Плавкран привели в порядок и в середине лета буксир "Алаид" отбуксировал нас в Советскую Гавань.
По пути, ночами, с палубы хорошо было видно свечение морской воды, вызываемое какими-то мелкими живыми существами. Днем нас провожали стайки дельфинов, а в прозрачной воде колыхались многометровые щупальца медуз.
После прибытия в порт назначения мы пришвартовались неподалеку от крупного рефрижераторного судна.
Город необычный – состоит из множества посёлков и небольшого городка (примерно тридцать тысяч жителей в самом городе). Карту города можно посмотреть по ссылке - http://www.transsib.ru/Map/railways-o-sovgavan.gif
Местные жители гордились, что у их города протяженность береговой линии более восьмидесяти километров. На самом деле - город растянулся вокруг огромной естественной бухты от поселка Лососина до Бяуды, а затем, через поселок Заветы Ильича, почти до самого порта Ванино, получившему известность благодаря песне: "Я помню тот Ванинский порт и вид пароходов угрюмый..."
Иногда мы собирались небольшой компанией и отправлялись рейсовым катером в Ванино, где стояли составы в ожидании отправки паромом на Сахалин. Среди этих вагонов были и спецвагоны «яшек». На железнодорожном жаргоне «яшками» называют сопровождающих алкогольную продукцию. Мы находили такой вагон и (после продолжительной торговли с сынами Кавказа) приобретали «бурдюки» вина. В качестве бурдюка выступали медицинские кислородные подушки (сейчас я уже и не помню, сколько литров вина в них влезало). Иногда покупали мандариновую чачу, благоухающую цитрусовыми. Стояло жаркое лето, в свободное время мы уходили в сторону от нашего причала к большим грудам песка. Рядом не было никаких судов – тут мы и загорали. Иногда, перегревшись на солнце, прыгали со стенки в прохладную воду Татарского пролива. У меня осталось впечатление, что температура воды не повышалась выше десяти градусов.
У меня быстро появились там знакомые на рефрижераторе "Наманган", и они уговорили меня перейти на работу к ним на судно.
Контора Базы Океанического Рыболовства находилась в посёлке Лососина. Там же было общежитие для межрейсового проживания моряков. А вот само судно было приписано к порту Маго.
Экипаж судна был около ста человек, большая часть - "промтолпа", то есть - рыбообработчики. Мне и самому пришлось в первом трехмесячном рейсе идти работать на укладку рыбы в железные формы, после чего рыба замораживается в виде десятикилограммовых брикетов и пакуется в картонные ящики, по три брикета в ящик. Сами мы рыбу не ловили, а шли, в этом рейсе, вместе с четырьмя МРС-ками (малыми рыболовными сейнерами), которые тралили дно и перегружали нам свой улов, который состоял из камбалы и палтуса.
В прилове попадалось еще много всякого интересного. То вытащим головастого бычка, посадим в его раскрытый рот корабельного щенка, и фотографируем на память. Вместе с рыбой со дна цеплялись раковины причудливых форм и, самое главное, королевские камчатские крабы. После вахты мы тащили их на камбуз, где судовой кок Кухарчук быстро отваривал клешни и лапы прямо в ведре забортной воды, мы рассаживались на юте под крупными яркими звездами, и подолгу слушали "травлю" старых морских волков.
Но, помимо работы и отдыха, я учился на матроса первого класса и, после первого рейса, сдал соответствующие экзамены (ведь диплом позволяет нам ошибаться значительно уверенней).
После сдачи экзаменов я перебрался на судовой мостик в качестве матроса-рулевого.
При подходе к Сов.Гавани за многие километры были видны скопления огромных и необычайно черных туч - это горела тайга. После того, как мы бросили якорь на рейде, ребята, свободные от вахт, ринулись в город. Вернулись они через пару часов со странными коробками в руках. Так как в городе из-за таежного пожара объявили "сухой закон", то ребята запаслись одеколоном.
Моя вахта только закончилась, и я отправился на берег.
Позвонил знакомым и пообещал через часок навестить их не с пустыми руками. Из того же телефонного автомата я позвонил заведующей ближайшего ресторана и (предварительно представившись работником горисполкома) извинился за то, что нарушаю собственные указания, но, в связи с нагрянувшей из-за пожара комиссией из Хабаровска, сейчас пришлю своего шофера:
- "... вы уж выдайте ему, что он попросит..."
Поймал такси, подъехал к ресторану и замечательно отоварился. Друзья мои были несказанно довольны. Дня через четыре пожары были потушены и чрезвычайное положение отменили.
Следующие пять месяцев мы провели в Охото-Камчатской рыболовной экспедиции. Нам приходилось по трое-четверо суток штормовать в открытом море, когда все судно, за исключением надстройки и мостика, вдруг ныряло в огромную волну.
Тут вспоминалась история с однотипным судном "Монгол". Когда его поставили на ремонт, то он развалился напополам сразу, как только обсох в ремонтном доке.
При крене в 45 градусов, когда не знаешь, что лучше - идти по палубе или по переборке, такие воспоминания как-то не утешают...
Затем нашему судну поручили перевозку улова охотских рыбаков в амурский порт Маго.
Во время одного из этих рейсов мы походили проливом Лаперуза и, вследствие ошибки штурмана, влетели в порядки сетей японского рыболовного судна. К нашему счастью сети мы хоть и порвали, но на винт не намотали, и сразу быстренько стали удирать в свои воды.
Японец, когда разобрался, сколько ему нанесено ущерба, бросился в погоню за нами, но мы уже вошли в свои территориальные воды, под прикрытие курсирующего корабля пограничников. От бессилия что-либо сделать японский капитан разразился гневной тирадой на японском языке, в конце которой выдал весь словарный запас русских матерных ругательств, закончив воплем:
- "Русская капитана - пидараса".
Мы, у себя на мостике, давились от еле сдерживаемого смеха, а затылок нашего "кэпа" налился малиновым цветом.