Стояло дерево. Могучее, толстое. Прилетел дятел. Покрутился, послушал и давай долбить. Под корой завелись личинки усачей да типографов. Продолбил, достал, склевал. Еще продолбил. Пищуха прилетела, носик слабоват, но вслед за дятлом тоже кое-что добыла. Поползень пожаловал. Шум, писк, стук. Птицы верещат, дерево скрипит. Вдруг раздался громкий треск, и рухнуло оно. Птицы врассыпную. Дятел на соседнее перелетел, переждать. Личинок ведь в упавшем стволе еще много осталось. Летит сорока, орет что есть мочи:
- Ты, дятел, виноват, ты, дятел, виноват!
- Что ты, что ты! Я только личинок. Хотел помочь, подлечить, да поздно. Серая гниль в корнях завелась.
- Ты, дятел, виноват! Не трогал бы, оно бы еще постояло, я б на нем гнездо свила.
Обиделся дятел, улетел. Вокруг еще деревья есть. Вон, и молодое подрастает. Да как бы не завелась смолоду серая гниль. Тогда и дятел не поможет.