ГОЛОВАСТИКИ.
Как удивительна человеческая память! Чего только не накидано «на чердак» этого здания? Пытаемся разобраться, порой захламляя кладовые, а иногда спонтанно освобождая от особого материала – первых ощущений детства. Того времени, когда тело и душа менялись и воспринимали каждый новый опыт обострённо и с особым трепетом…
…Шла домой из соседнего села пешком через старое кладбище, задумавшись о своём, о вечном, о женском. Оступившись на осколке известняка, вскрикнула, схватившись за лодыжку:
– Нет! Только не она… Господи, и так уже её ломала…
Заворчала и, похромав в тень ракиты на берегу прудка, села на свилеватый поваленный ствол, давая ноге время справиться с болью.
Свежий ветерок остудил вспыхнувшее от боли лицо и развеял испортившееся настроение.
Отвлёкшись от лодыжки, бездумно опустила глаза на гладь маленького прудика и заметила на самой кромке берега в запрудке, на песчаном откосике, стайку головастиков. И вдруг – вспышка в голове, и… поплыла картинка далёкого детства…
…В группе всё стихло, и дети заснули.
Мы по одному стали выскальзывать из спальни, оглядываясь на закрытые двери в игровую комнату.
– Тихо. Пошли.
Петька приложил руку к губам и вывел нас с Сонюшкой из корпуса.
– Теперь, быстро к пролому…
Вывел к глухой высокой стене-дувалу за кухней, воровато оглянулся и полез в пролом.
– Руку давай, помогу, Маринка! Так…
Тащил тягачом и вытащил-таки на дорогу за стеной.
– Теперь ты, Соня! Ну, хватай меня за руку! Оп…
Спустя минуту, стояли за границей детсада и оглядывались.
– Бегом вниз, а то кто-нибудь нас увидит!
Потащил через дорожку вниз к Интернатскому пруду, что был напротив.
– Осторожно! Руки давайте, помогу, – крепко держал и пытался выглядеть взрослым в свои неполные шесть лет. – Молодцы, девчонки! Всё, на месте.
Спустившись в довольно глубокий котлован, подошли к маленькому прудику, который находился на окраине участка нашего знаменитого лёгочного санаторного школы-интерната, где жили и лечились дети со всего района.
Пруд был их гордостью и… наказанием – почистить не было никакой возможности! Вот он и хирел, умирал, всё больше затягивался тиной. Было в нём некое очарование. Как ни странно, не умирал он совсем! Даже семья ондатры в нём водилась! А уж какие там были знатные лягушки! Как они орали по весне! Их горлопанство долго не давало детям спать.
Вот именно из-за лягушек мы и оказались здесь, сбежав с тихого часа из группы.
Петя присел на корточки у самой воды, что имела зеленоватый цвет и пахла тиной, и наклонился. Замер. Резко выбросив руку, что-то схватил в кулачок и поднялся с колен. Повернулся к нам с Сонюшкой, сияя чудесными серыми глазами в золотых густых ресницах.
– Руки давайте! – засмеявшись, покраснел, на носу ярче загорелись веснушки. – Что-то покажу!
Протянули ладошки и перестали дышать.
Хитро улыбнувшись, разжал ладонь и вылил на наши раскрытые лодочки тёплую воду. В маленькой лужице у каждой из нас оказался свой мир: у меня трепыхалась маленькая рыбёшка, а у Сони три головастика!
– Аййй… Петька, дурак! Я их боюсь! – заверещала подружка и едва их не стряхнула с руки.
– Стой! Не выбрасывай! И не бойся, – остановив дёргающуюся руку, серьёзно смотрел ей в глаза. – Прислушайся к ним. Почувствуй. Просто так…
Сонюшка замерла, перестала дрыгаться телом и затихла на несколько мгновений.
– Ой… Они тёплые… И… щекочутся… И… такие скользкие! – счастливо засмеялась, покраснела, глядя на друга. – Спасибо.
Я стояла и рассматривала серебристую рыбку: маленькая, с переливчатой чешуёй и смешным лохматым хвостиком. Чудо! А как удивительно она пахла! Низко наклонилась носом к лужице в ладошке и ощутила запах… огурца!
– Ой, а она пахнет зелёным огурцом! – поражённо прошептала и заметила, что Петя подошёл и склонился к моей ладони. – Правда?
– И точно – огурец, – смущённо смотрел в мои зелёные глаза и всё сильнее краснел, не в силах оторвать взгляд. – Выпустишь её? – прошептал тихо, с хрипом и волнением. – Я головастиков поймаю…
Тоже покраснела и покорно протянула пескаря.
Перелил лужицу в свою ладошку и, присев к воде, отпустил рыбку. Проводив её взглядом, вполоборота обернулся.
– Сама попробуй, поймай головастика! – задорно подначивал. – Я покажу, как…
Мы с Сонюшкой, которая тоже отпустила «своих» пленников, присели к кромке отмели и стали наблюдать за охотой мальчика на юрких мальков.
Смотря на мальчишечьи загорелые руки, я почему-то стала шумно дышать, словно бежала, вдруг резко стало мало воздуха…
Соня, заметив это, быстро встала, подошла, рывком подхватила меня за подмышки и оттащила от воды.
– Ты такая бледная, Маринка! Чуть в воду не свалилась, – озабоченно посмотрела и обратилась к другу. – Петька, Маринке нехорошо!
Тот и думать не стал – плеснул в лицо водой из пруда!
Запах горячей тины и рыбы закружил мне голову, но капли, высыхая, принесли облегчение.
– Мы не будем здесь долго, – пообещал. – Это тебе от шлака плохо. Он там, на той стороне, у интерната, вот и пахнет противно здесь, у пруда, – умница быстро сообразил, что происходит. – Сейчас вам поймаю головастиков, и поднимемся наверх – там воздуху побольше.
…Нам не дали там долго побыть – заметил идущий «задами» электрик, дядя Витя.
– Вы что тут делаете? Кто отпустил одних в тихий час?! А ну, живо поднимайтесь наверх, дети!
Сам спустился в котловину и, подхватив нас с Сонюшкой себе в подмышки, потащил наверх к детсаду.
– А ты за мной, пацан, и без разговоров! – рявкнул на Петю.
Не выпуская из рук, пошёл на территорию сада, неся не в группу, а… к заву!
Разразился грандиозный скандал!
– Дети пяти-шести лет в тихий час сбежали из детсада, а воспитатели и в ус не дуют! А дети у пруда сидят и головастиков ловят! А если бы они утонули?! Как скоро вы кинулись бы пропажи? Пока они сами не всплыли б?..
Последствия были катастрофическими для всех: нас поставили в угол и лишили на неделю прогулок, а воспитателя уволили из детсада без права работать с детьми вообще!
…Крик гусей привёл в чувство: я на берегу пруда возле кладбища. Нога в порядке, даже не опухла.
Выдохнула:
– Слава Господи, пронесло! Можно дальше хромать в село, – покачала потрясённо головой. – Это просто поразительно, как всё совпало: пруд, головастики и запах тины от нагретой воды умирающего водоёма! – хохотнула, изумившись. – Странная ты штуковина – память, и ключи у тебя весьма странной формы… Вот вам и головастики…
P. S. Если бы я только тогда знала, во что выльется наша романтическая вылазка! Уволенная воспитатель была мамой моего одногруппника, затем одноклассника, Жорки Сироткина. Как же она жестоко потом мне отомстила, когда мы с Жоркой влюбились в школе!..
История изложена в повестях «Последняя капля» и «Отдалённые последствия».
Март, 2013 г.
Фото из личного архива: сверху – Соня и Жорик, внизу – я и Петька.
http://www.proza.ru/2013/02/14/1213