Молодой пастух задумчиво смотрел на зловещую скалу Гаргар, венчавшую сумрачную Иду. Где-то там, на самом верху, таился и парил горячий источник Ксанф. Он, окруженный соснами и кипарисами, и незаметный с холма, на плоской вершине которого расположились Парис и царские коровы, неслышно нес свои воды в быстропучинный Скамандр. Только серные пары, клубившиеся над соснами у скалы, выдавали движение теплой воды. Уже остывшая, она вливалась в реку, напоминая о себе не теплом, но неприятным едким запахом.
Если скромный ручей был почти незаметен, то Адрамитский залив у Светлого мыса (который впоследствии назовут мысом Пирра) радовал взор буйными красками моря, от хмельной, винной, до молочной, белой. За мысом на холмах привольно расположился огромный склад лесотоваров, которые охотно раскупались хитрыми и вероломными морскими гостями - финикийцами. Ближе к морю и немного дальше от мыса, если двигаться в сторону, откуда дует Борей, шумел грязный порт Антандр, где вечно галдели чайки, громко ругались на диковинных языках кормчие, томно раскачивались на якорных стоянках крутобокие торговые корабли и звучно щелкали бичи надсмотрщиков, подгонявших грузчиков-рабов, нагруженных подобно пафлагонским мескам тюками с разнообразным добром. Из порта вверх по холму, петляя как змея, вилась дорога в крепкостенный Илион.
Парис, довольный тем, что коровы разлеглись в негустой траве и, лениво помахивая хвостами, задремали, смотрел на мыс, где в закатных лучах солнца пламенело святилище Пеннорожденной. Он чего-то ждал, он как будто предчувствовал, что должно случиться что-то необычайное. Сердце у него забьется, точно стреноженный жеребец, дыхание перехватит, как в тот раз, когда его восхитила деревенская нимфа, зеленоокая Энона, подкравшаяся к нему во время купания в Скамандре. Однако теперь Энона беременна и немного не в себе: пугает, что если он бросит ее ради другой, то их сын, который вскоре должен будет родиться, убьет отца, чтобы овладеть той, другой - разлучницей. Чего только не приходит в голову сельским нимфеткам, природную мнительность которых усиливает беременность!
Парис поморщил свое прекрасное чело, которое так нравилось троянкам (всем без исключения!) и вздрогнул от неожиданности: заколебалась земля, встревоженно замычали царские буренки, залаяли собаки. Перед дивным, словно вырезанным из светлого мрамора, добытого в каменоломнях на ближнем берегу Пропонтиды у Афнитского озера, носом юноши промелькнул огненный шар, прозрачный воздух наполнился багровым дымом и, несколько позже, когда дым, потемнев, рассеялся, появился средних лет, среднего роста, элегантный мужчина в изящном плаще-накидке, крылатой шляпе и крылатых же сандалиях. Осмотревшись, он безмятежным жестом отогнал бросившихся к нему собак – так, что те завизжали и трусливо бросились врассыпную.
- Я вас приветствую, Парис Приамович, - несколько развязно заявил мужчина и, почесав безупречный брюшной пресс, так и просившийся на гемму мастера из Тиринфа, протянул оторопевшему пастуху визитную карточку с золотым обрезом. На карточке, украшенной эмблемой жезла, перевитого парой змеек, линейным письмом «Б» было начертатано:
«Гермес Психопомп, Председатель Торгово-промышленной палаты, Сопредседатель Международной предпринимательской ассамблеи, Глава Ассоциации чрезвычайных и полномочных послов и посланников, Предводитель Панэллинского туристического общества, Почетный Покровитель астрологов и Руководитель союзов прокладчиков шоссейных дорог, химиков-технологов, изобретателей и работников связи Ойкумены, а также Президент и генеральный директор Палаты мер и весов, Института языка и литературы, Федерации атлетов…»
далее в выразительных глазах юноши, золотистый свет которых сводил с ума первых красавиц ветристой Трои, зарябило, и четкие строки карточки щеголя в крылатой шляпе начали расплываться. Замелькали, утрачивая очертания и смысл, странные титулы:
«…Верховный рекламодатель…Главный партнер ООО «Компания любителей денег»… Первый Авторитет Всеэгейского воровского братства… Король плутов, обманщиков, трепачей…»
Последнее, что успели рассмотреть расширившиеся от удивления и оттого еще более прекрасные пастушеские очи, был адрес: «Перребия, Многовершинный Олимп, Главная улица, дом номер такой-то, тел./факс, электронная почта…»
Парис ошарашенно посмотрел на собеседника и промямлил:
- Откуда вы знаете, как меня зовут?
- Риторический вопрос, - надменно отозвался безбрюкий модник, поправил объемистый кожаный кошель с тетрадрахмами, прикрывавший причинное место, и тоном заговорщика добавил, - у меня к вам деликатное дело.
- Слушаю вас, Божественный Вестник, - в тон Гермесу проговорил Парис, начинавший приходить в себя и кое-что соображать.
«Божественный», почесав мускулистую грудь, которой мог бы гордиться любой атлет, довольно хмыкнул.
- Вот вам яблоко, - протянул он юноше увесистый румяный плод, - вручите фрукт той, которая, по вашему разумению, его достойна.
Парис в недоумении уставился на яблоко. Тем же линейным письмом «Б» кто-то криво нацарапал на темно-красном боку одно лишь слово: «Прекраснейшей».
- Не понял, - пробормотал пастух.
- Да что же здесь непонятного? – снисходительно заметил мужчина в шляпе. – Вон там в кустах стоят три дамы. Той, которая, по вашему суждению, достойна титула, указанного на яблоке, вы обязаны его и вручить.
Юноша резко обернулся в сторону, туда, где топорщились заросли вечнозеленого миндаля, мирта, розмарина, дикой фисташки, и оцепенел. Там действительно стояли, застыв в монументальных позах, три миловидные особы женского пола: одна – немолодая, но всё еще привлекательная; вторая помоложе, с копьем, в полувоенной форме и ослепительно сиявшем армейском шлеме, суровая и подтянутая; от третьей невозможно было отвести глаз – она была хороша собой настолько, что Парис тотчас же представил, как сочетается с ней любовью на ложе страсти, усыпанном лепестками роз вперемежку с пучками критской душицы и малотиры.
Поскольку пауза затягивалась, франт в крылатых сандалиях, видимо, счел нужным сделать некоторые разъяснения:
- Есть мнение, - веско сказал он и придал своему лицу выражение пиетета и значительности, - что вы, молодой человек, знаете толк в сердечных делах. Не каждому на шею вешаются тутошние нимфы…Да и Отец Эрота вас положительно характеризует: вы, будучи спортивным судьей, справедливо наградили его на прошлогоднем первенстве Троады по тавромахии. Поэтому Он...Тучегонитель, значит, поручил вам рассудить спор его супруги и... так сказать, родственниц. Видите, всё очень просто.
Юноша принялся в нерешительности разглядывать яблоко, время от времени настороженно косясь на прекрасных дам. Наконец, он глухо изрек:
- Я разделю его на три части и…
- Нет-нет, так не пойдет, - прервал Париса Психопомп, раздраженно шлепнув комара на своей правой ляжке, имевшей идеальную форму (впрочем, форма левой была столь же совершенна), - вы что, хотите ослушаться Громовержца? Послушайте, Парис, - перешел на шепот Тот, что на Агоре, - я же не могу вам советовать…вы должны понять, что речь идет о важном государственном деле, где замешаны первые лица…воспользуйтесь своим природным умом и рассудительностью.
«Так, деться некуда», - лихорадочно сообразил царевич, а вслух громко объявил:
- Тогда пусть соперницы пообещают, что в случае проигрыша не будут таить на меня зла. Я всего лишь простой смертный, так сказать обыватель, и могу быть необъективен.
Дамы, после некоторого раздумья, церемонно кивнули, и довольный Трисмегист, вежливо приподняв крылатую шляпу, обратился к ним с вопросом:
- Мои прекрасные Леди, готовы ли вы?
Богини, продолжая хранить молчание, вновь склонили свои очаровательные головы.
- По каким критериям надлежит оценивать бессмертных? – с серьезным видом спросил Парис, стараясь в разговоре с Гермесом использовать «научную» терминологию. – Следует ли мне учитывать, как они одеты, фасон, покрой одежды, соответствие моде, макияж, мейкап? Как двигаются, что говорят?
Божественный Вестник поправил крылышко на левой сандалии, невольно продемонстрировав коровам свои безупречные мощные ягодицы, и ответил любезным тоном:
- На ваше усмотрение. Можете заставить их попробовать себя в эолическом мелосе, играть на арфе, танцевать эмеллию, кордак, сикканиду. Допустимо также предложить им поджарить пшеничные зерна, испечь медовые пироги, приготовить копченого копаидского угря или голубого тунца с сыром и оливковом маслом. Если вы гурман, закажите паштет из соловьиных языков или даже тетрафармакон. Учтите только, что фазаны и прочий дефицит - за ваш счет. Итак, всё в ваших руках, молодой человек.
- Тогда, - смущенно пробормотал юноша, - не соблаговолят ли они разоблачиться?
Гермес хмыкнул.
"У него губа не дура", - молнией пронеслось в божественной голове Друга Путников. Не снимая крылатой шляпы, Эпафродит церемонно повернулся к соперницам, которые безмолвно кивнули в третий раз.
- Валяйте, - небрежно бросил Покровитель Перекрестков и неторопливо пошел к дремлющим коровам. Там он демонстративно отвернулся от пастуха и трех богинь, притворно занявшись рассматриванием залива и горных массивов, нависавших над изумрудопенным морем. На самом деле Божественного Вестника заинтересовало царское стадо, которое он принялся оценивать наметанным глазом животновода и торговца крупным рогатым скотом.
Тем временем Парис обратил вопросительный взор к бессмертной троице, невольно расслышав в ее рамках оживленный обмен мнениями.
- Я пойду первой, - живо заявила Афрогенея, моментально сбросив свой прозрачный пеплос, который, собственно говоря, ничего и не скрывал.
- Тогда будь добра, Обманщица, сними свой волшебный пояс, из-за которого все мужики, и даже Папа, теряют рассудок и бегают за любой юбкой, на которую ты укажешь, - столь же живо отреагировала Паллада.
Пеннорожденная мило улыбнулась и не без ехидства заметила:
- В таком случае и ты, о Змея Пестровидная, сними с головы свой гривастый шлем мудрости, которого боится даже мой Эниалий.
- Девочки, не ссорьтесь, - властно обронила Эвропия, - молодой человек без вас сообразит, кто пойдет первой.
Вежливо кашлянув, Парис позволил себе приблизиться к раздевавшимся богиням и как можно мягче сказал:
- Медам, мадмуазель, прошу вас снять с себя абсолютно всё, а первой пусть будет Волоокая, поскольку она - супруга Ниспосылающего Дождь.
Высокоцарящая Гера польщено улыбнулась. Она несколько надменно бросила спутницам «Отойдите», а затем подняла голову, распустила волосы и, покачивая бедрами, принялась кружить вокруг пастуха, безмятежно демонстрируя перед ним достоинства своего ухоженного тела.
- Смотри, мальчик, смотри, - со спокойной уверенностью проговорила она, - здесь всё на месте, всё без изъяна. – Знай, что если признаешь меня Прекраснейшей, я сделаю тебя властелином Азии, перед могуществом которого падут ниц все вожди и страны. Ты будешь купаться в золоте, и даже златообильные Микены покажутся тебе нищими.
Парис поперхнулся:
- Вы подкупаете меня?
Гера сверкнула очами.
- Если у тебя есть хоть капля ума, ты должен оценить красоту и мудрость зрелой женщины. Женщины, терпящей бесконечные измены похотливого изверга-мужа; жены, испытывающей унижение за унижением, регулярно и жестоко избиваемой своим благоверным; матери, чувствующей безразличие и неблагодарность детей. Но нет, - с обидой прошептала Волоокая, - вам, соплякам, подавай молодых и таких же глупых, как вы… Ну что же, сеанс окончен. Ты видел всё, что хотел?
- Да, Гениоха, - в страхе отозвался царевич.
И Устроительница Браков и Родов, незаметно смахнув слезу, с достоинством удалилась. «Будь проклято это место, - еле слышно шептала она, глядя на скалу Гаргар, где в свое время, за четыреста лет до страшной Гигантомахии, происходила торжественная церемония ее бракосочетания с Тучегонителем. - Как счастлива я была тогда, не ведая, что мой брак обернется медленной пыткой. Будь проклято это место и этот самовлюбленный юнец со всеми своими многочисленными родственниками и подданными».
Тем временем к безусому судье быстрой гимнастической походкой приблизилась Совоокая Паллада.
«Похожа на амазонок, которые в позапрошлом году приезжали к нам на турнир культуристок Азии», подумал молодой человек, рассматривая тонкое, чрезмерно мускулистое, почти мальчишеское тело богини. Узкобедрая, с неразвитой грудью, она старалась выглядеть уверенно и независимо. Голова у нее была вытянута словно яйцо и коротко острижена. Вылитый мальчишка! Гиппия двигалась резко, порывисто и угловато – так двигаются даже не юноши - подростки. При этом выражение ее лица было дерзким и сосредоточенным.
- Послушай, Саша, - нетерпеливо сказала она, неожиданно назвав пастуха по его второму имени и почти вплотную приблизившись к нему, - у тебя есть шанс прославиться: ты войдешь в историю как искуснейший полководец всех времен и народов, как мудрейший из всех мудрецов Эллады. Пройдут тысячелетия, но твое имя будет по-прежнему на устах философов и военных. Битвы, которые ты блистательно выиграешь, и мысли, которые за тобой запишут твои ученики, будут изучаться в лучших академиях мира до окончания времен.
- Я, конечно, могу дать сдачи, когда на меня нападут с дубинами и кольями, как это однажды сделали мои разлюбезные братья, - брякнул, не подумав, Парис, - но воевать, грабить и убивать, а также опустошать чужую страну, сжигать дома, насиловать жен врагов мне как-то не по душе. Да и от философии меня, если честно, бросает в сон. Я – пастух, а не воин или мудрец. К тому же у нас здесь мир, во всей Фригии никто не воюет, а лидийцы дружат с нами и заинтересованы в расширении торгово-экономических связей…
Лицо Сероглазой Паллады исказилось судорогой, она резко повернулась и, шепча «Дурак, будь ты проклят! "Нет войны" – будет тебя война, да еще какая, уж я постараюсь!», почти бегом направилась к зарослям миндаля, в которых блистал ее шлем, лежали пеплос, копье и эгида. И по-армейски ловко, в течение сорока пяти мгновений, облачаясь, Провидящая продолжала угрожающе шипеть в сторону царевича: "Подожди, вот натравлю на Крепкобашенную Трою прекраснопоножных ахейцев, да меднохитонных аргивян вкупе с резвоконными данаями, тогда посмотрим, какой у вас здесь будет мир..."
Парис понял, что нажил врага. «Но ведь они обещали…» - подумал было он, но в этот миг перед ним предстала застенчиво улыбающаяся Киферея, вид которой заставил юношу позабыть о своих опасениях.
«И чистота лебединых перьев не может сравниться с блеском ее гладкой кожи, которая нежнее плоти цыпленка; запах, источаемый ее волосами, пьянит сильнее, чем ароматы цветущих лугов высокого Скироса; глаза мерцают точно звезды и горят как у сокола в час охоты; кудри вьются словно плющ, а лицо и тело – цвета спорящих между собой нарцисса, анемона и желтой розы; косы - тяжелы; лоб - ясен, брови - дуги; нос прям и соразмерен, мал томный ротик, ямочки на щеках и подбородке притягивают, они, как и пухлые губы, зовут, чтобы их поцеловали; белеет стройная шея, и грудь будто вылеплена из алебастра; видны подъёмы и склоны двух белоснежных полушарий, ноги вырезаны из розового пентеликонского мрамора, а то, из чего они растут, притягательнее всего на свете, кроме разве засады и убежища Эрота…» - такие нескромные мысли и видения проносились в сознании бедного пастуха.
- Смотри внимательнее, будет обидно, если ты что-нибудь пропустишь, - лукаво щебетала Пеннорожденная. – Должна признаться, что как только я тебя увидела, сразу поняла, что ты самый красивый юноша в Азии... Анхиз не в счет... Настоящий "герос-эвлокамос", выражаясь по-эолийски. ("прекраснокудрый герой" - прим. автора). Зачем пасти этих жирных коров? Это так не престижно, не говоря уже о том, что торчать здесь, в глуши, и хоронить свою красоту просто глупо! Тебе надо увидеть мир, Спорады, Киклады, Библос, Вавилон, египетские пирамиды. На худой конец, можно съездить в Микены или Спарту. Кстати, супруга царя Менелая, Елена – прекраснейшая из смертных женщин. Впрочем, что это я – она же моя родственница, и у нее все шансы стать бессмертной!
Киприда чуть отодвинулась от завороженного Париса, склонила голову и искоса «стрельнула» по покрасневшему лицу юноши своими задорными лазоревыми очами.
- А хочешь, - затараторила она так, как если бы ее только что посетило некое откровение, - я устрою твою женитьбу на Елене из Лакедемона. Говорят, к ней сватались первые женихи Эллады, даже хитроумный Одиссей, бывший от нее, кстати, без ума… и быстроногий Аякс, у которого от красоты невесты отнимались ноги… и пылкий Патрокл, и рассудительный Идоменей, и друг Геракла многострадальный лучник Филоктет, и этот мужлан и хам Диомед, только и умеющий, что вспарывать животы врагам на поле брани да умножать свои табуны захваченными у них конями... Да что там говорить, коли сам Тесей влюбился в Елену, когда та была еще семилетней девочкой и, обезумев, похитил ее из родного дома!
- Но как же я женюсь на ней, если она уже замужем за этим, как его… - обескуражено спросил царевич.
- Менелаем, - подсказала Афрогенея, весело усмехнувшись. – Подумаешь, «замужем»! Да я сама замужем за главным металлургом Гефестом, но подумываю развестись, поскольку руку и сердце мне предложил Арес, зам верховного главнокомандующего, умеющий ценить женскую красоту. Менелай сам не понимает, каким сокровищем обладает. Ты думаешь, почему Елену выдали за него? Да потому, что Тиндарей, ее отец, польстился на золотые дары Менелая, которые, кстати, тому ссудил богач Агамемнон, его царственный брат. По сути Менелай купил Елену – остальные женихи давали меньше, а жадность Тиндарея известна даже олимпийцам! К тому же Елена, бедняжка, очень страдает: Менелай не любит ее и все ночи проводит с рабыней из Этолии Пиеридой, от которой прижил уже двух сыновей!
- А как выглядит Елена? – с робким интересом вопросил заинтригованный юноша.
- Похожа на меня как две капли воды – ведь мы же родственницы – только она чуточку страстнее и блондинка.
Только теперь Парис заметил, что богиня была шатенкой.
Анадиомена внимательно посмотрела на молодого человека и прибавила:
- Отдашь яблоко мне, и я всё устрою: с торговой миссией ты поедешь в Пелопоннес, там тебя пригласят посетить Лакедемон, ну а дальше – дело техники…
Между тем, две отверженные богини шептались в зарослях мирта и дикой фисташки.
- Этого следовало ожидать, - кусая губы, шипела Волоокая, – она его окрутила. Узнаю любимую тетю.
- Надо напомнить ему об Эноне, - деловито вставила Воительница, серые глаза которой запылали голубым огнем.
- Обязательно, - решительно проговорила Лилейнораменная Гера и, повысив голос, обратила к Парису крылатые речи:
- Молодой человек, прежде чем принимать роковое решение, вспомните о беременной от вас нимфе Эноне! Уверяю вас, она не простит вам измены! Знайте же: ваш сын от связи с нимфой через 18 лет влюбится в Елену Прекрасную, а та будет строить ему глазки; когда вы, ревнуя, броситесь на родного сына – Корифа, запомните имя вашего первенца! - он перехватит меч и нанесет вам рану в живот. Энона, эта добрая несчастная нимфа, обладающая к тому же умением врачевать, будет призвана вами и вы, истекая кровью, станете униженно умолять ее излечить вас. Но такова будет ее ненависть к вам, что, она, обливаясь слезами, не станет помогать, и вы, злосчастный, умрете в мучениях как последняя собака…
Гера задохнулась от волнения, но ее тираду продолжила шлемоблещущая Афина.
- А ваша соломенная вдова, - визгливо заверещала Сверкающеглазая, размахивая копьем с золотым смертоносным жалом, - быстро утешится, выйдя замуж за вашего брата, безмозглого Деифоба! А потом распахнутся Скейские ворота, дабы пропустить деревянного коня, пожар поглотит великий город, падет от меча свирепого Пирра ваш отец, копьеносец Приам, погибнет в огне весь народ тевкров. И после гибели высоковоротной Трои, чему виной будете вы и ваша смазливая пассия, Елена сбежит на Родос, где ее благополучно повесят!..
- Что это они раскричались? – рассеянно спросил Парис, глядя влюбленными очами на Афродиту. – Я ничего не слышу, у меня перед глазами ты, только ты…
- Так, завидуют, - мягко прошептала Киприда, - не обращай внимания. В конце концов любовь превыше всего: умирают люди, рушатся царства, сменяются цивилизации, даже боги уходят в небытие, одна любовь вечно зеленеет подобно венчающему ее лавру…
С этими словами Каллипига прижалась к пастуху и прикоснулась указующим перстом к его полным чувственным губам. Царевич вздрогнул, точно его пронзила стрела, направленная самим Аполлоном, Повелителем мышей. Рука, сжимавшая плод, разжалась, и пастух заключил богиню в объятия. Яблоко выпало, но его ловко подхватила десница Урании. Дело было сделано.
«Будь что будет, - испытывая блаженство, подумал юноша, - кажется, я влюбился. В первый раз в своей жизни».
- И в последний, - сухо произнес, разминая божественный торс, Психопомп, которой был способен читать мысли смертных.