Впервые о Васином открытии я узнала от нашего однокурсника Саши Булгакова. Он говорил о его попытке публикации статьи в журнале «Журнал экспериментальной и теоретической физики». Редакция ответила лишь через девять месяцев. Это был отказ с короткой формулировкой: «Не соответствует состоянию современной науки». Как понимать такую аргументацию? Наверно, это заготовка журнала, стандартный ответ на статьи, которые рецензенты не понимают. А что, очень даже неплохая абстрактная форма. Никакого анализа, никакой попытки объяснить, почему они отклонили статью, что им не понравилось в открытии Васи.
Я тоже не сразу восприняла глобальность зарождающегося знания. Встретившись с Васей случайно на улице новосибирского Академгородка, где жила тогда, начала приставать к нему с просьбой рассказать о его «теории Хаоса». Я не думала, что она будет интересной и, тем более, способной перевернуть представления о мире, ответить на проблемные вопросы. Я просто скучала. В то время вынуждена была заниматься бизнесом, чтобы заработать на квартиру, общалась в сфере «купи-продай», поэтому испытывала большой дефицит в духовном общении. Я готова была слушать хоть про хаос, хоть про физику, от которой устала во время учёбы в университете, лишь бы получить пищу для ума и души.
Вася великодушно согласился поведать мне о своих научных познаниях.
Из первого разговора я помню только то, как он ткнул пальцем в свои наручные часы, затем переместил этот палец в сторону неба, которое просвечивало между ветками августовских деревьев. Я отключилась. Этого движения мне было достаточно, чтобы войти в состояние гипноза. Дальше я только смотрела на Васю, как он, всё более эмоционально, заряжаясь от небес вдохновением, рассказывал мне об устройстве мироздания. А я только смотрела на него, слышала его речь, но абсолютно ничего не воспринимала. Я уже находилась в той, заоблачной вселенной, куда он в первую минуту импровизированной лекции ткнул пальцем.
Настоящее понимание стало приходить позже. Как-то, при новой встрече на улице Вася пригласил меня на суп, который он сам сварил. Такое приглашение меня возмутило. В России я не ела настоящих супов – так, постная похлёбка. Вкусная шурпа осталась в прошлом, в Узбекистане. Поэтому на Васино приглашение ответила отказом.
Но я исправилась. Уже после первой встречи Вася через меня начал вести переписку с другим нашим однокурсником Олегом Анцуткиным. Компьютеры в те годы были роскошью, многие, в том числе и я, выходили в интернет на работе.
Олег, который к тому времени почти десять лет жил в Швеции, защищая одну диссертацию за другой, взялся переводить Васину отказную статью на английский, чтобы предложить её в какой-нибудь зарубежный журнал. Пять страниц он переводил несколько месяцев. Как признался сам Олег, он это делал под классическую музыку. Интересный способ. Видимо, Васина теория навевала на парня романтическое настроение. Я же курировала процесс, периодически спрашивая Олега в электронных письмах, как идут дела с переводом.
Как-то Вася позвонил мне, спрашивая, есть ли очередной ответ от Олега. Я решила не упускать случая и напросилась к нему в гости, чтобы, наконец, узнать о теории. Я была настроена больше не входить в состояние гипноза.
Вася снимал комнату в общежитии для аспирантов и стажёров. Сидя на скрипучем казённом стуле, показал свою статью, ту самую. На этот раз ткнул пальцем не в небо, а в формулу. Коротенькую – всего два символа: С и Ф. С в квадрате равно минус Ф. И добавил, что это его основная формула.
Я сначала не поняла смысла. Вообще не поняла, как такое крохотное уравнение может что-то перевернуть в науке. Я забыла, что все главные формулы физики – краткие. Второй закон Ньютона, соотношение неопределённостей Гейзенберга, принцип постоянства скорости света в специальной теории относительности…
Начала читать текст. К тому времени я уже имела опыт написания статей в местные новосибирские газеты, поэтому стала въедливо, с «взглядом специалиста» изучать Васино изложение. Указывала на стилистические погрешности, предлагала свои версии построения предложений. Посоветовала по-другому, более просто, без философских замудростей выражать идеи. Вася слушал-слушал меня, а потом неожиданно взял и перечеркнул весь текст, оставив лишь одну свою формулу.
Такого я не ожидала! Как это так? Была целая теория, статья, которую Вася писал не один месяц, долго шлифовал. Текст читали его знакомые, делали свои замечания. И вдруг после моей критики он отказался от проделанной работы!
Я испугалась: а была ли вообще теория? Если от неё осталась лишь одна-единственная формула, то можно ли говорить о состоятельности (не говоря уже о революционности) открытия? В тот день я держала мысли при себе, лишь со страхом смотрела на внешне спокойного Васю.
Сообщила ему о своих опасениях позже.
Вася засмеялся. Вася долго смеялся. А потом сказал, что главное его открытие – не текст, а формула. А я его подвигла к тому, чтобы грамотнее и проще излагать выводы, которые вытекают из неё.