Опускается ночь седая,
Испускаю последний вздох
Вы мою расстреляли стаю
А я выжить, паршивец смог,
Я же видел, как били маму,
Залпы шли по спине отца.
И одни из циничных самых
Не жалели на них свинца.
На моих перебитых лапах,
От ботинок следы горят.
Я запомнил глаза и запах,
Этих мерзких больших ребят.
Вы смеялись над болью слабых,
Не стесняясь старух седых,
На моих перебитых лапах
В виде шрамов теперь следы.
Сирота, да еще побитый
Я не лаю уже, рычу.
Есть и домик, фанеркой крытый,
А я к маме домой хочу.
Лай сменился собачьим воем,
И оскал появился вдруг.
Да за что заслужил такое,
Самый верный на свете друг?
Кровь свернулась под шерстью жёсткой,
И не ноют удары ног.
Ты засыпал меня извёсткой,
А я выжить, паршивец смог.