Право выбора Том I Встреча

 
(это книга первая из восьми уже созданных)

Эта книга не о любви, политике или криминале. Она – повод к размышлению. Обыватель, если ты взял ее в руки из любопытства, положи обратно на книжную полку, возьми лучше какой-нибудь роман или посвяти свободное время просмотру телепрограммы, не загружай мозг ненужной тебе информацией. Чем меньше ты знаешь, тем крепче спишь…

Светослав Ильиных

СДЕЛКА Часть 1

Глава 1
 
ВСТРЕЧА

И почему именно смугленьких называют Светками?

Она была именно такой: смуглой, с черными, как воронье крыло, волосами и черными, будто вычерченными карандашом бровями. Она, насколько я знал, никогда не красилась и не злоупотребляла макияжем. Наверное, потому, что от природы была красивая. Только, как это часто случается, не везло ей в любви.

Мы учились со Светкой в одном институте на одном факультете, где на короткое время пересеклись на одной плоскости координат две линии, две судьбы.

Я прекрасно понимал ее, а она – меня. И у нас было немало общего. Прежде всего – мировоззрение: на многое мы смотрели одинаково. Только я принимал все события спокойно, без нервных срывов и душевных метаний. Светка же была противоположностью, она все воспринимала всерьез. Удачи радовали ее как ребенка, и она буквально летала над землей. Неудачи рушили ее воздушные замки до самого фундамента. В такие дни Светка сидела на лекциях с потерянным остановившимся взглядом, неподвижная, как кукла. И пытаться расшевелить ее, было бесполезно. Нужно было какое-то время, или что-то хорошее, чтобы она выглянула из своей «раковинки», куда пряталась от проблем, словно улитка.

Так она пережила трагическую – по ее понятиям, размолвку с любимым человеком. Хотя, на мой взгляд, здесь был обычный житейский случай. С кем такого не происходило? Но так казалось лишь мне. Она же была другим человеком. Светка жила в выдуманном ею мире. И обоготворяла всякого человека, понравившегося ей. Влюбившись, жила мгновениями встречи, светилась внутренне и внешне, готовая сделать все, чтобы ее любимому было хорошо. Но какое счастье бывает долгим? Вильнуло в сторону оно и в этом случае. Вильнуло, словно автомобиль на скользкой дороге, и сшибло Светку в кювет. Нервный срыв буквально «сломал» ее и «скорая помощь» увезла девушку в больницу. Там, под капельницей, одинокая и разочарованная, она плакала, пытаясь слезами заглушить боль в сердце. Но молодость оказалась сильнее переживаний, Светка вскоре поправилась и вернулась к занятиям в институте.

Когда наше обучение закончилось, мы разъехались по разным городам. Она – к своим родителям, я – к своим. Разъехались, не прервав надолго общения. Наши городки были недалеко друг от друга, и время от времени у меня выпадала возможность наведываться к ней в гости.

Светке родители подарили однокомнатную квартиру, которую она обставила в своем вкусе и зажила: тихо, мирно, незаметно. Когда я приезжал в ее город по делам и заходил на час-другой в гости, Светка кормила меня. Она умела готовить все, даже простая еда в ее руках превращалась во что-то изысканное. Но только не для себя, себе готовить ей было неинтересно.

При моем появлении Светка убегала на кухню и вскоре приносила что-нибудь  вкусное, и пока я утолял голод, рассказывала местные новости. А потом, забравшись с ногами в кресло, слушала меня, подперев кулаком щеку. Такие встречи случались раза два в год, пока мне не пришлось поменять место работы.

Теперь вновь я увидел ее лишь через три года, которые пролетели на одном дыхании. У меня появилась семья, родился ребенок, и вот однажды вспомнилась Светка – как она там? Письмами мы не обменивались, звонками – тоже.

-В письме с человеком  душевно не поговоришь, а телефон – игрушка, - говорила она. – Захочешь увидеться – приезжай…

И я приехал. Была поздняя осень. Лист с деревьев облетел на землю, и в замерзших лужах уже не отражалось небо. Холодный ветер бродил среди погрустневших домов и сердито играл пустыми пакетами и пластиковыми бутылками. Солнце не грело.

То, что в жизни Светки произошли перемены, я понял, как только подошел к ее порогу. Вместо обычной, деревянной установлена была модная, современная дверь.

-Это ты? – удивленно воскликнула бывшая однокурсница. – Где же ты пропадал столько времени?

И, схватив меня за руку, буквально втащила внутрь. Изменилась и ее квартира. В какой-то мере «холостяцкая», она похорошела, появились новые вещи, неизменным осталось лишь большое кресло у окна и настольная лампа с желтым абажуром.

-Есть будешь, - скорее утвердительно, чем вопросительно сказала Светка и, крутнувшись, исчезла на кухне. Мне оставалось лишь расположиться на диване с одной из ее книжек в руках.

Я неплохо знал библиотеку своей подруги. На полке книжного шкафа всегда стояли издания Бунина, Мопассана, духовная, православная литература, несколько полюбившихся ей сборников сказок, другие подписные издания. Конечно же, преобладала классика.

Светка обожала зимними вечерами забираться в кресло с ногами, включать рядом с собой на книжном столике лампу и под тихо падающий на улице снег мечтать, или читать книгу.

Я наугад вытянул из шкафа одну. Это оказался томик Грина. Закладка лежала в повести «Алые паруса».

-Ну вот, все готово! – радостная Светка внесла в комнату тарелку с нарезкой из колбасы и овощей, вазу с фруктами. Сервировку стола завершила бутылка коньяка.

-Ты пьешь? – изумился я, поскольку знал, - она не пила вообще.

-Нет, - успокоила меня бывшая однокурсница. – Но теперь в холодильнике держу для гостей что-нибудь приемлемое. Ты – дорогой гость, по чести и напиток.

Она разлила в миниатюрные рюмочки  коричневую жидкость. Себе – чуть-чуть, капельку. Мне – полную. Мы чокнулись, озвучив тост «За встречу!» и выпили. Я закусил коньяк подсоленной долькой лимона – Светка все еще помнила мои вкусы.

-Я вышла замуж, - коротко сказала она. – Владислав сейчас в командировке.

Сказала так, словно мне это было известно давно, а она лишь констатировала факт его отсутствия. Я молча кивнул. Светка никогда не была многословной и всегда говорила по существу.

-Ешь, - вздохнула она. – И – пей.  А я расскажу тебе о том, что со мной случилось до замужества. Хочешь – верь, хочешь – нет, дело твое. Я об этом никому не рассказывала, но ты не как все, ты – другой, тебе можно довериться, ведь мы дружим уже не один год.

И Светка, свернувшись калачиком в кресле, начала рассказ…

-Ты же знаешь, как мне не везло на парней. У тех, которые нравились мне, был один большой недостаток – им не нравилась я. У тех, которых влекло ко мне, недостаток был поменьше – они мне были безразличны. А тот роман, что был в институте, оказался недолговечным. Трудно было найти пару в юности, не легко оказалось и взрослой. За те несколько лет, после окончания института, пришлось поменять три места работы, и везде были люди старше по возрасту, семейные, а те, что липли ко мне на улице, вызывали только отвращение.

Светка вздохнула, чуть плеснула себе в рюмку коньяка – так, для запаха, подцепила пальчиками ломтик лимона и утащила все это в свое гнездышко – в кресло.

-Последний год родители меня «запилили», совсем: «И чего ты ждешь? Чтобы всех мужиков нормальных разобрали?». Они, конечно, были правы, но не могла же я перешагнуть через себя. А принц под алыми парусами все не показывался на моем горизонте. И тогда я решила погадать. Помнишь, как мы гадали на «гномика» в общежитии?

Конечно же, я помнил те наши веселые студенчески посиделки. Особенно интересными они были по ночам. Тогда мы, предпринимая все меры предосторожности, собирались в комнате у девчонок и до утра пили пиво, слушали музыку или разыгрывали друг друга, и гадали. В том числе и на «гномика». Это была, конечно, полная чушь, так как ничего из предсказанного не сбывалось. На бумаге рисовался круг, по краю которого размещались все буквы алфавита и цифры от 0 до 9, а так же слова «да» и «нет». Посредине круга рисовалась мордашка гномика. Потом бралась иголка с ниткой. Игла кончиком упиралась в рот гномика, а нитка зажималась в пальцах руки. Иголке придавался определенный угол, так, чтобы ничто не ограничивало возможности ее поворота. Затем «вызывался» сам гномик и ему задавались вопросы. Игла указывала на буквы, буквы складывались в слова.

-Так вот, - продолжила Светка. – Как-то ночью я и решила погадать. Для красоты зажгла свечу и начала…

С первого раза Гномик выдал мне два слова: «Жди гостя». И почти сразу же в дверь кто-то постучал.

Было уже за полночь, я никого не ждала, но тут меня словно потянуло к двери. За ней стоял незнакомец. Высокий, в строгом черном костюме и держал в руках букет из желтых роз.

В квартиру он вошел словно давний друг, и я ничуть не сопротивлялась его приходу. Создалось ощущение, что мы с ним давным-давно знакомы.

Усевшись в мое кресло, он задул свечу и щелкнул выключателем лампы. Желтые розы в ее свете смотрелись просто чудесно.

-Напои меня чаем, - попросил гость. Попросил обыденно, просто, словно только что зашел не в чужую, а свою квартиру.

Он скинул пиджак, оставшись в светло-серой идеально отглаженной рубашке, взял книгу, которую я недавно читала. И принялся ее перелистывать.

Как во сне я прошла на кухню.

-Мне чай с жасмином, - донеслось из комнаты…

Возразить, что такого чая у меня нет, не вышло. На кухонном столике стояла красивая зеленая жестяная коробочка.

Когда я вошла обратно в комнату, неся на подносе две чашки ароматного напитка и печенье, мой гость курил.

Обычно я на дух не переношу дым любых сигарет: дешевых, дорогих ли, все равно. Но в этот раз аромат табака был необычен: словно чем-то забытым потянуло на меня, давним, близким. И я поставила блюдечко
на столик как пепельницу.

Незнакомец вел себя по-домашнему. Он расслабил узел на галстуке, взял чашку и стал наслаждаться, попеременно то отпивая горячий чай, то затягиваясь сигаретой.

-Я готов выслушать тебя, - сказал он. – Хотя всё знаю и так: тебе не везет в любви.

Я молча кивнула. В незнакомце меня восхищало все: благородные черты лица, аккуратная прическа, запах дорогой туалетной воды, манера одеваться. Даже голос его внушал мне полное доверие.

-А кому везет? – хмыкнул гость. – Посмотри вокруг – сплошная видимость семейного благополучия. А за ней ложь, измены, ссоры. В нынешнем веке нет истинной любви, есть влечения, отсюда и все проблемы. Вспомни, сколько раз ты влюблялась, а ведь это было обычное желание владеть понравившимся тебе человеком.

Незнакомец сидел у меня уже полчаса, а я так и не задалась вопросом – кто это? Просто он был здесь, мне было приятно его присутствие, с ним было хорошо и ничего не тревожило. Казалось, я готова слушать его бесконечно.

Гость закинул ногу за ногу, и это получилось у него непринужденно, элегантно, как в кино. И продолжил.

-Увы, в своих проблемах ты не одинока. Подобных тебе – не счесть. И всё из-за несовершенства этого мира. В нем больше проблем, чем их решений. Да и само мироустройство в целом несправедливо. Но, тем не менее, есть варианты. Хочешь один?

Конечно же, я кивнула. Я почему-то верила, что он сможет решить любую мою проблему. Как? По большому счету это было безразлично.

-Я предлагаю трудоустройство. От тебя будет потребуется только лишь соглашение.

-Трудоустройство? – не сразу дошел до меня смысл этого слова. Но я же и так работаю…

Гость затянулся сигаретой и выпустил дым витиеватым кольцом, опустившимся на абажур настольной лампы свернутой шевелящейся змейкой.

-Я предлагаю тебе не обычную работу. И не здесь.

-А где?

Мой собеседник  отхлебнул из чашки уже подстывший чай, затушил окурок в блюдечке и, вынув новую сигарету, опять закурил. Потом в задумчивости побарабанил пальцами по столу: тра-та-та-та. Пальцы у него были длинные, музыкальные, холеные с аккуратными ухоженными ногтями.

-Ты взрослый, грамотный человек и я не стану ходить вокруг да около. У меня есть возможность помочь тебе в этой жизни, ты же поработаешь на меня после нее.

И тут меня словно встряхнуло, словно неожиданно ударило слабым разрядом тока. Так кто же этот гость?

-Ну вот, ты и сама догадалась, - внятно, раздельно, почти по слогам произнес незнакомец. - А раз так, соглашайся, ведь взамен я предлагаю хорошие условия.

-Взамен чего?

-Твоего согласия, - вскинул в недоумении брови гость, словно его удивила моя наивность.

И он улыбнулся. Широко, открыто, без тени лукавства, как улыбаются только очень близкие друзья.

-Ты хочешь купить мою душу? – выдохнула я свою мыслеформу, оформившуюся тут же в предположение. – Ты за этим сюда пришел?

-Фу, - скривил он губы. – Как нехорошо! - И, вытянув вверх свой указательный палец, покачал им перед моим лицом. – Во-первых, я сюда пришел не по своему, а по твоему желанию. – И он ткнул в листок с нарисованным гномиком. – А во-вторых, я же пришел не с пустыми руками. Я предлагаю равноценный обмен! Подумай только, ты получишь  желанный брак, богатого и любящего мужа. Твои дети вырастут обеспеченными и обеспечат своих детей. Ты молода, впереди у тебя длинная жизнь, разве она не должна быть счастливой? Соглашайся! Именно о такой жизни ты и мечтала длинными грустными ночами. А это, - гость показал на томик Грина, - сказка. Без моего разрешения никто и нигде алых парусов не поднимает. Их поднимают только с моего согласия…

-Ты хочешь купить мою душу, - в ужасе, поняв, о чем идет речь, прошептала я. – Как покупают товар в магазине.

-Ай, брось, - казалось, гость был несколько раздражен. – Что за средневековая чушь! Что за пафос! Я просто предлагаю тебе подписать всего лишь договор по найму, если хочешь – заключить не совсем обычную сделку. Согласись, здесь ты работаешь на своих хозяев буквально за «спасибо». Для них  ты – вещь, которую они используют по своему усмотрению. Не понравишься – выгонят на улицу. Я же предлагаю тебе самое надежное трудоустройство. Оттуда, - и он усмехнулся, только жестко, даже как-то хищно, - не выгоняют. И там нет безработицы.

Приняв мое молчание за колебание, он воскликнул:

-Да неужели ты думаешь, что здесь и там все разное. Оглянись! Здесь люди вкалывают за копейки, пьют, болеют, старятся и умирают в нищете, среди таких же нищих родственников. Здесь дети ненавидят родителей, родители унижаются детьми. Здесь войны, болезни, постоянный страх за своих близких.  Там, - и он махнул рукой за себя, - нет ни болезней, ни старости. Нет пьяниц. Там все обеспечены едой и работой. Здесь ты боишься ночью выйти на улицу, там нет преступности. Чем привлекателен тебе этот мир: нуждой, унижениями? Если ты откажешься от моего предложения, для тебя ничего не изменится в лучшую сторону! Понимаешь, совсем ничего! И ты никогда из Золушки не превратишься в принцессу! А ведь где-то в этом мире кипит другая жизнь, полная красок и праздников, за которую другая женщина отдала бы не только свою душу, но и души всех своих близких.

-Ты говоришь о равноценном обмене, - вздохнула я. – В чем же он равноценен? За временные блага - вечные адские муки, и  это, по-твоему, равноценно?

Мой выпад только рассмешил гостя и он, смеясь, откинулся в кресле.

-Ах, люди! Вы живете устаревшими понятиями и верите в омертвевшие истины. Этого давно нет! Рай и ад перешли из конкретных понятий в относительные. Ад у вас на земле. Нет, есть, конечно, места и похуже, но чтобы туда попасть, надо очень хорошо постараться. Ты же в целом безгрешна, если не считать за грехи ошибки твоей юности: лень, потакание плотским слабостях, чревоугодие и прочее, прочее. Я знаю твою жизнь с самого начала и наперед до ее конца. Уверяю, в райские кущи тебе не уготовано попасть. Да и зачем они, есть не менее интересная, хотя и обратная, полная событий и открытий сторона бытия человечества.

Сумерки на улице вздохнули холодным осенним ветром и сыпанули замерзшими слезами-снежинками в черное оконное стекло.

-Если ты действительно все обо мне знаешь, значит, знаешь, что я крещена. Вот, у меня на шее даже висит крестик. Тебя он не смущает?

-Ну, это для меня не новость, - развел руки гость. – Такой шаг нынче моден среди молодежи. Только он еще ни о чем не говорит. Я ведь знаю, что ты хоть и крещена, но ни разу не исповедовалась, не причащалась. Ты не посещаешь церковные службы и почти не умеешь молиться. Разве не так? И я знаю почему. Ты не каешься потому, что тебя коробит исповедовать свои грехи пусть священнику, но человеку. Для тебя это противоестественно. А ведь при покаянии ему надо признаваться во всем, даже в том, о чем ты стыдишься признаться самой себе. Ты не ходишь в церковь по причине своей слабой, выражаясь нынешним языком – виртуальной веры, и из-за лени. Куда уж приятнее понежиться утром в кровати, помечтать о несбыточном, пофантазировать о счастливой жизни, чем идти через весь город в храм и там, в течение нескольких часов выстаивать на службе среди чужих людей. Тебе и проще и приятнее быть вне веры. В этом случае крестик – обычная дань моде, не более того. Ты такая же, как все. Так чем же плохи мои условия? В данном случае я предлагаю именно то, к чему ты, хоть и произвольно, стремишься: независимость от внешних факторов и морали.

Похоже, гость действительно знал обо мне все. Но даже это был не повод сдаваться ему без боя.

-И все равно, ты предлагаешь очень малое за самое ценное, что есть у человека – душу. Да и как жить после такого, ведь замучает совесть!

-Совесть, совесть, - пробурчал с видом обидевшегося ребенка собеседник. – Что за игрушку вы придумали себе, люди? Куда не приди, к кому не обратись, все начинают твердить про совесть. А ведь ее по большому счету ни у кого нет. Где она у тех, кто, обладая властью и деньгами, всех остальных считает за стадо баронов? Они могли бы помогать тяжело больным людям, строить – раз уж на то пошло – храмы, вершить доброе и вечное для всех, а не избранных. Могли бы, но не делают, потому что для них совесть – пустое слово, ничего не значащий звук. А где муки совести у тех, кто насилует детей, кто убивает их или продает на органы? Где она у тех, кто покупает их «любовь» и спит с ними? Где совесть у тех, кто ненавидит своих родителей и унижает их? У тех, кто вырывает из рук ближнего кусок хлеба и поедает его, чтобы самому выжить в этом мире? Да по своей сути каждый из вас – преступник. Только у одних эти  преступления мелкие, у других – крупные. О какой совести тут может идти речь?

-Но ты же сам виноват в этом, все зло мира – от тебя!

-Надо же, - театрально всплеснул руками мой гость. – Все стрелки ты перевела на меня. Действительно, кто-то же должен быть крайним, отвечая за пороки человечества. Моя кандидатура – самая подходящая. Да, во многом, что так тебя коробит, есть моя заслуга, но предписывать мне все – абсурд. Заметь, я никого не хватаю за руку и не тащу совершать преступления. Я не вкладываю в руку убийцы нож. Я не подкладываю в постели пресытившихся нуворишей несовершеннолетних мальчиков и девочек. Человек волен в выборе своего поведения. И если он выбирает зло, в чем же тут моя вина? Я просто подвожу его к той грани, за которой уже мои условия. А выбор безгрешной жизни – право любого. Но почему-то почти каждый склоняется в ту сторону, где ему комфортнее. Отсюда и последствия. Я лишь отслеживаю процесс деградации человечества и использую его на своё благо. По сути, я – благодетель, так как дарю вам самое основное – выбор. И – санитар. Без моего участия мир был бы не просто пресен и скучен, но и болен. В любом сообществе живых существ должен быть естественный отбор. Так происходит и у животных, и у людей. И я его провожу. В чем же я плох?

Казалось, собеседник был прав. Но соглашаться со всем, что он говорил, я не могла, да и не должна была, потому что понимала – его визит, всего лишь игра хорошего актера, реальной власти он надо мной не имел и не может иметь.

Гость читал мои мысли, и это было неприятно.

-Да, я – актер. Но - лучший на земле. И я – игрок. Что есть мир, в котором ты живешь? Не более чем игра. И твоя задача, как и любого другого человека, попытаться дойти до её финиша целым. В данном случае это означает одно – быть застрахованным с моей стороны.

-Сделка – достаток – страховка, - взаимосвязала все я. – Как просто! Но есть же непреходящие истины. Даже ты не сможешь отрицать, что все создал Творец, значит, мы должны жить по его законам, а не твоим! Отступиться от этого – предать самого себя!

Гость замолчал, склонив голову. Казалось, он о чем-то думал.

-Ты драматизируешь ситуацию, - спокойно возразил собеседник. – И – усложняешь. Я и не спорю, что однажды мироздание было создано по воле твоего и моего Творца. Это – истина. Но ты знаешь и то, что пришло время, и мироздание разделилось. Мне предписывают многое, но обвиняют в одном, что я покусился на абсолютную власть!

Это спорный вопрос. На абсолютное покушаться невозможно. Я просто решил поучаствовать в дальнейшем совершенствовании созданного, но был не понят. Все, что было после, ты знаешь сама.

-И ты принес в мир пороки, болезни, войны, голод. Насколько счастливее человечество жило бы, не будь этого всего!

Собеседник улыбнулся, сплел между собою пальцы и похрустел ими. Наш спор доставлял ему удовольствие.

-Что было, то прошло, - констатировал он. – Зачем вспоминать прошлое?
Возможно, и я в чем-то ошибался. Но вы, люди, получив от меня независимость, кинулись во все тяжкие, и я иногда был просто бессилен предотвратить те или иные события.

Вспомни легенду о Прометее. Это рассказ обо мне. Я дал вам знания, а  что сделали вы? Воспользовались ими во зло друг другу!

-Ты – Прометей? – усмехнулась я. – А как же тогда вторая часть легенды, где в наказание за свой поступок ты прикован цепями к скале, а орел клюет твою печень?

-Ах, эти люди, - покачав головой, сказал гость. – Вечно вы ищете черную кошку в темной комнате. - Чем не нравится эта часть легенды? Тем, что я сижу перед тобой целый и невредимый? А если в ней образно говорится о моей совести, ты же не можешь заглянуть в мою душу? Быть может, я страдаю от несовершенства и несправедливости этого мира? Мира, где так просто стать счастливым, но так сложно им быть.

Каждому из вас, по сути, нужно очень мало для счастья. Но каждый посвящает жизнь именно погоне за достатком, я бы сказал – миражом, потому что богатых – тысячи, а нищих – миллионы, и эти цифры никогда не сравняются. Только быть бедным еще не значит, быть праведным, у нищих грехов неисчислимое множество. Полны пороков и сильные мира сего. Но если первые погрязли в грехах от нужды и собственной ограниченности, то богатые – от пресыщения благами. Вот и получается, что те и другие равны передо мною. И в этом виноваты они, а не я. Каждый сам торит свою тропинку по жизни.

-Выходит ты и меня, предлагая материальный достаток, приравниваешь к подобным людям?

-Не я – ты сама делаешь это. Неужели до сих пор не понятно, что человек в твоем мире волен лишь в одном – выборе своего поведения? Все остальное зависит не от него.

-А от кого?

Гость не ответил на мой вопрос, словно не услышал его, зато, потирая руки, попросил еще чашечку чая. Настаивать на ответе я не стала.

Когда чай был подан, собеседник вновь закурил. Заметив мой недоуменный взгляд, он улыбнулся и признался:

-Ничто человеческое не чуждо и мне. Иногда маленькие радости могут доставить большое удовольствие. Как сейчас. У тебя уютно, на улице глухая ночь, идет дождь. А мы пьем горячий чай и ведем интересную беседу. Разве это не удовольствие? Эх, сюда бы еще живой огонь… А, впрочем, разве это проблема! Такой подойдет?

Когда я оглянулась, за моей спиной у стены мерцал алыми язычками пламени, пляшущими на прогоревших дровах, самый настоящий камин, выложенный из красного кирпича и украшенный кованной чугунной решеткой.

-Он настоящий?

-В какой-то мере - да. Настолько настоящий, насколько ты в него веришь. Как и все в этом мире, где реальность – обычная условность. Видишь, ли, предметы, в существование которых человек не верит, он просто не видит, так как его мозг не в состоянии их идентифицировать. Так, в свое время, австралийцы, находясь на грани выживания, утратили способность аналитического мышления, и оно было схожим с реакциями животных. Лишь те объекты, которые представляли для них реальную угрозу или источник пищи, привлекали их внимание. Остальная информация о внешнем мире просто не доходила до их сознания и потому игнорировалась. Если я скажу, что этот камин лишь видимость, ты, поднеся руку к огню, ничего не почувствуешь. Если скажу, что он реален, ты - обожжешься. Так что самое реальное в этом мире – вера. Как раз это вы, люди, и недооцениваете.

-Получается, и твое присутствие здесь относительно?

-В некоторой степени, хотя для тебя я  существую. Но тот, кто вошел бы сейчас в комнату, меня просто не увидел.  Глаза, это лишь окно в мир, на самом деле человек видит мозгом. Впрочем, в этом нет ничего сложного, ты бы и сама сумела подобное.

-Это похоже на шизофрению, - вздохнула я. – Видеть то, чего другие увидеть не могут.

Гость, сидя в кресле, потянулся, словно огромный кот, и даже зажмурился от доставленного этим удовольствия.

-Зря вы презираете шизофреников. В вашем понятии это больные люди, а ведь на самом деле - опередившие свое время на несколько шагов. Они не больные, они – продвинутые…

Озвучив этот современный термин, мой собеседник скорчил такую умную гримасу, что я невольно улыбнулась.

-Они действительно видят мозгом, и это крайне усложняет их жизнь. Но ты не из них, для тебя я – временное явление. Прикажи, и я исчезну или приму другое обличие, вид.

-А ты на самом деле все можешь?

-Да, - усмехнулся он. – Но я не фокусник, а если и делаю нечто, то лишь по необходимости, или ради удовольствия. Не жди, что я вытащу из рукава букет цветов, а из шляпы кролика.

Хотя…- Сказав это, он тряхнул головой, и ему в руки упала самая настоящая шляпа-цилиндр: именно из таких в цирке артисты вынимают всякую мелкую живность.

Гость перевернул цилиндр дном вниз, постучал по его верху и вытряхнул на журнальный столик замечательного белого мышонка. Только игрушечного с драгоценными камушками вместо глаз.

-На память, - поклонившись, произнес он. И уточнил – на добрую.

Гость не ответил на мой предыдущий вопрос, значит -  не хотел, видимо на большем и не стоило настаивать.

-Раз я вольна в своем выборе, то могу отказаться от твоего предложения. Что ты предпримешь в этом случае?

-Ничего! Совершенно ничего, - замахал руками мой собеседник. - Сделка имеет силу лишь в том случае, если подписана обеими сторонами в добровольном порядке.

-И все же…

-Я просто исчезну из твоей жизни, так и не сделав ничего значимого для тебя. Хотя, честное слово, мог бы.

-Значимое? – теперь улыбнулась я. – В чем заключалась бы эта значимость?

-Прежде всего, в материальном достатке. Конечно, я бы не выложил перед тобою мешок с деньгами, на зато дал реальный шанс их заработать в самые короткие сроки. Будут у тебя деньги, будет все. Посмотри, сколько богатых людей вокруг, разве быть таким плохо? А как вести себя в дальнейшем, определишься сама: скатиться к удовлетворению своих похотей, или развиваться и самореализовываться дальше. Хорошая характеристика в этом мире имеет большое значение в последующем, так что ты зря обо мне плохо думаешь.

-Богатых, - задумалась я. – Получается, все они заключили подобные сделки?

-Нет, не все. – Гость был откровенен. – Но – многие. Одни подписали хартии официально, как предлагается тебе. Другие заключили их, даже не подозревая о совершенном. Они просто сделали выбор в пользу благ и этим все предрешили. Эти – менее ценны для нас.

-Зачем же тогда нужно вообще заключение такого документа?

-Я же сказал, - терпеливо, словно ребенку, стал мне разъяснять собеседник. – Между моим и твоим миром есть некоторые различия, но есть и схожесть. Например, и здесь и там особо ценятся чистые душой люди. Только в твоих условиях они влачат жалкое существование, а там, в случае подписания сделки, получают высокие должности и возможность вершить дела на более достойном уровне. В случае же следующего рождения на земле они с моей стороны уже «социально защищены», то есть появляются в богатых семьях или обладают определенными талантами.

-Ты сказал «следующего». Получается, что мне предстоит родиться в этом образе еще не раз?

-Совершенно верно. И здесь нет никакой тайны. Во многих религиях мира об этом говорится открыто. Только глупец может считать, что человек приходит в мир ради смерти. Жизнь похожа на телегу, едущую по набитой глубокой проселочной колее. Съехать в сторону практически невозможно. А вот ездить на ней по кругу – сколько угодно. И я пришел к тебе, чтобы помочь выбраться на другой, более ровный путь и не возвращаться назад никогда более.

-Если все временно в моем мире, значит, и в твоем мире жизнь не вечна, так?

-Вечного ничего нет, - усмехнулся гость. – Но есть возможность использовать все временное с максимальной выгодой и пользой для себя.

-А что же ты гарантируешь в случае моего согласия? Здоровье? Долголетие? Или наоборот, постараешься укоротить мою жизнь до предела?

-Что ты! – Казалось, гость был искренне возмущен моим вопросом. – Договор – серьезный документ. Все, что будет в нем оговорено, подлежит строгому исполнению с двух сторон. Что именно – по пунктам, я не могу сказать – коммерческая тайна. Но то, что сокращать срок твоей жизни никто не станет, правда: сколько проживешь, столько проживешь. Будешь умницей – доживешь до старости.

Пока Светка все это мне рассказывала, на землю опустились сумерки, на улице похолодало, и оконные стекла запотели, отрезав нас от внешнего мира тонкой влажной пеленой.

-Мы проговорили до утра. Мой гость оказался интересным собеседником, умеющим убеждать.

-Я знаю, ты неплохо играешь в шахматы, - утвердительно сказал он. – Так вот, жизнь – та же игра, только в ней другие правила. Если в шахматах твоя задача победить соперника, выбив из его рядов как можно больше фигур, то в реальности все сложнее. Моя задача, например, как можно больше белых «фигур» перетащить на свою сторону. И способов для этого множество, человек - слабое существо, и командует им не разум, а тело. Вот и тебя можно  запросто принудить к сотрудничеству, но это будет грубая работа, мне же нравятся творчество и выдумка. Чем больше умственных усилий приходится вкладывать в такую вот «партию», тем большее удовлетворение от нее получаешь.

-Значит я все же права, человек для тебя лишь вещь, только в одном случае – безделушка, в другом – более значимая.

-Все в этом мире имеет свою цену, - устало вздохнул мой собеседник, - и ты это знаешь не хуже меня. Только она разная. Многие ли, кого ты знаешь, хоть чего-то да стоят? Единицы! Поэтому рано или поздно я прихожу к каждому стоящему человеку и предлагаю ту цену, которая бы его устроила.

-И многие соглашаются на твои условия?

-Хм, - усмехнулся гость. – Я предлагаю, учти, не кредит под проценты в банке. Все земное эфемерно – пфук, и нет. У меня жесткие требования к кандидатам, но и условия сделки с моей стороны соблюдаются не менее жестко. Как раз в ней все реально и справедливо.

-А посмотреть, как живут там те, с кем ты раньше нашел общий язык, мне можно? Хотя бы краешком глаза…

Нет, - покачал головой собеседник, - нельзя. У меня не подглядывают. Можно другое. Хочешь, я покажу лично твое будущее? То будущее, которое станет возможным при подписании сделки?

Светка на какое-то время замолчала. Сумерки заволокли окна плотной занавесью, притихший ветер робко скребся мышонком где-то снаружи.

-И он показал мне то, что обещал. И даже больше. Он показал даже то, какой будет моя жизнь, если я не соглашусь на его условия. Во все увиденное просто не верилось. Он умел убеждать…

-Слушай, - обратилась я к нему, - а почему ты пришел именно ко мне? Вокруг столько тех, кто согласился бы на сделку и за меньшие блага?

-Нищих и голодных можно скупать сотнями тысяч, – согласно кивнул собеседник. – Вот это и плохо. Кому нужен такой товар? Из них здесь никудышные люди, никудышные работники. Они рабы по своей сути. Обладая самым ценным в мире – душой, они по собственной воле влачат жалкое существование.  Для них главное - потакание своим слабостям. Такие не верят ни в того, кто их создал, ни в меня, они – пустышки, жалкие, слабые существа, ненужные ни той, ни другой стороне.  Такими же они будут и в моем мире. Зачем приобретать заведомо бракованное?

-Но и у них есть душа!

-Душа тогда чего-то стоит там, если чего-то стоит здесь. Зачем мне толпы голодных и ленивых душ. Над каждой с палкой стоять не будешь. Им уготованы другие места…

-А что же случится с моей душой, если я соглашусь на твои условия? Ведь придет время, и твой мир все равно перестанет существовать!

Тут мой гость залился таким веселым, задористым смехом, что я опешила.

-Ты начиталась религиозных трудов! Ты запуталась в своих и чужих рассуждениях! Поверь мне, и этому миру, и моему еще не скоро придет конец. Сменятся поколения, человечество достигнет небывалых высот развития, но нищие и богатые будут всегда. Будет чернь и те, кто ею управляет. Конец света, - это всего лишь красивая аллегория. Да и случись он на самом деле, от него никто и нигде не скроется. Конец света у каждого свой.

Мой собеседник еще раз рассмеялся. – Ну, ты и насмешила! Пойми, я не предлагаю тебе кипеть в чане со смолой. Я предлагаю быть одной из избранных здесь, и достойной лучшего бытия там. Пора понять – твой мир не единичен и изменяется во времени не только он.

Мне очень хотелось сказать гостю «да», очень! Но что-то вздрогнуло внутри, может быть душа. И защемило сердце.

-Нет, - покачала головой я, - ты зря пришел…

-Ах, - патетично вскинул руки гость. – Какой героизм, какой патриотизм! Посмотрите только! Да у тебя действительно голова забита всякими страшилками. Ты до сих пор не можешь разобраться в себе, а пытаешься осмыслить свое место в этом и ином мирах. Глупая!

-И вовсе не глупая, - теперь уже обиделась я, - Для меня согласиться на твои условия, значит, перестать быть собой, утратить свою индивидуальность, дело здесь даже не в цене.

-Индивидуальность? – вскинул брови гость. – О чем ты говоришь? Индивидуальность это я! Вы же – обычный организм, и вне его человек ничто! Почему дети, воспитанные животными, никогда не становились людьми? Почему те, кто попадал на необитаемые острова, быстро деградировали? Да потому что каждый из вас – часть общего целого и вне его гибнет. Так что ты не утратишь своей индивидуальности, у тебя ее просто нет.

-И все равно нет, - ответила отказом я. – Даже если ты прав – нет!

Жаль, - ухмыльнулся гость, - что мы так и не достигли договоренности. Но как говорится, «еще не вечер». Ты молода, и у тебя есть время, а я не тороплю. Решишься на мое предложение, поговори с гномиком, – и он кивнул на лист бумаги со смешной рожицей. – Только не тяни. С каждым годом твои шансы получить лучшее будут уменьшаться. Нам не нужен лежалый товар с истекшим сроком годности. Молодость – гарантия успеха и здесь, и у нас.

Гость галантно поклонился и пошел к выходу, но, остановившись, обернулся:

-Вот ты говорила о совести, о моральных ценностях, которые нельзя нарушать. А по сути дела, дай тебе власть над людьми, хоть маленькую, крошечную, но чтобы ты почувствовала ее, знаешь, сколько из тебя грязи и мерзости всякой вылезет? Все вы такие, люди…

После его ухода меня сразу же сморил глубокий сон, и я уснула на диване, где и сидела. А когда проснулась и вспомнила ночь, то решила – все привиделось. Не было этого!.. Вот только на моем столе под включенной настольной лампой лежал букет желтых роз, и стояли недопитая чашка с жасминовым чаем и блюдечко с окурками.

Светка замолчала. Часы отсчитывали минуты, стемнело. Чувствовалось, что моя подружка по институту многое не договаривала, но настаивать на более подробных воспоминаниях я не стал. Видимо, для нее не пришло время для более откровенного разговора, значит, не стоило торопить события.

-Что же было после этой встречи?

-Все произошло в точности, как и предсказывал гость. А он ведь рассказал много больше, чем ты услышал. Но, самое главное, после нее я задумалась над одним вопросом: зачем мы приходим в этот мир, с какой целью, если за душу человека предлагается столь высокая цена? Неужели у любого из нас есть своя задача, определенная Тем, кто однажды создав мироздание, ответственен за каждого из нас. А мы – перед ним - за свои поступки.




Глава 2

КУНСТКАМЕРА

Со Светкой в следующий раз я встретился даже раньше, чем предполагал. В ее город меня привели дела бизнеса, и, потратив день на суету, я  вечером позвонил ей.

-Приезжай, - коротко сказала она в трубку. – Ты же знаешь, я всегда рада тебя видеть. Заодно познакомишься с моим мужем. Кстати, у меня новый адрес.

Как оказалось, моя давняя подруга по институту перебралась из однокомнатной хрущевки в более просторные апартаменты. Теперь в ее владении была другая квартира - четырехкомнатная, современной планировки и такого же современного дизайна, хотя в другом районе. «Упакованная» новой техникой и мебелью, она ничем не напоминала прежнюю. Из прежнего «девичьего» гнездышка сюда переехали лишь стеллаж с книгами, кресло, журнальный столик и лампа с желтым матерчатым абажуром.

Ее муж Владислав оказался нормальным мужиком. Обо мне он был наслышан от Светки, так что влился я в их маленькую семью как свой. Или почти свой, по крайней мере права мне были предоставлены как близкому родственнику.

Конечно же, состоялся ужин. Светка не только не растеряла своего кулинарного искусства, но и преумножила его, став замужней. Так под воспоминания о прошлом, под разговоры о настоящем и обмене новостями мы с Владиславом крепко приняли на грудь и ближе к полуночи, уставшие и удовлетворенные встречей, разошлись спать. Мне, как гостю, выделили отдельную комнату с диваном.

Я всегда был жаворонком, так что на другой день, не несмотря на вчерашнее застолье, проснулся рано. Но еще раньше меня встала Светка, уже хлопотавшая на кухне.

-Идем пить чай, - поняв, что я не сплю, - позвала она. – Владислав встанет поздно, у него выходной. Так что у нас есть время поговорить, ведь ты же понял, что в тот раз не все было рассказано о встрече…

В промерзшие окна, а был конец декабря, пробивался солнечный свет, и, рассеянный на сотни бликов через паутину снежного узора, придавал утру ощущение нереальности и сказочности.

-Задавай свой вопрос, - сказала Светка, - я же вижу, что он вертится у тебя на языке. И пей чай, кто тебя еще побалует такой выпечкой? Ее выпечка была действительно прекрасная.

-Послушай, в прошлый раз ты так и на сказала, куда делся мышонок?

-Мышонок? – Удивилась она. – Ах, да, тот, игрушечный с драгоценными камушками вместо глаз, которого мне подарил незнакомец на прощанье. Ты знаешь, я оставила его в музее…

И помолчав с минуту, она начала свой рассказ, точнее - продолжила прежний.

-Рассказывая о пороках этого мира, мой гость предложил мне небольшую экскурсию.

«Уж не на гору ли?» – предположила я тогда.

-Нет, рассмеялся незнакомец. – То, что я два века назад предлагал одному человеку, больше никогда не повторится. Тогда мне было с кем и о чем договариваться. О чем подобном можно говорить с тобой, рабыней своих слабостей и пороков? Нет, я просто хочу провести тебя по одному небольшому музею.

И он, встав, хлопнул в ладоши. От этого звука все вокруг задрожало, заколебалось, словно отражение в воде, по которой пошли круги, зарябило, а когда успокоилось, мы оказались в огромном зале, залитом светом, приникавшим через прозрачный, застекленный купол.

Зал был абсолютно круглый, с фонтаном посредине. По периметру тянулись, разделенные тонкими перегородками, десятки небольших комнат, завешанные красными бархатными шторами. Как в любом музее, вход в эти помещения ограждался цепочкой, подвешенной на никелированные крючки за стойки.

-Просьба к тебе как к посетительнице, - попросил мой гид, - ничего руками не трогать. Это все же музей, хотя и несколько необычный.

И мы пошли по кругу.

-Я не стану показывать тебе все экспонаты, - предупредил спутник, - их слишком много. Покажу наиболее знакомые, узнаваемые.

Мы прошли немного вдоль стены, завешанной красными портьерами, и остановились у одной из ниш.

-Вот, - театральным жестом развел руки в стороны мой сопровождающий, – Экспонат № 171.

Он потянул за плетеный шелковый шнурок с кисточкой на конце, и мне открылась небольшая, тонущая в полумраке комната. За столом у мерцающей сечи сидела женщина, вглядывавшаяся в разложенные на столе карты. Слева от нее располагался прозрачный стеклянный шар, справа – иконка.

-Представитель «армии» колдунов и экстрасенсов, - последовал комментарий. Ничего выдающегося – шелуха времени. К сожалению, большинство из них – бестолочи и фигляры, ничего не знающие и не умеющие. Есть замечательная поговорка, более всего подходящая к ним: «Ни Богу свечка, ни черту кочерга». Истинных мастеров магии и раньше-то было мало, еще меньше их теперь, так что с каждым из них заключен договор. Таких я учу уму-разуму, помогаю в делах советом и делом. Они мои душой и телом. Эти же, - и гид кивнул в сторону комнаты, - позорят столь замечательный вид деятельности, за что и придется расплачиваться. Знай они, сколь велика будет такая плата, не дурачили бы народ, не обесценивали бы мое имя.

Идем дальше, - увлек меня мой спутник. Солнечный свет, преломляясь где-то вверху, под куполом, осыпал огромный, просторный зал бисером миллионов золотистых лепестков.

-А теперь посмотри на этих, - произнес спутник и дернул другой шнур с золотистой кисточкой на конце. Тяжелые бархатные портьеры разъехались, и я увидела обычный кабинет. В нем стоял стол, мягкий стул, шкаф с документами. Единственным экспонатом, достойным внимания, оказался человек средних лет, ухоженный, даже какой-то гладкий от ухоженности и внешней чистоты, склонившийся над разложенными перед ним бумагами.

-Чиновник, - буднично прокомментировал мой гид. – Один из легиона ему подобных. У него хорошая должность, теплый кабинет и приличная заработная плата. Большинство этих людей не задумываются о моем существовании, они больше уверены в себе, своих силах, углублены в зарабатывание пухленького счастья для себя и своих близких. Но они слабы. Затяни я потуже веревочку на роге их изобилия - и они кинутся мне в ноги, соглашаясь на все условия, лишь бы не лишиться достигнутого. По сути дела они изначально мои, официальное согласие на сотрудничество - вопрос времени.

А как ты думаешь, кто это?..

Уже другие портьеры разъехались в стороны, и я увидела обычную сцену, по которой, подпрыгивая и хлопая в ладоши, двигались какие-то люди в странных одеяниях, похожих то ли на ризы священников, то ли на плащи средневековых мушкетеров. Того, о чем они пели, слышно не было - звук гасило толстое стекло, отделяющее комнату от зала.

-Не более чем марионетки, - был мой вывод.

Спутник протянул вперед руку, растопырил пальцы и зашевелил ими, словно дергая за невидимые ниточки. И его манипуляции тут же почувствовали те, на сцене, более активно задвигавшиеся в каком-то еще более диковинном танце. Еще одно невидимое движение и подпрыгивающий бородатый мужик вскинул вверх голову. На меня глянула звериная личина, заросшая шерстью, на которой выделялись остекленевшие мутные глаза и желтые, короткие клыки, торчащие из-под приподнятых губ.

-Они - представители лжерелигий. Не принимая меня, хозяина этого мира, они выдумывают свою веру, своего бога. Самое отвратительное -этим людям доверяют, принимая за мессий. А по сути они – обычные шарлатаны. Если бы эти «пророки» не оттягивали от известной тебе религии народ, я бы уничтожил их, столь противны, бесполезны и противоестественны они даже для меня. Но от них все же есть хоть небольшой, но толк.

Знаешь, с чего начинается падение человека? – Хитро прищурившись, взглянул на меня гид. – С чего-нибудь легкого… Для наркомана, который умрет через несколько лет от передозировки или СПИДа  - с первого, легкого наркотика. Для «ищущего истины» - с «легкой веры», которую несут ему такие вот бородатые «мессии». Под их влиянием он из личности превратится в тупое существо с ограниченными мышлением и потребностями, непригодное даже для общественно-полезного труда.

-Что ты так на меня смотришь? – Заметив мой укоризненный взгляд, воскликнул спутник. – Разве это я дурачу толпу? Где ты видела меня среди них? Лгут они, – и он ткнул пальцем в сцену, - обещая рай! Я просто не пресекаю эту ложь, вот и все. В конце концов, у каждого из вас есть право выбора.

-А теперь посмотри на него, узнаешь? – И спутник кивнул в сторону небольшой незаметной ниши, в которой размещалась фигура моложавого человека в сером костюме и светлой рубашке. – Ну, напряги память! И, поняв, что в моем сознании блеснула искра воспоминаний, радостно хлопнул в ладоши – Да, да, тот самый «загробных дел мастер»! Честно говоря, я проглядел его «взлет». Но из грязи в князи не выбираются,  не заключив со мною договора, а он замахнулся на чужое, поэтому получил должное на земле, достанется ему, ох, достанется и в моем мире – за дурь и самовольство. Самозванства я не прощаю никому и наказываю за него наиболее жестоко и изощренно. Ишь, Грабовой, оживитель мертвых. Хам! Быдло! Ничтожество, возомнившее себя равным мне!

Сказав это, мой спутник сердито сплюнул на пол. Слюна зашипела и испарилась с гранита, словно это был раскаленный чугун.

 – И почему только таким верят?

Немного расстроенный, даже взвинченный, он махнул рукой, - ну его, этого дурака, давай лучше поговорим о приятном. И позвал:  «Иди-ка сюда, глянь, на одного из моих героев». - Он увлек меня дальше, продолжая говорить на ходу. – Этим человеком я горжусь. Если бы все работали хотя бы в четверть его гениальности, на земле не было бы ни нищих, ни больных, ни войн, этот мир бы процветал. – Остановившись возле одной из многочисленных ниш, он, чуть отступив в сторону, театрально произнес: «Сезам, откройся!». Ткань портер разъехалась в сторону, и я увидела выбеленную стену, на которой в золотой раме висел портрет добродушного, с умным взглядом старика. На первый взгляд – чей-то дедушка, любящий внуков и читающий им на ночь сказки.

-Старина Хаббард, - не без тени гордости прокомментировал мой гид. – Кто знал, что из обычного писателя-фантаста получится король финансовой империи, основанной на жестких вере и иерархии. Если бы он прожил чуть дольше, по делам своим стал бы близок к розенкрейцерам. Но, увы, даже деньги и власть не спасают от смерти - в этом мире все невечно. Зато в моем мире он занял достойное место. Старина Хаббард - один из немногих гениев прошлого столетия, кем я остался доволен.

Слушай, - и мой спутник дернул меня за рукав, - напиши о нем книгу, он этого достоин. Художественную, большую. У тебя она получится, а со спонсорами помогу. Впрочем, я не настаиваю. Делать что-либо из-под кнута, так лучше совсем ничего не делать. Другое дело, если творишь сознательно, на подъеме духовных сил.

-А подобные ему есть еще в этом мире? – задала я вопрос, проигнорировав предложение.

-Конечно! Но только подобные. Жаль, что они не трудились творчески, как он, - и спутник кивнул в сторону портрета, - а всего лишь перекраивали или перекраивают всем известную Книгу на свой лад, а это не ново. Один - получал «откровения», засунув голову в свою шляпу, теперь его последователи вершат многим и многими. Другой - умело перетасовал и «подтянул» под свои интересы смысл Библии. В общем-то примитивно, но, как оказалось, действенно. Посмотри, сколько собрали сторонников любители цветастых журнальчиков, ходящих от двери к двери. Они «бомбардируют» любовью подобных тебе и собирают в общем неплохой урожай последователей. А всего-то и обещают– рай на земле, что довольно банально для нынешнего времени.

-А ты знаешь о Библии? - спросила я. – Но ведь ты же…

-Не надо продолжать, - устало вздохнул он. – О ней я знаю все. Я знаю каждую строчку из этой Книги – от слова до слова. Каждую букву. Иначе мне просто нельзя. Но знать, не значит – следовать.

Мой спутник дернул за плетеный шнур, и портьеры сошлись вместе.

Давай оставим столь серьезную тему на потом, - умоляюще произнес он. – Разве тебе со мной скучно, чтобы говорить о Вечном. Давай лучше посидим у фонтана, отдохнем.

Когда мы присели на каменную скамью возле большого фонтана, выбрасывающего подсвеченные струи высоко вверх, мой спутник достал из кармана платок и расстелил его на скамье.

-Вот, смотри. - И ухватив пальцами за средину ткани, начал тихонечко поднимать ее вверх. Еще мгновенье и он, тряхнув платком, отбросил тот в сторону. На скамье, где только что ничего не было, стояла клетка с несколькими симпатичными белыми мышатами.

-Ну, как? – обрадованный произведенным эффектом, улыбнулся мой гид. – Учись! - И протянул вперед руку, – давай своего мышонка.

Я вынула из кармана подарок незнакомца – игрушку с драгоценными камушками вместо глаз.

Он взял ее, приоткрыл дверцу в клетке и втолкнул туда белый комочек, который тотчас встрепенулся, пискнул и подбежал к остальным собратьям, превратившись, хоть из дорогой, но безделушки, в живое существо.


-Это мой мир, но столь несовершенный из-за вас. Среди зверей взрослые особи не причиняют вреда потомству, некоторые случаи – исключение. Среди зверей нет убийства ради убийства, нет лишения воли. У вас, людей, все наоборот. Вы убиваете и насилуете своих детенышей. Убиваете себе подобных не ради защиты территории или самки, а просто так – за бутылку пива, за неразделенность взгляда. Вы подвержены маниакальной потребности лишать воли не только таких милых созданий, – и он постучал по клетке с белыми мышами пальцем, - но и себе подобных. Тюрьмы есть только у вас. Все зло исходит от вас и только от вас, а приписывается почему-то мне. Разве это справедливо?

-Знаешь, - глядя на все манипуляции своего спутника, призналась я. – Я не очень верю твоим доводам и словам. Ты ведь заинтересован, чтобы был принят именно твой взгляд на существование вещей, перенята твоя убежденность во всем сказанном. Но у меня это не получается, что-то шепчет внутри – не верь!

-Хм, - хитро улыбнулся мой гид. – Тебя на мякине не проведешь, хотя молодость - не лучший советчик. Но я и не заставляю тебя, как ты заметила, всему верить. Я не убеждаю, а всего лишь раскрываю глаза на некоторые очевидные вещи. А уж принять ту или иную точку зрения - дело личное. Хотя, что зря уговаривать. Идем, посмотрим, что ждет нас дальше?

За следующей портьерой была кирпичная кладка, которую вели люди в белых передниках. Странным было одно – все они трудились в дорогих костюмах.

-Ты точно угадала, - прочитав мои мысли, кивнул спутник. – Это они самые. Отличные и надежные ребята. Моя гордость. Если старину Хаббарда можно назвать моей левой рукой, то эти – правая. Правда, за прошедшие века это общество несколько видоизменилось, но суть осталась прежней: оно генерирует в себе мировую власть и деньги. Кстати, мне пришлось немало творчески потрудиться, чтобы маленькая организация разрослась в мировое сообщество, куда входит элита западной цивилизации. С народами Востока, увы, несколько сложнее, и здесь не все так, как мне хотелось бы. Зато все мои старания и затраты среди европейцев окупились сторицей, и на земле у меня есть надежный и проверенный союзник.

-Значит, власть и деньги - это тоже ты? – укоряющее констатировала я.

-Не будь так конкретна в своих суждениях, - попросил мой собеседник, - если бы я стоял за каждым отдельным человеком, рублем, мир был бы совершенно иным. Но деньги - это мое изобретение! К тому же совершенное! Голод, вожделение, страх, боль - этого, к сожалению, оказалось мало, чтобы держать человечество в узде. Требовалось нечто, что явилось бы эквивалентом всех его пороков и желаний, этим и стали деньги. Именно они правят миром, а распределяют их верные мне люди, вот и все.

-Послушай, - по-дружески приобняв меня за плечи, сказал мой спутник. – Будь осторожней. Если когда-либо надумаешь что-то написать о них, помни - это будет обязательно прочтено и оценено. Щади их самолюбие. О них действительно очень мало кто знает, зато очень многое об этом мире знают они. Ты и догадываться не можешь, какие люди проходят в этом обществе обряды посвящения! Какие имена звучат на церемониях встреч! Эти каменщики могут ввергнуть все человечество в хаос, но такого права я им пока не дам, не время.

-Как мало в твоих делах духовности, - вздохнула я. – И как много материального.

-Да, - согласился со мной незнакомец. – Духовность – не моя сфера. Я – материалист. Как все на этой земле. Духовность разлагает человека изнутри, делает его слабым, незащищенным перед внешними обстоятельствами. Ты много видела людей, подставляющих правую щеку, после удара по левой? И делала ли так сама? Нет! В этом мире без жестокости, без силы, без втаптывания слабого в грязь не выжить. Суть выживания у людей одна: или ты, или тебя! Разве тебе не хотелось бы жить лучше, быть более независимой? И ты могла быть такой, если бы перешагивала через других, предавала близких тебе людей, не останавливалась ни перед чем для достижения своей цели. В этом случае духовность была бы помехой. Она бы погубила тебя.

-Ты знаешь, почему погибла царская Россия? – заговорщески прошептал мой собеседник. – Да потому, что, став высокодуховной страной, ослабла физически, начала разлагаться изнутри. В ней было много храмов и монастырей, много святых людей и мест, а люди жаждали вовсе не этого, им надоел правильный образ жизни, они хотели крови и зрелищ и получили все сполна, предав своего царя, как некогда это сделали израильтяне! Проведи параллель между Россией во время Октябрьского переворота, и предательством Богочеловека народом Израиля… Равновесие между добром и злом опять покачнулось в пользу зла, и мне пришлось для этого немало потрудиться.

-Ты же учила в школе историю, читала труды Чехова и Достоевского. Разве не с лучших умов той России началось гниение? Разве не интеллигенция заразила вольнодумством народ? Террор должен был прийти в эту страну, и он пришел и выжег ее дотла! Тогда из искры действительно разгорелось пламя, в котором сгинули все те, кто жаждал духа свободы. И дело здесь не в дедушке Ленине, ненавидящем царизм. И даже не в мерзавце Троцком, сделавшем из православных храмов конюшни для лошадей своего карательного отряда. Не в царененавистнике Керенском, который ненавидел православие и которого «корежило» в храме во время богослужений,  а так же им подобным. Все в этом мире предопределено, и случившееся должно было произойти рано или поздно, я лишь ускорил подготовку грядущего отражения апокалипсиса. Увы, люди не извлекли уроков из этой истории, так  и не поняв, что в этом мире свободы просто нет. Все вы зависите от чего-либо. Одни – от денег, другие – от обстоятельств. Для вас свобода - не более, чем мираж. Даже они, - и спутник кивнул в сторону каменщиков, - не свободны. По крайней мере - от обязательств передо мной.

-Так это правда, что именно ты - причина всего зла в мире? –
ужаснулась я.

-Зла, зла, - пробурчал обиженно мой гид. – Что ты зациклилась на этом слове. Всякое зло относительно. Вот, например, ты любишь кушать мясо, а ведь оно растет не на грядке. Где-то ради тебя убили живое существо, и оно погибло в мучениях. Убили ради насыщения тебя и тебе подобных. Это разве не зло? Ты же не отказываешься из-за этого от пищи!

-Но это же разные вещи: кусок мяса и целая страна!

-Разве? Не знал. А в чем, собственно говоря, разница? В величине жертвы? Но суть – одна! Кто-то роет в поле норку и защищает ее от посягательств извне. Я тоже боролся и продолжаю бороться за свое место под солнцем – эту землю. Цель зверька и моя – одинаковая, различна лишь территория, за которую мы боремся. Скажи, разве я не прав?

Я не могла и не хотела с ним соглашаться, но понимала - в чем-то он прав, только не могла понять, в чем именно. В сердце трепетал маленький, крохотный огонек веры в человека, даже погрязшего в грехах.

-Ладно, - махнул рукой мой спутник, - хватит о серьезном. Пойдем лучше перекусим.

И мы пошли. За одной из портьер оказался вход в уютный зал, больше похожий на зимний сад. Здесь, среди зарослей кустов, трав и деревьев, стояли маленькие, ажурные белоснежные столики. Мы присели за один из них. Откуда-то сверху вниз, вместе с мягким рассеянным светом, полилась чарующая музыка…

-Обожаю это произведение, - откинувшись на спинку венского стула, произнес мой собеседник. – Какие звуки, какая гармония! Когда-то я вдохнул искру таланта в одного человека, и он своим искусством покорил мир. Разве это не хорошо?

Музыка была действительно очаровывающей. В ней не было ничего нынешнего, наносного, фальшивого. Где-то там, в вышине, невидимые пальцы то пробегали по клавишам фортепиано, то водили смычком по скрипке. В этой музыке хотелось раствориться. И вместе с ней рождаясь где-то в невидимой вышине, вниз, словно легкие пушистые снежинки, медленно опускались разноцветные невесомые лепестки, таявшие не долетев до земли. Очаровывающее было зрелище.

-Что это, - спросила я?

-Всего лишь музыка, воплощенная и материальная, но как гармонично переплетенная со звуками!

А потом мы пили великолепный черный кофе, и ели сладости, непробованные никогда мною ранее. В этом уютном зимнем саду хотелось остаться навечно.

-Разреши, я тебя нарисую, - предложил хозяин музея. – Поверь, я неплохо владею этим искусством. - И получив согласие, щелкнул пальцами. Откуда-то из тени выскользнула фигура в ливрее лакея и установила напротив меня мольберт.

Я пила мелкими глотками кофе, слушала музыку и отдыхала. Мне было хорошо.

Через какое-то время то и дело поглядывавший на меня из-за мольберта собеседник отстранился в сторону и произнес: «Готово!».

-Да, извинился он, - я не предупредил, но портрет выполнен карандашом. И он, сняв с мольберта лист ватмана, повернул его ко мне.

Так бывает, когда в жаркий летний день кто-то на тебя, спасающегося от зноя, и разлегшегося в теньке плеснет холодной водой. Подобное впечатление произвел и портрет. На нем была изображена я, но какая!..

-Что, слишком реально? – сочувственно произнес художник. – Но по-другому не получилось.

На портрете была я, но такая, какой не хотела бы себя видеть никогда. Во взгляде на портрете сквозили надменность и жестокость, смешанные с лукавством, похотью. Глаза, нарисованные обычным грифельным карандашом, передавали такую гамму чувств, о которых в себе я могла лишь только догадываться. Да и каждая черточка художественно переданного образа вызывала нечто отталкивающее, противоестественное.

-Не понравилось? – Обиженно хмыкнул автор произведения. – А ведь я старался. Тогда, быть может, тебе больше понравится этот портрет? – И он одним движением перевернул ватман.

Кто мог подозревать, что обычным карандашом можно создать такую красоту! На этой стороне бумаги был изображен совершенно другой человек. Это, конечно, тоже была я, но сколь великолепно смотрелись черты лица, сколь добры и искристы были глаза на портрете! Меня потянуло к этому изображению как магнитом. Захотелось владеть им, вставить в рамку, под стекло и повесить в квартире на самом видном месте. Я была очарована собой.

-Ну вот, - усевшись за столик, - огорченно произнес художник. – Мне пришлось преподать тебе еще один урок, и ты оправдала ожидания. Первый рисунок был правдив, но воспринят как уродство. Для тебя он оказался слишком шокирующим, а ведь такова сама жизнь. Зато второй, приукрашенный, льстящий тебе и твоим чувствам был принят сразу, хотя он лишь усладил твое самолюбие, не более того.

Что ж, - вздохнул мой гид и встряхнул на весу лист ватмана, - бери на память рисунок, который понравился. Тот, что пришелся тебе не по душе, уже осыпался на пол, и обратная сторона листа девственно чиста.

На этом и закончилась моя экскурсия по музею, точнее – кунсткамере, иначе  и не воспринималось увиденное. Я была возвращена домой, в привычную обстановку.

-Это не последняя наша встреча, - сказал гость, поклонившись на прощанье. – Уверен, мы увидимся еще раз. Надеюсь, я сумею, если не переубедить тебя, то, по крайней мере,  доказать, что мир, в котором ты живешь, развивается совершенно не по тем законам, к восприятию которых ты приучена с детства…

Светка вздохнула: «Давай попьем еще чаю. Скоро встанет Владислав, тогда мы уже не поговорим. Он хоть и хороший человек, но приземленный, поэтому я даже не пыталась рассказывать ему о встрече, зачем..»

Увидев на моем лице тревогу, Светка улыбнулась:

-Да не переживай ты за меня, все нормально. Видимо, я нужна своему гостю для других, не меркантильных целей. Иначе для чего бы он тратил на меня столько своего времени?

Когда проснувшийся Владислав пришел на кухню, я вместе с ним плотно позавтракал, выпил рюмочку на дорожку и расстался с хозяином квартиры лучшим другом.

-Будешь в нашем городе еще - заходи, - от души предложил он. – Ты для нашей семьи самый дорогой гость. – Владислав пожал мне руку. Через его плечо, со стены из-под стекла на меня смотрела очаровательная, не по - земному красивая Светка! Смотрела с листа белого как снег ватмана, нарисованная обычным грифельным карандашом. Но такая совершенная!..

Глава 3

«БЕЛЕЕТ ПАРУС ОДИНОКИЙ»


Красками цветущих полей бушевал июнь. Редкие грозы прокатывались над разомлевшими от зноя днями быстро, шумно, не принося полноценных дождей. Зато по ночам ослепительные зарницы то и дело высвечивали  небеса, словно там, на грани земли под россыпями фейерверков игрались мистические балы.

-Я в твоем городе, можно прийти в гости? - прозвучал как-то вечером через полгода в телефоне голос Светки. И это было настолько неожиданно и не в ее стиле, что мое согласие последовало незамедлительно.

И вот, спустя каких-то двадцать минут, она появилась в моих дверях.

-Заходи, - обрадовавшись бывшей однокурснице, произнес я и пропустил ее в квартиру. Мои жена и ребенок были «откомандированы» в деревню к бабушке, так что неожиданное появление незнакомого человека не пришлось ни перед кем оправдывать.

-Держи, - протянула она увесистый пакет с продуктами. – Я ж знаю, ты один и голоден.

-Но откуда ты могла знать…

-Пока не спрашивай,- предупредила мою мысль она, а лучше собери на стол, все же к тебе пришла гостья.

То, что я был голоден, она преувеличила, но, оставшись без жены, я по студенческой привычке перешел на макароны и картошку и «спонсорскую» продуктовую помощь принял с благодарностью: какой мужик не любит вкусно поесть из женских рук?

И через полчаса мы со Светкой устроили настоящий праздничный пир при свечах – так захотела она, душа романтичная и неординарная. Единственно, что было исключено из меню, так это спиртное.

-Я приехала к тебе поговорить, - расставив все точки над «i» сказала подруга. – Есть о чем. - И мы проговорили до утра. Хотя я больше слушал, поражаясь тому, что мне рассказывали. И если бы не предыдущая наша встреча, вряд ли бы принял на веру все излагаемое.

-…Он явился ко мне весной. Как-то ночью я проснулась от чьего-то прикосновения к плечу.

-Вставай, - сказала тень, - время скоротечно. Так в хлопотах и сне пролетит твоя жизнь. Так проснись же, человек!

Его визит не разбудил мужа, мирно посапывающего у стенки и я, накинув халат, подошла к окну, где меня ждал гость.

-Полночь, - покачал головой гость. – Самое время для нашей прогулки. И, взяв меня за руку, шагнул вперед.

За два его визита я несколько привыкла к чудесам, но в этот раз мы шагнули из квартиры, из весенней ночи спящего города в совершенно другой мир, полный ослепительного света, ярких красок и запахов.

-Одно из моих любимых мест на земле, - произнес спутник. – Иногда я прихожу сюда, чтобы отвлечься от суеты этого мира…

Мы стояли почти на самом краю высокого скалистого утеса, уходившего далеко вниз в пенящийся белой полоской морской прибой. Легкий теплый ветер доносил до нас запахи морских водорослей и простора. Море, огромное и синее, невиданной ранее безбрежностью раскинулось  передо мною от края и до края горизонта, сливаясь где-то там, вдали, с безоблачным синим небом. Отсюда, с утеса, горизонт казался скругленным, словно скатывался за края земного мира.

-Устраивайся, - предложил мой спутник, - и указал на расстеленный невдалеке прямо на траве ковер, посредине которого располагался круглый, на коротких гнутых ножках столик, уставленный разнообразной снедью. – Проведем сегодняшний пикник здесь, если ты не против.

Не обессудь за простоту приема, - попросил он. – Дела, дела, их все просто невозможно осилить. Вечно надо где-то присутствовать, кого-то наставлять, кого-то наказывать, я ведь отвечаю за весь этот мир, плох он или хорош, и работаю без выходных и праздников. Вот и тянет иногда побывать где-нибудь одному, поразмыслить о вечном.

-О вечном? Ты так много знаешь о нем? И есть ли она, вечность, если все имеет свое начало и завершение?

-Да, - согласно кивнул головой спутник, - здесь ты права. В этом мире действительно все имеет свое начало и конец. Всё, без исключения. Только сопоставимость разная. Вон травка, пробилась сквозь землю весной, высохла осенью – короток ее век. А этому утесу стоять еще тысячи лет, но придет и его срок.

-Значит и ты не вечен?

-Что можно объяснить вам, людям, живущим подобно мотылькам-однодневкам? Для вас я – вечен!

Где-то там, вдали, в море замаячила белая крохотная точечка – парус.

Перехватив мой взгляд, спутник улыбнулся и душевно продекламировал:

«Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом,
Что ищет он в краю далеком,
Что кинул он в краю родном…»

А после предложил:

-Угощайся. Ты зависишь от многих обстоятельств, в том числе и от еды. Пища – очень сильный рычаг давления на человека. Пожалуй, самый главный. Кого-то можно заставить работать за миску похлебки и корку хлеба. Кому-то для удовлетворения прихотей нужна совсем другая еда. Но обычный голод сравнивает и тебя, и того, кто покупает бутылку вина стоимостью твоего годового заработка, и в некоторых случаях ставит вас на одну ступень выживания. Голод уравнивает. Так что изысканная или скромная пища – всего лишь условность. Я предлагаю качественную условность – наслаждайся.

У горизонта, вспухнув над его кромкой, вырисовалась серая, все увеличивающаяся полоса идущей грозы, только грозы мощной, захватившей окаем от края и до края.

-Зови меня просто Князь, - предложил спутник. – Мы с тобой все же неплохо знакомы, а это имя меня устраивает более всего. Да и тебе так проще со мной общаться. Другие имена я не приемлю - они грубы и искажают мою суть.

-Да ешь ты, - усмехнулся он и отщипнул от грозди винограда большую золотистую ягоду, - в твоих магазинах подобного не купишь, здесь все из другого времени. Виноград и вино, например, из Греции. Там знали цену этим продуктам, умели их выращивать и готовить. Сладости – из Персии и Индии. А вот это, - и он указал на что-то необычное, невиданное мною раньше, - из древнего Китая. Такое там ели только императоры.

-Послушай, Князь, - обратилась я к незнакомцу уже по имени. – Рассказывая об устройстве этого мира, почему ты так откровенно презираешь тех, кто служил или служит тебе, и не скрываешь этого?

-Почему? – вскинул брови он. – Да все просто! Мне не перед кем пресмыкаться. Хозяин этого мира я! Так почему же ничтожество должно быть приукрашено? Каждому есть свое место в жизни и свое имя. Даже если это место – в моих рядах. Добрых слов с моей стороны, поверь, удостаиваются не многие.

Я молча кивнула, удовлетворенная ответом. И тут же задала очередной вопрос.

-Это уже третья наша встреча, но ты ни разу не рассказал о светлом, чистом, что есть в человеке. Почему?

-Во-первых, - усмехнулся Князь, - если бы я начал говорить о таких вещах, значит, приукрасил бы действительность. Плохого в человеке больше, чем хорошего. Да и не мое это дело - выискивать искорки света среди множества пороков. Во-вторых, мне это неинтересно. Говорить о крохах ничего не значащих достоинств, когда можно от души поболтать об их противоположности, обустроить этот мир по своему разумению. Ты зря считаешь, что именно я несу беды роду человеческому. Напротив, я как добросовестный хозяин, забочусь о человеческом стаде, даю ему многие знания и возможности. Только большинство людей используют полученное во зло себе. И ладно, если бы только себе, но агрессивный по своей сути человек агрессивен и ко всему окружающему. Как был бы прекрасен этот мир, если бы все в нем соответствовало именно моему усмотрению! Посмотри, насколько обезумело человечество в последнее время, насколько погрязло в пороках и отходах собственной жизнедеятельности! Даже у меня создалось ощущение, что еще немного и оно погибнет.

-Значит, ты считаешь, что возвышенному нет места в этом мире?

-Почти нет. Потому что даже  религии не способны уберечь человечество от всё большего падения. Не скрою, все это мне на руку. Пока несовершенство, алчность, вожделение и прочее властвуют среди людей, мне подконтролен каждый их шаг, каждая их мысль и поступок.

-Но ведь вера - это та область, куда тебе нет доступа. Или все же есть?

-Попробуй вот этого вина, - предложил мой спутник, – отличного качества, именно его в амфорах когда-то развозили из Древней Греции по всему миру. Его покупали у греков все: от скифов до твоих предков славян. Ощути букет неповторимого вкуса. Понимаешь, любая вера, это не просто понятие, а возможность человека проявить себя в ней. Поэтому всякая вера враждебна мне. В любой вере я выставляюсь в самом непристойном виде, за исключением верований Индии. Там все же более справедливый подход к существу вещей. Моим именем запугивают детей и взрослых, со мной борются. Естественно, всякое подобное действие вызывает противодействие, и я делаю все, чтобы вера в человеке ослабла. Делаю разными путями, которых множество.

Прежде всего разделяю людей. Помнишь поговорку древних: «Разделяй и властвуй»? Так вот, я властвую над этим миром в большей степени, чем та или иная вера. Властвую жестко, умно, хитро, по-другому нельзя. Если я дам слабину, мир рухнет окончательно.

Хочешь пример? Приведу простейший. Всякое человеческое сообщество имеет свои законы. И чем жестче они, тем больше в нем порядка. А отмени законы - возникнет анархия, хаос, и общество погибнет.
Вот мне и приходится вмешиваться во все.

-Но, Князь, если бы на земле существовала одна единственная вера, разве это был бы не порядок?

Мои слова вызвали у спутника взрыв гомерического хохота. Он, откинувшись на спину, хохотал долго и громко и, наконец, вытерев выступившие от смеха слезы, повернулся ко мне.

-Ты же сама видишь, что единство среди людей невозможно! «Роза мира» Даниила Андреева – утопия, как и «Город Солнца» Кампанеллы. Так и среди верований. Даже в стае животных время от времени сменяются вожаки, потому что сильнейший прогоняет ослабевшего. Нет постоянства в этом мире и не будет! Все меняется. Да, есть веры, с которыми мне трудно работать - это, в частности, относится к православию. Но и здесь есть свои методы борьбы за людей. И я веду эту борьбу!

-Значит - ты враг любой религии?

-«Друг», «враг», «товарищ», «брат», вы играете этими понятиями как дети. Среди себе подобных ищете худших и лучших, добрых и злых, хотя все одинаковы, по крайней мере, физически.

Ты назвала меня врагом. Но насколько это определение соответствует действительности? Есть такой закон на земле – естественного отбора, когда выживает сильнейший. Жесткий закон, но необходимый. Не будь его - человечество выродилось бы, как расплодившаяся популяция кроликов, у которой нет врагов. А борьба подстегивает не только желание жить, побеждать, но и является поводом для дальнейшего развития вида, его совершенствования. Чего стоили бы все веры человечества, если бы не противодействие им? Да они просто передрались бы между собой!

«Враг», говоришь… А ты знаешь, сколь тонка грань между определениями «враг» и «друг»? Да и что лучше – первое или второе? В чем меньше зла? Кто как не друг предаст тебя в трудную минуту, украдет у тебя самое ценное, воспользуется твоим добром, чтобы самому выжить или обогатиться? Друг о тебе знает все, и в этом твоя слабость. Враг не знает о тебе ничего, а ты всегда готова к отпору. И враг не предаст, не ударит ножом в спину. Ты с ним лицом к лицу. Так от кого ждать большего зла? Вспомни поговорку: «Боже, избави меня от друзей, а от врагов я сам избавлюсь». Ее придумал не я, а вы, люди.

Приведу другой пример. Возьмем отдельного человека и поместим его в тепличные условия, где отсутствует враждебная среда: холод, голод, нервное напряжение, где стерильная чистота. Как долго протянет подопытный образец? Уверен - недолго. Именно отсутствие внешних жестких условий убьет его быстрее всего. А создай вокруг него определенную агрессивную среду, дай возможность адаптироваться в ней, и он не только выживет, но и переживет тех, кто давно определился в более или менее благоприятных условиях. Нужны еще доказательства?

В данном случае я – агрессивная среда по отношению к любой вере, благодаря которой она выживает и крепнет. И за это меня ненавидят и гонят! Несправедливо!..

Я впервые видела грозу, бушевавшую над морем. Захватив половину небосклона, она клубилась, пенилась тяжелыми свинцовыми облаками. Часто их плотную массу вспарывали то яркие желтые, то фиолетово-оранжевые молнии. Здесь, у берега, куда еще не дошли облака, светило солнце, там, вдали, водная гладь смешалась с небесной хлябью в хаотическом кипении бури, среди которой, то различимый, то исчезающий меж гребней волн мелькал уже явно видимый парусный корабль.

-Что без меня была бы любая из ваших религий? - продолжил свою мысль собеседник. – Много бы они стоили? Да, я разлагаю веру человека в добро, любовь и справедливость, подменяя эти понятия стяжательством, похотью и правом сильнейшего. Но это борьба! Борьба, из которой у каждого из вас есть два выхода – подчиниться моим условиям или принять бой. Подчиниться - значит обеспечить себе более-менее достойную и спокойную жизнь: пить, есть, рожать детей. Бороться - в первую очередь, значит обречь себя на лишения. Большинство принимает мои условия, так устроен мир.

-И многого ты добился?

-Ах, любопытство!.. – укоризненно покачал пальцем Князь. – Все бы вам, людям, хотелось знать, а ведь именно знания приумножают горести. Но так уж и быть, тебе скажу – многого! И добиться своей цели оказалось легче именно в вероучениях Запада. Вы, жители восточных земель, слишком просты, грубы и примитивны, с вами трудно работать так плодотворно, как с цивилизованными странами. Любая развитая цивилизация предполагает отход от моральных норм в угоду своему прогрессу.

Если ты интересовалась историей, то помнишь имя великого инквизитора средневековья. Как был тогда плодотворен мой труд! Какая жатва была взята в те годы!  Историки до сих пор не придут к общему мнению, сколько было уничтожено в застенках святой инквизиции и сожжено на кострах людей. Эту цифру знаю лишь я и скажу одно - она во много раз превышает предполагаемую!

-Так этим человеком был ты?

-Непонятливая! Мне незачем заниматься чем-либо лично, если есть люди, охотно принимающие на себя миссию исполнения моих желаний и воли. Торквемада оказался именно таким человеком, и он многого достиг! Жаль, на этой земле действительно ничего не вечно, проживи он на несколько лет дольше, кто знает, что было бы дальше.
Другие миссионеры помельче, но не менее добросовестные, вольно или нет вместе с верой разносили споры насилия дальше по земле. Очень плодотворен был их труд на землях Америки. Рухнуть цивилизациям древних народов, населявших этот континент, было предопределено, но именно европейцы ускорили процесс их гибели.

А нынешняя старушка Европа – чиста ли она? Да, сейчас нет в ней места кострам и плахам на площадях, но разлагать веру можно и более доступными и приятными способами. Одним я даю власть, и человек полностью покоряется мне. Других прельщаю деньгами или соблазнами. Разве нормально сожительствовать священнику с мальчиками? Что можно говорить в чистоте веры, о которой ты так печешься, видя церковь, открытую для нужд нудистов, где перед алтарем, тряся своими удами собираются обнаженные, извращенные и похотливые «прихожане»? Или в которой устраиваются концерты рок-музыки? Запад уже давно в моей власти. Ты можешь вновь во всем обвинить меня, но я лишь предлагаю всем принять определенные условия, согласиться принять их или нет - решает каждый в отдельности. Как видишь на этих примерах, человек ничтожен по своей сути, порочен, слаб и ему нужен покровитель. На этот зов прихожу я.

Гроза, идущая с моря, наконец, добралась и до берега. Резкий ветер, шелестя листвой, ворвался на наш утес. Клубящиеся, словно живые, темные облака закрыли недавно сиявшее солнце, сверкнула ослепительная молния, и вслед за ней загрохотал гром.

Заметив тревогу, отразившуюся на моем лице, собеседник улыбнулся, и, присев на ковре, хлопнул в ладоши. Секунда-другая и мечущаяся над нами гроза разошлась в стороны, образовав над утесом просвет, расширяющийся прямо на глазах. Было удивительно и захватывающе наблюдать, как вокруг нас неистовала буря, стеной лил дождь. А здесь, на краю бездны, на пятачке светило солнце и пели птицы.

-Ты можешь и это? - спросила я.

-Такая игрушка для меня пустяк, - отмахнулся Князь. – Я просто сделал для тебя приятное. Хочешь, разгоню облака совсем? Или перенесу тебя в другое время, другой век?

-Нет, - покачала я головой, - мне хватит и этого. Важно не то, где я  нахожусь, а то, что говоришь мне ты. Соглашаться со всем невозможно, но есть вещи, от которых я не могу просто так отмахнуться.

-Спасибо и за это, - привстав, галантно поклонился мой собеседник. – Хоть  в чем-то ты разделяешь мою точку зрения, на которой, заметь, я не настаиваю. Свое мнение я преподношу как яства, выставленные на этом столике. Твое право не притронуться ни к чему из предложенного, будь справедлива в суждениях – от души или что-то попробовать. На вкус и цвет товарищей нет, ты же сама знаешь…

-А ты можешь спасти тот корабль? - указала я в сторону бушующего моря, где то появлялось среди волн, то исчезало небольшое парусное судно.

Не могу, - вздохнул он, - но здесь дело не в моей слабости, а в историческом моменте, возможность  видеть который я дарю только тебе. Дарю вопреки общепринятому мнению обо мне, даже вопреки желанию. Мне было бы легче вообще не приводить тебя сюда, но раз так случилось, значит, в этой ситуации есть какой-то здравый смысл. Поэтому прошу, – и Князь простер правую руку вперед, - смотри, подобного этому ты никогда больше не увидишь в своей жизни. Увиденное укрепит тебя во многом, в том числе и в том, что я  более чем реален.

В следующее мгновенье парусный корабль, мелькавший вдали среди бушующих волн, приблизился ко мне – или я к нему - настолько, что стали различимы люди, вычерпывающие из него воду кожаными ведрами. Я услышала рев бури, пытающейся утопить легкое судно, крики испуганных людей. Казалось, еще немного, и корабль, захлестнутый волнами, уйдет в пучину вод. Но случилось непредвиденное.

Со стороны берега по совершенно гладкой воде к судну двигался человек. Он шагал по поверхности внезапно стихнувшего моря как по земле. И буря, вовлекшая в круговерть все вокруг, стала стихать.

Я видела, как человек, подойдя к кораблю, позвал кого-то из команды и тот, переступив через борт уже присевшего от заливавшего его волнами судна, пошел навстречу пришедшему по морю. Видела, как встретились они, как говорили, и тот, из команды, вдруг стал медленно погружаться в замершие, словно покрытые масляной пленкой воды. Видела, как идущий по водам протянул руку утопающему и вместе с ним проследовал к берегу, после чего буря прекратилась совсем.

-Хватит, - словно одернул меня спутник, стоящий на утесе подле. – Ты и так увидела слишком многое. Считай, это мой подарок тебе, но не бескорыстный. Убедившись в существовании одной великой личности, ты обязана будешь убедиться в существовании и другой - меня. Иначе все наши встречи просто бессмысленны.

Недавно бушевавшая буря как по мановению волшебства стихла, снова выглянуло солнце, и мир вернулся к прежнему безмятежному существованию.

-Да не стой та на краю обрыва, - укоряющее произнес Князь, - это опасно. – Иди лучше сюда, – и он указал на место подле столика, уставленного разнообразной снедью и напитками. – Ты так ничего и не поела, а зря. Время для нашего общения еще есть, располагайся и не стесняй себя в желаниях - здесь некому за нами подглядывать.

Еда действительно была великолепна. Солнце, медленно клонящееся к закату, окрасило все вокруг в золотистые мягкие полутона, стих ветерок.
Море, недавно еще рябившее от идущих по нему волн, стало гладким как стекло, и заходящее светило выделило на нем ярко-оранжевую дорожку.

-Ты умеешь убеждать, - призналась я. – Но реально ли было все, увиденное мною? Или это всего лишь мираж, навеянный тобою?

-Обижаешь, - нахмурился спутник. – Я не отказываюсь от своего умения выдавать желаемое за действительное, но зачем выкидывать такие номера с тобой, тратить на это время? По-моему мы нашли взаимопонимание, пусть не во всем, но в чем-то. По крайней мере доверять друг другу стали больше.

-Скоро вечер, - вздохнула я, - как много этого самого времени осталось у нас для общения?

-Целая вечность, - коротко констатировал спутник. – В моей власти для нас двоих остановить его течение. Пожелай, и эти минуты продлятся века?

-Нет, - покачала я головой. – Мне нравится мой мир, зачем менять его на что-то другое?

-Мираж? – переспросил он. – А ты уверена, что твой мир - не мираж? Что вся твоя жизнь – не более чем видимость действительности? Чем ты можешь доказать, что ты – это ты, а я – это я? Что эта виноградина реальна? Ответишь избитой фразой: «Я мыслю, значит – существую». Но где грань между мышлением и существованием? Быть может, твоя жизнь не более чем сон?

-Сны не бывают так реальны. Я помню свою жизнь почти с самого рождения, а ты показал, как она закончится, и даже что-то предсказанное тобою уже сбылось. Разве это не повод верить в реальность происходящего?

-Конечно, повод, - согласился Князь и, налив полный бокал янтарного вина, чуть приподнял его – за твое здоровье! Но любая реальность в этом мире зависит от меня. Я показал твою судьбу, но ее вариант не окончателен, при желании многое можно изменить в ту или иную стороны. Согласись, ты просто плохо меня знаешь. Не усердствуя, я запросто убедил бы тебя в обратном, но стоит ли будить спящего? А вдруг, осознав правдивость моих доводов, ты сойдешь с ума? Такие случаи уже были в моей практике, зачем же делать на одного несчастного больше? Придет время, и ты сама поймешь, где вымысел, а где правда этой жизни. Зачем торопить события?

Невесть откуда взявшись, трепетнув яркими крыльями, на столик села маленькая пичуга. Не обращая внимания на спутника, сидящего подле, она покосилась в мою сторону, склевала крошку и улетела. Похоже, ее волновала только я.

-Вот видишь, - улыбнулся Князь, - реальной для птицы оказалась ты, меня она просто не заметила. А знаешь, почему? По той причине, что я везде и нигде одновременно. Сейчас я могу выглянуть из-за твоего плеча и в то же время быть на другом конце земли, в другой эпохе. Мне всё доступно, поэтому вы, люди, не задумываетесь о моем существовании, не придаете значения своим поступкам, считая, что за всем уследить невозможно. А в нужный момент я тут как тут: у ложа любовников и постели педофила, подле убийцы и грабителя, возле отталкивающего руку просящего. Ничто вами содеянное не исчезает, за все будет потом спрос. И, в первую очередь, с моей стороны. Ангелы света вторичны. Перевесят грехи чашу суда – душа моя. Как много ты знаешь людей, задумывающихся о таком будущем? Многие ли твои знакомые ходят в храм? Увы, нет. Православие, к которому ты принадлежишь, имеет огромный вес на небесах, не скрою. Но на земле… Кто ходит в ваши храмы – старые, больные люди, разуверившиеся в помощи человеческой. Где молодежь? У нее другие ценности – та самая денежка, которая когда-то была придумана мною. А за денежкой, вот уж действительно мираж, машины и замки, яхты и песчаные пляжи. Человечество, совершив рывок в сторону технического прогресса, деградировало духовно, облегчая мою работу.

-И все же не всё так плохо, как хотелось бы тебе, - укорила я спутника. – Православие возрождается, все больше появляются храмов. А люди… Они придут в них, дай время.

-Не дам! – резко отрезал Князь. – Та, прошлая Россия, уже не вернется, слишком хорошо поработали те, кто уничтожал церкви и священников. Нынешний народ совершенно иной. Заметь, все стремятся к обогащению, а обогащаются единицы. Но погрязшие в нужде идут не в храмы, они идут в магазины и покупают вино. Уверен, поставь рядом с церковью магазин, люди туда пойдут охотнее.

-Отвечу за себя, - не ввязываясь в дискуссию, сказала я. – Мне в храме хорошо. Душе в нем уютно. Пусть я хожу в него редко, но все же хожу!

-А знаешь, как уютно бывает в храме моем? – хитро прищурился собеседник. – В храме достатка. Когда у тебя есть хорошее жилье, машина, а на тебя работают другие, как хорошо тогда душе! И ты уже выше сирых и обездоленных, ты  выше них и уже никогда не сойдешь на такой уровень. Разве это плохо? Разве вы, люди, стремитесь не именно к этому? Каждый из вас!

Пока мы разговаривали, солнце скатилось к самому горизонту, и на все легли густые, длинные тени.

-Нам пора, - вроде бы даже с сожалением  вздохнул мой собеседник. – Наша третья встреча, считаю, прошла плодотворно, и тебе пора возвращаться домой. Мне не удалось переубедить тебя в главном, но в частностях ты все же вынуждена была соглашаться с моим мнением.

Я далек от принуждения заставлять тебя принимать мою сторону, человек волен в своем выборе, так что завтра можешь идти куда хочешь: в церковь на исповедь, в магазин или просто постараться забыть обо всем. Мне придется оставить тебя в покое на какое-то время, знаешь, дела. Но в благодарность за терпение, позволь предложить тебе подарок – дар ясновидения. Когда мы встретимся в следующий раз, я освобожу тебя от него, но только по твоему желанию. А пока – пользуйся. Посмотрим, сумеешь ли ты извлечь из него хоть какую-то выгоду…

-И он вернул меня домой, - закончила свой рассказ Светка. – И если там, на утесе, природа готовилась ко сну, то здесь, в моем мире, брезжило раннее утро. На другой день я собралась и поехала к тебе, так как знала – ты сейчас один.

-Ты боишься очередной встречи, и поэтому пришла ко мне? – спросил я.

-Ничуть. У меня нет чувства тревоги. А к тебе я приехала… - И она замолчала, задумавшись на минуту, - потому что мне некому рассказать обо всем, а держать это внутри тяжело. Я хочу, чтобы именно ты записывал рассказы о моих встречах. Я не знаю, когда и чем они закончатся, но тревожит одно – эта игра начинает меня увлекать…

За разговорами пролетела ночь, и Светка засобиралась домой.

- Мне страшно заглядывать в будущее своих близких и в твое будущее. Но где-то там, в подсознании, брезжит нечто, оправдывающее наши встречи. Так что не суди строго за нежданный визит.

Она попрощалась и шагнула в розовую мглу раннего утра…

После ее уходя я долго размышлял на услышанным и, борясь с сомнениями и опасением сделать что-то не то, решил собирать все рассказы Светки, чтобы в дальнейшем создать из них книгу.

Глава 4

БАБОЧКА

Жизнь есть жизнь, и рассказы Светки не забылись, хотя слегка «затерлись», затерялись среди суеты будней, рабочих и семейных дел. Чтобы вести более-менее сносный образ существования, приходилось крутиться и крутиться, так что даже не было выходных. Но однажды, устав от нервотрепок и беготни, я, плюнув на всё, «закатился» к Светке в гости. Мне нравилась ее семья и, честно говоря, тянуло к ней и Владиславу ради желания пообщаться.

-Что ж, - езжай, - разрешила жена, тебе действительно надо отдохнуть. В конце концов, она твоя «старая» подруга и запрещать тебе такие встречи, устраивать сцены ревности глупо, проще верить.

Владислав, муж Светки, оказался действительно нормальным мужиком и мы, найдя общий язык в рассказах о рыбалке, проговорили до глубокой ночи, а утром, оставив меня на попечение жены, он умчался на работу. Мне же, отпоенному горячим чаем с медом, калиной и лимоном,  можно было слушать Светку, блаженствуя в ее кресле, и запоминать все, что она рассказывала, с каждым разом все больше увлекаясь ее откровениями. И мысль написать об этом книгу обретала все более четкие и ясные очертания.

-Так с чего началась твоя четвертая встреча?

-С обычного телефонного звонка…

И Светка начала свой рассказ, который я, как и прежние, не прерывал до самого окончания. Верилось ли мне? Скорее да, чем нет. Хотя ее случай в моей практике занимает отдельное место.

…Часы показывали 9 утра, когда зазвонил телефон. На дисплее высветилась надпись: «Подавление номера».

-Алло, - произнес жутко знакомый голос, - это я…

Такими интонациями и тембром, такой независимостью от всего внешнего мог обладать только один голос – его.

-Я хотел бы с тобой встретиться, - проговорил звонивший, - приезжай.

Он не приказывал, не просил, а предлагал, и отказаться от встречи у меня в этот момент не нашлось аргументов.

-У подъезда тебя ждет такси. Садись в него и вскоре будешь на месте.

Машина доехала до дачного поселка, водитель остановил ее у последнего домика, обнесенного зеленым дощатым забором и окруженного зарослями ягодных кустов и плодовыми деревьями, высадил меня и уехал, не сказав ни слова, оставив совершенно одну на пыльной пустынной улице.

Я толкнула незапертую калитку и проследовала вглубь территории по дорожке, вымощенной красным кирпичом.

Дорожка вильнула вокруг нежилого, заброшенного дома с забитыми наглухо досками окнами и вывела в сад, где под грушами, усеянными еще зелеными плодами, сидел мой старый знакомый. Только теперь он походил на дачника. Потертые джинсы, сланцы на босу ногу и линялая светлая футболка составляли весь его наряд. Встреть я такого прохожего случайно, вряд ли обратила бы на него внимание.

-Присаживайся, - как старому доброму товарищу улыбнулся он мне, и указал на скамеечку у стола, обтянутого старой потресканной клеенкой. Сам же, расположившись напротив, спросил:  Что будем заказывать?

Этот вопрос вызвал невольную улыбку, ведь кроме нас на заброшенной даче никого не было.

-Ах, да, - спохватился «хозяин», - ты опять воспринимаешь внешние факторы как реальность! Зря, неужели ты уже забыла - любая реальность относительна.

И он, произнеся эти слова, стал водить раскрытой ладонью над столом по кругу. Сложно описать произошедшее после, но сад вокруг нас вдруг стал вращаться. Сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, пока не слился в сплошную темно-зеленую стену. На мгновенье померк свет, а когда вновь прояснилось, мы оказались на террасе небольшого ресторанчика и вид, открывшийся с нее, был более чем великолепен: синее море, берег, заросший изумрудной зеленью и пальмами, белоснежные корпуса зданий.

-Ну как, нравится? – Улыбнулся мой спутник. – Южный берег Крыма, ничего исторического или эпохального. Все просто и узнаваемо.

Так что же будем заказывать? – еще раз уточнил он. – Здесь, кстати, прекрасно готовят.

-Я вижу, ты любишь вести образ жизни, подобный людскому…

-А почему бы нет! Вы – часть меня, я – часть вас. Живя среди людей, вольно или невольно перенимаешь некоторые их привычки, испытываешь те же ощущения, что и они. Не скрою, мне нравится проводить свободное время, наслаждаясь едой или выпивая вино забвения. Мне нравится этот мир, так почему же я не могу испытывать то же, что и вы?

Поняв, что право выбора остается за ним, Князь кивнул, и возле нас, словно материализовавшись из воздуха, появился вышколенный официант.

-Это, это и это, - указав в меню, приказал мой спутник. – И хороший черный кофе.

Когда принесли заказ, Князь, взяв в руки нож и вилку, посоветовал:

-Попробуй мясо, оно очень недурно приготовлено, но не обессудь – никакой зелени - вегетарианство мне не по вкусу.

Следуя его примеру, приступила к еде и я, а после трапезы задала давно интересующий меня вопрос:

-Неужели ты по своему желанию не можешь просто так получить то, что хочешь?

-Конечно, могу, - хмыкнул сотрапезник, вытирая салфеткой губы. – Это несложно, но – банально. Какое удовольствие можно получить от уже готового? От пищи или сразу согласившегося сотрудничать человека? О каком удовлетворении можно говорить, если цель была достигнута без ожидания, вкуса борьбы, без морального напряжения? Другое дело, если к этому блюду, например, приложили свое умение профессионалы. А я отследил его путь до нашего стола: от  поросеночка на ферме до кухни ресторана. «Забегаловки», где готовят полуфабрикаты и работают дилетанты, я не посещаю. От жизни надо получать «чистое» удовольствие, которое можно почувствовать только от хорошей еды, женщины и риска.

-От еды? Но не все ли равно где она приготовлена, главное, чтобы нравилась.

-Э, нет! – отрицательно качнул головой Князь. – Еда еде рознь. Да, можно получить удовольствие от пищи, приготовленной на кухне, но истинное наслаждение испытываешь лишь тогда, когда над ее приготовлением потрудятся специально обученные люди. Поэтому хорошие повара очень высоко ценятся. В древнем Китае, например, императорский повар обладал весьма большим влиянием при дворе. В этом ресторанчике повара попроще, но они умеют готовить блюдо, которое ты больше нигде не попробуешь, которое подается не всем, а избранным. Хочешь отведать?

И он, не дожидаясь моего согласия, подозвал официанта и что-то шепнул ему на ухо. Тот кивнул и исчез за дверью, ведущей в кухню.

-Такого блюда ты никогда сама не приготовишь, его рецепт - редкость. Потерпи немного и попробуешь пищу, достойную долгих воспоминаний. А пока давай поговорим на отвлеченные темы, хотя бы о смене твоих слуг.

Я оглянулась: ресторанчик был абсолютно пуст, как и терраса, на которой стоял наш столик.

-Но у меня их нет!

-Чтобы не вводить тебя в заблуждение и не пугать, начну с простого вопроса: что такое человек?

Увидев мое колебание, собеседник усмехнулся и ответил за меня:

-Вместилище, где всему есть место. В том числе и «смотрящими» за ним. Редко таковых двое, чаще – несколько. Они живут внутри человека, питаются его страстями и слабостями и всегда готовы либо поддержать своего «хозяина», либо столкнуть его в бездну.

-Ты говоришь о демонах? – ужаснулась я.

-Зачем же так конкретно! – укорил меня Князь. – Это всего лишь мои слуги. Вы, люди, греховны изначально, так что же может помешать контролировать каждый ваш шаг, вести учет каждому вашему поступку? У меня своя бухгалтерия и расчеты, и я строго слежу, чтобы после смерти список пороков был длиннее списка добродетелей. Все зависит от испорченности человека и его привязанности к этому миру.

За тобой последнее время присматривали двое моих слуг, но пришла пора заменить их на более квалифицированных и «продвинутых».

Видимо гамма чувств, испуг, волнение столь явно отразились на моем лице, что собеседник замахал руками:

-Полно тебе, успокойся! Правом быть независимым от меня обладают единицы. Ты не из их числа, но я беру тебя под свое покровительство, а значит, предлагаю лучшее. И не противься - всё равно я устрою по-своему, так что твое желание или нежелание в этом случае никакой роли не сыграют.

Представьтесь, - повернувшись, обратился он к двум молодым людям, присевшим невдалеке от нас за соседний столик.

-Сенжели, - сделав ударение на последнем слоге, привстав и галантно поклонившись, назвался высокий, интеллигентного вида блондин, одетый как обычный клерк.

-Соламан, - отрекомендовался другой. Он был пониже ростом, смуглый, но крепче физически.

-Отличные ребята, - заверил меня Князь. – В свою бытность людьми они честно и плодотворно работали на меня. Теперь они одни из лучших моих слуг. Поверь, если я говорю так, значит плохого не предложу.

-Но я не хочу их… - еле выдавила я из себя сухую фразу. – Не хочу!

-Именно их, – уточнил собеседник, - или вообще? Впрочем, если ты настаиваешь, я «прикреплю» к тебе ребят попроще. Тех, что «опекают» пьющих и наркоманов, параноиков и шизофреников. Но тогда за последствия не обессудь. Эти, - и он кивнул в сторону Сенжели и Соламана, - профессионалы. Другие, что попроще, увы, интеллектом не блещут… Так что, будем брать!!!

-Но зачем они мне? – испуганно косясь на парней, пролепетала я. – И разве нельзя без них?

-О неудобствах не беспокойся, - закинув ногу за ногу и обрабатывая ухоженные ногти пилочкой, ответил Князь. – Они приставлены к тебе не для этого. Для чего именно – не твоего ума дело. Можно ли без них? Нельзя! Человек внутри как дом, который никогда не пустует. На освободившиеся места всегда приходят другие «жильцы», и где гарантия, что они будут лучше прежних…

Не знаю, чем мог закончиться наш разговор, если бы не подали ранее заказанное блюдо – полупорционную фаянсовую мисочку с бульоном золотисто-желтого цвета, приправленного листиками зелени. На вид – простейший суп.

-А ты попробуй! – предложил Князь и первым зачерпнул янтарную жидкость из своей тарелки.

Вкус действительно был великолепным! Подобного никогда ранее я не испытывала.

В бульоне ощущалось нечто невообразимо нежное, легкое. Так вдыхается в полях настоянный ароматом тысяч трав воздух в жаркий июльский день.

-Да… - донеслось откуда-то издалека, из розового тумана, - это действительно очень своеобразная пища.

Последние слова я услышала уже через поволоку неги, нахлынувшей откуда-то изнутри мощной волной. Окружающий мир заискрился мириадами блесток, искорок, засиял тысячами оттенков красок, глуше стали звуки, и я растворилась в ощущении блаженства и тепла…

-До чего же вы, цивилизованные люди, непривычны к изыскам, - донесся до меня вместе с шумом невидимого прибоя голос собеседника. – Так разомлеть от простого мясного бульона!

Вынырнув из поволоки блаженства, я вновь ощутила себя на земле.

-Что это было, наркотик?

-Ха! – рассмеялся спутник. – Как тебя проняло! Кормить тебя наркотиками? Обижаешь! Ты «отключилась» от обычной еды, зачем же предлагать большее?

Невидимый прибой окончательно стих, мир вокруг принял ясные очертания окончательно и вернул меня в реальность.

-Это всего лишь очень наваристый мясной бульон, - успокоил Князь, - только приготовленный по специальной технологии. Чтобы не утомлять воображение, скажу: он очень долго варится и с добавлением некоторых компонентов растительного происхождения. Вреда от него никакого, зато масса ощущений!

А теперь, - и он дал знак официанту, - чтобы закрепить эффект хорошего настроения, выпьем по чашечке крепкого кофе. Такого давно никто не умеет готовить – все привыкли к более простым напиткам. Я выведал его рецепт у повара одного знатного вельможи несколько столетий назад. Только от него я получаю такое непередаваемое наслаждение!

Напиток был великолепен - он не имел ничего общего с известными мне сортами кофе. И я, осознав, насколько прекрасен мир, приготовилась к дальнейшему разговору…

-Не правда ли, как мало надо, чтобы сделать человека счастливым? – лукаво прищурился собеседник. – Всего-то немного еды и чашечка кофе. А ведь многие покупаются и за меньшее: горсть риса, дозу опиума или героина, кусок хлеба, стакан вина, а то и просто за теплый кров на ночь. Человек слаб, и манипулировать им несложно, просто надо знать, какую струнку задеть в том или ином случае.

-А как же те, кто достиг определенного уровня благополучия и выше нас, смертных? Ты ими также легко манипулируешь, или они более защищены, чем остальные?

-Благополучие, - вздохнул собеседник, – слишком хрупкая вещь и жаль, что у вас об этом нет должного понятия. Возьмем, к примеру, тебя. Твой мир - это дом, муж, близкие и знакомые. Здесь всё кажется вечным и стабильным. Потом появятся дети, жизнь войдет в более прямое русло и потечет привычно, ровно до старости. И все в ней будет разложено по полочкам, все предусмотрено. Но… Ты видела, как строят свои хижины жители Южной Америки, живущие возле больших рек или озер? На сваях. Так и твое благополучие, словно тростниковая хижина, от каждой сваи которой ко мне тянутся ниточки. Дерну одну из них – закачается «домишко». Дерну за другую – накренится. Дерну за третью – вовсе рухнет. У тех, кто побогаче, «свай» побольше, но поверх их – та же хлипкая хижина. Так что купить или заставить работать на себя я могу любого или почти любого.

-Мрачная картина, - определила я. – Может, поэтому мы вынуждены подстраиваться под обстоятельства, чтобы выжить.

-Человечество слишком завышенного мнения о себе. С чего ты взяла, что вы подстраиваетесь под обстоятельства? Вы слепо следуете им, а ведь можете их подстраивать под себя!

-Как это?

-Приведу простейшую ситуацию. Вечеринка, взрослые заняты своими делами, а трое детей играют в сторонке. Они выстроили из стульев штаб и перегородили вход в него картонкой. Один ребенок, не успевший забраться внутрь «строения», перебирается через бумажную преграду к своим товарищам. Он подстроился под обстоятельства, последовал им, не проявив ни малейшей сообразительности. Все было бы проще, быстрее и менее трудоемко, если бы картонку сдвинули в сторону…

-Идем, - вдруг встал из-за стола мой спутник, - пройдемся. Уже вечереет, от моря повеяло прохладой, так почему бы нам не совместить приятное с полезным: удовольствие, полученное от еды, с легким моционом?

И  мы пошли. Там, в моем мире, на заброшенной даче Князь был прост в одежде и общении. Здесь же он преобразился не только сам, став чуть старше, но и преобразил меня. Легкий, белый спортивный костюм сделал его стройнее, солиднее, похожим на отставного военного, решившего провести несколько недель вдали от дома. Мне же дана была возможность оказаться  в великолепном сиреневом сарафане и ажурной шляпке на голове. По сути мы ничем не выделялись из разношерстной публики, прогуливающейся по аллеям курорта в ожидании ужина и вечерних развлечений.

-Вот ты считаешь себя человеком верующим, - взяв меня под руку и раскланявшись с кем-то встречным, - сказал Князь. – А насколько крепка твоя вера, и на чем она основывается?

Я задумалась. Пальмы свешивали свои широкие листья вниз, теплый ветер доносил до нас то детские голоса, то чей-то смех, то щебет птиц. Жизнь кипела вокруг, бурлила, и казалось, была создана только для наслаждения.

-Во-первых, я – русская, значит православие – вера моих предков, оно у меня в крови, в душе. Мне трудно помыслить себя вне церкви. И пусть я наивна в вере, ленива, но звук колокола будит во мне светлую дрожь, а церковная служба  радует. Во-вторых, в храме я радуюсь всему: лучику солнца на иконе, горящей свечечке, запаху ладана. В третьих, в миру всё не так - жестче очерчено, тяжелее. А в церкви я как дома…

Спутник слушал меня внимательно, чуть наклонив голову. Казалось, он раздумывает над каждым моим словом.

-Красиво говоришь, - сказал он, когда я замолчала. – И в душе твоей тоже красиво. Ты похожа на огромную, яркую и хрупкую тропическую бабочку, которой можно любоваться бесконечно. Поэтому я выбрал именно тебя для общения. В других душах смрад, вонь и грязь, туда даже заглядывать скучно, хотя и приходится. Но мы здесь с тобою не для обмена любезностями, а для обоюдной выгоды. Ты раскрываешь мне себя, я раскрываю тебе глаза на существование некоторых вещей. Так что выслушай и мою точку зрения, но  без обид.

Ты назвала себя русской. А известно ли тебе, что в твоем паспорте нет графы «национальность», что ты  усреднена, обезличена. Твоим «земляком» может оказаться и житель африканского континента, и коренной представитель Кавказа, и даже бизнесмен с раскосыми глазами из Поднебесной. Это - раз. Второе. Ты никогда не была русской, если тебя интересует чистота этнических корней вашего рода. Твой отец – мордвин, мать – украинка, бабка по материнской линии – бессарабская цыганка. Прадед по её роду – еврей. Да-да, а ты разве не знала об этом? Тогда вспомни своего дядьку с Украины…

…И я вспомнила свое детство, маленькое село, окруженное полями и фруктовыми садами, где жил дядька Николай со своей старой матерью и женой. Двор, поросший ковром спорыша и колодец за забором – крыныцю, откуда брала воду вся улица. Дядьку действительно все за глаза в селе называли евреем, так как он был похож на представителей этого народа, так же смышлен и продуман даже в мелочах.

-Вот видишь, сколь сложно твое родословное древо, - продолжил мой этнический «гид». - А ведь на нем есть место и другим национальностям. Один из твоих предков, например, был афганцем, пуштунским князьком. Его род не прервался до сих пор и по сути дела далеко отсюда, в большой и свободолюбивой стране у тебя есть куча родственников. Какая же ты после этого русская? Чтобы добраться до «чистоты» твоих родословных корней, мне придется листать книгу Жизни чуть ли не до палеолита. И ты не одинока в этом – чистых рас в Европе, как таковых не осталось, значит, никакой национализм, даже религиозный в ней просто невозможен.

Третье. Тебе хорошо в храме, и православие кажется тебе лучшей из религий. Но ты не знаешь других вер! Как ты можешь судить о саде по одному сорванному плоду? Чем тебе не нравятся другие религии, где меньше строгости и все проще?

Чем плоха религия запада? Там в храмах звучит великолепная органная музыка, а во время службы все сидят на скамейках, не утруждая ног стоянием. Там многое дозволено из того, что в православии почитается за грех.

Или чем тебе не мил «Богородичный Центр», представителей которого ты видела в моем музее? Там ряженые в священников люди словно в оперетте лихо отплясывают на сцене. Вот где не скучно, можно похлопать в ладоши и подплясывать «сорванцам» от религии. А трудов всего-то – принять веру бородатого «проповедника - архиепископа», обещающего возрождение Новой Святой Руси. Что ж, каждый обманывает людей по-своему. Кто-то играет на чувствах патриотизма. Кто-то обещает близкий конец света. Кто-то «реанимирует» язычество. Вас заманивают в «веру» пустышками, детскими «погремушками», но с одним неизбежно счастливым хэппи-эндом – спасением именно своих избранных. Но тогда получается, что на всех «избранных» никаких небес не хватит…

А еще есть община Виссариона. Продвинутый дядька, и ликом приятен. Он, одна из «копий» армии «мессий» - очередная фальшивая «монета», вызолоченная бронзой. У него порядки построже, но зато к небесам с ним как будто ближе.

Хочешь, я  начну рассказывать тебе о других религиях и вероучениях? Везде нужны люди, люди, люди... Везде идет жесткая конкурентная борьба за «паству». Поэтому строгостей минимум, а возможностей – максимум. Чем плохо, когда в одной общине содомские отношения - грех, а в другой – дар свыше, как и многое другое? А колокола… Так они звучат не только в православных храмах.

Откуда-то из-за кустов под звонкий смех детворы на аллею вылетел мяч и подкатился под ноги моему спутнику. Он подхватил его, подбросил вверх и точным ударом руки послал на спортивную площадку, расположенную за зеленой изгородью. Этот пас был встречен свистом одобрения.

-Люблю детей, - кивнув в сторону площадки, сказал он.

-В каком виде? – подозрительно покосившись на него, задала я вопрос.

Князь, остановившись, с недоумением посмотрел на меня, а потом, поняв его смысл, коротко бросил:

-За то, что они еще не знают, что есть я…

-Так ты и к ним имеешь свой подход?

Смерив меня взглядом, полным сожаления и укора, он ответил:

-Нет. Пока ребенок не вырастет, я даже не могу заглянуть в его душу, в его будущее - я не властен над ним. Только взрослый человек открыт мне как книга. К сожалению, большинство этих «книг» ужасного содержания. А дети… Они чисты перед всеми. Поэтому иногда я как зритель бываю на их концертах и праздниках, просто наблюдаю за возней малышей или вот такой спортивной игрой.

-Но тогда почему ты не вмешиваешься, если над ребенком творится насилие или когда ему грозит гибель?

Мой спутник слегка погрустнел и, свернув в сторону от детской площадки, произнес:

-По той же причине, что и ангелы света. Взрослый человек наделен неоценимым даром – быть свободным в выборе поступков, пасть или удостоиться лучшего посмертного существования. Никто не имеет права навязывать ему свою волю. Никто! И то, что он делает, он делает осознанно. Никто не может вмешиваться в совершаемое им, даже я. Даже тогда, когда его зло направлено против детенышей.

-Не знаю, насколько ты прав, - идя рядом со спутником по тенистой аллее, призналась я, - но у меня есть все основания не доверять тебе. Ты умеешь убеждать, ты хороший актер, но убеждать - не значит говорить правду.

-Молодец, - обхватив меня за плечи, хохотнул Князь, - ты хорошая и толковая ученица! Если бы мы занимались фехтованием, мне пришлось бы признать, что свой «выпад» ты, усвоив как мой урок, применила против меня же. С тобой интересно еще и по этой причине.

Верить мне, действительно, не обязательно, да я и не стараюсь тебя переубеждать, но извлекай пользу из нашего общения - в жизни все может пригодиться, хотя бы умение распознавать ложь, ведь лгут все вокруг.

Солнце, ставшее похожим на оранжевый апельсин, устало скатилось за темно-синюю кромку горизонта. Вечер перешел в сумерки, и всё вокруг озарилось молочным светом многочисленных фонарей. Где-то там, внизу, у моря, заиграла музыка – курорт готовился к ночной, полной радости, веселья и искушений жизни.

-Нам пора, - мягко тронул меня за локоть спутник. – Я понимаю, ты с удовольствием бы задержалась здесь подольше, но нарушать ход вещей не всегда позволительно. Потерпи, возможно я скоро вознагражу твое терпение должным образом.

Откуда-то из темноты выехало такси и, скрипнув тормозами, остановилось возле нас.

-Прошу, - распахнув заднюю дверцу машины, пригласил Князь. - Скоро ты будешь дома.

Да, - и он предупредительно приложил указательный палец к губам, - о наших встречах никому не рассказывай, кроме своего друга. И не волнуйся, что тебя потеряли дома. Это здесь прошел день, а там – всего лишь час.

И он захлопнул за мной дверцу. Машина тронулась с места, фигура моего спутника отдалилась и растворилась во мраке…

-Что он в этот раз оставил тебе на память? – поинтересовался я у Светки, поняв, что ее рассказ окончен.

-Ничего, разве вот это, - и она протянула ко мне руку. На ее указательном пальце, чуть пошевеливая крыльями, сидела настоящая огромная тропическая бабочка необычайно яркой расцветки. – Она была у меня на плече, когда я вернулась домой.

От Светки я уехал этим же вечером, заручившись ее заверением обязательно сообщить об очередной встрече. Уехал со смешанным чувством тревоги и заинтересованности. Тревоги – за ее судьбу, но желанием еще раз услышать рассказ о столь необычном знакомстве моей давней подруги по институту.

Глава  5

ЗАМОК НА ПЕСКЕ

Последний день недели выдался суматошным. Пришлось улаживать старые дела, утрясать новые проблемы,  бегать по кабинетам чиновников.

В одном из них меня просто вывела из себя тупость и инертность бюрократов, и я, сорвавшись, нагрубил, «свернул кровь» дородной тетке с золотыми кольцами на пальцах, взвинтил себя и, чтобы снять стресс, «закатился» в конце дня в небольшой китайский ресторанчик. К выпивке у меня не было пристрастия, но в этот раз домой я пришел на «автомате» и, выслушав упреки жены, упал спать на диване не раздеваясь.

Многие не любят полнолуния, как-то отрицательно реагируют на него. Для меня же, что полное ночное светило, что на ущербе - роли никакой не играло, и коли я хотел спать, то спал. А если не был измотан суматохой дня, мог подолгу любоваться через окно или, стоя на улице, на фосфорный шар, плывущий в небе. В эту ночь как раз было полнолуние…

…Тебе надо приехать, - донеслось до меня сквозь сон, - мне надо кое-что рассказать…

На краешке дивана, освещенная молочным светом луны, сидела Светка. Ее лицо скрывала тень, но это была она!

-Фу ты! – подскочил я и протянул руку к настольной лампе. Когда щелкнул выключатель, никого рядом не оказалось, жена и ребенок спали в соседней комнате. Зал был пуст.

-Померещилось, - подумалось мне и, погасив лампу, я вновь повернулся к стене, намереваясь досмотреть сон.

-Не забудь о просьбе, - прошелестел над самым ухом голос Светки, и чья-то рука ласково провела по моей голове. – Приезжай!

До самого утра я просидел на кухне. Мне, никогда не страдавшему галлюцинациями, казалось диким произошедшее, в реальности которого не приходилось сомневаться. Но раз такое случилось, значит, какая-то предпосылка все же имелась, и я решил съездить к Светке.

-Здрасьте вам, - поклонился я, когда распахнулась дверь знакомой квартиры в другом городе. – Видеть желали?

Светка растеряно уставилась на меня, потом молча кивнула и пропустила к себе домой. То, что я увидел, указывало - моего приезда не ожидали. В ванной урчала стиральная машинка, в зале дико завывал пылесос еще «совкового» периода, генеральная уборка явно находилась на своем пике.

-Здорово! - протянул мне руку Владислав. – Каким ветром тебя занесло к нам?

Видя всю нелепость ситуации, я промямлил что-то про дела бизнеса и собрался уже ретироваться, когда хозяйка квартиры преградила мне дорогу:

-Раз приехал, помогай! – И вручила влажную марлю для вытирания пыли с мебели. - Обедать будем через пару часов.

Мне всегда нравилась в Светке находчивость. Вот и в этот раз, поняв, что мой визит не простая случайность, она элементарно подыграла гостю. Так что ровно через два часа, свернув «боевые» работы по наведению порядка на «поле», равном территории двухкомнатной квартиры, мы устроились на кухне в уголке, оборудованном специально для задушевных бесед и принятия пищи. Со времен дворянских родовых гнезд территория домовладений сильно преуменьшилась, выпала из семейного бюджета строка «на содержание прислуги», поэтому по коврам ходили босиком, а не в обуви, и гостей принимали в зале только в случае крупной вечеринки. В остальные дни «средоточием» жизни являлась именно кухня.

После обеда Светка занялась делами помельче, предоставив нам, мужикам, полную свободу, которую мы использовали по прямому назначению: купили пива и устроились у телевизора, обмениваясь новостями о политике, спорте и банально сплетничая.

-Заночуешь? - спросила хозяйка квартиры. – Оставайся! Тебе уже и на диване постелено. И я остался, хотя бы потому, что очень уж хотелось прояснить ситуацию минувшей ночи.

Остаток дня пролетел незаметно, и Владислав после ужина отправился спать - завтра работать, а мы со Светкой устроились чаевничать на кухне. И – разговаривать.

-Рассказывай, - придвинув ко мне вазу с домашним печеньем, кивнула она. – Ты же явился не просто так: без предупреждения, даже без звонка, значит, был веский повод.

И я рассказал ей о ночном визите и о просьбе приехать.

-Странно, - покачала она головой, - у меня действительно была еще одна встреча, вот только звонить тебе я собиралась только сегодня вечером. Но раз ты здесь - это многое объясняет, так что приготовься выслушать и мой рассказ…

…На днях, поздно вечером, мы уже улеглись спать, когда в дверь постучали.

-Владислав, - толкнула я мужа, - там кто-то пришел, сходи - узнай кто.
Но муж спал настолько крепко, что мне пришлось самой встать.

-Кто там? – спросила я через дверь, надеясь, что просто ошиблись адресом.

-Сенжели, - прозвучало с той стороны. – Простите за неожиданный визит, но Хозяин желает Вас видеть.

Я вздрогнула от знакомого имени и решила не открывать ночному визитеру, но тот извиняющимся голосом продолжил:

…-Мне пришлось лишь для приличия постучаться в вашу дверь с наружной стороны, вы же понимаете двойственность этой ситуации.

За порогом действительно стоял именно он – слуга Князя, только теперь одетый неброско, по-городскому, с виду – обычный студент-переросток.

-А где второй? – хмуро спросила я. – Вас же должно быть двое.

-Временно убыл по делам, так сказать, в небольшую командировочку, - как в прошлый раз галантно поклонившись ответил Сенжели и щелкнул каблуками, словно какой-то киношный офицер прошлого столетия. Потом протянул руку. - Идемте!

Так? – хоть как-то попыталась сопротивляться я его предложению, - но ведь я в халате!

-Условности, - улыбнулся молодой человек, – всё решаемо. Давайте же руку!

Может, и не стоило этого делать, но я поступила так, как он просил. И только моя ладонь «пересекла границу» порога и коснулась его руки, ослепительная вспышка озарила все вокруг, а когда зрение вновь вернулось, я оказалась совершенно одна на песчаном пляже.

-Иди сюда! - донеслось до меня справа. Оттуда, улыбаясь, шел ко мне Князь.

-Рад тебя видеть, - остановившись передо мною, сказал он. – Вот мы и снова вместе, и вновь не одни…

Действительно, вокруг нас кипела жизнь. На пляже загорали десятки людей, прибрежная полоса моря кишела купающимися, звенел детский смех.

-Да, - прочтя мои мысли, кивнул Князь, - мы на том самом курорте, в тот же самый день и час, только теперь ближе к морю. А вон там, - и он указал на крохотную белую точку на фоне густой тропической зелени, - та самая терраса, тот самый ресторанчик, где в данный момент ты и я ведем уже известную нам обоим беседу. Слово в слово. Но всё это уже прошлое… Идем, - и он увлек меня за собой, - я занял места на платном пляже – там поменьше народу. И скинь туфли - босиком идти по песку легче!

Только тут я обратила внимание, что моя одежда преобразилась: легкое ситцевое платье, соломенная шляпа с широкими полями и никакого домашнего халатика.

Платный пляж был отгорожен от суеты общего песчаного берега легким заборчиком из рабицы. Здесь действительно оказалось намного свободнее и чище.

-Вот и наши кресла, - указал Князь на два цветных шезлонга, закрытые от солнца большим зонтом. – Располагайся.

Не оставалось ничего другого, как принять условия игры, и я, скинув в кабинке платье, вышла из нее уже в оригинальном элегантном купальнике, в данном случае – тоже подарке Князя.

-А ты действительно красивая, - оценивающе взглянул на меня спутник. – Редкий случай в моей практике: ум, немногословность, умение все схватывать на лету и красота вот так запросто соединились в одном человеке. Достойно внимания! Но не будем торопить время, давай просто отдохнем, искупаемся, позагораем, надеюсь, ты не против?

Князь умел убеждать и делать комплименты, хотя, что оставалось делать мне - заложнице его интересов?

-Сенжели, – позвал он, и возле нас оказалась уже знакомя личность. – Чего-нибудь прохладительного и фруктов!

-Послушай, Князь, - обратилась я к своему спутнику. – Уже второй раз мы встречаемся с тобой в непринужденной обстановке, в окружении тропической природы. Почему не на полюсе холода, не среди снегов? Ты что, больше тяготеешь к теплу, нежели к холоду?

-Ты же знаешь, в моем мире очень жарко… - И, сдвинув брови, сделав серьезное лицо, он продолжил. - Там кипит смола в котлах, а на стенах пляшут отблески жарких языков пламени… Но увидев, что я восприняла его слова всерьез, от души рассмеялся. – Да брось ты задаваться ненужными вопросами. Какая разница, где мы встречаемся? Я мог бы обустроить наше свидание и на полюсе холода, где, между прочим, очень красиво. Но что за разговор вышел бы у нас с тобой, отморозь ты свои щечки и нос? В тепле люди более  раскованы, да и мне интереснее среди вас, чем среди снегов.

Чуть слышно прошуршал песок под ногами Сенжели, и возле нас на маленьком столике появились высокие, запотевшие стаканы с оранжевым напитком, блюдо с виноградом и персиками.

-Будь как дома, - предложил мой спутник, - угощайся от души. Если что-то захочешь еще, дай знать, любое твое желание будет сегодня принято как закон. И спрашивай, ведь я вижу, какой-то очередной вопрос так и вертится на твоем языке.

Сорвав крупную виноградину с тяжелой грозди, я, повертев ее в пальцах, с удовольствием съела. Это южное лакомство было обожаемо мною с детства, и съесть его, казалось, я могла очень много.

-Ну и ешь на здоровье, - кивнул Князь. - Хочешь, я пришлю тебе целый вагон винограда?

-Нет, - отрицательно покачала головой я, - это будет лишним, а чтобы полакомится, мне хватит и того, что лежит на блюде. Ты лучше ответь,  каков он, ад? Я читала «Божественную комедию» Данте и «Розу Мира» Даниила Андреева - там он разный. Кто же из них был прав?

-Любопытство – не порок, - хмыкнул мой спутник и, разломив большой, рыжий сочный персик, вынул из него косточку. Потом медленно, со вкусом съел поочередно обе половинки, - тем более, если любопытство хоть как-то подкреплено фактами.

Не жди, что я проведу экскурсию по моему «заповеднику», я уже говорил, что для тебя он – «терра инкогнита», но кое-что прояснить в этом вопросе постараюсь.

Видишь ли, течение времени изменило не только твой мир, но и мой. Неужели ты думаешь, что если здесь появились автомобили, самолеты , компьютеры и прочие технические навороты, то в моем мире все осталось на уровне святой инквизиции: закопченные чаны с кипящей смолой, копоть и жар? Нельзя же быть такой наивной! Времена меняют все миры! Да, кое-что осталось от прежнего но в целом, почти все претерпело изменения. Прежним остался принцип возмездия. Лучше это или хуже для человечества виднее тем, кто там оказывается. А про книги, которые ты назвала, я знаю давно. Не скажу, что они стопроцентно верны и правдивы, многое было искажено авторами, но их современники совершили ошибку, приняв эти труды за фантастику или выдумку. И человечество слишком близоруко, чтобы видеть на расстоянии. Возможно, появится кто-то еще, кому будет дана возможность попутешествовать по таким местам вновь. Как знать…

-Слушай, давай прервемся на полчаса, - вдруг предложил Князь. – Смотри, как печет солнце, идем лучше купаться!

Не дожидаясь моего ответа, он встал, скинул полотенце, обмотанное вокруг бедер, и направился к воде. Его купальный костюм ничем не отличался от множества других подобных костюмов мужчин пляжа, но, заметив мой любопытный взгляд, он, подмигнув, уже на ходу кинул:

-Ты зря ожидала увидеть у меня хвост, - он у вас, людей, только никто его не замечает.

 И с разбега нырнул в воду, чтобы вынырнуть уже метрах в пятидесяти от берега, где, закинув руки за голову, спокойно закачался на волнах.

-Желаете что-либо еще? – тенью возник за спиной Сенжели. – Могу предложить мороженое разных сортов. И, получив согласие, исчез, чтобы через пару минут появиться возле столика с вазочкой, в которой горкой возвышались разноцветные шарики, политые сверху вареньем. Пляж звенел голосами, криками, музыкой. Невдалеке парни и девушки играли в волейбол, по морю отдыхающих катали на надувных желтых «бананах», за буйками носились водные мотоциклы, в небо то и дело взмывали привязанные к катерам парапланеристы – курортники посмелее. Жизнь кипела, и небольшие волны то и дело выплескивали на берег с пеной надувные матрацы, круги и весело хохочущую ребятню.

-О! - выйдя из воды и встряхнувшись, словно крупный хищник, появился подле меня Князь. – Вижу, ты зря времени не теряла, хотя жаль, что не искупалась, водичка  великолепная!

Он уселся в шезлонг, вытянулся во весь свой рост и, млея от удовольствия, полученного от купания, махнул рукой: «Спрашивай!».

-Последнее время то и дело идет разговор о глобальном учете человечества, о наложении номеров на руку или лоб, о чипах, которые станут вживлять каждому. Большинство не придает этим слухам значения, но кто-то играет на панических настроениях. Насколько все верно?

-Ну ты даешь! – уставился на меня спутник. – Сегодня у тебя вопрос от вопроса сложнее. И, что интересно, на него я тоже не могу дать конкретного ответа. Не потому, что не хочу или не могу, я и сам не знаю, как все будет в точности. Но, если хочешь, набросаю свое видение этой проблемы, а ты уж принимай все на веру или нет.

И, закинув руки за голову, Князь начал:

-Чем вас, люди, пугает возможность так называемого глобального идентифицирования человека? Утратой индивидуальности? А зачем она вам? Вы живете в нищете, плодите себе подобных, болеете, у каждого из вас проблем больше, чем их решений. Посмотри, сколько оружия сосредоточено в каждой стране, сколько армий готовы к сражениям, какие огромные полицейские войска занимаются борьбой с преступностью, которую в принципе нельзя искоренить. Что дает вам индивидуальность в этих случаях – зыбкий мираж независимости, но от кого?

Согласись, наука на земле развивается по ускоренному сценарию. Еще немного – лет десять-пятнадцать - и встанет вопрос учета каждого человека. Но вживлять искусственные чипы, как думают сейчас, никто не станет. Ученые изобретут биологический идентификатор, который станет вводиться человеческому детенышу сразу после рождения. Это будет уже не инородное тело, а продукт так называемой нанотехнологии. Идентификатор станет частью организма, крохотным искусственным мозгом. С ростом ребенка он будет самостоятельно развиваться и самосовершенствоваться. На ощупь – небольшое уплотнение под кожей, на деле – миникомпьютер в организме человека, созданный из его же клеток, питаемый его же энергией.

Да, в этом случае каждый житель земли получит свой номер, но именно он станет шагом к всеобщему благоденствию. С помощью идентификатора можно будет не просто считывать параметры каждой человеческой особи, но и контролировать каждый ее шаг, каждый поступок. Лет через пять-семь биоимплантант совершенствуется, и сможет передавать  в режиме текущего времени на всемирную информационную базу все, что видит и о чем говорит человек. Через несколько лет этот «мозг» настолько самосовершенствуется, что сможет копировать и мысли людей. В связи с чем постепенно исчезнут границы между странами - в них отпадет необходимость. Исчезнут войска и вооружение. Уйдет в прошлое и надобность в армии полицейских, так как преступления станут редкостью. Человек с рождения будет знать, что ни один поступок, шаг и мысль нельзя утаить, значит, преступать закон, который к тому времени упростится до минимума, никто не станет. А в отдельных случаях посягнувший на чужую жизнь или имущество будет сразу же наказан. Никто не станет его искать - он не сможет скрыться от справедливого возмездия ни под водой, ни под землей. Просто со всемирной информационной базы поступит сигнал: «Уничтожить носителя!». И всё. В дополнение ко всему за прошедшие десятилетия наука добьется таких успехов, что продукты станут «выращивать»  на специальных заводах. Они будут намного дешевле натуральных, экологически чище, здоровее, вкуснее. Так отпадет необходимость  в возделывании полей, и они зарастут травой и деревьями. Отпадет необходимость в выращивании скота. Всё это и биоимплантанты позволит создать практически совершенно здоровое общество. Строгому контролю подвергнется рождаемость, и угроза перенаселения земли исчезнет. Люди будут умирать не от болезней, а от банальной старости, которая отступит от человека еще лет на сто. Не станет нынешних больниц, останутся специалисты узкой квалификации для оказания экстренной медицинской помощи. Биоимплантанты сделают человека поистине счастливым. Они смогут не только контролировать состояние его здоровья, но и со временем - оздоравливать организм, лечить его, восстанавливать поврежденные органы. Как тебе такая картина, достойная кисти великого «художника»?

-Но это же самое страшное! - ужаснулась я. – У людей исчезнет индивидуальность, право выбора, человек станет обезличенным, словно животное в стаде.

-Далась тебе эта индивидуальность, - вяло отмахнулся отдыхавший в тени Князь. – Её ведь на хлеб не намажешь вместо масла, ребенку утром покушать не дашь, какая от нее польза? А так будут счастливы все, без исключения. Представь, исчезнут даже замки с дверей!

-А если кто-то захочет избавиться от этой штуки в своем теле, он сможет это сделать?

-Нет, - уверенно мотнул головой мой собеседник, - да и зачем отказываться от благ? Каждый, имеющий такой биоимплантант, будет обеспечен всем, необходимым для жизни: едой, одеждой, жильем. Рабочий день сократится до минимума, больше времени станет уделяться зрелищам и отдыху. Будет запрещен прием алкоголя, как вредящий здоровью, но разрешено применение некоторых видов наркотиков. Разве не об этом писал в своей «Розе Мира» Даниил Андреев, разве не об этом мечтает человечество на протяжении всей своей истории? Разве это не коммунизм в чистом виде? От имплантирования можно будет уклониться, но кто рискнет скрывать изгоя, кормить его? Таких людей станут отлавливать  и подвергать принудительному идентифицированию. Ну а избавиться от биоимплантанта будет невозможно по той причине, что человек станет полностью зависим от его функций и помощи.

-Ты нарисовал страшную картину, - прошептала я. – Мне бы не хотелось жить в те времена, ведь тогда исчезнет вера!

-Точно, исчезнет! – довольно хмыкнул Князь, и отправил в рот еще две половинки спелого персика. – Ты все додумала за меня сама. Впрочем, храмы на земле останутся, но как музеи. Наступит золотая эра человечества, которая станет возможна еще и по той причине, что, получив благополучие, насытив себя едой и зрелищами, человек «отпадет» от нынешней, уже ослабевшей веры, и небесные покровители покинут землю, оставив людское стадо мне.

-Так будет на самом деле или это лишь твои фантазии, твоя очередная ложь? – задала я собеседнику прямой вопрос.

-Во-первых, почему бы так красиво не пофантазировать? Ты проигнорировала мое предложение написать книгу о Хаббарде, ну а если вернуться к данному вопросу и взяться за написание книги, но уже о рассказанной мною «золотой эре»? Изложи мое видение подробно, художественно, введи в сюжет героев и образы. С материалами и деньгами я помогу, глядишь, фантазии станут реальностью, а ты получишь достойное признание.

-Во-вторых, что плохого во лжи? Лгут все вокруг: ты, твой муж, друзья и соседи. Лгут те, от кого ты зависишь и от кого зависят они сами. Лгут мнимые «проповедники» и «святые», «колдуны» и «маги», лгут этикетки на товарах в магазинах, лжет реклама. Мир переполнен ложью, значит она востребована, ее жаждут, ей в конце концов верят больше, чем правде.

В-третьих. Любая ложь - это обратная сторона истины. Как распознать, кто где? Или ты хочешь взять на себя обязанности сотворившего мир, отделяя плевелы от зерен?

-Давай отвлечемся, - увидев, что я совсем упала духом, предложил мой спутник. – Увы, к восприятию некоторых истин ты еще не готова, зато готова к созиданию красоты. – И он, схватив меня за руку, увлек к кромке воды. – Давай построим замок из песка, как делают это дети, только совершеннее и красивее!..

Князь был великолепным артистом, рассказчиком. На берегу он преобразился совершенно, в нем не осталось и следа от недавней серьезности, и с увлечением пятилетнего ребенка мой спутник начал лепить из песка задуманное. Чтобы хоть как-то отвлечься от гнетущего меня ощущения безысходности, помогать ему стала и я.

Когда ты чем-то увлечен, время летит незаметно, дело ладится и доставляет радость. Наш замок рос и хорошел с каждой минутой. Поглазеть на это «чудо» сошелся весь платный пляж. Князь явно был в ударе, он как истинный профессионал создавал башни и башенки, мосты через ров, заполненный морской водой, крепостные стены. На мою долю выпала работа дизайнера, и я украшала, как умела, это произведение искусства. Мой спутник, выхватив из толпы какого-то мальца, что-то шепнул ему на ухо, и вскоре тот принес нам несколько пустых пластиковых бутылок, из них Князь вырезал цветные «стекла» в окна замка, который получился на диво красивым. Он был полутораметровой высоты и, обсохнув на ветру и солнце, из темно-серого стал светло-желтым. Довольный сотворенным, мой спутник устало отступил в сторону, а к замку потянулись взрослые и дети. Одни, чтобы поглазеть на это чудо, другие – сфотографироваться на его фоне. Народ шел даже с других территорий, так как весть о необычном замке из песка разнеслась по пляжу, словно ветер.

-Если бы так же легко было сотворить этот мир, - сказал, вздохнув, вытирая пот, Князь, - как было бы хорошо! Но все вокруг так непостоянно и шатко! Вот и наш замок через час будет разрушен приливом. Море поглотит его, «слизнет с берега» и даже не оставит следа от огромного и радостного труда. Разве это справедливо?

Пока народ толпился у песчаного сооружения, мы сидели в шезлонгах в тени большого зонта и отдыхали. Князь вновь искупался, поэтому был свеж и бодр как прежде.

-А что же будет после твоего «золотого века»? – принимая от своего спутника отломленную веточку с несколькими виноградинами, задала я очередной вопрос. – Каково логическое завершение такого столетия?

-Нет ничего логического в твоем мире, - пригладив на голове короткий ежик волос, сказал Князь, - в нем всё относительно. Я же не сказал, что он устроится именно по моей схеме, возможны и другие варианты. Но если будет именно так, я постараюсь воплотить свою мечту в жизнь.

-У тебя, хозяина этого мира, есть мечта?

-Конечно! К совершенству стремятся все: невидимые глазу вирусы, животный мир, люди. Но именно людей мне бы хотелось со временем поменять на тех, кто давно рвется в этот светлый, полный ярких красок и огромных возможностей мир. Если всё разовьется по моему сценарию, я постепенно, искушая оставшееся человечество, стану заменять его на своих верных слуг. Человеку нельзя верить - он жаден, порочен и всегда готов предать, даже меня. Поэтому я буду предлагать людям самые яркие, сказочные искушения и соблазны, беря вместо платы за них всего лишь добровольное согласие поменяться местами с моими слугами. В этом случае земля через сотню лет превратится в мою крепость, в мой личный рай, куда не будет доступа никому.

Вы же берете кредиты и ссуды под проценты? То же самое стану делать и я, только взамен денег – недоступные прежде наслаждения, взамен процентов – переселение в мой «заповедник», который постепенно станет «резервацией» для людских душ. Это не столь трагично, как тебе кажется, ведь самые верные из людей в награду получат возможность остаться со мной.

-Получается, Князь, может статься и так, что Сенжели и Соламан когда-то заменят моих детей?

-Ничего нельзя исключать. Но ведь живут же американские индейцы в резервациях, о них заботится правительство. В подобных условиях придется жить не только твоим детям, но и внукам, всему человечеству, и это не самое худшее, что я могу предложить вам, людям…

Где-то на горизонте жирным росчерком вспухла грозовая облачность. Прошло немного времени, и первые порывы похолодевшего ветра донесли до пляжа рокот приближающейся грозы, сверкнули еще далекие, а потому нестрашные молнии.

-Вот так, - вздохнул мой спутник, - только начнешь разговор по  душам, как кто-то или что-то вмешивается во вроде бы уже определившееся течение событий. Идет гроза, наш замок исчезнет даже раньше, чем мы думали.

И точно, усилившиеся волны раз за разом всё дальше и дальше набегали на берег. Вот вспучился под их напором ров с водой, в него, подмытые, рухнули мосты. Словно сахарные, стали обваливаться песчаные стены. Потом пали башни с разноцветными пластиковыми окошечками. Через двадцать минут окрепший ветер вконец размыл волнами замок, и на берегу остался лишь влажный холм серого песка.

-Идем, - встав, скомандовал Князь. – Нам обоим пора: тебе – домой, мне – по делам.

-Сенжели! – крикнул он, - ты принес, что я просил? – И, перехватив из рук слуги увесистый пакет, сунул мне его в руки. – Иди, одевайся, на сегодня бал окончен. А это – мой скромный подарок, откроешь его, когда прибудешь на место. Я не прощаюсь, так что до встречи.

Налетевшая с шумом гроза ветром разметала по пляжу одежду не успевших облачиться в нее курортников, забросила в море детские надувные круги и игрушки. Свинцовые облака заволокли весь небосвод, и их мглу прорезала первая близкая ослепительная молния.

-Поторопись! – донесся до меня сквозь грохот последовавшего грома голос Князя. - А не то промокнешь.

Я влетела в кабинку для переодевания и… оказалась в своей квартире, в коридоре, возле запертой входной двери в том же самом домашнем халатике. Казалось, что всего лишь минута прошла с того момента, когда меня поднял на ноги стук полуночного гостя.

-Кто там? – в волнении прошептала я. – Но из-за двери никто не ответил.

Закончив свой рассказ, Светка подлила мне горячего чая и сама, надкусив одно из печений, в задумчивости подперла голову рукой.

-Вот такая очередная история. Я бы и сама в нее не поверила, мало ли что может присниться в полнолуние, но утром, провожая мужа на работу, нашла в прихожей у двери большой увесистый черный пакет, полный спелого винограда, который, конечно же, никто из нас не покупал…

Глава 6

Неожиданности бывают разные. Одни – неприятные, которые не радуют, а огорчают. Другие, наоборот, приносят добрые вести, заставляя воспрять духом и поверить в лучшее. Случаются и третьи, когда весть, пришедшая издалека, вынуждает задуматься и попытаться осмыслить происходящее. Неожиданность такого рода случилась и со мной, когда почта принесла уведомление о заказной бандероли. Адрес и фамилия отправителя были более чем знакомы – Светки.

Получив пластиковый конверт, я не вскрыл его сразу же, хотя и мучило любопытство – что же там, а отложил это дело до вечера.

Когда жена с ребенком улеглись спать, конверт был распечатан, и из него выскользнуло несколько простых ученических тетрадей в клеточку.

…После моего неожиданного приезда к Светке минул год. Мы изредка перезванивались – она изменила своему убеждению, что лучше встречаться, чем говорить по телефону, но она ничего нового не сообщала. А последние месяцы и вовсе с ее стороны была тишина…

«Здравствуй! - было написано ровным красивым подчерком на сопроводительной записке, прикрепленной цветной скрепкой к обложке тетради под номером «1». – Извини за необычность общения. У тебя семья, дела, лишний раз просить приехать ко мне я не решаюсь, хотя есть что рассказать. За прошедшее время я была в «гостях» у Князя несколько раз. Странный характер носили эти встречи. Они несли то налет мистики, то «позолоту» реализма, и ни одна не перекликалась с прежней. Многое повидала я, на многие вопросы получила исчерпывающие ответы, но до сих пор не поняла – верить ли услышанному? Уж слишком необычны были «откровения» моего собеседника, слишком неоднозначны, ведь я привыкла видеть мир совершенно под иным углом зрения. И все же определенные выводы я сделала! Но это  мое личное мнение.

Я пересылаю тебе истории моих встреч в записях, знаю, ты собираешь их, так пусть они будут у тебя, мне некому рассказать о пережитом, тем более кто гарантирует мое возвращение из одной такой «командировки»?

Нелегко, противоестественно осознавать, что именно мне «выпала честь» взглянуть на привычный ход вещей с изнанки. Но что есть, то есть, и деваться некуда. Даже если я перестану идти на контакт, уеду в другой город, это вряд ли что-то изменит. В какой роли я нужна Князю: игрушки, жертвы, до сих пор не пойму. А может, есть и третий вариант. Как бы там ни было, мне, пока, похоже, ничего не угрожает, напротив, я опекаема и даже охраняема от неприятностей и бед, чему есть свидетельства. Так что буду выдерживать всё посылаемое судьбой, и верить, что когда-нибудь эти встречи завершатся, оставив мне возможность «закрепиться на нейтральной полосе». А там уж куда «тропинка» выведет.

Верю, мои записи пригодятся тебе, ведь для чего-то же свыше были сведены в треугольник три точки: ты, я и Князь…».

Мне никогда раньше не приходилось сомневаться в творческих способностях Светки, окончившей филологический факультет университета, поэтому, прежде чем начать чтение её записей, я заварил крепкого чая, уютно устроился на кухне и раскрыл первую тетрадь …

-Я понимаю, что означает диагноз «раздвоение личности», но никогда не думала, что придется на себе самой изучить этот вид заболевания, хотя в реальности происходящего не остается ни тени сомнения. Но, как говорит мой спутник, «любая реальность  относительна», поэтому отчаянию не находилось места в моей душе и было ясно, что наши встречи – борьба между мной и Князем: борьба невидимая, увлеченная на мистический план, «пульсирующая» событиями и откровениями. Что я вынесу из этого противостояния, чем оно закончится – неведомо. Ясно лишь одно – надо выдержать всё и вернуться в свой, пусть в чем-то иллюзорный мир с победой, вернуться, не растеряв своей православной веры и веры в людей...

А дальше шла основная запись события, которое я, прочтя, озаглавил как

«ДАЧНИК»

Тетрадь № 1

«Было обычное летнее утро. Я шла в магазин; теплый, просыпающийся от ночной дремы ветер шуршал в кронах деревьев, а раннее солнышко готовилось подарить земле жаркий день.

Хлоп! – щелкнуло возле меня. Большой мыльный пузырь осыпал на серый асфальт сотни переливающихся капелек. Хлоп! – лопнул еще один, подлетевший еще ближе. Третий пузырь невероятно огромного размера, колыхаясь как желе, притронулся к моему оголенному локтю и, рассыпавшись на капли, ударил током!

-Ну, здравствуй! – услышала я знакомый голос. Из-за завесы переливающихся сказочным облаком сотен мыльных пузырьков, летящих по ветру, вышел Князь.

-Сенжели! – недовольно окликнул он, - в этот раз ты немного перестарался. Можно было устроить нашу встречу и проще, а не пугать мою знакомую таким «мыльным фейерверком»!

Подойдя ко мне, Князь по праву старшего протянул руку:

– Рад очередному нашему свиданию! А слугу прости - он любит разного рода эффекты, и этот – самый простенький из них.

Облако мыльных пузырей, потрескивая короткими электрическими разрядами, улетело, оставив после себя влажную полосу на земле и легкий запах озона, словно прошла короткая летняя гроза.

-Обрати внимание на окружающую тебя обстановку, - подсказал мой знакомый, - что тебе в ней кажется необычным?

Я оглянулась - все было обычным: двор, дома, деревья, прохожие и автомобили на дороге. Поражало одно, замершее, словно по мановению волшебной палочки, время, оставившее вместо текущей реки жизни неподвижную объемную голографическую картинку.

-Как видишь, я могу многое, - удовлетворенно потирая руки, улыбнулся мой спутник. – Хотя подменять реальность иллюзией проще, но в данном случае никакого обмана с моей стороны.

-Ап! - хлопнул он в ладоши, и мир пришел в движение: помчались по дороге автомобили, заспешили по своим делам люди, воробьиный щебет заполнил пыльный, заросший бурьяном двор дома. Шевельнулась моя тень и, отделившись, пошла вперед. Точнее не тень, а копия меня, мой близнец. Она влилась в поток прохожих и вскоре исчезла среди них, словно растворилась в цветастом людском море.

-Не обращай внимания, - посоветовал добродушно Князь. – Ты в целости и сохранности, но я сделал один маленький «фокус» - разделил тебя надвое. Ты, которая настоящая, сейчас слушаешь меня. Та, которая  копия, пошла по делам: в магазин, на рынок. У твоей копии много дел, и они все будут переделаны до вечера. Самое главное, что она, - и он кивнул в сторону скрывшегося двойника, - воспринимает себя в одном лице, не подозревая, что ее главная часть – твоё второе «я» - находится в другом измерении, на другой плоскости реальности. Так даже лучше, пусть трудится за тебя, себя, а мы пообщаемся для нашей общей пользы.

И, взяв меня под руку, словно давний лучший друг, Князь сказал: – «Идем!».

Улица встретила нас суматохой, шумом автомобилей и запахом горячего асфальта.

-Я часто говорю с тобой о людях, - наклонившись ко мне, шепнул спутник, словно кто-то мог подслушать наш разговор, - а ведь я ни разу не показывал тебе человека таковым, каков он на самом деле. Вы лишь снаружи чисты и красивы, полны обаяния, а на деле – скопище всевозможных пороков, слабостей и лжи. Но увидеть это невозможно - слишком плотны ваши тела, ярки одежды, приятны запахи парфюмерии. Пороки там, внутри и сейчас я помогу их увидеть,  но это зрелище не из приятных.

Мы шли по улице среди множества людей, которые нас, казалось, не замечали, словно Князь и я – мыслеформы, не имеющие материального воплощения. А, может, все было как раз наоборот.

Но вот спутник остановился, прикоснулся к моей голове и сказал: «А теперь, смотри!».

Всё вокруг осталось прежним, кроме людей, которые теперь казались прозрачными, словно были сотканы не из плоти, а пара, и в каждом клубились туманные сгустки. Большинство прохожих представляли собой удручающее зрелище: темно-серого, а то и черного цвета, они «плыли» над асфальтом, влача за собой какой-то колышущийся шлейф. Иногда среди них попадались «личности» посветлее – желтоватых и красных оттенков, еще реже – светло-голубых. Попадались «сгустки» насыщенного черного цвета, но от них веяло такой безысходностью, таким ледяным «ветерком» тянуло с их стороны, что я невольно отшатывалась в сторону от такого «человека», идущего в мою сторону.

-Объяснить тебе значение цветов, - усмехнулся Князь, - или сама до всего додумаешься? - И поняв, что я колеблюсь, махнул рукой – слушай:

-Самые отъявленные негодяи черного цвета. Негодяи поменьше – фиолетового. Большинство людей – серые личности. Краски посветлей принадлежат тем, у кого хотя бы немного чиста совесть. Других ты здесь и не встретишь. А вон там, - и спутник указал на светло-голубое сияние с золотистым ободком, - твой православный храм. Там самое чистое место в твоем городе. Будь люди такими, мне нечего было бы делать в твоем мире, но, как видишь, всё наоборот.

Вот этот, например, - и он кивнул на плывущее над асфальтом сизое мерцающее облачко, - чревоугодник, скандалист, а когда выпьет, доходит до такого состояния, что жене и ребенку приходится убегать из дома. Никчемное человеческое существо, обожающее ублажать свою плоть и боящееся осуждения со стороны других. А теперь посмотри, каков он снаружи, таким видишь его в своем мире ты.

Мгновение - и облачко, приняв четкие очертания, предстало в виде идущего по улице мужчины средних лет, прилично одетого и благообразного, на вид – добропорядочного семьянина, любящего жену и безропотно выносящего по утрам мусор.

-Но он еще не худший из «образцов», - цокнул языком Князь, пропустив его мимо себя, – есть экземпляры куда отвратительнее. – Идем, и он повел меня через дворы к крепкому особняку, огороженному высоким капитальным забором. – Это, конечно, не средневековый замок, а так – хижина на фоне куда более шикарных строений. Но суть, наполняющая его и другие подобные дома, одна – клоака, вместившая в себя все низменное, что есть в человеке. Его хозяина никто и никогда не привлечет к ответственности как преступника - перед законом он чист, но только перед законом человеческим. К ответственности привлеку его я, это тоже входит в мои обязанности. Хочешь, прочту список его грехов? – И мой спутник извлек из кармана толстую записную книжку в тисненом кожаном переплете.

 – Так, - пролистнув несколько страниц, сказал он, - где эта личность? Ага, вот… С чего же начнем? Грех первый – атеист. Грех второй – тать, есть такое старое понятие, определяющее убийцу и грабителя, промышляющего на большой дороге изыманием имущества у путников с последующим умерщвлением всех свидетелей. Но так было раньше. Сейчас он ведет крупный бизнес, платит копейки своим наемным работникам, уклоняется от налогов, занимается множеством неблаговидных дел, вносит свою «лепту» в общее дело уголовного мира. Грех третий – не любит жертвовать, и все деньги тратит на себя, любовниц, бизнес, и никогда не окажет помощи нуждающемуся, даже если тот помирает от голода в придорожной канаве. Грех четвертый – любит и ставит себя превыше других. Люди для него – грязное, вечно голодное стадо животных, которое он презирает. Грех пятый – он понимает, что наживается на нужде других, обкрадывая их самым наглым образом, но ничего не делает, чтобы хоть как-то смягчить положение вещей. Грех шестой – он не верит ни в Бога, ни в меня, ни в смерть, считая, что за деньги сможет купить почти всё. Тебе дальше перечислять его «достоинства»? Назвать количество погубленных им, хотя и не напрямую, а косвенно? И после всего ты веришь в людей, в то, что они могут исправиться, полюбить ближнего?

Эта проблема выглядела бы не столь трагично, заключайся всё плохое только в имущих. Но еще больше всякой гадости в малоимущих, которых неисчислимое множество. Они не торгуют оружием, наркотиками, но зато торгуют собой, продаваясь за копейки работодателям и банкам, прожигают свою жизнь в грехах и пороках. Именно малоимущие убивают во время общих застолий своих жен и любовниц, матерей и отцов. Именно они сдают в дома престарелых родителей или отбирают у них копеечную пенсию. Именно они делают аборты или выбрасывают на помойку новорожденных младенцев. Кто, как не они, влача жалкое существование, не хотят работать, а ждут подачки со стороны судьбы и никогда не войдут под своды храма, хотя путь туда никому не заказан? Кто, как не они, полны злобы и гордыни, являясь еще большими злодеями по отношению к себе и другим, чем обладающие хоть какой-то властью?

Дар предвидения судеб, оказанный тебе, мелочь по сравнению с тем, как если бы я открыл твои глаза на внутреннюю суть человека, чтобы ты, взглянув на кого-либо, как в книге прочла всё о его хороших поступках и прегрешениях. Но эта возможность  - тяжелейший груз, который сломает любого, обладающего им.

Солнце поднялось уже достаточно высоко, легкий ветерок превратился в жаркий ветер, поднимающий с земли сухую пыль и гоняющий по обочинам дорог пустые полиэтиленовые пакеты.

-Давай вернемся в обычный мир, - предложил Князь, - там более привычно, ты успокоишься, и мы продолжим беседу в каком-нибудь небольшом кафе, где есть прохладительные напитки.

Когда всё вернулось на свои места, мы оказались посреди улицы и пешеходы, оглядывая с недоумением странную парочку, мешавшую движению, обходили нас по сторонам.

-Здравствуйте! – Кивнул моему спутнику один из них, - как дела?

Князь раскланялся с незнакомцем, остановил его, расспросил о здоровье жены и детишек и, пожав руку, пожелал удачи.

-Послушай, - недоуменно обратилась я к своему сопровождающему, - откуда ты знаком с этим человеком, как и с другими людьми, которые то и дело приветствуют тебя как старого знакомого?

-Видишь ли, - вновь взяв меня под локоть и увлекая за собой, ответил спутник, - всё просто, они узнают не меня, а самих себя. Точнее – свои пороки, отражающиеся во мне. Ведь каждый из них запятнан тем или иным грехом, поэтому, встречая меня, человек видит как бы собственное «отражение», только не понимает, что это его образ. Вот и здоровается, принимая за знакомого. И чем больше черноты в такой душе, тем узнаваемее для него я, тем ближе и естественнее наши встречи.

Так, за разговором мы подошли к небольшому кафе, укрытому от зноя навесным шатром. В небольшом киоске торговали пивом, напитками, всякой мелкой снедью.

-Надеюсь, ты не голодна, а то бы мы остановили свой выбор на каком-нибудь ресторане? – поинтересовался Князь и, обогнув несколько пустых столиков, присел за самый дальний, укрытый от внешних взоров.

Тут же появился Сенжели, словно был всегда рядом.

Не ожидая приказа, он тут же принес охлажденную газированную воду в пластиковой бутылке, пластмассовые стаканчики и крупные мандарины, разделенные на дольки.

-Не шик, - усмехнулся мой спутник, - бедненько, но, так сказать по средствам.

Мы пили сок, глазели из своего уголка, где в тени гулял прохладный ветерок, на людей, заходивших в летнее кафе, и молчали, думая каждый о своем.

-Скажи, Князь, - нарушив молчание, обратилась я к спутнику. – Почему ты обличаешь грехи и пороки человечества, раскрываешь мне на них глаза, тогда как должен был бы скрыть их или приукрасить? Ведь они – часть тебя…

-Э, нет, - укоризненно взглянул на меня Князь. – Они часть вас, и – большая, я лишь веду их строгий учет, наблюдаю процесс «разложения» того или иного человека, протягиваю ему вместо руки соломинку. Всё в вашей власти – низко пасть или быть вознесенными, погубить свою душу или укрепиться в добродетелях. А обличаю потому, что начни я расхваливать то, что вызывает у тебя отвращение, чего бы достиг в нашем общении? Ты бы не восприняла меня всерьез. Да, ложь – мое оружие, мое «знамя», моя плата человеку за предательство ближнего или унижение слабого, и что из этого? Займи я другую позицию – противоположную - разве человечество изменилось бы в лучшую сторону?

Ты никогда не пробовала говорить другим правду? Например, соседке по лестничной площадке, торгующей самогоном, «убивающей» людей этой гадостью и разрушающей семьи? Она ведь творит очевидное зло. Молодому наркоману из соседнего подъезда, живущему от дозы до дозы и готовому пойти ради этого на всё тяжкое? Продавцу, продающему спиртное и сигареты детям? Сутенеру, предлагающему услуги несовершеннолетних девиц? Опустившейся и пьющей мамаше, позабывшей о своих родительских обязанностях? Ты хоть раз «бросила» слова правды в глаза чиновнику, для которого ты – ничтожество. Нет! Сказать им правду - значит выставить себя в дурном свете, нажить врагов. Так чем же плох я, предлагая человеку именно то, к чему он стремится – ложь и пороки?..

Я могла возразить своему оппоненту, затеять спор, попытаться доказать, что белое - это белое, а черное – черное, а не наоборот, но поняла - он прав, и если не во всем, то во многом!

-Сенжели, - обернувшись, позвал Князь, - ты подогнал машину? – И поднявшись сказал: - «Поехали ко мне на дачу - там меньше духоты, суеты и воздух чище».

Дача оказалась той самой, где я когда-то уже побывала. Только теперь это был не заброшенный, нежилой дом, а ухоженная загородная территория с маленьким аккуратным коттеджем и приусадебным участком. Вместо дорожки, вымощенной красным кирпичом, тянулись тропинки, отсыпанные белым щебнем, зеленели подстриженные газоны, буйствовали яркими цветами кусты роз. Тем самым, из прошлого, остался лишь старый стол, обтянутый потрескавшейся клеенкой, скамейка подле него и груши, теперь усыпанные желтыми, душистыми плодами.

-Люблю уют, - признался хозяин дачи. – Знаешь, иногда тянет посидеть вдали от людской суеты, подышать чистым воздухом, послушать, как жужжат пчелы, у меня ведь и пасека есть, пошли, посмотрим!

Мы завернули за угол дома и там, в дальнем уголке сада, я увидела выстроившиеся в несколько рядов разноцветные улики, возле которых кто-то, облаченные в белый халат и шляпу с сеткой, хлопотал с окуривателем.

-Соламан! – позвал Князь пасечника, - будь так любезен, принеси нам меду.

-Соламан, - повторила я про себя, - так вот ты где…

-Хороший слуга, - подтвердил мою мысль Князь, - верный, за всем успевает приглядеть. Будь он человеком, толковый из него вышел бы хозяин или бизнесмен. Впрочем, идем к столу, нас ждет чай.

У стола хлопотал Сенжели. Он водрузил на него старинный, сияющий медный с выгравированными на пузатых боках медалями самовар и теперь раскочегаривал его, надев на трубу самый что ни на есть настоящий хромовый сапог. Я прыснула в кулак. Если бы на слугу надели косоворотку, подпоясали вязаным разноцветным шнуром с кистями, а на голову водрузили кепку с лакированным козырьком, получилась бы картинка казака из книги «Тихий Дон».

-Что смеешься? - заметив мое настроение, усмехнулся хозяин дачи, - если хочешь, можем нарядить его именно так. А насчет самовара, так ничего смешного – чай чаю рознь. Вы, горожане, не понимаете вкуса этого напитка, пьете не понять что и считаете  себя его знатоками. У вашего «чая» нет ни цвета, ни вкуса, ни аромата настоящего, а всё потому, что воду берете из водопровода, кипятите её в пластмассовых ёмкостях, добавляете сахар, фу, какая гадость! А ты попробуй мой чай! Во-первых, он не магазинный - Соламан привез его вчера с Цейлона. Во-вторых, вода для чая взята из родника. В-третьих, кипятится он в медном самоваре, растопленном сосновыми шишками. В-четвертых, пить чай мы будем не с вареньем или сахаром, а с медом! Если почувствуешь разницу, похвали, мне будет приятно…

Чай действительно был более чем великолепен! Он ни в какое сравнение не шел с тем «напитком», который я привыкла пить у себя на кухне дома. Там я пила его наспех, как дань распорядку дня, как необходимость, не получая от чая никакого наслаждения. Здесь же было другое дело. Вкус чая получился обворожительный, неведомый мне ранее, нежный и удивительно ароматный. Цвет его был настолько насыщен, что, взяв стакан и взглянув через него на солнце, я поразилась чистоте и глубине окраса.

-А  попробуй еще медок, - пододвинув ко мне вазочку с сотами, - посоветовал Князь. – Продукт экологически чистый, без использования красителей и сахара.

-Послушай, - поинтересовалась я у моего спутника, - а эта дача, она обычная или как многое у тебя – относительна? Не может же быть, чтобы ты жил среди людей как обычный человек.

-Хороший вопрос, - похвалил Князь, - молодец. А дача, - и он обвел рукой территорию вокруг нас, - самая настоящая, только не эта – благоустроенная, а та – заброшенная. Мы здесь инкогнито, поэтому нам никто не мешает, и мы никому не причиняем неудобств. И я, и ты, и слуги одновременно и здесь, и нигде. Реальность скучна, намного интереснее жить, когда «играешь» понятиями, законами природы, когда ты не зависим от чего-то, однажды определенного и привычного, косного.

Вот они, - и Князь кивнул в сторону слуг, - каковы на самом деле, ответь?

Я пожала плечами, затрудняясь с ответом, подозревая подвох в простом, казалось бы, вопросе.

-Они как эта дача - лишь с виду реальны. На деле же они - сущности. Сенжели – дракон белого цвета, его изображение можно встретить в китайской живописи. Соламан – дракон красный. По возрасту оба древнее тебя - им по несколько веков. И не такие уж они и «паиньки». Ты не смотри, что Сенжели так услужлив, вышколен, спокоен, это  видимость. На деле на его счету тысячи жизней, большие дела, сравнимые по масштабам с мировыми. У него и Соламана свои задачи в твоем мире, свои миссии. Расскажи я тебе обо всех их «подвигах» - не поверишь, но кое-что раскрою.

Сенжели, например, умеет брать лаской, уговаривать, подкупать, соблазнять, подменять духовные и моральные ценности, вкрадываться в душу, а потом зажимать в железные «тиски» того, кого он обрабатывал, заставляя человека работать так, как нужно мне, делать то, что я приказываю. В свое время он очень хорошо потрудился над становлением как личности одного из царей – Петра Первого.

Соламан, напротив, сущность жёсткая, волевая, так сказать «заплечных дел мастер». Он не умеет «сюсюкаться» с подопечными, берет их сразу, нахрапом, «скручивает в рог», ставит на колени и не оставляет никаких шансов отступить в сторону, спастись. Попасть под его «опеку», значит, до конца жизни беспрекословно подчиняться  мне. Один из его подопечных небезызвестный тебе исторический персонаж Иван Грозный. Великая была личность, неординарная, великие дела вершил, но без Соламана его царствование прекратилось бы вскоре после коронования -убили бы его бояре. А так давил и травил зверями их он.

Когда-нибудь, если будет время, мы подробнее остановимся на тех, с кем «работали» мои слуги, уверяю – интереснейшие были личности, власть которых позволяла перекроить карту мира. Но это отдельная тема для разговора, а пока, если хочешь, я покажу тебе свой приусадебный участок.

Князь повел меня по одной из тропинок, и вскоре мы вышли к самому настоящему, небольшому, в несколько соток огороду.

-Вот, - не без гордости указал он, - плоды моего труда.

Огород был засажен обычной овощной «начинкой». Но не это отличало его от подобных участков, а идеальный порядок: между аккуратных грядок я не увидела ни травинки, ни сорнячка по краю огорода, который был разделен на три части. Примерно половина его была отведена под картофель, четверть с небольшим – под разную мелочь: морковь, лук, зелень и прочее. Небольшой оставшийся кусочек был совершенно гол, если не считать за растения редкие хилые кустики пожелтевшей травы.

-Ну как, нравится?

Я кивнула. Похвалить хозяина дачи было за что – идеальный порядок радовал глаза, было видно, ко всему приложены руки, терпение и мастерство.

-Ты опять видишь то, что видишь, - вздохнул Князь, - а ведь здесь скрыт определенный смысл. Это ведь не просто кусок возделанной земли - это итоги моего труда, если хочешь, моя «политическая карта мира».

Посмотри, - и он указал на территорию, засаженную картофелем, - это старушка Европа и известная тебе заатлантическая страна. Здесь всё мною хорошо устроено, продумано, выпестовано, унавожено и прополото. Придет время, и я соберу с этой территории богатый урожай.

Вот это, - и Князь указал на участок, отданный под всякую овощную мелочь, - страны востока. Здесь приходится много и кропотливо трудиться, бороться за каждое растение, пестовать его, поливать, но все равно нет никакой гарантии, что выращу именно то, что хочу, уж слишком своенравны народы, крепки верования и традиции. Но, как видишь,  я тружусь в поте лица: разделяю и властвую…

А это, - и хозяин дачи ковырнул носком туфли край ничем не заросшего участка, - твоя страна, твоя православная вера. С вами труднее всего работать. Как ни старайся, как ни удобряй почву, что не высаживай – не приживается, а если и цепляется семя за землю, то вырастает хилое и нежизнеспособное. О каком урожае может здесь идти речь? Поэтому именно ваша вера доставляет мне больше всего хлопот, с ней тяжелее всего. Там, - и он кивнул на картофель, - всё «механизировано», обработано, всё ровненько и надежно, продумано. Здесь – одни проблемы, хотя земля везде одинаковая. Впрочем, дай срок, я своего добьюсь…

-Хозяин, - появившись из ниоткуда и поклонившись, произнес Сенжели. – Вы просили напомнить – у Вас срочная встреча…

-Ах, да, - с огорчением оторвавшись от экскурсии по приусадебному участку, вздохнул Князь, - точно, встреча. Тогда извини, мне пора. Мой слуга отвезет тебя домой, и спасибо за приятно проведенное время. Только помни: эта встреча не последняя, у нас ещё есть о чем поговорить.

Сенжели доставил меня к подъезду дома. В квартире был полный порядок. Моё второе «я» идеально убралось в помещении, наварило есть, переделало еще кучу мелких домашних дел и испарилось, словно его и не было.

-Извините, - просунулся в незапертую дверь Сенжели, - забыл Вам передать… - И он поставил на прихожую берестяной туесок с медом и чашку с пчелиными сотами. – Всего доброго…

Так закончилась моя шестая встреча с Князем, как обычно неожиданно начавшаяся и закончившаяся.

Глава 7

ТЕТРАДЬ № 2

ОБРЕЧЕННЫЙ


Последний четверг минувшего месяца был моим днем рождения, и я хлопотала  у плиты, отослав Владислава в магазин со списком, по которому надо было закупить продукты. Приход гостей ожидался часа через два, так что параллельно с обязанностями поварихи мне приходилось выполнять и обязанности официантки, накрывая стол в зале на пять персон.

Когда в очередной раз я вышла из кухни, тарелка с мясной нарезкой чуть не выскользнула из рук – там сидели уже хорошо мне знакомые Князь, Сенжели и Соламан.

Князь, закинув ногу за ногу, вальяжно расположился на диване и перелистывал журнал мод. В этот раз он был одет как истинный денди, сменив черный, официальный костюм на серебристо-серый. Его пиджак висел на спинке стула, а узел галстука на белоснежной, идеально отглаженной рубашке, был слегка распущен. Золотые запонки с драгоценными камнями, брюки и кожаные белые туфли - всё выдавало в нем человека, уверенного в себе, достигшего финансовой и моральной независимости, знающего, чего он хочет от жизни и как добиться исполнения своих желаний. Человека только внешне, ведь я знала, кем был мой гость, понимала, зачем он пожаловал, и поэтому в растерянности опустилась на один из стульев.

-Здравствуй! - по-голливудски улыбнулся гость. - Надеюсь, я не застал  никого врасплох? Мой приход к тебе - всего лишь знак уважения как имениннице, а именинникам принято делать приятное.

Князь щелкнул пальцами: «Сенжели!» и принял из рук слуги букет желтых роз.

-Прими, - встав и чуть наклонив голову, произнес он. – Можно перебрать тысячу вариантов подарков, но всё равно остановиться на цветах. Они – символ женственности, хрупкости жизни, которая, как ни крути, красива только в молодости, после нее придут увядание и старость. Но не будем о грустном, ты еще в расцвете своих сил и возможностей, значит твое лучшее - впереди.

-Князь, - прошептала я, выслушав поздравление, - мы с мужем ждем гостей, он сам вот-вот должен прийти, как я объясню ему ваше появление?

-Ах, люди, - укоризненно вздохнул мой гость, - как вы приземлены, как зациклены на своих делах и проблемах. Почему вам никогда в голову не приходит, что есть иные плоскости бытия, иные пути и возможности решения задач, в данном случае - задачи с несколькими неизвестными – нами. Но и она решаема, или ты забыла, что у тебя есть хороший помощник, «палочка-выручалочка» - твой двойник. Давай воспользуемся им еще раз, а ты тем временем проведешь вечер не просто в окружении поднадоевших и завистливых подруг, а со мной. Если предложение устраивает – кивни, всё остальное я сделаю сам…

В дверь позвонили - это пришел Владислав, и невозможность объяснить сложившуюся ситуацию поставила меня не просто в тупик, а перед выбором, который пришлось сделать в пользу предложения гостя, и я кивнула.

-Молодчина, - похвалил он, - я никогда не сомневался в твоем логическом мышлении. Пропустив это праздничное застолье, ты ничего не потеряешь, напротив, получишь максимум удовольствия от нового общения со мной. А раз так – вперед!

Князь крепко сжал мою руку, мир вокруг бешено завертелся, словно это была карусель, и…

…-Ну-ну, - похлопал меня по щеке спутник, - как же вы, женщины, слабы: небольшое головокружение - и ты отключилась, очнись же, всё встало на свои места!

Я не спешила открывать глаза, пытаясь по внешним признакам угадать, куда на этот раз завлек меня спутник. Было слегка прохладно, в монотонный мягкий гул сливались людские голоса и звуки играющего духового оркестра, а ноздри защекотал с детства знакомый запах моря.

-Правильно, - похвалил мою сообразительность Князь, - мы в море, а если быть точным – в Северном Атлантическом океане, на одном замечательном круизном судне. Путешествие на нем я выбрал по двум причинам: отличная кухня и отсутствие качки. Это мой подарок тебе – маленький кусочек одного большого путешествия.

Когда я открыла глаза, мы сидели на палубе огромного корабля в легких креслах, а над нами сияли яркие звезды, и легкий ветерок тянул из ночи прохладу.

-Знаешь, - наклонившись и накинув на мои плечи теплую меховую накидку, сказал спутник. – Я мог выбрать для путешествия другое судно и на другом – тропическом меридиане, скажем – парусное, века 17-18, но там совершенно нет условий для того, чтобы коротать время с красивой женщиной: качка, жара, отсутствие простейших бытовых удобств. Но, самое главное – питание, которое тебе вряд ли подошло. А здесь – и он кивнул на прохаживающихся мимо нас людей, - созданы все условия для приятного времяпрепровождения.

Сюрпризы Князя меня пугали все меньше и меньше, удивляла обстановка, в которую я каждый раз попадала. В этот раз, судя по всему, мы оказались в прошлом веке, уж слишком галантно, даже изыскано были одеты люди, окружавшие нас.

-Ничего удивительного, - прокомментировал мои соображения спутник, - сейчас 1912 год. И публика, действительно, изысканная. По крайней мере здесь, на верхних палубах. Среди их много очень богатых людей, поверь, здесь собрался финансовый цвет общества. Отсюда  - и шикарное обслуживание.

-А куда мы плывем?

-В вечность…

-Скажи, Князь, ты узнаваем и здесь, среди них? – помня прошлую встречу, спросила я.

-Конечно, - попыхивая толстой сигарой, которую услужливо поднес ему человек из прислуги, кивнул он. - Многие знают меня в лицо, но, думаешь, все видят меня таким, каким видишь ты?

И спутник рассмеялся.

-Отнюдь! Помнишь сказку про «Снежную королеву»? Помнишь про  осколок зеркала, который попал Каю в глаз? Так вот, в каждом человеке есть такой осколочек, в котором отражаюсь я, но отражаюсь – по-разному. Одни видят меня толстым и упитанным, другие - худым и болезненным. Для одних я уродлив, для других – образец красоты. Сколько людей, столько у меня и ликов – миллионы и миллиарды. Поэтому, даже там, где собрались двое, я стану третьим. Где собралась толпа, я буду мелькать в разных обличиях то тут то там. Это мой мир!

Корабль, на котором мы путешествовали, был огромен и двигался столь плавно, что ни самого движения, ни какой-либо качки практически не ощущалось. Безмолвным, бескрайним был океан, окружавший нас и сливавшийся с черным, усыпанным звездами небом.

-Почему ты всегда разделяешь миры на мой и твой, если ты - их хозяин?

Князь аккуратно поднес прогоревшую более чем наполовину сигару к хрустальной пепельнице и стряхнул пепел.

-Да, я хозяин обоих миров, здесь ты права. Но разделяю их лишь для того, чтобы тебе было проще воспринимать ход моих рассуждений. Представь себе квартиру в несколько комнат, где есть кухня, гостиная и рабочий кабинет. Так вот, «рабочий кабинет» - мой личный мир, где я вершу возмездие, наказываю и милую, дарую муки или наслаждение. «Кухня» - часть моего мира, где я «колдую» над новыми «блюдами», которые подаю вам, людям, над новыми «снадобьями» и рецептами. Ты же знаешь, я – творческая личность! Ну, а «гостиная» - мир твой: яркий, праздничный, полный возможностей и искусов. В нем сходятся в одну точку все остальные миры. Бывать здесь – для меня удовольствие, именно в нем я разыгрываю свои «шахматные» партии, «тку» замысловатые «узоры» людских судеб, по-своему «крою» религиозную и политическую карты мира. В целом все эти миры – мои, но для удобства твоего восприятия я как бы разделаю их на разные…

Пока мы разговаривали, на палубе похолодало, словно от идущего где-то впереди невидимого снегопада.

-Идем, - заметив, что я зябко кутаюсь в накидку, - предложил спутник. – Уже поздно, на корабле начинается самое веселье, так что давай спустимся в ресторан, я приглашаю тебя разделить со мной ужин.

И, взяв за локоть, он увел меня в мир, который после ночной палубы показался полным света, ослепительным от позолоты, сияющим хрусталем люстр.

Подаваемые нам блюда оказались действительно изысканными, лучшей кухни я никогда ранее не пробовала. Столь же неповторимой казалась и публика. Необычность костюмов, платьев, драгоценные украшения на женщинах делали для меня ресторан больше похожим на огромный театр, и я, отвлекшись на какое-то время от еды, не отрываясь смотрела на необычность окружающей обстановки, роскошный интерьер, поражаясь то одному, то другому.

-Не знающие испытаний деградируют, - донеслось до меня.

-Что? - переспросила я, сразу не вникнув в смысл сказанного.

-Кто бы мог подумать, - горько усмехнулся мой спутник, - что все они, пресыщенные жизнью и впечатлениями так близки к грани, которая покажет, кто из них чего достоин?

-Грани, какой?

-Жизненной… У этих хотя бы есть выбор, у тех, кто внизу, его просто нет.

-Князь, - укорила его я, - нельзя ли объясняться понятнее, тут всё так великолепно, красиво, а ты  говоришь загадками.

-Здесь, наверху, место для тех, у кого избыток денег - по деньгам и роскошь. Там, внизу, на палубах, сотни тех, у кого средств хватило только на переезд в одну сторону, поэтому многие с семьями.

-А куда все они едут?

-Каждый - за своим, - отпивая из бокала терпко-красное вино, ответил мой собеседник. – Одни – за новыми впечатлениями и развлечениями, другие - в поисках лучшей доли. Но твой мир иногда бывает зол ко всем.

-Ты странно высказываешься. Как он может быть зол к этой сияющей золотом и драгоценностями публике? Посмотри, ни у одного из них на лице нет ни тени грусти или тревоги - им еще жить и жить, приумножать свои богатства. И хотя я смотрюсь лишь песчинкой на фоне их жемчугов и бриллиантов, даже мне понятна защищенность этих людей от внешних условий, испытаний и бед.

-Скоро полночь, - вздохнул Князь, - надеюсь, ты сыта всем, даже впечатлениями, поэтому пойдем, прогуляемся по палубе и посмотрим на звезды, ощутим «бег» времени.

-Разве можно ощутить его бег?

-Можно, хотя у нас тобой разные понятия о нем. Для тебя время - нечто постоянное и неизменное, для меня - неоднородное. Сейчас его течение ровное, как дыхание спящего человека. Скоро оно станет хаотичным, прерывистым и убыстрит свой бег…

На верхней палубе, куда мы вскоре вышли, пассажиров было немного – большинство ушло от холода в теплые помещения. Отдельные парочки либо прохаживались вдоль бортов, либо, стоя  у них, любовались звездной ночью.

-Сегодня 14 апреля, - облокотившись на поручни возле меня и глядя вниз, на воду, в задумчивости сказал Князь. – Двадцать три часа сорок минут. Сейчас всё и произойдет…

Я хотела спросить, о чем он, как услышала удар корабельного колокола и крик: «Айсберг прямо по курсу!». Через короткий промежуток времени огромное судно, изменив свой ход, стало отворачивать от темневшей впереди горы. Но через несколько мгновений словно кто-то невидимый, огромный, провел пальцем по борту – корабль вздрогнул, а на палубу посыпали куски льда, отколотые от белоснежного айсберга, выплывшего в свет фонарей, освещавших палубы. Зрелище завораживало: мы в такой близости прошли от него, что я различила до мельчайших подробностей стену из бело-голубого льда.

-Князь, так это же «Титаник»! – память озарила ослепительная вспышка. – Ты куда меня привел?

-К чему столько эмоций? - улыбнулся спутник. – Он затонет через два с лишним часа, и у нас есть время в спокойной обстановке поговорить о разном.

- О чем же?

-Хотя бы о том, что моральные ценности человечества давно устарели. Посмотри, что делается в твоем мире? Неужели, если я поменяю ход вещей, то сделаю только хуже? Твой мир «тонет» как этот корабль - ему осталось совсем немного. Вы слишком беспечны, чтобы услышать, что  уже «наскочили» на айсберг. Лишь некоторые уловили «содрогание», предшествующее скорой гибели, но не придали этому значения. Вы так же продолжаете веселиться, пить, есть, множить свои пороки, словно впереди тысячелетия беззаботного существования…

На корабле по-прежнему играла музыка, а смеющиеся пассажиры разбрелись по палубе, подбирая куски льда.

-А разве гибель мира - не итог твоих трудов?

-К сожалению, не я «сконструировал» этот корабль, - пожал плечами Князь, - иначе мы с тобой не разговаривали бы здесь, на палубе. Я лишь разделил твой мир на «классы», распределив их между людьми. Большинство «пассажиров» получили самые дешевые «билеты» внизу. Над ними – условия чуть лучше: чище каюты, качественнее питание. Выше – места для элиты общества. А на самой вершине - лишь самые избранные. Твой мир устроен по принципу «пирамиды», разве ты этого не замечала, и твое место в самом ее низу. Поэтому самые бедные гибнут раньше всех. Уцелеют те, у кого ближе выход к шлюпкам. Стремись попасть на верхние «палубы», и у тебя будет шанс уцелеть…

Присядем, я закажу для нас хорошего вина, выкурю еще одну сигару, зачем спешить, мы оба вне этого мгновения истории, мы – зрители и всего лишь наблюдаем агонию одного «непотопляемого» парохода. Глупые люди. Самоуверенность всегда наказуема, они забыли, что в их мире не существует жестких схем, которые смогли бы обеспечить им гарантированную безопасность! То же самое относится и к твоему, но еще более безумному времени.

Неожиданно в черное бездонное небо взлетела одна белая ракета, потом -другая, осветившие океан и плывущий по нему лайнер призрачно-молочным мертвенным светом. Потом еще и еще, словно «Титаник» праздновал «бал» своей кончины…

-Чем же тебе не нравится мой мир, если грехи лишь облегчают твое правление в нем? Сколь был бы востребован ты, пойми все люди глубину своих пороков? Чем бы ты занимался тогда, Князь?..

Внизу, на палубах, я заметила суету возле зачехленных шлюпок, которые команда спешно готовила к спуску на воду.

-Чем проще мир, тем легче им управлять, - после минуты то ли раздумий, то ли наслаждения очередной дорогой сигарой, констатировал мой спутник. – Вы же, люди, погрязли в беззакониях, лжи, вы вместо меня подменяете духовные ценности материальной выгодой, пытаетесь перехватить у меня власть, используя техническое совершенство, а это раздражает. У вас не осталось почтения ни к тому, кто создал всё, ни страха ко мне.

Остановившийся лайнер заметно накренился на левый борт, и вино приняло позицию «наискосок» к краям моего бокала.

-Да, не скрою, мне нравится время от времени бывать на этом судне. Я наслаждаюсь не только его великолепной кухней и интерьером, но и с удовольствием наблюдаю, как агонизирует корабль. Скажи, разве плохой подарок в твой день рождения – наравне со мной увидеть все своими глазами, ощутить безысходность близящегося момента, содрогание огромнейшего корабля, идущего ко дну, услышать предсмертные крики, стоны и плач гибнущих и охваченных ужасом тысяч людей, многие из которых, оказавшись рядом с гибнущим судном, получат ожоги в воде, кипящей от взрывов котлов. Разве это не стоит вечеринки, с которой я тебя «похитил»?

Иногда я остаюсь на судне до самого его погружения в воду, иногда сажусь в одну из шлюпок и со стороны наблюдаю, как этот красавец тонет, как просят о помощи замерзающие в ледяной воде люди, в большинстве своем - женщины и дети. Иногда прослеживаю, словно читаю увлекательную книгу, путь какого-либо человека от его посадки на борт судна до гибели. Для более острых ощущений я даже остаюсь среди тех, кто оказался внизу, в затопленных каютах и коридорах, но еще жив благодаря воздушным «карманам» и вместе с гибнущими ощущаю леденящий ужас отчаяния, когда корабль уходит под воду. Половина из этих людей погибнет от разрыва сердца еще не достигнув дна, другая половина погибнет минут через двадцать, когда гигантское судно «пролетев» около четырех километров в глубину, обрушится вниз. Такие ощущения  тебе не испытать никогда, мне их не описать словами - это надо пережить самому!

-Как ты жесток, Князь - в ужасе прошептала я, - зачем мне такой подарок?

-Ты думаешь, жизнь - это вечный праздник? - зло спросил спутник, перехватив бокал с вином, которым быстро начал съезжать на край вмиг накренившегося стола. Вокруг нас слышались то недоуменные возгласы, то испуганные крики пассажиров. – Жизнь для таких как ты - жесткая реальность, которую никто не в силах изменить, и, чтобы понять ее ценность, нужно окунуться в безысходность других, отчаяние гибнущих.

Каждый из путешествующих на корабле до этого момента был уверен в себе, непотопляемости судна, в том, что точно по расписанию прибудет к месту назначения.

Самые бедные, которых  около тысячи человек, совсем недавно коротали время на нижней палубе и строили планы, как  будут жить, «врастать корнями» в новое место, обустраивать свою жизнь и растить детей. Здесь много детей, обрати внимание. Сейчас там паника, так как помещения, где они расположились, стремительно заливает вода, и счет погибшим идет уже не на десятки, а на сотни.

Для более богатых на этом пассажирском лайнере высотой в одиннадцатиэтажный дом, предусмотрено очень многое: турецкие бани, широкие застекленные веранды с пальмами в горшках, фарфоровые раковины и унитазы, хрустальные люстры. По сути этот корабль – отдельный мир, в котором за низкую или высокую плату нашлось место каждому. Своеобразный «ковчег», только плывущий не к спасению, а к гибели! И этот «мир» на твоих глазах рушится подобно карточному домику, потому что через девяностометровую пробоину внутрь судна стремительно проникает океан.

Скажи, тебе жаль людей, барахтающихся в волнах, детей, зовущих родителей и не способных хоть как-то держаться на плаву? Разве они заслужили такую участь! Заслужили, раз «Титаник» тонет!..

Я не узнавала Князя. От его благодушия не осталось и следа, теперь, казалось, он  был в своей стихии. А где-то внизу, внутри судна, раздался взрыв, от которого лайнер содрогнулся и еще сильнее накренился.

-Поверь, - наблюдая за паникой, царящей на судне и хорошо видимой с того места, где мы сидели, проговорил мой спутник, - это хороший урок человечеству, урок его самонадеянности и гордости, жадности и жестокости, жаль только, что гибель очередной «Вавилонской башни» никто не воспринял всерьез. Люди спишут трагедию в Северной Атлантике на случайность, на пресловутый «человеческий фактор» и не извлекут из нее никаких выводов. Нынешний твой мир – новый «Титаник» и ты – его пассажирка…

Идем, - и он увлек меня куда-то в сторону кормы судна. – Сейчас положение вещей резко изменится, корабль уходит в воду, еще немного и самый  «непотопляемый» лайнер канет в бездну. Уже заняты и отошли в стороны все шлюпки. Смотри, сколько людей находится в воде, сколько их с тонущего судна прыгает вниз. Идем, мы должны увидеть всё происходящее с самой высокой точки.

По сильно вздыбившейся палубе князь буквально подтащил меня к заграждению, выше которого было только бездонное небо.

-Держись крепче! – в каком-то яростном волнении вдруг закричал он. – Возмездие близко, запоминай все увиденное!..

Недалеко от нас, так же уцепившись за поручни, замерли в ужасе еще несколько человек. Часы на руке Князя показали 2 часа 18 минут пополуночи, когда «Титаник» встал на нос и на мгновение замер в вертикальном положении.

Корабль, уже ушедший носом в темную воду, все еще сиял множеством огней, где-то там, внизу, под нами продолжал играть оркестр…

-Это англиканский гимн «Осень», но знаешь ли ты, о чем в нем поётся?

«Господь милосердный, взгляни на меня со страданием: услышь мольбу души моей скорбящей, простертой пред тобой. Прими меня в великие воды»… - Глядя на хаос, творившийся на палубах, с безумным упоением неповторимого мига, - пропел мой спутник.

- Именно под его прекрасные звуки гибнет корабль, и подобное в истории никогда больше не повторится!

Но вот корпус судна,  будто сопротивляясь гибели, вздрогнул крупной дрожью. С шумом рухнула в воду одна из четырех огромных труб, дальше стали лопаться водонепроницаемые переборки, и все, незакрепленное на палубе, с грохотом покатилось вниз, сметая на своем пути в ледяную воду кричащих от ужаса людей.

-Мы гибнем! – перекрывая шум, прокричала я, - что делать?

-Смотри! – только и удалось прочесть мне по губам спутника. – Смотри и запоминай!

Снизу, навстречу нам, всё поглощая на своем пути, бурля, поднималась черная маслянистая вода. Замигало и погасло последнее освещение, мир вокруг нас погрузился во мрак ледяного хаоса и безысходности….

-Да что же ты так перепугалась? - похлопал меня по щеке Князь. - Всё уже закончилось, очнись!..

Перемещение с палубы гибнущего в Атлантике корабля в мою квартиру было столь неожиданным, что я вновь зажмурилась.

-Прошу простить, - извиняющимся голосом в темноте прошептал Князь, - если доставил тебе небольшое волнение. Но я же предупреждал, что мы были лишь зрителями. Ах, эти женщины, ах, ваши впечатлительные натуры!

Полно, всё в порядке: ты дома, твой муж спит сном праведника в соседней комнате, твое второе «я» как всегда, сделав всё нужное, исчезло. Можешь отдыхать.

Мой спутник встал. Его высокая фигура на фоне окна, озаренного с улицы слабым светом далекого фонаря, казалась вылитой из сгустка кромешной тьмы.

-Я не прощаюсь. Сегодня мне пришлось быть жестоким с тобой, напугать происходящим, но  зато именно эту встречу ты запомнишь на всю жизнь. Другие со временем «поблекнут» в твоей памяти, потеряют яркость, но только не эта. Значит, она была знаковой…

И он, шагнув к стене, просто растворился в ней, не оставив никакого следа на светлых с блестками обоях. Как впрочем и никакого материального свидетельства нашего недавнего общения.

Глава 8

ТЕТРАДЬ № 3

ОТКРОВЕНИЕ

В следующий раз Князь поступил безо всяких выдумок и явился днем. Он постучался в двери, а когда я открыла, извинившись за визит без предупреждения, спросил позволения войти.

-Я без подарков и роз, - развел он руки в стороны. – Если ты не против, мы попьем на кухне чаю и поболтаем как старые, добрые приятели.

-Заходи, - кивнула я, не очень обрадованная очередному визиту моего знакомого, помня свое прошлое приключение, - раз пришел.

Князь вошел, снял обувь и проследовал на кухню, неся в руках невесть откуда взявшийся торт. Он был горазд на сюрпризы и по крайней мере этот был самым безобидным из всех…

-Не беспокойся, - прервал гость мои размышления по его же поводу, - я предложил провести встречу на твоей территории, ты  разрешила, торт есть, дело осталось за общением.

Пока кипятился чайник, а я собирала на стол, Князь достал из шкафа мой фотоальбом и стал рассматривать его, перелистывая страницу за страницей.

-А ты хорошенькая была в детстве, - отметил он, - но с возрастом изменилась, к счастью, – не в худшую сторону. Интересно, каким бы выглядел карапузом я, будь одним из вас?

Я действительно была хорошенькой в детстве, но, подросши, стала комплексовать узнав, что чаще всего из «гадкого утенка» вырастает красавица, и – наоборот. Но жизнь все расставила на свои места и детское очарование переросло в утонченный, верно поддерживаемый мною шарм, который так нравился мужчинам.

-Идем, - испытывая неловкость за то, что гость увидел мое фото в столь раннем возрасте, пригласила я его на кухню, - чай уже готов.

Взяв в руки чашку, Князь поднес ее к губам, вдохнул аромат и чуть отпил…

-Да… - Протянул он, - тогда, на даче напиток был лучше, но спасибо и за это. Впрочем, какая разница, для нас главное - общение, всё остальное – вторично.

Князь выпил одну чашу чая, вторую и, разомлев от внутреннего жара, снял свой обязательный черный пиджак, оставшись в белоснежной рубашке с золотыми запонками на манжетах и галстуке, узел которого он для удобства чуть ослабил.

-Я видел на одной из стен православный календарь. Зная тебя уже довольно продолжительное время, можно задам вопрос: «Насколько крепка твоя вера?». Общаясь со мной, ты вольно или невольно поступаешь дурно и вправе отказаться от встреч, которые компрометируют тебя, но никакого сопротивления с твоей стороны я так и не ощутил. Почему? Неужели наше общение перевесило чашу твоей веры в мою сторону?

-Нет, - отрицательно покачала я головой, - моя вера как была, так и осталась при мне. Напротив, познакомившись с тобой, уяснив для себя реальность твоего существования, я еще более окрепла душой. Чтобы сильнее полюбить друга, надо познать врага. Мой друг – православие.

-А я, значит, враг? - без тени обиды, а, напротив, даже с некоторой иронией отреагировал мой гость. – В чем же тогда выражается такое обобщение?

-Дело не в тебе лично и не во мне. Мы - две противоположности и по существу, и по духу, значит, о какой-либо близости между нами не может быть и речи. Наше общение – невольное соприкосновение двух миров, систем, которым суждено вскоре разойтись в разные стороны. Не знаю, как бы дальше распорядилась мною судьба, но эти встречи оказались очень полезны. Прежде всего теперь я совершенно по-иному смотрю на привычные вещи, на людей, свое место среди них, за что огромное спасибо. Если бы не ты, Князь, я бы так и «спала» дальше.

-Хм, - потирая руки, «промурлыкал» мой гость, - общение с тобой мне с каждым разом доставляет все больше удовольствия, и это значит, что в своем выборе я не ошибся. Что-то объяснять смазливой дурочке, у которой мышление на уровне макияжа и одежды, для меня было бы просто неприемлемо. А тут живой ум! Так что за «врага» не обижаюсь, не навязываюсь и в друзья, но вот насчет того, что ты «проснулась» ото сна разума, готов поспорить. Ты только стала «пробуждаться», и все впечатления пока на уровне осязания. Доведись тебе увидеть действительное положение вещей, боюсь, человеческая психика не выдержала бы такого «откровения». Поэтому я «порционно скармливаю» тебе некоторые истины - к большему ты еще не готова.

-Скажи, Князь, - выслушав гостя, спросила я, - а почему именно мне выпала честь для общения? Неужели не было других вариантов, из других конфессий и вер? Ведь недавно ты сам неоднозначно дал понять, что именно православие - твой главный враг?..

Пятиэтажный дом, в котором находилась моя квартира, жил своей жизнью. Где-то на лестничной площадке хлопали двери, раздавались детские звонкие голоса. У соседки снизу громко говорил телевизор, у соседей сбоку шли ремонтные работы, и в наш разговор то и дело врывался визг электрической дрели, во дворе время от времени кто-то то ставил, то снимал с сигнализации свою машину. Даже не верилось, что здесь, на третьем этаже, среди всей этой суеты, в одной из квартир, на кухне говорилось о вещах, далеких от понимания большинства…

-Это точно, - подтвердил мои раздумья Князь, - наши встречи были бы непонятны многим, прежде всего твоим единоверцам, узнай они о них. Религия – жесткая вещь и не одобряет, если кто-либо из ее последователей делает «шаг» в сторону. Но религия «старушки» Европы и Америки слаба, слишком выхолощена материальными ценностями, сильно «разбавлена» корыстью и зависимостью от внешних факторов. Там нет достойных оппонентов, не с кем поговорить по душам. Там или боятся меня, или поклоняются и жаждут покровительства, а это неинтересно, скучно и давно пройдено. Мне гораздо интереснее «работать» на вашей территории. По крайней мере именно со стороны православия уже не первый век я встречаю яростное сопротивление. Добиться успеха среди вас - вот все, чего мне хотелось бы в ближайшем времени. Ты – представительница своей веры, ты чиста в ней, и поэтому именно через тебя я хочу познать своего главного врага, взглянуть на него изнутри. Ведь для борьбы все методы хороши…

-А ты не боишься, что я «закроюсь» от тебя, - взглянув в глаза своего оппонента, твердо произнесла я, - что  перестану идти на контакт, пойду в церковь и исповедаюсь, в крайнем случае уйду в монастырь, чтобы ты не смог «достучаться» до меня больше?

Раньше мне как-то не приходилось пристально рассматривать своего собеседника. Теперь же, когда разговор стал более откровенным, я внимательно всмотрелась в его лицо. Был ли он таковым на самом деле или являлся лишь «отражением» моих грехов и пороков? И чем внимательнее вглядывалась я в него, тем призрачнее казался облик гостя. Черты волевого лица то «плыли», наподобие горячего воздуха над прогретой солнцем землей, то «отвердевали», и тогда на меня в упор смотрели черные, словно уголья, глаза, но не человека, потому что тлел в них какой-то желтовато-алый отблеск невидимого, всепоглощающего пламени.

-Хватит, - недовольно оборвал меня Князь, - я пришел к тебе не для того, чтобы играть в гляделки. Как бы ты ни разглядывала меня, всё равно ничего не поймешь. Поэтому давай вернемся к прерванному разговору.

Мне ли бояться тебя, глупая? Ты всего лишь человек, слабое, мягкотелое существо, любящее ублажать себя. Отними хотя бы часть твоего благополучия, где окажется мужество? Да, ты можешь отказаться от встреч, к  которым, заметь, я тебя ни разу не принуждал. Можешь согласиться подписать со мной контракт, который предлагался ранее. Но всё это не значит, что я не в силах заставить тебя делать то, что мне надо. Откажешься от встреч? А я обустрою так, что ты сама будешь их искать, для этого есть много путей. Пойдешь на исповедь? Я попрошу твоих «опекунов» испортить ее, и ты против своей воли сорвешь запоздалое покаяние, кто станет слушать бесноватого человека? Уйдешь в монастырь? И  там я смогу достать тебя, «вломиться» в твою душу и сделать невыносимой жизнь в заточении. Я окружу тебя миражами соблазнов, искушений, беспокойства за близких. Ты закроешь «двери», я вломлюсь в «окно», стану твоим вторым «я», пока не порабощу тебя как личность. Но насильно мил не будешь. Ты интересна такой, какая есть: независимой от меня, верующей. Говорить правду тем, кто готов слизывать пыль с моих туфель, глупо, они – стадо. Пользу от общения можно извлечь только с тем, кто духовно не пресмыкается ни перед кем, волен во внутреннем выборе поведения, не идет на дешевые компромиссы, кто остается самим собой в любой обстановке.

Так что лично тебе я не враг, хотя и не друг, - улыбнулся Князь. – Считай меня своим спутником, встреченным на жизненном пути. Действительно, пройдет какое-то время, и мы разойдемся в разные стороны. Неволить к дальнейшему общению я не стану. Но пока мы вместе, нам есть о чем поговорить.

А сегодня я - твой гость, так что можешь сыграть в «одни ворота» - задавай вопросы, а я постараюсь удовлетворить любопытство, отвечая на них.

Столь неожиданный поворот разговора несколько поразил меня, но и обрадовал, так как позволял спросить гостя о том, о чем я, быть может, раньше и не решилась спросить.

Князь, пользуясь паузой, попросил нож и разделил на куски торт. Подцепив тот, что побольше, он положил его на мое блюдце.

-Попробуй, вчера Соламан был во Франции, вот я и попросил его привезти чего-нибудь вкусненького, предвидя нашу встречу.

Если бы кто-то посмотрел на нас со стороны, мы бы показались ему парочкой знакомых либо родственников, коротающих время за обедом.

-Скажи, Князь, - задала я первый свой вопрос, - насколько реальна возможность человека попасть на небеса после смерти, и что для этого надо делать при жизни?

Отделив ложечкой с верхушки торта алую розу, мой собеседник с аппетитом съел ее, запил чаем, промокнул губы бумажной салфеткой и посмотрел на меня с некоторым удивлением.

-Вообще-то это против правил, отвечать на вопросы, которые могут нанести мне ущерб. Но договор дороже денег, и я отвечу. Желание быть рожденным свыше, должно исходить от человека, а не обстоятельств, подталкивающих его к этому. Мало хотеть быть хорошим, надо им быть, прежде всего - внутренне. Ты когда-нибудь сталкивалась с пьющими людьми, с теми, кто «подсел» на наркотики? Конечно же, их вокруг десятки, сотни и тысячи! Некоторые пытаются излечиться от такой губительной зависимости, но вновь срываются в «пропасть». Кто-то кодируется, кто-то «вшивается», более богатые платят огромные деньги в частные клиники, где обещают полное излечение, но всё это ложь чистой воды, «миражи» сознания. Никакая клиника, деньги не помогут человеку стать свободным, если только он сам этого не захочет.

Ты смотрела сериал про путешествия Кусто? Так вот, в одном из сюжетов показывали Южную Америку, где имеет место проблема наркомании. Показали и тех, кого попытались излечить от пристрастия к кокаину необычным, варварским способом. Пациентам одной клиники провели лоботомию, попросту – операцию по удалению части мозга, отвечающей за центр наслаждения. Операция помогала, но далеко не всем, и большинство прооперированных со временем вновь вернулись на путь губительного порока. Причина же этого возвращения скрывалась в самом мозге, который, потеряв «центр наслаждения» перестраивался и возрождал такой же, но уже в другом месте

Всё это наглядно доказывает: чтобы стать свободным, нужно им быть! Так и в религии. Мало посещать храм, хранить дома молитвословы и Библию, мало считать себя верующим - им надо быть внутренне. Внешняя благочестивость – маска, которую напяливает на себя всякий: нищий, бродяга, семьянин, бизнесмен, жертвующий крохи на благотворительность и верящий, что тем самым спасется. Вы, люди, лицемеры по своей сути, поэтому с вами легко работать. Сегодня человек зашел в храм и поставил свечку. Завтра он в пьяном виде избил жену и ребенка. Послезавтра изнасиловал, обманул ближнего, солгал, украл – пусть малость. Круг пороков никогда не размыкается, и ваши попытки разорвать его, всего лишь «трепыхание» слабого сознания. Вы хотите быть рожденными свыше, но не желаете оторвать голову от земли, вылезти из «навозной кучи», где так тепло и уютно. У вас на осознание себя как человека, творения Божьего, не хватает времени. Вы вечно куда-то торопитесь, заняты какими-то делами и умираете от болезней или старости, так и не поняв, что спасение было близко. И ужасаетесь появлению моих ангелов, перехватывающих душу …

Где-то на улице, под окнами заиграла музыка, видимо, хозяину машины, то ставившему ее на сигнализацию, то снимавшему, надоела эта игра, и он, распахнув двери автомобиля, включил рок, чтобы игрой его любимой группы могли «наслаждаться» все вокруг.

-Обожаю рок, - прислушиваясь к какофонии звуков, прошептал Князь, особенно тяжелый, который наиболее точно передает кипение эмоций моего мира, его суть и направленность.

-Скажи, - прервав его наслаждение музыкой, обратилась я, - то, что будет с миром в будущем, ты уже рассказывал, а что будет с моей страной Россией, православием лет через пятьдесят?

Князь, недовольный тем, что я не дала ему до конца дослушать рок, буркнул:

-Да ничего не будет: ни страны, ни  православия.

-Как, но ты же сам говорил…

-…Что-то о биоимплантантах, - продолжил за меня мысль Князь. – И что из этого, я же не сказал, кто удостоится носить их в себе, быть помеченным «личным номером». Увы, к вам, славянам, такая перспектива никак не относится.

Мой гость казался сердитым. То ли ему не понравилось, что я прервала его наслаждение музыкой, то ли очередной вопрос оказался слишком откровенным.

-Да… - протянул Князь, расплываясь вдруг в улыбке и резко переходя из одного состояния настроения в другое, - ты действительно любопытна не в меру. Почему бы не задавать вопросы о будущей моде, о ценах на продукты, попросить предсказать судьбу подруге? Нет же, ты лезешь туда, куда нормальному человеку совать нос непозволительно и опасно. Но раз уж сегодня твой день, отвечу, только давай съедим еще по кусочку торта, который действительно отличного качества. Соламан купил его в частном магазинчике, где такие кондитерские изделия делают на заказ, поэтому стоят они раз в десять дороже обычной «стряпни».

Отвечая на твой вопрос, начну с того, что твоей страны на будущей политической карте мира просто нет. А раз нет страны, то нет народа, его веры – православия. Видишь, как я всё разложил по «полочкам». То, что не смогли сделать ни Наполеон, ни Гитлер, сделают простейшие законы экономики и наследственность. Прежние попытки уничтожить твой народ и веру были несовершенны, признаюсь. Огнем и мечем не удалось сделать того, что удается ложью, которая сильнее любого оружия.

Ты знаешь, кто сейчас правит миром? Нет, не правители, хотя их влияние очень велико. Миром правит триста самых могущественных финансовых семей! Они вершат всё: политику и экономику, сдерживают распространение информации или наоборот, дают ей полный ход. В свое время эти семьи приняли решение развалить твою страну на пятьдесят два мелких карликовых государства и заставить их воевать между собой, назвав эту программу «Гарвардский проект». И они развалили ее! Теперь работает другой проект, созданный ими же, – «Хьюстонский». Ты хочешь знать, что предусматривает он?

Я молча кивнула…

-Уничтожение каждого второго твоего соплеменника.

-Это что же, опять будет война? – вырвалось у меня.

Мой собеседник прямо залился мальчишеским смехом.

-Почему же именно «будет», она давно идет! Посылать на ваши непокорные территории войска – пройденные и далеко не самые удачные этапы. Что ж, на ошибках учатся. Вы уже уничтожаетесь! И знаешь как? Алкоголем, болезнями и моральной распущенностью.

Когда молодой американский формирующийся народ пришел на новый континент, он там застал пусть и раздробленную, но еще полную сил более старшую цивилизацию индейских племен. Воевать с ними можно было бесконечно, краснокожие оказались слишком свободолюбивыми и хорошими воинами, быстро перенимавшими у белых завоевателей умение владеть новым для них оружием. Тогда с покоряемыми поступили проще. Их лишили продуктовой базы. Прежде всего это были бизоны, которых массово уничтожали поселенцы. И научили пить водку. Всё! То, до чего не додумались конкистадоры, придумали другие. Менее чем через полтора столетия индейцы,  лишенные привычных условий жизни, работы и получившие свободный доступ к спиртному, исчезли как этнос с лица огромного континента, деградировав и выродившись до кучки представителей некогда могущественной цивилизации. То же самое сейчас происходит и с вами, славянами. Еще лет пятнадцать - и вы тоже исчезнете, а наплодившиеся от больных и пьющих родителей дебилы займут свои места, став за миску похлебки обслуживать хозяев жизни. Именно потомки твоего спившегося народа будут вкалывать на вредных производствах, жить на ядерных свалках, в которые превратится страна. С исчезновением славян, как народа, исчезнет и православие, появится одна новая, мощная религия, предназначенная для избранных, – моя! Именно тогда «золотой миллиард» людей новой формации получит право на биоимплантанты и каждый, носящий этот «знак» в себе, станет именоваться «биомом», то есть существом высшей человеческой касты. Остальные – рабы, скрывающиеся от насильственной стерилизации люди, не получившие права быть в легионе привилегированных, постепенно станут истребляться, так как современные технологии позволят свести к минимуму количество живой обслуживающей силы. На них будут устраиваться увеселительные сафари, как некогда устраивали охоту на аборигенов Австралии. И среди этих раздробленных, больных, вырожденных потомков славян уже не будет веры, православие сгинет, мой враг будет побежден окончательно!

-Ну, а как же другие народы? – пораженная таким откровением, задала я очередной вопрос. – Ведь мир населен не только нами.

-Программа уничтожения «лишних людей» уже работает, - закурив очень дорогую сигару и выпустив первый дым колеблющимся кольцом к потолку, удовлетворенно ответил Князь. – Вы просто этого не знаете. Расплодившиеся народы Африканского континента стремительно пожирает СПИД. Мусульманские народы, так малопригодные к покорению, раздирает вражда, и они то предают своих единоверцев, то убивают друг друга на потеху будущим хозяевам земли. Поверь, в грядущем мире достатка и роскоши нет места всем, большинству людей придется исчезнуть, а уцелевшим - жить в резервациях и беспрекословно исполнять прихоти своих владельцев. Да-да, именно владельцев, так как рабы тоже получат право на свой «номер», но более простой – выжженный на руке и лбу навечно…

Мой чай давно остыл, а солнце, ломившееся в оконные стекла, не грело, жгло, словно раскаленное олово, вливаемое в мою душу…

-Да что ты так расстроилась, - хмыкнул мой гость, положив себе на блюдце очередной кусок торта.- Пей лучше чай! Посмотри, как хорошо на улице: воробьи щебечут в кронах деревьев,  детвора играет во дворе. Жизнь продолжается! А на мои разговоры меньше обращай внимания, я ведь могу и солгать.

-Твои ответы не похожи на ложь, - покачала головой я. – Мне трудно иногда уловить грань между твоей ложью и правдой, вымыслом и реальностью, но что-то подсказывает – ты не солгал…

-Ха, - воскликнул Князь, - только поглядите на этого «эксперта-психолога»! Что ты можешь знать обо мне? Я просто ответил на твои вопросы, а уж сколько в них правды и вымысла, знаю только я. Так что не бери в голову сказанного, будь сама собой и расслабься. Хочешь, я позову Сенжели, и он принесет нам еще чего-нибудь вкусненького, скажем, восточных сладостей?

-Но ведь ты прав! – осознавая, осмысливая услышанное, воскликнула я. – Народы, погрязшие в пороках, исчезают с лица земли. К порокам относятся блуд, наркомания, алкоголь, всё то, чего как раз сейчас полно среди нас, людей. Мы лишены работы. Теперь мы на месте индейцев!

-Да уж, - отхлебнув из чашки, - кивнул мой гость, - выпить вы любите. Да и блуда среди вас многовато. Чего только стоят «расплодившиеся» на телеэкранах, в жизни и в кино педерасты и им подобные существа! Но нельзя же все приметы времени так тесно вязать в один «узел» проблем. Может, так и должно быть? А там уж – куда кривая выведет. Сможет человечество осознать, что катится к гибели – выживет, не поймет – погибнет. И погибнет всё: с избранными и такими, как ты, мир ведь не вечен.

-Мне страшно слушать тебя, Князь, - отставляя чашку с остывшем чаем, сказала я. – Соглашаться с озвученным тобою мне претит голос разума. Православие не может просто так взять и погибнуть. Что бы ни случилось, оно выживет, выдержит испытания временем и верой, именно этого ты больше всего и боишься. Даже при таком раскладе вещей, который я услышала, вера моих предков не даст угаснуть народу, потому она сильнее и того «золотого миллиарда» и всего, что преследуют триста богатейших семей планеты.

Кажется, Князь только развеселился, увидев мою реакцию на свой рассказ. Он прямо расцвел и то и дело похохатывал над моими «выпадами» в его адрес.

-Твой голос разума спит, человек! Как и у остальных людей тоже. Вы привыкли к этому «полуобморочному» состоянию, кажущемуся покою, вам страшно даже думать, что завтра будет еще хуже. Вы позабирались в свои норы-квартиры, окружили себя уютом и думаете, что так будет до скончания века. Не будет! Мир стремительно меняется, только не в вашу пользу.

То, что ты узнала от меня, никакой роли в пробуждении человечества не сыграет, люди не хотят «просыпаться»! Ты можешь выйти на улицу с плакатом на шее и фонарем в руках, но правду все равно никто не услышит. А знаешь, почему? Да потому что она давно подменена ложью, и подменена очень искусно. Потому что вы, славяне, уже отвыкли самостоятельно мыслить, бороться за жизнь, чего-то добиваться. Вам много проще жить по принципу: «проснулся, поработал, выпил, уснул». И так изо дня в день, из года в год. Вы больны не только физически, но и духовно. В ваших душах пустота, и она заполнена мною, ваши дети и внуки получают плохую наследственность, вы едите некачественную пищу, живете в плохой экологической обстановке. Пройдет менее полувека и ни страны, ни вас, ни  православия не останется и в помине.

Князь, высказавшись, замолчал, молчала и я. За стеной из-за чего-то ругались соседи, наверху, в ванной грохотала стиральная машинка, на лестничной площадке курила  и спорила молодежь. Дом жил своей жизнью, в которой не было места  плохому будущему.

-Послушай, - нарушил молчание гость. – Неужели ты всё восприняла всерьез? Да это же была шутка, фантазия. Помнишь, я показывал твое будущее, там не было места плохому. Твой ребенок появится на свет через год, муж устроится на хорошо оплачиваемую работу. Твоя семья не будет хватать звезд с небес, но и хуже других жить не будет.

А политика… Не суйся ты в это дело, она как грязная вещь, словно заношенное белье, что за радость копаться в ней? Для тебя она – лишние переживания, для меня – благодатная почва. Поверь, ею занимаются очень грамотные люди, среди них нет плохих или хороших, все они на одно «лицо» и от твоего личного мнения по той или иной проблеме совершенно ничего не изменится в этом мире. А мнение толпы можно купить за бутылку водки, но дешевле – красиво солгав. Живи как жила, довольствуйся малым, ходи  в церковь, пытайся спасти свою душу. Спасешься сама, вокруг тебя спасутся и другие и не уподобляйся тем, для кого мир восприятия сузился до бесконечных телешоу, погони за лишней вещью и застолий. Будь выше обстоятельств, чтобы мне не пришлось огорчаться за тебя.

Казалось, мы проговорили с Князем очень долго, но когда я взглянула на часы, они показали, что с момента его прихода прошел всего лишь час.

-Я же говорил, что время неоднородно, - хитро прищурившись, взглянул на меня гость. – При желании мы могли бы проболтать с тобой целый день, а на  деле прошло бы всего ничего. Могли пообщаться несколько минут, а тут пролетели бы дни или месяцы. Мне многое подвластно, и ты в этом еще не раз убедишься. А пока спасибо за чай…

И Князь встал, собравшись уходить. Галантно поклонившись, он перекинул пиджак через руку и удалился, попросив не провожать его.

Когда за ним захлопнулась дверь, я убрала со стола, помыла чашки и ушла в зал, чтобы, взяв какую-либо из любимых книг, отвлечься от гнетущего меня беспокойства.

На журнальном столике к коробке с еще большим тортом была приколота записка:  «Совершенствуйся! И помни, нельзя отвергать непонятное или понимать всё буквально, мир более многогранен, чем ты думаешь. Возможно, на одной его плоскости исполняется мой вариант, на другой – твой. Кто знает…».

Глава 9

ПРОЩАНИЕ

Каждая из тетрадей оставила у меня в душе глубокий след, заставив задуматься над многими вопросами. Хотелось принять всё изложенное за фантазию, но Светка всегда была материалисткой и в сказки не верила, хотя любила их. И вот однажды, поздно вечером, она позвонила.

-Когда выберешь время, приезжай, - предложила она. – Похоже, мои встречи закончились и, если хочешь, я расскажу о последней из них…

Через пару дней мне удалось найти предлог, чтобы вырваться в другой город, и вот знакомая дверь на третьем этаже многоквартирного дома.

Светка буквально повисла у меня на шее, когда увидела меня, и, расцеловав, как родного, буквально втащила в квартиру.

-Будем ужинать! – сразу заявила она. – Я загодя забила холодильник продуктами, так что жди, пока я готовлю праздничный стол.

В моем распоряжении оказался час с небольшим, так что, получив максимум свободы, я расположился на диване и включил телевизор. Под его монотонный «бубнеж» и уснул, сморенный дорогой.

-Вставай, лентяй! – растолкала меня Светка. – Ужин давно готов.

На кухне был накрыт стол, горели две свечи, тихо играл магнитофон. Муж моей подруги был в командировке, так что никто нас не ограничивал во времени, и мы проболтали до утра.

-Так чем же закончилась твоя последняя встреча с Князем? – поинтересовался я, когда был утолен голод и Светка подала кофе.

-Хотелось бы, чтобы последняя, - вздохнула она, – но Князь не поставил точку в нашем общении, скорее это было многоточие…

И Светка, подперев щеку ладонью, рассказала о том, чем закончилась ее очередное свидание с таинственным гостем.

…-Я готовила обед на кухне, когда услышала, что в зале кто-то ходит. Владислав ушел на работу, и моей первой мыслью было выскочить на лестничную площадку и позвать на помощь, но любопытство пересилило страх и я, пройдя на цыпочках, заглянула в зал, где оказался Князь собственной персоной.

Увидев меня, он улыбнулся, поздоровался легким кивком головы и протянул букет желтых роз - своих любимых цветов.

-Я как всегда без приглашения, - извинился он, - но сегодняшний визит оправдан потому, что он завершающий. Тебе надо отдохнуть от меня, а у меня много дел. Сегодня ты, словно крохотная лодочка под белым парусом, расходишься со старым пиратским бригом в разные стороны.

В связи с этим позволь пригласить тебя на обычную прогулку по осеннему лесу, и, если ты не против, кивни как обычно, всё остальное я сделаю сам.

И я кивнула. И потому, что устала от наших встреч, и потому, что обожаю осень. В воздухе что-то зашуршало, и вокруг закружились желтые листья. Я зажмурила глаза, а когда открыла их, то оказалась в самом настоящем осеннем лесу. Деревья, усыпанные желтым и пурпурным листом, роняли свои наряды на влажную землю. Тонкие паутинки переплетали пожелтевшие травы, пахло светлой, невесомой грустью.

Князь изменил своей привычке. Одетый в спортивный костюм он держал в руках два самых настоящих плетеных лукошка, какие я видела когда-то в детстве у бабушки в деревне.

-Грибы пошли, - оправдывая свой наряд, сказал он. – Я знаю одно местечко, где их полно.

-Ты любишь грибы? – удивилась я. – Никогда бы не подумала!

-У меня, как и у вас, есть свои привычки и пристрастия. Ты думаешь, я зря приводил тебя на свою дачу? За ней присматривают мои слуги, которые кроме верности обладают еще одним хорошим качеством, они умеют делать всё! Мне нравится побаловать себя домашними солениями и варениями, медком, солеными грибочками - за это тоже отвечают они, и умеют делать заготовки лучше любой из хозяек. А знаешь почему? Потому что у них тысячелетний опыт!..

Мы шли по тропинке, усыпанной слоем  разноцветных листьев, где-то вверху, в кронах деревьев играло теплыми лучами солнце, о чем-то переклинивались птахи, а тропинка шла то прямо, то виляла, уводя нас в сторону, пока не «вынырнула» к небольшой речушке, текущей по каменистому мелкому руслу.

-Давай посидим, отдохнем, - предложил мой спутник, - послушаем, как бежит вода. Знаешь, мне иногда не хватает именно этих звуков: шелеста листьев, шепота дождя, журчания ручья. Там, в моем мире, все иначе, тебе даже не объяснить. А здесь приходится утрясать то одни, то другие проблемы, и времени на то, чтобы вырваться из бесконечной суеты, нет, но не это главное, мне не с кем поговорить по душам - Сенжели и Соламан не в счет, они верные  слуги, но и только.

Ты не думай, - как бы оправдываясь, обернулся он ко мне, - я не играю с тобой в доверие, не лезу в душу, просто и мне иногда хочется выговориться. С тобой хорошо - ты ничего не просишь, не льстишь, не боишься. Знаю, я неприятен, но потерпи, скоро мы расстанемся надолго, и у тебя будет время вспомнить наши встречи…

Мы сидели у реки, смотрели на переливающуюся хрусталем чистейшую воду и разговаривали.

-Скажи, Князь, - обратилась я к спутнику, опуская в поток желтый лист, который, словно кораблик, помчался вниз по течению, мелькнул на стремнине и исчез вдали, - разницу между ручейком и рекой я понимаю, а в чем различие между религией и верой?

-Странные ты задаешь иногда вопросы, - хмыкнул тот, - совсем вроде бы не относящиеся ко мне. Но ответить могу, хотя не совсем так, как ответил бы твой духовный наставник. Если хочешь, религия – это то, что снаружи: храмы, видимая красота, рассуждения. А вера, - это то, что внутри. Всё наружное превратится в ничто, если не будет внутреннего наполнения. Это как сосуд. Можно разукрасить его затейливым орнаментом, драгоценными камнями, даже сделать из золота, но без воды он всего лишь вещь, которая не спасет путника от жажды в дороге. К моему удовлетворению среди вас, людей, больше преобладает религиозность, а вот воистину верующих мало, отсюда и все проблемы. Человек верующий никогда не перешагнет грань между дозволенностью и вседозволенностью. Человек религиозный всегда найдет «лазейку», чтобы бы всё сделать по-своему. Вспомни историю средних веков, Европу. Индульгенция – отпущение грехов за деньги, даже авансом наперед - была чистейшей воды религиозностью. К нынешнему человечеству слово «вера» вообще относится мало.

Князь наклонился к речушке, зачерпнул ладонью воды и напился.

-Если образно говорить, то вера – это вода, а религия – русло. Пересохни река, кто придет к сухому руслу?

-Ответь еще на один вопрос, - попросила я. – Сколько было вымысла в твоих словах о судьбе человечества, сколько правды?

-Ты опять о том же? – покачал головой Князь. – Как тебя задела эта тема! Всей правды о дальнейшей перспективе человечества я всё равно никогда не скажу, плохой она будет или хорошей, знание губительно. Одно точно - людей становится всё больше и больше, а сырьевых ресурсов и еды – всё меньше. Бесконечно так продолжаться не может - что-то обязательно произойдет. Либо человечество развернет новую войну, либо ограничит рост рождаемости иным способом. В лучшем варианте событий люди выйдут на просторы космоса. В худшем - уцелевшие уйдут под землю, чтобы выжить, как уже было когда-то.

-Идем, - протянул он руку, помогая подняться с большого валуна, на котором я сидела, - за разговорами слишком быстро летит время, а у нас еще дела…

И вот тропинка очередной раз вильнула в сторону, и пред нами открылась поляна белых грибов. Их было столько, сколько мне никогда не доводилось видеть.

-Ну вот, - радостно воскликнул Князь, - я же говорил! – И, поставив на землю лукошко, присел на корточки. – Хочешь – помогай!

-А где  же нож?

-Зачем он тебе, - укоризненно ответил спутник. – Ты что, не знаешь, как собирают грибы? Грибы следует аккуратно брать за ножку и не тянуть вверх, а как бы «выкручивать» из земли, тогда грибница остается целой. Так поступали люди во все века, это сейчас каждый идет в лес с ножом…

Я никогда не любила ни охоту, ни рыбалку, но собирать грибы обожала с детства и теперь, не отставая от Князя, «выкручивала» из земли крепкие, приятно пахнущие «белые» и складывала в свое лукошко, которое вскоре оказалось полным.

Примерно через полчаса мы, довольные «охотой», уселись на траву под большим деревом и оперлись спинами о его ствол.

-И почему вы, люди, так не цените свою жизнь? – вздохнул после минутного молчания Князь. – Вокруг вас столько замечательного! А вы убиваете окружающий вас мир ядами, травите себя алкоголем, разлагаете душу пороками. Знаешь, какие души попадают ко мне? Если их сравнивать с чем-то земным, они похожи на полуразложившиеся куски мяса. Душу невозможно убить, но ее можно продать – и это не худший из вариантов, по крайней мере у меня на сохранении она будет целее. А можно просто не замечать, что она есть, и делать всё, что хочется: пить, есть, заниматься блудом, предавать… Ты знаешь, как тяжело приходится после смерти тем, кто предавал своих друзей и близких, особенно – свой народ? Им не позавидуешь. Тяжелая участь и у насильников. Э, да что говорить, - и Князь махнул рукой, - тебе ли понять всё, живущей вне этих проблем?

-Послушай, - прервала я его откровение, - неужели на самом деле есть что-то после нашей смерти? Большинство людей не верят в это и считает: есть то, что есть, а после – ничего не будет. Быть может, всё о посмертном выдумки?

-Тогда и я тоже выдумка, - грустно скривил губы Князь. – Только почему люди так боятся меня? Почему тянутся ко мне, или запретный плод всё еще сладок? Вся беда в том, что вы только считаете, что умеете думать, на деле «думают» ваши эмоции, желудок, похоть… Вы давно разучились это делать, превратились в обычное стадо, которое можно гнать куда угодно.

Ты веришь в людей и любишь их. А знаешь, многие из них недостойны такого отношения. Например, те же насильники. В девяноста девяти процентах они, попадая за решетку, окончательно деградируют. Поверишь ли, но из десяти таких «людей» лишь один становится на путь спасения, уверовав в Бога. Девять остальных опускаются еще ниже, но уже в духовном плане, потому что из двух книг, предложенных к выбору, Библии и по оккультным знаниям - выбирают второе, тем самым добровольно призывая меня. А то, что касается спасения души, они используют как туалетную бумагу. И после этого ты веришь, что такие встанут на путь исправления?

-Откуда ты это знаешь?

-Да потому, что это не только твой, но и мой мир, и я его изучил намного лучше, чем ты!

Где-то над нами зашуршали листья, и с ветки на ветку перепрыгнула белка. Оглянувшись на нас, она потерла мордочку лапками, мигнула бусинками-глазами и исчезла в переплетении ветвей…

-Тебе надо научиться отличать хитрость от искренности, зло от правды, - вдруг сменил тему разговора Князь. – Без этого не выжить. Посмотри, как искажен вокруг тебя мир, словно смотришься в кривое зеркало. Если ты будешь верить всем людям, когда-нибудь тебя жестоко обманут или предадут.

-Кто меня научит этому?

-Может, жизнь, но учиться придется долго. Познавай всё сама, используй каждую минуту для самообразования, самообучения. Поверь, мозг, как и мышцы, атрофируется, если им не пользоваться. Ты когда-нибудь видела лежачих больных, которые через год-два встать с кровати самостоятельно уже не могут? Так же самое бывает и с мозгом. Как не обидно тебе это слышать, но у большинства людей мозг действительно «спит».

И еще, не уходи от православия, не меняй его ни на что другое.

-Почему?

-Во-первых, веру, как и мать,  не предают. Во-вторых, хотя православие и является   моим врагом номер «один», но именно оно первым «забило тревогу» о судьбе рода человеческого. Все остальные верования и религии мира «спят», пресыщенные самодостаточностью, или «грызутся» с другими подобными. И, в-третьих, именно твоя вера наиболее точно формирует моральные и духовные ценности.

-Но ты же сам говорил, что православие слабо и оно совсем исчезнет со временем?

-Говорил и говорю это сейчас. Но «открой глаза»! Почему сильных так «бесит» чужая слабость? Да потому, что они понимают, что сила временная, а за ней последует пусть медленное, но угасание возможностей. Для человека – физических, для страны – экономических, для веры – духовных. Посмотри, как ослабла вера Запада. Миллионы людей считают себя верующими, но их церкви полупусты, и для привлечения прихожан здесь используются любые цели, во всем видно вырождение духовности. Посмотри, как сильна сейчас Америка, она на пике своих возможностей, но и здесь духовность подменена иным, а это признак начавшегося регресса. Человеку можно сколько угодно наращивать мускулы, но если атрофирован мозг, со временем придет гибель. У вас, в православии, всё наоборот. Поэтому твоя вера так ненавистна мне, поэтому вас так боятся другие и стараются «поглотить», «растворить» в себе или уничтожить, спаивая, морально разлагая молодежь, предлагая ей вместо веры яркие «фантики» мнимого благополучия.

Да, я сказал, что православие, как и твоя страна, исчезнет с политической карты мира, но это мое видение проблемы. К сожалению, я - не последняя инстанция в системе мироздания и именно за православием стоят мощные силы, готовые «оспорить» со мной некоторый расклад вещей…

Высказавшись, Князь закинул руки за голову и посмотрел вверх, где между крон деревьев, голубым «родничком» светилось небо.

-У меня неблагодарная, тяжелая и нервная работа. Я ненавидим всеми, хотя всегда пытался научить человека уму. Вы, люди, зря дали себе гордое название «гомо сапиенс», в вас нет ни искорки разума, вы живете инстинктами, становитесь рабами своих привычек и грехов и не хотите осознать свое место в этом мире. Вы спешите занять свои «ниши» в нем, деретесь за них, поэтому мне приходится быть плохим, неся взамен награды за способность к обучению страх возмездия за пороки. Кто-то же должен делать «грязную работу»…

Князь вновь замолчал. Вокруг нас кипел жизнью лес. Невесть откуда взявшаяся любопытная пичуга слетела на землю, осмотрела нас, наклонив голову набок, и что-то чирикнув, исчезла среди деревьев. О чем-то своем шептал вверху ветер.

-Ну, что молчишь, - обернувшись ко мне, улыбнулся спутник, - или «проглотила» все слова от изумления, услышав мои покаянные речи? Не бери их в голову, возможно, и они всего лишь плод моей фантазии. Я хотя и всесилен, но одинок, а, встретив тебя, расчувствовался, и, похоже, наговорил много лишнего. Но мы одни, так что мои слова слышала только ты да ветер, а у него нет языка.

-Вставай, - поднялся он, - хватит, отдыхать, нам еще идти обратно, бери своё лукошко!

Князь не пошел назад той же тропинкой, он свернул в лес и по ему одному знакомому ориентиру вывел меня к небольшому озеру, окаймленному порыжевшими камышами. На берегу, возле костерка сидели Сенжели и Соламан, со стороны – обычные ребята-туристы, расположившиеся на пикник на природе.

-Насчет пикника всё верно, - усмехнулся спутник. – Только они его устроили для нас. Пришло время немного перекусить, разве прогулка на свежем воздухе не принесла тебе аппетита?

И Князь, забрав у меня лукошко с грибами, отдал его слугам. Потом махнул рукой – идите, и те исчезли в буквальном смысле этого слова.

На траве, на скатерти, были выложены бутерброды, ломтиками нарезанные огурцы, помидоры, черный хлеб, в закопченном котелке накрытая крышкой прела картошка с тушенкой, посыпанная сверху мелко нарубленным чесночком и зеленью, в алюминиевом видавшем виды чайнике парил ароматом чай.

-Скромно, но со  вкусом, - предложив жестом присаживаться к «столу», - сказал Князь. – Что может быть вкуснее здоровой пищи! – И он первый потянулся за ложкой…

Живя в городе, почти не бывая на природе, я только сейчас поняла, как устала от однообразности быта, стен, городского шума, как мне не хватало этого небольшого озерка и костра возле него.

-Вот-вот, - с набитым ртом проговорил спутник, - хоть за что-то мне скажешь спасибо.

Пикник оказался великолепным. Никакой ресторанный обед, никакое изысканное общество и в сравнение не шли с тем, как насладилась я простой едой, и даже Князь, всегда настораживающий своим поведением и «сюрпризами», казался хорошим другом, «вытащившим» меня из города на природу.

А потом был обратный путь. Мы шли по другой, уже песчаной тропинке между сосен. Здесь пахло хвоей, смолой, и признаки осени казались не столь ярки…

-Наши встречи заканчиваются, - опять первым нарушил молчание спутник. – Я рад нашему общению. Конечно, сегодня всё можно было обустроить по-другому: увести тебя куда-нибудь далеко-далеко, показать искусы этого мира, заказать обед в самом дорогом ресторане но, знаешь, всё это – «позолота» реальности. А здесь вокруг нас самая настоящая осень, и ничего искусственного в ней нет.

Мы шли и шли тропинкой и болтали между собой как старые знакомые. По крайней мере так могло показаться всякому, увидавшему нас со стороны. Сосны качали над нами своими верхушками и задевали белоснежные облака, уплывающие вслед за птицами в теплые края.

-Ну, вот и все, - вздохнул Князь, когда мы подошли к перекрестку двух тропинок, - нам пора расстаться. Не обессудь, если что-то было не так, я старался, как мог, ведь общаться на равных с тобой сложно. Мне проще находить общий язык с теми, кто живет не умом, а инстинктами, ты – другой случай.

Князь остановился, прочертил на перекрестке носком кроссовки черту.

-Переступишь ее и окажешься дома, в своей привычной обстановке. Иди, - и он легко подтолкнул меня вперед, - прощаться не будем, как и не будет подарка на память. Но чтобы иногда вспоминалось обо мне, я прочту одно короткое стихотворение:

Время ходит, время бродит,
Время время не находит,
Чтобы взять и позвонить,
Время встречи изменить…

-Что оно означает? - обернувшись у черты, спросила я.

-Быть может, ничего, а быть может, – многое. Это небольшая головоломка для твоего ума, и она не даст забыть о наших встречах. Впрочем, я не прощаюсь, оставляя за собой право однажды вновь навестить тебя. Но как оно будет, никто не знает…

-А что же сделка? Она между нами так и не была заключена, выходит, ты зря встречался со мной, рассказывал, пытался склонить на свою сторону, и я победила?

-Ах, люди, - укоризненно проговорил Князь, - вечно вы запутываете простое и упрощаете сложное. Неужели ты так и не поняла, что в выигрыше остался именно я!

-Но ведь…

-Не надо, - отмахнулся рукой провожатый, - мне знакомы все твои оправдания и мысли. Мы не заключили сделку официально, но косвенно ты все же подтвердила договор со мной. Хочешь знать, как?

После просмотра какого-либо фильма можно не говорить о нем ни плохого, ни хорошего, даже забыть через некоторое время, но фильм был просмотрен и отложился в памяти. Встречаясь со мной, выслушивая меня, ты вольно или невольно стала частью сценария, пусть даже в качестве зрительницы, значит, труд не пропал даром. А насчет победы… У вас, людей, есть хорошая поговорка: «Важна не победа, а участие»…

Сказав это, Князь зашагал по тропинке обратно в лес.

-Постой! – крикнула я ему вслед. – Так всё же зачем нужна была вся эта игра, сценарий, неужели ради торжества твоего тщеславия?

Князь остановился на мгновение и, не оборачиваясь, словно даже не ко мне обращаясь, произнес:

-Всё имеет своё начало и конец. Как знать, быть может когда-нибудь через века в один важный исторический момент твоя бессмертная душа объективно отзовется обо мне, а большего и не надо…


И тряхнув головой, словно отгоняя назойливую мысль, он зашагал прочь и вскоре скрылся за ближайшим поворотом тропинки. А я переступила черту и оказалась дома…

-И это всё, что сказал на прощанье Князь? – теперь пришла моя очередь удивляться.

-Всё, - коротко ответила Светка. – И мне была бы легче, если на этой встрече все и закончились…

Я всмотрелся в Светкино лицо. Те же черты, те же черные, жгучие восточные глаза. Я неплохо ее знал и понимал, рассказанное - не выдумка. В лучшем случае - плод личных переживаний, воплощенный в видениях. Или встречи имели под собой более чем реальную основу?

ДНЕВНИК Часть 2

Глава  1

ПОМОЩЬ

Жизнь - штука непостоянная. Не бывает она ровной, словно течение реки. Вот и у Светки все изменилось. У ее мужа невесть откуда нашелся одноклассник, «промышляющий» крупным бизнесом, который и «переманил» Владислава как специалиста под свое «крыло», в краевой центр, вместе с семьей. Светка с мужем продали квартиру и исчезли из моего поля зрения почти на год. Несколько раз подруга юности звонила и сообщала, что у них все хорошо, что неплохо устроились, а потом события закрутили их, «замотали», и общение прекратилось вовсе, чтобы однажды напомнить о  себе маленькой официальной бумажкой…

Уходя утром из дома, я увидел в почтовом ящике конверт. Так как  ключа от него не было, письмо от родственников забрала жена. Она же вечером отдала и квитанцию на заказную ценную бандероль, пришедшую в этот же день на мое имя.

Выстояв на почте небольшую очередь и расписавшись в получении, я стал обладателем большого светлого конверта из пластика, в котором похоже лежала небольшая книга. Вот только обратный адрес, откуда пришла бандероль, был Светкин, а не какого-нибудь книжного издательства.

Поздно вечером, когда я пришел домой и выложил на стол конверт, жена вздохнула:

-От нее? Значит, опять не будешь спать всю ночь, пока не прочтешь. – И, обняв, сказала: -  Если что надо будет, зови! - И ушла спать. Она считала Светку выдумщицей и всерьез к ее рассказам не относилась. Так что я получил полную свободу действий до утра на кухне и крепкий кофе, который  заварил себе сам.

В прошлый раз Светка мне переслала несколько тонких тетрадей со своими записями. Сейчас это был солидный дневник, в котором она скрупулезно описала встречи с Князем.

И вот, когда мир вокруг угомонился, а по радиоприемнику куранты пробили полночь, я раскрыл на первой странице толстую, в твердой синей обложке тетрадь для записей и углубился в чтение…

-Для кого-то проще записать свой рассказ на видеокамеру, а потом переслать по нужному адресу диск. Но я до сих пор остаюсь приверженцем книг и рукописных строк, поэтому и решила внести свои записи в дневник, - было написано на вложенном между страниц листке. - Надеюсь, ты прочтешь его до конца. Обратно можешь не отсылать - не люблю возвращаться в прошлое.

…-Князь объявился ровно через месяц. Была волшебная осень, желтый лист устилал землю, пахло душевной грустью и ностальгией по ушедшему лету.

Проводив Владислава на работу, я отвела Данилку в садик, пробежалась по магазинам, зашла в свой салон красоты «Марика», который открыла совсем недавно, и через несколько часов вернулась домой на поздний завтрак. Никакой диеты я не придерживалась, считая ее излишней, но ограничивать себя в продуктах время от времени ради фигуры приходилось. Вот и в этот раз я прошла на кухню, достала из холодильника фрукты и курагу, выложила их в вазу, прошла в зал, чтобы под очередное «мыльное» шоу спокойно перекусить в преддверии дальнейшего трудового дня…

-Смотрю я на тебя и удивляюсь, чем ты лучше других? – Прошелестел сбоку знакомый голос…

На своем любимом месте - на диване - сидел не кто иной, как Князь. В этот раз он изменил своему строгому костюму и был одет как обычный домохозяин: в спортивные брюки, светлую футболку и шлепанцы. Для общего сходства с человеком ему не хватало круглого пивного животика, но, видимо, Князь не терпел обрюзглости и остался верен себе, то есть подтянут и строен.

-Ты же как все: смотришь ничего не значащие телепрограммы, ешь, спишь, хлопочешь по дому, готовишь еду… Кстати, мне бы польстило угощение в виде легкого, но калорийного завтрака.

-Здравствуй! – не очень радуясь появлению гостя, ответила я. – Наши встречи последнее время стали столь часты, что ты входишь в дом на правах родственника, поэтому покормлю. Что будешь заказывать?

Князь, удобно расположившись на диване, уже листал какую-то из моих книг и, оторвавшись от ее просмотра, спросил:

-А что можно?

-То, что в холодильнике.

-В твоем холодильнике, - и мой гость стал загибать пальцы на руке, - имеются: литровый пакет молока, кусок малосоленой красной рыбы, фрукты, кусок замороженного мяса, пара сортов колбасы, ветчина, куриные яйца, брикет сливочного масла, два килограмма лука, пакет картошки, шоколадные конфеты и так, по мелочам… Да, и в морозильнике - денежная «заначка». Банальное место, так ценности от воров не прячут, потому что в первую очередь они лезут именно туда.

То ли он успел заглянуть в холодильник, то ли и так знал, что там лежит, но все названо было точно.

-Поэтому прошу, сделай мне яичницу с луком и ветчиной! И – чай…

Когда заказ был выполнен, я поинтересовалась у Князя:

-Тебе доступно  все, и насчет питания по-моему нет проблем, почему же каждый раз при наших встречах ты пользуешься услугами других для того, чтобы поесть?

-Не все доступное доставляет истинное наслаждение, - отрезая ножом изрядный кусок яичницы и отправляя его в рот, - проговорил Князь. – Ты никогда не задумывалась, почему некоторые люди ищут острые ощущения, хотя могли бы прожить свои года в тиши и покое? Да потому, что для полноценного существования им каждый раз нужно что-то новое, щекочущее нервы, то, что ставило бы их на грань жизни и смерти. Это как блюдо испанской кухни, которое без острых специй невозможно себе представить. Вот и мне многое поднадоело, да и пища, приготовленная руками человека, имеет частичку вашей духовности, чем созданная по моему желанию. И это правда. Ты знаешь, почему раньше хозяева прикармливали домового? Да потому, что людская еда была не просто подношением и знаком уважения к этому существу, оберегавшему дом, а источником энергии для него на длительное время. Вы, люди, себя в этом плане очень недооцениваете…

-А эти домовые, они что, тоже из твоего мира?

-Почти, - доедая то ли поздний завтрак, то ли ранний обед, - кивнул Князь. – Во всяком случае, ко мне они явно ближе.

Он вытер губы, поданной ему салфеткой и, приняв из моих рук чашку с чаем, продолжил:

-Вы зря считаете, что я несу лишь разрушение и зло человечеству. Если бы все было именно так, человечество уже не существовало бы. Абсолютного зла не бывает, даже в темной воде ночью отражаются звезды. Поэтому, иногда ради своей выгоды все же приходится делать добро. Да, я веду игру с людьми по своим правилам, но это не означает, что только по плохим. Вот и вынужден заботиться о вашей сохранности, даже здоровье. Так что на домовых и возлагались обязанности смотреть за домами людей, помогать им в мелочах. Жаль, сейчас другое время, люди перебрались в многоэтажки, и маленьким мохнатым существам там нет места…

-Ты проявляешь заботу о человеке? – иронично спросила я. – Полно, так ли это?

-Зря иронизируешь, - запивая несладким чаем очередную шоколадную конфету, буркнул Князь. – Мне действительно приходится это делать. Иногда - вразрез со своими желаниями.

-И сейчас ты пришел ко мне именно для того, чтобы рассказать об этом и позавтракать?

-Не язви, - отмахнулся гость. - У каждого моего визита есть свои причины, не обошлось без них и в этот раз…

Он встал, поблагодарил за завтрак и предложил: «Пошли!»

Можно было сопротивляться, упрямиться, но, понимая, что Князь видит меня насквозь, я встала…

-Позволь прихватить с собой эту книжку, - спросил он, беря с полки томик Достоевского. – Может быть, почитаю на досуге, поразмышляю, обновлю воспоминания…

Князь вновь поставил меня в тупик своим поведением, и я с недоумением взглянула на него.

-А что, мудрый писатель, - и гость постучал по обложке холеным ногтем. – По крайней мере нынешняя макулатура, заполонившая полки книжных магазинов, ни в какое сравнение не идет с этим автором. Здесь глубина мысли, поиск ответа на самые важные вопросы, наконец, самопокаяние.  Если бы люди читали такие книги, ваш мир был бы куда совершеннее.

-Идем, - взяв меня за руку, сказал он. - Сегодня мне нужна твоя помощь, -хотя, быть может, не сколько мне…

Как только он прикоснулся к моей руке, между нами проскочила яркая голубая молния. Она больно кольнула в ладонь, щелкнула и исчезла, оставив после себя запах грозы и… совершенно другой мир, сменивший квартиру на уже знакомую местность. Мы стояли на тропинке, ведущей к квадратному замку, сложенному из дикого серого камня. По обе стороны от нас расстилалась безжизненная пустыня с вкраплениями крошева острых черных камней, а над ней неподвижно висело фиолетовое солнце.

-Ну вот, ты снова у меня в гостях, - улыбнулся Князь. – Надеюсь, теперь испуга будет меньше, чем в прошлый раз...

Мы прошли по тропинке до замка и вошли в раскрытые настежь ворота под своды, погруженные в густой, насыщенный мрак. И если раньше вдоль стен были зажжены десятки факелов, то сейчас их горело лишь несколько, еще больше усугубляя подавленность от окружающей обстановки.

-А где же твои слуги? - усмехнулась я. – Или в честь нашего прибытия они вновь готовят обильную трапезу?

Князь остановился и посмотрел на меня в упор так, что на коже мигом выступили мурашки.

-Запомни на будущее золотое правило, - жестко сказал он, - надеюсь, оно не раз убережет тебя от ошибок, которые могут стоить жизни: «Учись молчать!» Ты пришла сюда не для пустой болтовни, мне действительно нужна твоя помощь. Не откажешь в ней - отблагодарю, ответишь отрицательно – верну обратно и навсегда оставлю тебя в покое…

Вторая часть предложения, честно говоря, мне понравилась больше. Но здравый смысл - мой советчик и подсказчик - выручил и  в этот раз:

-Ты могла отказать в помощи там, с воем мире, - прозвенел он крохотным  «комариком»  глубоко в голове, - но здесь, на его территории это не просто глупо, а смертельно опасно, и Князь это тоже понимает, поэтому и привел тебя сюда...

 Ко всему прочему крохотным шевелящимся червячком завозилось внутри любопытство: «Что же именно ему от меня нужно?..» Все это и перевесило сомнения и опасения, шепот совести, которая была здесь не к месту, и я согласно кивнула.

-Тогда идем, - ухватил меня за локоть Князь.

В дальнем углу замка, еле освещенные тусклым светом дымного факела, лежали знакомые мне белый и красный драконы. Лежали неподвижно, опустив на землю свои чешуйчатые крупные головы. И если бы не хриплое прерывистое дыхание, доносившееся до меня, их можно было бы принять за скульптурные сказочные изображения.

-Они не спят, - грустно произнес мой спутник. – Они при смерти. Увы, даже в моем мире нет ничего вечного. Но причина их близящейся гибели - не болезнь, ее здесь не существует, Сенжели и Соламан ранены…

И уловив в моем взгляде вопрос, он продолжил:

…Все дело в том, что мой мир отражает мир людей. По крайней мере здесь также идет извечная борьба за существование. Точнее – за «теплые» места в нем. Сущности рангом помладше мечтают выслужиться до более высокого  положения. Так обычно и происходит, но иногда у кого-то не хватает терпения или пересиливает жажда власти, тогда  и начинаются интриги, заговоры. Все как у людей. Практикуется и насильственное свержение. У Сенжели и Соламана много врагов и ни одного друга, потому что дружба у нас не приветствуется. Любое ее проявление вызывает подозрение в корысти, желании занять чье-то место. Любого, кто попытается помочь другому, ждет презрение и преследование.

На днях на моих слуг напали. Засада была подготовлена очень продуманно, и, если бы не их смекалка, природная закалка и сила, они бы погибли. Им удалось прорваться сквозь кольцо заговорщиков и укрыться в моем замке, где я и застал их по возращении.

Белый дракон глубоко и хрипло вздохнул, по его массивному телу пробежала мелкая короткая дрожь, он приоткрыл один глаз с вертикальным черным зрачком и посмотрел на нас…

-Но разве я могу им помочь?

-Можешь! - Уверенно сказал Князь. – Вспомни, о чем мы только что с тобой говорили в квартире…

-О домовых…

-О значимости человека в моем мире. Им, - и он кивнул на драконов - сейчас даже я не в состоянии помочь, а ты в силах. Все дело в том, что мой мир существует за счет твоего. Как и почему, долгая история, но мы нуждаемся в вас: ваших еде, эмоциях, страхах, разговорах и … любви. Последняя настолько сильна, что может убить любого демона или помочь ему. Я прошу  о помощи. Сенжели и Соламан воспитывались у меня с детства, я привык к ним, они - ко мне, и мы нужны друг другу. Если эти ребята  погибнут, уйдет очень много времени, пока удастся подготовить достойную замену. Очень много… Тогда станут возможными неповиновение подчиненных, их попытки свергнуть существующую власть. Я не боюсь этого, но «суета» выбьет меня из колеи, нарушит уже существующие планы и, как знать, может отразиться и на земном мироустройстве не в лучшую сторону. Если совершится «революция» здесь, она громко аукнется и у вас, как уже было не раз в истории человечества. Нужно ли это тебе, ведь пострадает и твоя семья?..

Честное слово, я впервые видела Князя таким взволнованным, впервые слышала столь откровенные речи и даже растерялась – верить ли всему? Вдруг это очередная игра, интрига, ведь он не рискует ничем, а я – многим.

-Сейчас все всерьез, - «подслушав» мои мысли, вздохнул он, – никого другого сюда нет возможности пригласить. Во-первых, чужой тут сойдет с ума от испуга. Во-вторых, каждому встречному-поперечному показывать свои владения просто нельзя. И, в-третьих, ты знаешь обо мне больше других, следовательно, тебе и карты в руки…

-Что нужно делать? – коротко спросила я, готовая к любым испытаниям.

-Всего лишь поделиться своей любовью с ними, - указал Князь на драконов. – В обычной обстановке, и это скажет тебе любой священник, проявлять подобное чувство к демонам смертельно опасно. Они чутко реагируют на него, считают его сильнейшим из всех оскорблений и могут уничтожить всякого, кто решится на такой «опыт», потому что проявление любви человека к демонам крайне опасно для них самих. Но сейчас другой случай…

После этого комментария всякое желание помогать Князю у меня исчезло, но отступать было поздно - на его территории можно было идти только вперед.

-Как ею нужно делиться?

-Не знаю, – замотал головой Князь, - такого в моей практике еще не было. Пусть тебе подскажет сердце…

Мое сердце молчало, а душа тряслась где-то в пятках, готовая в любой момент выскочить наружу. Делиться любовью с драконами смахивало на хождение по минному полю - один неверный шаг в сторону и ты - бум… оказывался в лучшем из миров, если не в худшем…

Медленно, очень медленно я подошла к Сенжели, точнее его демоническому образу и, протянув вперед руку, чуть коснулась чешуйчатой шкуры. Упоминания о драконах мне встречались часто, и в разных источниках они описывались по-своему. Фантасты обрисовывали их как сказочных существ, археологи относили драконов к динозаврам… Этот не подходил ни под одно из известных описаний. Крупное, массивное тело венчала голова, похожая на голову рептилии. Толстый и плоский хвост равнялся длине тела. Сорвно у рептилии оказалась и кожа, только ее выпуклые «чешуйки» были  размером с две мои ладони.

Как только пальцы дотронулись до дракона, между ним и моей рукой проскочила яркая, защекотавшая предплечье голубая искорка-молния. Когда я ладонью провела по чешуе, искорки посыпались веером, словно провели не по живому существу, а по наэлектризованной нейлоновой шубе. Боли против ожидания не ощущалось, зато запястье щекотало так, что я невольно засмеялась.

Сенжели был сильно изранен. Тот тут, то там по его телу зияли рваные раны. Их  было так много, что слуга хозяина слабел с каждой минутой, и его ощущение безнадежности передавалось мне с полной силой.

-Потерпи, малыш, - прошептала я, обращаясь к существу, лежавшему передо мной, как к больному щенку, - скоро тебе будет легче…

Дотронувшись до маленькой раны, я отметила, как реагирует плоть дракона на мое прикосновение. Буквально вслед за моей рукой она срасталась, осыпанная десятками крохотных молний, которые, похоже, и «сшивали», стягивали ее края. Окрыленная первым успехом, я перешла к ранам побольше, уже двумя руками сглаживая их. Хлопотнее всего пришлось с большими кожистыми крыльями, изодранными, словно бумага. Но здесь  «сращивание» шло куда быстрее, и было само по себе проще.

-Как им удается на этих крыльях подниматься в воздух? – спросила я Князя. – Такие массивные тела просто невозможно поднять с их помощью.

-Тут совсем другие законы физики, - прошептал мой спутник, и приложил палец к губам, - тс-с.. Ты делай, делай свое дело, а разговаривать будем после. 

Над Сенжели пришлось протрудиться часа полтора, но последствия «лечения» удивили даже Князя. Он с интересом наблюдал за моими манипуляциями, а когда я закончила с первым драконом, восхищенно цокнул языком:

-Действительно, ты можешь многое, может быть, даже больше, чем предполагалось раньше…

С драконом красного цвета – Соламаном - пришлось повозиться еще дольше. Эта особь была изранена до такой степени, что живого места на теле просто не оставалось, и он уже почти не дышал.

-Соламан, - окликнула я, наклонившись к его голове, – тебе досталось сильнее всего, но ты же сильный, умный, так что рано умирать. Поэтому давай объединим наши усилия…

Не знаю, понял ли меня он, услышал ли, но по его телу от кончика мощного хвоста до шеи вдруг волной пронеслась дрожь.

На этого слугу хозяина ушло больше двух часов, которые вымотали меня окончательно: столько времени поглаживать, стягивать края огромных рваных ран устали бы любые руки. К тому же от беспрестанного «искрения» запястья онемели, словно щедро натертые новокаином.

-Фу, - все завершив, выдохнула я, и опустилась на заботливо подставленный Князем массивный стул. – Что могла – сделала…

Мы оба в молчании смотрели на драконов. И вот первый из них – белый - глубоко, словно после тяжелого сна, вздохнул, шевельнул хвостом, отчего по залу пронесся шуршащий звук и, повернувшись в нашу сторону, взглянул на меня. Из его янтарно-желтых глаз с черными горизонтальными зрачками скатилось по крупной, прозрачной слезе.

-Молодчина! – сказал хозяин замка. – Тебе это удалось! Теперь ребята пойдут на поправку.

Он подошел к Сенжели и погладил его по квадратной змеиной голове, на что дракон отреагировал, словно щенок: закрыл глаза и удовлетворенно засопел. Вскоре подал признаки жизни и Соламан…

-Скажи, Князь, - обратилась я к моему спутнику. – Почему они не перевоплотились в людей, ведь так проще лечить?

-Напротив, это бы их убило, - продолжая поглаживать дракона, ответил он. – В людском теле такие раны куда опаснее и смертельнее.

Поняв, что со слугами все в порядке, Князь наклонился к Сенжели и что-то прошептал тому, а потом, распрямившись, повернулся ко мне:

-Идем, ни ты, ни я здесь больше не нужны …

Когда мы вышли из замка, впереди, на тропинке, перегораживая ее, словно зеркало в «комнате смеха», висел переливающийся всеми цветами радуги овал.

-Тебе туда, - указал мой спутник. – Ты устала, отдохни. Я нанесу тебе визит, как только разберусь с некоторыми делами.

-Постой, - остановилась я, помня его отношение к драконам. - Ты их действительно любишь?

-Люблю? – уставился он на меня в недоумении. – Ты о чем говоришь? В этом мире нет такого понятия, как «любовь», это мир корысти и страха. Они для меня всего лишь преданные, хорошо вышколенные слуги, которых я ценю как хозяин, не более. Но погибни Сенжели и Соламан, ты бы не увидела меня рвущим волосы и посыпающим голову пеплом. Я бы нашел им замену, может быть, даже лучшую. То, что случилось с ними, их прямая вина, они расслабились и получили по заслугам. Я же постоянно помню, среди кого живу, кем командую, и никогда, ни к кому не поворачиваюсь спиной. Тем более к ним, потому что они ко мне ближе других …

Сказав это, Князь свернул с тропинки и быстро зашагал по бесконечным пескам в сторону фиолетового солнца, а я, дотронувшись до овала и поняв, что тот безопасен, шагнула в него и оказалась в своей квартире.

Усталость дала о себе знать поздно вечером. Заломило до боли руки, навалились вялость, сонливость, словно мне не давали спать несколько суток, и я, сказавшись больной, в буквальном смысле слова упала на кровать, чтобы мгновенно забыться тяжелым, наполненным кошмарами сном… Но зато утром следующего дня от вчерашней усталости не осталось и следа, напротив, в меня словно влили энергию, и я до позднего вечера успела переделать столько дел, сколько делала за два-три дня. Но, что самое интересное, после контакта с драконами любая ранка на моем теле стала заживать почти мгновенно.




Глава 2

РАДУГА

Прошлая встреча оставила в моей душе неизгладимое впечатление. Почему? Трудно сказать. Но я невольно ближе познакомилась с теми, кто был для меня до сих пор за гранью понимания – слугами Князя. И поняла, что добро может творить чудеса даже в темных мирах.

С того самого дня прошел ровно месяц…

-Может, это и не очень вежливо - приходить в гости пока хозяйки нет дома, но на правах хорошего знакомого я себе такое позволил. И, как видишь, не зря…

Монолог Князя, уже ожидавшего моего прихода домой на обед, не вызвал эмоционального стресса  (сказались участившиеся встречи), как не обескуражило и его неожиданное появление. Так, лишь немного участился пульс, словно в ожидании очередного непредсказуемого события.

В мое отсутствие Князь накрыл стол в зале. Букет желтых роз венчал «натюрморт» из двух пузатеньких бутылок вина – красного и белого, блюда с моим любимым виноградом «дамские пальчики» и дорогих, судя по виду, шоколадных конфет…

-Моё – красное, - сразу предупредил мой гость. - Твое – белое. Оно совсем слабенькое, но имеет изумительный вкус, его передал для тебя Сенжели.

Князь был одет, как всегда, в черный костюм, белоснежную рубашку с золотыми запонками на рукавах и лакированные туфли. Он ничуть не изменился, вот только через всю щеку тянулся багровый шрам, делавший его похожим на вышедшего в отставку пирата.

-Ну, ты и сравнила, - хмыкнул он, прочитав мои мысли. – До моей отставки еще ох как далеко, а насчет корсара, тут действительно есть некоторое сходство. Не столько во внешнем виде, - и он осторожно потрогал шрам, - а сколько в методах наведения порядка и дисциплины на моем «корабле». Не знаю, как хорошо ты знакома с историей знаменитых «морских бродяг», но многие из них были весьма высокого происхождения. И если команда могла насквозь провоняться мочой и ромом, то их капитан изысканно одевался и обладал утонченными манерами. Попадая в светское общество, он ничем не отличался от других особ. Но это не означало, что методы управления командой, в которой было полно всякого сброда: бежавших со службы моряков, преступников, откровенных головорезов, пустившихся во все тяжкие ради кровавой добычи, авантюристов, одним словом – душегубов чистой воды, были столь же галантны и обходительны. Нет! Капитан в железных тисках держал команду, наказывая смертью всякого за малейшее неповиновение. На своем судне он был царь и бог. И его благородство подразумевало не милосердие и любовь к ближнему, а крайнюю степень коварства и утонченность ума. Конечно, иной раз под «Веселым Рождером» собирались все одного уровня и в капитаны выбирали себе подобного, но такой союз чаще всего оказывался недолговечен…

-Смею надеяться, - скромно потупив глаза, тихо прошептала я, - что свой шрам, сэр, Вы получили, защищая честь дамы сердца?..

Князь взглянул на меня, улыбнулся и, принимая игру, кивнул:

-Почти. Мне действительно пришлось выдержать ожесточенный бой, который завершился славной победой, и причиной его в чем-то действительно была женщина…

Князь пригласил меня придвинуться к столу, разлил по бокалам вино и, чуть приподняв свой бокал, сказал:

-Пусть оно станет символом нашей дружбы. До этого времени нас соединяло только знакомство. Но свой первый экзамен ты сдала на «отлично», оказав помощь моим слугам, а следовательно и мне, после чего наши отношения перешли на иной, более высокий уровень. Так выпьем за это!

-А, если всерьез, Князь, - задала я мучивший меня вопрос, - откуда такое «украшение»?

Мой гость еще раз провел пальцами по шраму и махнул рукой:

-Заживет… Невелик урон. А вот тем, кто посмел его нанести, сожалеть больше не о чем…

-Ты о заговоре? - Отломив от кисти винограда веточку с ягодами,  спросила я.

-Если его можно определить таким словом, то – да. За тот месяц, пока ты отдыхала от наших встреч, мне пришлось всерьез и много потрудиться. Благо Сенжели и Соламан после твоего визита быстро поправились и оказали своему хозяину действенную помощь. Если бы не они, моя отлучка затянулась бы.

Всякий неудавшийся переворот обрекает на гибель его зачинщиков и сторонников. Пришлось применить жесткие меры и мне…

-А женщина, была ли она?

-Косвенно. Над тобой в прямом смысле слова нависла угроза. Мои противники, понимая, что проигрывают, решили вынудить меня пойти на их условия. Роль «козырной» карты в этом случае отводилась тебе…

-Мне? – Я была буквально пригвождена к месту этим признанием. – Но почему именно мне?

-Законы в твоем и в моем мирах почти одинаковы. Если нельзя досадить кому-то прямо, используют его родственников или друзей. Я лишен и тех, и  других, что еще более повысило твою ценность в глазах заговорщиков. Они посчитали, что, если сумеют завладеть тобой, то вынудят меня согласиться на их условия, по крайней мере – по сохранению жизни. Глупцы!..

-А если бы это им удалось? - Только сейчас осознавая опасность, от которой недавно была буквально в шаге, спросила я.

Князь налил себе еще вина и зашуршал оберткой от конфеты:

-От знакомства со мной действительно мало преимуществ… Но, предупреждаю, если ты откажешься от наших встреч, это докажет, что ты испугалась, проиграла и спряталась в свою раковину, как улитка. Не жалко будет бросать то, на что потрачено столько времени, сил и нервов?

-Но…

-Как видишь, все встало на свои места. В ближайшие десятилетия тебе ничто не будет угрожать. А то, что именно твоя кандидатура оказалась внесенной в список заговорщиков под вторым номером, еще более убедило меня, что наша первая встреча – не обычная случайность. Сенжели и Соламан сделали свое дело, и противников ни у меня, ни у тебя не осталось, и ничто не мешает нам общаться дальше, познавая через общение друг друга…

-Это общение мне навязал ты! До нашей встречи я жила, как все, мыслила как все, была одной из миллиардов подобных, и мне не хотелось ничего иного.

-И в чем ты проиграла? - усмехнулся Князь. – В том, что перестала мыслить, как стадо? Что на все смотришь под другим углом зрения? Что твой разум стал просыпаться? К состоянию  жвачных животных никогда не поздно вернуться. Да, ты не стала и уже не станешь хищником, но теперь любой хищник обломает о тебя свои зубы. Во-первых, ты уже не подставишь ему свое горло, словно жертва, а будешь обороняться. Во-вторых, у тебя есть покровитель, пусть даже против твоей воли. Разве все это не стоило того риска, которому ты подверглась? В-третьих, долг платежом красен. Поэтому за то, что ты выручила меня со слугами, и для того, чтобы компенсировать другие издержки, я сделаю тебе подарок...

И, увидев мою попытку сопротивления такому предложению, гость, приложив палец к губам, как знак моего молчания, продолжил:

-Уверен, чтобы не быть обязанной, ты ничего не захочешь принимать от меня. И я не хочу одаривать тебя лично во избежание возможного выставления «счета» за свой подарок. Поэтому благодарность выражу через третье лицо – твоего мужа. А раз вы - одна семья, то польза от подарка будет и тебе. И не спорь!

-Я и не спорю, - невольно вырвалось у меня. – Но быть не как все - это трагедия, а не достоинство…

-Разве плохо, что ты не такая, как все? – удивился Князь. - Разве плохо осознавать себя выше других, ползающих во тьме разума. Осознавать себя не просто людской биомассой, а и человеком. Такое осознание во многом сродни наркотику - от него невозможно отвыкнуть. Так что быть, как все тебе уже не суждено…

Мне б забиться в уголок,
Мне б забраться в норку,
Чтоб никто не уволок,
Не отнял бы корку.

Мне не нужно благ земных,
Мне не нужно неба.
Мне б прожить от сих до сих,
И – кусочек хлеба…

Эти два четверостишья Князь прочитал с иронией, как бы давая определение моему желанию быть как большинство людей…

-Есть предложение, - вдруг сказал он. – Чтобы отвлечься от удручающих эмоций, давай пофилософствуем на твою излюбленную тему. – С этими словами Князь достал из кармана блокнот.

-Заношу в него умные мысли, - пояснил мой гость. – Хотя по-моему любая умная мысль при ближайшем рассмотрении может оказаться обыкновенной глупостью, вовремя и красиво сказанной.

Вот, например, открою записи на страничке «Л». Андрей Лир…

Я чуть отпила вина, давно налитого мне Князем (оно было действительно необыкновенным), и подхватила несколько продолговатых прозрачно-желтоватых ягодок…

-«Бог, не проявляющийся никак, не существует». – Как ты относишься к такому определению?

-Глупость, - только и оставалось мне возразить.

-Аргументируй, - попросил Князь.

-Бог создал этот мир, значит, проявил себя во всем: от капельки воды до меня.

-Прекрасно, - удовлетворенно «промурлыкал» мой собеседник. - А как тогда ты отнесешься к такому высказыванию: «Язычество есть не что иное, как способность видеть Бога во всем: в быке, кошке, статуе, прошедшем человеке, девушке, море. В самом себе, наконец».

Я оказалась сбитой с толку. Противореча первому высказыванию, я невольно подтвердила второе. Но, понимая, что вопросы Князя - не просто любопытство ребенка при познании мира, а попытка изменить мое мировоззрение, я внутренне собралась, готовая к «поединку».

-…Как к обычному словоблудию. Да, можно во всем видеть проявление божественного начала, так как именно Он своей силой создал мир, но это не означает, что олицетворением Бога является что-либо или кто-либо, тем более сам человек.

Да? – Вопросительно посмотрел на меня Князь. – А как же тогда католичество, признающее наместником Бога на земле папу?

-Наместник и Бог - слишком разные понятия, хотя и подразумевающие друг друга во многом. Жаль только, что наместник гипертрофировался в умах людей почти до уровня Творца.

-Молодец, - похвалил Князь. – С тобой день ото дня интереснее общаться.

«Люди, которые встают на колени перед Богом, способны встать на них и перед…», - цитируя это высказывание, мой собеседник даже не стал заканчивать его. – С ним-то, надеюсь, ты согласна?

Я задумалась. Высказывание было кратким, понятным и, на первый взгляд верным. Предательство всегда живет в человеке, терпеливо ожидая своего часа, и для его проявления нужны лишь определенные условия.

-Не согласна. И здесь все не так просто. На колени перед Богом любой из нас встает только в самом крайнем случае: когда больше нет надежды ни на кого и помочь может только Создатель. В этом случае человек меняется на духовном уровне, и такие изменения иного поклонения уже не терпят.

-Браво, - вяло зааплодировал Князь. – Тебе не хватает религиозного образования, но чутье у тебя, как у породистой собаки, извини за сравнение.

А что ты скажешь на это - «В комплексе веры, потребности верить во что-то, ощущается неполноценность человека»?..

Каждый вопрос подразумевал какой-то подтекст, и я, стараясь уловить его, подходила к ответу по возможности продуманно…

-Здесь спутаны два понятия: «вера» и «верить». Верить можно в прогноз погоды, обещания политиков, законы физики. Человек, как таковой, давно утратил способность к самостоятельному мышлению, заменив его потребностью верить во что-то или кого-то. Отсюда и его неполноценность, потому что потребность верить оскопляет духовно.

Другое дело - Вера как таковая, имя существительное, самостоятельное понятие, живущее в человеке со дня его сотворения. Веровать можно только в Бога, других определений это слово не подразумевает. И еще… Вера - самостоятельное понятие, и ни в какие комплексы она не входит, а вот слово «верить», как салат в обеде: можно съесть самому, можно поделиться с другом или вовсе отставить в сторону - от этого мало что измениться.

Мда-а,.. – протянул Князь и потер холеный, выбритый до синевы подбородок. – Общение с тобой приносит удовлетворение, даже если оно приправлено горечью несогласия и противоборства.

Поэтому предлагаю перейти к следующей теме нашего урока: «Сотворение мира». Ты не против?

-Я и не знала, что, отвечая на поставленные тобой вопросы, восполняю свои знания, как простая школьница, - удивилась я.

-Ты забыла слова одного из моих великих подражателей, сказавшего: «Учиться, учиться и еще раз учиться». Вопрос в другом – насколько знания, полученные человечеством, полноценны?

И, получив мое согласие на предложение, Князь начал:

-Как по-твоему, сколь стар твой мир?

-Если брать во внимание возраст Земли, то несколько миллиардов лет…

Мои знания в этом вопросе были весьма скудны и ограничивались общими цифрами, обобщенными фразами, услышанными где-то или прочитанными в газетах.

-Что, я так плохо выгляжу? - вдруг заволновался Князь и, вынув из кармана зеркальце, стал внимательно рассматривать свое изображение, поворачивая голову то влево, то вправо.

-Фу, перепугала, - выдохнул он. – Возраст, конечно, сказывается, но столько не живут ни люди, ни демоны.

С чего ты взяла, что Земле именно столько лет? Ученые подсказали? Они в большинстве своем атеисты, а эта болезнь предполагает «дальнозоркость». Хотя я доволен ими. Если бы не их «труды», человечество получило бы шанс прозреть куда быстрее, чем это происходит до сих пор.

-Но, если бы не они, - возразила я, - мы жили бы в каменном веке и бегали за мамонтами с топорами и дубинками.

Князь откинулся на спинку дивана и от души, заливисто расхохотался. Смеялся он долго, до слез, а когда успокоился, спросил:

-Ты действительно считаешь, что весь этот бред насчет эволюции человека реален? Какая чушь! Да не было этого!

-Как, - уязвленная в своих чувствах и в истинах, вложенных в меня в юности, возмутилась я, - а как же тогда каменные орудия, наскальные рисунки, в конце концов ископаемые останки древних людей, окаменелости растений и животных?

Князь внимательно посмотрел на меня, словно раздумывая над ответом, и согласно кивнул головой:

-Одно не исключает другое. Объяснить тебе поэтапно развитие человечества и земли невозможно из-за ограниченности человеческого сознания, точнее его «захламленности». В твою голову столько лет вдалбливали фальшивые истины, что ты на шаг боишься отойти от привычных стереотипов.

Да, были каменные орудия труда и охоты, были наскальные рисунки, но они - дело рук не «человека разумного», а аборигенов, так сказать «отсева» людского материала более приспособленного к жизни в разных климатических условиях, чем современные обезьяны. Ты – не потомок тех «людей». Человек сразу был создан как высшее творение, и его предназначение сводилось к одному – властвовать над землей.

-Но ты же раньше сам говорил…

-Говорил и не отказываюсь от своих слов. Только «огонь знаний» я нес человеку, отвергнутому Творцом и нуждающемуся после этого в моей защите. Я был свидетелем того, как создавалась Земля и была дарована она вам, людям. И мне стало обидно, что столь неповторимые красота и великолепие отдаются просто так тем, кто такого дара еще ничем не заслужил, и я сделал все, чтобы подобное стало невозможным…

-Это мне известно из Библии, - прервала я его монолог. – Но где подтверждение твоих слов?

-В той  же самой Библии, - передернул плечами, словно от холода, Князь. – Вы, люди, имеете возможность читать эту Книгу, но не читаете. Можете через Нее понять судьбу Земли от начала ее сотворения и до преображения, но отказываетесь понимать, зато умело передергиваете фразы и понятия, используя Ее текст для собственного обогащения и оглупления других.

-Значит, ты считаешь, что Земля моложе, чем об этом говориться в учебниках?

-Я не считаю, а знаю, - явно задетый моим неверием, отрезал Князь. – Ей всего-то порядка шести тысяч лет. И чуть меньше человечеству. Не так уж и много, но зато сколько за это время согрешено…

-А как же тогда динозавры, гигантские растения и люди, жившие до девятисот лет?..

-Все это было, но в более сжатые сроки, чем преподносят ученые. А насчет гигантизма и продолжительности жизни, тут, чтобы все понять, от тебя потребуются знания физики и химии, которых нет. Поэтому объясню просто.

В то время над Землей располагался слой газообразной воды в сильно разреженном виде, отчего и создавался парниковый эффект. Пароводяной купол был эквивалентен двенадцатиметровой толще воды и создавал дополнительное атмосферное давление, к тому же экранировал Землю от космических лучей, поглощая большую часть радиоактивного фона, именно от которого сейчас страдают и быстро стареют люди.

Потом случилась катастрофа. Вода, содержащаяся  в водяном куполе Земли, выпала вниз в виде дождей, резко раздвинулись материки, и до той поры равнинная Земля превратилась в то, что мы имеем на сегодняшний день…

-Если все это правда, то не создаст ли нынешний парниковый эффект предпосылки к «возвращению в прошлое»?

-Нет, - отрицательно покачал головой Князь. – Тогда в атмосфере Земли были пары воды, а сейчас идет накопление ядовитых окислов азота.

-Давай оставим эту тему, - вздохнул он огорченно. – Разъяснить столь сложные знания тебе я пока не вижу возможным. Хватит и того, что ты смогла усвоить из сказанного. Можешь не верить, но человечество произошло не от обезьяны, и сосуществовало одно время параллельно с динозаврами и мамонтами. Просто тогда людей было гораздо меньше, а свободных территорий – больше.

-И все-таки я не верю, что  Земля и человечество так молоды. Ведь шесть тысяч лет столь малый срок, что его можно охватить воображением!

-Вот и охватывай, - устало отмахнулся Князь. – По крайней мере будет повод «пошевелить извилинами».

-И все же мне нужен конкретный и неопровержимый факт, подтверждающий правдивость твоих слов, - в буквальном смысле слова потребовала я от Князя. – Тот, от которого можно было бы «оттолкнуться» в своих поисках.

-Прочти в Библии слова о радуге, подаренной людям после потопа. До потопа ее просто не могло  быть…

Что ж, считаю, мы провели время с пользой, - встав, сказал Князь. – Надеюсь, ты не огорчена, что какая-то часть твоего дня прошла не совсем так, как предполагалось?

Да, - вдруг вспомнил он. – Когда-то я «одолжил» тебе дар предвидения. Ты им не пользуешься, верни его мне…

-Дар… – Растерялась я, пытаясь вспомнить о таком факте.

-Вот видишь, вспомнила, - усмехнулся мой гость. – Он тебе все равно ни к чему, а кому-то я продам его в обмен на душу. Так, пустячок, а приятно.

-Но как вернуть, это же не вещь?

-Очень просто, надо сказать: «Возьми свой подарок обратно».

Когда я выполнила просьбу Князя, он удовлетворенно хмыкнул:

-Вот видишь, ты еще раз подтвердила, что пришла в этот мир не ради дешевой славы или удовлетворения тщеславия. За счет этого дара можно было озолотиться, но ты забыла его, как забывают ненужную вещь в пыльном чулане, так и не разу не вспомнив о нем.

Кстати, ты можешь проводить меня, - предложил он. – Все же я твой гость…

Мы вышли на улицу,  во двор. Стояла очаровательная осень, на землю неслышно опадали желтые и красные листья, тонкие паутинки плыли по воздуху, пахло грустью по ушедшему лету. И вдруг бродившие до этого по небу разрозненные тучи соединились в одно большое облако, которое сыпануло крупными, полновесными каплями дождя, оставившего на пыльном асфальте крупные многочисленные влажные «оспинки», а в небе, впереди нас - сияющую радугу от края и до края земли.

-Радуга осенью? – Удивилась я. - Первый раз вижу…

-А я - нет… - закинув голову к небу, прошептал Князь. – Осенняя радуга редкая, но самая красивая, запомни ее. В твоей жизни будет еще много радуг, но таких вот – единицы. И еще запомни, что человечество навсегда лишено возможности возвращения в прошлое. Время скоротечно, а сейчас оно вовсе ускорило  свой бег, уплотнив года в часы. Никому из вас не суждено жить девятьсот лет, поэтому используй отпущенное тебе максимально и полностью, мысли и размышляй, читай и сопоставляй. Главное - не стань рабыней нынешних возможностей, открывшихся по моему желанию перед человечеством. Еще немного и они завладеют умами людей настолько, что человеческое «стадо» станет послушно повиноваться слову с монитора или экрана телевизора. Сотворение мира началось со слов, преображение мира ими же и закончится, только слова эти будут  уже другие. И не верь некоторым ученым, они – атеисты, выполняющие мою программу и разрушающие в человеке веру в высшее начало…

Я слушала своего спутника и смотрела на чудесную, яркую радугу, а, когда взглянула в его сторону, того уже рядом не было…



Глава 3

НЕСЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА

Где-то вдали, за многоэтажками ударил колокол.

Бам-м-м! – Разлился по округе насыщенный звук.

Бам-м-м! Звон колокола волнами окатывал улицы и дома, лился параллельно земле. Будь он материальным, все затопило бы видимым золотисто-розовым светом. А так, услышав колокольный звон, люди почувствовали, как задетые невидимой звуковой волной струны, пронизывающие их души где чаще, где реже, зазвучали, тонко вторя накатывающемуся на человека раз за разом колокольному перезвону.

-Как давно я не была в церкви! – Остановившись, осознала я. – Надо бы сходить в храм, помолиться. А еще лучше – посетить воскресное богослужение…

Но человек предполагает, а Бог располагает. Вместо посещения церкви я загремела в больницу. И, что главное, нежданно-негаданно.

Рано утром у меня приключился почечный колик, и я, превозмогая боль, проводила мужа на работу, а сына - в детский сад, а затем вызвала «скорую помощь».

-Да у вас соли, - констатировал врач и назначил лечение…

Самый тяжелый день в больнице – первый. Но он вдвойне тяжелее, если ты попадаешь туда впервые.

Оказавшись в непривычных условиях, человек теряется в угнетающей его обстановке. Здесь все кажется чуждым. Больные с бледными лицами, длинные гулкие коридоры, запахи…

Вторая палата, в которую я попала, была пуста и просторна. Четыре панцирные кровати, четыре тумбочки, столик и стул составляли все ее убранство. И, если бы не панели, выкрашенные в белый цвет масляной краской, не два больших светлых окна, хотя и лишенные каких-либо занавесочек, здесь было бы еще тошнее от тоски. И все равно первый день я провела, словно пойманная в силки птица, забившись в уголок своей кровати. Но зато на следующий (таков уж человек), стало легче физически и психологически. К моему удивлению в этом же хирургическом отделении лежал и местный православный священник, с которым мне довелось познакомиться раньше при посещении храма.

Отец Николай оказался на больничной койке на неделю раньше меня с диагнозом: «воспаление поджелудочной железы», но не унывал. Будучи по натуре оптимистом, он стоически смотрел на свое пребывание здесь, и его настроение невольно передалось и мне.

-Господь не наказывает, а вразумевает, - пояснил он, когда мы уединились в маленьком закутке, отведенном под библиотеку, и разговорились.

-Раз мы попали сюда значит, была какая-то причина, которой каждый из нас мог и не придать значения. А, быть может, нам просто дана возможность поразмышлять над жизнью, ведь в вечных хлопотах, суете, именно этого многим и не хватает…

Мы долго говорили обо всем. О православии, его роли в истории России, о самой России, народе. И обязательно о вере как таковой.

Отец Николай не настаивал, не агитировал за православие, как вовлекали бы в свои организации и церкви представители многочисленных сект и религиозных течений, пришедших из-за рубежа. Он просто рассказывал, общался, и этого мне хватило, чтобы понять то, что в любой обстановке унынию не должно быть места.

-Тебе выпало время осмыслить прожитую жизнь, задуматься над тем, что в ней было не так. И – помолиться, - сказал при расставании священник, - пусть про себя, но искренне. Дома, в быту, для этого просто не хватит времени…

Так что на вторую ночь пребывания в больнице я заснула хотя и поздно, но умиротворенно.

Освещение в палате отключили, а свет, проникавший из коридора через  застекленные двери, создавал только приятный полумрак…

-Ничего, что я так поздно? - Прошелестел над ухом знакомый голос. – Дела, понимаешь ли, да к тому же днем у тебя были лечебные процедуры.

На краешке моей кровати сидел Князь. Легкий спортивный костюм, тапочки, в это раз, чтобы не выделяться среди других пациентов, он изменил своей привычке одеваться.

-Что, - ухмыльнулся он, и я различила выражение его лица, - решила поваляться, отлежаться, отдохнуть от суеты и встреч со мной? Ну и зря…

-Опять ты! – Моему возмущению не было предела. – Даже здесь, в больнице, ты напоминаешь о себе. Это нечестно!

-Честно-нечестно, а мне без общения с тобой скучно, - голосом обиженного ребенка прошептал гость. – Вот и пришел тебя навестить. Ты еще не знаешь, какая скука, валяться на больничной кровати! Выспаться можно за пару дней, сбить охотку до чтения еще за день-два. А дальше? Здесь нет даже телевизора…

-Ну и что? – Возразила я. – Если надоест спать и читать, буду размышлять, ты сам учил меня этому. В конце концов возьмусь за ручку и попробую написать что-нибудь.

-Что-нибудь? Письмо? Рассказ? Книгу? Может быть, ты опишешь наши встречи? Мне было бы любопытно просмотреть даже черновики таких записей, а уж если выйдет книга!..

-Ты рано загадываешь, но даже если будет именно так, все, мною услышано, передам в стиле своего видения.

-Что ж, согласен, - тихонько хлопнул в ладоши гость. – Действительно, с твоей стороны было бы глупо ожидать хвалебных песнопений в мой адрес или мелкого литературного подхалимажа. Я не столь положительный герой, как, например, Раскольников, ведь раскаяние, как таковое,  мне чуждо.

-Послушай, - с подозрением взглянула я на ночного гостя. – Уж не твоя ли работа эти больница и палата? Так сказать «мягкий» посыл к написанию книги о тебе? Если так…

-Нет-нет! – выставив вперед ладони, успокаивающей произнес Князь. – Подобные подозрения, тем более обвинения,  беспочвенны. Пытаться насильно что-то заставить делать тебя? Какая глупость! До сих пор наше общение носило добровольный характер, хотя и несколько активизированный с моей стороны, не более. Уверяю, ты здесь случайно, поэтому я и пришел тебя навестить.

Хочешь, все исправлю? – Улыбнулся он. - Для меня не проблема - вытащить человека не только из больницы, но и из еще худшей передряги. Дай только свое согласие, и завтра же тебя выпишут отсюда как совершенно здоровую и напрасно поедающую скудную больничную пищу…

На это предложение я лишь покачала головой, не дав согласия на столь заманчивую идею, потому что знала: ничто в этом мире не делается просто так, за все приходится со временем рассчитываться.

-Ну и ладно, - огорченно вздохнул ночной гость, - нет, так нет. Может быть, ты и права в своем стремлении быть независимой от внешних обстоятельств. Только полностью независимой от них быть нельзя. Ты, например, зависишь от своего работодателя, от экономической обстановки в государстве, от законов в конце концов. А твое настроение – от погоды или состояния здоровья. В любой независимости слишком много «пробелов»… Независимы лишь те, кто богат, по крайней мере - финансово. Но от возможности попасть на больничную койку не застрахован никто, даже они. Как не были застрахованы от этого цари и правители всех эпох и государств мира. Никто из них не жил вечно. Так что желание быть независимым – мираж, игрушка в руках человеческого разума. Свободы нет… Но есть,.. освобождение!

-Независимости можно достичь духовно, – возразила я. – И знаешь, почему? Потому, что тело и дух - разные понятия, хотя и тесно соединенные. В материальном мире независимым быть нельзя, в этом с тобой приходиться соглашаться, но в духовном – можно. Хотя душа, как наиболее близкая к телу, подвержена распаду, а дух – вечен и может отойти только к тому, кто его нам дал.   

Мой гость слушал молча, и лишь иногда согласно кивал головой.

-…И хорошо понимаешь, что сломить меня просто. Человек слаб телом, связями с близкими, желаниями и слабостями. Ко мне, так же как и к любому другому, можно протянуть сотни разных «ниточек» и «дергать» за них, заставляя выполнять то или иной действие. Но к душе у тебя подхода нет. Поэтому иногда случается, что ты не добиваешься поставленной цели. В этих случаях, изранив тело, ты лишь укрепляешь душу, подпитываемую независимо от внешних обстоятельств духом веры, и невольно пополняешь число тех, кого люди называют святыми. Могу не сдаться и я, не в этом ли кроется для тебя опасение?

-Князь выслушал меня до конца и, с минутку помолчав, иронично произнес:

-Красиво изложила, ничего не скажешь, и в чем-то даже права. Но все дело в том, что для подобных «экспериментов» у меня всегда предостаточно другого «материала». Да, случаются ошибки и недочеты в моей практике, кто не без этого? Ты же нужна совсем для иного, слишком простым оказалось бы объяснение наших встреч – желанием властвовать над тобой.

-Тогда для чего же?

-Честно говоря, – пожал плечами гость, - я и сам точно не знаю. Использовать тебя и «выбросить» - это было бы слишком просто для меня, возможно, итог нашим встречам подведет время…

За окнами палаты разгулялся ветер. Он гремел жестяным подоконником, «скребся» в стекла и тоскливо посвистывал где-то там, внизу, среди одичавшего и заросшего городского парка.

-Если ты пришел меня проведать, - нарушила молчание я, - то где же передача: апельсины, кефир, булочка?

Князь недоуменно уставился на меня, а потом, усмехнувшись, фыркнул:

-Один ноль в твою пользу, я действительно забыл про подарок, так что готов немедленно исправить свою ошибку. Что пожелаешь?..

От Князя я не хотела ничего, но раз он заявился, следовало извлечь из его визита хоть какую-то пользу.

-Только не путешествия и не посещение пусть хороших, но ресторанов. У меня диета. А вот поговорить на определенную тему мне бы
хотелось, выстроив нашу беседу как «вопрос-ответ»…

-Согласен, - кивнул гость.

-Тогда, почему творения искусства зачастую несут своим создателям не благо, а проблемы?

-Тут все просто, - и Князь облокотился на спинку кровати, поудобнее устроился подле меня. – В каждом творении, будь то книга, картина, фильм или спектакль, важно одно – катарсис, иначе говоря – духовный подъем или просветление. Если этого нет,  произведение искусства вредно, так как негативом проходит через того, кто его сотворил, и тех, кто его воспринимает. Даже не понимаю, почему люди сами до этого не дошли?

-Что ценнее всего на свете?

-Хм, - на мгновенье задумался мой гость. – Видя твое нынешнее положение, мне бы хотелось дать определение - «здоровье», но это далеко не так. Здоровье, и об этом я расскажу позже, штука поправимая и его можно даже корректировать. А самое ценное для человека то, что им совершается не по принуждению, а добровольно. Если ты, к примеру, копаешь свой огород - это хорошо. А если - чужой  и «из-под палки» – плохо.

-Что порождает страдания?

-Во-первых, физическая боль. Во-вторых, духовные муки. И, в-третьих, искажение известных тебе десяти заповедей, воплотившихся в мирские существующие  законы. Именно последние особенно активно порождают и умножают страдания.

Где-то в коридоре, на столе у дежурной медсестры тонко запищал телефон. Хирургическое отделение, уставшее от дневных мучений и процедур, спало: где мирно, а где - тревожно и болезненно.

-Теперь задавай вопросы ты, - предложила я Князю. – А я попробую на них отвечать.

-Хитрая, - покачал в полумраке пальцем он. – Ты опять станешь отвечать не то, что мне хотелось бы услышать. Ну, да уж ладно…

-Кто открыто говорит правду?

Вариантов ответов на этот вопрос было множество, но один, давно определившийся в моем сознании, казался абсолютно точным:

-Провокаторы или сумасшедшие. Третьего не дано.

-Как обычно, в «десятку», - подтвердил Князь. – И в твоем, и в моем мирах правда позволительна только в этих двух случаях, поэтому никогда не верь тому, кто говорит ее во всеуслышание.

Он в задумчивости помассировал мочку уха и задал второй вопрос:

-Чем отличается человек, порабощенный одним из моих многочисленных слуг, от обычного человека?

И здесь было множество определений, но нужно было выбрать одно, наиболее точно соответствующее реальности. И я нашла его!

-Каждый такой человек творит ради себя и во имя себя, что бы он ни делал. Проще говоря, это тот, кто возлюбил себя в этом мире, а не мир в себе.

-Верно, - согласился мой гость. – Такое определение больше всего применительно к писателям, коих развелось великое множество. Повальная грамотность исказила сущность человека, наверное поэтому многие и взялись за ручку, чтобы «выплеснуть» свой «талант» на всеобщее обозрение, а обозревать по большому счету и нечего. Так, воспоминания о детстве, о прошлом или любовно-криминалистические романы. Фу, как все это скучно!

Хватит! – вдруг остановил диалог Князь. – Игра в вопросы и ответы мне изрядно надоела, оставим ее на потом. Давай я лучше расскажу тебе о полезном – здоровье, которое невозможно купить, но с которым можно договориться…

Начнем с клетки. Не железной, а обычной, человеческой, такой маленькой, что ее видно лишь под микроскопом. Ты когда-нибудь задумывалась, что она такое? Нет… Все дело в том, что каждая клетка, а, в большей степени группа клеток организма, обладает самостоятельным мышлением. Помнишь, тот пример про термитов и матку? Так вот, в данном случае «термиты» - клетки, а их координирующее начало - орган, к которому они принадлежат: сердце, почки, печень… И любая болезнь есть не что иное, как диссонанс в работе клеток. Ты ведь любишь слушать музыку? Она радует, успокаивает, настраивает на благожелательный лад. А, если звуки смешать, получится какофония. Чтобы ее исправить, нужны ноты, а в жизни – мысли, которые не просто появляются и исчезают, а имеют определенную силу.

Поэтому дам простой совет: научись общаться со своими органами, словно с маленькими неразумными детьми, ласково, хваля. Поглаживай их, легонечко постукивай по телу и обязательно говори с ними вслух. Говори, что они хорошие, молодцы, что все могут, и увидишь, что через некоторое время недомогание или болезнь, если не пропадут, то отступят и станет легче. И постарайся как можно меньше думать о своем заболевании. Такими мыслями ты только «подкармливаешь» его. По существу болезнь надо сначала не лечить, а «изгонять».

Ты же много читаешь, твое сознание информационно насыщенно, так сопоставляй же!

Приведу два примера, две противоположности. Был один талантливый человек - артист. В свое время он мигрировал в Израиль, добился относительного финансового благополучия, а будучи религиозным, стал вести правильный образ жизни, соответствующий своей вере. Переживал лишь за одно – как бы не заболеть неизлечимой болезнью. И что же? Заболел именно ей и скончался. То есть он исподволь, даже неосознанно для себя формировал этот диссонанс в своем организме, который со временем проявился, не глядя на всю внешнюю благочестивость таланта. Болезнь сломила его, как ломают сухую ветку о колено дети.

Другой человек – талантливый писатель. Попав в молодости в «мясорубку» сталинских лагерей, он все перенес, но в итоге оказался на больничной койке с неизлечимым вроде бы заболеванием. И как думаешь, что спасло его? Вера в себя и жажда завершить начатое дело – создать книгу о пройденном жизненном пути. Он не думал о болезни загодя, а, когда она пришла, сам не ведая того, изгнал ее из своего организма тем, что творил и творил, боясь не успеть донести до других опыт собственных переживаний…

Договорив, Князь замолчал. Потом встал и подошел к окну, за которым властвовала ночь.

-Дождь будет, - уверенно сказал он. – Ветер стих, перед ним так всегда бывает.

А потом, обернувшись, спросил:

-Ты хоть поняла, что сказано этими примерами?

Я кивнула.

-Разъясни, – словно учитель, потребовал он. Только вместо классной доски за его спиной был проем чернеющего в непроглядную ночь окна.

-Если перед тобой есть конкретная цель, и ты не думаешь о возможной неудаче, и несмотря ни на что, делаешь начатое дело, стараясь довести его до конца, то придет успех. И он выразится в том, что тебе наиболее важно в этот момент.

-Ну вот, - удовлетворенно отметил Князь, - ты еще раз меня убедила, что ни одна наша встреча с тобой не проходит даром. У тебя получается все схватывать на лету, извлекать из любого примера точный и четкий ответ. В этом и ценность нашего общения.

За окном от ветра снова жалобно звякнул подоконник, и первые капли невидимого дождя мягко застучали по стеклу…

-Ты днем встречалась со священником, - не поворачиваясь ко мне и глядя в окно, вдруг проговорил гость. – Не люблю я их, служителей культа, они вечно спешат на помощь человечеству, тогда как человечество спешит за помощью ко мне. Но дело не в этом, - и Князь обернулся. Я могла поклясться, что в его глазах засветились алыми искорками огоньки далекого пламени. – Он ведь был абсолютно прав сказав, что пришла пора осмыслить прожитую жизнь, оценить ее, взвесить. Поразмышляй на досуге об этом. Я – не положительный герой, но и закрывать глаза на мое существование вряд ли стоит. Ты вправе прекратить наше общение, но что этот шаг изменит в твоей жизни? Облегчит душу? Но ты никого не предала. Очистит совесть? Но твоя совесть должна мирно спать в моем присутствии, ведь я не подталкиваю ее к плохим поступкам. Для тебя я нейтрален. Ну, а то, что, общаясь со мной, ты научилась смотреть на жизнь иначе, как бы «трезвее», так разве это плохо…

Сказав это, Князь отступил к окну и слился с ним, растворившись во мраке с разошедшимся до утра холодным осенним дождем.



Глава 4

МИРЫ ИНЫЕ

Когда я выписалась из больницы, пришлось наверстывать упущенные дела. А так как Владислава к себе в гости пригласил старый друг и он, забрав сына с собой, уехал на неделю в краевой центр, то заниматься своими проблемами мне никто не мешал, и я два дня в буквальном смысле провела на ногах.

Недавняя болезнь, эмоциональные нагрузки и бессонные ночи все же сказались, и на третьи сутки, утром, я прилегла на диван, чтобы хоть немного поспать, и провалилась в глубокий сон.

Если кто-то читал в познавательной литературе про так называемое «пограничное состояние» мозга, когда человек засыпает, но еще не глубоко, а поверхностно, как бы соприкасаясь с гранями бытия и небытия, то наверняка вспомнит о том, что подобное состояние порой несет довольно удивительные по своей красоте, яркости и правдоподобности видения.

В сон я окунулась, словно в глубокий омут. Волна тяжелой, теплой усталости нахлынула на меня, окатила с ног до головы, раскачала, как падающий с дерева листок, и закинула встрепенувшееся сознание куда-то в беспросветную, подернутую белесым туманом даль, где реальнее всего казались лишь звуки…

…Серовато-белая взвесь окружала меня со всех сторон. Стоило вытянуть вперед руки, и она исчезала в переливающейся перламутром мгле. Где-то капала вода, и до меня отчетливо доносилось, как капельки звонко падают в лужу. Кап-кап-кап. И вдруг в этот монотонный звук вплелись шаги. Невидимый пешеход шел то шурша влажным песком, то похрустывая мелкими камешками. Шаги приблизились, и из тумана выплыла фигура моего знакомого – Князя.

-Что за встреча? – Увидев меня, расплылся он в довольной улыбке. Его костюм, брови и лицо были усыпаны бисеринками влаги. – Вот уж кого не ожидал здесь увидеть!

-Где мы? - пытаясь осмыслить происходящее, спросила я.

Мы? – Насмешливо ответил Князь и отер лицо ладонью. – Скорее ты - на границе твоего и моего миров.

-Так значит все это снится…- Облегчению не было предела. – Значит, можно проснуться?..

-Чтобы проснуться, надо заснуть, - резюмировал собеседник. – А ты не вошла в это состояние и застряла между мирами, как застревает между камней сухая былинка, плывущая вниз по ручью. Так что не торопи события.

-Но мне совсем не хочется… - попыталась оказать сопротивление я.

-В твоем случае желание или нежелание играют столь малую роль, что о них можно было бы не говорить. Ты здесь, и этим все сказано, поэтому уйдем отсюда, чтобы мы не промокли окончательно, а туман забвения не сыграл с тобой злую шутку, и не обрек как заблудшую душу на вечные скитания.

-Так это все реально?

-Относительно, - пожал плечами провожатый. – По крайней мере ты видишь то самое место, где блуждают души самоубийц. Скитаться в этом краю они могут вечно, потому что ни той стороне, - и Князь указал куда-то вдаль, - ни мне они уже не нужны. Высшие силы в обиде на них за то, что их даром – жизнью человек так легкомысленно распорядился по своему усмотрению. Но они пошли  и поперек моих планов!  Теперь самое печальное для каждой такой души, что она никогда и никого больше не встретит в этом тумане. Вечное одиночество и грустные размышления о поступке, приведшем сюда - вот удел человека, решившегося на столь противоестественный шаг. Если хочешь, могу познакомить тебя с несколькими такими горемыками, им будет очень приятно хоть кратчайшее, но общение…

-Нет! – В испуге воскликнула я. – Не надо…

-Как хочешь, - равнодушно ответил Князь и, взяв меня за руку, повлек вперед. – Но ты все равно у меня в гостях, поэтому, как добропорядочный хозяин, я не могу отпустить тебя обратно просто так, не оказав знаков внимания и не наградив подарком.

Князь уверенно зашагал вперед. Туман перед нами постепенно редел, а вскоре пропал вовсе, раскрыв неповторимую панораму  какой-то волшебной горной страны, пронизанную насквозь лучами раннего-раннего утра, вызвавшей у меня чувства непередаваемого торжества и счастья.

-Мир преображения, - саркастически произнес мой спутник, внезапно остановившись. – Уж очень чистенькое, светленькое место. Горы, моря, долины. Здесь для душ что-то вроде палаты для выздоравливающих, но нам чуть дальше, вон к тому берегу…

-Неужели мы и в самом деле вне моего мира? – Все еще не веря в происходящее, спросила я. – Но здесь все так похоже…

-Не все, - отрезал Князь. – Возможно, твоя душа когда-нибудь сама побывает в этом краю, но уже не как гостья…

Когда мы подошли к кромке воды, провожающий указал прямо:

-Смотри!

Вдали виднелся остров. Даже отсюда было заметно, насколько разительно он отличается от мира, расположенного за нами. Суровый, загроможденный странными черными скалами, наклоненными в одну сторону – внутрь - чем-то похожими на зубы чудовища, он темнел среди голубой воды, словно родимое пятно на теле человека.

-По ночам над островом те, кто попал сюда для преображения и продвижения в более высокие миры, видят кроваво-алое зарево, - пояснил мой спутник. - Как думаешь, чья это обитель или точнее всего юдоль страдания?

И поняв, что даже примерного ответа на свой вопрос он не получит, подсказал:

-Помнишь одно из наших путешествий и корабль, готовый кануть в пучину бушующего моря? Помнишь, кто спас его команду, пройдя по воде? Так вот, здесь находится тот, кто его предал…

-Иуда?! – Не то утверждение, не то восклицание вырвалось из моей груди. - Неужели он самый?

-Совершенно верно, - кивнул Князь. – Тех, кто видел этот остров, будучи живым человеком, единицы. Ты – одна из немногих. Разве плохой подарок моей гостье?

В свое время, - продолжил спутник, - он совершил то, к чему долгое время был подготовляем мною, и я уж думал, что эта душа сгинула, как свидетель, навсегда в пучине страдалищ, но ишь ты, - и Князь погрозил острову кулаком, - сумел выкарабкаться наверх. Конечно, не без чьей-то помощи.

Шестнадцать веков длилось его восхождение в этот мир, ставшее возможным  благодаря истовым молитвам того, кого он однажды предал на земле.

Идем отсюда, - взяв меня за руку, вдруг заторопился спутник. – Ничего интересного для тебя здесь больше нет…

Мы вновь вошли в  густую полосу тумана, чтобы через какое-то время оказаться на уже знакомой мне дорожке, ведущей к квадратному темному замку, выстроенному из серого камня.

-Домой ты вернешься чуть позже, - увидев мое волнение, успокоил меня Князь. – А пока прошу отобедать… - И протянул руку, предлагая первой войти под темные своды огромного, освещенного множеством факелов зала.

С моего последнего визита сюда здесь ничего не изменилось. Все тот же большой стол посредине, все те же массивные стулья вокруг стола и слуги, в поклоне приветствовавшие возвращение Хозяина.

Когда мы отобедали, Князь предложил выйти на крышу замка – голую, лишенную каких-либо украшений площадку. Отсюда, с высоты нескольких десятков метров открывался панорамный вид на раскинувшуюся до самого горизонта  пустыню, освещаемую тусклым незаходящим фиолетовым солнцем.

-Мы давно знакомы, и ты немало знаешь обо мне, - облокотившись о парапет и глядя вдаль, сказал хозяин замка. – Но знаешь далеко не все. Для тебя я - что-то вроде страшилища из сказки, но я – реальность твоего мира, и – не относительная. Поэтому, чтобы ты полнее представляла себе, с кем общаешься, позволь коротко изложить мою историю…

Внизу, из распахнутых настежь ворот, вылетели два дракона – белый и красный, и, разлетевшись в стороны, исчезли среди серых песков.

…Ты знаешь, почему я стал тем, кто есть сейчас? Нет. А если и слышала, то так, отголоски, дошедшие до тебя через религиозную литературу. Для обычного человека этих знаний достаточно, но ты не как все, поэтому выслушай все, что я расскажу сейчас, а потом уже делай выводы…

…Давным-давно, в незапамятные времена меня звали Денницей. И я, видя как сотворяется мироздание, выразил неотъемлемую каждому ангелу свободу выбора – решил создать собственную вселенную, начав обустраивать ее в пределах твоего мира. Ко мне примкнуло множество других, искавших в свободе права на независимость. Мы пытались создавать свои миры, но они быстро разрушались, потому что, восстав, каждый из нас вынужден был отвергнуть животворящее начало всего – любовь. Но иначе и не могло быть. Мой замысел оказался противоположен уже принятым и утвердившимся законам. Поэтому каждый, кто примыкал ко мне, был союзником, а не собратом, к тому же моей потенциальной жертвой. Что поделаешь, противопоставить совершенной любви можно было только совершенное коварство и жестокость, потому что каждый из нас лелеял одну мечту стать владыкой Вселенной. Победил я.

Да, мы и сейчас объединены между собой, и нас неисчислимое множество, но каждый из моего легиона - соперник не на жизнь, а на смерть. Поэтому принцип: «побеждает сильнейший» актуален до сих пор и в моем, и в твоем мирах.

Создавая отдельные миры и прилагая неимоверные усилия к упрочению их существования, мы поставили перед собою в то же время и другую цель - завладеть уже существующими мирами. И эта борьба продолжается.

-Выходит их множество?

-Да, - согласился с моими выводами Князь, - как светлых, так и темных, хотя я бы не был столь конкретен в подобном окрасе существующей действительности.

-Значит, всему есть свое место, свои определение и законы? Рождению человека, его жизни, поступкам и посмертному существованию?

-Конечно, - подтвердил хозяин замка. – Если бы каждый из вас отчетливо понимал ценность данной ему жизни, миров возмездия было бы куда меньше. А законы… Они существуют повсюду. Они оберегают миры от быстрого разрушения, и с ними вынуждены считаться даже мы. Никто из нас не «опрокидывает» установившийся законопорядок, что чревато последствиями, но, как может, «утяжеляет» его. Поэтому закон слеп…               

Вдали, у горизонта, вдруг заполыхало небо. Это было похоже на северное сиянье, только сполохи, разукрасившие трепещущими «полотнами» небеса носили цвета лилового, красного и подобного им оттенков. Зрелище завораживало и пугало, вселяя в сердце какой-то животный ужас своей мощью и невиданными красками.

-Из всего рассказанного тобою сейчас, - и я тоже приблизилась к парапету, чтобы с опаской взглянуть вниз, - мне стало ясно, что мой мир - лишь частичка какого-то более огромного целого. Так ли это?

-Тебе иногда сложно объяснить даже самое простое, - с сожалением вздохнул Князь. – Человеческий ум настолько слаб в своем развитии, что может воспринять только тот объем информации, к которому был подготовлен в течение жизни. Рассказать все, как есть, я не могу, ты не поймешь слишком многого, но обрисовать образно общую картинку, что ж, попробую…

Надеюсь, ты пекла слоеные пироги или торты? Так вот, если любой из них разрезать, будут видны слои и прослойки. И чем пышнее пирог, тем больше в нем таких «полосок». Мироздание чем-то похоже на такое кулинарное изделие. Разница в одном, в мироздании есть середина, отделяющая миры нисходящие от восходящих. Тот мир, где мы только что побывали, ближе к этой середке. Мир, в который попал Иуда сразу после своего предательства, – в самом низу «пирога», где самые невозможные для посмертного существования души условия, готовящие постепенную ее гибель.

-Сложно? – Повернувшись ко мне, спросил Князь.

-До некоторой степени, - кивнула я. – Но мне эта картина представилась немного по-другому: в виде пирамиды, стоящей у реки, где ее отражение – миры нисходящего ряда, а сама пирамида символизирует миры восходящие.

-Отличное сопоставление, - похвалил спутник, - такое можно взять на заметку и себе.

-А где находится твой замок?

-Этот? – И мой собеседник расхохотался.

-Да это же просто «летняя резиденция»! Я здесь провожу только часть времени. Но когда-нибудь я свожу тебя на экскурсию и в свои чертоги…

Далекое зарево, отдаленно похожее на земное северное сиянье, стало постепенно гаснуть. Сполохи становились все реже и реже, а вскоре совсем исчезли, оставив после себя ободочком алую полосу.

-Скажи, Князь, - обратилась я к хозяину замка. – Ты часто упоминаешь слово «истина», но никогда не разъяснил, что оно обозначает. Быть может, в твоем мире у него совсем другое истолкование?

-Правильнее было бы сказать - истины, - поправил меня собеседник. – Ведь их множество. По существу, если брать ее в единственном числе, истина не что иное, как теория или учение, выражающие неискаженное представление о каком-либо объекте познания. Но все дело в том, что сколько существует на свете объектов познания, столько существует и истин. И каждая из них – относительна. Чем мельче, проще такой объект, тем меньше в нем истин. Чем он крупнее и сложнее, тем их больше. Если бы это было не так, люди запутались бы в своих определениях и общении между собою, а так множественность определения позволяет сравнивать, познавать, изучать, в конце концов просто общаться между собой. Впрочем, есть и Абсолютная истина, но ты о ней знаешь не меньше моего…

-Значит, человек верующий ближе к Абсолютной истине, чем кто-либо другой?

-А зачем вам, люди, Абсолютная истина? – нехорошо усмехнулся мой собеседник. – Вам неуютно в ней, слишком много ограничений предполагает она для каждого. Разве возможно представить кого-то из вас не грешащим? Как можно не пить, если вам протягивают чашу с вином; не прелюбодействовать, если вас томит желание обладать чужой женой; не лгать, если лгут все кругом и лжи верят больше, чем правде; не осуждать ближнего, когда его осуждают все вокруг, и не красть, если такой человек живет во сто крат лучше праведника? Да в этом и заключается жизнь! Поэтому вам так приемлемы мелкие, многогранные истины, упрощенные и доступные необремененному знаниями уму понятия. Они – ваша стихия, а вера, если она искренняя, предполагает отречение от всех мирских удовольствий, или по крайней мере ограничение их. Многие ли согласятся на такой шаг добровольно? Даже перенесшие тяжелые болезни или испытания люди со временем, возвращаются к привычному образу жизни, и лишь единицы из сотен тысяч «уходят» в веру, порвав со всеми возможностями вершить приносящие телесное и моральное удовлетворение пороки. Этим вы мне и нравитесь. Вас легко «купить», увести в сторону, соблазнить, подсунуть вместо истины Абсолютной – дешевую лубочную картинку. Посмотри, кому молятся те, кто увлекается многочисленными учениями, кто тупо верит расплодившимся земным «мессиям» и бьет им поклоны, кто видит «Абсолютную» истину на дне поношенной шляпы или плясках на сцене последователей бородатого сумасбродного «проповедника»? В твоем мире нищие «молятся» деньгам, богатые просто им служат. Благополучие или отсутствие такового не играет никакой роли для человека, потому что он поклоняется мне, потому что именно я и есть для него Абсолютная и непоколебимая истина, дающая возможности верить, но не веровать в то, во что он хочет!

Незаходящее фиолетовое  солнце все так же висело над нами, и густые тени, почти материальные, отбрасываемые мелкими дюнами, крошевом камней и самим замком, лежали на серых, безжизненных песках. Только тень от замка была похожа на глубокий провал в земле. Казалось, кинь внутрь его камень, и он, не соприкоснувшись ни с чем, будет бесконечно падать до самого низшего из миров.

-Послушай, Князь, - обратилась я к спутнику. – За что ты так ненавидишь человечество? Ты ни разу не отозвался о людях положительно, всегда раскрываешь только их низменные качества и плохие стороны. Но ведь в каждом из нас есть и что-то хорошее, просто обстоятельства не дают нам быть такими. В конечном итоге ты зависим от нас, ведь, если бы не человечество, кем бы ты повелевал?

-Интересный и справедливый упрек, - поглаживая бровь, ответил он. – На эту тему я мог бы разговаривать с тобой бесконечно. Мой интеллект выше твоего в несопоставимое количество раз, и я мог бы переубедить тебя, сразить неоспоримыми фактами, примитивно надавив на психику. Но это было бы навязанное мнение, а мне хочется, чтобы ты самостоятельно доходила до смысла некоторых обозначенных мною вопросов, разрешала, видела их изнутри, а не такими, каковыми они кажутся снаружи. Поэтому общение между нами и носит обычный характер, без элементов какого-либо давления.

Да, я низкого мнения о человечестве. Но другого и не может быть у хозяина в отношении своих рабов! Тирания и только тирания может обуздать центробежные силы, как среди людей, так и среди существ из моего мира. Ослабь я железную хватку - любой из демонов тут же попытается свергнуть законную для него власть, а люди просто передерутся между собой и истребят друг друга. И если большинство из моих слуг очень древнего происхождения и вряд ли могут мыслить иначе, как я, то вы, люди, слишком молоды и непостоянны. Даже крохи свободы несут человечеству войны, революции и бедствия. Потому и существуют законы, которые путем насилия гарантируют вам хотя бы относительную, но стабильность. А насилие не предусматривает братания хозяина со своими рабами, здесь – каждому свое!

-Выходит, и я для тебя – одна из рабов?

Князь оторвался от созерцания унылого ландшафта и повернулся ко мне…

-Это никогда мною не скрывалось. Но и среди рабов попадаются одаренные личности, которые приносят несомненную пользу их владельцу, использовать их на общих работах глупо. Копать землю, обрабатывать поля, носить воду для полива могут и другие. Способного к обучению умный хозяин всегда приблизит к себе, чтобы со временем доверить ему присматривать за своим имением. Ты – одна из таких. Сумею ли я привлечь тебя на свою сторону - вопрос времени, слишком многое здесь зависит именно от твоего желания. Но если такое случится, ты многого добьешься, а я получу прекрасного помощника, которому смогу доверить даже то, что никогда не доверю Сенжели или Соламану – знания. Разве ты не хотела бы обладать ими, стать выше любого из живущих на земле? Поверь, они столь могучи, что за право обладать ими любой продал бы мне не только свою душу и души своих близких, но и все человечество в придачу. К этим знаниям многие мощные умы, авантюристы разных мастей прошлого и нынешнего времени стремились и продолжают стремиться, и получают их, но с «довеском» по имени «смерть». Тебе же я предлагаю знания сам, не требуя взамен ничего, кроме обязательств служить мне и только мне, на выгодных условиях то, о чем большинство даже и мечтать не может…

Вдали, у горизонта замаячили две точки. Через несколько минут они стали больше, и можно было различить, что к замку летят два дракона – белый и красный, выделывая в воздухе немыслимые пируэты и резвясь. Их полет разительно отличался от птичьего - он был плавен, как-то «перетекающ» из одного положения тел в другое, словно Сенжели и Соламан перемещались не в воздухе, а в воде…

-Нет, - набравшись смелости, отрицательно ответила я. – Твое предложение заманчиво, но согласиться на такой шаг - значит отказаться от веры моих предков, православия, променять храм духовный на телесный. Я не могу пойти на это…

-Что дает тебе твоя вера? - презрительно усмехнулся Князь. – Призрачную надежду на лучшее будущее, и то – посмертное. А я предлагаю прямо сейчас благополучие и независимость, а после жизни – неограниченные возможности для проявления себя. Мой мир не так уж плох, как тебе могло показаться на первый взгляд. Он очень многогранен и разнообразен, ты еще не видела и доли того, что я могу показать. Так что подумай над моим предложением…

Над нашими головами, вынырнув из густой тени замка, нависли два дракона. Сначала медленнее, а потом все быстрее, они закружились в каком-то невообразимом «танце», то сплетаясь между собой, то разлетаясь в стороны. Их полет зачаровывал, притягивал взор и гипнотизировал… Вот они стремительно закружились вместе, образовав подобие круга, засияли сполохами красно-белого пламени, плеснувшего на меня расширяющейся, переливающей миллионами искорок волной, от которой сильно закружилась голова…

Был уже вечер. Получалось, прилегши немного подремать, я проспала почти весь день, но времени не было жалко, потому что от усталости, накопившейся за последние дни, не осталось и следа. Вот только сон, если это был действительно он, оставил в душе чувство какой-то зудящей неудовлетворенности, словно я не досмотрела до конца необычный, иносказательный фильм…



Глава 5

ЛЮДИ

И все же я попала на Божественную литургию.

В ближайшее воскресенье, встав пораньше, к восьми часам утра я уже была в храме.

Небольшой, выстроенный из белого кирпича, он, как младенец к матери, своими синими маковками, увенчанными серебристыми крестами, тянулся к голубому чистому небу.

Это было обычное, не праздничное богослужение, поэтому в храм пришли только прихожане, в большинстве своем  женщины старшего возраста, и мне удалось занять место в его уголке, у иконы Богородицы. Возле ее образа трепетали желтыми огоньками восковые свечечки.

-Матушка, - прошептала я про себя, когда началась служба, - прости меня, грешную…

Красиво звучал голос священника, читающего молитвы на старославянском языке, красиво пел небольшой церковный хор, радовали сердце образы святых и убранство храма по-особенному теплое, как бы светящее невидимыми ласковыми лучами. И мне, как никогда ранее, стало хорошо. До того хорошо, что голоса священника и хора, запах ладана и воска слились в одно неповторимо, необъяснимо обволакивающее изнутри, невидимое присутствие чего-то великого и любящего, всеобъемлющее и твое лично. Так что окончание службы я встретила как во сне, и такая же радостно-растерянная вышла на улицу под золотой водопад солнечных лучей.

-Как хорошо! Как радостно душе! – Хотелось закричать мне, подняв голову к небу. Но мимо сновали погруженные в свои мысли и хлопоты прохожие, и никто не смотрел на храм с восторгом, как смотрела на него  я. Никто и не перекрестился на него, как сделала я. Так захотела моя душа, омытая молитвами и верой, радостно встретившая новый день. Люди были равнодушны ко всему, что не касалось их. Они были похожи на машины, мчащиеся по дороге: такие же чуждые духовности, вечно куда-то спешащие.

«Как коротка жизнь, - всплыло в памяти  слышанное ранее изречение, - и как мало в ней места размышлению о вечном…».

-Действительно, странная штука - человек, – прозвучало где-то совсем рядом. Все торопится, бежит куда-то, как безумный гонится за миражем достатка, «зарастает» вещами и не понимает, что все это, - и Князь обвел вокруг себя рукой, - тлен, который никто с собой не возьмет на тот свет. Если бы человечество больше внимания уделяло духовному, не нужны были бы на земле храмы, храмом могла бы стать стала сама земля. Так уже было когда-то очень и очень давно. Но люди, словно эскимосские собаки, запряженные в нарты, мчатся вперед по безжизненной снежной целине за мороженной рыбкой, которую ушлый каюр подвесил на шесте перед вожаком упряжки…

Возле меня, насмешливо разглядывая выходящих из храма женщин, стоял мой старый знакомый. Князь сменил черный костюм на джинсовый, и поэтому  выглядел как обычный горожанин.

-Неужели и ты когда-нибудь вот так же, обремененная болезнями и бедностью, будешь ходить в церковь и верить, что после смерти все изменится? Что бедные станут богаче, а богатые лишатся своих неправедно нажитых состояний?  Оглянись, многие ли из людей верят в такое? За то время, пока шла служба, по улице мимо церкви прошли около трехсот человек, и лишь один зашел в нее, да двое мысленно на ходу прочитали молитву, остальные думали кто о чем: старики - о болячках и внуках, платежах за квартиру и ценах на рынке. Женщины - о домашних хлопотах, детях и любовниках. Молодежь - о развлечениях, желании «оторваться» в выходной день, об интимных отношениях. Были и те, кто нес в себе мысль; «Зачем ее построили, кому она нужна? Лучше бы эти деньги раздали людям!». В редких головах я заметил искорки сознания. В большинстве своем в них шел медленный, однообразный мыслительный процесс, схожий с мыслями животных: как набить желудок, где переночевать и с кем бы спариться. Для подобного уровня мышления на мой взгляд вовсе не обязательно быть человеком…

-Ты как всегда в своем амплуа, - горестно вздохнула я. – Слишком саркастичен по отношению к людям. Но это не означает, что они потеряны для лучшей жизни, для спасения и веры. Когда-нибудь кто-то из них еще придет в храм, изменится к лучшему. Совсем пропащих среди них нет, ведь для чего-то же они появились на земле.

-Тебе надо было идти в монашки, - хохотнул Князь. – Ты так хорошо защищаешь духовно слепых, что еще немного, и я бы сам поверил в твои доводы. Но мне виднее их внутренняя сущность - ленивая, глупая, жадная до утех и наслаждений, уставшая от бесконечно длинной и однообразной жизни. Многие по сути своей уже не жильцы этого мира. Они давно отошли от его красот, попытки осмысления своего места в нем, от полезных дел и посвятили свое существование животным инстинктам. Они – биомасса, пригодная только для одного – быть питательной «почвой» для сильных мира сего. Поэтому вы и вымираете как нация…

-Ты плохо знаешь будущее, - сердито отрезала я. – Слишком много испытаний перенес мой народ за последнее время, чтобы так просто уйти со сцены жизни. Мучения даются во искупление грехов, значит впереди у нас только лучшее. А пока нам трудно, согласна, и люди погрязли в духовном вакууме. Но все это временно. Я верю в свой народ,  в православие, в то, что в мире горнем все уже распределено по своим местам, и у России оно не последнее!..

-Как патриотично! – Умиленно сложив руки перед собой, с пафосным восхищением сказал мой собеседник. – Как возвышенно! Хочешь, я верну тебя на несколько десятков лет назад? Тогда, правда, религию как таковую отвергали, но тоже верили в лучшее и светлое будущее. Со своими патриотическими мыслями и пламенными речами ты смогла бы занять в том обществе неплохое местечко, только пришлось бы немного перестроиться на волну атеизма…

Не хочешь? Тогда не пойму, чем так мила тебе эта вера? Чем хуже другие религии? Мусульманство, к примеру, там больше порядка в делах и мыслях, уверяю тебя…

-Чтобы быть мусульманкой, надо родиться на Востоке, а я русская.

-Что ты говоришь? – Всплеснул руками Князь. – Русская… Да я же объяснял тебе, что русских, как таковых, уже не существует, все народы смешаны…

-Можно быть русской по духу потому, что есть две России – земная и небесная. Как там, так и здесь важна не наследственность, а желание быть сопричастным к общему, великому делу – вере, православию.

-Какая же ты упрямая, - укоризненно произнес мой собеседник. – Ты любишь людей, но любить их не за что. И заповедь «Возлюби ближнего…» в твоем мире давно уже обесценена и извращена до предела.

-Идем, - предложил он, - пройдемся по улице, всмотримся в лица людей, я передам тебе часть своей силы, и ты увидишь, что представляет из себя каждый встречный. Зрелище не для слабонервных, но любовь не должна быть слепа…

Князь дотронулся до моей руки, и между нами словно проскочила невидимая, мощная искра электрического разряда, до того сильная, что я содрогнулась от ощущения внутренней боли.

-Потерпи, - попросил он, - за все приходится платить, и эта боль - плата за то, что ты увидишь. Мы пошли по улице.

Полдень выкрасил небо в почти белый цвет. Народ спешил по своим делам и мало обращал внимания на взявшуюся за руки обычную парочку. Но что это был за народ!..

Как только человек приближался ко мне на расстояние нескольких метров, его лицо неузнаваемо преображалось. У одних сквозь благообразную личину проглядывало свиное рыло с пуговками-глазами, в которых не отражалось ничего, кроме желания набить брюхо. Другие пешеходы проходили меня с мордами собак, гиен, шакалов, мелких хищных животных, крыс. Попадались и те, у кого вместо головы располагался деформированный увеличенный причинный орган.

-Увы, увы, - ухмыльнулся Князь, - вся их жизнь сведена именно к этому. Головой думать им давно не дано…
 
-Этот карнавал масок был нескончаем, и лишь изредка лицо идущего мне навстречу искажалось внутренней сущностью не так сильно. Еще реже встречались обычные человеческие лица, только уставшие и глубоко озабоченные. Маски чередовались, повторялись, варьировались каким-то невозможным «сливанием» двух и более харь в одну, отчего на меня смотрело не просто животное, а монстр, невиданный даже в фильмах ужаса. Но более всего поразил «облик» одного из пешеходов. Невысокий, средних лет человек двигался нам навстречу. Смуглый, с черными бусинками-глазами, плотного телосложения, слегка сутулясь, он  неспешно вышагивал по улице, совершенно ничем не выделяясь из толпы, похожий на уставшего от непосильных трудов работника. Но вот резко, словно в фильме, его лицо стало меняться. Сначала оно побледнело, затем стало почти прозрачным, «вспучилось» буграми и, разрывая ткани, из него наружу выперла страшная личина демона. Теперь глаза-бусинки светились злобным огнем, черная же, сморщенная кожа, туго натянутая на широкие скулы, не закрывала, а, наоборот, приобнажала желтые мощные клыки, высовывающиеся изо рта. Низкий, мощный скошенный лоб выдавал в существе не разум, но решительную волю к порабощению, жестокость и властолюбие.

Заметив мой испуг, Князь, наклонившись, прошептал:

-Да, страшноватая личность, демонюга чистой воды. Редкое явление среди большинства людей. Он – душегуб. Убить человека для него - так, развлечься. Если бы у этой твари была совесть, я бы сказал, что на ней не один десяток загубленных душ. Увы, совести, как и раскаяния за содеянное, в нем нет и в зачатке. Он был порочен с измальства, но, только став взрослым, ощутил вкус крови. Кто бы мог подумать, что за неброской внешностью вырастет и будет жить такая жуткая тварь, получающая наслаждение не просто от мучительного уничтожения себе подобного, но и от трупного запаха. У него есть три необычные черты характера. Первая: когда он убирает со своего пути очередного врага, то обязательно приходит на его похороны, где с упоением вдыхает запах смерти, наслаждаясь им, как ты наслаждалась бы ароматом дорогого парфюма. Вторая: он любит животных, и никогда не причиняет им вреда, потому что за безвредность ставит их выше человека. Третья: о вере как таковой, он знает крайне мало, да и неинтересны ему эти нравоучения, поэтому святого трепета к вере он не испытывал и не испытывает. Но, что самое главное, его одержимость – вина отца, всю жизнь в поте лица зарабатывающего на кусок хлеба и поднявшего двоих братьев на ноги. Отца, использовавшего Библию, как гигиеническое средство при посещении туалета. С точки зрения материализма и атеизма – мелочь, но на духовном уровне - тягчайший грех, отметивший печатью порока и его старшего сына, и внука.  Такие как он хотя и доживают до старости, но умирают в тягчайших муках, после смерти попадая в самые тяжелые миры возмездия. Но благодаря моим усилиям он раньше времени будет извлечено оттуда, и станет служить мне верой и правдой, как там, так и воплотившись еще раз человеком. Для этого уже намечена очередная, более масштабная кровавая миссия…

Князь разнял наши руки, и все преобразилось: навстречу шли обычные люди, просто каждый из них был погружен в свои мысли и куда-то спешил.

-Ты и теперь скажешь, что любишь этих людей? Что они будут обретены для жизни будущей и в них можно верить? Так же будешь утверждать, что кто-то из них обязательно придет в храм, чтобы спасти свою душу? Но после всего увиденного разве такое возможно?

Пораженная, я молчала…

-И все равно, Князь, ты не прав, высвечивая в людях только плохое и низменное. В каждом есть и что-то хорошее.

-Наверное, - пожал он плечами, - только этого хорошего столь ничтожно мало, что говорить о нем мне даже не интересно.

А что ты скажешь о душегубе? Неужели и за него надо молиться? Но повернись ты к нему спиной, и он всадит нож между ребер, а потом будет наслаждаться твоей агонией…

Словно почувствовав, что говорят именно о нем, невысокий смуглый человек с глазами-бусинками обернулся и «полоснул» по нам взглядом.

-Видимо, человеческий суд - не для него, - вздохнула я, – раз он может творить зло так свободно и безнаказанно, и я никогда не протяну ему свою руку. Но молиться нужно за каждого, тем более за такую глубоко и безвозвратно падшую душу. Быть может, тогда, со временем, она будет поднята в миры искупления, а не станет служить тебе, тем самым умножая земные горести.

-Добрый ты человек, - с сожалением усмехнулся Князь. – А таким не место в этом мире, общество их не принимает и презираетя, изживает, выбрасывает. Среди людей надо быть не травоядным существом, а  хищником. Тогда жить станет проще и легче…

Позади нас ударил колокол. Басовито – самый большой, насыщенно, отчего показалось, что содрогнулся воздух, и голуби, сидевшие на крыше колокольни, взлетели вверх. Вслед за ним тонким малиновым перезвоном зачастили колокола поменьше.

-Ну, разве все мои доводы не объективны? – Спросил Князь. – Будь они ложью, ты бы заметила это.

-Они односторонние, - возразила я, - и похожи на картину, нарисованную темными красками. Им нельзя верить, как нельзя восхищаться «Черным квадратом» Малевича. Мир куда многообразнее и ярче…

Мы шли и шли по улице, а вокруг нас кипела жизнь, и была она обычной, такой, какую я видела ее изо дня в день, заполненная простыми человеческими хлопотами и переживаниями, обычным человеческим счастьем.

-Насколько ты искренняя в своей вере? – Спросил, нарушив молчание, Князь.

-Именно в своей?

Он кивнул.

Я задумалась. Никто и никогда меня не спрашивал об этом, да и мне недосуг было размышлять над таким вопросом. Я любила свою веру, любила искренне, но на этом все и заканчивалось. На самообразование в этом вопросе не хватало времени. И все же ответ был…

-Я просто люблю православие, и мне этого достаточно, потому что такая любовь предусматривает только искренность. Будь все иначе, никакого трепета во время богослужения в храме, при его посещении я бы не испытывала. А так, переступая порог церкви, я вхожу туда, как входит путник в родные стены после многолетних странствий. И настолько мне хорошо в нем, настолько греет меня чувство единения с православием, с верой моих предков, что душа просто млеет от идущей службы, от запахов ладана и воска, икон, изливающих на меня свою любовь и тепло. Это и есть искренность в вере. А уметь креститься, владеть цитатами из писаний, напускать на себя вид верующего человека и учить жить других в вере - это фарисейство.

-Просто, но ясно, - идя подле меня, подвел итог Князь. – Даже незамысловато, а ведь ты могла бы рассказать и красивее.

Да, - продолжил после короткой паузы он, - человек несет в себе искру высшего начала, с этим не буду спорить даже я, но в лучшем случае она тлеет в его душе до конца жизни и редко случаях превращается в нечто большее, хотя бы в крохотный огонек, как у трепещущей на ветру свечи. Такой огонек несешь в себе и ты, поэтому нравишься мне. Я вижу в тебе не только достойного соперника, но и того, за кого стоит бороться. За души, которые, словно стадо баранов готовы идти куда угодно по одному моему жесту, бороться незачем, они и так готовы на все.

-И все же ты неискренен, - не поверила я своему спутнику. – Не может быть, чтобы ты не боролся за каждую человеческую душу. Пусть не лично, а через кого-то, но любой такой шаг – твоя победа. К твоему покровительству стремятся единицы, большинство же либо не верят в тебя, либо боятся. Следовательно, бороться необходимо и за них.

-Приятно иметь дело с умным человеком, - склонив голову, стал рассматривать меня спутник. – То, что ты не соглашаешься со мной - это одно. Но ты еще изыскиваешь аргументы, подтверждая свою точку зрения, и не слепо отстаиваешь мировоззрение, присущее тебе, не фанатично лезешь в «драку», а пытаешься убедить меня в обратном. Попытка, конечно, бесполезная, но тем не менее…

А люди, - и он презрительно скривил тонкие, бледные губы, - я не считаю их достойными соперниками. Они слабы физически, но самое главное – духовно опустошены. Посмотри, чем заполнены их мысли, - едой, проблемами, удовольствиями. В их сознании нет места потребности в вере. А вот верить они любят, и верят во все: в справедливость человеческих законов и добрых «царей», в то, что завтра будет лучше, чем вчера, в политических, финансовых и духовных шарлатанов.

Вот этот человек, как по-твоему, что он из себя представляет?

По краю пешеходной дорожки навстречу нам брело существо неопределенной внешности и возраста. Всклоченные, давно нечесаные волосы, ношеная, видимо, с чужого плеча одежда - все выдавало в нем глубоко несчастного, заброшенного жизнью в самый угол людского существования человека. А когда он прошел мимо нас, шаркая ногами по асфальту, я ощутила стойкий запах давно немытого тела, от этого к горлу сразу комком подкатила тошнота.

-Обычный бомж, - определила я.

-И?..

-Ничтожная личность, смысл существования которой сводится к желанию выпить, а после опохмелиться. У него нет будущего ни на земле, ни на небесах.

-Браво! - Похвалил Князь. - В этом случае твое мышление вполне меня устраивает. Но будь оно таким постоянно, наши пути разошлись бы давным-давно. Все дело в том, что сейчас ты оказалась в корне неправа и судила о человеке лишь по его внешнему виду. На самом деле этот бродяга внутренне чище и благороднее большинства из тех, кого ты видишь вокруг себя. Да, для остальных он - полное ничтожество и такого не пнет только ленивый. Да, он питается объедками, носит чужую, выброшенную на помойки одежду, и живет, где придется. Но в его сердце так много доброты, что к нему тянутся и животные и люди. И где бы ни приходилось ему ночевать, чем бы ни приходилось питаться, он всегда читает молитву. А теплыми летними ночами, уединившись где-нибудь, просит прощения у небес за свою грешную жизнь и за жизнь ему подобных людей. Он бы пошел и в церковь, но в таком виде ступать под своды храма не решается, поэтому, когда проходит мимо, крестится на ее купола. В его душе нет места для моих слуг, и он для них – «закрытая дверь».

Князь вольно или нет, но устыдил меня, и я была уверена, он прав, лгать просто не имело смысла - проще было бы подтвердить это мнение и утвердить меня в нем.

-А говоришь – «люди», - укорил спутник. – Ты плохо разбираешься в них, чтобы отвечать за каждого и в каждом видеть объект защиты. Поверь, мало кто из них достоин такого отношения к себе. Пусть сами защищают себя, отстаивают свое посмертное существование перед высшими силами. Но для этого нужны усилия, куда проще «плыть по течению» и ждать, к какому же «берегу» прибьет. Как ни горько тебе это слышать, но большинство из них принесет именно к моему «берегу»…

  -Пусть так, но все же каждый из нас изначально предопределен к спасению…

-Через что же?..

Над нами в голубом небе белоснежным видением проплыло крохотное облачко.

-Через веру. Да, мало кто приходит к ней по своему желанию, но волей Творца прикоснуться к вечному дано каждому. В этом и есть свобода выбора…

-Жаль, - остановился Князь, – что у меня не получилось переубедить тебя. Но время терпит…

Он слегка наклонил голову, как бы прощаясь со мной, свернул с пешеходной дорожки в сторону и вскоре исчез из поля зрения среди домов.




 Глава 6

БИБЛИОТЕКАРЬ

Князь,  участивший свои визиты в последнее время, вдруг как-то странно исчез. Его не было месяц, и я уже начала надеяться, что он оставил меня в покое, видя нежелание соглашаться с тем или иным предложением. Но однажды он вновь напомнил о себе…

Ноябрь выдался теплым, и погода баловала примерно до третьей декады месяца. А потом на уже подостывшую землю пришли постоянные морозы, и первые серьезные снега заявили о вступлении зимы в свои права.

Как-то, в поисках нужной мне книги я зашла в местную библиотеку, где не была уже много лет.

Старое, послевоенной постройки двухэтажное здание вмещало в себя библиотеки детскую и взрослую. В последнюю, располагавшуюся этажом выше,  вела старая, деревянная, истертая десятками тысяч ног посетителей лестница.

-Посмотрите там, на полках, - услышав, что  мне нужно, подсказала пожилая работница абонементного отдела.

Конечно, нужную информацию можно было найти и дома, в Интернете, но зайти в библиотеку меня потянуло чувство грусти по детству, когда я, будучи школьницей, частенько забегала сюда за художественной литературой.

На обычных полках времен минувшего социализма рядами стояли книги, разделенные картонными вставочками с написанными на них буквами алфавита. Найдя нужную букву, я остановилась и взялась за корешок первой из книг…

-Что-то ищете? - Спросил мужчина, стоящий ко мне спиной в проходе.

-Да, вот хотела,.. – но предложение осталось незаконченным. – Повернувшись, на меня смотрел улыбающийся Князь. Одетый в этот раз просто, неброско, он еще и вырядился в какой-то старый серый  бумазейный рабочий халат и нарукавники, отчего стал похож на библиотечного «книжного червя», проводящего большую часть времени среди пыльных фолиантов. На копеечного трудягу, всецело преданного печатному слову, сохраняемому на бумажных страницах.

-Тогда, может быть, спросите у меня, я тут все знаю, - предложил он и, пригнув голову, смешно глянул на меня из-под приспущенных на кончик носа старомодных очков.

-Опять! – Скорее огорченно, чем разочарованно, вздохнула я. – Вы даже в библиотеке меня не оставляете в покое.

-Ты сама сюда пришла, - пресек мою попытку возмущения Князь.

-По личному делу и сейчас ухожу, - решив поставить все точки над «i», отрезала я.

-У всех дела, - невозмутимо ответил мой знакомый. – Только от спешки их меньше не становится, так что любое из них надо решать не торопясь, с расстановкой и пониманием текущего момента…

-Какого еще момента? – предприняв последнюю попытку сопротивления, повернулась я к выходу. – Рада была встрече, пока!..

Но уйти не получилось. Когда я вышла из-за стеллажей, то не узнала библиотеку. Вместо маленького, уютного зала меня встретило огромное помещение. Полки с книгами, многие из которых были с золотым тиснением на корешках, занимали все стены от пола до потолка и были столь высоки, что добираться до верхних рядов, видимо, приходилось с помощью приставной лестницы стоящей здесь же. Книжные стеллажи тянулись и в самом изменившемся до неузнаваемости зале, словно мрачные ущелья.

-Куда спешишь, человек? – Спросил появившийся возле стола, на котором стояла настольная лампа под зеленым абажуром, Князь. – Так в спешке и не заметишь, как пролетит жизнь…

-Ты вновь вынуждаешь меня принимать условия твоей игры, - в возмущении выдала я. – Что на этот раз ждет меня?

-Как вы нетерпеливы, люди, - Князь нисколько не отреагировал на мой «выпад», - а ведь вся сила в терпении. Не торопи события, и они развернутся перед тобой в полном масштабе и так, как было задумано, а не усеченно из-за спешки.

-Торопи-не торопи, – вздохнула я, - а мне, похоже, придется задержаться…

-Рад, что ты так быстро усваиваешь некоторые простейшие уроки, - расплылся в улыбке хозяин библиотеки.

Он уселся на небольшой кожаный диванчик и жестом пригласил меня присесть рядом.

-Ты ведь не просто так оказалась здесь. Я ждал тебя, и ты в конце концов пришла…

-Но не к тебе!

-Разум - забавная штука, - не реагируя на мою сердитость, продолжил Князь. – Иногда он молчит, хотя надо кричать. Иногда кричит, когда надо молчать. В этот раз он сделал все правильно, если бы ты знала, какова истинная цель твоего прихода в библиотеку, вряд ли мы с тобой здесь встретились.

-И какова цель?

-Давай не будем торопить события. – И обернувшись куда-то в глубокий полумрак зала, мой собеседник крикнул:

-Сенжели! Пожалуйста, два крепких кофе.

Через минуту, неслышно ступая по толстым ковровым дорожкам, перед нами появился слуга с подносом в руках.

-Прошу, - на правах хозяина предложил Князь и поставил передо мной одну из чашек. – Предлагаю пить этот кофе вообще без сладкого, тогда особо остро ощущаешь его аромат.

Отпив глоток, Князь в блаженстве откинулся на спинку дивана и закурил свои любимые сигареты.

-Ты даже не знаешь, как приятно иногда бывает вот так покопаться в знаниях прошедших веков, провести вечер у этой лампы и выпить, размышляя, несколько чашек кофе. В отличие от вас, людей, мне некуда спешить, и я при желании могу провести здесь не один день.

С тобой все понятно, - отпив неповторимого вкуса напиток, сказала я. – Но в чем моя роль? Читай, изучай, трать на поиски знаний время, раз ты действительно им не ограничен. Человеческая жизнь коротка, и заниматься мудрствованием мне просто некогда…

Собеседник глубоко затянулся сигаретой и выпустил витиеватое кольцо дыма, которое, извиваясь, словно змея, поднялось вверх и растворилось в полумраке высокого потолка.

-Все дело в том, что ты здесь неслучайно, - наконец определился он.

-Так уж? – Недомолвки стали раздражать меня. – Видимо, ты хочешь принять меня на работу в эту библиотеку?

-Не язви, - рассердился собеседник. – Попасть в этот зал хотели и хотят многие, да мало кто удосуживается чести взять в руки хотя бы одну из книг. Если ты знала, какие люди побывали здесь! Мудрецы древности, жрецы погибшей Атлантиды и Египта, умы не столь далекого прошлого. Знаниями этой библиотеки пользовался и знаменитый Тесла! Жаль, человечество оказалось упрямо в своем консерватизме и отвергло учения этой личности. Так что сам факт, что ты попала сюда, говорит о важности события!

-Хорошо, - сдалась я, - приму эту информацию к сведению. А что дальше?..

Князь поднялся, подошел к одному из многочисленных стеллажей и достал книгу.

-Вот, - положил он ее передо мной на стол.

На зеленом сукне лежал старинный фолиант в добротном кожаном переплете с медной застежкой сбоку. Подобные издания мне приходилось видеть только в кино, но сейчас в подлинности сомневаться не приходилось, как и в букинистической ценности книги. На обложке которой золотом были выдавлены символы пирамиды и солярного знака.

-Пирамида - символ знаний и власти, - увидев, как я провела пальцами по рисункам, подсказал хозяин библиотеки. – А солярный знак – Солнце, позже преобразившегося в христианский крест.

-Да у тебя здесь таким забиты все полки, - книга оказалось очень тяжелой. - Неужели ты решил мне их все показать?

-Не все, - отрезал Князь. – До всех ты еще не доросла. Но зато эта – твоя.

-Даришь, что ли? – С недоверием взглянула я на хозяина библиотеки. – Мне это расценивать как жест доброй воли или попытку подкупа?

-Ты любого выведешь из себя! - Пригрозил собеседник, реагируя на очередную попытку «уколоть» его. – Будь хотя бы сегодня серьезнее, мы не на прогулке!

-Ладно, - сменила я гнев на милость, все еще внутренне возмущенная очередной бесцеремонностью Князя при использовании  меня в своих планах, - будь по-твоему, я здесь и готова выслушать все, тобою сказанное…

Князь затянулся сигаретой и сквозь расслоившийся на полоски белесый дым внимательно взглянул на меня. Тишину библиотеки в эти мгновения нарушал лишь ход старинных часов, с каким-то неестественным хрустом «пережевывавших» каждую минуту.

-А ты похожа на свою прабабку, - изрек он. – Те же черты лица, те же темперамент и острый ум.

И, не дав возможности задать тут же напрашивающийся вопрос, хлопнул рукой по фолианту: - Это ваша семейная книга…

В своей родословной я никогда не была сильна, а мои знания дальше родителей мамы и мужа не распространялись, так что говорить о какой-то прабабке не приходилось…

-Очень неглупая была женщина, - и собеседник, приоткрыв книгу, вытащил заложенную между страниц фотографию. Черно-белая, наклеенная на толстый картон, она была исторической копией тех первых дагерро-снимков, изображения которых я иногда видела в журналах. На ней фотограф запечатлел семью. Ее глава, застывший, как и все, в неестественном напряжении, внимательно вглядывался в свою правнучку через пролетевшее более чем столетие. Черная шляпа, жилетка со свисающей из бокового кармашка цепочкой часов, брюки, заправленные в кожаные хромовые сапоги - от всего этого веяло настоящей древностью.

Возле прадеда сидела маленькая девчушка, стало быть, моя бабушка, а рядом, по правую сторону, властно положив ей руку на плечо, неподвижно застыла женщина средних лет. Ее наряд был похож на одежду казачек: платье начала прошлого века, аккуратно убранные под платок волосы и монисто из царских серебряных рублей на груди.

-Жаль, - обстоятельства сложились не в ее пользу, да и медицина в то время была не на высоком уровне, - положил передо мной фотографию Князь. – Она скончалась от банального гриппа, по-тогдашнему - «испанки». Если бы не это обстоятельство, возможно, ты бы знала о ней несколько больше…

-Но при чем здесь книга?

-Книга? – Усмехнулся собеседник. – Да при всем. Она передавалась в вашем роду от дочери к дочери, но Октябрьской переворот, случившийся в твоей стране, слишком многое изменил  и спутал, книга затерялась. Я уж думал – навсегда, но благодаря усилиям моих слуг она не так давно отыскалась на чердаке одного старинного особняка в Киеве. Точнее, в его потайном углу, отгороженном от любопытных глаз фальшивой кирпичной кладкой.

-Любопытно, - кивнула я. – Но с чего ты взял, что этой книгой владел кто-то из моих предков?

-Есть такое подозрение, - почесав переносицу, взглянул на меня исподлобья Князь. – И даже то, что про тайник, устроенный прабабкой, знала и твоя мать, которая тоже раскрывала книгу. Не знаю, что уж прочла она в ней, но вернула обратно и постаралась забыть о ней навсегда. Ты помнишь дом на Крутом спуске, где жил твой дед?..

Конечно же, я помнила его. В этом доме, некогда принадлежавшем богатому купцу, в квартире – одной из бывших комнат прислуги - и проживал мой дед Федор Матвеевич Шапошников. Мне до сих пор памятны запахи дома, его скрипучая, лишенная всякого освещения деревянная лестница, круто ведущая вверх, и общая коммунальная кухня с уходящим куда-то вниз пустым колодцем, в который выходило несколько окон дома.

-Так вот, книга оттуда…

Я взяла фолиант в руки, провела пальцами по обложке, обтянутой кожей, и, расстегнув застежку, открыла его на первой странице... Ничего… И этот лист, и все последующие были девственно чисты…

-Так и должно быть, - ничуть не смутившись, пояснил хозяин библиотеки. – Эта книга здесь ничего не «скажет». Для того, чтобы прочесть, ее надо забрать с собой.

-И даже ты не в силах сделать это?

-Мне было бы самому любопытно взглянуть, что в ней, - алчно блеснув глазами, ответил собеседник, - но дело в том, что она не из этого мира и была создана когда-то иными силами, о которых я так же мало знаю, как и ты. Мои возможности огромны, но не безграничны.

-Не проще ли тогда было утаить ее, чем отдавать мне?

-Некоторые знания опасно хранить даже здесь, - и Князь, вытянув руку, забарабанил длинными музыкальными пальцами по зеленому сукну стола. – Поверь, если бы я мог получить от нее хоть какую-то выгоду, разве отдал бы тебе? Но для меня она бесполезна, а вот хлопот от хранения предостаточно. С тех пор, как книга появилась здесь, в библиотеку несколько раз пытались проникнуть и люди, и демоны, а мне это очень не нравится. Поэтому лучшим вариантом оказалось возвращение ее законной владелице.

-А если это не я?

-Ты все же недооцениваешь мои возможности, - уязвил собеседник. – В чужие руки она просто бы не «далась». Хочешь, проверим? – И тут же вновь позвал Сенжели…

Через несколько минут слуга втащил в зал упирающегося и отбрыкивающегося толстого человека и с силой толкнул его в нашу сторону. Тот, спотыкаясь и возмущенно вопя, кубарем подкатился к столу и, встав на колени, высунул из-за края столешницы свою всклоченную голову.

-Ну, что, милейший, - сладко улыбнулся Князь, - похоже, твои потуги принесли плоды. Ты так долго охотился за одной из моих книг, что невольно вызвал уважение к себе, за что я тебе ее и  дарю, надеясь на более тесное сотрудничество в последующем…

Толстяк, выкатив глаза, уставился на Князя. В его взгляде сначала читался крайний испуг, потом робкая надежда на лучшее, а после слов о подарке – вожделение и жадность. Он робко, словно боясь обжечься, протянул из-за стола руку и остановился, с собачьей преданностью глядя на моего собеседника. Тот добродушно кивнул. И тогда толстый человек ухватился за книгу. Видя, что никто ему не препятствует, он подтянул ее к себе, прижал к груди и вскочил на ноги с воплем радостного изумления…

Последовавшая за этим вспышка на мгновенье ослепила меня. По залу разнесся звук внезапно лопнувшей туго натянутой тонкой струны. Дзинь!.. И, как в грозу, запахло озоном.

Проморгавшись я с изумлением уставилась на то место, где только что стоял толстяк. Его не было! На ковровой дорожке ровным кругом зиял выгоревший овал, а книга, как ни в чем ни бывало, лежала на столе…

-В том-то и загвоздка, - похрустывая пальцами то ли от возмущения, то ли от возбуждения с хрипотцой в голосе, проговорил Князь. – Такое случается с каждым, кто берет ее в руки. Ты ее брала, даже листала и – ничего, значит владелица этой книги - ты!

-Выходит, - в возмущении, смешанном с накатившим вдруг животным ужасом, выдала я, - на мне был проведен банальный эксперимент?

-Ну и что? – отведя взгляд от чуть дымящегося по краям ковровой дорожки пятна, ухмыльнулся Князь, он вновь был в хорошем расположении духа, - как видишь, я вновь был прав и даже дважды! В первый раз -  выбрав именно тебя для нашего общения. И второй – сегодня. Случись подобное с тобой, - и он кивнул в сторону «проплешины», - риск не оправдался бы, а неудачу списали бы как несчастный случай на «производстве».

-И кем же был тот, на ком ты опробовал действие книги?

-Так, - отмахнулся хозяин библиотеки, - крупный делец, обладатель огромного капитала, коллекционер. Но денег никогда не бывает много, он потянулся за запретным плодом, вот и получил по заслугам.

-Но ты ведь тоже брал эту книгу?

Князь с некоторым недоумением посмотрел на меня, а после, дойдя до смысла вопроса, откровенно рассмеялся:

-Я - не ты и не он, мне дозволено очень многое!

Фолиант лежал на прежнем месте, высвеченный теплым светом зеленого абажура до половины. Меня почему-то потянуло взять его в руки, и я бережно, как берут младенца, взяла его, сразу почувствовав исходящее от книги тепло, словно сняла ее с подоконника, с солнцепека.

-И что я могу в ней прочесть? – Этот вопрос напрашивался сам собой, как бы внутренне вытолкнутый из моего сознания.

-Не знаю, - в недоумении вновь забарабанил пальцами по столу Князь. – Может быть, тебе откроются истины, может быть, знания. Могу сказать одно -эта книга очень сильная, ей можно верить, но пытаться пользоваться полученным сразу так же опасно, как шагнуть в бушующее пламя в надежде познать его. Начинать нужно с маленького, с крохотного «огонька», постепенно приучая «пламя» к себе. Возможно, через годы ты что-то поймешь и чему-то научишься. О большем я и не загадываю…

-А если эта книга враждебна тебе? – Выразила я свое соображение. – Не пожалеешь, что когда-то дал ее мне?

-Враждебна? – И собеседник откинулся на диван, положив на его спинку руки. – Вряд ли. В этой библиотеке ничего враждебного мне нет и быть не может. А вот нейтральное… Будь все иначе, я бы не взял ее в руки.

Я молча разглядывала свой подарок, Князь в задумчивости курил, невдалеке, в тени стеллажей, неподвижно, словно статуя, стоял Сенжели. Старинные часы, «пережевав» очередной час, с каким-то неестественным хрустом провернули узорчатые массивные стрелки на позолоченном циферблате и громко ударили: Бом! Бом! Бом!..

-Забирай ее, - словно очнувшись от забытья, разрешил хозяин библиотеки. – Надеюсь, ты оценишь мою доброту и поделишься тем, что узнаешь из Книги, - и Князь ткнул холеным пальцем в кожаную обложку. По старой дружбе, - то ли подчеркнул, то ли напомнил он. - Мне ведь не безынтересно узнать, что может дать эта книга человеку, хотя и избранному.

-Сенжели, - хлопнул в ладоши Князь. – Проводи дорогую гостью к выходу!

-До скорого! – Кивнул он из-за настольной лампы с зеленым абажуром. – Я не прощаюсь…

Сенжели провел меня по широкой мраморной лестнице, застланной ковром, вниз, к массивным дубовым дверям, и приоткрыл их.

Когда я вышла на улицу и оглянулась, то увидела приземистое старое здание своей родной двухэтажной библиотеки, двери, «вросшие» в землю. Ничего напоминающего помпезность того помещения, откуда мне только что довелось выйти, не было. Все можно было бы принять за игру воображения, если бы не толстый фолиант в кожаном переплете у меня в руках, от которого исходило тепло, словно я только что сняла его с прогретого солнцем подоконника…




Глава 7

СТАЛКЕР

Отойдя от библиотеки, я с огорчением подумала, что зря взяла Книгу себе, не спросив, что делать, если за ней кто-либо явится. Но скорее всего определенный запас времени все же был, оставалось решить, куда ее девать? Приносить домой, тем самым ставя под угрозу жизни мужа и сына, исключалось. На ум пришел другой вариант. Подруга, уехавшая на месяц, оставила мне ключи от квартиры с просьбой поливать цветы, которых было множество, и кормить кошку. Предупредив Владислава по телефону, что задержусь по делам и появлюсь поздно, я зашагала в сторону ее дома.

Выполнив поручения подруги, я расположилась на диване, положив подле себя Книгу. Меня тянуло прикоснуться к ней, может быть, из-за желания узнать что-то новое, а скорее всего по причине чисто женского любопытства…

Погасив верхний свет и включив торшер, я провела ладонью по обложке, ощутив приятное тепло, исходящее от фолианта, и мелкие покалывания, словно от прикосновения к живому, наэлектризованному существу…

И вот он открыт. На желтовато-белом листе, девственно чистом, постепенно, поочередно вдруг стали проступать строчки совершенно непонятного мне письма. Они не были клинописью, знакомой мне по книгам и журналам, не арабскими, тем более китайскими или японские письменами. И даже не петроглифами древних людей. Значки были просты по начертанию и состояли из множества стилизованных фигурок животных, стрелок, полукругов и черточек. И  вместе с тем столь разнообразны, что у меня опустились руки – прочесть подобную «шифровку» не представлялось возможным из-за отсутствия нужного образования и природных способностей.

С разочарованием рассмотрев строчки, ряд за рядом плотно идущие по странице без каких-либо пробелов и сносок, я решила оставить попытку хоть что-то понять в подарке и отложить знакомство с ним до лучшего времени. И уже было потянулась, чтобы захлопнуть обложку, как проскочившая между Книгой и пальцами извилистая голубая искра в буквальном смысле притянула руку к листу с непонятным мне текстом. Ладонь сама легла на его начало, и через лист в тело проникло странное ощущение тепла, но не внешнего, как бывает от прикосновения к нагретой поверхности, а – внутреннего, заставившего мое сознание сначала сжаться от неожиданного вмешательства извне, а затем раскрыться неизвестному проникновению навстречу….

Зов пришел издалека. Он был неслышен, неощутим. Но где-то в глубине души дрогнула тончайшая нить, словно ветерок задел паутину. И она, дрогнув, донесла до сердца еле ощутимое колебание. Зов впервые пробился к человеку, впервые проник в него и затаился – до следующего такого же раза.

Мозг, среагировав на необычность ощущения, отдал организму  команду отдернуть руку. Когда это произошло, я словно очнулась от короткого видения, пришедшего ко мне издалека яркой вспышкой, принадлежащей другому человеку – мужчине.

Испуга как такового не было, напротив, крохотным росточком зашевелился в душе азарт:

«А почему бы не попробовать еще раз?» – Невольно возник вопрос.

Несмотря на всю двойственность наших отношений с Князем, у него я научилась некоторым полезным вещам, среди которых не последней стала привычка, начав что-то делать, завершать начатое.

И вот вновь между ладонью и Книгой проскочила голубая длинная, пульсирующая искра, пробудившая во мне чьи-то размышления или воспоминания…


Нещадно палит июньское солнце. На небе – ни облачка: сплошная бездонная синь, выбеленная жарой. Даже ветер затаился где-то между холмов, прилег в холодке возле желтых озер и дремлет до ближайшей грозы. Песок, если на него наступить босиком, нещадно жжет подошву – чем не пустыня Африканского континента? Затаиться и мне где-нибудь в тени, передохнуть, дать отдых натруженным за столько часов ходьбы ногам. Но  нельзя. Стоит дать себе расслабиться, как навалится усталость, тяжелым камнем ляжет на уставшие от рюкзака плечи. Тогда  не встать, не продолжить путь, не успеть до заката солнца вернуться под кров отчего дома. И, чтобы хоть как-то встряхнуться, я сбрасываю со спины мокрый от пота вещевой армейский мешок и с ходу, не снимая обуви, чтобы попусту не тратить и без того убывающие силы, вхожу в озерко. Теплая сверху вода на глубине чуть более метра уже леденит, подпитываемая подземными ключами. Благодать! Вот так прилечь на отмели ненадолго в эту живительную желтую взвесь, раскинуть руки в стороны и, смахнув водяные капли с лица, всматриваться с восторгом в бездонную синь неба…

Новые чувства, не испытываемые ранее, мелкими «волнами» накатывали на меня изнутри, и вместе с ними приходило ощущение нового, неведомого мне необычайно красивого мира…

Нить, которую Зов однажды затронул в душе человека, вновь дрогнула. На этот раз  сильнее. И человек на мгновенье остановился, прислушался: показалось, или в самом деле кто-то прошептал ему несколько слов на ухо? Но все было тихо: чуть слышно шелестел в травах ветерок, с шорохом то туда, то сюда носились разноцветные стрекозы. Мир вокруг оставался привычным, как прежде.

Увлечение приходит к человеку не однажды и не вдруг. Неожиданно на голову сваливаются либо беды, либо удачи. Увлечение, словно река, когда-то обозначившись с малого ручейка, дальше несет свои воды-деньки в океан жизни. Несет, чтобы позже стать частью судьбы человека, вобрать в себя его время и мысли.

Человек не может жить без ощущения риска. Пусть даже маленького, трепетного, как огонек свечи. Риск подстегивает нервы, выбрасывает в кровь дозы адреналина, без него скучно. За него – «драйв», богатые люди выкладывают немалые деньги, ведь риск сродни наркотику – столь же затягивает. Затянул он постепенно и меня…

А все началось с того, что судьба закинула меня в один городок, затерянный среди бескрайних полей. И ничего в нем особенного не было, разве кроме …

…С какой стороны ни подъезжай к нему, зимой ли, летом, обязательно скользнешь взглядом по холмам, именуемым отвалами - следам старых выработок, которые за десятилетия добычи угля открытым способом растянулись на десятки километров, опоясав городок и близлежащие поселки целой страной, у которой не оказалось ни названия, ни точной карты.

-Ну, что, - раздался над самым моим ухом негромкий голос, - ты нашла общий язык с этим подарком?

Невольно вырванная из чужого сознания, я отняла руку от Книги и оглянулась. Возле меня стоял Князь. На его лице читалось чистейшее любопытство. Он заглянул мне через плечо, но увидев девственно чистый лист, недоуменно фыркнул. И, приподняв вопросительно бровь, спросил:

-Мне показалось, между вами что-то произошло. Что-нибудь стоящее?

Можно было и не отвечать, но, откинувшись на спинку дивна, я все же ответила, что именно.

-Неужели? – Услышав короткое изложение, насторожился Князь. – Опиши подробнее, если не трудно…

Когда закончился рассказ, он сделал вывод:

-Пока слишком мало для более глубокого анализа, но кое-что становится ясным.

-И что же?..

Мой гость ориентировался в чужой квартире так же хорошо, как и в моей. Он сходил на кухню, вскипятил чайник и вскоре принес две чашки горячего шоколада и булочки.

-По пути к тебе пришлось забежать в магазин, так что угощайся, - предложил он, и, расположившись в кресле напротив, рассказал то, о чем раньше от него никогда слышать не приходилось…

-Видишь ли, когда мне в руки попала эта Книга, я, чуть не потеряв одного из своих слуг, задумался, чья же она? Поверь, ко мне сходятся миллионы и миллиарды «ниточек» с информацией, как о жизни подчиненных мне существ, так и людей, но нигде я так и не встретил упоминания о ней, кроме как в истории твоего рода. Впрочем, теперь есть одно предположение…

Когда-то, очень и очень давно, в мои владения из далекого космоса прибыли «варяги» - часть существ высокого уровня развития, чья планета Дайя в ходе природного катаклизма разрушилась. Им нужен был приют, и я его дал, но не сумел их себе подчинить - слишком умны и сильны оказались представители чужого мира.  Им был присущ высокий интеллект, но с холодной, как лед, сферой чувств, и чужды ненависть и любовь, злоба и сострадание. Они взяли на себя заботу о механизме так называемой кармы, восполняя трату своих жизненных сил страданиями тех людей, которые в посмертие опускаются в миры чистилищ. И, не желая иметь противников, я в конечном итоге предложил им нейтралитет. С тех пор они работают, но не подчиняются моей власти. Они исполняют свои обязанности не за страх, а на совесть и являются самыми надежными союзниками в борьбе за  мое право быть первым.

Так вот, эта Книга, по-моему, если не плод их творения, то часть цивилизации. Но вот как и почему она оказалась в руках представителей твоего рода, ума не приложу.

Князь закурил. Аромат знакомых сигарет наполнил комнату, и я вышла на кухню за пепельницей, чтобы, вернувшись, не застать гостя. Лишь легкий белесый дым, медленно таявший под потолком, напоминал о его визите…

Теперь Книга открылась от одного моего прикосновения, словно ждала этого момента, и я положила ладонь на лист, поверхность которого тут же зарябила непонятными знаками…

И вот опять в душе человека что-то дрогнуло. Словно кто вглядывался в спину. Обернувшись, человек подле себя никого не обнаружил. Но чувство тревоги уже не покидало его. Да и тревоги ли? Что-то было в этом ощущении зовущее, сладко-манящее, нечто неуловимо близкое. Будто некто шел позади на шаг от него и ждал, когда человек обернется. И шел – не чужой…

Об отвалах можно говорить много и долго. Но тот, кто не был внутри Страны Желтых Холмов, вряд ли проникнется ощущением того щекочущего, постоянно подстегивающего нервы и воображение риска, который всегда сопутствует идущему среди них. То есть сталкера.

Сталкер  - это образ жизни. Правда, в теплое время года. Зимой отвалы спят. Старые угольные выработки занесены снегом. Склоны холмов тверже камня, все вокруг голо и мертво. Одним словом – белое безмолвье. Другое дело - лето. Под теплыми лучами солнца отвалы оживают, наполняются голосами птиц, окутываются хмельной пеной зелени. Сказочная страна оживает и, как ребенок, радуется новой жизни.

Если бы мне кто-то раньше сказал, что я стану сталкером, не поверил бы! Имея весьма смутное представление о рассказе братьев Стругацких, я в детстве мечтал стать исследователем пещер, подниматься на вершины гор, продираться сквозь джунгли в поисках сокровищ, спрятанных там пиратами. Словом, грезил вымышленными приключениями, не подозревая, что не менее интересные и захватывающие события ждут меня впереди. И не где-то в далеких тропиках, а здесь, на Амурской земле.

Что или кто заложил в меня страсть к исследованиям? Скорее всего любовь к путешествиям привили мне родители, чем определили дальнейшие события, происходящие в моей судьбе…

Родившись на Сахалине, я в десятилетнем возрасте перебрался с семьей на Украину. И на востоке Родины, и на западе моя семья постоянно путешествовали. В выходные или отпускные дни мы выбирались за город и бродили по его окрестностям, изучая местность, находя места для хорошего отдыха на природе. Так что в моей памяти отложились воспоминания и о быстрой горной сахалинской речке Леонидовке, о море, морошке, голубике и клоповнике. Памятны мне образы и красивейшей реки мира – Днепра, леса и проселочные дороги матушки-Украины. Весь этот опыт в дальнейшем и послужил, по-видимому, поводом к исследованию тех мест, куда обычный человек по своей воле не пойдет ему здесь дико, страшно, неуютно – к исследованию старых угольных выработок, по местному – отвалов. Душа требовала чего-то нового, необычного, неординарного, и до этого, как оказалось, было рукой подать …

Автомобильный сигнал, прозвучавший под окнами, вернул меня к реальности. Я убрала ладонь с листа, и знаки тут же растаяли, словно страницу окунули в молоко.

Странны были ощущения от соприкосновения с разумом другого человека, в чем-то схожего со мной. Только начав с ним «заочно» знакомится, я поняла то, что он близок ко мне по духу и живет в моем же городе.

Решив напоследок еще раз прикоснуться к Книге, я набрала в грудь побольше воздуха, словно перед прыжком в воду, и дотронулась до страницы…

Как попадают в клейкую паутину насекомые, так теперь каждый импульс, приходящий извне, затрагивал многочисленные нити, которые Зов натянул в глубине души человека. Импульсы приходили издалека. Они были то слабее, то ощутимее, словно поочередные удары то спокойного, то взволнованного сердца. Но ни один из них не миновал человека, а это тревожило. Он не понимал, что происходит. Теперь по ночам его стало тянуть прочь из города. Туда, откуда не видно его огней, где только яркие звезды царствуют над спящим среди холмов миром…

С чего начинается рабочий день сталкера, то есть мой? Со сборов.

Определившись загодя с маршрутом, я поднимаюсь с первыми лучами солнца и начинаю складывать видавший виды, но надежный брезентовый вещевой мешок. Загодя его собирать нельзя – плохая примета - задуманное может «сорваться». Хотя нет никакой гарантии, что при удачном стечении обстоятельств: погоды, настроения и прочего, намеченный маршрут не изменится совершенно.

Итак, вещевой мешок уложен. Если поход рассчитан на дневной переход, то за плечами придется нести 3 литра несладкого, некрепкого чая в пластиковых бутылках, бинокль, фотоаппарат, кусок полиэтиленовой пленки  от дождя, минимум еды, аптечку и остальное  по мелочам, вроде компаса и спичек. Если предстоит ночевка в пути, в дополнение ко всему в вещевой мешок укладывается комплект теплой одежды и продукты. Можно, конечно, взять и больше, но чем меньше вес за плечами, тем легче двигаться. И тем не менее груз вытягивает на 9-11 килограммов. Вроде  немного, но за 8 часов пути по пересеченной местности при температуре 40 градусов жары этот вес утраивается. Путешествие с целью исследования - не прогулка на природу, когда можно полежать на теплом песочке, поплескаться в воде или посидеть у костра. Сталкеру приходится постоянно находиться в движении, то и дело взбираться на холмы, продираться через заросли разнотравья, преодолевать водные преграды. Если часть пути проходит по грунтовой дороге, это уже отдых. Сложен маршрут его передвижения, но проста экипировка: шорты, косынка на голове от солнца и полукеды. Обувь – решающий фактор в пути, если она хоть чуточку неудобна или жестка, ноги будут стерты до кровавых мозолей. А уж если мозоли «заполучены» на половине пути, единственный выход - остановиться  на ночевку, попутный транспорт здесь не ходит…

Звонок мобильного телефона, выдавший мелодию из старого кинофильма, напомнил, что пора домой, и я даже с некоторым сожалением закрыла Книгу.

Знакомство с неизвестным человеком походило на подглядывание в его дневник. Впрочем, может быть, так оно и было, потому что у меня получалось не просто вторгаться в его разум, а исподволь «рассматривать» внутренний мир, который, как мне казалось, тоже должен будет соприкоснуться с чем-то необычным, схожим с опытом моего общения с Князем.

«Завтра же вернусь сюда, чтобы продолжить знакомство!». Это решение отпечаталось в памяти, как запись в блокноте и, спрятав необычный подарок за подписные издания, в книжный шкаф, я без сожаления закрыла за собой дверь квартиры подруги, приезд которой ожидался недели через две. Еще было время более близко познакомиться с тем, что могла предложить Книга, …



Глава 8

СТРАЖ

Все необычное привлекательно. Вот и я, соприкоснувшись с новыми ощущениями, захотела еще раз взглянуть на мир глазами того человека, который стал мне доступен благодаря Книге.

Ведение своего бизнеса имеет как преимущества, так и отрицательные стороны. Мой салон красоты «Марика»  после того, как дело было поставлено на ноги, приносил должную отдачу, требуя взамен уже меньшего внимания, и выкроить свободное время оказалось не проблемой. И на другой день, уладив все дела, я после обеда пришла в квартиру подруги.

Возможно, мне показалось, но Книга, как живое существо, каким-то образом восприняла меня, перешагнувшую порог, и я ощутила легкое покалывание в теле, словно оказалась вблизи бушующей грозы.

Накормив кошку и достав из-за подписных изданий в книжном шкафу фолиант в кожаной обложке с золотым тиснением, изображавшим стилизованную пирамиду, набравшись смелости,  я открыла его…

Голубой молнии в этот раз не было, Книга прореагировала на мое прикосновение явным теплом, и на листе тут же проступили строчки со значками. И мгновенной вспышкой, озарившей изнутри, накатили на меня видения чужой, но близкой мне по духу жизни…

И вот вновь, еле слышно, еле ощутимо в душе человека вздрогнуло нечто. Это Зов расправил свои бархатистые крылья. Впервые за все время. Сейчас он был похож на большую бабочку: такой же невесомо- грациозный и хрупкий. Зов знал, что настала пора действовать, импульс, пришедший в этот раз, шепнул: «Приведи его!» И это было нетрудно, теперь Зов отлично знал человека, оставалось лишь выбрать нужное время…

Красоту окружающего мира лучше всего видно вдали от города. Город глушит разнообразие природы, делает её неестественной. В отвалах все иначе, все резче, все четче. Словно смотришь в только что отрегулированный окуляр бинокля: предельно насыщенные краски, здесь мало полутонов, здесь – иная реальность.

Гроза «вынырнула» откуда-то со стороны. Еще недавно чистое небо вдруг запестрило барашками облаков, словно рябь тронула спавший до этого в безмятежной неге океан. Спустя каких-то десять минут вблизи загромыхало. Плотным фронтом в мою сторону двинулись вмиг набравшие свинцовый оттенок тучи. С холма, на который я только что взобрался для осмотра окрестностей, хорошо было видно, как вблизи, полосой, свесив седые космы до земли, идет дождь. И вот – словно шум от приближающегося поезда. Еще немного, и с порывами вмиг похолодевшего ветра чрез меня пронесся короткий, но сильный ливень и  сгинул вдали, оставив после себя исходящий теплым паром песок, стекающие вниз по склону ручейки да резкий запах озона.

Попасть под более сильный и продолжительный дождь в отвалах – беда. Здесь и укрыться от него толком негде, так что скорее всего поток воды, насыщенной глиной, вымочит либо тебя самого, либо твое снаряжение. А если дождь зарядит надолго, что впрочем случается редко, возникнет проблема с дальнейшим передвижением. Твердая и сухая почва под струями затянувшегося ливня быстро вбирает влагу и становится липкой и топкой.

Изучать отвалы изнутри – неблагодарный труд. Он не оплачивается, за него не дают отгулы, а кто-либо, узнав о таком увлечении, и вовсе покрутит пальцем у виска: «Да в уме ли ты, что лезешь внутрь этого ужаса?». Неблагодарный, но – интересный, захватывающий как приключенческий роман. Только здесь в отличие от книжной фантастики все реально!

Любой мой поход смахивает на армейский марш-бросок. Просто так идти, разглядывая окрестности, скучно. Чтобы больше увидеть и узнать, нужен форсированный режим передвижения, и длится он 7-8 часов, а то и более. На кратковременный, разделенный на несколько этапов отдых, в целом уходит не более получаса. Прибавьте к этому непереносимую жару и рюкзак за плечами. Понятно, что завершаю я свой путь вымотанный физически, но настолько обогащенный впечатлениями, что засыпаю ночью не сразу, а прокручиваю в памяти недавно пройденный путь.

Кто хоть раз побывал внутри отвалов, тот, наверное, запомнил кажущийся хаос холмов и оврагов. Зайди в них поглубже - и создается ощущение, что ты попал в иной мир, схожий с миром, созданным чьим-то воспаленным воображением. И бьется тогда учащенно сердце, и тянет оглянуться назад…

Глядя на все чужими глазами, я понимала: то, о чем думает, видит незнакомый мне Сталкер, в чем-то знакомо и мне. Не так тонко, не в таких красках, но все же…

Импульс пришел днем, что было необычно. Зов даже вздрогнул. Раньше в это время он отдыхал, готовясь ночью бодрствовать и ждать приказа. Пришлось подчиниться. Его бархатистые темно-коричневые крылья лениво взмахнули, потом заработали чаще и чаще. Ожившее под их взмахами пространство задрожало, словно по воде прошла рябь, и потекло подобно реке к сердцу человека. Оно несло в себе желание идти вперед…
 
Но отвалы - это не просто страна холмов, а еще и страна озер. Здесь их – не одна сотня: от маленьких  до огромных. Человек, однажды нарушив земной покров, невольно создал совершенно необычный, невиданный ранее ландшафт. Жаль только, что в большинстве своем они желтые. Но есть и жемчужинки с чистой и прозрачной водой. Даже в самую жару, когда листки подорожника сворачиваются в трубочки, все эти озера прогреты лишь сверху. Войди в любое из них поглубже - и ноги заломит от ледяного слоя донной воды.

Есть в отвалах одно удивительное местечко, где хорошо отдыхать, куда хорошо приходить именно ради самого отдыха. Добираться до него от поселка, где расположен мой дачный домик  минут тридцать. Зато найти - практически невозможно. Я и сам раз пять плутал, пока не вызубрил маршрут назубок.

Среди насаждений сосен, а это  небольшие лесные массивы, которым 15-20 лет отроду, есть небольшое озерко Гном. Размером оно примерно три на пять метров и глубиной чуть более метра. Вода – чистейшая. Природа вокруг – сказочная. И, что интересно, само оно, как и посадки сосен, находятся как бы на возвышении, поверх отвалов. Иногда, чтобы провести в праздном безделии день, я забираюсь сюда и с утра до позднего вечера то дремлю, то читаю в натянутом между деревьев гамаке, или блаженно лежу в прогретом до дна озерке, любуясь окружающим меня миром и с восторгом воспринимая единственных своих соседей – крупных стрекоз, с любопытством разглядывающих незнакомца своими фасетчатыми глазами…

Человек любит присваивать себе самые разные звания. Если у него нет официального, он постарается к своей фамилии дописать какое-либо слово, определяющее его увлечение: художник, фотограф, писатель, да мало ли. Сталкер - это не звание. Сталкер - образ жизни и мышления. Можно быть кем угодно по профессии, зарабатывать этим на жизнь, но в глубине души оставаться тем же бродягой: загорелым до черноты, идущим по неизведанным местам лишь с одной целью – познать новое!

Отвалы я изучаю не один год, но обошел и исследовал лишь малую часть. Изучать их - не просто прогуливаться по природе. Это  кропотливейший, тяжелый труд. Здесь все настолько запутано, что никогда не знаешь, что ждет тебя за следующим поворотом, за очередным холмом. Территорию в несколько квадратных километров можно изучать неделю. Впрочем определенные наработки у меня уже есть. Это  маршруты, которые пройдены не один раз и при дневном освещении, и ночью.

В принципе любой из маршрутов можно пройти за один световой день. Но можно неспеша, с расстановочкой и любованием окрестностями, преодолеть за 2 или 3 дня, останавливаясь на ночлег у загадочных озер, среди диких пустынных холмов. Тогда сиянье звезд будет переплетаться с ароматом дикорастущих трав и дымком горящего во мраке костерка…

Один из таких маршрутов - «Золотое кольцо», второй – «Жемчужное кольцо». Самый длинный, который даже мне не преодолеть за световой день, – «Изумрудное кольцо». И вдоль каждого из них - десятки озер, каньоны и распадки, овраги и холмы, поля и рощи.  В этих краях всему есть место. Есть, например, огромный овраг, начинающийся чистейшим озером, полным рыбы. Такую красоту можно увидеть разве в кино, когда показывают ландшафты Южной Америки. Дух захватывает и от большого озера, вода в котором желтоватого оттенка. По нему запросто можно гонять на водном мотоцикле – столько простора.

В отвалах нельзя, например, как в тайге заблудиться, – не столь уж велика их территория, а вот сбиться с пути и вымотаться из-за этого раньше времени, реально. Но и это – не беда. В иных местах отвалы таят в себе самую настоящую опасность. Подверни в них ногу или приключись с путником что похуже - домой можно и не вернуться, а ждать помощи извне – бесполезно, любые карты в мире холмов-  простая бумажка. Здесь важны лишь опыт и интуиция. Интуиция, чтобы знать, куда не следует ступать, какое место лучше обойти стороной…

Дзинь! – Позвонили в двери. И еще раз – дзинь!..

Нехотя отложив Книгу в сторону и накрыв подушкой  от посторонних глаз, я пошла открывать дверь.

На пороге стоял Сенжели…

-Прошу прощения, - извинился он, - за неожиданный визит, но Хозяин сегодня  очень занят, поэтому попросил Вас проведать. И понимая, что Вы увлечены изучением нового, передал вот это… - И он протянул большой пакет с продуктами. Надо было отдать должное Князю, ненавязчиво предложившего нужную помощь: времени до вечера оставалось много, и можно было перекусить, а в холодильнике подруги лежал лишь корм для кошки.

-Может, зайдешь? – Предложила я Сенжели. – Пообедаем вместе…

Слуга, не ожидавший подобного предложения, повременив,  кивнул и робко ступил в коридор.

-Надеюсь, твой хозяин не будет против моего поступка? – Проведя его в зал, спросила я.

-Нет, - молча кивнул головой Сенжели.

Минут через десять, наскоро приготовив из принесенных продуктов легкий и калорийный обед, я внесла разнос в зал и чуть не выронила его из рук…

Забившийся в дальний угол и бледный как полотно, Сенжели не спускал глаз с дивана.

-Там Книга? – Сглотнув слюну, прошептал он пересохшими губами, и указал на диван.

Поразило увиденное и меня. Отброшенная невидимой силой в сторону, на полу валялась подушка, а от Книги исходило мерцающее, золотистое свечение, волнами льющееся через зал и рассеивающееся буквально в нескольких сантиметрах от сжавшегося в комок слуги.

От моего прикосновения Книга «пригасла» и лишь чуть, импульсами, время от времени, словно сердясь, отсвечивала, как в прогоревшем кострище угли.

Пришлось Сенжели напоить чаем в кухне, после чего он с огромным облегчением покинул квартиру, впопыхах забыв даже попрощаться.

-Значит, ты очень серьезная вещь, - сказала я, присев на диван и поглаживая Книгу по кожаной, теплой обложке, - раз существо такого ранга оказалось в панике от твоей близости. Это хорошо…

Мое прикосновение Книга встретила даже не теплом, а жаром, и кольнула крохотно, еле ощутимо прямо в сердце…

Человек замер.

 -А почему бы не пойти и не прогуляться за город? – увлекла его пришедшая мысль. – Ведь летний день так жарок, а там, среди желтых холмов есть озеро, где можно хорошо отдохнуть. А дела, они подождут.
И человек, наспех собравшись, вышел в дорогу. Это желание он принял за свое, на самом же деле Зов требовательно затрепетал в его душе своими большими крыльями и позвал туда, куда было велено…

Один из моих маршрутов – «Тропа спящего инки» пересекает «Поток слез». С виду это нечто вроде небольшого оврага, переходящего далее в расширяющийся сухой поток. Здесь когда-то было большое озеро, но искусственная перемычка, созданная человеком, пала и озеро ушло по пади, потерялось на просторах бескрайних земель. Не зная, где перейти этот поток, путник рискует попасть в самую настоящую смертельную ловушку. Под сухой песчаной коркой, кажущейся со стороны твердой и надежной, самая настоящая трясина из пульпы: вязкой взвеси из глины и песка. Это место особенно опасно после затяжных дождей. Угодить в нее просто, а вот выбраться без посторонней помощи  невозможно. Следы же пленения вязкая желтая масса скроет через несколько часов… Видимо, по этой причине в отвалах нет праздношатающихся компаний, коротающих время «под шашлычок». Любители подобного культурного отдыха выбирают давно обжитые места у озер, где есть дороги.

Впрочем это не единственная опасность желтых холмов. Если вы - новичок и забрались внутрь отвалов ради любопытства, следует быть предельно осторожным. Во-первых, весной, когда почва пересыщена влагой или после сильных и затяжных дождей, здесь возможны обвалы. Бывает, идешь по оврагу, сокращая путь, а впереди в нескольких метрах от тебя вдруг оседает край склона весом в несколько тонн. Попасть под такой обвал – верная гибель. Другая более опасная ловушка может быть незаметна даже вблизи. Единственное, что указывает на опасность,  запах угарного газа. Все дело в том, что в некоторых выработках под землей остался уголь. По какой-либо причине он загорелся и на протяжении многих лет тлеет под ее поверхностью. Природа берет свое и здесь - вокруг могут расти кусты, трава, даже небольшие деревца. Но стоит неосторожно шагнуть дальше кромки растительности, и… Глубину горящих пластов я не измерял, да и никогда не стремился к такому опрометчивому шагу.

Образы, передаваемые мне напрямую, я воспринимала не просто как нечто отстраненное, видимое на экране, не как зритель, а непосредственный участник событий…

Широкий овраг выплеснулся к озеру широкой белой полосой чистого песка, на котором недавний ветер намел множество мелких дюн. Но сейчас стояло безветрие, и озеро, совершенно ровное, «вглядывалось» в подошедшего к берегу человека с детским любопытством – зачем он здесь? Впрочем этого не знал и человек. И он, остановившись, с удивлением огляделся – где я? Жаркий полдень пластал горячий воздух над самой землей, и тот дрожал, вызывая миражи над прокаленными солнцем дюнами. Только те были призрачны, а озеро – настоящим. Как Зов и человек…

Пожалуй, хватит о тревожном, в отвалах ведь есть немало и красоты. Более всего они удивительны, загадочны и волнующи ночью. Ночевка в них запоминается надолго. Хотя бы тем, что по своей сути она  неповторима, ведь ощущение, что ты – на краю земли и совсем в иной эпохе, реально! Отсюда и звезды светят ярче, и запахи ночи ощущаются острее, и любая, даже самая скромная фантазия вливает в кровь такие порции адреналина, что сон приходит разве что под утро…

Отвалы на первый взгляд кажутся одинаковыми, и сбиться с пути в них очень просто. Но на самом деле они неповторимы, как отпечатки пальцев человека, нужно лишь уметь различать их в «лицо». А сколько таинственных и загадочных мест хранят они в себе! Есть здесь и аналог «Затерянного мира» Артура Конандойля. Есть холм «Башня», видимый за десятки километров как ориентир. Есть небольшая территория, где белая глина схожа по вкусу со сливочным маслом. А вот с другого холма с высоты птичьего полета открывается панорамный обзор  на «Долину грез» - красивейшую изумрудную падь. В отвалах не бывает скучно, каждый мой приход сюда – приключение, связанное с риском, наполненное восторгом от увиденного. Для меня они одухотворены, я ощущаю их ауру – светлую, ясную, схожую с солнечными лучами утреннего солнца. Иначе, видимо, и быть не может, приходить сюда с недобрыми намерениями не стоит…

Однажды, будучи на ночевке в отвалах, мне ранним-ранним утром пришлось выйти в путь, и вот, перевалив за очередной гребень холмов, я в восхищении замер. Впереди возникла картина, достойная кисти Рериха: в торжественной неподвижности передо мной застыло сияющее озеро, а за ним, окрашенные в невообразимый розово-золотистый цвет, «дремали» отвалы. Подобных красок мне не встречалось больше нигде - ни на востоке страны, ни на западе.

В каждом уголке отвалов, почти за каждым очередным желтым холмом есть нечто, чего вы не встретите в обычном мире – неповторимость. Как раз то, чего не хватает горожанину, убаюканному монотонностью домов, квартир, издерганному заботами и проблемами. Здесь все это уходит на второй план…

Когда-то, несколько лет назад, в отвалы с ночевкой я водил знакомую детвору. Вот до чего были незабываемые впечатления! Конечно же, прежде всего -  у детей. Мне, как взрослому, отвечающему за их безопасность, не удавалось даже толком сомкнуть глаз, ведь почти до самого утра в отвалах звучали смех и песни под гитару, горел костер. Ночью мы прятались друг от друга в непроходимых зарослях, лунными дорожкам бродили по теплому песку, мечтали о будущем, глядя на заполонившие небосвод созвездия. А днем весь мир был наш и только наш, во всех его измерениях: от каши с тушенкой в закопченном котелке до прыжков с ветвей дерева в изумрудную гладь озера. Сейчас все дети выросли, разлетелись кто куда, но изредка, появляясь в родных краях, они приходят на места прежних ночевок – вспомнить недавнее прошлое. Такие путешествия не были далекими, но рознились, как и количество детей, которых иной раз бывало за 20 человек…

Честно говоря, я даже стала завидовать неизвестному человеку, так увлеченному жизнью и смотрящему на нее сквозь призму любви к окружающему его миру. Подобных людей мне приходилось встречать, но каждый из них был немного иным, по-другому воспринимающим то, что не может принести материальной пользы. Все они увлекались природой ради рыбалки, охоты или банального отдыха со спиртным и шашлыками на берегу облюбованного другими «туристами» водоема…

-Надо будет прийти сюда с ночевкой, - решил человек. – Мне хочется именно отсюда наслаждаться созерцанием звезд. Разведу костер, потом заберусь на холм и буду любоваться совершенством творения природы. Любоваться один... И человек повернул обратно к дому. Зов был доволен: то, о чем его просили, он исполнил. Зов сложил свои мягкие крылья, и уютно устроившись в глубине души человека, уснул. Впереди его ждали большие дела…

В отвалах, как это не парадоксально, нереальное может стать реальным. То есть произойти то, чему в обычной жизни нет объяснения. Происходило подобное и со мной. За те годы, что отдал я изучению этих необычных мест, таковых случаев было несколько. Вот только один из них.

Заканчивался июнь. Жара стояла несусветная, а вместо дождей по ночам лишь сверкали молнии по закраинам неба. И вот однажды детвора, организовавшись, выбралась на ночевку на одно из озер в отвалы. Старшим был я.

К месту будущего лагеря мы вышли ближе к обеду. Конечно же, развели костер. Ребятня, побросав одежки, ринулась купаться, а мне пришлось хлопотать по хозяйству: обустраивать место ночлега, готовить еду - обязанности не трудные. Когда смерклось, все пошло по обычному графику: мои подопечные играли то в прятки ( благо кустов и оврагов вокруг было в избытке), то «травили» байки подле пляшущих языков огня. Естественно, взятая с собой питьевая вода скоро закончилась. Пришлось мне, уложив в вещевой мешок с пяток полуторалитровых пластиковых бутылок, идти к роднику, именуемого всеми «Водопад», ходу до которого было минут двадцать…

В отвалах ночью хорошо потому, что редкая растительность и светлая почва позволяют даже в безлунье хорошо ориентироваться и двигаться в нужном направлении. А в тот раз полная Луна и вовсе освещала все вокруг. Хотя не все. Идущая слева от меня высокая гряда холмов отбрасывала густую тень, и я как раз шел по ее кромке.

Неожиданно в мою левую штанину ткнулся собачий нос. Я опустил вниз руку и погладил, не сбавляя шага, незнакомую псину по голове. Иной мысли, что эта собака пришла за кем-то из детей и теперь увязалась за мной, в тот момент не было. Так мы и шли дальше: по кромке тени -  я, в тени – молчаливый неожиданный спутник. Пес был крупных размеров и гладкошерстый – яркое ночное светило отбрасывало бледный отсвет и в его сторону. Он бежал параллельно мне, опустив голову книзу, словно к чему-то принюхиваясь. Так вдоль холмов мы и дошли до родника. Оставалось пересечь небольшую, лишенную всякой растительности песчаную площадку, чтобы, спустившись вниз на несколько метров к источнику, набрать воды. Гряда холмов закончилась. Шагнув из тени вперед, я присвистнул, давая сигнал собаке сворачивать за мной, и оглянулся, чтобы удостовериться, идет ли та следом. Подле меня никого не было! Никого! Луна ярко освещала все вокруг и ошибиться в том, что я один, было просто невозможно. Но зато топот лап по песку, дыхание  невидимого животного слышались явственно. И вот его нос ткнулся в мою штанину, словно псина подтверждала – она здесь, со мной. Я опустил руку книзу – пустота…

От осознания неестественности происходящего меня мгновенно пробрал такой ужас, что мурашки, промчавшись по спине, тут же взъерошили волосы на голове. Ночью не очень уютно обнаружить подле себя такое соседство! Обратный путь в лагерь сократился до семи минут. Не  став пугать ребятню страшилками, я взял нескольких пацанов  постарше с собой, оправдываясь тем, что, заблудившись, сбился с дороги, а через час неспешного хода, со смехом и шутками мы  все же принесли товарищам воду. Естественно, ни о какой собаке никто из них не слышал…

Интересными были ощущения, воспринимаемые мною через образы. Так бывает, когда утомленный делами, ты засыпаешь, прилегши на полчасика подремать, а просыпаешься минут через десять, освеженный не только сном, но и видениями, столь ярко и красочно прорисованными сознанием, что еще лежишь некоторое время, «пролистывая» раз за разом увиденное, и поражаешься его реальности…

Зов спал. Его не беспокоил импульс, значит, можно было ждать следующего раза. Нити, которые он так старательно плел в душе человека, были убраны,  сделав свое дело: Зов ощущал импульсы всей сущностью. Так ощущают дыхание ветерка голой кожей. И он знал – приказ будет услышан. А там… А там Зов вырвется наружу и станет свободным, так по крайней мере ему обещали. Свободным, как ветер…

Рабочий день сталкера заканчивается уже под закат солнца, когда я, вымотанный до предела, добираюсь до своего дачного домика, расположенного на окраине города. Сил не остается даже на то, чтобы подогреть ужин. Верный ротвейлер, постоянный спутник таких вот походов, валится на свой коврик и почти мгновенно засыпает. Он устал в два раза больше меня, ведь у него четыре лапы.

Гаснет за окнами вечер, и на мир наваливается душная летняя ночь. Здесь – на окраине цивилизации - она совсем не такая, как там, откуда мы только что пришли. Там – мир, балансирующий на грани реальности, фантастики и риска. Там есть простор и для путешествия, и для воображения. Засыпая, я даю себе в очередной раз слово бросить это увлечение и проводить свободное время как все нормальные люди. Но пройдет день, восстановятся силы, и меня вновь поманит зов сталкера. Мое второе Я. Моя вторая судьба. Поманит в отвалы…

Когда после очередного общения с Книгой я взглянула на часы, они показывали половину шестого вечера. Время не торопило, но дома ждали дела. Надо было заняться банальными семейными хлопотами и уделить внимание подрастающему Данилке. Поэтому, решив напоследок  еще раз соприкоснуться со Сталкером, я вновь положила ладонь на лист…

…Та ночь была душной, без единого дуновения ветерка. Июньская жара настолько прогрела землю, что она не успевала остывать даже к утру.

Я был в очередном походе и заночевал на своей «даче» - плато «Ёжик», давно облюбованном мною, удивительном по красоте месте. Когда-то гигантские экскаваторы обошли здесь кусочек нетронутого природного ландшафта с двух сторон, огородив его с одного боку глубоким, метров шестидесяти ущельем, с другого – грядой пустынных безжизненных холмов, и образовав «оазис», подступы к которому оказались затруднительны. Впрочем сюда никто и никогда не заходил. Именно здесь я и обустроил свой временный бивак.

Когда ночь опустилась на землю, и полная, яркая луна взглянула на спящий мир сверху, я, подкинув в костерок пару сучьев потолще, взобрался на один из песчаных холмов для обзора окрестностей - с него можно было часами разглядывать раскинувшуюся вокруг местность днем. Не менее завораживающее зрелище открывалось отсюда и ночью, особенно в полнолуние.

Духоту июньской ночи здесь, на высоте, сглаживал легкий, трепетный ветерок. Нагретый за день песок продолжал отдавать свое тепло, и я, перевернувшись на спину, стал всматриваться в бесконечную глубину неба…

Боковое зрение иногда преподносит сюрпризы, именно им замечаешь то, что обычно остается вне поля твоего обзора. Именно оно и уловило невдалеке, меж холмов, трепетный оранжевый огонек. Костер? Но кто кроме меня мог еще разжечь здесь огонь, который то гас, то ярче вспыхивал? Заинтересовавшись, я стал наблюдать за мерцающей точкой.

Ночь в отвалах удивительна по своей сути. Кто хоть раз побывал здесь на ночевке летом, надолго запомнит неповторимость ощущений, присущих только этим местам: горьковатый запах горящих дров, аромат напоенных жарой трав, а на губах - привкус озерной воды.

Решив все же проверить, кто еще захотел скоротать ночь в холмах, я спустился вниз и двинулся в нужном направлении. Любой другой, утратив в темноте на время ориентир, заблудился бы, ушел в сторону, но для меня подобная прогулка была привычна, и через десяток минут, взобравшись для верности на очередной отвал, я увидел, что костерок горит на большой песчаной прогалине.

Песок заглушал шаги, но сидевший у костра вдруг поднял голову и посмотрел в мою сторону. Тут же возле него приподнялась с земли большая собака. Поняв, что замечен, я вышел на освещенное пространство.


-Садись, - кивнул мне сидящий у огня парнишка, одетый в обычную линялую футболку и застиранные старые джинсы, – чай будешь?..

Он встретил меня так, словно ждал прихода и теперь общался со мной как с давним приятелем: без тени сомнения или настороженности.

Отлив из закопченного алюминиевого котелка в железную кружку ароматного напитка, он протянул ее мне, попутно высыпав на лежащую газету горсть карамели.

Обескураженный поведением незнакомца, я молча присел подле него.

Чай оказался превосходным! Нёбо ожгло невероятной горечью, быстро сменившейся невообразимым букетом вкусовых ощущений. В нем смешалось  все: духота летней ночи, терпкий запах тальника, легкость спящего среди холмов ветра.

-Ну, как на вкус? – усмехнувшись, спросил паренек. – Сам готовил.

Где-то над горизонтом ярко блеснула звезда.

И тут паренек протянул мне руку.

-Будем знакомы. Страж.

-Сталкер, - произвольно вырвалось у меня в ответ на рукопожатие.

-А это Тур, - кивнул паренек в сторону большого, совершенно черного пса. – Впрочем вы уже знакомы. Той ночью ты встретил его, но зря испугался, Тур – дисциплинированное существо, к тому же насчет тебя ему даны определенные указания.

Пес, словно понимая, что речь идет о нем, поднялся и, неспешно ступая, подошел ко мне.

Я, неплохо разбирающийся в породах собак, узнал крупного ротвейлера.  Тот подошел ко мне, присел подле и, положив свою большую голову на колени, то ли устало, то ли облегченно выдохнул: «Фух!».

-Ну,  вот, видишь, Тур тебя узнал! – обрадовался паренек.

Видимо, все последние события явно обозначились на моем лице, потому что незнакомец заливисто рассмеялся, отозвал пса и предложил:

-Хочешь, спрашивай!

Это была действительно необычная ночь. Где-то в глубине диких холмов под огромным звездным небом у костра сидели трое: два человека и пес. И один из них был совершенно сбит с толку происходящим.

-Кто ты? – спросил, наконец, я.

-Страж, - повторил парнишка. И в это мгновение все вокруг изменилось. Нет, на своем месте остались небо, холмы и костер. Но как-то вдруг исчезли все посторонние звуки. Исчезли вездесущие комары, замолчали ночные птицы, словно кто-то невидимый натянул поверх нас большое ватное одеяло.

-Ты сейчас находишься на грани миров, - уточнил парнишка, - именно ее я и охраняю. Там, - кивнул он позади меня, - находится твой мир. Тут, по эту сторону прогалины - совершенно другой. Грань между ними проходит здесь. Переступивший ее уже не сможет вернуться обратно, и его следы на песке «залижет» время, как «слизывает» отпечатки ног на своем берегу океан…




Глава 9

«СОЮЗНИКИ»

Жизнь иногда преподносит неожиданности, к которым заранее просто невозможно подготовиться…

Школьный друг мужа, занимающийся крупным бизнесом, уговорил Владислава перейти к нему на работу, и моя семья, распродав, что можно, перебралась в краевой центр, где фирма, предложившая мужу работу, купила для нас на окраине города небольшую квартиру за сносную цену, которую мы сразу же погасили. И потекли напряженные будни…

Владислав, входя в курс дел, чуть ли не сутками пропадал на работе. Я же сменила свой бизнес и вместо прежнего салона красоты «Марика» открыла небольшое частное предприятие под тем же названием, но занимающееся дизайном жилых и производственных помещений. Сын был отдан в платный детский сад. И началась круговерть… Короткие ночи сменялись длинными, полными хлопот и дел днями, время летело, словно спущенные с ледяной горки санки, и лишь через несколько месяцев, когда на землю дохнула ранняя весна, я остановила свой «бег» и оглянулась – неужели полгода тому назад у меня была другая жизнь? Жизнь, в которой находилось место всему: семье, делам, встречам с Князем и Книгой…

Как ни странно, все это время Князь не беспокоил меня, и я почти забыла о нем, а Книга лежала в моем личном небольшом домашней сейфе, вмурованном в стену платяного шкафа. За своих домашних опасаться не приходилось – единственный ключ от сейфа находился всегда при мне, к тому же для открытия замка требовалось знание определенного набора цифр - кода. За остальное я вообще не беспокоилась, как за последствия в судьбе возможного вора, посмевшего бы посягнуть на ценную вещь, спрятанную за стальными стенками, – Книгу. Но все же на уровне подсознания взведенной пружинкой, готовой в любой момент распрямиться, жила маленькая, но ясно определимая тревога, заложенная некогда в память – возможность чьего-либо визита с целью завладеть подарком Князя. Но шли недели и месяцы, а никто так и не заявил своих прав на него…

Почувствовав первое тепло, являвшееся предвестником идущего на смену весне лета, выпустила листочки черемуха и тут же  миниатюрные кисточки соцветий, которым через неделю суждено было превратиться в благоухающие и белоснежные украшения дворов и палисадов.

Однажды ночью, когда все мои давно спали глубоким сном, я достала из сейфа Книгу и, уединившись на кухне, раскрыла ее на первой странице…

Запахом лета повеяло со страниц после прикосновения, хвойным ароматом, подостывшим за ночь песком и горечью кустарников, в изобилии растущих в отвалах, где путешествовал Сталкер…

…Лениво потрескивал прогоравший костерок, и белый дымок, извиваясь, струйкой тек вверх, чтобы вскоре раствориться среди лунного света.

-Ты думаешь, наша встреча случайна? – спросил Страж и рассмеялся. Пламя костра, словно живое, вторя его смеху, встрепенулось и заиграло, запереливалось всеми цветами, словно и не костер это был вовсе, а кусочек пляшущей радуги.

-Ты шел сюда давно – всю жизнь. А зов сталкера лишь подтолкнул твое решение. И вот мы рядом. Я – вечный страж границы миров, - и ты – простой смертный, услышавший этот шепот.

-Но зачем я тебе был нужен?

-Может, попьешь еще чаю? – Спросил Страж. – Тем более, что он прекрасно укрепляет силы, в нем заключены души ста трав.

-Зачем ты затолкал в котелок столько душ? – попытался сострить я.

Не заметив неудачной шутки, паренек вновь наполнил кружки ароматным кипятком, выудил из горки конфет карамельку, кинул ее в рот и вкусно причмокивая, стал потягивать напиток.

-Я сказал «душ» и не оговорился. Каждая травинка, каждый камушек имеют свое «я». У одних оно большое и светлое, у других-  маленькое и еле мерцающее.

-Вот, - сорвал он росший подле толстый стебель травы, - у нее душа крохотная, спящая, и силы от нее никакой. А вот, - и он, отклонившись в сторону, вынес к свету желтый невзрачный цветочек, - сильное растение, которое может не только помочь, но и навредить, смотря как его использовать.

Ты тоже сможешь научиться видеть души всего, что тебя окружает, и я научу тебя этому, как и многому другому. Согласен?

-Так уж многому?

Да, - подтвердил Страж. – На это уйдут годы, но только – по мою сторону. По твою – пройдут месяцы, не более.

В реальность происходящего просто не верилось, и я спросил прямо:

-Послушай, парень, зачем я тебе? Быть может, ты просто меня разыгрываешь?

Мой собеседник от души рассмеялся и хлопнул себя ладошками по коленям. Пес, навострив уши, посмотрел в мою сторону.

-А ведь действительно, - хмыкнул он. – Все смахивает на самый настоящий розыгрыш. Тогда все расставим по своим местам. Смотри, смертный.

Он провел рукой над костром, и пламя вмиг пригасло до мерцающих жаром углей, а дымок, отклонившись в сторону, потек параллельно земле. Достигнув края прогалины, он превратился в дрожащую, словно марево, стену. За ней тут же стало светлеть, словно ночь сменил вечер, и я вместо знакомых холмов, увидел совершенно ровную местность и дорогу, оканчивающуюся у реки, через которую был переброшен ажурный мостик. А дальше, за спокойной гладью реки, играла фиолетовыми сполохами густая мгла, словно в опустившихся до земли тучах полыхали молнии.

-Там, - указал паренек рукой вдаль, – река Лета. Та самая, куда попадает каждый, но никто обратно не возвращается. Ты – единственный из людей, кто при своей жизни ее увидел. Придет время, и твой путь тоже продет по этому мосту, а позади останутся незаконченные дела, любовь и разочарования.

-А ты, - спросил я у мальчишки, - сам был когда-нибудь на той стороне?

-Нет, - слегка нахмурившись, ответил Страж. – Мне не положено быть ни на той, ни на этой сторонах. Мое место здесь, посреди миров, и я слежу, чтобы никто не переступил эту грань без разрешения высших сил.

-А такое уже случалось?

-При мне – нет. Но при прежнем Страже такая попытка была, когда несколько идущих по мосту захотели вернуться, -  уж слишком тяжек был груз, который они несли с собой.

-Какой груз?

-У вас он называется грехом. Души поняли, - за рекой их не ждет ничего хорошего - и повернули обратно.

-Что же с ними стало?

-Нарушение законов и здесь карается строго. Дело Стража - пресечь любое такое проявление. Мне незачем знать, что случается с оступившимися после этого.

-Ты сказал: «при прежнем Страже». А как долго находишься здесь ты?

-Всего лишь третью сотню лет, по твоему исчислению, – хмыкнул парнишка, – так что я еще молод.

-Ты на самом деле такой, - и я замялся, подыскивая нужное сравнение, - человеческий. Или у тебя есть другой облик?

-Конечно, - ответил Страж. – По ту грань миров у меня совсем иной облик, и, если хочешь, я представлюсь тебе в совершенно другом образе. Но зрение смертных слабое, ты только приблизительно сможешь увидеть истину.

Сказав это, мальчишка поднялся и шагнул за дрожащую стену полупрозрачного дымка.

Контраст был поражающ. Вместо улыбчивого худенького паренька по ту сторону зашевелилось огромное, полупрозрачное и вместе с тем серое, как мутное стекло, существо с прямоугольным телом и мордой, напоминающей сторожевую собаку, на которой особенно впечатляюще выделялись острые торчащие уши и зорко наблюдающие глаза…

-Ну, как? – вернувшись обратно, спросил Страж. – Хоть что-то увидел? И поняв по моему виду, что – да, махнул рукой. – Не бери в голову, таким меня видят только идущие по мосту.

Оправившись от испуга, я задал вопрос:

-Скажи, Страж, чьи законы ты соблюдаешь? Кто твой хозяин?

Мальчишка вновь уселся подле костра и провел над ним ладонью. Пелена дыма опустилась до земли и втянулась в мерцающие угли, ожило спящее прежде пламя.

-У меня нет хозяина, - ответил паренек. – Я – сам по себе. Но существуют законы той и другой сторон, между которыми я живу. Их нарушать не разрешено даже мне.

-Та и другая стороны, - это зло и добро? – вырвалось у меня определение.

-Не только. Это еще мир живых и ушедших за реку времени. Мир тьмы и света. Возможно, мир хаоса и порядка. Здесь много определений. И ни одного конкретного.

Заканчивалась ночь. Но востоке посветлело небо, растворяя лучами пока еще невидимого солнца сгустки застоявшейся тьмы.

-На сегодня хватит, - как бы подвел итог паренек. – Всего тебе сразу не рассказать, но главное ты понял, я – реальность. Приходи сюда через две ночи, и мы продолжим начатый сегодня разговор.

Да, и не пугайся больше, – покачал пальцем Страж. - Теперь Тур всегда будет рядом с тобой. Всегда и везде. Он станет твоей тенью, охранником и защитником, твоим спутником, только невидимым. Не пренебрегай его помощью, так как, возможно, появятся те, кто попытается насильно изменить ход событий.

Мальчишка помахал рукой и ушел вглубь холмов, которые восходящее солнце вызолотило невесомой волшебной вуалью…

-Похоже, что-то конкретное определилось в твоих отношениях с Книгой, - прозвучал рядом вкрадчивый и хорошо знакомый голос. – Выходит, я не зря, забросив все дела, пришел к тебе в гости?

Напротив меня сидел Князь. В этот раз он был одет совершенно необычно: в линялую плотную хлопчатобумажную куртку, такие же брюки, заправленные в покрытые пылью и исцарапанные ботинки с высокими голенищами и шнуровкой, толстой вязки черный свитер и шляпу несколько необычной формы.

-Только что с Тибета, - развел он извиняюще руками. - Путешествовал там с одной научной экспедицией, правда, почти сто лет  тому назад. Но зато сколько впечатлений! Впрочем, - положил он шляпу на край стола и покосился на Книгу, - это к тебе не относится. Лучше расскажи, что ты увидела в этот раз?..

Таиться от Князя не было смысла, он знал много больше моего, а, удовлетворив его любопытство, я могла узнать и что-то новое для себя…

-Значит, у Стража по ту сторону границы оказалась песья голова? – То ли подтверждая услышанное, то ли желая еще раз утвердить свое опасение, задумчиво произнес он и коротко, быстро забарабанил пальцами по краю кухонного стола. – Этого следовало ожидать!

Помнишь, я рассказывал тебе о существах с планеты Дайи, «варягах» моего мира? Это они и есть! Странные, очень странные ребята, хотя в надежности и преданности их сомнения нет. И я очень многое понимаю в раскладе их интересов относительно меня, но каким образом твой род и ты лично соприкоснулись с ними, не пойму!

Но и это не беда, есть проблема «почище»…

Князь умел «успокоить». Услышав его определение относительно Стража, явившегося мне в «довесок» к Сталкеру, и о какой-то проблеме, в частности, я загрустила…

Впрочем, возможно, я сгущаю краски, -  увидев мою скисшую физиономию, помягчел Князь. – Никто не даст гарантии, что это не проблема, а удача, вот только в последней я сильно сомневаюсь.

При первых наших встречах, если у тебя хорошая память, я показывал твое будущее, помнишь?

Мне пришлось второй раз утвердительно кивнуть…

-Так вот, тогда твоя судьба просматривалась на много лет вперед, вплоть до окончания жизни. Недавно же, решив свериться, я вновь перелистал «актовые записи», относящиеся именно к тебе. И знаешь, что я увидел?

Князь еще больше нагнал на меня жути этим вопросом.

-До появления в твоей жизни Книги они сохранялись без изменений, а вот после - стерты, словно их не было вовсе, сплошные белые листы… Подобного мне не приходилось встречать ни у одного человека. Да, иногда, очень редко, такие «записи» могут меняться местами, варьироваться, сокращаться или, напротив, удлиняться, но, чтобы исчезать, - никогда! Твой случай более чем уникален, потому что напоминает… рождение ребенка.

Князь подпер голову руками, запустил пальцы в волосы и задумался. Через несколько минут он взглянул на меня как-то по-новому, с неподдельным интересом, и, сложив руки перед собой, как школьник, сидящий за партой, поднял правую:

-Можно вопрос?

Приняв мой кивок за разрешение, поздний гость спросил:

-Что ты ощущаешь при прикосновении к Книге?

-Сначала было покалывание, потом ощущение тепла, а сегодня и вовсе я восприняла тот мир не просто зрительно, как посторонний наблюдатель, но и образно, «слившись» со Сталкером и почувствовала запахи природы, его настроение и желания…

-Чем глубже в лес, тем больше дров, - непонятно к чему пробормотал Князь. – Похоже, ты и Книга нашли общий язык, и у меня есть подозрение, что постепенно ты ее «оживляешь». Проще говоря, становишься ее частью. Книга начинает чувствовать тебя как живое существо, и даже предприняла попытку защитить от непонравившегося ей гостя, когда чуть вторично не погубила моего слугу. Следовательно, ты ей не безразлична. Вроде бы все ясно и вместе с тем – сплошные «пробелы».

Князь взял шляпу, надел ее и с неподдельным интересом вновь взглянул на меня…

-Честно говоря, при знакомстве с тобой у меня были несколько иные, меркантильные планы. Теперь я даже не знаю, как вести себя дальше. Ты стала в моей «шахматной партии» не просто фигурой, а «турой» - удивительное и до сих пор невиданное дело. Я не был врагом тебе, не являюсь им и сейчас, но теперь в наших отношениях наметился определенный сдвиг, которому можно дать определение «союзничество». Ты и теперь вправе прервать наши отношения, но не зная, что готовит тебе дальше судьба, советую - не рискуй этого делать. Как знать, быть может именно моя помощь когда-нибудь тебе окажется нужна. Твой жизненный путь, как в сказке, разделился на две дороги: направо – встречи со мной, налево – с Книгой. Куда направиться, чтобы уцелеть?

-Если соотносить все со сказкой, - вздохнула, выслушав моего собеседника, я, - то там было все-таки три пути…

-Как знать, - усмехнулся он в ответ, - возможно, появится и третий, не зря же страницы твоей дальнейшей судьбы оказались девственно чистыми…

На этом записи в дневнике Светки, моей подруги по институту, заканчивались. Не было ни приписки о продолжении или окончании ее приключений, ни обращения ко мне. На конверте стоял лишь обратный адрес, и это утешало, по нему по крайней мере можно было написать письмо, потому что последнее время связь с ней вовсе оборвалась, даже телефонная, она сменила сим-карту. Оставалось надеяться, что Светка все же объявится, пусть не сама, но в письме или звонком даст о себе знать. И в скором времени я действительно получил от нее весточку…


ВИЗИТЕР Часть 3

Глава 1

ПЕРВЫЙ УРОК

С последней моей встречи со Светкой прошло ровно пять лет. За это время мы перезванивались, несколько раз побывали друг у друга в гостях. У моей подруги по институту родился ребенок – замечательный мальчуган. Ее муж нашел хорошо оплачиваемую работу,  их семья обрела финансовый достаток. По крайней мере уже не было того напряжения в деньгах, когда Владислав метался в поисках заработка по командировкам. Все в жизни Светки как-то «выровнялось», приобрело степенность и солидность. Они даже завели собаку – ротвейлера, которая, несмотря на грозный бойцовский вид, оказалась добрейшим существом и, появившись в семье в месячном возрасте, через полтора года заняла в ней особое место любимицы, взяв под «опеку» четырехлетнего Данилку.

И вот однажды Светка приехала ко мне в гости с сыном. Разумеется, на заднем сиденье их автомобиля нашлось место и Альфе.

Поздно вечером, когда две семьи наконец угомонились, и жена, уложив моего сынишку и Данилку спать, уснула сама, мы со Светкой остались на кухне одни.

-Ты знаешь, - нервно покусывая кончик ногтя, сказала она, - а ведь у моей истории с Князем есть продолжение…

-Неужели? - удивился я, так как  подруга никогда об этом не упоминала. – Он вновь приходил к тебе?

-Я закурю? – спросила Светка, и, подойдя к окну, открыла форточку. Там же она и оставалась, пока тонкая дамская сигарета не догорела до мундштука.

-Не удивляйся, это так, баловство, но хорошо успокаивает нервы…

На улице млела тихая летняя ночь, город спал, убаюканный дневной жарой и суматохой, а у меня на кухне, оперевшись о подоконник, историю новой встречи рассказывал человек, близкий мне не только по годам студенческой юности, но и духовно. Историю необычную, в которую мог поверить только я. Быть может, потому, что многое в этом мире воспринимал так же как и рассказчик…

-С месяц назад, уложив всех спать и переделав все дела, легла и я. А среди ночи услышала странные звуки, словно невдалеке кто-то тихо играет на гитаре. Я обожаю этот инструмент и готова слушать его подолгу, но в этот раз сердце встрепенулось по-другому – играли в зале.

На цыпочках, накинув халат, я подошла к дверям в зал и приоткрыла их…

-Только не надо зажигать свет, - спокойно попросил знакомый голос. – Родных перебудишь, так что включи лучше любимую настольную лампу.

Это был Князь! Как обычно, одетый с иголочки, он сидел на диване и что-то тихонько наигрывал на гитаре. Его тонкие, музыкальные пальцы ловко перебегали по струнам и те отзывались на эти прикосновения волшебными звуками.

Мой гость кивнул, то ли здороваясь, то ли приглашая присесть рядом, и подыгрывая себе,  вполголоса запел: «Белой акации, гроздья душистые…».  Похоже, он неплохо знал мои вкусы и романс, исполняемый им, я прослушала в трепетном молчании до последнего аккорда.

-Интересная штука - гитара, - отложив ее в сторону, вздохнув, с сожалением сказал гость. – Как давно я ее знаю, а она все так же неповторима. Зря вы отказались от «живой» музыки, заменив все электроникой. Это как заменить настоящее яблоко на газированный напиток – огромная разница. Хочешь, как-нибудь свожу тебя послушать клавесин? А еще в католический храм – насладиться звуками органа, когда на нем исполняют что-нибудь из Баха! Тем более, если это произведение исполняет сам автор. А хочешь услышать, как «околдовывает» игрой на скрипке  гениальный Паганини? Их произведения другие музыканты передают совсем не так, искаженно, я уже не говорю о нынешних новомодных переработках классики. Музыку  надо слушать «живою»…

-Князь, - прошептала я, - зачем ты явился?

-А ты не рада? – вопросом на вопрос ответил тот и, отложив инструмент в сторону, вытянул вперед руки с переплетенными пальцами, которыми тут же с наслаждением похрустел. – Зря… Наши прежние встречи, разве они не доставили тебе морального удовлетворения? Мне показалось, ты была если не рада каждому моему приходу, то по крайней мере ждала его с интересом, как ждет ребенок в подарок очередную яркую игрушку.

И почему бы мне, собственно говоря, не посетить тебя вновь? В конце концов для этого есть и основания, и права.

-Насчет прав я понимаю, - опустившись на диван с другого края, произнесла я. – А вот основания?..

Мой гость удовлетворенно «крякнул», встряхнул плечами, словно сбрасывая накопившуюся усталость, потер ладонь о ладонь и хлопнул ими по коленям:

-Основания есть, но должен ли я докладывать о них? И разве зайти в гости - не повод, чтобы  пообщаться со знакомым мне человеком? Тем более, что в моих текущих делах появилось «окно» - свободное время, которое я бы хотел провести с пользой.

Я понимала, что сопротивляться желанию гостя просто бессмысленно, но все же попыталась отстоять свое право хотя бы в малом - не быть в его подчинении.

-Ты знаешь, у меня родился ребенок?

-Знаю, - кивнул Князь. – Замечательный пацан.

-А то, что я хожу в церковь?

-И что из этого? - спокойно реагируя на такой факт,  хмыкнул он. - Ты и раньше бывала там, только сейчас посещаешь ее чаще. Ходи на здоровье, мне от этого никакого вреда. Я ведь не какой-нибудь бесенок из пушкинской сказки - меня таким не проймешь.

-Князь, у меня своя жизнь, и твой визит лишь растревожил ее. Может, на этом и прекратим наше дальнейшее общение? Так ли уж нужно его продолжение?

Мой гость откинулся на спинку дивана, взялся пальцами за мочку уха и затеребил ее, над чем-то задумавшись.

-Нет, - выдал он, - не прекратим. Вы же обожаете смотреть «мыльные оперы» по телевизору, переживать за выдуманных героев. Я же  настоящий и могу рассказать тебе то, чего никто никогда не расскажет. В моих посещениях нет никакой выдумки, но есть смысл, потому что я – реальность.

-Относительная, - парировала его ответ я. – Ты же сам меня этому учил.

-Молодец, - восхищенно покачал головой мой собеседник, - усвоила урок. Действительно, реального в этом мире ничего нет. Но на текущий момент есть я и ты, наши «прямые» пересеклись на одной временной плоскости и образовали «точку», от которой никуда не деться.

Конечно, ты можешь отказать мне, право в выборе поведения не могу оспорить даже я, но что будет этим выиграно? Неужели тебе не хотелось бы узнать об окружающем мире что-то еще? Ты ведь так мало о нем знаешь!

-Но я не хочу знать большего! Не хочу!

-Только, пожалуйста, без нервов, - выставив вперед ладони, успокаивающе заговорил Князь. – Не хочешь - не надо! Давай просто прогуляемся где-нибудь на природе. Ты и я, а вокруг море и песок, пальмы и голубое небо. Согласна? – И, приняв мое молчание за согласие, кивнул: тогда «поехали»!

Реальность вокруг нас действительно «поехала». Как-то горизонтально «потекли» вдруг стены зала, их очертания стали смазываться, словно были нарисованы акварельными красками на мокром ватмане, и вскоре слились в единую мчащуюся мимо моего взора разноцветную полосу, которая, приобретя однородный светло-голубой оттенок, вскоре прекратила свое движение, представив взгляду самый настоящий тропический пейзаж. Диван, на котором мы сидели, оказался «вынесенным» непонятно каким образом на золотой песчаный пляж. Невдалеке покачивали верхушками склонившиеся пальмы, а впереди, насколько хватало обзора, расстилалось самое настоящее море с водой бирюзового цвета.

-Вот видишь, ничего страшного, - улыбнулся мой спутник. – Небольшое перемещение в пространстве - и мы на одном заброшенном островке. Здесь когда-то было поселение, но тропические шторма не дали прижиться людям на этом клочке суши, и они уплыли. Развалины строений скрыты там, в зарослях. Но мы лишь гости этого островка, прибывшие сюда на время, и нам незачем беспокоиться о ночлеге и крове.

Идем, - протянул он мне свою ладонь, - пройдемся по пляжу. Ты ведь никогда не бывала в подобных местах.

Мы шли по самой кромке прибоя, и небольшие волны то накатывали нам под ноги, то стремительно убегали обратно, отчего  казалось, что это не море уходит от нас, а мы мчимся от него куда-то.

-Мы действительно здесь одни? – вздохнула я.

-Практически, - подтвердил спутник. – Если не считать Сенжели и Соламана, которые вон там, за тем мыском обустроили небольшой бивуак. Ты ведь не будешь против, если мы немного отдохнем в тени пальм?

За мыском действительно суетились мои старые знакомые. Они  расчистили площадку от нанесенного прибоем мусора, установили столик и пару плетенных кресел. А чуть дальше, между пальмами, были натянуто уже два гамака.

-Если захочешь, сможешь немного в них отдохнуть, - пожал плечами Князь. – Куда торопиться?

Садись, - пригласил он и первым опустился в одно из кресел. – Хочешь небольшой эксперимент? Представь любое блюдо и посмотрим, что из этого получится.

Недоумевая, я все же наморщила лоб. Просто так представить что-то вкусное не получалось потому, что в голову лезли банальные омлеты, яичница и салат «Оливье».

-Нет, не то, - мотнул головой Князь. – Ты вообрази что-нибудь посерьезнее, чего тебе очень-очень хотелось бы попробовать.

И я вообразила. Это блюдо я видела в кино: лежащий на подносе в окружении фруктов запеченный поросенок.

Щелк! Над столом сверкнула маленькая голубая молния, и на нем появилось именно то, о чем я подумала.

-Отлично, - от души рассмеялся спутник. – Получилось! Да еще с первого раза! Можешь, если хочешь!

-Колдовство? – задала я первый пришедший на ум вопрос.

-Зачем же, обычная мыслеформа, воплощенная в реальность. Впрочем, вряд ли ты вообще понимаешь, что такое мысль. А раз так, давай объясню…

-Сенжели, - крикнул Князь, - неси что заказано! – И пока слуга накрывал стол, продолжил …

-Что такое по-твоему мысль? Обычная работа мозга, рассчитанная на мгновенное воплощение какого-либо образа или действия и так же мгновенно исчезающая? Отнюдь! Мысль материальна! Не зря же вам, люди, век за веком втолковывают: «Не пожелай зла ближнему своему!». А вы – желаете! Да, мысль - не кирпич, слету не убьет, но она, однажды «озвученная», начинает жить самостоятельно и может «разъесть» человека, словно ржавчина железо: не сразу, а медленно, но верно. С появлением блюда все просто: я помог тебе создать его, передав частичку своей силы. Но основное – побуждающий фактор – твое!

Кыш! – словно на залетевшего воробья махнул Князь на поросенка, и тот исчез, оставив после себя ароматный запах жареного мяса. – Это не еда для красивой женщины, да и молочная поросятина обладает специфическим вкусом и не каждому нравится. Пожелай лучше чего-нибудь нейтрального, легкого, мы же с тобой не среди снегов и льда, а в тропиках…

Следующее блюдо «получилось» быстрее и было менее замысловатым: упаковка любимого сока, апельсины и виноград.

-Прекрасно, - похвалил Князь. – Ты прошла еще один урок простейшей житейской мудрости:  попробовала контролировать свои помыслы, а, следовательно, они не принесут тебе вреда. Почему простейшей? На этот вопрос даст ответ другой пример. Попробуй выстроить в море замок!

-Какой?..

-Да любой, - нетерпеливо заерзал в кресле мой наставник. – Хотя бы средневековый, а я помогу воплотить задуманное.

Через несколько минут напряженного шевеления бровями над водой, подобно миражу возник образ замка, выложенного из серого камня. Но как только я перестала делать над собой усилия, он рухнул, подобно карточному домику, не оставив после себя даже дымки.

-Вот видишь, - удовлетворенный произведенным опытом, констатировал спутник, - сколько мысленных потуг и все напрасно. Но все просто и здесь. Чтобы создать что-то сложное, даже мысленно, нужно хорошо представить себе то, что ты создаешь. Твой «поросенок» лишь на первый взгляд был натуральным, на деле – пустышка, которую ты бы и есть не стала, ведь вкус этого блюда тебе не был известен. Ты создала лишь визуальный и обонятельный «муляж». А вот это, - и он указал на сок, апельсины и виноград, - настоящее, так как давно любимо тобою.

То же самое происходит с мыслью. Плохая мысль проста сама по себе, хорошо «испробована» каждым, и запустить ее в действие несложно, словно камень в обидчика кинуть. Пожелание хорошего сложнее, словно тот неудавшийся замок, оно редко и неохотно применяется. Как часто ты за день желаешь кому-то добра? Но сколь много простых мыслеформ порождает за это время твой мозг! А ты – отражение всего человечества, как капля воды, в которой узнаваем весь океан. И после этого вы, люди, ждете, что жить станет лучше, жить станет веселее? Что уйдут болезни, нужда, исчезнут пороки? Чушь! Вы сами порождаете проблемы, как в физическом, так и духовном мирах. Порождаете вы, а во всем винят меня. Где справедливость?

Закончив свой монолог, Князь поднял указательный палец правой руки вверх, и тут же подле него возник Сенжели.

-Вина, - коротко бросил его хозяин. – И сигарету...

Море ласково накатывало на песчаный берег свои волны, теплый ветер бродил меж пальм и играл их темно-зелеными листьями, маленький смешной краб боком пробежал мимо нас по влажной полосе песка и был тут же «слизнут» прибоем в море.

-Хорошо здесь, - отпивая из бокала темно-красное вино, сказал Князь. – Не именно на этом месте, а вообще – вдали от вашей цивилизации, уж слишком она шумная и грязная. Прежние цивилизации были чище, с ними куда приятнее и проще работалось.

-Послушай, - обратилась я к своему спутнику. – Ты на примере показал мне, чем отличается добро от зла, но зачем? Представить себе, что ты учишь людей совершать хорошие поступки, у меня никак не получается.

-Да плевать мне на других, - отмахнулся Князь. – Каждый сходит с ума по-своему, зачем же вмешиваться в сумасшествие отдельно взятого человека? Уму-разуму я учу тебя.

-Но зачем, разве мне плохо жилось без твоих нравоучений?

-Не обижайся… - И Князь, держа в руках дымящуюся сигарету, выпустил белесое колечко дыма, тут же унесенное ветерком в сторону. – Это не нравоучения, это  школа твоей жизни. Я, словно слепого щенка, то и дело «тыкаю» тебя в суровую реальность мира, а ты то отворачиваешься, то пытаешься «укусить» меня за руку. Мир жесток, очень жесток, и мягкосердечным людям в нем нет места. Но, как ни парадоксально, именно доброжелательность может защитить человека от бед.

-Сенжели, принеси пустой бокал!

Смотри, - и Князь налил в него вина, – это будет твой бокал, вино в нем ни по цвету, ни по вкусу не отличается от того, что в моем бокале. Попробуй.

Вино было обычным, сладковатым, чуть терпким, вполне приличного на мой взгляд качества.

-А теперь возьми свой бокал в руку и подумай о чем-нибудь плохом, негативном, только эмоциональнее и натуральнее!

Эта задачка казалась интересней, и я вспомнила продавца мяса на рынке, нагло «обвесившего» меня, да к тому же подсунувшего испорченный товар. Я тогда здорово с ним «поцапалась», но вышла побежденной из словесной перепалки - работник торговли оказался хамом каких свет ни видывал и просто взял меня «на горло». С тех пор при одном его виде меня передергивало, словно от пробежавшего по столу таракана.

-Отлично, - похвалил меня наставник, - ты была откровенна в мыслях, надеюсь, задуманное получилось. Теперь попробуй вино.

Бокал чуть нагрелся во вспотевшей ладони, и я смело отхлебнула пурпурной жидкости, надеясь ощутить прежний вкус. Но вместо терпкости и легкой сладости вино отдавало уксусом, да так, что защипало язык.

-Вот видишь, - удовлетворенный произведенным эффектом, сказал Князь. – Твои негативные мысли в буквальном смысле «убили» живую субстанцию этого чудесного напитка. Конечно, все произошло не без моего участия, я опять же усилил мощность твоей мыслеформы, но результат оправдал ожидания.

А теперь сделаем наоборот. Да не сомневайся, получится и это, - заметив мое колебание, подбодрил Князь. – Продолжай держать бокал в руке, но поразмышляй, - и он покачал пальцем перед моими глазами, - а не подумай, так как мышление более творческий и созидательный процесс, о чем-нибудь хорошем.

Наверное с минуту мой мозг «выискивал» среди всякого житейского «хлама» нечто светлое, приятное для души и нашел - природу, которую я обожаю больше всего. Мне вспомнилось, как в юности осенью я уходила в поля, заросшие по краям полынью, и, ложась в спелые, налитые жизнью и прогретые солнцем хлеба, смотрела в высокое голубое небо, мечтая стать маленьким белым облачком. Картинка из прошлого была яркой, свежей, словно все это было вчера…

-Хорош! – «выдернул» меня из воспоминаний собеседник. - Я не ошибся в своем выборе, затеяв эти познавательные встречи - в тебе действительно больше светлого, чем низменного. Теперь пробуй свое вино.

-С опаской вновь отпить уксуса я аккуратно прикоснулась губами к бокалу. Вино стало прежним. Более того, его вкус улучшился, приобретя легкую горечь и аромат полыни.

-Так-так, - удовлетворенно и даже как-то воодушевленно проворковал Князь. Он сложил ладони вместе перед лицом, отчего стал похож на готовящегося к молитве человека, пошевелил пальцами и громко хлопнул ладонями. – Ты способная ученица! Честно говоря, я ожидал немного другой результат, но то, что получилось, нравится даже мне. Вино в бутылке и моем бокале приобрело вкус и арома,т созданные именно тобою. Хвалю.

-И что из этого всего следует? - Так и не поняв восторга своего спутника, спросила я.

-Да то, что полезные знания ты схватываешь на лету. Остается надеяться, что твой ум не только умеет принимать к сведению нужную информацию, работать с ней, но и делать определенные выводы. А они просты, как дважды два. Защитить себя от всего плохого ты можешь, создавая вокруг себя положительное поле. Не желай никому зла, прощай обидчиков, благодари врагов за их злость и нелепые поступки, желай неприятным тебе людям здоровья и ты будешь недоступна для тех самых «камней», которыми люди так бездумно бросаются друг в друга.

-Послушай, Князь, - обескураженная его поведением, обратилась я к своему спутнику. – Я что-то не возьму в толк: ты что, учишь меня добру?

-Я учу тебя выживать, глупая, - вздохнул он. – Или ты все еще думаешь, что жизнь - это закостенелое, жестко запрограммированное бытие, что в ней ничего нельзя изменить? Кто так думает, влачит жалкое существование, подобно жизни откармливаемой свинье, возящейся в навозе в ожидании корыта с помоями и не задумывающейся о завтрашнем дне. Проснись же в конце концов! Мне действительно безразличны судьбы других людей, но раз получилось, что я трачу на тебя свое время, изволь воспринимать мою науку всерьез. Попусту расходовать время на дешевые фокусы и одурачивание я не стану, поверь.

-Спасибо,  о себе я как-нибудь позабочусь сама. Остальное – дело закона, который должны соблюдать люди.

-Закона? – Удивленно вскинул брови мой наставник. – Какого же? У вас их так много… Уголовный, административный, семейный кодексы … Хотя бы одну статью из этих книг ты знаешь?

Я отрицательно покачала головой.

-Тогда снова начнем с простого, ответь, что есть «грех»?

Выслушав мои попытки дать определение слову, Князь коротко сказал: «Грех есть беззаконие».

-Увы, - вздохнул он, - это не мое определение, но лично меня как бы определяющее, и с этим я готов поспорить. Дело в другом – его смысле. На духовном уровне все понятно: согрешил - значит нарушил какие-то церковные догматы или попросту – одну из десяти заповедей. Но вы, люди, живете не по церковным законам. Тогда ответь, что такое «беззаконие»?

И опять мои жалкие философские попытки юридически определить емкость слова лишь вызвали сдержанную улыбку у оппонента.

-Я выслушал тебя внимательно, - сдержанно произнес Князь, - но так ничего и не понял, извини. Теперь выслушай меня.

-Представь такую ситуацию. У крестьянина есть вол, на котором он пашет землю, возит сено. Но однажды к хозяину вола приходит человек и просит отдать ему в аренду скотину на несколько лет за определенную плату, на которую можно прикупить еще участок земли. И крестьянин отдает вола, надеясь, что этой суммой покроет все расходы. Но, увы, деньги у него крадут. А на следующий день вновь приходит человек, совершивший сделку, но уже в качестве продавца, и предлагает вола уже крестьянину, но на правах аренды, за которую просит часть будущего урожая. И тому приходится соглашаться. Знакомая  ситуация? Но в чем же элемент беззакония, то есть греха? Да в том, что в аренду бывшему хозяину отдана его же скотина, только за гораздо большие деньги. И все здесь вроде бы правильно, так как человек, взявший «на прокат» у крестьянина вола не нарушил закона, хотя духовная истина все рассудила бы иначе.

Разве сейчас все происходит иначе? Когда кучка проходимцев берет у вас же в аренду фабрики и хлебозаводы, котельные и жилье и тут же «перепродает» их вам же, но уже вдесятеро дороже. В итоге у единиц «пухнут» капиталы, а у вас множатся проблемы. Где в этом случае справедливость, на чьей она стороне, на кого работают законы, в которые так веришь ты?

Конечно, ты можешь заняться изучением юриспруденции, посвятить ей свою жизнь, но, поверь, все это «дебри» сласловия, где миллионы лазеек и возможностей помогают грамотному человеку обойти ту или иную юридическую «отмель». Лучше доверься в этом вопросе мне, так как именно я отлично знаю все ваши «нормы» и «права», работаю с ними в свою пользу и многие из них разрабатываю. Прими мою помощь, как помощь адвоката, а духовно совершенствуйся сама - здесь я не стану переходить тебе дорогу…

Позади меня чуть скрипнул песок, и на столик легла тень Сенжели: он убрал апельсины и виноград, поставив на стол вазочки с шариками мороженого, уложенного горкой и политого для Князя сиропом клубничным, а для меня – шоколадом.

-Не будь наивной, - бережно поддев ложечкой мороженое, посоветовал мой спутник, - и твой мир, и ваши законы еще далеки от совершенства. А знаешь, почему? Потому что их слишком много. А вот десять известных тебе заповедей как раз были бы нормой. Живи человечество по ним - я оказался бы без работы.

-Раньше ты предлагал мне заключить с тобой сделку, - попробовав свое мороженое, сказала я. – Теперь предлагаешь нечто другое – опеку. У меня есть выбор – согласиться или ответить отказом?

-Выбор есть у каждого, - вытирая губы салфеткой, пожал плечами Князь. – Но, как у вас говорят: «Из двух зол надо выбирать меньшую». Если ты до сих пор относишь меня ко злу, то опека – меньшее из него.

-При каждой нашей встрече ты пытаешься убедить меня в несовершенстве моего мира, но разве это и не твой мир? А если он плох, значит, не все в нем идет согласно определенным замыслам. Быть может, я – часть «мозаики», маленький пазл, который никак не хочет ложиться в общую картину, нарисованную тобой, отсюда и «опека»?..

Похоже, Князь не обиделся на мое определение. Он лишь презрительно скривил тонкие губы и, поднеся руку к уху, потер пальцами мочку.

-Не ошибается тот, кто ничего не делает. Я делаю очень многое, возможно, не все получается, но, как видишь, время не стоит на месте – человечество активно саморазрушается духовно и материально. А если проще – готовится принять мои условия, забыв о религиях и вере, которым не будет места в моем мире. На земле все меньше становится полезных ископаемых, меньше продовольствия. Но самое главное - у вас очень ограничены запасы чистой питьевой воды. И, если сейчас миллиарды людей готовы гнуть спину на своих хозяев за то, чтобы не умереть с голоду, скоро настанут времена, когда выжившие будут готовы на все ради глотка воды. А водой станут обладать избранные. Как тебе такой расклад вещей?

-Ах, Князь, - устало произнесла я. – Хотя бы раз ты рассказал о чем-то светлом, радостном, но у тебя  каждый очередной прогноз страшнее предыдущего. Быть может, все это ложь, выдумка, попытка «сгустить краски»?

-Быть может, - согласился он. – Я действительно хороший сказочник, не рассказавший еще и десятой доли тех «выдумок», которые могут ожидать человечество в ближайшие десятилетия. Для этого у нас есть время, поэтому точку в нашем общении я не ставлю. А тебе пора домой…

Князь глубоко затянулся сигаретой и, набрав полные легкие дыма, выдохнул одно большое, колеблющееся белесое кольцо, подплывшее ко мне. Когда оно коснулось руки, мир вокруг поблек, стал матовым, каким-то ватным, в нем постепенно пропали шум прибоя, шелест ветра, исчезли запахи. Через мгновенье дымка рассеялась, а вскоре исчезла совсем, оставив меня в своей квартире.

Светка замолчала и закурила еще одну тонкую, ароматную сигарету.

-Да не буду я курить, не буду, - успокоила она то ли меня, то ли себя, – не мое это - сама понимаю, так что не обращай внимания. Просто последнее время мне пришлось понервничать…

-Из-за Князя?

-Конечно же, - кивнула она. – Я ведь встречалась с ним не один раз. Но об этом после, когда ты приедешь ко мне в гости, а я приведу воспоминания в порядок.

Мы еще немного посидели на кухне и разошлись спать. А утром Светка засобиралась домой. Мы с женой и сыном проводили их с Данилкой к машине, а я даже на прощанье пожал лапу ротвейлеру Альфе, с которой у меня сразу же сложились вполне приятельские отношения.

-Приезжай как-нибудь, - прошептала на прощанье Светка, – буду рада. Ты же знаешь, мне больше некому рассказывать о своих приключениях, а они заслуживают того, чтобы о них знал кто-то еще…



 глава 2

МОТЫЛЕК

Со Светкой я встретился через неделю. Позвонил, что буду днем и, приехав, увез ее, Данилку и Альфу за город в одно небольшое кафе, расположенное на краю соснового бора. Властвовало лето, город «плавился» от зноя, а здесь, между вековых золотистых «свечей», подпиравших голубое, выцветшее небо, было по-сказочному красиво и не жарко, пьянил настоянный на смолистом духе воздух.

Накормив сына мороженым, а собаку - специально взятой порцией риса  с говяжьими ребрышками, Светка отпустила их обоих играть тут же, неподалеку, на пружинящем ковре из сосновых желтых иголок, а сама, после того, как нам подали чай с лимоном, рассказала о новой встрече с тем, кто вторично появился в ее жизни, внеся в душу горечь сомнения и сумятицу впечатлений.

-Князь и в этот раз явился ровно в полночь и я, как только сквозь сон услышала тихие звуки гитары в зале, поняла – это за мной!

Мой гость сидел там же, на диване, и, перебирая струны, что-то мурлыкал себе под нос. Он явно  был в приподнятом настроении, потому что, увидев меня, улыбнулся и спросил: «Что спеть на этот раз?».

-Не знаю, - окончательно просыпаясь, пожала плечами я. – Пусть в этом будет твой выбор…

-Тяжелый рок, всего лишь увлечение, - усмехнулся Князь, - им не исчерпывается репертуар того, что мне нравится. Например, украинских песен, которые ты тоже любишь.

И он, прокашлявшись, подыгрывая на гитаре, вполголоса запел: «Нич яка мисячна, зоряна ясная, выдно, хоч голкы збырай…». Я хорошо знала украинский язык, так как детство свое провела именно там, на Украине, и даже какое-то время училась в сельской школе, где даже математика и физика преподавалась на украинском, и любую фальшь в произношении чувствовала сразу. Гость же пел чисто, без искажений, словно был коренным жителем Малороссии.

-Эх, -  подумалось мне, - тебе на сцене выступать, вот где пришла бы заслуженная слава!..

-А зачем мне она? – доиграв до конца песню, спросил Князь. – Что с нее проку? Любая слава – так пшик, перышко, упавшее на ладонь, сдунул - и нет его. В вечность надо входить не славой, а конкретными делами. А это так, увлечение, которым мне даже не с кем поделиться. В моем мире любой «собьет» ладони в кровь, аплодируя Хозяину. Но  не из-за признания таланта, - и Князь галантно склонил голову, - а из желания угодить, и это противнее всего.


-Ты так же хорошо поешь и на других языках? - Задала я ему вопрос.

-На любых, даже «мертвых», то есть тех, которые «растворились» в пучине времени. Но украинский тебе дорог, поэтому ему и было отдано предпочтение.

Кстати об Украине, – и Князь, отложив гитару в сторону, закинул ногу за ногу, - в свое время фашисты планировали эту нацию свести к минимуму, частично переселив в виде рабочей силы в Германию, частично уничтожив в концлагерях и оставив на завоеванной территории для выполнения самых грязных работ. И чтобы вымирание народа шло быстрее, чтобы в нем все меньше оставалось осознанности, решено было споить рабов. Но если бы только так! Украинцам на дешевую водку предлагалось обменивать книги, желательно духовного содержания. И за это рассчитываться спиртным – литр водки за килограмм книг. Если бы фашизм продержался подольше, прекрасные малороссийские песни исчезли из истории потому, что их просто некому было бы петь.

С улицы на свет настольной лампы, стоящей на журнальном столике у окна, подлетел ночной мотылек и стал биться о стекло, не осознавая, что невидимая преграда крепче его усилий.

-Мотылек… - Обернувшись к окну, задумчиво произнес Князь. - Он как маленький «штришок» в общей картине жизни человечества. Рожден для счастья, продолжения потомства, а вот, увидел свет, поддался обману и увечит свои крылья о призрачную преграду. Он думает, что свет - это жизнь, а умрет здесь же, на подоконнике, утром, с той стороны окна, так и не понявший, что зря прилетел сюда…

Мое движение встать и погасить лампу гость предупредил отрицательным жестом:

-Не надо. Зачем ты пытаешься изменить пусть крошечную, но судьбу? Если мотылек не искалечится об окно, то улетит к другому или уличному фонарю. В любом случае ты ничего не изменишь, ведь каждому – свое.

Увидев на моем лице грусть, Князь рассмеялся:

-Ты переживаешь за этот кусочек плоти! Да таких мотыльков вокруг сотни тысяч, не хочешь ли попытаться спасти их всех? Для этого потребуется всего лишь погрузить мир во тьму…

Послушай, - протянув ко мне свою руку и тронув за рукав, сказал он, - брось уныние. Давай попутешествуем. Предлагаю Украину…

Князь вновь взял гитару и стал перебирать струны. Звуки, словно живые, запульсировали, заплескали «волнами», приобретя упругость, словно горячим ветром повеяло из пустыни, жарким, иссушающим сознание и тело…

-Очнись, - Князь похлопал меня по щеке, - мы уже на месте. И действительно, оглядевшись, я увидела невдалеке самую настоящую украинскую хату-мазанку под соломенной крышей с выбеленными наружными стенами, плетень, а за домом – колышущееся под ветром «море» ржи.

-Мы под Винницей, в 1941 году, в небольшом провинциальном городке. Интересное, надо сказать,  время…

-Быстрей! – прозвучал где-то совсем рядом окрик. – Быстрее, грязные свиньи!

Неподалеку военные в черной форме сгоняли в кучу молчаливых селян. Бедно одетые, испуганные, люди жались друг к другу. Из этой молчаливой толпы немцы то и дело выхватывали кого-либо и, подгоняя прикладами автоматов, заставляли лезть в будку автомобиля, похожего на хлебовозку.

Я и Князь сидели в легковой открытой машине. Мой спутник был в эсесовской форме. То, что это был не розыгрыш, не театр, я поняла сразу: слишком натурально все выглядело, не киношно, вплоть до запаха дорогого одеколона от моего спутника.

-Зачем мы здесь? – испуганным шепотом спросила я. – Что ты снова затеял, Князь?

-Показать изнанку жизни, - ответил он, - и махнул рукой, затянутой в черную лакированную перчатку: «Заканчивайте..».

Один из фашистов, у ног которого ползал в пыли какой-то мальчишка лет семи, подбежал к машине. Это был Сенжели! Форма фашистского офицера сидела на нем идеально. Почти римский профиль носа, ясные голубые глаза, аккуратно подстриженные белокурые волосы под такой же черной фуражкой с черепом вместо эмблемы сделали его совершенно иным. От милого, вежливого и внимательного молодого человека не осталось и следа. Мой знакомый был в своей среде и весь «светился» энергией, каким-то азартом,  «играл» жесткой волчьей волей.

-Щенок отказывается лезть в машину, - подскочив к Князю и вытянувшись по стойке смирно, доложил он.

-Тогда помоги ему, - коротко  рявкнул мой спутник.

Сенжели бегом вернулся обратно к автомобилю. Мальчишка вновь увидев офицера, «заскулил» и стал просить: «Не надо дяденька, не надо, оставьте меня в живых...».

-Это душегубка, - кивнув в ту сторону, спокойно пояснил Князь. – Когда будка наполняется людьми, двери плотно закрываются, и автомобиль заводится. Вся хитрость в том, что выхлопные газы уходят не на улицу, как обычно, а внутрь будки. Минут тридцать работы мотора, и трупы можно выносить, выживших не будет.

-Но за что этих людей казнят? – в ужасе, сорвавшимся вдруг голосом, спросила я.

-Да ни за что, просто это война, и здесь потерь не считают. Сейчас уничтожают евреев, которых немцы очень не любят, и на оккупированных территориях в первую очередь «вычищали» именно их, цыган и коммунистов.

Еврейский мальчик елозил в пыли у ног Сенжели и хватался руками за вычищенные до блеска сапоги офицера, но тот вдруг ухватил пацана обеими руками за шею и сильно надавил на нее, от чего у ребенка изо рта вывалился язык. Тогда Сенжели достал из кармана белоснежный платок,  встряхнул им, обмотал им правую руку и, ухватившись за язык, вырвал его, а потом столкнул корчащегося ребенка в кювет.

-Закрывай, - скомандовал он солдату, и отошел в сторону. Дверь в будку машины захлопнулась, люди внутри тихо взвыли, предчувствуя недоброе, «чихнул» и заработал в полную силу мотор.

Над нами бежали по голубому небу белоснежные пухлые облака, ветер гнал их куда-то вдаль, и они, радуясь свободе, то сливались вместе, образуя облака побольше, то разъединялись, меняя очертания и формы. А здесь, внизу, на земле, в пыльной придорожной канаве погибал от потери крови маленький человек.

-Не бери в голову, - посоветовал Князь, увидев, как я изменилась в лице и побелела, - а то снова упадешь в обморок. Я показал тебе лишь несколько минут войны и одну человеческую гибель. А ведь война длилась четыре года и унесла жизни нескольких десятков миллионов человек. Думаешь, они уходили из жизни с улыбкой на устах?

-Трогай, - скомандовал он шоферу, и наша машина, обогнув конвой, «вырвалась» на просторы степей.

Где-то минут через пятнадцать, заметив живописный природный уголок, Князь приказал свернуть туда, а когда мы остановились, отдал команду обустроить место для обеда, что сразу же принялся расторопно выполнять шофер. Вскоре под плакучей ивой был установлен раскладной столик и два таких же кресла.

-Предлагаю перекусить, - выйдя из машины и подавая мне руку, сказал Князь. – Погода прекрасная, полдень, почему бы не посидеть здесь, в тени, и не поговорить о жизни.

Денщик, он же шофер, накрыл стол и исчез из нашего поля зрения, занявшись каким-то мелким ремонтом автомобиля.

-Угощайся, - и Князь, взяв салфетку, вставил ее уголок за обшлаг своего черного мундира. – Пища здоровая, экологически чистая, никакой химии и нитратов. От такой еды получаешь настоящее удовольствие…

-Не могу есть, - чувствуя, как тугой ком стоит в горле, призналась я. – Ты злодей! Зачем вообще нужно было вывозить меня туда и показывать все это?

-Зачем? – Удивленно вскинул брови Князь, не отрываясь, впрочем от обгладывания куриной ножки с хрустящей золотистой шкурочкой. – Да чтобы ты поняла, что жизнь - всего лишь мираж: была и нет. Ты можешь ходить по земле, делать свои дела, переживать за близких, каяться в грехах, но придет время, и все, чем ты жила, будет безжалостно перечеркнуто обстоятельствами. Без разницы – какими… Поэтому учись любить каждую минуту своего существования, дорожить ею, впитывать все увиденное и услышанное, словно губка воду. Даже встречи со мной не вечны …

-А если все увиденное - выдумка, – попыталась найти я оправдание своему страху, - игра воображения, навеянный тобою мираж?

-Ни в коем случае! – не согласился со мной Князь. – Все было вполне реально, и сцена, подсмотренная тобой, действительно имела место. Я ведь не какой-то шоумен, «скармливающий» людям яркие «пустышки», мне претит ложь, по крайней мере в этом случае.

-Так, значит, реален был и Сенжели?

-Ах, этот проказник? – и мой собеседник отпил из хрустального бокала вина, тоже предусмотренного в меню для начальника расторопным шофером. – Он был более чем реален. В целом в его обязанности входят куда масштабнее по историческим меркам вещи, но иногда для собственного удовольствия он принимает участие в таких акциях, которые  для него вроде хобби.

-Но ведь ты же говорил, что любишь детей, что…

-Все, что я говорил, имеет свою силу там, но здесь, - и Князь обвел широким жестом вокруг, – война, а она многое разрешает и многое списывает со счетов. Ты даже представить не можешь, сколько ужасного и отвратительного таится в ней. Но не будь на земле войн, человечество задохнулось бы из-за перенаселения, люди стали бы есть друг друга из-за нехватки продовольствия. А так кто-то погибает, кто-то выживает, давая возможность появляться на свет новым поколениям. Войны – мое любимое занятие. Чтобы затеять хотя бы небольшую из них, надо много поработать, продумать, взвесить все за и против. И они не бесцельны, как может показаться на первый взгляд, от них – прямая польза. Какая? Простая, когда выживают более приспособленные к жизни. Войны – своеобразный естественный отбор.

-Но почему человеку так нравится убивать человека?

-Этому много причин. Во-первых, его естественная агрессивность. Во-вторых, желание главенствовать над другими. И, в-третьих, необходимость захвата новых жизненных территорий.

-А чем провинились тогда перед фашизмом евреи, цыгане и коммунисты?

Мимо нас по дороге, поднимая клубы дыма, проехали несколько открытых грузовиков, набитых солдатами. Те что-то громко обсуждали, смеялись, и в эту разноголосицу отрывками вплетались звуки играющей губной гармоники. Завидев наш столик в тени плакучей ивы, солдаты одобрительно закричали, засвистели и приветственно замахали руками.

-Ишь, - усмехнулся Князь, - словно на курорте, весело им да сытно.

Ты спросила, чем перед немцами провинились евреи, цыгане и коммунисты? Здесь нет ничего сложного. Нацизм и коммунизм идентичны, а раз так, то «два паука в банке» ужиться вместе не смогли, кто-то кого-то должен был сожрать, чтобы развиваться дальше. «Разыграв» эту партию, я перестал вмешиваться в ход событий, потому что стало интересно – кто возьмет верх? Как видишь, даже здесь у человечества появился свободный выбор.

Насчет цыган тоже ничего сложного нет. Они оказались слишком вольнолюбивы, а кому нужен народ, из представителей которого не получится ни одного толкового раба?

-Ну, а евреи?

-Ты знаешь, почему во время вашей революции брат шел на брата, сын на отца?

-Из-за идеи...

-Какой?

-Всеобщего равенства.

-То, что из-за идеи, правильно, но не «равенства», а «власти»! Все войны и революции в истории человечества происходят по одной причине – из желания властвовать. В сороковых годах двадцатого века одна нация решила уничтожить другую только из-за того, что видела в сопернице реального претендента на мировое господство. Нацизм, нарастивший «мускулы» в рекордно короткие сроки не учел, что представители ветви Давида «наращивали» веками мозг! Отсюда и расклад военного театра действий. Как видишь, ничего тайного, мистического или непонятного здесь тоже нет. Это позже был напущен «туман», чтобы в причине войны никто не смог разобраться. А со временем и вовсе все поставили с ног на голову.

Что-то ты ничего не ела, - озабоченно посмотрел на меня Князь. – Неужели обед не понравился? Если хочешь, съездим в Винницу, там есть прекрасные рестораны, вышколенная обслуга, великолепная кухня.

-Нет, я бы хотела вернуться домой…

-Уже? – изумился мой спутник. – Но мы здесь всего несколько часов. Впрочем, у меня есть предложение. Я «крутнусь» по своим делам, а тебя шофер отвезет в церковь, ты же любишь посещать такие места. Потом встретимся, и – домой, идет?..

Винница, куда отвез меня Князь, оказалась большим городом, «убаюканным» теплом и солнцем. Конечно, и здесь хозяйничали оккупанты, но церкви работали, и в них тоненькими робкими «ручейками» стекались люди. Возле одной из них автомобиль остановился, шофер выскочил, обежал машину и открыл дверцу с моей стороны.

-Встретимся через час, - на прощанье махнул рукой спутник, и минуту спустя я осталась одна на дороге, выложенной брусчаткой.

В церкви я отошла в самый темный ее угол, остановилась перед иконой своего святого и горячо стала молиться, прося защиты для своего народа и царствия небесного погибшему от руки Сенжели еврейскому мальчишке. Я хорошо понимала, что ничего не смогу изменить в том порядке вещей, которые навязал мне князь, что я только «винтик» в его хорошо продуманной комбинации, но помолиться искренне, от души все же могла.

Таяли желтыми «слезами» восковые тоненькие церковные свечечки, седой священник вел службу, молчаливые, угнетенные ворвавшейся в их жизнь войной прихожане, сплошь женщины, тихонько крестились и кто - с ненавистью, кто - с настороженностью поглядывали на меня, приехавшую к храму на машине с высоким фашистским чином.

Поцеловав на прощанье икону, я вышла из церкви на улицу. Щедрое солнце золотило пыльную улицу, сияли позолоченные купола и кресты храма, ворковали вездесущие голуби, облюбовавшие себе место на церковной колокольне. Казалось, все недавно увиденное мне лишь приснилось. Но тут из-за угла здания выехал автомобиль, в котором, вальяжно развалившись, сидел мой спутник.

-Похоже, нам пора? – спросил он. – Я вижу, ты устала от впечатлений и рада вырваться отсюда. Что ж, согласен…

Гони вперед! - хлопнул Князь шофера по плечу.

Когда мы выехали за город, солнце начало медленно «скатываться» в хлеба. Стих ветер, и  неподвижные колоски ржи склонились под тяжестью зерен к прогретой за день земле.

Вдали на дороге показался встречный автомобиль. Он тоже шел на приличной скорости, и облако густой пыли в безветрие стелилось за ним шлейфом на пару километров сзади.

-Прикрой глаза, - посоветовал Князь, - а то запорошит!

И вот наша машина «нырнула» в эту желтовато-коричневую взвесь, а я зажмурилась, как посоветовал мой спутник.

Неожиданно урчание мотора стихло, перестало и встряхивать, а слух уловил знакомые звуки: тр-тр-тр, словно бабочка билась об оконное стекло. Я моргнула и осмотрелась: ни дороги, ни машины не было. Я сидела на диване в своей квартире, часы показывали половину первого ночи, а в окно бился тот же самый ночной мотылек…

-И на этом закончилась встреча? – спросил я Светку.

-Эта – да, но были еще другие. Сейчас я не готова рассказывать о них дальше, но если хочешь, оставайся на ночь, и мы продолжим наш разговор.

Светка закурила, нервно, крепко сжав в пальцах ароматную дамскую сигарету. Невдалеке весело возились Данилка и Альфа.

-Хорошо, - согласился я, - остаюсь.

И мы, позвав ребенка и собаку, пошли к машине, оставив на столике кафе несколько купюр, как расчет за гостеприимство…




 Глава 3

ПОВАР

Вечером этого же дня мы со Светкой устроились в зале. Она забралась с ногами в свое любимое кресло, предоставив в мое распоряжение диван. Ее домашних не было: муж, забрав сына и Альфу, уехал на месяц отпуска в деревню к своим родственникам, так что времени для общения у нас было более чем достаточно.

Светка сварила крепкий кофе, поставила на журнальный столик в хрустальной вазе шоколадных конфет и, закурив, кивнула мне: «Угощайся, а я продолжу свой рассказ…».

…-Очередной визит Князь нанес буквально в следующую ночь. Вымотанная предыдущим «приключением» и домашними хлопотами, я, сославшись на недомогание, уснула раньше всех, словно провалилась в глубокий темный омут, куда не долетали звуки: ни смех ребенка, ни лай собаки, с которой тот играл. Из этого «омута» глубоко ночью вывел меня запах…

Я неплохо готовлю, но в этот раз сквозь плотные, почти материальные покровы сна мое обоняние уловило настолько удивительный аромат готовящейся еды, что мозг «встрепенулся» и сквозь «сгустки» ночных видений «вырвался» к реальности восприятия. В том, что время перевалило за полночь, сомневаться не приходилось, как и в том, что на кухне кто-то готовил.

И тут до моего слуха донеслось: «Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить, с нашим атаманом не приходится тужить…». Потом звякнула посуда, послышались мягкие, крадущиеся шаги и в дверях зала появилась темная, высокая фигура.

-И долго мы будем спать? - шепотом, но с явной иронией произнес знакомый голос. – Можно подумать, что в прошлый раз ты провела со мной не несколько часов, а несколько месяцев. Вставай, а то проспишь самое интересное!.. – Произнеся это, фигура растворилась во мраке.

На кухне хозяйничал не кто иной, как Князь. На включенной плите стояла кастрюля, сковорода, что-то томилось в гусятнице и пеклось в духовке. На столе были разложены приправы, зелень, какие-то пакетики и кулечки.

-Ну вот, - удовлетворенно потирая руки, сказал гость, - появилась и хозяйка, которая, надеюсь, не в обиде, что я без разрешения готовлю праздничный обед. Хотя, - и Князь посмотрел на часы, висящие на стене, - если судить по времени, это будет скорее завтрак.

Мой гость вел себя по-дружески, словно близкий родственник, заехавший погостить на недельку-другую из какого-нибудь глухого провинциального уголка.

Я молча опустилась на стул и вздохнула…

-Да, - виновато произнес Князь, - это снова я! Знаешь, есть такая картина «Опять двойка». У нас сейчас точно такая же сценка. Только в роли семьи – ты, а сына-двоечника … - И он от души рассмеялся.

Тут на плите что-то зашипело и Князь, прервав монолог, кинулся снимать крышку с кастрюли…

-Кстати, я заварил для тебя чашку настоящего чая, которого в магазинах не купишь, потому что  это ручной сбор настоящего цейлонского листа, высушенного по всем принятым правилам. Поверь, то, что продается у вас, не чай. Истинные аромат и вкус можно ощутить только в районе его произрастания, потому что при его упаковке, перевозке, хранении утрачивается часть ценных свойств. А этот, - Князь кивнул на небольшой бумажный пакетик, перевязанный бечевой, - Соламан принес для тебя лично, минуя расстояния и время. Так что наслаждайся. Только прошу, не клади в чашку сахар - он перебьет волшебный вкус чая. Если хочешь, вот, - и гость протянул темно-коричневую плитку, - горький шоколад.

Одарив меня улыбкой, он вновь повернулся к плите и принялся «колдовать» возле нее. Я не узнавала Князя. Став самой обаятельностью, он изменился и внешне. От прежнего лоска в нем не осталось и следа, на кухне хлопотал мужчина средних лет, с залысиной на голове и животиком, одетый в обычную рубашку, заправленную в спортивные брюки. В целом – обаятельный домохозяин, решивший попотчевать долгожданную гостью чем-нибудь вкусненьким, изготовленным собственноручно.

-Сердце красавицы склонно к измене и перемене,.. - пропел он, потом что-то помешал на сковороде, хлопнул дверцей духовки и закончил, - …как ветер в мае…

Я не была уверенна в точности слов, передаваемых в песне, но голос у гостя был отличный, беспокоило то, что он разбудит моих домашних.

-Насчет этого не беспокойся, - не оборачиваясь, произнес занятый Князь, - твоя кухня поменяла местоположение в пространстве и времени и, даже если я запою во весь голос, меня никто не услышит кроме тебя. И он действительно, прокашлявшись и повернувшись ко мне, запел: «Вот мчится тройка почтовая…».

Ему не требовалось музыкального сопровождения, голос сам по себе завораживал, и окончание этого романса, придись  слушать его где-нибудь в концертном зале, я встретила бы громкими аплодисментами.

-Чего уж там, - смутился мой гость, - зачем аплодисменты, я ведь так, для узкого круга, от души…

-Бом, бом, бом – пробили настенные часы, и мы взглянули на них.

-Ну вот, все и готово, - явно довольный переменой темы разговора, сказал Князь. – Сейчас накрою на стол.

Через несколько минут он широким жестом пригласил меня придвинуться ближе, подал столовые приборы, чистую салфетку, разлил в бокалы из синего стекла – подарочный набор к моему дню рождения – красного вина, и, как бы обращаясь к публике, произнес:

-Я предлагаю испить этот прекрасный напиток - вестник далекого и жаркого юга- за прекрасную даму, которая доставляет мне истинное удовольствие, разделяя часы редких встреч и скрашивая мое душевное одиночество…

В этот раз Князь поразил меня не только вокальными способностями, но и кулинарным мастерством, потому что все, приготовленное им, было великолепно!

-Твои домочадцы тоже не останутся без праздника, - успокоил он, - все, что для них, находится там, отдельно, - и указал на кухонный столик, где аккуратно накрытые полотенцем, стояли кастрюльки и вазочки, чашки и плошки. – Только прошу, скажи им, что все приготовила ты…

Поздний ужин или ранний завтрак прошел на одном дыхании. Князь шутил, рассказывали всякие забавные истории, от немецкого офицера в черном кителе в нем не осталось и следа, словно предыдущая встреча была всего лишь сном.

-Ты - отличный повар, - призналась я, подобного мне не приходилось раньше пробовать.

Мой гость чуть склонил голову. - Спасибо, удалось бы большее, будь это не твоя, а кухня большого ресторана. Но я старался.

-Где ты так научился готовить, да и зачем это умение тебе?

-Кулинария – одно из моих увлечений, а мастерство приходит с годами, - ответил он. - В свое время, совершенствуя умение, я готовил на пирах царей и великих политиков, а после трапезничал с ними, наблюдая, насколько хорошо получилось приготовленное.

-И все ради удовлетворения своего любопытства?

-Опять ставлю тебе «пять» за сообразительность, - с удовлетворением констатировал Князь. – Ты снова права. Конечно же, эти кухонные хлопоты затевались не ради того, чтобы ублажить желудки тех или иных личностей. Все яства готовились по особому рецепту. Добавляя ингредиенты в те или иные блюда, я в каждую щепотку трав и специй вкладывал чуть-чуть греха, похоти, сребролюбия, жажды власти, корысти, коварства… У человечества огромное количество пороков и, если каждый из них умело использовать, дозировать, можно получить ожидаемый эффект даже от банально приготовленного супа.

Конечно же, кто-нибудь поступил бы проще: отравил правителя, подговорил приближенных убить его, как случалось в истории, но это «топорная» работа, которая никогда ни к чему хорошему не приводила. Я же действовал тонко, профессионально, и плоды труда сказывались именно так, как следовало. Не сразу, не мгновенно, но постепенно, человек, отведавший моих блюд, перестраивался внутренне, начинал мыслить так, как этого хотелось мне, принимая мои желания за свои. Именно так вершилась и вершится большая политика, последствия которой растянуты на десятилетия. А яд и кинжал – для дилетантов.

-Так ты действуешь и теперь?

-Совершенно верно, тем более, что для этого есть все основания. Знаешь ли, каждая цивилизация, как и человек, обладала своим «лицом», своей внутренней настроенностью. Были цивилизации очень развитые в материальном плане, другие - морально устойчивые, и с их представителями приходилось действовать иначе, придумывать другие комбинации «шахматных партий». Вашу иначе как «цивилизацией желудка» назвать нельзя - нет в ней разума, сплошные инстинкты: побольше съесть, отобрать у ближнего, ублажить себя. И если бы не религии и веры, подобно цементному раствору скрепляющие меж собой людей, как знать, быть может, сейчас бы пришлось работать с разрозненными племенами язычников.

- А это проще или сложнее?

-Конечно же, проще! Теми, кто разрознен, всегда было легко управлять, проявляйся эта разрозненность на физическом или духовном уровне. Ты помнишь изречение «Разделяй и властвуй»? Благодаря ему я вершил свои дела раньше, вершу и теперь.

-Но ведь есть религии настолько прочно соединенные  духовными основами, что о народах, исповедующих ту или иную веру, невозможно говорить как о разобщенных.

-Были. В девяноста девяти процентах о монолитности религий теперь можно говорить в прошедшем времени.

-И в этом  тоже твоя заслуга?

Князь усмехнулся и спросил, есть ли у меня набор цветной бумаги для аппликаций, акварельные краски и кисточка? Все это было, ведь Данилка рос, и я учила его не только азам грамоты, но и искусства: у него неплохо получались пейзажи, по - детски наивные, несовершенные, но несущие в себе «зернышки» реальности.

-Но ты же… – обратилась я к спутнику.

-Все давно на своих местах, - успокоил он меня, – так что можешь спокойно идти в зал и доставать из шкафа, что нужно.

Когда было принесено требуемое, Князь вынул из пачки бумаги зеленый лист и положил его на стол. Потом плеснул чуть воды в желтую ячейку детских акварельных красок и хорошенько, до сметанообразного состояния все размешал.

-Смотри, – сказал он, - лист бумаги – молодая, крепкая религия, не так давно вставшая «на ноги». Краска – влияние извне, внешние, агрессивные для этой религии факторы.. Теперь наберем на кисточку побольше желтого цвета и капнем в центр листа. Что произошло?

-Ничего, - пожала я плечами. – Лист в средине чуть подмок, и от краски осталась лишь небольшая желтая клякса.

-Давай поступим иначе. – И Князь, взяв стакан, наполнил его водой, в которую, выковырнув из ячейки, бросил прямоугольничек зеленой краски. Через пару минут интенсивного помешивания вода в стакане приобрела цвет сочной летней травы.

-Повторим наш опыт. Только теперь вода в стакане - религия старая, обросшая догмами и противоречиями. – И гость окунул в стакан кисточку обмакнутую в  желтую акварель. Прошло несколько секунд и от зеленого цвета не осталось и следа, все заменил грязновато-синий колер.

-Как видишь, все просто. Ваши религии стары, они утратили целостность, жесткость, стали аморфными. И достаточно «капнуть» в любую из них желание небольшой группки людей властвовать над другими, как происходит  реакция. Заметь, я лично не принимаю участия ни в войнах, ни в религиозных конфликтах. Все это за меня делаете вы. Мне всего лишь необходимо вовремя заметить ослабление той или иной веры и – пожалуйста, - и Князь указал на стакан с водой, - результат налицо.

-Так же ты поступаешь и с православием?

-Конечно же, принцип «Разделяй и властвуй» действует одинаково хорошо и в политике, и в религии. Откуда, думаешь, такая раздробленность христианства на церкви, общины, секты? Откуда эта нелюбовь к православию со стороны католиков, считающих православных язычниками, но самих нарушивших одну из десяти заповедей?

-Какую?

-«Не сотвори себе кумира»! – И Князь довольно улыбнулся. – Разве это не обожествление, когда одному человеку поклоняются миллионы, когда его возят за пуленепробиваемым стеклом, а толпа буйствует при его виде? А он всего лишь один из вас, только обремененный властью. У него, как и у всех, есть слабости, болезни, повод унывать и веселиться. И он стареет в конце концов…

У вас, православных, этого нет.

Впрочем я заметил, что лучше всего ты воспринимаешь истины  на  конкретных примерах. А по сему предлагаю небольшую прогулку…

Нет, нет, - заметив тревогу в моих глазах, заверил он, - мы с пользой проведем время, и я не стану вовлекать тебя ни в какие военные «авантюры», хотя, знаешь ли, еще раз увидеть жизнь «с изнанки» все же придется. А пока предлагаю одеться для проведения легкого моциона, который будет предшествовать крепкому, здоровому сну…

Через пять минут я была готова, и Князь, распахнув дверь квартиры  на лестничную площадку, пригласил: – Прошу!

Стоило сделать шаг за порог, как полумрак подъезда сменил мерцающий золотисто-зеленый цвет, превратившийся в длинную аллею, засаженную по обе стороны цветущими каштанами. Белоснежные «свечи» цветков, словно новогодние игрушки, выглядывали из изумруда больших, широких листьев. Аллея уходила вдаль и упиралась в небольшую церковь с такими же, как и листья, зелеными маковками куполов, увенчанных сияющими на летнем солнце золотыми кружевными крестами.

-Это мой подарок тебе за перенесенные в прошлый раз моральные и духовные испытания, - сказал Князь, появившийся подле. – Надеюсь, ты узнала место, куда мы попали?

Что-то до боли знакомое было в аллее, церкви, окружающей обстановке, и сердце кольнула догадка – так это же город моего детства!

-Точно, - удовлетворенный произведенным эффектом, произнес спутник. – То самое провинциальное украинское местечко, а по-русски – городок, где ты прожила десять великолепных лет! Впрочем ты живешь в нем до сих пор, мы ведь вернулись в твое прошлое…

Полдень нежился среди каштанов, тихий ветерок о чем-то шелестел среди их листьев и покачивал белоснежными соцветиями  цветков. Мы не спеша шли по аллее.

-Для тебя что, действительно, нет ничего невозможного?

-Если ты о наших путешествиях во времени, мне это так же привычно, как вам проехать в автобусе от остановки до остановки. Это моя работа - быть везде и нигде…

Когда мы подошли к церкви, Князь указал на расчищенный от слоя штукатурки кусок кладки: – Подойди и потрогай пальцами кирпичи…

Кирпичи были необычные: темно-бурого цвета, узкие и тонкие. Они так плотно прилегали друг к другу, что раствор, соединявший их, смотрелся тоненькой светлой полосочкой.

-Умели раньше строить зодчие, - хмыкнул подошедший Князь. – Эти стены повидали многое: нашествие монголов, междоусобицы, обстрел из средневековой артиллерии, пожар, войну прошлого столетия. Но, как видишь, храм цел. А цел потому, что люди строили его не для себя, а для… Впрочем зачем все называть своими именами, ты и так прекрасно меня понимаешь. Теперь идем дальше…

Мы минули парк и вскоре, спустившись с холма, на котором стояла церковь, вышли к жилым домам, где  царила суета, присущая городу.

-Как думаешь, сколько лет этому дому? - указал мой спутник на пятиэтажку, сложенную из белого силикатного кирпича.

-Лет тридцать пять, - на глаз определила я, так как точно в таком же прожила долгое время, – если не больше.

-Правильно, - подтвердил провожатый, - столько и есть. Подойди к нему и потрогай рукой его стены.

Стены, прогретые солнцем, оказались теплыми и шершавыми. Кирпич, когда его трогали, оставлял на пальцах белый след и слегка крошился.

-Как думаешь, сколько еще простоит этот дом? - оценивающе прищурившись, задал очередной вопрос Князь.

-Даже не знаю…

-Лет пятнадцать от силы. На этом срок службы людям будет исчерпан и его снесут. А сколько той церкви, что на холме в парке?

-Несколько веков.

-Почти шесть, - уточнил мой спутник - и  ни малейшего процента износа. Если  в судьбу храма не вмешаются очередные революции, войны или природные катаклизмы, она простоит еще столько же, а может, и больше.

Он тоже подошел к дому, похлопал по кирпичной кладке, поскреб ногтем белый кирпич и, стряхнув крошки извести с пальцев, спросил: -Теперь ответь, в чем разница между этими двумя строениями?.

-В материале, - высказала я свое мнение.

-Ах, люди, люди, - грустно покачал головой Князь. – И после этого вы обвиняете меня в узурпации ваших умов, стремлений и желаний? Да вы спите и не желаете проснуться!

Да, можно объяснить разницу между ними просто,  как и определила ты. Действительно,  кирпичи сделаны по разным технологиям, но суть не в этом! Церковь строилась людьми, но не для себя, а для высших сил! А дом – под собственные нужды. В этом и разница на материальном и духовном уровнях. Все, что служит нуждам человека, быстро разрушается. Все, что горнему – стоит века.

-Князь, - удивленная таким «уроком», произнесла я, - ты опять неузнаваем! Подобные выводы мне непривычно слышать от тебя - врага любой религии.

-Я еще не договорил, - прервал меня спутник. – Ты вечно куда-то спешишь, торопишься, даже мысли твои скачут, словно белки по ветвям дерева. Научись же выслушивать до конца!

Так вот, - продолжил он прерванную мысль, - церковь на холме  символизирует православие, а дом из силикатного кирпича – увы, католицизм, который давно служит не горнему, а человеку. Хотя и то, и другое – христианство.

Буквально «выбитая» из колеи таким откровением, я молча уставилась на Князя, не находя слов, чтобы выразить удивление.

-И не выражай, - устало отмахнулся он. – Все считают меня отцом лжи, мне не верят, а если зовут, то ради выгоды, а не познания, за что и получают соответствующую расплату. Ты – другое дело, и я сказал то, что есть на самом деле. Вся беда людей в том, что они видят то же самое, так же могут мыслить и сопоставлять, делать выводы, но не хотят этого, их разум спит, и я использую это в своих интересах.

Горячий ветер «лизал» размякший на солнце асфальт, разомлевшие от жары голуби купались в луже, натекшей после полива газонов, белое солнце в бездонном белесо-голубом небе было похоже на золотую монетку, брошенную на дно фонтана.

-Нам пора, - тронул меня за руку Князь. – В прошлое надо возвращаться как можно реже.

-Почему же? – Не желая так быстро уходить в реальность жизни, прошептала я. – Давай «погостим» здесь еще немного…

-Нет, - Князь был непреклонен, – частое возвращение в прошлое, даже в мыслях, пагубно для человека, оно отучает его жить сегодняшним днем, бороться за существование, затягивает на «дно» нежелания сопротивляться обстоятельствам. Так что идем!..

Голубое небо и солнце словно «схлопнулись», потемнело, и вместо мира детства передо мной предстал подъезд, закуренная лестничная площадка и открытая дверь квартиры, откуда мы только что вышли.

-Заходи! – пропустил меня вперед Князь, - вот мы и дома.

На кухне все так же горел свет, ждал утра завтрак, прикрытый полотенцем, приготовленный моим спутником, а на столе стоял стакан с буро-синей жидкостью.

-Значит,  с православием у тебя не все так просто? – Присев на стул, кивнула я на стакан.

-На все нужно время, - неопределенно ответил Князь. – Ко всему нужен свой подход, у каждого есть свои слабости. Православие пока крепче других вер стоит «на ногах», но дай срок и, возможно, мне удастся «расшатать»   его «кладку», по крайней мере я не теряю на это надежды.

Гость взглянул на часы: – Мне пора.  Надеюсь, сегодняшней встречей я компенсировал горечь прежней. А для того, чтобы окончательно «подсластить» ее, оставляю это, - и он кивнул на большую, красивую коробку конфет. – Угостись сама и предложи своим ближним.

Сказав это, Князь чуть наклонил голову в поклоне, как бы прощаясь, и, ступив назад, в тень, растворился в ней, словно капля акварельной краски в стакане с водой…

Светка, докурив очередную дамскую ароматную сигарету, затушила окурок о дно блюдечка, подошла к окну и раскрыла его настежь.

-На этом наша встреча закончилась, но было еще несколько. Я бы рассказала и о них, но стоит ли обо всех сразу? Давай теперь я как-нибудь приеду к тебе, и мы тогда продолжим наш разговор…



Глава 4

РАЗРЕШАЮЩЕЕ ЗВЕНО

Светка приехала ко мне на следующие выходные. Летняя жара сошла на нет, смытая августовскими проливными дождями, и первые побуревшие листья в рощах несмелыми штрихами наметили приход осени, до которой впрочем оставалось еще много времени…

Как обычно, когда мои улеглись спать, мы уединились в кухне и заварили крепкий нерастворимый кофе - я покупал его зернами, сам поджаривал, молол, поэтому напиток получался ароматный, бодрящий, ни в какое сравнение не идущий с тем, что продается в большом ассортименте в магазинах и на рынках.

-Вот, - протянула мне Светка камушек, - как думаешь, что это такое?

Светлый на изломе, с блестками, он походил на мрамор, необычной оказалась его форма, явно обработанная с одной стороны.

-Кусочек плиты от усыпальницы Нерона, - пояснила она. – Надеюсь, ты слышал о таком?

-В принципе да, - кивнул я. – Это был император древнего Рима, отличавшийся скверным характером и объявивший гонение на первых христиан.

-Почти точно, - вздохнула Светка, - но слишком уж кратко. А мне посчастливилось «окунуться» в историю поглубже, и этот экскурс провел для меня Князь…

…Он явился как обычно, в полночь, и вновь ощущение его присутствие пришло сквозь сон.

Топ, топ, топ, - вроде бы откуда-то из-за стены послышались мерные шаги многих пар ног, словно где-то под окнами вышагивал взвод солдат. – Топ, топ, топ и окрик: «Подтянись, лентяи!»

Не  в состоянии понять, что же происходит, я подскочила.

За распахнутой кухонной дверью оказалась мощеная камнем дорога, по которой уходил к стенам большого города отряд людей в пурпурных плащах, шлемах, со щитами в руках и мечами на перевязи. Мне не раз приходилось видеть фильмы про Древний Рим, но в этот раз от «фильма» веяло жарой, раскаленной под солнцем землей и пахло потом вооруженных римлян.

-Привет, - помахал мне с другой стороны не кто иной, как Князь. – Не теряйся, переступай порог!

Я оглянулась. Позади, в полумраке ночи, тонул коридор квартиры, впереди, в сиянье солнечного дня, расстилалась незнакомая местность. Контраст казался более чем разительным.

-Пора бы уже привыкнуть к некоторому порядку вещей, - перейдя на мою сторону и отряхивая пыль с брюк, поздоровался Князь. – А ты каждый раз по-новому реагируешь на мое появление.

-Что это значит, - кивнула я в сторону ушедшего отряда, - очередное незапланированное путешествие?

-Точно так, - улыбнулся спутник. – Не люблю планировать встречи заранее. В экспромте есть свое очарование, своя прелесть. Иногда именно сотворенное экспромтом получается лучше всего.

Мимо нас четверо темнокожих рабов пронесли в покачивающемся, закрытом от солнца паланкине какую-то знатную даму.

-Что же предстоит нам на этот раз?

-О!.. – И мой спутник расплылся в улыбке. – Я предлагаю познакомиться не просто с частью истории человечества, а с реальным лицом, сыгравшим свою роль в так любимом тобою христианстве. Человеком необычным, разносторонне образованным и талантливым. Впрочем будет лучше, если ты все увидишь своими глазами. Поэтому идем…

-В таком виде? – в недоумении, оглянувшись на все еще открытую дверь кухни, спросила я. – Но мой халат и твой костюм, не покажутся ли они местному населению нелепыми?

-Ты все еще мыслишь привычными образами, - усмехнулся Князь, – и забываешь о том, кто в этом мире «заказывает музыку». Мы можем ходить где угодно и сколько угодно, а люди будут воспринимать нас как равных себе, видеть в нас своих друзей или близких, так что рядиться вовсе не обязательно…

И мы пошли. Князь дорогой рассказывал мне о Риме, об истории его сотворения, так знакомой по учебникам, о победах и поражениях великих полководцев. Несомненно, мой попутчик был еще и прекрасным гидом, знающим до тонкостей все, о чем говорил. Так, за разговором мы и вошли в вечный город…

-Заметь, - привлек мое внимание Князь, - как мало на улицах людей, сколь пустынны они для этого времени дня. Как думаешь, почему? – И поняв, что я не отвечу на заданный вопрос, пояснил. – Сегодня начало гладиаторских игр. Для Рима – самый главный праздник, который продлится несколько месяцев.

Вместе с редеющими ручейками неуспевшего к началу игр плебсом мы вошли в одну из арок величественного Колизея – публичного цирка, великолепнейшего сооружения того времени, не имеющего ничего общего с его жалкими останками моего времени.

-Нам - туда, - показал куда-то Князь. – Сегодня я буду скромен, хотя мог бы по праву соперничать с императором Рима. Так что займем места невдалеке от него. Цель нашего визита сюда - показать тебе то, к чему стремятся тысячи людей разных сословий - от нищего до богача. Показать завораживающее зрелище кровавой бойни на потеху толпе, к которому здесь так же быстро привыкают, как к наркотику.

На арене Колизея тем временем закончились какие-то театральные постановки, были убраны передвижные декорации, и весь цирк замер в ожидании главного «блюда» праздника – боя гладиаторов.

-Вот он, герой моего времени, - кивнул в сторону ближайшей трибуны мой спутник. – Идем, наши места рядом.

Когда мы уселись на прохладную мраморную скамью, укрытую в тени натянутого поверх цветного матерчатого навеса, внизу, на арене заиграли трубы, и под пронзительный звук на обозрение толпы стали выходить гладиаторы. Их было много, десятки, по-разному одетые и вооруженные, разного цвета кожи, роста, они молчаливыми рядами выстраивались напротив трибуны императора…

-Нерон, - расплылся в довольной улыбке Князь, - человек-легенда, давший миру новый Рим и христианство, как это ни противоречиво звучит.

-Это он? - указала я глазами на одетого в белоснежную тогу с золотыми краями молодого человека.

-Он.

Ничего отталкивающего в нем не было, разве сквозившая во взгляде самоуверенность, граничащая со вседозволенностью, да сквозь благородные черты лица, оттененные оливкового цвета глазами, просвечивало нечто глубинно-неестественное, потаенно-порочное.

Император восседал в богато украшенной ложе, окруженный десятком вооруженных солдат, а вокруг бушевала толпа, предаваясь страстям кровопролития.

Красивая у него жена, - стараясь не смотреть на творящееся на арене, отвлекла я внимание своего спутника.

-Жена? И Князь от души рассмеялся. – Ты, видимо, забыла, что оказалась в Риме! Здесь красивая женщина, сопровождающая мужчину, не всегда может оказаться его женой.

-Значит, любовницей?

-Нет! И не наложницей,  хотя такое распространено даже среди плебеев. Эта женщина может оказаться мужчиной или юношей. Рядом с Нероном ты видишь его юного любовника Спора, которого император сделал евнухом и с которым живет как с женой, облачая в одежды императрицы…

Император, поглощенный разворачивающимися событиями, оперевшись руками в подлокотники кресла, наклонился вперед и с восторгом наблюдал, как пятеро человек теснили троих израненных противников к центру арены.

-Но этот повелитель Рима и сам не против выступить в роли женщины, отдаваясь вольноотпущеннику, своему любовнику Дорифору…

Что-то произошло на арене, и цирк взревел тысячами глоток. Пришлось и мне бросить в ту сторону невольный взгляд…

Силы бойцов почти сравнялись. На арене продолжали смертельную битву двое, вымотанные физически и израненные, один из которых слабел с каждой минутой и с трудом успевал отбивать наносимые противником то колющие, то рубящие удары.

-Так чем же тебе дорог этот император, если озвученные пороки уже вызвали к нему непреодолимое отвращение?

Князь рассмеялся. На него оглянулась римская знать, занимавшая места подле нас, но тот махнул в сторону любопытных, и они, поприветствовав его поклоном, вновь устремили взгляды на арену.

-О каких пороках ты говоришь? Об этих? Да в Риме происходило и дозволялось куда большее! И сам император давал тому постоянные и яркие примеры.

-Смотри! – И мой спутник указал на арену цирка. – Это не самая худшая из забав и не им придуманная. А ведь он - мастер на всякие выдумки. Сегодня вечером, например,  в его садах, открытых для публики, будут сжигать христиан, привязанных к столбам и деревьям. И при этом «освещении» народ будет пить вино, глумиться над беззащитными и прогуливаться по саду.

Избегая смотреть на происходящее на арене, я еще раз внимательно взглянула на Нерона. Крупный нос, широко посаженные глаза, волевой подбородок и складки губ, опущенные книзу. Он мог быть хорошим человеком, творческой личностью, я бы никогда не признала за ним все, что писали в учебниках истории.

-Насчет творческой личности ты права, - наклонившись ко мне, кивнул Князь. – Его пороки оказались столь тесно переплетены с искусством, что и то и другое вошло в историю как единое целое.

-Ты хочешь сказать, что если бы он не был императором, то стал бы великим артистом?

-Да, творчество принесло бы ему не меньшую, но более благородную популярность, хотя в этом случае он не вошел бы в историю столь ярко.

В том, что он стал тем, кем стал, моя заслуга. Я просто не дал ему идти по одной дороге, а предложил выбор – признание властью или призвание искусством. Он ухватился за власть, но не позабыл и об искусстве…

Матерчатый полог, натянутый над рядами, где сидела знать, слегка захлопал, встречая окрепший юго-западный ветер. Стало натягивать грозовые облака, и сиянье солнечного дня как-то враз померкло.

-Если пойдет сильный ливень, гладиаторские бои временно прекратят, - заметив, как и я менявшуюся не к лучшему погоду, отметил Князь. – Но возобновят снова, как только она улучшится.

И точно, минут через пятнадцать гроза, набрав полную силу, разразилась неистовством молний и дождем.

-У нас есть время поговорить, обменяться впечатлениями и перекусить, - сказал мой спутник и взмахом руки подозвал торговца едой. Тот выставил между нами на скамью выпечку, в небольшом кувшинчике местное молодое вино, запеченное в виноградных листьях мясо и исчез, растворившись среди льющих с небес струй воды.

-Задавай свои вопросы, - разламывая пополам хлеб, предложил Князь. –Это, конечно, не ресторанная еда, но приготовлена неплохо, так сказать прообраз будущего «Макдоналдса», вот только химии в ней никакой, так что ешь…

Плебсы, распуганные разгулявшейся непогодой, в большинстве своем разбежались под укрытия арок и стен Колизея. На скамьях остались лишь те, кто не хотел потерять место, и они, согнувшись и прикрывшись какой-то тканью, терпеливо пережидали ливень, надеясь, что вскоре появившееся солнышко окупит их терпение и согреет живительным теплом продрогшие тела.

-Ты сказал, что именно благодаря Нерону христианство получило признание в народе. Как это понимать, если он уничтожал христиан?

-Очень просто. Народ, как бы ни был он испорчен, всегда тяготеет к униженным и оскорбленным, а Нерон развернул самую настоящую травлю последователей твоей веры. Их сжигали, забивали палками насмерть, травили псами и дикими зверями, рубили мечами, уничтожали целыми семьями. Но, если бы император был любимцем публики, все обернулось бы иначе! Он же, напротив, настолько погряз в беззакониях моральных и нравственных, что толпа возненавидела его. Не имея средств к содержанию армии, а жил он на широкую ногу, Нерон принялся отнимать имения и состояния у богатых, у бывших друзей и врагов. Погрязнув в роскоши, он стал втаптывать в грязь тех, на кого нужно было опираться. На фоне всего этого гонения на христиан воспринялись как повод пусть тайно, но восхититься их мужеством, желанием больше узнать об этой вере. Да, плебс безумствовал, когда их уничтожали, но искорка веры уже была зажжена на землях Рима и в этом прямая заслуга императора, оказавшего таким образом услугу будущей эре христианства. Будь Нерон другим, как знать, чьи храмы стояли бы сейчас на твоей земле…

Гроза закончилась так же быстро, как и началась, а выглянувшее солнце прогрело воздух и подсушило залитые водой скамьи, к которым стали собираться разбежавшиеся от дождя зрители.

-К этому безумству, направленному против первых христиан, ведь и ты приложил руку? – задала я вопрос Князю. – Но задуманное не воплотилось в полной мере, значит, их вера оказалась сильнее тебя?

-Нерон усилил гонения далеко не на первых христиан, их учение было не сколько новым, сколько непонятным для вечного города. А их заповеди «не убий», «не прелюбодействуй», «не пожелай»,.. они выводили его из себя, привыкшего к полной и безоговорочной власти.

Не убий? А как же тогда получать средства к роскошной жизни? Знаешь ли ты, что ни одно одеяние Нерон не одевал дважды, поэтому только его прислуга щеголяла в вышитых золотом одеждах. Знаешь ли ты, какие пиры он устраивал для себя и празднества для толпы? Эти гладиаторские игры, которые продлятся несколько месяцев, его подарок плебсу.

Не прелюбодействуй? А как же тогда плотские утехи, которым подвержен каждый житель Рима? Мало того, что у него были любовники, что он сам им являлся, он еще встречался с женщинами, поглумился над весталкой, предназначенной богам и потому неприкосновенной. Наглумился, но оставил ее жить – разве это не признак великодушия? В конце концов Нерон сожительствовал со своей матерью. То есть позволял себе все, что сейчас в твоей душе вызывает такой трепет отвращения. Но это был император! Поэтому христиане с их верой, терпением, идеей ненасилия вызывали в нем только отрицательные эмоции, и он топил свои чувства в вине, похоти и крови: боях гладиаторов на арене, уничтожении христиан, просто тех, кто не понравился и на кого пал его гнев.

Не пожелай? Но как можно не желать чужого, если есть власть? Последнюю корку хлеба у толпы он не отнимал, это было опасно, а вот имущество у самых богатых людей Рима – да. И так, что имения приходили в запустение, а все близкие, попавшего в немилость императора, либо продавались в рабство, либо скармливались зверям на арене Колизея.

Перечислять все пороки, подвигнувшие его к вершине власти, стоит ли? Но если бы не они, кто узнал бы это имя среди тысяч подобных в мировой истории?

-Значит, ты создал его таким!

Князь посмотрел на меня, словно на несмышленыша, и грустно улыбнулся:

-Знаешь, ученые твоего времени пытаются докопаться до истоков человечества. И вроде бы у них есть все в  руках: находки, возможности науки, а вот не хватает главного – разрешающего звена между гомидами – предками человека, и человеком как таковым. Именно это звено определило тот скачок эволюции, когда в человеческой среде появились самки, могущие зачинать круглогодично, а не два-три раза в год. В чем причина такой мутации, никто не знает ответа. И поэтому ученые не могут воедино соединить цепочку последовательности эволюции человека из-за отсутствия разрешающего звена. А все потому, что они забыли – творение человека – целенаправленный акт. Не просто хаотичное стечение обстоятельств, когда из «плевка» может возникнуть форма жизни, не возникнет! А только с разрешения…

-Не твоего ли?

-Именно. Я и есть то самое разрешающее звено, по причине которого вы эволюционировали, а не остались на прежнем, полузверином уровне. Я разрешил человеку проявлять себя, творить, быть равным высшей силе. Разрешил, но не обязал, заметь, а значит здесь есть принцип добровольности. И люди схватились за возможность быть превыше всего на земле.

Ты думаешь в твоем времени меньше пороков, чем было их в Древнем Риме? Или пороки изменили свою сущность и стали не так отвратительны? Уверяю, они остались те же! Как и люди, пресытившиеся властью и упивающиеся противоестественным и недозволенным с общечеловеческой точки зрения.

Да, в Риме было рабство. Но оно есть и у вас. Кто ответит, что лучше: быть зависимым от другого физически или экономически? Когда ты зависим от кого-то физически, твоя семья тем не менее может оставаться со своим племенем, быть свободной. Когда ты в экономической зависимости, то в этих сетях запутаны все: от младенца до старика. В таком случае ты рождаешься рабом, плодишь себе подобных и умираешь в нищете, как раб, другого уже не дано.

Да, в Риме были гладиаторские бои, варварский способ услаждения прихотей толпы. Но разве в твоем времени все иначе? Гладиаторские бои заменили локальные военные конфликты, в которых гибнет куда больше людей, чем за всю историю существования Колизея.

Распущенность? Но чем люди твоего мира лучше этого плебса? Им, - и Князь кивнул в сторону  беснующейся толпы, в азарте переживающей за очередную резню гладиаторов на арене, - простительно многое, они – язычники. Люди же твоего времени в большей мере религиозны, то есть хотя бы примерно понимают, чему учит их вера, осознают, что плохо, а что хорошо, иногда посещают церковь или собрания единоверцев и далеко ушли от многобожия. Но каковы они внутренне?

Да те же самые, жаждущие распущенности и наслаждений, похоти и кровавых зрелищ. Ты думаешь, если бы сейчас преступников казнили на площадях, как в средние века, это собирало бы меньше толпы, чем раньше? Или проводили вот такие гладиаторские бои? Да люди бы променяли на такие зрелища все дешевые шоу и сериалы, потому что в человеке проснулся бы глубинный инстинкт, который есть в каждом – кровожадность! А ты так плохо подумала о Нероне… Он лишь «слепок» своей эпохи, несчастный, обремененный проблемами, пороками и болячками кусок плоти, не более того.

Тем временем на арене, усеянной погибшими, вновь остались два бойца. Один, наиболее ослабевший упал, и толпа, взревев, закричала: «Смерть ему, смерть!». Но занесенный над поверженным меч не опускался, чтобы прекратить мучения тяжелораненого - все ждали решения императора.

Я видела, как алчно вспыхивали глаза Нерона в последние минуты боя, как «играли» они тлеющим пламенем повелителя судеб теперь, когда многотысячный плебс ждал именно императорского решения. Мгновение на раздумье - и его рука указала на нашу ложу!

Ощущение такого ужаса я испытала в детстве, когда впервые, будучи маленькой девочкой увидела фильм «Вий». В нем меня поразила сцена, в которой главное чудище просит своих более мелких монстров «поднять ему веки», а после, подняв так же руку, указывает на жертву, гибнущую тут же от страха.

Нерон указывал в мою сторону!

Князь, приподнявшись со скамьи в изумлении не меньшем, чем все остальные, все же поклонился императору, отдав должное этикету, и оглянувшись на меня, проговорил: «Он предлагает именно тебе принять решение, а это более чем почетно…».

-Что нужно сделать?- одними губами прошептала я, буквально парализованная взглядом черных глаз Нерона.

-Если поднимешь большой палец правой руки вверх, побежденный боец будет пощажен. Если опустишь палец вниз – убит. Но не спеши принимать решение…

Князь хлопнул в ладоши и мир вокруг нас замер, словно картинка на экране видеомонитора.

…-так как торопливость здесь излишня, - закончил он предложение и присел на скамью, вытерев выступившую на лбу испарину. Похоже, неожиданный оборот дела даже его поставил в какой-то тупик. – У нас есть время, поэтому определимся: миловать или казнить.

-Конечно же, миловать! – воскликнула я. - Ведь там, на арене человек!

-Во-первых, не человек, а раб, - поправил он, а это разные понятия, по крайней мере в Риме. Люди - это они, и он кивнул в сторону замершей с открытыми ртами толпы. – Они - граждане вечного города. А на арене – вещь, имеющая определенную цену, не более того. В твоем мире, увы, те же ценности: люди - это те, кто обладает властью и деньгами, вещи – вы, потому что должны трудиться и быть покорными в исполнении прихотей своих хозяев. Сейчас на арене умирает не человек, здесь решается другой вопрос: пригодится ли эта вещь в дальнейшем, будет ли от нее какая-либо польза или нет. Если нет, то ее проще  сломать и выбросить - она уже свое отслужила. Или  все же оставить гладиатору шанс выжить? Но только нужен ли ему такой «подарок»? Что хорошего его ждет в рабстве? Вечное унижение, новая возможность  выйти и умереть под вой озверевшей толпы на потеху плебса на арене цирка? Самое ужасное - он уже никогда не вернется к своему племени, к семье и обречен умереть либо сейчас, здесь, на арене, либо позже в качестве одряхлевшего и всеми презираемого раба, которого даже после смерти не закопают, а выкинут, как падшее животное, на городскую свалку. Так что смерть для него -  благо, по крайней мере он уйдет в мир иной молодым и верящим в соединение с душами своих предков...

Если ты опустишь большой палец вниз, мучения раненого прекратятся сразу же. Его не нужно будет долго лечить, вновь тренировать, посылать на арену сначала со слабыми, неопытными противниками, потом более сильными. Невозможность умереть сейчас лишь подорвет его силы, надежду в прекращение физических и моральных страданий. В этом случае ты подаришь ему не благо, а очередной виток испытаний, из которых он может выйти сломленным морально и физически. Нужно ли это, когда до освобождения из рабства для него осталось одно мгновение и твое движение руки? Так сделай его, я разрешаю это!

Я осмотрелась вокруг, картинка ничуть не изменилась: все те же искаженные азартом кровавой бойни лица толпы, все тот же взгляд немигающих глаз императора. От моего решения зависела жизнь человека… или его смерть. И я медленно, словно во сне, повернула ладонь большим пальцем книзу…

-Ну вот, - удовлетворенно вздохнул Князь, - ты и сделала свой выбор. Как видишь, не так уж трудно осудить человека на смерть, и никаких мучений совести. Возможно, твое решение оказалось лучшим выходом для побежденного. А, быть может, и нет. В любом случае разрешающий шаг уже сделан!

Вновь хлестнул по ушам рев толпы и я, отвернувшись от арены, заметила, как одними уголками рта одобрительно улыбнулся Нерон, не ждавший другого исхода.

А дальше… дальше все поплыло перед глазами, словно в вате утонули звуки, полыхнули краски и мир перевернулся с ног на голову.

-Как же ты впечатлительна! – укоризненно произнес присевший подле меня на диване Князь. – Никак не привыкнешь к некоторому положению вещей. Заверяю, будь ты жителем Рима, то от гладиаторских боев получала бы истинное наслаждение, которому не могли сопротивляться даже противники столь бесчеловечного на первый взгляд  зрелища. Поверь, я сам частенько наведываюсь в Колизей и прекрасно провожу время. Так что приглашаю еще раз посетить его, быть может, тогда ты отчетливее уяснишь, какова цена человеческой жизни…

А пока - на память, - и Князь положил мне в ладонь кусочек мрамора, - осколок от усыпальницы Нерона. Этот человек, воплотивший в себе величие искусства и невозбранимость пороков, увы, плохо закончил свою жизнь. А со временем и христианская церковь, вставшая крепко на ноги именно в Риме, прокляла его и уничтожила место захоронения. По-другому и быть не могло, наверное…

Хотя, я не прощаюсь и постараюсь в ближайшее время закончить наш разговор, а пока отдыхай…

Сказав это, Князь провел надо мной рукой, и я уснула…



 

Глава 5

СЕРЕЖА

На этом и закончилась ваша очередная встреча? – задал я вопрос Светке.

-И да, и нет, потому что на следующий день произошло вот что…

…Утро выдалось ясным, теплым и я, решив съездить к семье в деревню, собрала вещи, закрыла квартиру и через час села в пригородный поезд.

В этот раз народа в вагоне было немного, человек десять взрослых да с пяток ребятишек. Вагон покачивало на стыках рельс, в окна лился солнечный свет, на маленьких станциях кто-то выходил, кто-то входил, на крупных суеты было больше, но в конце концов соседей у меня не осталось и я, раскрыв на столике женский журнал, стала его просматривать. Как всегда внимание привлекали красочные фотографии детей, помещенные то на одной, то на другой странице издания. Смешные карапузы, очаровательные ребятишки постарше смотрелись на глянцевых страницах просто чудесно.

Я и не заметила, как кто-то подсел рядом…

-Детишек рассматриваете? – прозвучал над ухом мягкий приятный голос. – Действительно, красивые фотографии. Жаль только, что из них со временем вырастут взрослые люди…

Подле меня сидел не кто иной, как Соламан. Одетый в цветастую футболку, спортивные брюки и кроссовки, он  походил на едущего на дачу студента-переростка.

-Почему же жалко? – уколола я взглядом, ожидая очередного подвоха от хозяина пусть даже через слугу.

-Да это долгий разговор, - отмахнулся попутчик, - хотя, если быть честным, у Вас есть возможность посвятить ему часть своего времени.

-Возможность, – поддакнула я Соламану. – Вот только почему она всегда перерастает в обязанность?

Ничего подобного, - ничуть не смутившись, парировал слуга. – В твоих встречах с Хозяином нет ни капли принуждения. Ты можешь отказаться и сейчас…

-Ага, - кивнула я рассержено, - откажусь сейчас, ты или Сенжели придете завтра, и в конце концов все будет так, как хочет Князь.

-Для нас его слово – закон, - согласно кивнул Соламан - поэтому идем, он нас ждет…

Князь расположился в отдельном купе соседнего вагона. Слуга тихонечко постучал в дверь и, приоткрыв ее, пропустил меня внутрь.

-Рад, рад тебя снова видеть, - поднялся он навстречу. – Присаживайся, - и указал на место напротив себя. – Как видишь, наше расставание было коротким. Время, время торопит события. Я, собственно, могу ждать вечно, но ты – другое дело, твоя жизнь скоротечна…

На столике, застеленном вчерашней газетой, лежали аккуратно порезанный на ломтики черный хлеб, жареная курица, пара яблок и гора шоколадных конфет. Нехитрую сервировку стола завершали два стакана горячего чая в массивных подстаканниках белого металла.

-Если хочешь, угощайся, - предложил Князь и, ухватив курицу за лапки, разорвал ее на две половинки, одну из которых подвинул ко мне. – Скромно, конечно, но в дороге и такая снедь в удовольствие…

Очередная маленькая станция медленно проплыла мимо окна купе и удалилась, сменившись зеленью рощ и разноцветьем полей.

-Что же в этот раз ты предложишь мне, – прямо спросила я спутника. – Очередное путешествие или встречу с новым героем?

-Да ты кушай, - и Князь придвинул ко мне конфеты и стакан с чаем. Ложечка, опущенная в него, звякнула, когда вагон на повороте прошел стык рельс. – Неужели, чтобы просто пообщаться, нужен какой-то конкретный повод? Да, и не беспокойся, свою станцию ты не проедешь…

Князь кушал столь аппетитно, что и я, махнув рукой на нелепость ситуации и диету, которую соблюдала последние недели из-за того, что  готовить дома было не для кого, приняла предложение спутника. И когда дорожный «синдром голода» оказался удовлетворенным, кивнула, дав понять, что готова выслушать любые его предложения.

-А их нет, - развел руками Князь, - но есть тема для разговора, который лучше всего развивать при ходьбе, так сказать при небольшом моционе.- И он, обернувшись к двери, крикнул: - Соламан, нам выходить!..

Поезд замедлил движение и замер, содрогнувшись повагонно вплоть до тепловоза, расположенного впереди. За окном расстилались поля с редкими группками деревьев и уходила вдаль линия электропередачи.

Щелкнула открываемая дверь купе и слуга, поклонившись, пропустил нас в коридор, из которого мы вышли в тамбур, а оттуда спустились на запыленный пустой перрон, поросший по края побуревшей полынью, и от которого  куда-то вдаль уходила тропка, по которой мы и пошли не спеша.

-До твоего любимого времени года – осени - осталось совсем чуть-чуть, - нарушив молчание, сказал Князь. – Честно говоря, я не понимаю вашей привязанности к этим условностям  - временам года. Какая разница – лето или зима, главное, чтобы твое существование наполнялось смыслом, хотелось жить и творить. Другое дело - ночь и день. Я, например, люблю темное время суток, но не потому, что это для меня более приемлемо, ночью легче думается и меньше отвлекающих факторов…

Князь рассуждал совсем как человек, а может он и был таковым по своей сути, потому что воспринимать его в каком-то другом качестве просто не получалось.

-По крайней мере, я живу вашими интересами и проблемами, - согласно наклонив голову, поддержал он мою мысль. – А есть ли во мне хоть что-то человеческое, об этом трудно судить самому, так что тебе виднее.

Тропинка, свернув в сторону, обогнула большой замшелый валун и вывела нас к очаровательному озеру, в неподвижной глади которого отражалось голубое небо и редкие белоснежные облака.

-Присядем на берегу, - предложил мой спутник. – Пусть время немного подождет нас. – И скинув легкую ветровку, постелил ее прямо на траву.

Осень лишь заглянула в летний, убаюканный теплом мир, но ее первые приметы уже обозначились в природе. Потемнели налившиеся соками травы, желтые листочки берез яркими крапинками украсили поверхность воды.

-Тебе здесь хорошо? – Спросил Князь.

-Да, - согласилась я и, обняв колени руками, замерла, вслушиваясь в тихий шепот березовой рощи.-  В таких местах особенно хорошо душе…

-А в чем разница между душой и духом? – лукаво улыбнувшись, задал вопрос спутник. – И вообще, есть ли она, разница?

-Разница… Даже не знаю…

-И ты еще называешь себя верующей? - укоризненно произнес Князь. – Не мое это дело, разъяснять человеку духовные истины, но для тебя опять придется сделать исключение.

И он, откинувшись на спину подле меня, продолжил…

-Дух и душа - вроде бы созвучные слова, и большинство людей действительно не делают между ними разницы, даже те, кто считает себя верующим. Но ведь именно в понимании различий кроется мудрость!

Возьмем, например, это озеро. Тебе хорошо на его берегу, значит, оно созвучно с твоей душой и воспринимается как нечто близкое, родное. Но представь, что однажды родники, питающее его, иссякнут. Пройдут года два, озеро начнет зарастать камышом и ряской, потом обмельчает, а лет через десяток и вовсе скроется от взгляда, превратившись в никчемное болотце. Так и душа человеческая. У большинства людей она именно такая, «заболоченная», с такими скучно и даже неинтересно общаться.

Напротив же, родники, питающие озеро, – духовность, без их подпитки любое озеро умирает.

Ты знаешь, почему я презираю человеческий род и тем не менее властвую над ним? Да потому что в нем умерло желание расти духовно, «заболотилось» человечество, погрязло в своих мелких потребностях и желаниях, с ним просто стало работать. Почти каждый из вас предсказуем: брось любому, как кость собаке, возможность властвовать, как изменится он наружно, преобразится внутренне! И полезет из него, как паста из тюбика, вся грязь, искусно скрываемая долгие годы, и оскалится он хищной пастью на более слабого, и отберет у того последнее. Когда работаешь с таким контингентом, другим не будешь.

Возьмем Сенжели и Соламана. Они хоть и слуги, но в сущности до такой степени опасные и продуманные, что любой из них, если смог бы, с удовольствием занял мое место. Это там, - и Князь кивнул в безбрежное голубое небо, - честью считается положить жизнь свою за друга. В моем мире иные законы и от этого никуда не деться. Здесь побеждает сильнейший. Так было и будет до скончания веков. Сенжели и Соламан продвигались к своим должностям по горам трупов людей  и подобных себе существ. А знаешь, почему так вышло? Потому что будучи людьми, не сумели объединить душевность с духовностью, а потом отяготили свое существование такими делами, за которые путь открылся только один – в мои ряды!

Князь подобрал с земли камешек и, размахнувшись, кинул его в воду. Тот булькнул, и к берегу, расходясь во все стороны, побежали круги.

-Иногда мне самому кажется, что этот мир устроен неправильно, и я пытаюсь переделать его, но получается только хуже. Будь вы другими, другим был бы и я.

-Князь, - подозрительно глянула я на него. – Еще немного и я увижу, как у тебя за спиной вырастают белые крылышки.

-Они у меня и так есть, - хмыкнул он, - разве что не белые. А разговоры… Не разговаривать же о сериалах, телевизионных шоу, вещах. Стоило ради этого встречаться с тобой? Надо подниматься над обыденным, пусть даже на уровне этого мира…

Где-то вдали, за деревьями, прогудел идущий по железной дороге тепловоз. В камышах, обрамлявших берег озера, раздался громкий всплеск, и все стихло.

-Ты рассматривала в поезде детские фотографии, - как бы между прочим сказал Князь. – Милые личики, непосредственные в восприятии и мышлении, невинность и чистота помыслов. Разве детство не прекрасно?

-К чему ты клонишь? – насторожилась я, все еще помня случай в военные годы на Украине. – Да, мне, как и любой женщине, нравятся дети, для них мы и живем.

-Ни к чему я не клоню, - повернулся ко мне Князь. – Дети действительно прекрасны, и они, к сожалению, «закрытая дверь» для меня. Я не имею права войти в их мир и обустроить все там по-своему, поэтому я «стучусь» к ним, когда они взрослеют и пробуждаю все то глубинное, что заложили в них родители. А закладывается мало хорошего.

Тебе знаком термин «телегония»? Нет. Тогда расскажу поучительную историю об одном мальчике, ставшим взрослым.

Князь присел, вынул из кармана монетку, положил ее на ноготь большого пальца правой руки и, щелкнув им, подбросил ее вверх. Монетка, подлетев,  звякнула, и окружающая нас обстановка мгновенно изменилась. Мы шли по улице моего родного города. Мимо нас проносились по дороге машины. В канаве, в пыльной траве среди пустых пластиковых пакетов и мусора, лежал человек. Грязный, обросший, пропахший собственной мочой и потом, он, неудобно подвернув под себя руку, в алкогольном угаре блаженно сопел, отключившись от действительности. Мой спутник подошел к нему и брезгливо поморщившись, словно трогал падшую собаку, перевернул носком лакированной туфли человека на спину к помятому лицу которого, заросшему щетиной, прилипли сухие былинки и смятый окурок «Примы».

-Узнаешь?

Что-то знакомое было в этом несчастном. Да  это же Сережа, пронзило воспоминание, мой бывший сосед!

-Действительно, он, - вынув белоснежный платок и отерев им туфель, кивнул согласно Князь. – Только теперь у него нет имени, он давно превратился в безмозглое существо, живущее от выпивки к выпивке, и не важно чего: самогона, одеколона или дешевого лосьона. Ему сейчас хорошо, но через час-другой мучимый жаждой, похмельем и головной болью он встанет на карачки, выползет из канавы и, шатаясь, побредет в поисках очередной «дозы». Таким как он не нужен даже хлеб…

Никчемное, бесполезное существо. Ты знаешь, из него даже как-то пытались сделать раба, заставив обрабатывать чужое поле, но из этой идеи ничего не вышло, и его просто вышвырнули на улицу.

Это и в правду был мой сосед по даче, которого я давно знала, но не с самого детства, хотя как происходила деградация Серожи   (именно так, через «о» все презрительно произносили его имя) видела собственными глазами.

-Типичный пример телегонии, - наклонившись над пахнущим перегаром и мочой человеком, сказал Князь. – Когда-то, в далеком безоблачном детстве, его, брошенного пьющей мамашей из детского дома забрала одинокая пара работящих людей. Он был, - и Князь, выпрямившись, кивнул на лежащего у его ног Серожу, - очаровательным малышом: светленьким, пухленьким, курносеньким, с розовыми щечками, словно ангелочек с поздравительной рождественской открытки. Но люди не знали, что все ангелы на земле – падшие! Его забрали в семью, чтобы делиться с ним теплом своих сердец, заботиться, оберегать и растить как сына. К сожалению, они не вспомнили в тот момент, что есть такое понятие, как «наследственность».

Знаешь, почему породистых собак вяжут только с их породой, ни на шаг не подпуская к самке дворовых «шариков»? Потому что природа сложнее и умнее, чем человек думал раньше. Выяснилось, что если первым «мужем» у породистой самки будет беспородный пес, то в последующем в каждом помете будет велика вероятность появления именно его потомков, с какими бы потом кобелями ее не сводили. Чистоты породы уже не будет. Этот Шарик обязательно где-нибудь вылезет, переборов своими дворовыми генами всю вековую генетику самки. Так и у человека. Если женщина первую брачную ночь провела с негром, ее потомкам даже через поколения «икнется» эта связь. Если первым супругом женщины был алкоголик или наркоман - жди того же и от потомства, если не в первом, то уж во втором колене точно! И с кем потом ни живи, от каких образцов мужественности и красоты не рожай детей, из каждого ребенка будет «выглядывать» первый папа.

Пока Сережа был ребенком, ничего такого в нем не проявлялось. Но стоило ему подрасти до половозрелого возраста, генетическая «пружинка» пьющих родителей распрямилась, и из него полезло все то, что до времени лежало невостребованным: пристрастие к алкоголю, нежелание трудиться, дурной характер. Остальное ты видела сама…

Действительно, все остальное происходило на моих глазах. Сосед из Сережи превратился во всеми презираемого Серожу. Он начал беспробудно пить, дебоширить, доводил своих родителей до белого колена, нес из дома и пропивал все, что удавалось вынести, опустился, стал красть. Крал по мелочам: где залезал в погреб и выносил соленья или картофель, где уносил со двора металл и, сдав его, тут же пропивал деньги. Искалечив по пьяному же делу руку, получил инвалидность, но и мизерной пенсии хватало на несколько дней пропоя. В конце концов, по прошествии десяти лет постаревшие и отчаявшиеся родители выгнали его из дома и он, опустившись еще ниже по социальной лестнице, влачил жалкое существование, никому не нужный и всеми презираемый. 

-Но самое плохое, - продолжил поучительно Князь, - что он успел жениться. Супружеского счастья этой семье хватило совсем ненадолго, и у его бывшей жены давно другой муж. Но теперь с кем бы она ни жила, из каждого ребеночка будут проглядывать «рожки Сережки».

-Можно ли что-либо исправить в его положении? – предугадав мой вопрос, сказал Князь. – Можно. Ему нужно уверовать. Это существо бесполезно кодировать, лечить, «вшивать». Даже «труд-чародей» не исправит его. Но вера, она может все, только не всем нужна. Вне ее комфортнее и проще. Ему, например,  в канаве лучше, чем в церкви.

-Но ведь в том, что он стал таким, виноват ты?

-Отчасти, - согласился мой спутник. – Когда ребенок повзрослел, я просто приоткрыл дверь его комнаты в другой мир, полный интересных и забавных вещей. Мир яркий и предельно простой, где не нужно работать, где хорошо только душе, а духовности нет места. И у него был выбор! Лично я в его руку стакан не вкладывал. Он создал себя сам! Да, теперь несложно купить его душу за глоток алкогольного суррогата, но на кой она мне, такая душа? Чтобы возиться с ней и по ту сторону бытия?

Ты помнишь историю про то, как Моисей водил свой народ по пустыне сорок лет?

Я кивнула, кто ж не помнил этот эпизод из Библии?

-А для чего он это делал? Всего лишь для того, чтобы старшее поколение, закостеневшее в своих взглядах и привычках, вымерло, дав возможность тем, кто моложе, беспрепятственно  воспринимать новое. Моисей спасал свой народ не физически, но духовно. Помнишь, мы говорили с тобой о будущем твоего народа? Так вот, пока не вымрут такие, как он, - и Князь ткнул носком туфли что-то возмущенно забормотавшего Сережу, - ничего хорошего вас не ждет. Есть принцип: «подобное порождает подобное». Среди вас из десяти человек молодежи девятеро курят, восемь пьют пиво, семеро  «культурно» выпивают, шестеро «знают свою меру» в выпивке, пятеро откровенно пьют горькую, четверо физиологически неспособны к нормальному деторождению, трое официальные инвалиды, двое пристрастились к наркотикам. Получается, всего лишь один процент из них – люди здоровые. Но не от него идет пусть небольшой, но прирост населения, больше рожают те, кто пьет… Что ждет твой народ через пятнадцать-двадцать лет, если деградация продолжится и дальше? Если вот от таких существ, - и Князь вновь пнул моего бывшего соседа по даче, - рождаются дети? Подобные  «Серожи», способные в лучшем случае за миску похлебки и стакан дешевой водки вкалывать от зари до темна. Произвести здоровее потомство они никогда не смогут…

Что-то звякнуло вверху, Князь протянул руку вперед и ему на ладонь упала монетка. Как только он сжал ее в кулаке, все вернулось на прежнее место: мы сидели на берегу озера, а по его поверхности, постепенно затухая, катились круги от брошенного камня.

-Ты каждый раз указываешь мне на несовершенство этого мира, - вздохнула я, - но это и твой мир, значит, несовершенен и ты?

-Если б я был совершенен, - переломив сухую веточку, ответил Князь, - я не был бы здесь. Знаешь, как вы, люди, надоели мне за все время вашего существования? Но бросить вас - означает сдать свои позиции, признать поражение, на это я не пойду. Мне нравится творить, разыгрывать новые «шахматные партии», быть первым среди первых. Так что человечеству придется еще долго меня терпеть. В конце концов меня не покидает надежда, что конца света не будет. А даже если и будет, что с того, свою очередную «нишу» в мироздании я все равно найду, а большинство из вас, грешников, сгинут навечно.

Где-то за рощей пронзительно «угукнул» тепловоз.

-Идем, - протягивая мне руки и помогая подняться, сказал Князь. – Тебе еще надо успеть добраться до своей семьи в деревню. И мы пошли обратно по тропинке, которая вскоре вывела нас к знакомому перрону. А через несколько минут подошел и поезд.

-Не будем прощаться, - махнул рукой Князь, - нам все равно скоро встречаться. – И повернувшись ко мне спиной зашагал прочь…



Глава  6

КОСТЕР В НОЧИ

Ночное небо казалось бездонным и безграничным. Усеянное звездами, оно царило над миром, словно нечто вечное, не меняющееся от века.

В деревню, к родителям Владислава я попала ближе к вечеру, пройдя от станции по пыльной грунтовой дороге несколько километров. Не став сообщать о своем приезде, я, сняв туфли, шла босиком то по обочине дороги, то по засыпанной песком колее. Кузнечики, гревшиеся на солнце и вспугнутые  редким пешеходом, подлетали вверх и барабанили меня по коленям, телу, лицу зелеными шероховатыми «пулями», отчего было щекотно и смешно.

Пообщавшись до поздней ночи с родными, я уговорила мужа и сына заночевать на сеновале. Данилка, уткнувшись в мой бок, сладко засопел и сразу уснул, а Владислав долго ворочался, вставал курить, но, в конце концов, задышал ровно и он.

Мне не спалось, и укрыв своих близких потеплее, я вышла со двора. Дом родителей мужа стоял на самом краю деревни, почти сразу же за ним начинались поля, а невдалеке располагались несколько копешек сена, заготовленного на зиму. Возле одной из таких я и устроилась, облокотившись спиной о стог.

-Господи! - восхищенная тишиной и великолепием летней ночи прошептала я. – Спасибо Тебе за жизнь, подаренную мне, за сына и мужа, за возможность сейчас любоваться этими звездами. За все, что было, есть и будет…

Слева от меня что-то зашуршало, и знакомый голос вкрадчиво произнес:

-Значит, и за встречи со мной?

На расстоянии вытянутой руки, так же оперевшись спиной о копну, полулежал Князь.

-Ну, вот мы и снова вместе, - удовлетворенно сказал он. – А ночь действительно великолепная…

-Опять ты, - вздохнула я, - мы же недавно расстались!

-Расставания тем и хороши, что сулят новые встречи, - довольно «промурлыкал» он. – Может, мне тоже захотелось провести пару деньков вдали от суеты города, в деревне, отдохнуть на свежем воздухе.

-Зачем тебе все это, ты же не человек?

-С кем поведешься, от того и наберешься, - рассмеялся визитер. – От вас, людей, я набрался слишком многого. Так что люблю вот так иногда полежать под открытым небом, попить парного молока, встретить рассвет за околицей какой-нибудь деревни. Знаешь, как прекрасны такие рассветы? Когда не режет глаза искусственное освещение, когда не слышно  шума машин и не отвлекает людская суета. Когда ты один на один с вечностью! В такие мгновения есть над чем поразмышлять…

-И над чем же может размышлять тот, кто правит этим миром?

-Хотя бы над бренностью человеческой жизни. Вы рождаетесь, растете, создаете семьи, старитесь и умираете, а полюбоваться звездным небом не успеваете. У вас нет времени поднять голову вверх и задуматься над вопросом: «Зачем я пришел в этот мир?». Разве это не грустно?

Впрочем, ты немного иная и отличаешься от других приподнятостью над обыденностью. Даже твоя религиозность мне импонирует, хотя и не радует.

-Ты мне льстишь или затеваешь какую-то новую интригу, - укоризненно ответила я. – Просто так не случается ни один твой визит, за каждым из них какая-то подоплека, скрытый смысл, порой даже мне непонятный.

-Зря.., - покусывая травинку, сквозь зубы проговорил Князь. – Мне можно не верить, но не верить своему разуму глупо! Да, каждый мой визит несет определенную цель, по-своему особенен. Но кто, кроме меня раскроет тебе смысл жизни? Кто научит правильно мыслить? Если бы кто-то со стороны услышал, чему я учу тебя, не поверил бы! Духовным истинам, в какой-то мере основам веры, здравомыслию, наконец! И ни грамма принуждения, навязанного мышления, взгляда. Странно, не правда ли?

-Да, - согласилась с ним я, – многое в твоих визитах для меня странно и непонятно. За последнее время именно от тебя я узнала больше, чем за годы обучения в вузе, из книг. Там все было намешано в кучу и чтобы определить какую-то истину, приходилось выискивать ее среди сотен и тысяч пустых, ничего не значащих фраз. Ты же даешь все сжато, образно, понятно, приводишь примеры. Поэтому я и не верю тебе, ведь все это не просто так, из любви ко мне, как жест доброй воли. Значит, я тебе зачем-то нужна…

-Скорее всего мы оба нужны друг другу, - после минуты молчания произнес Князь. – Так что здесь плохого? Чему-то учусь у тебя я, что-то от меня перенимаешь ты.

-Чему можно научиться у человека, которого ты сильней?

Князь вновь замолчал, похрустывая травинкой. Огромное небо, усыпанное сотнями звезд, замерло в ожидании его ответа…

-Хотя бы умению получать удовольствие от малого. От такой вот ночи, запаха свежескошенного сена, утренней зари и шороха просыпающегося в кронах деревьев ветра, облаков, плывущих по небу.

Хочешь - вдруг предложил он, - прочитаю стих? – И, вздохнув, напевно, хорошо поставленным голосом Князь начал:

Облака, облака, вы похожи на грезы,
Облака, облака, вы рождаете грозы.
Вы, как вести из сказок, облака, облака,
Я шепчу вам вдогонку: «До встречи, пока…».
Мне б за вами во след в небеса устремиться.
Мне б небесной свободы, как влаги напиться.
Мне б за вами на юг, облака, улететь
И прощальную песнь журавлиную спеть…

-Красиво, - прошептала я. – Он твой?

-Я не пишу стихи, зачем, просто выбираю понравившиеся. Жаль только, читать их некому. Сенжели и Соламан далеки от поэзии, те, кто обращается ко мне за помощью, жаждут не красивого слога, а денег или власти. По существу я одинок, и ты - первая, с кем мне приятно общаться.

-Прочти еще что-нибудь, - попросила я. – Сейчас, ночью, стихи воспринимаются по-особенному… И мне впервые их читают так проникновенно.

-Хорошо, - согласился Князь. – Прочту еще одно стихотворение. – Он устроился поудобнее, закинул руки за голову, набрал в грудь воздуха и, обращаясь к небу, начал…

Сквозь облака луна светила,
На все кладя свою печать.
Она неведомым манила,
Звала подлунный мир объять.
Казалось, что, ступив под своды
Обычной рощи под луной,
Я обрету глоток свободы
И уж не буду сам собой.
Манили запахи и звуки,
Манила ночи глубина,
Ветвями становились руки,
Листвой зеленой – седина.
И, окунаясь в ночь душою,
Я сумрак пил как дикий мед.
Реальность заменив игрою
И пламень променяв на лед.
Луна звала, луна манила,
И меж теней бродила ночь,
Звала неведомая сила
Меня земное превозмочь…

И вновь наступила минута молчания, когда каждый из нас думал о своем. Где-то в копне подал свой голос сверчок.

-Смотри, - указал Князь куда-то вверх, - звезда падает, загадывай желание!

Коротко чиркнув по небосклону сияющей искоркой наискосок, скатилась вниз яркая точка.

-Постой, я сейчас ее найду… И мой собеседник исчез в темноте, чтобы через несколько минут появиться обратно.

Он отряхнул брюки, присел возле меня и попросил: «Дай ладонь!»

Я протянула руку, и в нее лег маленький, словно нагретый солнцем теплый камушек.

-Это звезда, - сжал мою ладонь в кулак Князь. – Сбереги ее, она обязательно принесет тебе удачу.

Невдалеке мигнул оранжевый огонек. Мигнул и вспыхнул ярче. Возле него загорелись еще несколько подобных «светлячков».

-Пойдем, посмотрим что там? – Предложил мой спутник и, не дожидаясь согласия, протянул руку, – вставай!

Минут через пять огоньки стали ярче, ночная тьма отступила, и мы вышли к большой группе людей, освещенной неярким, но множественным светом факелов.

…Так и думал, - буркнул мой Князь, - пятнадцатый век, Испания. – Что ж, раз пришли, придется присутствовать при очередном зрелище. – И, расталкивая зевак, он повлек меня вперед, к трепещущему впереди свету…

Когда мы вынырнули из толпы странно одетых людей, я поразилась обстановке, окружающей нас. Мы оказались на краю большой площади. По ее периметру, обложенные вязанками хвороста возвышались три столба. А в центре – странное сооружение из камня, похожее на приземистый с тремя стенами дом без крыши. Туда, суетливо «бегая», заносились хворост и дрова.

-Как Испания, - прошептала в недоумении я и оглянулась назад в надежде увидеть родные просторы, - а моя деревня?

-Временно откладывается, - пожал плечами Князь. – Сенжели вновь напутал. Я просил его придумать что-нибудь попроще, приемлемее, а он рад выслужиться, вот и сделал приятное… Так что придется немного потерпеть, но одно обещаю точно  – скучно не будет.

-Эй, - замахал нам кто-то рукой, - идите сюда, ваши места здесь!

-Вот видишь, - подтолкнул меня вперед спутник, - нас уже ждут, поэтому постараемся оправдать ожидания. – И подхватив меня за локоть Князь грубо растолкал народ. – Не будем же мы наслаждаться зрелищем среди черни…

Пробравшись к одному из зданий, окружавших площадь кольцом, он провел меня внутрь, жестом предложил подняться по лестнице, устланной ковром, и вывел на балкон, где стояли несколько мягких кресел.

-Для местной знати, - шепнул мне на ухо Князь. – Учти, мы – из ее числа.

Я произвольно следила за суетой на площади, за народом, порой чуть ли не лезущим в драку за места поближе к центру площади. Создавалось впечатление, что люди пришли сюда на какое-то шоу. Тут царило оживление, звучали громкие разговоры, иногда – смех, ходили и предлагали свой товар продавцы съестного…

И вот в какой-то момент все стихло. Издали послышалось, как по булыжнику мостовой зацокали подковы. Звук приблизился, народ расступился, и на площадь въехала большая повозка, влекомая лошадьми и охраняемая вооруженным конвоем.

Когда конвой остановился, по толпе разнесся длинный, тяжелый вздох. В свете факелов ясно были различимы те, кого привезли сюда: десять человек в истрепанных, рваных одеждах - семь женщин, двое мужчин и подросток.

-Это жертвы инквизиции? -  с ужасом в голосе задала я вопрос Князю. – Ты снова привел меня на кровавое зрелище…

Князь, вальяжно расположившись в кресле, удовлетворенно кивнул:

-Поверь, крови здесь будет минимум, все же это не арена Колизея, но без жертв не обойдется.

Посмотри на того человека, - обратил он мое внимание, - тоже исторически знаменитая личность, прославившаяся не меньше Нерона. Но что интересно, не проклятая церковью. Хотя в том, что за период его власти будет уничтожена не одна тысяча человек, виноват именно он, Торквемада!..

Торквемада… Это имя я слышала где-то, но точно не представляла, за что история сохранила его в памяти.

-За что? – хмыкнул мой спутник. – Да все за то же – за полноту власти! Ты помнишь хотя бы одно имя царя или правителя, которые бы оставили свой след в истории благодаря лишь деяниям добра и справедливости? Вряд ли. А вот имена тех, кто прославился своей жестокостью и тиранией известны всем. Добро оставляет свой след на небесах, зло – на земле, и от этого никуда не деться, это реалии вашей жизни.

На балконе соседнего здания, хорошо видимый в свете множества факелов, в кресле с высокой спинкой восседал средних лет человек, плотного телосложения, с венчиком волос вокруг головы и выбритой до блеска макушкой.

-Постой, - тронул меня за локоть Князь, сейчас я дам тебе возможность рассмотреть его получше. – И он, вытянув руку вперед, пошевелил указательным пальцем,  словно манил кого-то издалека. Балкон соседнего здания задрожал, будто попал в зону горячего воздуха и… приблизился к нам настолько близко, что стало возможным различить мельчайшие детали его каменных резных перил, кирпичной кладки стены.

-Всмотрись в него внимательнее - посоветовал Князь. – Когда ты еще увидишь человека, сотворившего историю!

Торквемада был хорошо сбитым мужчиной. Ничего примечательного в нем не было, лишь лицо притягивало взгляд своей своеобразностью. Грубое, какое-то «тяжелое», словно вырезанное из куска гранита, оно выдавало личность волевую, жесткую, даже алчную. Об этом свидетельствовали и тонкие, «не от этого лица» губы, плотно сжатые и напряженные, крупный нос, массивно нависающий над верхней губой и выразительные черные глаза под мохнатыми густыми бровями. Общий портрет завершал широкий лоб мыслителя…

Тем временем солдаты, охранявшие повозку, пришли в движение. Они оттеснили любопытных в стороны, образовав живое кольцо, сидящих же в повозке буквально сволокли на землю. Их, поникших и обессиленных, с трудом передвигающих израненными ногами, развели в стороны. Трех женщин подвели к столбам, и, опутав каждую цепью, накрепко прикрепили к ним. Подростка отвели в сторону и оставили под охраной солдата. Остальных шестерых завели в странное каменное сооружение, предварительно спутав им руки одной длинной цепью, закрепленной с двух концов в железных кольцах, вделанных в кирпичную кладку.

Князь щелкнул пальцами, и приближенное изображение Торквемады вернулось на свое место.

-У нас есть немного времени, пока будут читать приговоры, - не поднимая головы, занятый совершенно отвлеченным делом (чисткой ногтей маникюрной пилочкой) сказал он. – Каждый приговор - нудная штука, его будут зачитывать минут пятнадцать, с перечислением всех существующих и несуществующих грехов, так что можешь задать несколько вопросов, на которые я готов дать исчерпывающие ответы.

-Эти люди будут казнены?

-Да.

-За что?

-За то, что изначально греховны. За то, что любой из них, - и Князь кивнул вниз, на толпу, - ничто перед властью. В данном случае – духовной.

-Почему именно Торквемада имел такую власть, ведь кто-то же был выше его?

-Выше? - И мой собеседник усмехнулся, оторвавшись от своего занятия. – На небесах планировали по-другому, и ему отводилась совсем другая роль, но я переиграл все по-своему. Обрати внимание на человека, стоящего за его левым плечом… - И Князь вновь сделал «подманывающее» движение пальцем. Картинка приблизилась, из тени сначала выступили очертания кого-то, наклонившегося к уху Торквемады, потом эта фигура прояснилась, и я узнала в ней Соламана. – Как видишь, ничто в мире не ново. Я приставил к Торквемаде своего наставника, и он помог тому стать Великим инквизитором, хотя путь святого был более приемлем.

В свое время наш герой получил хорошее богословское образование. Наряду с полученными знаниями он вел аскетическую жизнь, чем завоевал уважение церкви, поэтому в 1459 году его сделали приором одного из важнейших монастырей в Сеговии, а потом  - духовником кастильской инфанты Изабеллы. Вот тут-то все и началось. Мне пришлось вмешаться в ход планируемых событий. В преданность вере этого человека, его знания я добавил щепотку тщеславия, жажды власти, горсть коварства и хорошую меру ума. Все это позволило Торквемаде способствовать заключению брака между Изабеллой и Фердинандом Арагонским, а, значит способствовать религиозному и политическому объединению Испании. Но любое объединение «цементируется» кровью, поэтому была введена инквизиция. Поэтому в 1483 году Торквемада, которому полностью доверял папа, назначается «великим инквизитором» Кастилии, а затем Арагона, впоследствии – единого королевства Испания, в будущем – самого могущественного государства Европы.

Историки считают королеву Изабеллу Кастильскую слабохарактерной. Они неправы, это была добрая, стремящаяся к справедливости женщина. Именно такие люди очень легко подпадают под влияние более сильных, умеющих навязать свое мнение представителей духовенства или политиков. Сумев доказать королеве, что испорченность нравов и свободомыслие с каждым днем возрастают, а соседство христиан с евреями и маврами вредит благочестию народа, Торквемада получил все права для вершения справедливого священного суда.

Костры заполыхали по всей Испании. Приговорить к смертной казни могли кого угодно, чаще людей обвиняли в колдовстве и принадлежности к другой вере. Жестокость Торквемады поразила даже римского папу Александра VI. Инквизиция преследовала всех: простых граждан, ученых, чиновников, бедных и богатых, даже короли боялись Великого инквизитора и ненавидели его.

-Неужели люди не видели, что творится безумие, почему не смогли остановить его?

Князь, откинувшись на спинку кресла, от души рассмеялся.

-Человеку с рождения присуще чувство страха. Бесстрашные гибнут в первую очередь, осторожные выживают. Поэтому каждый надеялся, что его минет чаша сия, а кто-то откровенно убирал врагов с пути доносами. Люди могут взбунтоваться против мирской власти, против духовной – ни за что! Я это учел и стал влиять на человека не путем грубого насилия,  а политической игрой, религиозными подлогами. Соламан – отличный наставник. Он вошел в доверие к молодому Торквемаде, сумел стать для него авторитетом и перестроил мировоззрение богослова по моему шаблону. Кропотливый, многолетний труд, но зато какие плоды он принес! Европа была отброшена в своем духовном развитии на несколько веков назад! Костры инквизиции выжгли веру в человеке, а опустевшее место заняли демоны. И человек стал служить не тому, кому следовало, а мне: страх убил в нем желание развиваться духовно, но развил умение выживать, а выживать на этой земле можно только с моей помощью. Ты знаешь, сколько было замучено в застенках и сожжено умов того времени? Если бы все они остались живы, именно Европа могла стать носителем мировой религии, а не скатилась бы до состояния нынешней вседозволенности и распущенности в вере.

Тем временем «приготовления» на площади закончились. Приговоры были зачитаны, к столбам, обложенным хворостом, поднесли горящие факелы…

-Вон то, - указал Князь на каменное закопченное строение, куда были заведены скованные цепью люди, -  особый эшафот. Слишком многих казнили в эти годы, и места на площади у столбов не хватало. Тогда придумали так называемое квемадеро, в котором можно было сжигать ведьм и иноверцев сразу по несколько человек. Ужасная придумка, ставшая прообразом крематориев нацистов.

Один за другим вспыхнули костры поменьше и один большой – в квемадеро. Толпа ахнула, по ней волнами прошел не то шепот, не то вздох, а пламя, охватив сухой хворост, взметнулось вверх над площадью, и в вихре рассыпающихся алых искр пронесся вопль горящих людей.

-Только не надо терять сознание, - попросил мой спутник, увидев, как я побледнела, - пора бы научиться хладнокровию. Для них костер – избавление от страданий. Ты даже представить себе не можешь, сколько вынесли эти люди. Дыба, пытки водой, огнем, испанский сапог не раз доводили несчастных до последней степени изнеможения. Тому, кто оказывался в застенках инквизиции, не оставалось шансов выжить. А если и везло с освобождением, то - инвалидам.

-Неужели тебе так нужны были эти тысячи человеческих жизней, Князь?

-Они нужны были человечеству! Благодаря Торквемаде Испания объединилась и положила начало колонизации Нового света, став «культурной матрицей» всей Латинской Америки. Если бы не его жестокость и ум, мировая история получила бы совершенно другое развитие. Ты что, так и не поняла, что все великое в этом мире вершится только путем насилия?..

Легкий теплый ветерок пронесся над площадью, и потянул дым от костров в нашу сторону, наводя тошноту запахом горелого мяса.

-Были ли все они ведьмами и колдунами? – прикрыв нос кружевным платком, предупредил мой очередной вопрос Князь. – Ни в коей мере. В худшем случае кто-то из них мог лечить травами, простенькими заговорами. Я даже не понимаю, почему люди до сих пор считают, что каждый, отличающийся от других поведением или мышлением служит мне? Это же глупость! Мне служат единицы, и я берегу их, таким «материалом» не разбрасываются. Все остальные выдают желаемое за действительное. Конечно, в средние века медицинская помощь была недоступна человеку, так что каждый лечился как мог: травками, простенькими заговорами, но это не показатель их служения злу.

-А что будет с тем мальчишкой? – и я указала на одиноко стоящую фигурку.

-Он оправдан судом, но его родители сгорели на костре, а родственники и на сто шагов побоятся приблизиться к пареньку из-за опасения быть замеченными в связях с казненными. Так что в лучшем случае он умрет от голода через неделю-другую, ведь никто ему не подаст даже краюхи хлеба, он – изгой общества. В худшем - доберется до другого города или селения, придумает оправдание своему сиротству и будет вкалывать на кого-нибудь за чашку жидкого супа.

-Судя по всему, твои слуги замешаны во многих делах, и их тени можно увидеть почти за каждой фигурой мирового масштаба?

-Ты тонко улавливаешь связь, - пару раз хлопнув в ладоши, как бы аплодируя мне, сказал Князь. – Они действительно «опекали» и «опекают» многих. Если бы человечество развивалось в одном направлении, это было бы нечестно – отсутствовало бы право выбора. Это право дарю людям я, поэтому и приходится «присматривать» за великими. За каждым прежним вершителем истории или нынешним обязательно присматривают либо Сенжели, либо Соламан. Оставить вас без присмотра? Нет уж, зря что ли я потратил столько времени на то, чтобы «вылепить» из человека то, что хотел!..

Пламя у столбов тем временем опало, и в его свете яснее стали видны почерневшие, повисшие на цепях еще дымящиеся тела казненных.

-Меня удивляет вот что, - обернулся Князь. – Нерона церковь прокляла, уничтожив даже место его захоронения. Действия Торквемады только в твое время получили осуждение, не более того. А ведь и тот, и другой по сути дела уничтожали христиан. И метод были схож – огнем, их имена остались в мировой истории. На мой взгляд, для справедливости обе эти личности следовало бы уравнять - либо возвеличить, либо предать анафеме. Была ли между ними разница? Да. Нерон погиб в расцвете сил, хотя и подорванных болезнями плоти. Торквемада под мощной охраной лучших офицеров инквизиции дожил до старости.

Где-то вдали, за крышами домов и островерхим шпилем католического храма заалел восход, словно разгоралось очередное, вселенских масштабов пламя. Я вздохнула и закрыла глаза, переживая в себе то, что увидела…

-Прошлое не стоит переживаний, - раздался вкрадчивый голос, и вместо гари костров на меня дохнуло ароматом скошенного луга. – Переживать надо за будущее…

Площадь, чадящие полупогасшие кострища исчезли вместе с чужим мне городом, я и Князь сидели у того же стожка сена. Раннее утро высветлило горизонт и «выбелило» росой весь окружающий нас изумительный, родной и чистый мир.

-День будет хорошим, - дожевывая травинку, произнес Князь. – Надеюсь из нашего ночного путешествия ты вынесла не только чувства горечи и отчаяния, но и пользу.

-Какую же?..

-Если человек живет не просто ради еды, сна и удовлетворения похоти, а пытается размышлять, сопоставлять, делать выводы, значит, существует не зря. Можно прожить сотню лет, но так ни разу и не поднять голову к звездам, не высунуться из «навозной кучи», где так тепло и уютно. А можно прожить половину отведенного тебе срока, но не «тлеть» подобно головешке, а  «гореть» и успеть сделать что-то за себя и  десяток других. Разве это плохо? Если бы вы, люди, не были столь ленивы, я мог бы с вами завоевать другие миры, добиться беспредельного господства. А так приходится пинками загонять вас в свой «рай»: грубая, неблагодарная и неинтересная работа…

Оранжевое солнце, выкатившись из-за горизонта, окрасило все в невообразимо розовый цвет, в котором даже роса «затлела», словно миллионы крохотных угольков-искорок.

-Мне пора, - с сожалением развел в стороны мой собеседник. – Но стоит ли прощаться, если нам скоро суждена новая встреча? Поэтому я говорю всего лишь «до свидания»!

Князь сладко потянулся, словно после глубокого здорового сна и исчез, оставив после себя примятое углубление в стогу…



Глава 7

СИНДРОМ СИДИСА

Весь день я провела в хлопотах по хозяйству. То помогала свекрови управляться по дому, то делать запасы на зиму - мы консервировали, варили варенье. Владислав занимался делами посложнее, требующими мужских рук, а Данилку свекор с самого утра увел на рыбалку на реку. Так что вместе все собрались поздно вечером, когда над деревней зажглись сотни ярких звезд.

Родители у Владислава были хорошие и всегда принимали мою семью с распростертыми объятиями, особенно не чая души во внуке. Поэтому муж с сыном решили остаться у них еще на неделю, а мне через день-другой надо было возвращаться в город: маленький частный салон красоты, который я недавно открыла, требовал внимания. Так что, натрудившись, я уснула с намерением завтра вечером покинуть гостеприимных стариков.

Мне снятся разные сны, но всегда цветные. Случаются запоминающиеся, бывают ничего не значащие, реже – яркие по эмоциональности, несущие элементы фантазии или сказки… Вот и в этот раз, уснув, я оказалась в каком-то нереальном, неведомом мире. Мне снилась бесконечная степь, поросшая седым ковылем, одинокая фигура ребенка, приложившего ладонь козырьком к глазам и всматривающегося куда-то вдаль. Ветер гнал волны по морю ковыля, в бездонном синем небе светило незаходящее солнце. Ребенок, видимо, устав, опустил руку и повернулся ко мне.

Аккуратная прическа светлых волос, чуть оттопыренные уши, рот  со слегка опущенными уголками губ и не по-детски грустные, умные глаза. Кто из нас был реальнее – я или он? И хотя сон был мой, возникало ощущение, что этот мир - его, а я – лишь отражение далекой, суетливой действительности.

-Ты действительно в его мире, - прозвучал за моим плечом знакомый голос, – из которого  для него нет выхода. Этому ребенку суждено пребывать здесь очень долго, и куда бы он не пошел, везде будет степь, которую Уильям никогда раньше не видел.

Возле меня, одетый как джентльмен, стоял не кто иной, как Князь. Черный костюм, черные лакированные туфли и золотые запонки на белоснежной рубашке – ничего не изменилось в нем с момента нашей недавней встречи.

-Но это же сон, мой сон! - возмущенная появлением старого знакомого, возмутилась я. – Ты посмел забраться даже в мои грезы?

-А чем тебе не нравится такая встреча? – вопросом на вопрос ответил он. – Посмотри, как грустно и задумчиво вокруг, неужели эта степь тебе ничего не напоминает?

Я пожала плечами – ничего…

-Ах, люди, люди, - с сожалением покачал головой Князь и, присев, сорвал пушистый белый колосок, - как слабо развит ваш разум! Вас надо обязательно наталкивать на мысль, давать сравнение, подсказывать ассоциацию. Да это же ваш внутренний мир, из которого нет выхода! Становясь взрослыми, вы попадаете именно в такую «степь» и бродите по ее бесконечным просторам до конца жизни.

-А кто же тогда мальчишка?

-Образ вашего детства, только образ реальный, существовавший и оставивший свой маленький след в истории человечества. Жаль только, что след этот столь малозаметен, и об Уильяме Сидисе почти никто не знает.

Идем отсюда, здесь грустно даже мне! – С этими словами Князь подкинул вверх колосок, а когда тот плавно опустился на землю, по морю ковыля пошли круги, словно по воде от брошенного камня.  Еще мгновенье и воздух сгустился, задрожал, а мир грусти и безысходности исчез, оставив нас стоящими на краю пустыни.

Это была необычная пустыня. Раскинувшаяся вокруг насколько хватало глаз, она вздыбливалась местами крошевом острых камней, горбилась многочисленными песчаными холмами. Странное фиолетовое солнце, тускло светившее низко над горизонтом, окрашивало все в невообразимый фиолетово-синий цвет, отчего тени становились густыми, насыщенными, непроницаемыми для взгляда.

Мы стояли на обычной тропинке, петлявшей среди хаоса камней и исчезавшей невдалеке, за стеной огромного замка из серого камня. Сооружение казалось странным: кубовидной формы, без башенок и шпилей, оно возвышало свои зубчатые стены в фиолетовые небеса, где не было даже облаков.

-Теперь ты в моем мире, - галантно поклонившись, сказал Князь, – который вряд ли окажет на тебя волнующее впечатление, но ко всему надо сначала привыкнуть.

Прошу, - и он простер руку вперед, приглашая идти, – нас уже ждут…

В серую стену оказались вмурованы огромные ворота, обитые железом. При нашем приближении они скрипнули и медленно отворились. Словно горловина тоннеля предстала предо мной – темная, большая, ведущая в такой густой мрак, что, ступив под их своды, казалось, сам станешь тенью.

-Не станешь, - успокоил меня хозяин этого мира, – здесь лишь на первый взгляд неуютно, а на деле, – и он, заложив руки за спину и продолжая идти возле меня, продолжил, - очень даже неплохо. Впрочем кому как. Тем, кто попадает сюда не по своей воле, я бы не позавидовал. Прибывающие в мой мир по заключению договора в общем неплохо обустраиваются, постепенно свыкаясь с действительностью.

-Так это твой мир, тот самый, куда ты хотел меня завлечь? - ужаснулась я.

-Не завлечь, - парировал спутник, - а пригласить на обоюдно выгодной основе, как работодатель, но ты отказалась. Впрочем, этот этап пройден, и сегодня ты лишь мой гость, хотя  редкий. Нечасто я приглашаю к себе людей.

Эй, мальчишки, - вдруг крикнул он, - все ли готово к приходу гостьи?

Из распахнутых ворот  под свет фиолетового солнца вылетели две огромные твари, похожие на драконов со средневековых гравюр с большими кожистыми, как у летучих мышей крыльями. Один из них был белого цвета, другой – красного.

Сделав несколько пируэтов, они опустились на землю, встряхнулись и… осыпались мелким серым песком, словно были вылеплены из него подобно детским куличам.

-Какие красавцы! - восхищенно выдохнул Князь. – Не зря именно их я выбрал из несчетного числа желающих прислуживать…

У входа, ожидая нашего приближения, стояли Сенжели и Соламан.

Пропустив нас внутрь, они затворили тяжелые ворота и, обежав огромный зал по кругу, зажгли факелы.

Зал поражал размерами - трепещущий свет живого огня не смог высветить даже его высоты. Стены, украшенные холодным оружием и гобеленами, уходя вверх, терялись в темноте. Посреди зала стоял огромный прямоугольный стол из черного мрамора, уставленный массивными желтого металла подсвечниками и всевозможными яствами, которых хватило бы на добрую сотню человек.

-За нами есть кому доедать, - небрежно бросил Князь, - так что бери лучшее. - Он уселся в высокое кресло и молча указал на место подле себя, - на сиденье проще, первое в нескончаемом ряду ему подобных.

-Музыку! - повелел хозяин замка, и откуда-то из мрака, с высоты полились невообразимо нежные звуки. Они блестками сыпались вниз, кружились в воздухе, вспыхивали  невообразимыми оттенками цветов, чтобы, коснувшись стола или пола, погаснуть, как гаснут искры от костра, упавшие на землю.

-Неужели в твоем мире может кому-то быть хорошо? – начав трапезу, задала я Князю первый вопрос. – Здесь так неуютно…

Мой собеседник откинулся на спинку кресла. – Неуютно? Ты слишком привыкла к красоте своего мира, к его кажущемуся разнообразию. Ты родилась в нем, выросла, и он для тебя - всё. Но ты не знаешь ничего о других мирах, а их, поверь, множество. Ведь Земля, это не просто голубой шар, каким вы, люди, видите его на снимках из космоса, она похожа на большой дом, где множество комнат, дверей, тайных уголков. Где есть подвал и чердак. Поверь, в нем есть места намного неуютнее этого и страшнее. А здесь, - и Князь обвел взглядом вокруг, – моя территория, моя резиденция. Здесь я разрабатываю свои планы, сюда стекаются все сведения о каждом человеке, здесь центр моего бытия.

-Значит и тебе, - сделала я робкое предположение, - нужен свой угол. Но почему же тогда ты не создал его в мире людей?

Князь усмехнулся, отлил себе из хрустального кувшина в бокал вина, отпил его, смакуя, и кивнул головой:

-Справедливый вопрос… Но если я отвечу на него сложно, как есть, тебе будет совершенно непонятна суть ответа. Отвечу просто - еще больше запутаю твое мышление. Поэтому начну с вопроса: «Ты опускалась когда-нибудь с аквалангом в море?».

-Нет, - и собеседник потер подбородок, - об этом можно было и не спрашивать. Но по крайней мере видела по телевизору, как это делают другие, какая красота открывается перед человеком на глубине нескольких метров. Но эта красота временна, потому что в акваланге человек жить не может. Так вот, твой мир для меня как океан. Мне нравится бывать в нем, наблюдать за его обитателями, проводить над ними эксперименты, но постоянно жить «под водой» тяжело. Здесь -совершенно другое дело. Мир фиолетового солнца я нашел среди множества подобных, обустроил его по своему разумению и понятию, привык к нему, именно здесь мне комфортно.

-И как велик твой мир?

-Не все большое - хорошо, не все малое – плохо, - констатировал Князь. – Мне хватает того, что есть, потому что важен не размер или форма, важно содержание. А то, что неуютен, так это только на первый взгляд, для меня он идеален и продуман до мелочей.

Посмотри, - и он взмахнул рукой, - как думаешь, что это такое?..

В воздухе, прямо перед нами, словно из ниоткуда возникла колышущаяся огромная тень, словно занавес опустился с потолка зала. И эта тень переливалась миллионами, миллиардами крохотных огоньков самых разных оттенков.

-Эти крохотные точки – вы, люди. Здесь для каждого есть свое место, свой цвет, и ни одному не дано утаиться от моего внимания. Какие цвета на этом «покрывале» преобладают больше всего? Правильно, алый и серый. Так «высвечиваются» жадные, алчные и ленивые  души. Чем насыщеннее цвет, тем сильнее тяготеют над человеком его пороки. Чем он бледнее, тем бесполезнее существование его владельца.  В твоем мире есть лишь семь цветов, а здесь их десятки, но много ли ты видишь среди них белых, серебристых точек?..

Я внимательно вгляделась в колышущееся «покрывало», усеянное, словно звездочками, искорками-судьбами. Они были самые разные: яркие и тусклые, разноцветные и серые, встречались и белые, серебристые, но не столь часто.

-Это души безгрешных людей, - тут же пояснил Князь. - Тех, к чьим молитвам особенно внимательно прислушиваются небеса. В них – сила человеческого рода, но их слишком мало, чтобы в моей опеке отпала необходимость. Вся беда в том, что вы не любите таких людей, не понимаете их и презираете, подвергаете гонениям и унижениям. Так было от веку, и так будет до скончания веков. Они для вас - изгои, хотя если бы не они…

А хочешь, я покажу тебя? – И, не дожидаясь согласия, Князь дунул на «занавес», отчего тот задрожал, заискрился и, разросся до беспредельных размеров. Мимо меня проносились то по одиночке, то группами разноцветные «звездочки». Вот одна из них, отделившись от остальных, замедлила свое движение и остановилась. Крохотная, быстро пульсирующая, она то вспыхивала оранжевым, то отсвечивала багровым, то тускло светила светло-серым оттенком. В конце концов точечка «успокоилась» и приобрела однородный цвет – фиолетовый.

-Это ты, - хмыкнул Князь, - такая, какая на самом деле. Перемена оттенков – твои метания, попытки быть лучше, срывы в отчаяния, гнев и прочее. Но внутренне, глубинно ты – часть моего мира. Посмотри – цвет моего солнца и твоей души поразительно одинаковы! Только оно – большое, а ты – крохотная.

-Так цвет твоего мира – фиолетовый? – Пораженная узнанным, воскликнула я. – Тот самый, что всегда нравился мне?..

Это действительно был мой любимый цвет, так редко встречающийся в природе. Увидев что-либо фиолетовое, я могла любоваться им буквально часами, цвет притягивал меня, впитывался в душу, будил в подсознании нечто потаенное, непознанное, закрытое от восприятия и потому волнующее.

-Теперь ты понимаешь, почему между нами так много общего? - удовлетворенный произведенным эффектом, наклонился в мою сторону Князь. – Ты – часть моего мира и – не худшая…

Где-то в вышине, под сводами замка лопнула струна и музыка, остановившись на одной ноте, пронзительно завибрировала, загудела, нагнетая в сердце боль и растущую тревогу, а окружающий меня фиолетово-серый мир стал рассыпаться, подобно домику из детских кубиков. Минута-другая и перед моим взором промелькнуло фиолетовое солнце, пустыня, усеянная россыпью черных острых камней, поле, заросшее ковылем и одинокая фигура мальчишки…

…Лунный свет ложился на мою кровать широкой молочно-белой полосой. Легкие ситцевые занавесочки, раздвинутые в стороны, пропускали через открытое окно свежий воздух, который нес прохладу августовской ночи, запах свежескошенного сена, первых пожелтевших листьев березовой рощи и… знакомый аромат дорогой сигареты. Ее дымок, тонкой, прерывистой струйкой «вползал» с улицы в мою комнату и тут же растворялся в полумраке, расслоившись на тонкие полоски в свете растущей луны…

-Князь! – Мелькнула догадка, и я подскочила с кровати в совершенной растерянности. В памяти все еще реальны были недавние образы и переход в свой мир, в свою действительность показался резким и болезненным.

-Да дома ты, дома,.. - донеслось с улицы, – ...в своей кровати. А вечером тебе ехать в город. – И тут в проеме окна возник силуэт Князя. Ап! И он по-молодецки запрыгнув в комнату и присев на подоконник, заложил ногу за ногу. – Ну и горазда ты спать, - укоризненно произнес он. – Заканчивается ночь, но не наши встречи…

-Ночь?.. – все еще не понимая, что происходит, пробормотала я. – А где мальчишка?

-Мальчишка? – удивился ночной гость. – Да все там же, бродит по ковыльной степи…

-Так это был не сон?

-Что – ребенок среди ковыля или мой замок?

Князь затянулся сигаретой, она вспыхнула ярче, алым светом озарив тонкие черты бледного благородного лица, ровные, словно вычерченные брови и черные, как угольки прогоревшего костра, глаза.

-И то, и другое, - пробормотала я.

-Хочешь, я расскажу тебе небольшую историю про мальчика по имени Уильямс? - вместо ответа предложил Князь. – Про мальчика, который так никогда и не стал взрослым, хотя вырос и состарился как все люди. – И он удобно устроился на подоконнике, облокотившись спиной о раму. Его четкий, словно вырезанный из черной бумаги профиль казался принесенным в мою комнату из чужого, незнакомого мне измерения…

…-В конце  XIX века в нью-йоркскую гавань прибыли суда, которые привезли эмигрантов из Европы и России. На одном из таких судов, спасаясь от религиозного и политического преследования, в Америку прибыла чета еврейских супругов Бориса и Сары Сидис. В отличие от других эмигрантов эти люди оказались умнее и вскоре заявили о себе, заняв определенное место в новом для них обществе. А 1 апреля 1898 года у них родился сын, которого они назвали Уильямом. Мальчик с первых месяцев оправдывал все ожидания своего отца, поглощая информацию в экстраординарных объемах. Отец вводил мальчика в гипнотическое состояние и обучал его грамоте. В полгода ребенок мог уже произносить некоторые слова, в восемь месяцев - самостоятельно есть ложкой. К своему первому дню рождения мальчик уже оттачивал навыки письма, а в полтора года читал ежедневную газету.

Ближе к пяти годам Уильямс, сидя на своем высоком стульчике, уже печатал на пишущей машинке. Он так же взялся за изучение латыни, греческого, русского, французского, немецкого языков и иврита. В среднюю школу он пошел в шесть лет, но уже через полгода его знания соответствовали уровню учебного плана выпускных классов. В девять лет мальчик попытался поступить в Гарвард, но не был принят из-за возраста, но через два года все же поступил туда. Сидис получил высшее образование в 16 лет. Это был гений своей эпохи, возможности которого казались безграничными! Но, о парадокс, он возненавидел свой талант, уйдя от славы, возможности самореализации в «тень», устраивался на работу по простым рабочим специальностям, увлекался коллекционированием железнодорожных билетов, даже написал несколько книг, которые не принесли ему славы. Он скончался в возрасте сорока шести лет, названный прессой «удивительным неудачником» и «сгоревшим гением»…

Князь замолчал. Его сигарета, зажатая в пальцах, дотлела до мундштука и он, выбросив окурок в окно, закурил новую.

-Значит там, в степи, был именно он?

-Значит…

-Но зачем ты его мне показал, ведь помочь, как я понимаю, тому Уильяму я не могу?

-Ты помнишь свое детство? – Задал очередной вопрос Князь. – Помнишь, как нравилось жить, познавать новое, когда каждый день был необыкновенным, интересным, и ты, если огорчалась, то ненадолго. Детство - это тот период жизни, когда человек не оглядывается назад, не заглядывает вперед, а живет, словно птица, настоящим. Становясь взрослым, он делается совершенно другим. Его страшит будущее, ему трудно быть в настоящем, а мысленное возвращение в детство становится сродни привычке к наркотику.

Как ни крути, но каждый из вас, людей, похож на того мальчишку. Уходя из детства, вы не хотите жить, развиваясь дальше, а начинаете убивать себя табаком и алкоголем, злобой и ненавистью. Разрушаясь изнутри, вы стареете, так и не поняв, что провели большую часть жизни в такой же бесконечной ковыльной степи.

-Ты хочешь сказать, что каждый из нас, людей, не реализовывает себя во взрослой жизни?

-Да…

-Но ведь есть же среди нас таланты и гении, просто люди, прожившие жизнь с пользой. Как же тогда с ними?

-Таковых - меньшинство. Те, кто реализовал себя в земном плане, в твой мир больше не возвращается. А ты знаешь, почему твоя планета перенаселена? Да потому, что большинство из вас вынуждено рождаться вновь и вновь. И надежды свыше на лучшее не оправдываются, потому что человечество продолжает стремительно скатываться вниз, деградируя в духовном плане все сильнее и сильнее. Техническое усовершенствование, конечно, во многом выручает, но одновременно еще больше усугубляет ваше незавидное положение. Вот и получается, что в горние миры уходят единицы, а через миры возмездия проходит большинство…

За окном, на краю поля, у березовой рощи подала голос первая ранняя птаха. Краешек горизонта чуть высветился идущим утром, а на холме за деревней первый раз за всю ночь «вздохнул» ветер.

-В психиатрии существует такой термин «феномен Сидиса», им обозначают человека, чрезвычайно одаренного в юные годы, но ничего значительного во взрослой жизни не достигшего, - выпустив колечком дым, сказал Князь. – Этот термин по сути можно отнести к каждому человеку хотя бы потому, что, становясь взрослым он, чаще всего утрачивает желание совершенствоваться дальше, опускаясь все ниже и ниже в своем развитии, а в лучшем случае замирает на одной из ступеней эволюционной лестницы…

Не согласиться с моим собеседником я не могла. По крайней мере  во многом, ведь примеры падших духовно и физически «Сереж», обнищавших внутренне других моих знакомых лишь подтверждали справедливость упреков Князя. Но ощущение того, что в его утверждениях не все сходится, убеждало меня в том, что отстаивать свое мнение надо!

-Может, ты и прав, - вздохнула я, вглядываясь в постепенно бледнеющий на фоне светлеющего неба силуэт Князя. – Скорее даже прав, чем нет, но верить каждому произнесенному слову опасно. Твои речи, как зыбучий песок, только ступи, только доверься кажущейся прочности и надежности убеждений и утонешь, погибнешь.

-А ты не верь, - хладнокровно «отбрил» Князь. – К этому тебя никто не обязывает. Но как бы ты ни противилась, независимо от того, веришь ты мне или нет, но  каждое мое слово оставляет в твоей душе неизгладимый отпечаток.

-Знаешь, - набравшись смелости, вздохнула я. – Верить или нет, мое право, как и право вовсе отказаться от встреч с тобой. В конце концов ты не всесилен. Да, каждая такая встреча проходит не бесследно, и мне понятнее становится мир, в котором я живу. Но, с другой стороны, осознавая его порочность и несовершенство, я все больше убеждаюсь в твоей причастности ко всему, и меня все сильнее тянет в церковь. Ты не боишься, что твои старания принесут совсем противоположный результат, что я еще искреннее, преданнее стану служить и верить православию, как противовесу тебе?

-Бояться или нет суждено вам, людям, - зевнул Князь. – Мне это чувство незнакомо. Да и чего можно опасаться хозяину этого мира? Ваших робких попыток перечить мне? Вашего ухода в веру? Это не ново. Ты же видела в моем замке, как мало светлого в ваших душах, сколь много в них низменного. Стать другими вы уже не сможете, для изменения человечества в лучшую сторону нужны либо века, либо нечто глобальное, схожее со всемирным потопом прошлого. А твой личный подвиг, если он и совершится в духовном плане, ничего не изменит в сердцах твоих соплеменников.

Да, можно сжечь свой паспорт, можно, подобно кроту зарыться в землю, ожидая конца света, или пойти по Руси с посохом в руках, неся слово истины людям. Но проку! Нынче рекламе верят больше, чем истине. Нора в земле не спасет ни тело, ни душу. А паспорт… Выжить в твоем мире без документа, удостоверяющего личность, практически невозможно. Без него ты не устроишься на работу, не сможешь получить ни зарплату, ни медицинскую помощь. Без документа ты не имеешь право на существование, ты – не человек. Даже если тебя убьют, никто не станет расследовать этого дела, а труп сбросят в общую могилу к бомжам и засыплют землей. Так что не совершай опрометчивых поступков…

Чем светлее становилось на улице, тем прозрачнее казался Князь. Это был уже не четкий профиль, вырезанный из черной бумаги, а размытый, матовый набросок на фоне розовеющего неба…

-Мне пора, - прошептал бледнеющий силуэт ночного собеседника. – Надеюсь, мы провели время не зря. Мне бы не хотелось увидеть тебя в такой же пустынной бесконечной степи. Поэтому проснись, сон разума порождает чудовищ, стань выше обыденности. В ленивых душах нет места прекрасному, зато есть место демонам…

Утренний ветерок, спустившись с верхушки холма, зашевелил ситцевые занавесочки на окне, и образ Князя «оплыл», словно сигаретный дым, а потом вовсе исчез, растворившись в утренней заре. Ветерок дохнул в комнату свежестью и смахнул на пол с подоконника пепел от чужой сигареты…




 Глава  8

ПЕРВЫЙ ЭКЗАМЕН

Вечером, попрощавшись со свекрами, мужем и сыном, я уехала в город. Весь следующий день был посвящен хлопотам, а когда солнце село за частокол пятиэтажек и город накрыла ночь, я, усталая и довольная переделанными делами, освежилась в душе и после просмотра какого-то дежурного шоу по телевизору провалилась в глубокий сон.

В этот раз мне приснилась широкая, ведущая вдаль дорога, по которой я шла в совершенном одиночестве. Единственными звуками, нарушавшими полную тишину, царящую вокруг, были шаги. И вдруг еще чьи-то шаги послышались сзади, словно кто-то торопливо нагонял меня. Чувство безотчетного ужаса хлестнуло изнутри подобно ледяному ветру и я, не оборачиваясь, побежала вперед.

Постой! – донеслось сзади, - Да постой же ты, наконец! – Это был голос Князя!

-Откуда такая прыть? – выдал он, поравнявшись со мной. – И не стыдно заставлять бегать того, кто старше любого из вас на миллионы лет?

Несмотря на пробежку, Князь был в прекрасном расположении духа. Улыбнувшись и отведя руку из-за спины, мой знакомый протянул букет полевых цветов. – Извини, что успел насобирать по пути...

-Ты опять в моем сне, - укором на подарок ответила я. – Разве так честно?

-Честно! - утвердительно кивнул спутник. – В моем и твоем мирах действует принцип сильнейшего: кто сильней - тот и прав. Я – сильней. Да и с чего ты взяла, что это твой сон, быть может, все наоборот?..

Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось безжизненное пространство – ровная, голая, сухая земля без малейшего следа жизни. Таких сновидений мне действительно раньше не приходилось видеть.

-Хотя какая разница, - идя возле меня, махнул рукой Князь, - чей сон. Главное - мы опять вместе…

Дорога, до этого  песчаная, сменилась. Теперь мы шли по ее мощеной части. Сотнями, тысячами мраморных плит, похожих на надгробья, была выложена она во всю свою ширину и длину до самого горизонта, точнее  до клубящегося сумрака, прорезаемого сполохами молний, в котором вдалеке и исчезал этот путь.

-Так и есть, - подтвердил Князь, - они самые. Только плиты эти не с людских захоронений, это материальные следы благих намерений. Видишь, на каждой из них выбиты слова и даже целые строки. Вот, смотри, на одной написано «любовь», на другой - «хотелось как лучше», а там - «всё для тебя»…

-А дорога, как я понимаю,- продолжила я мысль спутника, - ведет…

-А тут другой и нет, - развел он руками, - так что ведет она в ад.

-И что, он именно такой? – Вздрогнув от представленного, спросила я.

-Какой уж есть…

-А ты часто бываешь там?

-Видишь ли, - нравоучительно пояснил Князь, - в твоем мире есть такое понятие, как «горячий цех». Но оно не означает, что хозяин сталелитейного завода должен сам посещать предприятие. Для этих целей существуют его заместители. Так происходит и здесь, хотя совершенно оставить без присмотра такое место нельзя, в нем ведь работают не ангелы…

-И ты решил провести для меня экскурсию по своему «заповеднику»? - Уже ничему не удивляясь, выдала я.

-Зачем так прямолинейно, - укоризненно глянул на меня спутник. – Тебе туда еще рано, да и скорее всего ты минешь эту юдоль страданий. Я же просто показываю путь, по которому ежедневно проходят сотни тысяч людских душ.

-Но она же пустынна?

-Ты уверена в этом? – и Князь, ухватив меня за рукав, свел на обочину, где мы и остановились…

Как-то сразу, словно из ниоткуда, размытой бесконечной серой колышущейся лентой ожила пустынная дорога. Сначала сгустились тенями образы бредущих по ней людей, вскоре тени стали плотнее, обрели четкость. В разных одеждах, разного возраста, они, шаркая ногами, двигались в полном молчании в одном направлении. Ни слова, ни смеха, ни вздоха не проносилось над бесконечной чередой бредущих человеческих душ, словно кто-то показывал мне «немое кино». Люди шли и шли, и не один не оглянулся на нас, не остановился, не посмотрел в сторону, не оторвал взгляда пустых, безжизненных глаз от дороги. Шарк-шарк-шарк… Эти звуки сливались в единый, шуршащий, негромкий, но неумолимо жуткий звук …

-Да, - вздохнул Князь, - малорадостная картина для стороннего наблюдателя. Для идущих она еще страшнее, потому что никому из них уже не суждено ни шага сделать в сторону. Свои возможности попасть туда, - и он указал на тропочку, уходящую от дорожного «перекрестка» куда-то вдаль, ввысь, на вершину теряющейся в сером, плотном небе горы, - они исчерпали в твоем мире. Теперь хочешь или нет, а надо идти в одну сторону. Но нам-то можно и свернуть!

И он, шагнув в нескончаемый поток душ, пронзил его насквозь, словно все идущие по дороге, были сотканы из тумана.

Тропочка петляла, виляла среди нагромождений камней на склонах, ныряла в овраги и расщелины, терялась среди зарослей колючих кустарников, шла по краю то одной то другой пропастей, карабкалась на почти вертикальные склоны. Тонкая, еле заметная, она как пульс на руке человека, то просматривалась, то исчезала среди многочисленных поворотов или нагромождения камней.

-Стоп, - остановил меня Князь, - нам дальше нельзя. То, что было нужно, ты увидела.

-Нельзя тебе? – уточнила я.

-Нам обоим. Мне туда дорога заказана по понятной причине, а твой путь еще не определен, так что не торопись, чтобы не быть изгнанной.

И мы спустились обратно в долину.

-Скажи, - пытливо взглянула в глаза я своему спутнику. – Если дорога ведет в ад, то тропочка?..

-Не знаю, - нахмурился он, - там я еще не был. Быть может, тропинка ведет в рай, быть может, просто на небеса, но знаю одно – очень мало на ней пешеходов. Большинству привычнее идти по ровному, хорошо утоптанному пути, чем карабкаться вверх, сбивая руки и ноги в кровь. Вверх всегда тяжело подниматься, а дорога ведет под уклон, она широка, и на ней всем хватает места…

Шарк-шарк-шарк... шагали идущие по дороге тени. Шарк-шарк-шарк... звук слился в однородное шуршание, потом перешел в шорох и…я открыла глаза в своей постели. Уличные сумерки перешли в глубокую ночь, где-то там, на улице, разыгрался посвежевший ветер. Он раскачивал ветви деревьев и одно из них, высокое, старое, росшее у стены дома, «скребло» по стеклу окна веточкой с листьями.

-Ты знаешь, а я бы не отказался от чая, - заглядывая в комнату, улыбнулся Князь. – Время хотя и позднее, но куда нам торопиться, еще успеешь выспаться…

Ни дороги, ни горы с тропочкой не было и в помине. Сон развеялся, растаял, подобно утреннему туману, впрочем оставив после себя вполне материальное свидетельство – моего знакомого.

Когда я вышла на кухню, чайник был вскипячен, на столе стоял аккуратно нарезанный пирог, а в чашки опущено по ломтику лимона.

-Пирог с вишней, - пояснил мой гость, - и не магазинный, - уточнил он затем, - Сенжели постарался.

Часы показывали за полночь.

-Люблю вот так иногда посидеть допоздна, поговорить по душам, - признался Князь, опуская в кружку с кипятком пакетик с чаем. – Ночью и говорится, и думается легче.

-Значит, ты решил поговорить, - сделала вывод я.

-А что, есть другие предложения?

-Нет.

-Вот видишь, наши желания совпадают.

На улице непогода сыпанула дождем, и его еще по-летнему крупные капли забарабанили по пыльному стеклу, оставляя на нем влажные, мутные потеки.

-Ты знаешь, почему на той дороге было так много людских душ, а на тропинке – ни одной?, – кладя себе на блюдечко пирог, спросил Князь. И тут же ответил: - Потому что все они при жизни были слабы духом и больше заботились о теле. Они ели, - и он, откусив кусок пирога, аппетитно запил его чаем, - спали, занимались любовью, трудились, делали вроде бы все как надо, как принято. Но вышли из жизни не победителями, а побежденными. А все потому, что для достижения победы к ней надо стремиться. Человек слаб телом, но силен волей. Тело - это хрупкий чугун, зато воля – сталь. Каждый из тех, бредущих по дороге, мог стать клинком, а стал крышкой канализационного люка.

-Князь, - вскинула я удивленно брови, - я многое подозревала в тебе, но ты вновь удивил меня образностью своего мышления.

-Так легче воспринимаются многие истины, - вытирая губы салфеткой, ответил он. – Все сложное надо начинать с простого, как в математике. Если тебя сравнивать с ребенком, то сейчас ты проходишь «среднюю» группу моего «детского садика». Придет время, твои возможности дорастут до «школы»…

-Ты решил заняться мною вплотную? - Огорошенная услышанным, прошептала я. – Значит, эта встреча не последняя?

-Ты действительно похожа на ребенка, - покачал головой мой гость. – Может быть, поэтому мне и интересно с тобой возиться.  Я не раз пытался вот так брать под «опеку» кого-нибудь из людей, но все опыты оканчивались неудачей: человек либо сходил с ума, либо начинал мнить о себе нечто высокое. Ты воспринимаешь меня совершенно по-другому, хотя и знаешь, кто я. Можешь отказаться от встреч, но не делаешь этого, можешь просить благ или денег, но не просишь. Это и нравится.

Непогода на улице разыгралась во всю мощь. Дождь уже вымыл стекла и город, который в свете ночных фонарей засиял чистотой улиц, лужами и мокрыми листьями.

-Да, - кивнула я, - у меня есть право выбора. Можно было бы отказаться от встреч с тобой, но это означало бы одно, что победил ты. В конце концов каждый из нас провоцирует свою судьбу. Одни - алкоголем или наркотиками, другие - необдуманным риском. Ты – не худший из вариантов такой «игры», и я принимаю ее. Принимаю «игру», но не ее условия…

-Молодец! – Восхищенно произнес Князь. – Если бы мы играли в шахматы, то этот «ход» я бы оценил как Е-2 Е-4. Посмотрим, дойдешь ли ты хотя бы до «рокировки», – и он озадаченно потер пятерней лоб. – Еще немного, и мне придется перевести тебя в «старшую» группу. А там глядишь, и «выпускной вечер» отметим…

На улице громыхнуло, сверкнула молния. Поздняя гроза провожала лето природными «канонадой» и «фейерверком».

-Предлагаю небольшой экзамен, – вдруг предложил гость. – Я буду задавать вопросы, а ты на них отвечай, все как в школе. Вопросы будут несложные, так что думаю, справишься. – И он начал…

-Что такое человеческая жизнь?

-Дар свыше.

-Есть ли рай на земле?

-В тропиках.

-Что опаснее всего для человека?

Тут я замялась. Перечислять все опасности, подстерегающие человека было бы глупо, Князь явно имел нечто другое в виду… На первый взгляд его вопросы действительно были просты, но лишь на первый взгляд.

-Опаснее всего для человека – торопить события, даже если этого сильно хочется, - облокотившись о стол локтями и смотря на меня, сказал Князь. – У древних было прекрасное выражение, дошедшее до нас на латинском языке «Festina lente», что означает «Торопись медленно». Если бы люди придерживались этого правила, скольких ошибок они могли бы избежать! Плохо жить, тлея подобно головешке, но и торопить события глупо, потому что все в этом мире имеет свое место и время. Поэтому, если ты сумеешь найти «золотую середину», то, считай, половина успеха достигнута. Это, во-первых.

Во-вторых, любой рай на земле – моя ловушка, запомни это, чтобы не попасться в нее. Что телу хорошо, то плохо душе…

В-третьих, жизнь для большинства из вас, людей - это не дар свыше, а мираж, в реальность которого вы верите. Так даром не пользуются, как пользуетесь им вы.

Теперь ответь еще на один вопрос: «Что больше всего страшит человека?».

-Я пожала плечами – мало ли… Голод, болезни…

-Пустота! Люди привыкли к заполненности пространства вокруг них, пустота пугает их. Отсюда - страх одиночества, разные фобии. А ведь на деле пустота - это сила! Ваша обыденность так захламлена лишними звуками, ненужной информацией, что поразмыслить о себе, своем месте в этом мире у вас просто не остается времени. Вы буквально «кипите» в этом мусоре, и это нравится. Вы можете часами смотреть телевизор, болтать, слушать радио, суетиться, но стоит «выпасть» из этого круговорота, как человек пугается. Тишина, уединенность страшат его, и он вновь рвется в привычную обстановку.

-А что бы ты ответила на такую «задачку»: «С чем нужно быть особенно осторожным?»…

Подвох был налицо, и ответ явно подразумевал не переход улицы в неположенном месте, но что именно, предугадать казалось просто невозможным, Князь умел из простого сотворить сложное.

-Осторожным нужно быть с желаниями, - расплывшись в довольной улыбке, произнес он. – Они имеют свойство сбываться. Это же истина! Вот ты, например, желала иметь свое дело, чтобы хотя  бы частично быть материально независимой от внешних обстоятельств. И у тебя появился бизнес – салон красоты «Марика». Желание реализовалось. Но пожелай ты что-либо негативное другому, нафантазируй себе что-то плохое, сбылось бы и это. Тем более что желания с «минусовой» энергией воплощаются намного быстрее. Уверяю тебя, все, о чем думаете вы, люди, не пропадает, все ваши мысли «записываются». Плохие, что поделаешь, - и Князь сделал грустное лицо, -  до поры до времени хранятся у меня. Хорошие – на другом уровне. И стоит ли потом обижаться душам, если им, перешедшим грань земного бытия, предъявляют внушительный список именно от моего имени. Список, который «перетягивает» все те робкие попытки, которые были совершены человеком при жизни в направлении делания добра.

-Все понятно, - согласилась я. – Мне и в этом случае бесполезно спорить или пытаться приводить другую точку зрения. Ты стопроцентно прав. Но теперь разреши и мне задать тебе вопрос…

Мой собеседник округлил глаза, отодвинул недопитый чай в сторону и, откинувшись на мягкую спинку кухонного уголка, посмотрел на меня так, словно видел в первый раз.

-У нас начинают прорезаться «зубки»? – хмыкнул он. – Что ж, давай, а я постараюсь быть честным и не «подсматривать» ответ в твоих мыслях.

…-Что приятнее, но труднее всего на свете?

Князь задумался. Он потер переносицу, помассировал мочку уха и через минуту размышлений удовлетворенно щелкнул пальцами:

-Ты имела в виду что-то духовное, потому что для вас, людей, именно тренировка духа труднее, чем тренировка тела. Я прав?

Даже если мой собеседник и «подсмотрел» ответ, он меня удовлетворил.

-Да, - подтвердила я. – Духовно чистым быть гораздо приятнее, чем чистым физически, но во сто крат труднее.

-Приведи пример, - попросил Князь, – я же их привожу…

-Я люблю православие и считаю себя православной по духу и вере, но у меня вечно не хватает времени на молитвы, посещение храма. Затягивают то одни дела, то другие. Надо постирать, убрать в квартире, приготовить еду. Я не грязнуля, и в делах, и в быту у меня полный порядок, все разложено по «полочкам», всему есть свое место. И это мне нравится. Но быть чистой духовно нравится больше. Когда я прихожу в храм, сердце поет и ликует. Когда я молюсь перед иконой, с души опадает вся «ржавчина», а доброта, льющаяся от святого образа, омывает меня с ног до головы. Из церкви я ухожу обновленная, счастливая, с верой в лучшее. Но как бы ни вытирала я пыль на мебели, как бы ни суетилась в хлопотах и делах, чего бы ни достигала в жизни, понимаю – все это мираж, за которым нет ничего, а любое материальное  благополучие – временное явление. За ним нет веры в лучшее, ведь никакие деньги не спасут от болезни или смерти, мойся хоть по сто раз на день. Если духу плохо, его ничем уже не «ублажишь»…

-Неплохо для начала, - сделал вывод Князь. – Не очень связно и совершенно, сложно, но первый шаг сделан, и это хорошо. Я готов ко второй «задачке», так что можешь задать еще один вопрос.

-Кому нужнее всего мускулы?

Мой собеседник рассмеялся…

- Это же простая задачка, - мускулы нужны слабым! Насилие всегда в проигрыше, вопрос упирается лишь во время, когда этот проигрыш станет явным. Ты знаешь, что такое правильно выкованный клинок?
Он крепок и долговечен только в том случае, если его режущая кромка из более мягкого металла, тогда во время боя она может затупиться, но не выкрошится.

-Ты опять прав, - согласилась я с ним. – В этом случае не может быть сомнения, что кажущееся слабым на вид православие, на самом деле похоже на тот самый клинок. Отсюда твоя нетерпимость к нему, попытка разложить его изнутри, поглотить другими верованиями и соперничающими за ведущую роль христианскими церквями. Тебя злит, что в слабости православия заключена его сила…

-Ты «укусила» меня, - возмущенно воскликнул Князь, - это нечестно - пытаться с первых ходов сделать мне «шах»! Хотя, -  выдохнул он, - это лишь свидетельствует о том, что наши встречи не прошли для тебя даром.

-Сенжели, - крикнул он, - такое дело надо отметить!

Через минуту невесть откуда взявшийся слуга накрыл стол и исчез так же неожиданно, как и появился.

-Предлагаю выпить за твои способности! - Поднял Князь бокал со своим любимым красным вином. - В моих глазах ты выросла, а такое удавалось единицам.

-Надеюсь, ты не в обиде? - Легким поклоном головы поблагодарила я своего наставника за хорошую оценку. – Мне показалось, если сравнивать наши встречи с той же игрой в шахматы, достойный противник только придаст ей азарт.

Первый раз мне удалось увидеть Князя столь удивленным. Он отставил недопитое вино в сторону и, подперев рукой подбородок, долго с молчанием всматривался в меня…

-Если бы я не сам выбрал тебя среди многих, то подумал, что наша первая встреча была подготовлена более могущественной силой, отведшей тебе роль «соглядатая» в моем мире. Но себе я доверяю полностью…

И кинув салфетку на стол, он закончил свою мысль:

…-Другое дело, не воспитаю ли я на свою голову более чем достойного соперника. Не в физическом плане, - и Князь покачал головой, - тут мне не было и нет равных, а в духовном, где мои возможности не безграничны. В любом случае отступать я не намерен, это не в моих правилах, поэтому у тебя есть право на третью «задачку».

-С чего начнется конец света?

-Конец света? – иронично прокомментировал вопрос Князь. – Я думаю, что он уже начался. С чего именно? С духовной деградации человечества. Оглянись, разве я не прав? Если раньше для совершенствования людям требовались столетия, то сейчас эти сроки сжаты до предела. Ощущение такое, что человечество несется к краю пропасти на машине, у которой отказали тормоза. Такое раздражает даже меня…

Ответ был более чем исчерпывающим.

-Все, - скрестил перед собой руки Князь, - на сегодня достаточно. Мы неплохо пообщались, получив друг от друга определенное моральное удовлетворение. Отдохни от меня, но я оставляю тебя ненадолго. Интересно, что ты приготовишь для меня в следующий раз?..

На улице вновь разыгрался ветер, и ветка дерева заскребла по стеклу, отвлекая внимание. А когда я отвела взгляд от окна, моего гостя на месте уже не было. На столе стоял бокал недопитого вина, и лежала смятая, использованная салфетка…



Глава  9

РОЙ

Следующий вечер был встречен в бодрствовании. Ожидая от Князя очередного визита, я не хотела, чтобы, как обычно, он навязал свои условия. В этот раз мне захотелось попробовать выстроить встречу по собственному плану.

Тихо играл магнитофон, лампа под желтым абажуром создавала уют, весь день царившая непогода сменилась звездной ночью, обещавшей холодный утренник и теплый завтрашний день. Спокойная обстановка и музыка расслабили, и я начала откровенно подремывать.

-Вз-з-з, - ударилась об оконное стекло непонятно откуда залетевшая крупная черная муха.

-Вз-з-з, - закружила по комнате вторая. Через минуту это был уже целый рой мечущихся от стены к стене мух.

С перепугу я «слетела» с дивана и кинулась к выходу из зала, но была остановлена тихим шелестящим смехом. Позади меня стоял не кто иной, как Князь. Его образ еще шевелился от сотен черных, жужжащих точек, но спустя мгновенье обрел твердость и четкость.

-Тебя легко перепугать, - расположившись на моем диване, усмехнулся гость. – Воссоздай я себя из мышей, подобная реакция была бы понятна, но бояться мух? – И Князь от души рассмеялся. – Эх ты, Аника-воин, а еще мечтаешь противостоять мне!

-Ну, знаешь ли, - оправившись после минутного  испуга, парировала выпад я. – Ты хотя бы предупреждал, в каком образе явишься.


-Образ как образ, - хмыкнул удовлетворенно он. – Бывает и пострашней. А вот наносить визиты каждый раз в одном и том же виде банально и скучно. А так элемент фантазии и неожиданности заставили твой организм выбросить в кровь порцию адреналина. Надеюсь, в сон уже не клонит?..

Я вспомнила недавний рой мух и невольно содрогнулась: бр-р, какая гадость!

-Да что ты! – укорил меня гость, - ничего противного в них нет, это совершенные существа. Обладай ты их физическими возможностями, стала бы равной героям древнегреческого эпоса..

-Я в роли этой безмозглой твари? – моему возмущению не было предела. – Благодарю покорно…

-Почему же безмозглой? – удивился Князь и раскрыл ладонь. Из ее середины, словно изюминка из теста,  сначала «набухла», а потом появилась муха. – Такое обвинение беспочвенно, и ты сама тому свидетельница.

Муха окончательно выбралась на поверхность ладони хозяина, протерла лапками крылышки и хоботок и взлетела к потолку, где удобно устроилась вверх «ногами».

-Ты же  работала в студенческом стройотряде летом. Вспомни эпизод в столовой…

Точно! Был такой момент в моей жизни, и он мгновенно возник в памяти, хотя с той поры прошло около десяти лет.

Тогда, проходя практику в одном из сел, я была откомандирована в  совхозную летнюю столовую помогать поварам кормить занятых на уборке урожая ребят и девчат. Столовая представляла собой деревянный каркас с рубероидной крышей и марлевыми стенами. Удивляло, что даже здесь, в поле, присутствовали обычные городские мухи, которые лезли везде, в том числе и в палатки, где мы спали. Залетали они и в столовую, где с ними нещадно боролись путем «избиения» и «изгнания», но куда вездесущие насекомые через несколько часов «просачивались» вновь.

Однажды, в послеобеденное время, когда я убирала со столов посуду, в неплотно прикрытую дверь с улицы залетел овод. Сочно гудя, он заметался по помещению, стукаясь о марлевые стены в надежде найти выход. Учуяв «гостя» мухи роем взвились со своих мест и атаковали непрошенного гостя. Атаковали осознанно, осмысленно, как атакуют озерные чайки залетевшего на их территорию хищника. Овод заметался, подгоняемый со всех сторон роем черных жужжащих врагов, каждый из которых был в несколько раз меньше его самого, и вылетел в ту же щель, в которую и проник…

-Вот видишь, вспомнила, - удовлетворенно произнес Князь. – Вроде бы так, маленький «штришок» из жизни, а какой поучительный!

-Что может быть поучительного в поведении насекомых? – Пожала плечами я. – То была простая случайность.

-Удобное это слово - «случайность», - вздохнул мой гость. – Им можно оправдать все: неудачи и лень, нежелание добиваться результатов,  в конце концов даже свою ограниченность!

-Да стоят ли мухи того, чтобы из-за них спорить?

-Стоят, хотя дело не в них. Мы затронули очень интересную тему, которую я бы назвал «коллективный разум». Если хочешь, давай сегодня ее разберем.

-Давай, - согласилась я, слабо представляя, о чем вообще можно говорить в этом случае, так как ничего более неинтересного и представить себе не могла. Но раз Князь предложил поговорить о мухах, значит, в этом разговоре был определенный смысл.

Гость жестом пригласил меня присесть в кресло, а сам, с комфортом расположившись напротив, на диване, начал…

-Ты видела когда-нибудь, как стая птиц делает маневры? Как одновременно поворачивает, взлетает вверх, снижается к земле? Если да, то неужели не задумывалась над вопросом: «Кто же руководит столь сложными и слаженными маневрами?».

-Конечно, видела, - согласилась я. - А что до слаженности, скорее всего они повинуются движению вожака, как поступают, скажем, стада диких антилоп в Африканской саванне.

Про саванну я видела телефильм и теперь, мгновенно сориентировавшись, ввела этот сюжет в наш разговор…

-Совершено верно, - удовлетворенный ответом, сказал Князь. – Так поступают многие формы жизни, в том числе и проживающие в воде. Морские медузы, например, могут выстраивать  слаженные композиции - светящиеся вращающиеся круги. Или копировать нечто необычное на их «взгляд»: аквалангиста, силуэт самолета, корабля. Да-да, - утвердительно кивнул он, - именно так. Но о них мы поговорим в следующий раз, медузы – отдельная тема для разговора, хотя и «вплетенная» нитью в общую канву нашего сегодняшнего общения.

Ты оказалась права и насчет вожака, но отчасти. Все дело в том, что он лишь частично отвечает за скоординированные действия всей стаи. Есть разные гипотезы, объясняющие этот феномен, я же изложу тебе наиболее близкую к истине, озвученную в прошлом веке швейцарским психологом Юнгом, который, в частности, предположил, что у людей имеются врожденные психические структуры, и каждый человек как бы чувствует всех остальных людей, и прежде всего людей своего племени, нации. Опираясь на эту гипотезу другие ученые считают, что и у птиц есть аналог человеческого «коллективного бессознательного». Но что интересно, оказалось, что поведение птиц в стае отличается от поведения отдельной птицы. А ведь и человек в толпе ведет себя совершенно не так, как он повел бы себя в обычной обстановке, совершая иной раз такие поступки, которые никогда не совершил бы в одиночку. Тебе что-нибудь говорят эти факты?

-Ничего, - честно призналась я, начав путаться в скучной для меня теме.

-Она ничуть не скучна, - упрекнул Князь, прочитав мои мысли. – Более того, если ты поймешь то, что тебе разъясняется, а сделать это иными путями нельзя, на многое в своем мире взглянешь по-другому, в том числе и на религиозность человечества…

Услышав про религиозность, я «встряхнулась», ведь была затронута «струнка», на вибрацию которой чутко реагировала моя душа.

-Аналогичная загадка касается и поведения термитов, - продолжил Князь, видимо, уловив, что с меня «слетело» сонливое состояние. – Долгое время оставалось загадкой, как эти насекомые могут строить столь сложные сооружения, как  термитники.

Интересное сравнение сделал в 1937 году южноафриканский биолог Евгений Маре. Он представил колонию термитов по аналогии с человеческим телом. Рабочих особей он сравнил с эритроцитами, разносящими питательные вещества, а солдат – лейкоцитами, которые поглощают микроорганизмы и тем самым защищают организм человека…

От  монотонного голоса Князя, я снова стала «клевать» носом, и, чтобы окончательно не опозориться и не уснуть, задала вопрос:

-А как же насчет разума? Ведь и в птичьей стае, и среди насекомых он должен быть. Кто-то же должен координировать действия десятков, а то и сотен особей?

-Похвально, - отметил мою «продвинутость» наставник. – Почаще задавайся подобными вопросами, тогда ты и твой мозг меньше будут хотеть спать. – И он продолжил:

…-Конечно, должен быть и разум. Насчет этого Маре сделал однозначное заключение: «Царица представляет собой крупную особь, у которой полностью атрофирована мускулатура крыльев и конечностей. Она неподвижна и полностью зависит  от кормящих ее насекомых. Но самое главное царица в колонии термитов - это психологический центр, она – мозг организма, который называется термитником. Из этого бесформенного, неподвижного существа, заключенного в узкой ячейке, излучается энергия, которая управляет каждой особью коллектива насекомых, то есть каждой клеткой этого единого организма».

-Значит, подобный «вожак» с более сильной энергетикой, есть и среди птиц?

-Значит, - согласно кивнул Князь. – Как и среди медуз, антилоп, я уже не говорю о всем известных пчелах. Но если бы функции вожака заключались только в обязанностях координировать узконаправленные действия стаи или колонии! Дело в том, что, например, те же термиты, возводя грандиозные по величине и сложности строения, тем не менее не могут полностью воспринять построенный термитник. Сооружая его, насекомые не в состоянии представить то, над чем они работают.

-И какой же вывод из этого можно сделать?

-Любой сложный объект может быть создан в результате соблюдения простых правил самоорганизующейся системы. Между прочим, в некоторые современные компьютерные программы заложен алгоритм, копирующий поведение насекомых, которые действуют по определенным правилам.

-Тогда, если вновь провести аналогию между термитником и человечеством,  - продолжила я, - насколько будет верным предположение, что каждое отдельное насекомое следует воспринимать как клетки огромного мозга?

-Браво! – Всплеснул руками Князь. – А я уже думал, что твой разум уснул от нудной и малопонятной лекции о букашках. Ты действительно развиваешься, что радует меня и настораживает одновременно.

-Настораживает? – решила подзадорить я собеседника. – Чем же может настораживать «царицу» человеческого «термитника» крохотная глупая особь? Даже если она выбьется из массы себе подобных, что это изменит в общей картине слаженной и скоординированной работы?

-Хм, - моргнул в недоумении Князь. – Ты схватываешь все налету. Ты начинаешь понимать меня с полуслова, это и настораживает. Играть в шахматы с сильным соперником интересно, но когда ты видишь, что он использует твои же комбинации, учится на твоих же ходах, а то и разрабатывает свои, о легкой победе уже говорить не приходится.

-А ты «вытащил» меня из «сна разума» только ради своей победы?

Мой собеседник глубоко вздохнул и попросил чашечку кофе.

-Иногда ты откровенно озадачиваешь меня, - признался он. – Особенно, когда пытаешься идти на шаг впереди. Да, любая победа доставляет наслаждение, но особенно изысканной она становится тогда, когда твой соперник не просто «ложится на спинку и поднимает лапки вверх», а обороняется и нападает. Подстегивает и то, если ты ждешь от него не просто покорности, а подвоха, изощренности в обороне, «укусов» и «уколов».

Ты становишься достойным соперником, но наши встречи - не повод подергать твою злость «за хвост», а потом втоптать тебя в грязь. Для таких целей можно было бы привлечь контингент и попроще…

Я, как просил Князь, заварила кофе, достала коробку шоколадных конфет.

-Можно было бы и дальше рассказывать тебе о термитах, птицах, об их поведении и инстинктах, - закурив и отпив ароматного напитка, блаженно улыбнувшись от доставленного этим всем удовольствия, продолжил мой собеседник, - но теперь вижу, что не стоит. Ты правильно сориентировалась в поданной тебе информации. А раз так, то разъясни, что уяснила из всего услышанного.

-Если брать человечество как нечто единое, а не разрозненное, - словно на уроке в школе, начала свой ответ я, - то можно сделать такой вывод. Все люди – клетки «роиного мозга» и строят свое общение по уже заданным им генетическим правилам, которые, естественно, во сто крат сложнее, чем правила, которыми руководствуются муравьи, пчелы или рыбы. Следовательно, есть «мозг», который формирует их поведение.

-Что ж, - и Князь, совсем как учитель, встав, стал прохаживаться по залу, заложив руки за спину. – Урок ты усвоила, сделала выводы, чем доставила мне несколько приятных минут. Похвально. А что дальше?

-Теперь разреши мне задать несколько вопросов, - попросила я.

-Этот мозг - ты?..

-В какой-то мере да...

-Значит, все наши действия - не хаотичное стечение обстоятельств, а нечто целенаправленное, упорядоченное?

-А ты сомневалась в этом? -  Как бы сожалея о моей недогадливости, покачал головой гость. – Хаоса как такового нет в природе. Каждый миг, каждая минута, действие человека уже расписаны заранее. В меньше степени – в горних мирах. Конечно, у каждого есть определенная свобода выбора, но люди этим правом не пользуются. Следовательно, им много удобнее, когда за них все решает кто-то другой. Самостоятельность требует от человека напряжения не столько физического, сколько духовного, а это для большинства тяжкий труд. Куда проще, когда тебя «ведут» за руку.

По сути дела в каждом из вас сидит раб, тот самый, которого Чехов советовал «выдавливать из себя по капле», но ведь не «выдавливаете» же!

Приведу простейший пример вашего нежелания быть самостоятельными. Скажем, человек попал в рабство и прожил в нем несколько лет. Если над ним не издеваются, кормят, предоставляют место для сна где-нибудь в сарае на соломе, он свыкается со своим положением, «врастает» в него и даже находит в нем нечто хорошее. В прошлые века рабы настолько свыкались со своей ролью в обществе, что не представляли себе другой жизни, боялись возможной свободы, а если она и выпадала, чаще всего вновь возвращались к хозяину. Сейчас изменились условия социального общежития, но не сам человек, он остался прежним!

-Получается, руководя человечеством, ты столь же вечен, как вечно оно?

-Ты озвучила это, а не я, - ткнул в меня пальцем Князь. – И угадала. Я действительно вечен. Но что послужило причиной такого утверждения?

-Если мною все было правильно понято, то тебя, как такового, не существует. Все эти образы и формы - лишь видимость, применяемая для восприятия одного человека, целой нации или народа. На самом деле ты – коллективный разум, живущий в каждом человеке индивидуально, но управляющий общим поведением. Так «матка» управляет в термитнике своими подчиненными. Но разница между тобой и насекомыми в одном – тебя нельзя уничтожить, разрушив «термитник». Ты живешь в  каждом из нас и от каждого зависим, а мы зависим от тебя. Пытаться бороться с тобой практически бесполезно, потому что пока жив на свете хоть один человек, будешь жив и ты. Я хорошо запомнила твой пример про разбитое зеркало Снежной Королевы и теперь хорошо понимаю, почему каждый видит в тебе образ, который ему более всего знаком. Да потому, что в сердце любого из людей навечно засел крохотный осколочек тебя самого.

-Неплохо! - Вновь опустившись на диван, пораженно произнес Князь. – Так все разложить, до всего дойти своим умом, даже если что-то в твоих заключениях не совсем верно, еще не мог ни один человек. Меня действительно каждый воспринимает по-разному, в том числе и религии, но никто еще не приходил к выводу, что я – коллективный разум. Должен признать, в нашей «шахматной партии» наметился непредсказуемый перелом. Ты пытаешься сделать мне «шах», чего я не ожидал. Не скрою, я видел в тебе благодарного слушателя, способную ученицу, но ты превзошла мои ожидания!..

-Это еще не все, - прервала я монолог Князя, который понравился мне своей конкретностью. – Я даже могу сказать, за что ты не любишь православие…

-Ну и… - прищурился он на меня, сжав тонкие губы в побелевшую розоватую полоску, - что ты выдашь на этот раз?

-Любая религия, Князь, это тот же коллективный разум, только управляемый свыше. И чем крепче вера, чем меньше она «приспосабливается» к быстро меняющимся условиям окружающего мира, условиям, которые именно ты навязываешь человечеству, тем меньше у тебя «термитов». Именно поэтому ты и расшатываешь христианство, пытаешься исказить его учение, распыляешь силы тех, кто стоит против тебя, на мелкую сектантскую междоусобицу, на шарлатанов разного толка. Все это выгодно тебе и только тебе…

И еще… Помнишь сказку про Змея Горыныча? Она о тебе. Когда-то ты потерпел крупное поражение, после которого обосновался на Земле. Сейчас ты неуязвим, ведь для того, чтобы найти твою «смерть», надо преодолеть пять пограничных миров, шестой – твой. Простому смертному это не по силам. И эти миры, как аллегория, переданы в сказке: дуб, сундук, заяц, утка, яйцо и… игла…

-Неплохо… И Князь закурил сигарету… - Даже очень неплохо. Ты умеешь фантазировать, и даже улавливаешь верное направление в своих умозаключениях. Нарисованная тобой картина правдивая, но уж слишком грубо «набросанная». Не просматриваются на ней мелкие детали, штрихи, нет полутонов. Сплошные яркие краски и жирные мазки твоей логической «кисти». Но даже это несовершенство поставило меня в тупик! Не проще ли закончить наше общение на этой встрече, ведь каждый получил свое: ты – знания, я – урок?..

Князь погасил недокуренную сигарету, чего раньше никогда не делал, и исподлобья взглянул на меня.

-Нет, еще раз нет! – Жестко поигрывая желваками, прошептал он. – Отказаться от тебя после того, как ты посмела влепить мне «пощечину»? Ни за что! Где я еще найду такого соперника?..

Он повернулся ко мне и, галантно, щелкнув каблуками лакированных туфель, склонил голову в поклоне:

-Я принимаю твой вызов, хотя говорю не о поединке как таковом, слишком неравны силы, и ты все равно проиграешь, но выражаю готовность вновь скрестить наши «шпаги».

Князь отошел на середину зала, его образ  задрожал, будто я смотрела сквозь занавес горячего воздуха, и, рассыпавшись на тысячи крохотных точек, исчез, оставив после себя легкий шелестящий звук, словно сухие листья в осеннем лесу падали на землю…

-На этом и закончилась наша очередная встреча, - грустно вздохнув, закончила свой рассказ Светка. Даже не знаю, что на меня тогда нашло, ведь по большому счету я просто нафантазировала, пытаясь «уколоть» Князя, но, как теперь понимаю, что-то и угадала.

-И что же ты собираешься предпринимать дальше? – спросил я, зная, что ни перед какими трудностями Светка никогда не пасовала. – Не лучше ли отказаться от встреч, если такие станут вновь возможными?

-Нет, - твердо сказала она. – Отказаться - значит сдаться! Я не стремлюсь к победе, но защитить свою веру постараюсь, тем более, если мне дан шанс провести эту защиту на таком высоком уровне…

-А последствия, ты не боишься их?

-Боюсь… Но именно это и подстегивает меня к дальнейшему общению. Так бывает в жизни, когда начинаешь делать то, чего боятся глаза. Но проходит время, и ты достигаешь своей цели. А если честно, то даже если я постараюсь забыть все со мной произошедшее, лучше не будет. Князь добьется своего и навяжет свои условия. Ведь понятно, что я для него всего лишь мышка для забавы. Поэтому, чтобы не стать добычей, лучше снова выйти навстречу к нему…



 
























-



 

























 













   



 







 








 




















-
























 
































-
















 























 









 


















 






























-


























 











































































 

 

 
















-