого мощного прикида вышел на настоящую охоту, а не просто подышать воздухом.
Центр нашего стольного града достоин отдельного описания, ибо даже шокирующая внешность вышедшего на оперативный простор папарацци не умалит всех его достоинств и особенно недостатков. Отличительная черта жителей нашего да и не только нашего города – сравнивать свой населённый пункт с крупнейшими и красивейшими столицами мира. Скажем прямо, сравнения с Лондоном, Парижем или какой-нибудь, упаси Б-г, Момбасой он не выдержит. Может, он ещё потягался бы с пресловутым Урюпинском или Конотопом и одержал бы победу по очкам, но это, согласитесь, уже не то… Судя по регулярным отчётам городского муниципалитета, город день ото дня хорошеет, и конца этому прогрессивному занятию вроде не предвидится. И это действительно так, потому что, в соответствии с эстетическими пристрастиями начальства, фасады домов на центральных улицах постоянно перекрашивают, а входные двери если не ремонтируют, то отгораживают кустарником от посторонних взглядов. Пальмы выкорчёвывают, чтобы на их месте посадить что-нибудь не менее экзотическое, а года через два опять вернуть более привычные к нашему жаркому климату пальмы. Правда, обязательно найдётся какой-нибудь возмущённый налогоплательщик, который через местную печать начнёт мутить воду, мол, всё это показуха, которая никому не нужна, улучшением окру-жающей среды в наших местах даже не пахнет, а на каждый вывезенный с городских улиц кубометр мусора жителями близлежащих домов тут же вываливается добрый десяток новых мусорных кубометров. Но тут уж ничего не поделаешь. Глас народа – это глас народа, его не заткнёшь, а реагировать на него вечно скудная городская казна вовсе не обязана. И, как правило, не реагирует.
Городской пейзаж, по большому счёту, банален и скучен, но центр мы всё-таки опишем. Как каждый населённый пункт, насчитывающий пару тысяч лет в своей славной истории, у нас есть Старый город, который начинался с нескольких лачуг, постепенно достраиваемых и обносимых каменными стенами. На смену ветшающим постройкам возводились более современные, посему сейчас самому старому сооружению лет двести, не больше, но вид их соответствует тому, что был изначально. Это продиктовано не вкусовыми пристрастиями владельцев, а скорее их скупостью. Какой-либо художественной ценности эти постройки не представляют, да и описывать их неохота. Пускай этим занимаются штатные краеведы, ибо по доброй воле об этих местах вряд ли можно сказать что-то положительное.
Как таковой центральной площади у нас нет, хотя у здания муниципалитета имеется большая автостоянка, к которой сходится несколько дорог. Здание муниципалитета замечательно лишь одной вещью – странной башней, напоминающей торчащую вверх руку с плотно сжатым кулаком, показывающим небесам фигу. Каково назначение фиги, для всех остаётся загадкой, но поинтересоваться этим никто не удосуживается. Мало ли и без того вопросов городским властям?
Напротив, через дорогу стоит вечно строящееся здание нового городского театра, своим грозным видом напоминающее поставленный на землю шлем тевтонского пса-рыцаря, а может быть, голову пушкинского Черномора, опустившего забрало до подбородка. За зданием театра примостилась детская музыкальная школа, гордо именуемая консерваторией, а рядом с ней – городская библиотека и шахматный клуб, претендующий на звание новой шахматной столицы мира. Кто бы мог подумать, что фантазия авторов «Двенадцати стульев» осуществится на жаркой израильской земле, а розовая мечта незабвенного Остапа Бендера о создании Новых Васюков таки начнёт претворяться в жизнь!
Рядом с муниципалитетом привольно раскинулся большой торговый центр, именуемый по принятому в Израиле обычаю «каньоном». И назван он так, чувствуется, не без намёка. Здесь, как в настоящем горном каньоне, могут сорваться вниз и исчезнуть в преисподней все наши скромные накопления. Походы по магазинам – это спорт, и спорт экстремальный и опасный, в котором есть свои победители (пока что ни с одним из них я лично не знаком!) и свои проигравшие (пальцем показывать не буду…). Хоть сюда стараешься и не ходить без острой нужды, но все мы грешны…
Завершить описание центральной части города, пожалуй, следует тем, что полицейского управления здесь, к счастью, нет, оно находится в Старом городе. Иначе нам с Володей Крафтом пришлось бы несладко – там после заявлений трудящихся к нашим персонам наверняка проявляют интерес, а папарацци с его таинственным видом вообще для любого копа лакомый кусочек!
В вечернее время, когда зажигаются фонари, муниципальная фига подсвечивается снизу мощными прожекторами, а торговый центр сияет переливами неоновых реклам, центр города многолюден. Бесчисленные кафе заполнены до предела, на лавочках чинно восседают старички, молодёжь гоняет на скейтбордах, и отовсюду льётся музыка. Так было до последнего времени, но сегодня что-то неузнаваемо изменилось. Огней и музыки меньше не стало, но в воздухе появилось какое-то непонятное напряжение, и это чувствовалось буквально с первых наших шагов.
- Да-с, - задумчиво протянул Володя, - чепуха какая-то. Похоже, спать нам в эту ночь не придётся.
Я не очень-то понял, почему он собирается не спать ночью, но уточнять не стал. Если уж Володя решил единственный раз в жизни поиграть в пограничного Мухтара, то не стоит отвлекать его от несения службы. Чем ближе мы подходили к автостоянке перед муниципалитетом, тем он становился задумчивей. Папарацци даже начал как-то странно поводить ушами и демонстративно раздувать ноздри, будто не только прислушивался, но и принюхивался ко всему окружающему.
Едва мы вышли на середину автостоянки, нас сразу обступило несколько человек. Многих мы знали, и Володя сразу приосанился, поправил фотоаппарат под мышкой и официальным тоном поинтересовался, перехватывая у меня инициативу:
- В чём дело, граждане? Несанкционированный митинг? Попрошу документики!
Вперёд выступил известный в олимовской среде смутьян и правдолюб старик Фонберштейн, отец нашего Кости. Размахивая сухонькими кулачками и брызгая слюной, он выкрикнул:
- А вам таки ничего не известно? Вы что, с неба свалились?
- А что нам должно быть известно? – лукаво поинтересовался Володя.
- Вы только на них посмотрите! – удовлетворённо застонал старик Фонберштейн. – Весь город бурлит, как муравейник, а они ничего не знают! Тут такое творится… Кстати, где Костя? Он же из вашей компании!
- Короче! – нахмурился Володя. – Вы мешаете расследованию, и это наказуемо. Свидетелей происшествия попрошу остаться, мы отправимся в полицейское управление для дачи показаний… Кто что-нибудь видел? Вы? Вы? Вы?
Этими волшебными фразами можно мгновенно разогнать любое сборище, но сегодня, видимо, был день особый, и даже это не возымело никакого действия. Отодвинув Фонберштейна мощной дланью, вперёд выступил хозяин русского продуктового магазина Марк Маркович, эдакий еврейский Добрыня Никитич, и неожиданно тонким голоском запричитал:
- Вы где-то пропадаете, а в это время наши детки тоже пропали куда-то. Все до единого… Где мы их только не искали! Может быть, вы что-нибудь знаете? Лучше добром скажите!
- Пока мы ничего не знаем, - сказал я, - но, естественно, участвуем в поисках. И потом, мы никуда не пропали. Я же сегодня утром покупал в вашем магазине хлеб и молоко.
- Вот-вот, - скрипнул зубами бдительный старик Фонберштейн, - тут такие неприятности происходят, а некоторые лишь о собственном желудке пекутся!.. Признайтесь честно, вам в самом деле ничего не известно?
- Верните детей, изверги! – вынырнул из-под руки Марка Марковича аптекарь Циперович, всклоченный и низкорослый, вечно пахнущий какими-то лекарствами. – Доченьку мою верните или… или мы сами будем их искать, но тогда уже вам не поздоровится!
- Ишь, ты, - задумчиво пробормотал Володя, приподнимая свои тёмные очки. – Они всерьёз решили, что мы причастны к исчезновению детей. Дело гораздо серьёзней, чем казалось вначале.
Разговор с безутешными родителями, вероятно, мог бы продолжаться бесконечно. Следовало каким-то образом от них отвязаться, но это никак не получалось.
- А-а! – вдруг снова оживился Марк Маркович. – Где ты, Иосик? Где ты, сынок мой ненаглядный? Что я без тебя делать буду? Кому останется всё, что я накопил? Банку-грабителю?!
- А-а! – в тон ему завопил Циперович. – Где ты моя доченька, моё солнышко? Думаете, если я бедный еврей, так у меня и детей красть можно? Крадите у богатых – они хоть выкуп заплатят! А с меня что взять – таблетки от желудка?! Но я этого так не оставлю – буду жаловаться в ООН!
- А-а! – из солидарности подал голос старик Фонберштейн, хотя никого у него не крали, а его единственный сын Костя в настоящий момент занимался тем же, чем и мы. – Беззаконие! Наше городское начальство творит всё, что ему в голову взбредёт! Круговая порука – никаких концов не сыщешь! Стрелять их всех на площади… под духовой оркестр!
- Стоп! – прервал его Володя. – Так вам всё-таки что-то конкретное известно?
- Нет! – Фонберштейн сразу спрятался за спины окружающих. – Это я так… к слову!
И тут на автостоянку въехал белый «мерседес», из которого вылез мафиози Автандил собственной персоной и смерил нас недобрым взглядом.
- Ага, вы уже здесь, - медленно проговорил он и поманил меня пальцем. – Подойди-ка, а ты, рыбий глаз, - он презрительно кивнул побледневшему Володе Крафту, - оставайся на месте.
При виде грозного бандита публика несколько присмирела.
- Значит, так, - Автандил похлопал меня по плечу и отвёл в сторону, - поиски моих денег пока отложи в сторону, а сейчас займись поисками детей. У меня тоже пропал мой внук Тенгизик. Всё, что потребуется, я тебе дам. Хочешь денег – возьми. Сколько нужно людей – пожалуйста. Машину – какую только пожелаешь. Только найди. Понял?
Час от часу не легче. Я ему что – козёл отпущения?! Будто некому больше искать этих пропавших детей, кроме меня!
- Во-первых, - начал я, - нужно узнать, сколько детей исчезло. Во-вторых, нужно выяснить причины исчезновения. В-третьих, подумать, кому бы это могло быть выгодно…
- Всё это твои проблемы, - перебил Автандил, - а мне отдай того, кому это выгодно. Я его…
- Отлично, - сразу же вошёл в коалицию подслушивающий наш разговор старик Фонбер-штейн, - и общественность поддержит. Каждый должен получить по заслугам!
- Только никакого самосуда! – забеспокоился я. – Этого нам ещё не хватало! Если кого-то мы и вычислим, то лучше передать его в руки правосудия. Пускай оно решает, что делать. А сейчас самое главное, чтобы никто не мешал нам в расследовании…
- Кто этот человек? Назовите его! – послышались крики. – Вы его наверняка уже знаете, только скрываете от нас!
- Следствие пока не располагает неопровержимыми доказательствами! – неожиданно выпалил осмелевший Володя Крафт. – Нужно опросить потерпевших, свидетелей, составить протокол…
- Кого опросить? Искать надо, а не опрашивать! – заволновалась публика. – Червяк ты бумажный! Протоколы себе составляй, а нам детей верни!
- Машина времени имеет к этому делу какое-то отношение? – вкрадчиво поинтересовался Автандил.
- Никакого! – замахал я руками. – Вы же видели её вместимость!
- Верю, - кивнул головой бандит, - но… всё равно проверю.
- Послушайте, господа-товарищи, - неожиданно встрял старик Фонберштейн. – Тут неподалеку от парка живёт одна женщина по фамилии Цукер. Так вот, на днях из психушки выпустили её сына Илана. А он, между прочим, буйнопомешаный и до психушки терроризировал пенсионеров в парке. Вы знакомы с супругами Фиксманами? Ну, с теми, которые воркуют, как пара голубков, и всё время ходят под ручку. Этот Илан на днях из кустов очень метко плюнул в них и в ответ на замечание так обматерил, что те теперь в парк ходить боятся! Может, он и детей… того…
- А-а! – снова включил сирену Марк Маркович. – Я этого не переживу! Мало мне банка-грабителя…
- Между прочим, - подал голос до поры молчавший студент иешивы Пинхас, у которого пропало сразу трое детей, а неделю назад удрал из клетки говорящий попугай, - в наш век, когда общество испытывает глубокий духовный кризис, увеличилось число нервных стрессов, и человек с несформировавшейся психикой, напрочь отрицающий существование Вс-вышнего, такой, как сын госпожи Цукер, очень даже может… Да-да, вполне может быть серийным убийцей или сексуальным маньяком…
Его жена, застенчивая толстушка Фаня при последних словах почему-то залилась краской и дёрнула мужа за рукав. Она была на шестом месяце беременности и очень болезненно реагировала на каждое упоминание о сексе.
- Где этот несчастный?! – заревел Автандил, бешено вращая глазами и шевеля пальцами. – Я ему покажу… убийство и секс!
И тут вся толпа, увлекая нас с Володей Крафтом, хлынула в сторону парка, где жила семья Цукер. Впереди летел старик Фонберштейн, демонстрируя в столь почтенном возрасте отличную физическую подготовку. Однако от толпы он не отрывался, а держался поближе к грузному и задыхающемуся Марку Марковичу. Мы с Циперовичем, Володей и студентом Пинхасом бежали в общей массе, и замыкала процессию застенчивая Фаня, одной рукой толкая коляску с очередным младенцем, а другой придерживая колышущийся живот.
Пробежав пустой в это вечернее время парк, толпа свернула на узкую дорожку, ведущую к одноэтажным домикам, в одном из которых жил буйный Илан. Окна в доме светились, и все притормозили. Глаза людей выжидающе уставились на нас.
- Что ж, - надвинул шляпу на глаза Володя Крафт, - приступаем к опросу подозреваемого…
9.
- Хватай, братцы, колья! – выкрикнул какой-то нетрезвый гражданин в мятой спортивной шапочке и перепачканных извёсткой брюках. – Будем крушить и ломать! Мы этому чёрту покажем, как детей воровать! Пускай колется, куда трупики спрятал!
Толпа охнула и заволновалась, а где-то в темноте послышался треск ломаемого штакетника. И тут я не выдержал и закричал:
- Тихо! Что вы делаете?! Вы люди или звери?!
- А он не зверь? – убеждённо возразил кто-то. – С нашими-то детишками…
- Надо сперва разобраться, а уж потом… Пускай в дом зайдут… например, два или три человека и всё выяснят.
- Я! Я! Я! – донеслось из толпы.
- Никто не пойдёт! – раздался голос Автандила, который в общей суматохе незаметно подъехал на своём «мерседесе» и теперь поправлял заткнутый за пояс пистолет. – Внутрь зайду я и мои люди. Это уже наша работа. А слабонервных попрошу удалиться.
- Несправедливо! – высунулся из толпы старик Фонберштейн. – Общественность должна знать, что происходит. Дети пропали всё-таки не у вас одного! Так что должен идти и кто-то из наших.
- Ты, что ли? – презрительно посмотрел на него Автандил.
- А хоть и я!
- Что ж, иди! – Автандил махнул рукой и отвернулся. – Сам напросился…
Наверняка старик Фонберштейн уже пожалел, что так неосмотрительно вызвался идти к маньяку, но других желающих теперь почему-то не находилось, и на него смотрели с надеждой, как на героя, готового пожертвовать жизнью на благо общества. Люди отступили на шаг, и на образовавшемся пятачке у крыльца остались Автандил с парой абреков и идущий на закланье народный избранник.
- Ребята, не поминайте лихом! - срывающимся голосом выдавил Фонберштейн и вдруг всхлипнул.
Автандил снова поправил пистолет и следом за одним из своих абреков прошёл в незапертую дверь дома. За ними отправился несчастный родитель нашего Кости, почему-то приняв боксёрскую стойку. Все стали прислушиваться, но никаких звуков из дома пока не раздавалось. С каждым мгновеньем ожидание становилось всё более тягостным, наконец, кто-то спросил:
- А что если этот Илан ни в чём не виноват? Всё-таки плевать из окна на пенсионеров это одно, а похищать детей…
- Как это не виноват? – возмутился агрессивный гражданин в мятой спортивной шапочке. – Для всех, значит, виноват, а для тебя нет?! Так не бывает!.. Братцы, среди нас сообщник маньяка!
Публика снова заволновалась, вычисляя в своих рядах сообщников, но Марк Маркович снова плаксиво затянул:
- А куда он смог деть столько детей? Ох, горюшко-то…
- Эти сексуальные маньяки страшно изобретательные, - охотно пояснил студент иешивы Пинхас, но тут же ойкнул, потому что его ущипнула за бок застенчивая Фаня.
- Ай, говорили мне люди добрые, - громко запричитал аптекарь Циперович, - куда ты едешь на старости лет? Нужен тебе этот Израиль? Тебе что, дома евреев не хватает? И жена моя покойная Фирочка говорила: только через мой труп! И ведь я, старый дурак, таки дождался, когда она… и поехал сюда. Не поехал – полетел, аж, пятки засверкали! А здесь вон оно как… Девочку привёз, чтобы она замуж за хорошего человека вышла, а её похитил какой-то маньяк!
- Маньяки сегодня везде есть, - возразил Пинхас, - люди, у которых нет Б-га в душе, запросто ими становятся… И даже наверняка становятся!
- И я могу им стать, что ли? – нервно усмехнулся Володя Крафт.
- Всё может быть, - уклончиво ответил Пинхас и покосился на его фотоаппарат под курткой. – Те, кто Тору не изучает…
- Вот и я о том говорю, - подхватил Циперович, - здесь в Израиле маньяков на душу населения…
Тем временем из-за двери, за которой скрылись Автандил со своим абреком и стариком Фонберштейном, послышался шум. Все, затаив дыхание, стали прислушиваться. А шум тем временем набирал децибелы. Сердитые женские и мужские крики сменились глухими ударами, звоном бьющегося стекла, каким-то непонятным кряхтением и вознёй. Притом звуки стали слышно настолько отчётливыми, что стало ясно без дополнительных комментариев – в квартире госпожи Цукер идёт сражение не на жизнь, а на смерть. Для полноты голливудского действа не хватало только выстрелов, взрывов и ярких полицейских мигалок.
Наконец, дверь с треском распахнулась, и первым, прикрывая голову руками, вывалился растрепанный и взъерошенный Автандил. Отмахиваясь от невидимого нападающего, он выкрикнул:
- Клянусь мамой, это какой-то чёрт, а не человек! Я ей говорю: постой, женщина, нам кое-что перетереть с тобой надо, а она и слушать не хочет. Я же её запросто застрелить мог, а она за мой пистолет схватилась, еле отнял…
Следом появился невозмутимый абрек, белая рубашка которого была измазана розовой мякотью арбуза, а тёмные очки расколоты пополам. Отплёвываясь от арбузных косточек, он встал за спиной хозяина и принял боевую стойку. И в завершение, словно от мощного пинка, наружу вылетел старик Фонберштейн, потерявший от перенесённого стресса дар речи и только разевающий рот, не в силах что-нибудь вымолвить.
- А где… дети? – послышалось разочарованные голоса из толпы.
- Ну, и старуха эта Цукер! – наконец-то, обрёл дар речи народный избранник. – За сына своего горой стоит. Слова не дала сказать! Общественность для неё пустой звук! Мы к ней по-человечески, а она сразу за сковородку… И этот бугай, хоть и ненормальный, а спит на кровати как ни в чём не бывало, и водкой от него разит за версту. Второй день, по словам матери, не просыхает, только бормочет сквозь сон про каких-то голубей, которые его достали своим воркованием под окнами…
- Дети где? – повторил кто-то из толпы свой вопрос.
- Никаких детей там нет, - пробасил Автандил, - и эта ужасная женщина со своим сыном ничего не знают. Они из своего дома уже второй день не выходят, с того самого момента, как Илан первую рюмку выпил…
- Эта старуха Цукер, хоть и трезвая, а дерётся – жуткое дело! – простонал старик Фонберштейн, потирая ушибленную поясницу. – Старый человек, а такая хулиганка – слов нет! За своего сына готова любому глаза выцарапать. Сама мелкая, как зубочистка, а он – слон африканский, честное слово…
Но толпа не собиралась сочувствовать своим избитым представителям:
- Не морочьте голову! Говорите, где наши дети?
Автандил развёл руками и печально пробасил:
- Про детей ничего не известно. Эта женщина и её безумный сын в похищении детей не замешаны. Это я вам конкретно говорю. Мамой клянусь!
Воцарилась гробовая тишина, лишь подвыпивший гражданин в спортивной шапочке никак не мог успокоиться:
- Говорил же я, что надо колья хватать. Сразу бы и разобрались…
И вдруг наступившую тишину опять прорезал стон Марка Марковича:
- Где же ты, Иосик мой ненаглядный?! Уже ночь на дворе, а тебя всё нет… Ты же голодный и холодный… Христом-богом прошу, люди, верните моего мальчика!
Автандил страшно заскрипел зубами и медленно проговорил:
- Ух, найдётся этот негодяй – в порошок его сотру! Он меня будет умолять, чтобы его поскорее прикончили, но я его буду на куски рвать и, как шашлык, поджаривать… Лучше б его мама на свет не рожала!
- Колья… - опять воодушевился начавший на ходу дремать подвыпивший гражданин. – Всё ломать, крушить…
Толпа шевельнулась, и люди недобро посмотрели на освещённые окна дома. И тут я почувствовал, что ситуация может обернуться в самом деле погромом. Если людей не остановить, то начнётся что-то невообразимое.
- Что скажешь, детектив? – Автандил пристально посмотрел на меня. – Всё молчишь, а дети тем временем где-то томятся. Ну?
_ Мы ищем, - зачем-то повторил я и кивнул на Володю Крафта, - и уже точно знаем, что сын госпожи Цукер не при чём. Будем искать дальше… А людям лучше разойтись и не предпринимать никаких действий. Если и в самом деле существует маньяк, то это его только насторожит.
- Что он лопочет? – раздалось из толпы. – Признавайся, гад, куда дел детей на своей машине времени? Весь город уже об этом знает!
Володя Крафт тут же спрятался за мою спину, почувствовав, что на месте безумного Илана теперь вполне может оказаться он со своей фотокамерой.
- Какие глупости! – запротестовал я. – Разве может наша машина времени вместить столько детей? Да и зачем нам их куда-то отправлять? С какой целью?
- Сексуальные маньяки очень изобретательные… - опять затянул студент Пинхас, но его голос потонул в шуме.
- Это ты нам должен рассказать о цели! Верни детей!
- Ти-ихо! – рявкнул Автандил, и я впервые посмотрел на него с благодарностью. – Он ни в чём не виноват. Я уже был у них и видел эту машину времени. Клянусь, они неспособны на такое!
- Что же тогда делать? Где искать?
- Он детектив, - Автандил ткнул в меня пальцем, - и не будем ему мешать, пускай ищет. А я обещаю, что глаз с него не спущу… Пока найдёт. Вы мне верите?
Постепенно люди стали расходиться. Последним ушёл подвыпивший гражданин в мятой кепке, который поначалу пытался поддерживать прихрамывающего старика Фонберштейна, но тот мужественно отказался от помощи.
- Ну, что, пошли по домам? – вкрадчиво поинтересовался Володя Крафт, переводя дыхание. - Завтра утром продолжим.
- Какое там – утром! – развёл я руками. – Разве Автандил нас сейчас отпустит?
Но Автандил, как видно, не собирался бодрствовать с нами до утра. Он протянул мне сотовый телефон и сказал, позёвывая:
- По этой мобиле звони мне сразу, если что-то понадобится. И я тебя по ней всегда найду… Ну, я поехал, у меня ещё дела в городе, а ты… ты мне утром доложишь, что успел накопать за ночь. Кстати, наведайся в полицию, поинтересуйся, что они там делают.
- Кто я такой, чтобы они со мной разговаривали? – слабо запротестовал я.
- Спросишь начальника отдела по борьбе с несовершеннолетними Давида Гнуса, это мой кореш…
После того, как «мерседес» с бандитами укатил, мы с Володей Крафтом остались в одиночестве.
- Пойдём отсюда, - сказал я, и мы пошли в сторону торгового центра, где ещё были люди.
- Сделаем так, - предложил Володя, снова поднимая воротник куртки и надвигая тёмные очки на кончик носа, - ты пройди по магазинам и посмотри там за обстановкой, а я проверю задние дворы. Там более опасно, но вдруг там обнаружатся какие-нибудь следы…
Тонкий Володин замысел мне стал понятен сразу. Едва мы разделимся, он сразу отправится домой спать, а я буду один ходить по торговому центру. Но я ничего не сказал ему, потому что мне уже до чёртиков надоело его общество. Да и в одиночку хотелось всё неторопливо обдумать – вдруг в голову придут какие-нибудь идеи.
- Договорились, - кивнул я ему в ответ и прибавил вдогонку, - смотри ни в какие авантюры самостоятельно не ввязывайся, а то опять фотоаппарат расколотят…
10.
В это позднее время торговый центр уже не был так многолюден, хотя по-прежнему искрился огнями всевозможных реклам, и ходить по нему, разглядывая витрины магазинов и кафе, было также интересно, как днём. Большинство магазинов в это время уже закрылось, а последние посетители группировались за столиками кафе. Да и кафе потихоньку закрывались, официанты убирали посуду, уборщицы мыли полы и выносили накопившийся за день мусор.
Я медленно брёл по тротуару и раздумывал о своей печальной доле. Как я продолжу поиски? Совать нос во все пока ещё открытые двери? О чём расспрашивать владельцев полуночных заведений? Наверняка это занятие не только неблагодарное, но и бесполезное. Они весь день за прилавками, заняты работой, и вряд ли от них можно что-то узнать. Выслушивать бредни и фантазии, ведь факт исчезновения детей наверняка оброс кучей всевозможных фантастических подробностей? Нет, увольте. Не барское это дело. Единственное, что может представлять хоть какой-то интерес, это то, как в городе относятся к нашей «машине времени». Но и это сейчас не так важно. Мало того, что нашему начинанию угрожает опасность от Автандила с его мафией и городских властей с подачи скупердяя Литра Палыча, так теперь появились ещё и родители пропавших детишек, которым какой-то негодяй указывает на нас пальцем… Получается дурацкий заколдованный круг, в центре которого несчастная «машина», а по краям целая куча народа, жаждущего нашей кровушки. И круг этот с каждой минутой сужается. Скоро дышать будет нечем, обложили флажками, как волков…
И тут я заметил, что за мной кто-то осторожно крадётся, притом прячется настолько неумело, что редкая тень и фонарные столбы не только не скрывают злоумышленника, но и с головой выдают его. Если бы я не был погружён в свои невесёлые размышления, вычислил бы слежку полчаса назад, когда только отправился в торговый центр. Да-с, братец, подумал я, хреновенький из тебя Шерлок Холмс, не видишь дальше собственного носа. Писал бы свои книжки и не лез в чужой огород…
Завернув за угол, я юркнул за стеклянную дверь ювелирного магазинчика, ещё открытого в это позднее время, чем неслыханно переполошил его хозяина, бородатого толстяка в чёрной кипе. Долго ждать не пришлось. Через мгновенье из-за угла вынырнула весёлая компания под предводительством Костиного родителя вездесущего старика Фонберштейна, следом за которым, тяжело пыхтя, ковылял Марк Маркович и – что уже совсем неожиданно – дядя Боря Миндель. Насколько я помнил, он находился в свободном полёте, но, вероятно, их дорожки где-то пересеклись.
- Добрый вечер, господа-сыщики! – изображая из себя какого-то третьесортного голливудского детектива, выпалил я и краем глаза заметил, как хозяин ювелирного магазинчика наконец-то понял, что грабить его не собираются, посему облегчённо вздохнул и воздел очи вверх, дабы возблагодарить Вс-вышего за избавление от опасности. – Какими судьбами да ещё в столь позднее время?
Старик Фонберштейн вздрогнул, будто наткнулся на каменную стену, а у Марка Марковича от неожиданности подкосились ноги, и он опёрся обеими ладонями о жалобно заскрипевшую витрину.
- Мы случайно встретились, - первым обрёл дар речи дядя Боря Миндель, которому прятаться от меня не было никакого смысла, - и дай, думаем, вместе пройдёмся, о жизни поговорим, воздухом подышим… - Он принялся глубоко дышать и даже попытался сделать руками какие-то спортивные пассы. – Заодно деток поищем…
- Ну, и успешно?
- Нет, - печально вздохнул Марк Маркович. – Прямо руки опускаются и ноги подкашиваются. В рот ничего не лезет, как представлю, что мой Иосик уже второй день маковой росинки во рту не держал. А он так любит… любил шоколадные конфетки!
- Не надо так мрачно, уважаемый, - подёргал его за рукав старик Фонберштейн. – Наверняка это какой-то не совсем умный розыгрыш, и дети вернутся через день-другой.
- Вы так думаете? Но он же ничего не ел! – раздражённо сказал Марк Маркович и поник головой. – Уже столько времени! А Иосик к такому не привык, мой мальчик…
- Как ваши успехи, молодой человек? – Старик Фонберштейн пристально уставился на меня и не удержался, чтобы не поддеть. – Что-то вы не сильно торопитесь прочёсывать отведённую вам территорию. И где ваш напарник?
Видимо, дядя Боря Миндель, не взирая на строгую конспирацию, о которой мы договорились, выложил наши планы.
- Поспешишь – людей насмешишь, - отделался я поговоркой. – А зачем за мной слежку устроили?
Старик Фонберштейн, наконец, обрёл почву под ногами, приосанился и даже слегка усмехнулся:
- А вы думали, мы пустим всё на самотёк? Мол, вы пообещали, что приметесь за поиски, и нам можно спокойно ждать у моря погоды, да? Плохо вы нас, молодой человек, знаете! Мы, конечно, ничего против вас не имеем, но хочется проконтролировать, что вы будете делать. Потому и решили проследить за вами, но так, чтобы вас не обижать, то есть тайком… А вообще-то, всё нужно делать совсем иначе. Любое дело должно быть организовано, и - никакой самодеятельности. Мы собираемся создать общественный штаб поисков и координировать работу поисковых групп…
- Ого! – удивился я. – Полиция отдыхает!
- Не иронизируйте, - самодовольно усмехнулся руководитель будущего штаба, - или вы хотите анархию, которая всё до конца запутает и доведёт до полного абсурда? Уж, можете мне поверить, старому волку, прошедшему хорошую жизненную школу морального и почти физического сопротивления развитому социализму, незрелому коммунизму и теперь обеими ногами увязнувшему в перезрелом капитализме. Правда, в Израиле непонятно, какой строй – для одних коммунизм, для других феодализм…
- Об этом побеседуем в другой раз, - перебил я его, отлично зная, что ему только дай повод, потом его не остановишь. – Что ж, не буду мешать начинанию. Дерзайте. А я пойду, пожалуй.
- Куда? – машинально поинтересовался нарушитель конспирации дядя Боря Миндель.
- Мы уж по старинке искать будем, своими ножками. А до штаба мы пока не доросли…
- Может, объединим усилия?
- А стоит?
- Ну, хотя бы на первых порах.
- Как хотите.
Стоять и дальше у витрины ювелирного магазинчика не хотелось, тем более хозяин сквозь витринное стекло пристально вслушивался в нашу пикировку, и, не зная русского языка, в целях безопасности принялся звонить в полицию.
Мы вышли на круглую площадку посреди торгового центра, где в это время уже не было ни одной живой души, и присели на лавку.
- Когда же дети всё-таки исчезли? Хотелось бы знать точное время, - поинтересовался я у своих неожиданных помощников. – Не может быть, чтобы это произошло одновременно.
- Кажется, я последний раз видел своего Иосика вчера утром, - задумчиво пробормотал Марк Маркович. – Точно, вчера утром! Я его ещё разбудил и показал, что кушать на завтрак.
- А в школу он пошёл?
- Конечно, пошёл. Он любит ходить в школу, хоть на него учителя и жалуются, мол, нет у него культуры поведения, и он мешает вести уроки. Это у него-то культуры нет?! А у них есть?
- Он точно в школу пошёл? Вы своими глазами видели?
- Ну да… Хотя нет. Я-то лично проследить не мог, потому что мы с женой с утра уезжаем магазин открывать, товар принимать, с банковскими платёжками заниматься. Да и посетители идут…
- А вы когда своего Элика видели последний раз? – спросил я дядю Борю.
- Понимаешь, - замялся дядя Боря, - у нас за ребёнком семь нянек следит, а у них, ясное дело, дитя без глаза… Я уж и не помню, когда его последний раз видел. Помню, что неделю назад мы с ним ходили футбольный мяч покупать. Но это было неделю назад. После уже не помню.
- Я, кстати, тоже не помню, когда своего Костю последний раз видел, - зачем-то встрял в разговор старик Фонберштейн, - хоть он уже вполне взрослый человек, и в опеке не нуждается. – Он посмотрел на меня и усмехнулся. – Уж, он-то за компанию со всеми, надеюсь, не пропал?
- Нет, Костя не пропал, - заверил я, - более того, тоже ищет детей… Раз уж вы, братцы, вызвались помогать, давайте всем штабом подумаем: неужели никто не может точно сказать, когда видел своих детей последний раз?
- Никто, - горестно покачал головой Марк Маркович, - с кем из родителей я только ни разговаривал, никто не помнит.
Опять наступила тишина, потому что говорить ни о чём не хотелось. Поиски постепенно заходили в глухой тупик. Наконец, Фонберштейн не выдержал:
- Странная картина получается, господа-товарищи. Никто не помнит, когда видел своих детей последний раз. А когда их вообще кто-нибудь видел? Может они пропали не вчера, а, скажем, неделю или даже месяц назад? А может, они и вовсе никуда не пропадали, просто до них никому нет дела? Растут себе, как чертополох, что из них получится, то и получится. Переваливаем воспитание на школу, а наша задача – накормить, одеть, обуть, дать денег на карманные расходы. Так, что ли?
- Ну вот, завёл пропаганду! – скрипнул дядя Боря Миндель.
- Никакая это не пропаганда! – горячо возразил старик Фонберштейн. – Это наших детей касается! Взять современного человека – чем он живёт? На уме у него одни лишь материальные блага – квартиру купить, машину, с банком вовремя рассчитаться, питаться и одеваться не хуже соседа. И это всё, что нужно для жизни? Что же мы имеем в итоге? Всё у нас есть, ни в чём недостатка не испытываем, а на самом деле теряем что-то более важное, чем все эти приобре-тения…
- А как, скажите, жить иначе? – подал голос Марк Маркович. – Весь день крутишься, как белка в колесе, света белого не видишь, вечером домой придёшь - сил остаётся только до койки доползти. Но для кого это всё, что мы зарабатываем? С собой, что ли, на тот свет возьмёшь? Детям копим… А времени на общение с ними и в самом деле нет.
- Вот и я про то! Мне-то, пенсионеру, легче вашего, потому что мой Костя уже взрослый человек, семья у него. И следить за ним не надо. Но видимся всё равно раз в сто лет, хоть и живём друг от друга в пяти минутах ходьбы. Не то, чтобы открытками к празднику обменяться, порой позвонить друг другу некогда, поинтересоваться о самочувствии. Вот в чём проблема.
- Вам легче, - замахал руками Марк Маркович. – Ваш взрослый сын в вашей помощи не нуждается. А мой Иосик? Да он шага без меня ступить не может!
- Ой, сомневаюсь…
- Наш Элик посамостоятельней вашего Иосика будет, но всё равно… - эхом откликнулся дядя Боря Миндель. – Ребёнку нужно внимание, а мы… Считаем, что если он может сам ботинки зашнуровать, яичницу поджарить и дверь на ключ закрыть, значит, ему уже ничего не требуется. А когда он станет взрослым…
- Ничего подобного! – бурно запротестовал родитель взрослого Кости. – Пока дети в родителях нуждаются, значит, родители не напрасно живут. У них есть цель – воспитать ребёнка, поставить его на ноги. И это опять же не только материальная сторона дела. Кто может сказать: когда человек перестаёт нуждаться в моральной поддержке своих родителей? В каком возрасте?..
Разговор уходил в сторону. Пора прекращать абстрактные беседы – вечные, как мир.
- Братцы, - вздохнул я, - уже ночь на дворе, пора по домам. Всё равно мы сегодня ничего уже не раскопаем. Лучше продолжим завтра утром со свежими силами.
- И то верно, - зевнул дядя Боря Миндель. – Хотя разве жена даст мне сейчас отдохнуть? Хоть домой не иди!
- Пойдём ко мне в магазин, у меня ключи с собой, - предложил Марк Маркович, - там и переночуем. Я тоже дома появляться боюсь.
- Что мы – бездомные?! – удивился старик Фонберштейн.
- У вас-то дома всё в порядке, вас там никто не ждёт. Можете спокойно идти.
- Это-то и плохо, - вздохнул старик Фонберштейн, - что никто не ждёт…
Марк Маркович встал с лавки и потянулся:
- Ну, что, идём в магазин? По рюмке с горя выпьем, я хороший коньячок получил на днях…
Я отказался, а дядя Боря Миндель ушёл с Марком Марковичем. Старик Фонберштейн из солидарности остался со мной.
- Может, вместе пройдёмся? – спросил он меня. – Всё равно у меня бессонница, а так… вдруг чем-нибудь и пригожусь.
Мы молча пошли в сторону театра, где не было таких ярких огней, как в торговом центре. Полумрак больше отвечал сейчас нашему состоянию. Наши поиски пока не продвинулись ни на шаг, и это было самое неприятное, что только можно представить.
11.
Мы шли и молчали. Всё сегодня казалось каким-то чужим и незнакомым: жёлтые фонарные круги света устилали неровными дорожками плиты тротуара, но выглядели не как всегда тёплыми и домашними, а мертвенно-серыми и безжизненными. От стен зданий, раскалённых за день и привычно пахнущих горячим сухим камнем, сегодня веяло пыльной безлюдной пустыней. Настолько безлюдной, что тоскливое одиночество ощущалось почти физически…
Видимо, Костин родитель тоже чувствовал нечто подобное. Поэтому, вопреки своей неиссякаемой говорливости, тоже молчал и лишь печально семенил ногами, с трудом поспевая за мной, хотя я некуда не спешил.
За спиной в ночной тишине послышался приглушённый шум сильного автомобильного мотора, и рядом с нами притормозил «мерседес» Автандила.
- Садитесь, подвезу, - услышали мы знакомый голос.
Мы оглянулись, и нас немного удивило, что главный городской бандит был за рулём один без своих неразлучных помощников.
- Ничего не могу сегодня делать, - каким-то извиняющимся тоном сообщил он, и голос его был неожиданно тихим, без привычных угрожающих интонаций. – У вас есть какие-нибудь новости?
- Нет. – Я грустно развёл руками и признался: - Пока даже не знаю, с чего начать.
- Ты уж начни, дорогой, не затягивай! – Автандил опустил подбородок на руль и тяжело вздохнул. – А то у меня сердце разрывается… Что я только ни делал для Тенгизика! Ни в чём ему не отказывал. Всё, что у меня есть, всё, что ещё накоплю, - всё будет твоим, говорил ему, плюс хороший дом, три машины, денег – сколько пожелаешь! А как люди его любили! Адвокаты, врачи, полицейские, даже мэр ему на день рождения дорогой подарок присылал! Зубные техники в очередь к нему выстраивались, мол, только скажи, что нужно… Самые лучшие адвокаты готовы защищать его, притом совершенно бесплатно. В любом магазине он мог взять, что захочет… Вот такой он мальчик, мой дорогой Тенгизик! Думаете, это только из-за того, что его дедушку зовут Автандилом?
- Думаю, да, - еле слышно пробормотал Фонберштейн, но мафиози, к счастью, не расслышал.
- А когда вы впервые заметили, что он пропал? – на всякий случай, поинтересовался я.
Автандил удивлённо стрельнул по мне взглядом и развёл руками:
- Думаешь, у меня есть время обращать внимание на такие мелочи? Я весь день занят, ведь сам знаешь, что не проследишь за своими людьми, так обязательно сделают всё не так. А дома у меня людей хватает, так что Тенгизик никогда не остаётся без присмотра. Только он такой мальчик, что за ним не уследишь. Весь в деда! Мой покойный отец всегда говорил про меня, что я, как юла, не могу на месте усидеть, вечно куда-то из дома бегу, с кем-нибудь дерусь, что-нибудь тащу у соседей. За это он меня и ремнём учил регулярно, правда, без пользы… Вот и Тенгизик такой. Только бить его я никому не даю, да и никто не решится на моего внука руку поднять. Пускай делает, что захочет…
- Когда же он всё-таки исчез? – продолжал я настаивать.
- Мамой клянусь, не помню! Но, если хочешь, дорогой, я сейчас домой поеду, всех с кроватей подниму, построю, и они мне во всём признаются! Пускай только не скажут! Я им головы поотрываю, даже не посмотрю, что это моя родня. Я за Тенгизика…
- Ну, так круто не надо, - забеспокоился я за жизнь его домочадцев. – Я спросил для поряд-ка…
И тут у Автандила в кармане зазвонил сотовый телефон. Он вздрогнул, помотал головой из стороны в сторону и тут же принялся что-то гневно говорить по-грузински в трубку. Потом, не прерывая разговора, махнул нам рукой и быстро укатил на своём «мерсе».
- Фу-х! – облегчённо вздохнул старик Фонберштейн. – Уехал – и слава Б-гу! Хорошо, что с нами не остался. Первый раз я благодарен мафии за то, что она работает на износ и днём и ночью. Как бы этому Автандилу ни было хреново по жизни, он тут же срывается с места, едва начинает пахнуть жареным. Мне его даже жалко стало на мгновение. Всё-таки уже не шаловливый подросток, силы не те, и мог бы в такое время не носиться по своим мафиозным делам, как сумасшедший, а дремал бы себе у телевизора и думал о душе…
- Пожалел цыплёнок лису, - усмехнулся я, - что та его косточками подавится! Пускай Автандил сам решает, что ему делать, а мы будем свои проблемы решать. Они у нас куда актуальней, чем его бандитские разборки!
Мы шли по улице, и никто нам больше не мешал, пока не остановились у тёмного здания строящегося театра. Вокруг не было ни одной живой души, лишь впереди на освящённом пятачке у дверей консерватории неподвижно замерла одинокая фигурка. И столько в ней было боли и страдания, что мы даже замедлили шаги. Старик Фонберштейн вгляделся и замахал руками:
- Мир тесен! Куда ни плюнь, всюду друзья-приятели. Кто это там горестно руки заламывает, как ты думаешь?
Я вгляделся в одинокую фигурку и сразу понял, почему Костин родитель злорадствует. Это бы аптекарь Циперович, с которым у него были издавна холодные, почти враждебные отношения. Впрочем, и Циперович платил ему той же монетой.
А причина враждебности двух стариков была древней, как мир. Дело в том, что Фонберштейн, бывший, по его словам, в молодости парнем хоть куда, не оставил своих гусар-ских замашек по сей день. Он и сегодня был любвеобилен, как кролик в брачный период, однако возраст заставил пересмотреть взгляды на любовь плотскую и перейти к любви платонической. Но без перманентного состояния лёгкой влюблённости он не мог прожить и дня, и нынешним объектом его воздыханий стала одна особа – достаточно бодрая и такая же, как он, активная общественница по имени тётя Софа, Костина тёща. Аптекарь же Циперович, как назло, оказался земляком тёти Софы и, что уже совсем недопустимо, её бывшим воздыхателем. Он и ехать-то в Израиль поначалу не собирался, если бы его не совратила бывшая пассия, которая по приезду сюда желчно рассудила: раз уж мне выпало такое еврейское счастье наслаждаться израильскими реалиями не по телевизору, а воочию, то нужно поделиться этим счастьем и со своими прежними приятелями. Она закидала тяжёлого на подъём аптекаря восторженными письмами, в которых, если не обещала золотые горы, то, по крайней мере, реки, текущие молоком и мёдом. В результате сей незатейливой пропаганды вдовец Циперович вместе со своей юной дочерью очень скоро спустился по трапу самолёта в Бен-Гурионе, чтобы поселиться в непосредственной близости от землячки. Может, он даже надеялся возобновить остывшие со времени расставания отношения, но не тут-то было. Сердце его избранницы оказалось занято другим. Как дама глубоко порядочная, тётя Софа с негодованием отвергла руку и сердце своего прежнего кавалера и заявила, что кроме любвеобильного Фонберштейна ей пока никто не нужен. Едва Костин родитель узнал об этом разговоре, он, естественно, люто возненавидел конкурента. Собственно говоря, это было лишним, ибо разумом он понимал, что их платоническому стариковскому союзу третий воздыхатель повредить никак не может, но такова уж у него натура. Он всячески подтрунивал и зло поддевал простоватого и добродушного аптекаря, и тот со временем стал отвечать ему тем же. Каждая их встреча заканчивалась пикировкой, после чего Фонберштейн громогласно заявлял, что умирать будет, а не возьмёт из его рук лекарств, а Циперович каждый раз грозил, что обязательно найдёт способ вкатать своему недругу лошадиную дозу слабительного.
- Пойду, пожалуй, домой, - демонстративно зевнул старик Фонберштейн. – Не хочется перед сном разговаривать со всякими… Достаточно Автандила. А то ещё черти приснятся!
Не успел я глазом моргнуть, как он мгновенно растворился в темноте, и даже его шаркающих шагов я не расслышал. Усмехнувшись, я подошёл к Циперовичу и остановился в двух шагах от него.
- Что вам не спится, уважаемый? – поинтересовался я вежливо, хотя отлично понимал состояние осиротевшего отца. Разве тут уснёшь?
Циперович непонимающе посмотрел на меня и отвернулся, но руки заламывать перестал, а сунул их в карманы и насупился.
- Что мне не спится? – слегка заикаясь, переспросил он. – Деточки наши исчезли… Скажите что-нибудь, не рвите моё сердце! И не смотрите на меня так… Ну, выпил я немного. Самую малость, но чистого медицинского спирта – не какой-нибудь пошлой водки! И ведь не с радости – с горя…
Он наверняка ждал от меня слов сочувствия, но что я ему мог сказать? Подтрунивать над его простодушием, как старик Фонберштейн? Глупо. Ему и в самом деле сейчас плохо.
- Хотите, я вас угощу? - оживился он. – У меня есть с собой, я прихватил. И я с вами за компанию чуть-чуть…
Я пожал плечами и кивнул. Всё равно сегодня уже бесполезно куда-то идти и что-то искать. Мы присели на ближайшую лавку под фонарём, и Циперович вытащил из кармана плоскую блестящую фляжку с нарезной пробкой на тонкой серебристой цепочке. Стакана у нас не оказалось, и мы по-братски отхлебнули из горлышка.
- Настоящий спиритус вини, - поморщился Циперович, - не бойтесь, не отравитесь. Это из аптеки, качественный.
Спирт обжёг горло и разлился по телу приятной усталостью. Сразу отяжелели ноги, но в голове посветлело, и настроение немного улучшилось.
- Как жить дальше, ума не приложу. – Циперович вытащил мятый носовой платок и вытер лицо. – Понимаете, всю жизнь мы куда-то торопимся, с кем-то ссоримся, отовсюду получаем нагоняй, и всегда у нас перед глазами какая-то непонятная цель. Но какая? Да кто ж её знает! Но цель была, и ради неё, нам казалось, стоило жить. Крутиться, ссориться, подставлять голову… А сейчас? Только сейчас начинаешь задумываться: ради чего всё это? Или ради кого?
- Ну, это уже слишком! – попробовал я утешить его. – Не нужно всё драматизировать. Пропажа детей – это какое-то недоразумение. Всё непременно уладится.
- Говорили мне умные люди, - не слушая меня, продолжал Циперович, - что ты забыл в этом Израиле? Хоть ты и еврей, но какой ты еврей на самом-то деле? Ты же здесь родился, учился, все твои родственники тут похоронены, и жена… Дочь у тебя подрастёт, устроишь её в институт, образование дашь приличное. А как сложится в Израиле? Кто тебе сможет там дать гарантию? А какие люди ко мне обращались – из милиции, из обкома партии, а за ними уже новые русские начали! И всем был нужен старый Циперович! А здесь я кому нужен? Даже дочка – и та завела себе новых друзей и твердит то и дело: ты, мол, папа, ничего здесь не понимаешь, так что не лезь в мою жизнь… Четырнадцатилетняя соплюха, а такое говорит! Я и сам уже думаю, что в чём-то она права…
- Вот видите, - поддержал я, - она человек взрослый, так что без причины исчезнуть не мо-жет!
И тут я понял, что сморозил что-то не то, но Циперович этого даже не заметил.
- Я этим людям отвечал, - продолжал аптекарь, - что хочу, мол, вернуться на родину предков, ведь как бы здесь ни было хорошо, всегда найдётся какой-нибудь негодяй, который скажет: убирайтесь, евреи, в свой Израиль, нечего наше сало жрать! Вот я и приехал сюда, чтобы жрать своё сало… А что в итоге? Ем и пью, что захочу – хоть тебе форшмак, хоть то же самое сало, одеваюсь тоже не в обноски, живу не в подворотне – но достаточно ли этого для нормальной человеческой жизни? Родина – это то место, где ты нужен, и те люди, которым ты нужен. А если даже собственная дочка…
На глазах его показались слёзы, и я не на шутку перепугался, что он сейчас заплачет. Ко всем моим сегодняшним злоключениям не хватало ещё кому-то нос вытирать.
- Давайте провожу вас домой, - предложил я, - а утром продолжим поиски. Уверен, что завтра всё разрешится.
- Уверены? – Циперович с надеждой посмотрел на меня и снова снял крышечку с фляжки. – Обещаете найти мою дочь?
Ну вот, подумал я про себя, который раз за сегодняшний день я обнадёживаю человека, а сам даже не представляю, что скажу ему завтра.
- Обещаю, - сказал я и отхлебнул из фляжки. – Можете не сомневаться.
Уже возле своего дома Циперович предложил мне продолжить употребление спирта, который он по привычке хранил под семью замками в своей спальне, но я благоразумно отказался. Утром всё-таки хотелось иметь свежую голову, а оно было уже не за горами.
И уже когда я на цыпочках входил в свою квартиру, пытаясь не разбудить домашних, в моём кармане оглушительно заверещал сотовый телефон.
- Срочно приезжай в сауну, - послышался тревожный голос Юджина, - тут такое творится, такое творится…
12.
Несмотря на глубокую ночь, сауна была освещена. Но освещена не фонарями, а мигалками двух полицейских машин, одна из которых перегораживала вход в помещение, а вторая стояла чуть поодаль, словно кого-то ожидала. Двое дюжих полицейских из второй машины проводили меня настороженными взглядами, но не остановили.
Вопреки моим ожиданиям внутри не было многолюдно, лишь Юджин, Костя, затем уже знакомый мне начальник отдела полиции по борьбе с несовершеннолетними Давид Гнус, а также Литр Палыч, без которого наверняка никакое мероприятие не обходилось. Если у Юджина и Кости вид был растерянный, у Давида Гнуса – невозмутимо-самоуверенный, то Литр Палыч определённо выглядел, как нашкодивший кот, сожравший тайком банку сметаны и вдобавок нагадивший в хозяйские тапки.
Я явился к самому апофеозу разговора. Давид Гнус вёл допрос, Литр Палыч служил переводчиком, а Юджин, как главный подозреваемый, запинаясь, отвечал. Костя благоразумно помалкивал, ибо ясно было, что сказать он мог многое, но вот этого как раз делать не следова-ло.
- Кто ещё, кроме вышеперечисленных лиц, входит в вашу преступную группу? – грозно вопрошал Давид Гнус.
- Я уже всех назвал, - пожал плечами Юджин, - только наша группа никакая не преступная, вы и сами знаете. Вы же были на открытии сауны и всех видели.
- Я тогда был как частное лицо, а сегодня веду официальное расследование. – Давид Гнус достал из кармана рулончик туалетной бумаги, оторвал полоску и громко высморкался. – Меня интересует ваш заказчик. Притом… - он на мгновенье задумался, и его бритый затылок побагровел, - какая, к чёрту, сауна? Не морочьте голову! Кто заказчик?
- Какой заказчик?!
- Тот, кому было выгодно создание этой вашей машины времени! Вы же не будете утверждать, что у вас хватило собственных средств на её создание!
- Хватило. – Юджин печально развёл руками. – И я очередной раз официально заявляю, что к пропаже детей мы никакого отношения не имеем.
- При чём здесь дети? – отмахнулся полицейский. – О них отдельный разговор. Думаете, из-за них я стал бы вставать с кровати среди ночи и лететь сюда? Кто вас просил повлиять посредством машины времени на будущую предвыборную компанию в нашем городе?
- Никто не просил. Разве что он. – Юджин указал пальцем на Литра Палыча.
- Этого я переводить не буду! – запротестовал Литр Палыч. – Я только хотел проверить, как работает ваша машина и написать об этом в газете! И всё.
- Вы чего, ребята, с ума сошли?! – неожиданно возмутился Костя. – Дайте я этому полицейскому сам всё объясню! Думаете, я уже на иврите и пары слов сказать не смогу?!
Литр Палыч нутром почувствовал назревающую беду и попробовал загородить Давида Гнуса от Кости, но тот отодвинул его плечом и принялся чуть ли не жестами втолковывать, что машина времени ни на что повлиять не может, потому что инструкцией из неё категорически запрещён выход наружу, и вообще ни к каким серьёзным полётам мы ещё не приступали, так как только что закончили испытания. Полицейский, кажется, его понял и подозрительно посмотрел на редактора газеты.
Последующий диалог между ними лучше не передавать по исключительно моральным соображениям: хоть он и вёлся на иврите, но понятен был с первого до последнего слова, ибо ключевые фразы были заимствованы из русского за редким исключением ивритских связок и восклицаний. Оказывалось, что никто не посылал к нам Литра Палыча выяснять положение дел перед предстоящими выборами, потому что нынешнее городское начальство настолько уверено в своих силах, что ни на минуту не сомневается в благоприятном исходе. Инициатива заглянуть в будущее исходила полностью от редактора газеты, который в этом как раз не был уверен, посему ему хотелось знать расстановку сил и наиболее вероятных победителей в грядущей подковёрной борьбе за власть.
Но как, спрашивается, об инициативе Литра Палыча стало известно Давиду Гнусу, человеку, в общем-то, к городским небожителям не приближенному и, по большому счёту, к выборам отношения не имеющему? Объяснялось всё достаточно просто.
После того, как в полицию стали поступать многочисленные заявления от родителей пропавших детей, создали оперативную группу поиска, во главе которой поставили Давида, как специалиста по несовершеннолетним правонарушителям. Первое, что он сделал, это отправился в сауну к Юджину, на которую многие показывали пальцем, да ему и самому было интересно выяснить, чем там сейчас занимаются. Одновременно ему стало известно, что к сауне, вернее, не к сауне, а к машине времени, проявляет интерес редактор городской рус-скоязычной газеты, который просил денег для полёта на этой машине у одного из городских начальников, мотивируя тем, что хочет узнать результаты предстоящих выборов. Отказывать ему, естественно, не стали, но и денег давать не собирались. Зато попросили Давида Гнуса параллельно прояснить ситуацию, раз уж он собрался посетить сауну с машиной времени. Осторожность не помешает. Мало ли каких козней можно ожидать от этих «русских»!
У Давида Гнуса был свой штатный переводчик для общения с русскоговорящей публикой, но он решил убить сразу двух зайцев: разобраться с машиной времени и использовать при этом Литра Палыча, бегло болтающего на иврите, не выпуская при этом его из внимания. Приехав к Юджину, Давид Гнус утвердился в своих догадках по поводу меркантильных соображений редактора газеты, которого меньше всего волновала судьба нынешнего начальства, а больше беспокоила перспектива существования газеты и лояльность начальства, которое придёт к власти после выборов.
И тут в бритый затылок Давида Гнуса пришла неожиданная мысль о том, что не такой уж этот красноносый газетчик простак и недотёпа. Если его интересуют такие, на первый взгляд, далёкие от газетных дела, как смена городских властей, то можно ли пройти мимо подобных вещей ему, полицейскому? Зная заранее исход выборов, можно что-то выцыганить и для себя. Ясное дело, что засиживаться в жёстком кресле простого начальника отдела – дело бесперспек-тивное и тупиковое, тем более полёт фантазии малолетних бандитов всегда опережает полёт полицейской фантазии. Сколько раз его, Давида Гнуса, хвалило начальство? Можно по пальцам перечислить. А сколько раз давало нагоняй?.. Совсем иной расклад, когда сам станешь начальником и будешь распекать подчинённых за нерадивую работу. Правда, каким образом пробиться на сияющие полицейские олимпы, пока неясно, но… тут как раз и можно использовать этого пройдоху-газетчика.
Посему Давид Гнус, не придумав ничего действенного, обрушился с гневной бранью на Литра Палыча, не без оснований полагая, что запуганный газетчик станет более покладистым и сам подскажет какой-нибудь выход.
Истощив красноречие, полицейский, наконец, посмотрел на нас:
- Итак, ближе к делу. Ведите, показывайте свою машину времени. Будем производить следственный эксперимент.
- Не понял, - удивился Юджин, - какой следственный эксперимент?
- Ну, - отрубил Давид Гнус, - будем искать пропавших детей… Когда у нас, кстати, выборы?
- В ноябре, - тоскливо подсказал Литр Палыч.
- Полетим… э-э, в декабрь!
Мы переглянулись, но возражать не стали. Декабрь так декабрь, особой разницы нет. Тем более, сюжет, заказанный Литром Палычем, почти готов, и прогнать его для Давида Гнуса дело техники. Единственное, что мешало, это отсутствие Демида-Иосифа, главного нашего исполни-теля.
- Понимаете, уважаемый, - принялся за старую песню Юджин, - мы не можем допустить вас к полёту без справки о состоянии здоровья. Мало ли что может приключиться во время путешествия…
- Это ещё почему? – удивился полицейский. – Со мной ничего не может приключиться! И потом со мной моё личное оружие. – Он похлопал себя по кобуре с пистолетом. – И на улице машина с оперативной группой. Дом окружён.
Спорить с ним было бесполезно. Юджин вздохнул и шепнул мне на ухо:
- Срочно ищи Демида и тащи сюда, а я начинаю запихивать в камеру этого…
- Простите, а я? – подал голос Литр Палыч. – Меня же запланировали раньше!
- Договаривайтесь между собой! – отмахнулся Юджин. – А меня в свои разборки не впутывайте. К тому же, у вас нет с собой медицинской справки, и денег вы не платили!
- А он? – Литр Палыч кивнул на полицейского.
- У него, - Юджин впервые криво усмехнулся, - полёт не коммерческий… а служебный!
На несчастного редактора газеты смотреть было невозможно. Он напоминал сдувшийся воздушный шарик, который, если ещё не выкинули в мусорное ведро за ненадобностью, то только потому, что никто не замечал. Юджин повёл Давида Гнуса к «машине времени», Костя закрылся в «центре управления», а я принялся названивать по сотовому телефону Демиду-Иосифу.
- Можно хоть присутствовать здесь? – ещё более жалобно попросил Литр Палыч у меня.
- Только никаких фотографий! – грозно предупредил я. – Все авторские права у нашего официального фотографа!
- У этого самозванца?! – попробовал возмутиться несчастный редактор, но отчаянно махнул рукой и присел в уголке на стуле. – Мне и снимать-то нечем. Я рассчитывал…
И тут в кармане у Давида Гнуса зазвонил сотовый телефон…
13.
Телефонные звонки в ночное время никогда не сулят ничего хорошего. Добрые вести приберегают до утра. Хотя, конечно, никто не застрахован от телефонных гадостей и в светлое время суток.
Когда раздался звонок по мобильнику Давида Гнуса, я ни минуты не сомневался, что связано это напрямую с нами и ничего хорошего в этом звонке для нас не предвидится. Сперва приглушённый и сразу изменившийся голос полицейского доносился из капсулы нашей «машины», потом Давид вылез и, не отнимая трубку от уха, пробежал через комнату, в которой оставались мы с Литром Палычем, к ожидающим его на улице подчинённым. Что ему говорили, было неизвестно, однако было ясно – он получал какие-то указания, в корне противоречащие тому, что намечал.
Следом за ним вышел Юджин и деловито осведомился у меня:
- Нашёл Демида?
- Он будет через полчаса.
- Хорошо бы поскорей, а то с этим, - он кивнул на входную дверь, за которой скрылся Давид Гнус, - кота за хвост не потянешь!
- Моя детективная интуиция подсказывает, что этот резвый блюститель закона сегодня никуда не полетит. Кажется, у него меняются планы, - задумчиво проговорил я и как в воду гля-дел.
Дверь с шумом распахнулась, и в сауну не вошёл – ввалился Давид Гнус с доброй дюжиной полицейских. За время телефонного разговора, оказывается, к нему на помощь подтянулось ещё несколько полицейских машин. Сквозь распахнутую дверь мы видели, как улица перед нашим зданием, прежде слабо освещённая и сонная, теперь, как на молодёжной дискотеке, расцветилась весёлыми крутящимися огоньками мигалок.
- Ни фига себе попурри, - ахнул выглянувший из «центра управления» Костя, - натуральный карнавал в Рио-де-Жанейро! С красотками в полицейской форме вместо бикини!
- Господа! – провозгласил железно-канцелярским голосом Давид Гнус, и голос переводившего следом Литра Палыча тоже приобрёл металлические нотки. – Поступило распоряжение начальства задержать вас до выяснения обстоятельств дела и препроводить в камеру временного содержания в полицейском управлении.
- Ни фига себе карнавал, - опять ахнул Костя, - за что, гражданин начальник?!
- Вам всё потом разъяснят.
- Это полицейский произвол! Требую адвоката, отдельную камеру и свиданку с покойной мамой!
- Смейтесь, молодой человек. Как бы потом плакать не пришлось, - злорадно по собственной инициативе выдал Литр Палыч. – Здесь вам, между прочим, не Америка и… не Россия. Окажете сопротивление полиции, вам же будет хуже! Делайте, что говорят.
- А что нам говорят? – возмутился Юджин. – Это и в самом деле произвол. Разве мы нарушили какой-нибудь из законов?
- А вы все законы знаете?
- Ну, не все, но многие… Пусть нам сперва объяснят, за что арестовывают.
- Не арестовывают, а пока задерживают.
- И всё равно пускай объяснят!
Но объясняться в планы Давида Гнуса не входило. В мгновение ока на наших запястьях защёлкнулись тонкие блестящие кольца наручников, и рядом с каждым из нас замерло по паре крепких, готовых каждую секунду перегрызть горло дуболомов в полицейской форме. Заодно в нашу компанию попал и Литр Палыч, и, как он ни взывал к разуму полицейских, его заковали тоже, а в отместку за сопротивление наградили очень обидным и болезненным пинком в копчик.
Из сауны нас выводили по одному, и я заметил, как дверь опечатали и оставили здорового мордоворота охранять вещественные доказательства. Совсем хреновое дело, почему-то подумал я, но поделиться своими соображениями было не с кем.
- Серьёзно ребята взялись за борьбу с криминалом, - подтверждая мои опасения, откликнулся Костя, которого уже сажали в одну из полицейских машин, - может, на гильотину нас и не отправят, но по парочке пожизненных заключений точно вкатают!
- За что?! – испуганно отозвался Юджин.
- За что – не знаю, но такое блестящее задержание подозреваемых без последствий не оставляют. Просто налогоплательщики не поймут, для чего они содержат органы правопорядка!
- Типун тебе на язык!
Демида-Иосифа мы так и не дождались. Хорошо, что он избежал нашей печальной участи, хотя вряд ли сумел бы чем-то помочь, оставаясь на свободе. Разве что помолиться и с помощью волшебных каббалистических заклинаний разрушить стены темницы, в которую теперь непременно заточат нашу весёлую компанию.
Каждого из нас по одному рассадили в полицейские машины, и кортеж весёлой дискотекой с мигалками, правда, без завывания сирен рванул по ночному городу. Сидя между двумя железобетонными полицейскими, я без интереса глядел на пустые улицы, по которым мы проезжали, и уныло раздумывал о том, как странно всё складывается вокруг «машины време-ни». Абсурд ситуации в том, что никакой машины нет и в ближайшем будущем не будет, но все почему-то безоговорочно в неё поверили, стоило только заикнуться. Притом поверили настолько, что иного теперь никому не докажешь. Так человеку хочется оказаться в сказке, что при малейшей возможности он начинает жить ею и не хочет ни при каких обстоятельствах возвращаться в надоевшую привычную реальность! Или, может быть, прав Демид-Иосиф, когда утверждал, что каждая наша мысль, каждое наше слово непременно воплощаются в действие, и ничего в этом мире не проходит без последствий. Но… почему же мы с нашими благими намерениями всё-таки загремели за решётку? Нет худа без добра, а в нашем случае как раз наоборот?!
От невесёлых размышлений меня оторвал приезд в полицейское управление, где нас вывели из машин, провели внутрь здания, и только там, наконец, сняли наручники. Я даже подумал, что сейчас всё благополучно закончится, и нас освободят так же стремительно, как и задержали. Появится какой-нибудь начальник Давида Гнуса, более умный и объективный человек, который разрешит недоразумение, принесёт извинения и отпустит нас с миром.
Но я ошибся. Заученно и неспешно из наших карманов извлекли сотовые телефоны, документы, кошельки, ключи, записные книжки и пишущие принадлежности. Костю больше всего возмутило, что из его кармана выгребли даже пластмассовую расчёску, которой он любил в задумчивости расчёсывать бороду. Поначалу он не обратил на это внимания и незаметно толкнул меня в бок:
- Вот бы здесь, в полицейских казематах, снять сюжет на видеокамеру! Ей-Б-гу, пригодился бы на будущее пугать какого-нибудь Автандила! - А спустя минуту уже истошно кричал: - Церберы! Ну, ладно, пилочку для ногтей конфисковали – ею я, предположим, за два года мог бы перепилить решётку на окне темницы! А расчёска в чём виновата? Я её, между прочим, из России вёз, здесь таких днём с огнём не найдёшь! Классная штука – не то что ваш китайский ширпотреб! Требую вернуть предмет гигиены его владельцу! Или буду жаловаться на произвол властей в ООН!
Молчаливый полицейский, оформлявший протокол изъятия, наконец, не выдержал и на чистом русском языке огрызнулся:
- Жалуйся хоть Папе Римскому. Что положено, то и изымаем. Обойдётся твоя бородёнка ка-кое-то время без расчёски!
- Но расчёска помогает моей мыслительной деятельности, - продолжал бушевать Костя. – Знаете ли вы, кто я такой? Журналист, которого мозги кормят… и расчёска!
- Здесь тебя и так будут кормить три раза в день. А мозгами своими будешь питаться, когда выйдешь на свободу. И хоть расчёсками закусывай, хоть пилочками для ногтей…
Подобный аргумент крыть было нечем, и Костя обиженно замолчал. Мы с Юджином тоже молчали, абсолютно не представляя, как реагировать на ситуацию. Бурно возмущался только Литр Палыч, который на всех известных ему языках пытался вдолбить в полицейские головы, что задержан по ошибке, и эта ошибка будет стоить многим карьеры, а что касается нас, так он и знать нас не знает, видит первый раз в жизни. Попал же под раздачу потому, что проходил мимо и заглянул на огонёк. Но на его крики никто не обращал внимания. На лоток, в который выкладывали изъятые вещи, легли припрятанные в кармане его куртки диктофон и довольно увесистая пачка денег. Их он прихватил из дома, вероятно, до конца не надеясь на спонсорскую щедрость городского начальства. Игры, в которые намеревался играть прозорливый редактор, наверняка стоили того, чтобы выложить некоторую сумму из собственного кармана.
Хоть и везли нас сюда раздельно и под усиленной охраной, посадили всех вместе в одну камеру – или как она здесь называется? Оно и понятно, полицейское управление – не настоящая тюрьма, хотя на узеньком окошке у потолка и была самая настоящая решётка, а в железной двери наличествовал глазок, в который то и дело заглядывал стоявший за дверью охранник с карабином.
- Ну, что дальше? – задал риторический вопрос Юджин, усаживаясь на нары с довольно чистыми матрацем, одеялом и подушкой.
От созерцания арестантских постельных принадлежностей настроение испортилось окончательно, и я печально протянул:
- Остаётся ждать. А что мы можем сделать?
- Действительно, - эхом откликнулся Костя и растянулся на нарах. – Раз уж мы здесь и вынуждены наслаждаться благами здешней цивилизации, то будем вести себя как аборигены. Для начала недемократическим голосованием выберем пахана. Предлагаю кандидатуру Юджина. Все остальные - камерные зеки. Но для полного антуража нам нужна и камерная шестёрка. Кто-то должен же выносить парашу, мыть полы и доедать объедки? На эту ответственную должность предлагаю… - Он глянул на Литра Палыча и усмехнулся.
- Да пошёл ты! – Литр Палыч злобно скрипнул зубами и отвернулся. – Попал же я с вами! Подсказывало мне сердце: не связывайся с этими проходимцами. Так нет – связался на свою голову…
- А полетать на машине времени? – невольно усмехнулся Юджин. – С этими проходимцами…
- Пошли вы со своей машиной!
- Ого, будущая шестёрка показывает зубки! – совсем развеселился Костя. – Придётся повысить его в должности – до шныря камерного! Хотя это одно и то же.
- Это ещё что такое? – удивился редактор газеты. – Сам ты шнырь камерный!
- Та-ак… - с угрозой протянул Костя и, расчесав пятернёй бороду, сделал пару приседаний. - Назревает буза и море крови…Мы, братцы, ещё зеками настоящими не стали, а уже утратили аристократические манеры. Готовы грызть друг другу глотки и давать обидные клички.
- Ты первый начал! – буркнул Литр Палыч и полез на нары у противоположной стены. – Всё, больше ни с кем не хочу разговаривать. Спать хочу!
- И то верно, - зевнул Юджин. – Давайте, братцы, подремлем. А утром, надеюсь, всё уладит-ся.
Все незамедлительно расползлись по своим нарам, и камере наступила тишина. Даже охранник за дверью присел на стул, и скоро донеслось его сладкое похрапывание.
- Спокойной ночи! – ласково пожелал Костя. – Всем без исключения…
- Ничего себе – спокойная ночь! – нервно отозвался Литр Палыч, но вступать с ним в дебаты никто не стал.
Свет в камере не выключался, и все усиленно пытались заснуть, а я, кажется, даже задремал.
14.
Но выспаться никому не удалось. Уже через час в зарешеченное оконце под потолком заглянул первый солнечный лучик. Значит, там, за стенами темницы наступало утро. Что оно сулило нам?
Наш недремлющий страж за дверью резко оборвал храп и с тяжёлым вздохом поднялся со стула. Снаружи всё чаще стали доноситься чьи-то шаги, но про нас все вокруг словно забыли.
- Жрать-то хоть дадут? – первым подал голос Костя. – Или… своими мозгами питаться? И расчёску мою не возвращают! Кто-то, небось, расчёсывает ею себе бороду, и ему в голову лезут мои гениальные идеи. А мы сидим здесь безвылазно!
- Достал ты со своей расчёской! – желчно отозвался Литр Палыч. – И без тебя тошно!
- Кому тошно, а кое-кто сейчас целого быка съел бы!
- Мужики, хватит, это уже не смешно! – попросил Юджин. – Лучше подумали бы, как отсюда выбираться.
- Придумал! – Костя спрыгнул со своих нар и начал делать зарядку. – Рано или поздно нам принесут пожрать, я заныкаю железную ложку, заточу её о камни, и у нас будет нож, которым мы сделаем подкоп. А потом удерём на необитаемый остров, найдём клад и будем жить как граф Монтекристо!
- Дадут тебе железную ложку, как же! – неутомимо проскрипел Литр Палыч. – Здесь всё из пластика.
- Хватит зубоскалить, надоело! – повысил голос Юджин. – Не мешайте думать!
Наступила тишина. Говорить и в самом деле было не о чем. Каждый наверняка ломал голову и никак не мог сообразить, почему оказался здесь. Были бы известны причины нашего заточения, можно было бы продумать способ защиты, а когда всё произошло так стремительно и неожиданно, что тут скажешь?
- Ребята, у меня идея, - сахарным голосом неожиданно провозгласил Литр Палыч из своего закутка, - только не знаю, согласитесь ли вы с ней…
- Валяй, шнырь, мечи икру, только за базар ответишь по полной программе! – хмыкнул Костя и по привычке поглядел на запястье, где раньше были часы. – А жрать-то уже давно пора.
- Среди вас был один религиозный, да?
- Да. Демидом-Иосифом его зовут.
- И здесь его сегодня нет.
- Ну, нет, что с того?
- Наверняка это он вас подставил, а сам – в кусты. Не так ли?.. Можно всё валить на него. Мол, он во всём виноват. Спровоцировал создать машину времени, от которой все проблемы. Подтолкнул, так сказать, на преступление…
- На какое преступление?!
- Ну, не на преступление, а на занятие незаконным бизнесом, ведь у вас нет официального разрешения на полёты на машине времени? И налоги с этой предпринимательской деятельности вы не платите, верно? А ваш религиозный, чуть запахло жареным, сразу свалил в сторону, мол, я не при чём, моя хата с краю. Нужно всё валить на него, и баста. К этому сорту публики полиция относится более терпимо, чем к нам, светским. Что с них взять – они не от мира сего…
- Ты что, с ума сошёл? – Костя даже перестал делать зарядку и моментально раскалился, как самовар. – Чтобы я подставил друга?! Да за кого ты меня держишь?! Константин Фонберштейн никогда подлецом не был, так и знай. Я ещё могу себе лишний стакан тайком от других налить и в аристократическом салоне при дамах пукнуть, но друга предать?! Ой, держите меня семеро, а то я сейчас эту вошь продажную…
Литр Палыч резво подскочил со своих нар и окрысился:
- Я полицейского позову, и тебе за хулиганство и угрозу убить человека дополнительный срок впаяют. Ты не знаешь, с кем имеешь дело…
- В том-то и беда, что знаю!
Военные действия между Костей и Литром Палычем грозили перерасти из фазы холодного противостояния в фазу откровенного битья морды, и препятствовать этому ни мне, ни Юджину уже не хотелось. Хорошо, что дверь в камеру неожиданно распахнулась, и вошёл какой-то новый незнакомый полицейский. Безо всякого приветствия он громко провозгласил на ломаном русском, и этот перековерканный русский язык был нам во сто крат милей изощрённого литературного, на котором предлагал нам совершить гадость редактор газеты.
- Извините, господа, за причинённые неудобства, - с трудом выговаривал полицейский, - вас задержали по ошибке. Но теперь все свободны, можете идти по домам. Полиция Израиля приносит вам извинения.
Создавалось впечатление, что эта речь была заранее заготовлена для подобных случаев, тщательно отрепетирована и произносилась не раз. Однако звучала она сейчас воистину откровением - ничего другого нам не требовалось.
- Что я говорил, братцы! – обрадовался Юджин. – Мы ни в чём не виноваты. Всё у нас в полном порядке! Вот если только у него… - Он брезгливо указал пальцем на Литра Палыча.
- Я вообще не при чём! – затянул старую песню редактор газеты. – Я всего лишь невольный свидетель и этих уголовников вижу второй раз в жизни. Первый раз видел вчера вечером…
Несмотря на раннее утро, на улице, как и положено, ярко светило солнце. Хотя не такое уж утро было и раннее. Полицейские клерки, как клерки во всех уважающих себя бюрократических конторах, обязаны являться на работу в восемь. И это они выполняют неукоснительно. Час уходит на кофе, обмен новостями с коллегами и приведение организма в рабочее состояние, потом некоторое время тратится на получение директив от начальства и разбор вчерашних полётов, и только после этого начинаются некоторые телодвижения, связанные с основной дея-тельностью.
Нас отпустили почти в десять часов и без завтрака. Оказывалось, что если для нашего задержания требовался лишь таинственный звонок откуда-то сверху, то для освобождения необходимо заполнить целую кучу бумаг, расписаться в нескольких амбарных книгах и получить по описи изъятые при задержании предметы. Костя, на всякий случай, потребовал адвоката и переводчика, но ему предложили подождать затребованную публику в камере, из которой он только что вышел, после чего он тут же подмахнул необходимые бумаги, сунул в карман заветную расчёску и был с миром отпущен. Возвращаться на нары, ясное дело, не хотелось.
Уже очутившись на крыльце полицейского управления, мы огляделись по сторонам и облегчённо вздохнули.
- Что будем делать дальше? – деловито осведомился Юджин, будто ничего из ряда вон выходящего не произошло. – Продолжаем поиски?
- О чём ты?! – отмахнулся Костя. – Я, например, спать хочу – умираю. Предлагаю разбежаться по домам, а завтра с утра… ну, хотя бы сегодня после обеда собраться и по новой разрулить ситуацию.
- А что тут разруливать?
- Не скажи, - стал разъяснять Костя. – Многие вещи до сих пор непонятны. По какой причине нас, например, задержали? Прямо-таки подстрелили, как птицу в полёте. Кто распорядился? Кому не выгодно, чтобы мы искали пропавших детей? Кто строит такие человеконенавистниче-ские планы?
- Тебе это важно знать?
- Важно, потому что после этого проще будет выяснить, отчего нас так стремительно отпустили. Что за ночь изменилось? Красные выбили белых из города? Ведь всё это неспроста, на всё должны быть причины. В конце концов, будем знать, на каком свете находимся. А значит, сумеем просчитать свои дальнейшие поступки!
- Ну, ты детективов начитался! Всюду тебе черти мерещатся! А детей надо всё равно разыскивать.
- Всё по порядку. И с этим должна наступить какая-то ясность…
Торжественной встречи с оркестром и шампанским по поводу вызволения из темницы узников, как и ожидалось, устроить никто не удосужился. Более того, никто даже не знал, где мы провели ночь. Рядом с будкой охранника у ворот полиции на приступке восседал лишь старик Фонберштейн. Вряд ли он разыскивал сына, так как знал, что тот бессонно рыскает со всеми по ночным улицам в поисках пропавших детей. Рассудив, что новости будут в любом случае стекаться в полицию, он поутру отправился именно сюда. Узнавать что-то из вторых рук было не в его правилах.
Каково же было его удивление, когда он встретил всю нашу компанию, выходящую из дверей полицейского управления.
- Ну, что новенького? – деловито осведомился он.
Мы переглянулись, прикидывая, стоит ли рассказывать ему о своих злоключениях, и Костя отрицательно покачал головой.
- Пока ничего, - за всех ответил Юджин.
Мы молча пошли по улице, первым старик Фонберштейн, несколько огорчённый тем, что наши поиски не дали результатов, за ним мы, а следом на значительном удалении - постепенно приходящий в себя Литр Палыч. На первом же перекрёстке он по инерции пытался продолжить движение за нами, но передумал, махнул рукой и, не прощаясь, повернул в другую сторону.
- А как же полёт? – улыбаясь, крикнул ему вдогонку Костя. – Всё готово, осталось только внести деньги в кассу!
Литр Палыч стрельнул по нему ненавидящим взглядом, но ничего не сказал, лишь скрипнул зубами и прибавил шаг.
На улице уже появились первые прохожие. Никто никуда не торопился, потому что день предстоял жаркий – не в смысле работы, а в смысле климата. Первое угнетает публику гораздо меньше, чем второе. Понятно, что расходовать собственные калории попусту никому не хочется, они ещё потребуются для борьбы с изнуряющей жарой. С трудностями, возникающими на работе, испокон веков борются с куда большей прохладцей.
Где-то в конце улицы показалась маленькая фигурка, торопливо семенящая ногами и куда-то торопящаяся. Мы пригляделись – это был аптекарь Циперович.
- Куда это он спозаранку? – удивился Юджин. – Обвал финансовых рынков Юго-Восточной Азии? Рост цен на лекарства первой необходимости?
- Наверное, у него спирт кончился, - злорадно припомнил я, - торопится пополнить запасы.
- Люди, послушайте! – закричал Циперович, едва разглядел нас. – Радость-то какая! Бедному еврею уж если повезёт, так повезёт! Праздник души…
- Что случилось? – насторожился Юджин. – Машиах пришёл?
- Дети отыскались! И моя доченька тоже… Отыскались все одновременно!
15.
Известие о том, что дети нашлись и притом все одновременно, повергло нас в шок. Пожалуй, не меньше, чем некогда известие об их пропаже. Об этой потрясающей новости говорили все и даже те, у кого детей не было. Но самое удивительное состояло в том, что загадка их исчезновения никак не разрешилась, и никому до сегодняшнего дня не известно, где они находились всё это время. Более того, их одновременное появление, и не в каком-то определённом месте, а на своих обычных местах – дома, в школах, садиках, на детских площадках, - озадачило публику ещё больше. На все расспросы дети отвечали, что летали… на машине времени! Притом некоторые – в будущее, некоторые – в прошлое. А что, тут же прибавляли дети, взрослым летать можно, а нам нельзя?! Мы тоже имеем право!
Больше всех подобная ситуация озадачила, естественно, нас. Создавалось впечатление, что весь город превратился в один большой сумасшедший дом, в котором нет ни врачей, ни охранников - одни пациенты, одержимые массовым психозом. И самые безумные из них – мы, потому что единственные понимаем абсурдность ситуации.
Мы даже по домам не разошлись, хотя очень хотелось спать, а дружно отправились в сауну – наш штаб, где можно спокойно сесть и обдумать ситуацию. По дороге мы спинами чувство-вали взгляды окружающих. Одни смотрели на нас, как на волшебников – уж, неизвестно, злых или добрых, - но совершивших что-то из ряда вон выходящее в наших скучных палестинах. Чего ожидать от нас дальше, неизвестно, но отморозить мы можем что угодно. Другие смотрели на нас, как на героев-челюскинцев, спасших город от неизвестно откуда взявшейся напасти. А были и такие, что плевали нам вслед, не в силах простить даже такую короткую разлуку со своим подрастающим поколением. Будто мы и в самом деле были к этому прича-стны…
У дверей сауны нас ожидал ещё один удар. Двери были распахнуты, а бумажка с полицейской печатью небрежно брошена у входа. Юджин недоумённо огляделся и вошёл внутрь.
Поначалу нашему взору предстали батоно Георгий и дядя Боря Миндель, печально сидящие на стульях у входа, будто они явились на похороны и ждут выноса тела усопшего. Вид их был крайне удручённый и даже горестный. Причину мы поняли сразу – вокруг царил ужасающий разор, всё было переломано и испоганено, мягкая обивка стульев изрезана, в пустой бассейн набросан мусор. Кто-то в наше отсутствие побывал здесь ночью, и вряд ли это была полиция.
Молча Юджин бросился в комнату с «машиной времени», но и там картина была не лучше. Нет, наше замечательное изобретение никуда не исчезло, но была развалено и разбросано по углам подлыми злоумышленниками. Провода изрезаны на куски, стенки и двери от старых холодильников погнуты и изломаны, экран телевизора разбит, панели вывернуты и растоптаны. Лампочки искрошены в хрустящую пыль…
- Кто это сделал? – На глазах Юджина показались слёзы. Таким убитым я его ещё не видел.
- Фу-х! Слава Б-гу, сюда не добрались! – в наступившей тишине неожиданно раздался Костин голос. Беспокоясь за свои фильмы, он бросился в «центр управления». – Дверку-то сюда открыть не сумели, гады. Или не успели…
Выждав, пока мы в полной мере прочувствуем трагизм ситуации, дядя Боря Миндель проговорил:
- Вот и мы с Георгием приходим сегодня утром и глазам не верим – ужас, погром, третья мировая война… Кто только такое мог сделать? Разве это возможно? Это в нашем-то еврейском государстве завелись какие-то фашисты! Мы такое хорошее дело для людей делали, а они…
- Разыщу подонка, - кровожадно блеснул глазами батоно Георгий, - мамой клянусь, я его…
Бесцельно побродив по сауне и выяснив, что починить испорченное не удастся, мы принялись наводить порядок и выносить мусор. Но работа шла вяло. В оставшийся в неприкос-новенности «центр управления» заходить не хотелось, словно мы были виноваты перед ним, что не уберегли «машину».
- Ничего, братцы, - первым нарушил молчание Костя, - мы всё восстановим. Будет ещё лучше, чем прежде. Главное, сохранился наработанный материал. Остальное – дело наживное. Были бы кости, мясо нарастёт!
- Нет! – неожиданно сказал Юджин. – Ничего восстанавливать не будем. Сегодня я понял одну простую вещь: не нужна человеку машина времени. Даже такая липовая, как у нас.
- Это ещё почему? – удивились мы.
Юджин неторопливо достал сигарету, прикурил и уселся на изрезанный стул посреди комнаты. Лицо его было бледным, но решительным:
- Где-то я слышал очень интересное выражение, которое врезалось мне в память: у того, кто живёт в будущем, нет настоящего, а у того, кто живёт в прошлом, нет будущего. Поначалу я решил, что так сказано для красного словца, а потом задумался. Зачем, спрашивается, провоцировать человека возможностью прожить чужую жизнь? Ну, предположим, не чужую, а свою, но при обстоятельствах, которые при нормальном течении жизни были бы абсолютно невозможны. Заманчиво, конечно, путешествовать во времени, спору нет. Но – так ли это необходимо? Неужели наше настоящее настолько совершенно, что нам уже в нём и делать нечего?
- Ну, ты, брат, загнул! - усмехнулся Костя, однако особого веселья в его голосе не было. - По-твоему, выделили тебе делянку, так сиди на ней, не рыпайся, копайся в собственном навозе и не выглядывай за забор, да? Даже мечтать не смей о чём-то необычном?
- Мечтать не запрещено. И даже нужно мечтать. Но… претворять мечту в жизнь всё-таки лучше именно сегодня и на теми средствами, что реально имеешь. А надеяться на доброго волшебника, который придёт и махнёт волшебной палочкой, чтобы всё вокруг преобразилось без всякого твоего усилия, честное слово, лажа. Свои проблемы лучше решать всё-таки самому…
Спор между Костей и Юджином грозил подняться на такие схоластические вершины, что я почувствовал: нужно его прекращать, всё равно Юджина не переубедишь, а разругаться в пух и прах можно в два счёта.
- Уважаемые господа философы, может, продолжим этот актуальный диалог по нашему старому обычаю за рюмкой чая в более спокойной обстановке? А сейчас лучше решить, чем займёмся дальше. Машину времени, как я уже догадался, восстанавливать не будем. Оставим её на растерзание писателям-фантастам…
- Что-нибудь придумаем, без дела сидеть не будем, - отмахнулся от меня, как от назойливой мухи, Юджин.
- И всё равно, - подал голос напоследок батоно Георгий, - отыщу того, кто это сделал, детьми клянусь, лучше бы ему улететь без всякой машины к динозаврам или куда-нибудь подальше!..
На том наша грустная история и подошла к концу. Что сказать в завершение? У нас ещё пару раз возникало желание вернуться к идее машины времени, но особого энтузиазма это ни у кого не вызывало. А потом даже разговоры прекратились сами собой. Настолько эта тема стала для нас болезненной и неприятной.
Демид-Иосиф в наши ряды так и не вернулся. Видно, лишний раз убедился, что подобные занятия, хоть и не противоречат его театральной деятельности, но плохо совмещаются с тем образом жизни, что он избрал. По-своему он, наверное, прав, и мы его не осуждаем. Занятия Каббалой, как я знаю, позволяют заглянуть в такие глубины мироздания, что никакой машине времени и не снились.
Мои детективные проблемы разрешились сами собой, без всякого моего участия. Господин, основавший фирму, перекачивающую вместо нефти деньги из карманов доверчивых вкладчиков в свой, засветился совершенно глупым образом в одной из латиноамериканских стран, куда сбежал с чемоданом, набитым долларами. Там он на радостях ударился в чисто русский загул и не учёл одной банальной вещи. После изрядного количества крепких спиртных напитков и неутомимых латиноамериканских барышень сердечко может дать сбой. В результате ему потребовалась срочная медицинская помощь, и тут он попал в поле зрения местной полиции. Было начато расследование, ибо не каждый из подвыпивших русскоязычных туристов может похвастаться таким количеством долларов в дешёвом клеёнчатом чемодане, объяснить происхождение которых не в состоянии даже после того, как окончательно протрезвел. Я не очень уверен в том, что кровавые деньги Автандила и сиротские гроши вкладчиков Марика в ближайшее время вернутся к своим законным владельцам, но в том, что меня теперь оставят в покое, это уж точно.
Чем я занимаюсь сегодня? Устроился в охранную фирму и сижу у входа в супермаркет, проверяю сумки входящей публики. Тайком, когда появляется свободная минутка, придумываю и записываю в блокнот свои опусы. Конечно, не такие, как мы сочиняли с Костей, – на это у меня фантазии не хватает, - но нечто подобное тому, что ты сейчас держишь в руках, мой читатель.
Костя, батоно Георгий и дядя Боря Миндель как-то незаметно исчезли из поля моего зрения. Чем они занимаются, ей-Б-гу, не знаю. В одном я уверен на сто процентов: Костя по своей прежней журналистской специальности не работает, так как в ивритские газеты его не берут из-за недостаточного знания иврита, а в единственную городскую русскоязычную газету ему путь закрыт по вполне понятной причине. Но это, надеюсь, его не сильно угнетает.
Изредка в магазин, у которого я сижу, наведывается Юджин, но останавливаться и разговаривать со мной времени у него нет. Наверняка занят какой-то очередной авантюрой, однако привлекать в неё кого-то из нашей несчастливой команды больше не хочет. Наверное, он прав.
Папарацци Володя Крафт как-то тоже встретился мне на улице.
- Как успехи, - спросил я его, - удалось опубликовать какие-нибудь эксклюзивные снимки машины времени? Срубил с «Нью-Йорк таймс» миллиончик-другой?
Володя смерил меня с головы до ног презрительным взглядом и процедил сквозь зубы, словно подал милостыню нищему:
- Смейся! Ты ещё и сам не представляешь, что будет завтра. Эти мои снимки обязательно когда-нибудь сыграют. Володю Крафта нюх никогда не подводил. Одно скажу: вы, ребята, ещё не раз пожалеете, что так неосмотрительно закрыли свою лавочку. Да будет поздно, потому что кто-нибудь пошустрей обязательно подхватит эту идею. Попомните мои слова - подхватит…