Это произведение Набокова, к которому некоторые очень критичны за то, что герой в остросюжетных ситуациях рассуждает. Но кому какое дело до его героини девочки, если он над ней не совершает насилия. В начале стадии отношений он вместе с женой отправляет ее в интернат. А уже после смерти жены с падчерицей у него происходят интимные отношения. С согласия с ее стороны.
Сбегает из дома она с великовозрастным мужчиной одних лет с героем, а когда сходится с молодым, то прежний ее попечитель отчим жертвует ей всю собственность и убивает ее соблазнителя, которые ее обманул. А если судить героя, то в евангелие есть притча как Бог сказал собравшимся бросать камни в грешницу: «Пусть бросит тот, кто сам без греха!»
И никто не бросил. А в нашем безнравственном обществе эта теория борьбы с педофилией приведет нас к такому мракобесию в отношениях в обществе, что поставит в позу как при советской власти, когда на митингах гремело про партию: «Да здравствует наша самая, самая…» - а на деле в лице власти партия разложилась уже в кучку отъявленных негодяев и воров.
По крайней мере несоответствие этой теории мне видно сейчас невооруженным глазом. Когда нам в качестве идеолога в литературе как вершину искусства и философии выдвигают Толстого и Достоевского.
Толстой вообще философ материальных благ без всякого духа сознания упорядочить свои интимные отношения. Даже в романе «Воскресение» он сблизился с горничной, бросил с ребенком, а то что потом хотел жениться на ней, то это вариант отношений. Не реальный, потому что в дневнике его записей только и стояли имена: сегодня придет такая-то девка, а завтра другая. И не было партийного человека проверить его на чистоту.
А у Достоевского педофилия упорядочена в правилах крепостного права. В романе «Братья Карамазовы» Грушенька героиня откровенничает как в четырнадцать лет отдалась барину, а он наградил деньгами. И она смотрит на него как на благодетеля.
В другом романе «Бесы» герой изнасиловал девочку десяти лет. Она повесилась. Он тут же хочет изнасиловать другую девушку, она в него стреляет, пуля задевает его вскользь, он в порыве аффекта не трогает девушку, выходит, став нормальным на этот случай и, и…
У Достоевского нет общенациональной идеи бороться со злом, что если слезинка пролилась, а ее никто не утер, то на остальное не надо обращать внимания.
Я думаю, борьбу с педофилией в нашей стране изобрели в кабинете ЦРУ, чтобы поставить наше общество на уши в позу, как при советской власти про партию до значения наоборот.
Я не против борьбы с педофилией как при советской власти: за изнасилование смертная казнь, полез без причины – несколько лет тюрьмы. Но у нас ведь либерализм: считают педофилов больными людьми, чтобы назначить им лечение или химическую кастрацию, например.
А еще есть момент: социальный. Вот передача шла «Я сама» против проституции, педофилии, так девушка одна рассказывала, как парень остановил ее четырнадцатилетнюю и пообещал сто долларов за пять минут интима.
Так она радостно восклицала: «За пять минут сто долларов!»
А в фильме новорусский в бассейне нырнул, а девушка за ним, а он спросил: «Зачем за мной прыгнула?»
А она: «Я есть хочу!»
У нас по телевизору фильмы для быдла в основном, которое чувство любви при советской власти утратило, а тут в полном идиотизме не понимает куда что совать или сексуальные услуги выглядят комично, что вместо интимного кабинета заходят в подсобку и ей предлагают обслужить совсем другими установками.
Мы в нелепой позе нищих. При советской власти материально нищие мы были как никто богаты духовно, но как вся эта демократическая сволочь топтала то чувство братства, которое в нас со времен Ленина, Сталина возвышало над всеми.
Сейчас нам Шнейдер в передаче «Синемания» внушает мысль о том, что наши фильмы говно перед западными, а особенно Америкой. А вот выступал киносценарист Инин и сказал, что при советской власти после фильмов Гайдая смотрели американские, и они нам казались декоративными, низкосортными.
А нас хотят вовлечь в борьбу с педофилией. Это Дума лоббирует этот закон, а если вовлечь в рассуждения на эту тему, ища кошку в черной комнате, когда ее там нет. А в то же время в газете «АиФ» не помню за какое число написан список людей, получающих оклады под миллиард рублей в год. Зачем им столько денег? Ведь одно чувство, что в них столько педофилии, всякого рода чувства заграничных вилл с валютными проститутками или таиландскими девочками, или, или…
А у нас снизу бандюки расправляющиеся с девушками за какие-нибудь тысячи рублей, а мы выберем время в программе порассуждать о педофилии, хотя были раньше свободны от этого чувства, любили так высоко, искренне, красиво, а теперь нас хотят опустить как больных людей. Разбираться кто есть кто с этой точки зрения. Среди всякого юмора с эстрады как уродов у Степаненко: мужик это две руки, две ноги, а между ними сволочь.
Нас героев в образе кинофильмов Гайдая, или героев в исполнении артиста Рыбникова. Когда труд был главным в профессии, а звучали слова о дружбе, любви. И мы в нелепом положении в этой сказке, переступившие с советского берега на этот, где у тех, у кого деньги и проститутки, и педофилия, и бассейны с шлюхами.
А мы пытаемся переступить на тот берег как будто тоже люди, но не получится даже с юмором, когда снизу за сотни, тысячи рублей люди за место под солнцем уничтожают друг друга. И нам внушают, что это рыночные отношения. А мы все не изживем в себе чувство братства.
Так вот, если провалимся между двумя берегами, то заговорим о педофилии, будем искать, кто из нас кто. Или как в фильме «Секс в большом городе» найдут другую тему, что и маленький, и не стоит.
Хотя нам назло нуворишам наоборот осталось не только материально, и но и духовно любить своих подруг так, как у Пушкина. Есть у нас друзья. Деньги или песня.