Течет, не на миг не замедляя свой бег, горная река. Нет ей дела до высоких скал, что возвышаются над нею, до крутых берегов, с завистью смотрящих ей вслед, что уж там говорить о небе, то облачном, то сплошь затянутом тучами. Некогда ей обращать на все это внимание, иногда кажется, что единственное, что по-настоящему её занимает, большие каменные глыбы, скатившиеся с горного склона. Упираясь в дно, они пытаются преградить ей путь, задерживая натиск воды.
В эти мгновения во всей полноте проявляет река непокорный свой характер. Разве её остановишь, быстрее она сдвинет с места неповоротливый камень. Справится с одним, а тут на пути, ещё несколько. Навалится река пенной грудью на каменный выступ, проверяя его силу. Если не удастся сдвинуть, не беда – терпения у реки хватит.
Все дальше и дальше несется бурный поток. Где-то на этом пути сольется с другой рекой, где-то сорвется с отвесного выступа водопадом, соберется с силами и опять устремится дальше, пока не пробьётся к широким морским просторам. И снова, по однажды проложенному пути, не обращая внимания ни на кого, течет река, состоящая из бесчисленного множества капель, в каждой из которых отражается солнечный свет.
Глядя на эту неутомимую труженицу, начинаешь размышлять о таких вещах, как вечность, состоящая из мгновений. - Сколько же это лет прошло, как мы с тобой не встречались? – спросил, обращаясь к реке, седой старик, сидя на берегу. Он давно уже сидит здесь, неизвестно откуда прибывший с небольшой котомкой за плечами и с посохом, отполированным руками и временем. - Сколько же это лет прошло, - ещё раз повторил он, глядя на поверхность воды. Лицо его, сплошь покрытое морщинами, говорило, что на своем веку ему многое довелось испытать. Одет он был как обычный горец, в облике его было что-то, что указывало на сильную волю и характер. Хотя годы давно состарили тело, чувствовалось, что когда-то оно отличалось молодецкой удалью, была сила в этих руках, теперь отягощенных узловатыми венами.
Чуть вздрогнули кусты на склоне горы и, из раздвинутых ветвей, на старика устремился чей-то взгляд. Почувствовав его, незнакомец резко повернулся, рука привычно скользнула к кинжалу, висевшему у пояса. Безошибочно определил он место, откуда за ним наблюдали. Поняв, что их обнаружили и, вряд ли можно опасаться этого старца, из-за куста вышли двое юношей. Старик с интересом смотрел на них, особенно на того, что шел впереди. Высокого роста, крепкого сложения, он, несмотря на молодость, производил впечатление настоящего богатыря. Легкая рубашка, плотно обтягивающая мускулистую грудь, была готова вот-вот разойтись по швам. Подойдя ближе, юноши поздоровались, спросили, нуждается ли путник в помощи.
Поблагодарив, старик предложил им сесть рядом. Подождав, пока они расположатся удобнее, он назвал своё имя и сказал, что много лет назад жил в ауле, что находится за дальней горой. Услышав это, юноши оживились.
- Так и мы тоже оттуда.
Тот, что был выше ростом, представился как Аслан. Старик, которого звали Мажид, приподнялся, опираясь на посох, внимательно посмотрел на юношу и спросил: - Скажи, а отца твоего, случайно не Мансуром зовут?
- Да, Мансуром, - удивился юноша – А Вы, что, знали моего отца?
- Еще как знал, можно сказать с самого рождения, когда он родился я его на этих вот руках держал… Помолчав немного, добавил: - А тебя, значит, в честь твоего деда назвали.
- А моего отца вы тоже знали? – спросил сидящий рядом с Асланом Идрис. Старик молча кивнул головой, вспоминая, как справляли в их ауле рождение сыновей в доме у Идриса и Аслана. Аслан назвал своего сына Мансуром, а Идрис, дал своему сыну имя пророка. Отмечали в один день и за одним столом. Дома у них были рядом. К тому же, кроме того, что они были друзьями, приходились друг другу двоюродными братьями. Мажид на этом торжестве был тамадой. Рог отменной бузы осушил он по этому случаю.
- Значит и сейчас вы вместе, Идрис и Аслан… - глядя на юношей, произнес Мажид.
- Мы всегда вместе, - хлопнул друга по плечу Аслан.
- Про нас говорят, – куда один, туда и другой, - добавил с улыбкой Идрис.
- Так же и ваши деды были неразлучными друзьями до самого последнего дня. Здесь, на вершине этой горы, дрались они с войском Тимура. Вам, наверное, об этом уже рассказывали.
- То, что они погибли, говорили, но вот, что именно здесь, на этой горе, я не знал, - подался всем телом к Мажиду Идрис: - Расскажите, как всё было.
- Да, расскажите, все говорят, что я похож на деда, а я даже не знаю, как он погиб, - поддержал просьбу друга Аслан.
- Погиб он, как настоящий герой, - ответил Мажид. Не было в нашем ауле мужчины, равного по силе Аслану. Красивый, сильный, да, что я говорю, ведь ты вылитый он, как две капли воды.
Аслан при этих словах смутился и даже слегка ссутулился, опуская плечи, словно стесняясь своего роста и силы.
- Да ладно ты, покраснел, как девушка, - толкнул в бок своего друга Идрис, - не о тебе же речь, а о твоем деде. Кстати, он и мне родственником приходится.
- Идрис тоже был не слабого десятка парень, - продолжал свой рассказ Мажид, и хотя в силе уступал Аслану, но в отваге был таким же.
Рассказал он юношам, как был послан на разведку отряд Аслана, как, чтобы не дать врагу неожиданно напасть на аул, вступили они в неравный бой. С сожалением говорил Мажид, что, подоспей они тогда, чуть раньше, может, остались бы живыми, Идрис и Аслан. Рассказал и про Парту-Патиму, и о других, с кем вместе, плечом к плечу, пришлось ему сражаться на склонах этих гор.
Некоторое время сидели они, молча, на берегу горной реки, которая на этот раз, казалось, немного притихла, слушая рассказ старого Мажида.
И, словно, что-то припоминая, вздохнула, тихо прикасаясь к большим гладким камням, тем самым, что падали, с горного склона, преграждая путь врагу.
Пообещав Мажиду, что они скоро вернутся, Аслан и Идрис решили подняться на вершину горы, где бились с врагом тридцать отчаянных храбрецов. Они шли по той же, давно нехоженой тропе, мимо тех же высоких кустов, шли молча, боясь потревожить память, которая вела их дорогой предков. А внизу, у реки, всё так же сидел Мажид, единственно о чем не сказавший им, - о тех трудностях, что выпали на его долю.
О том, как после гибели Парту–Патимы, раненным был взят он в плен. Как накануне назначенной на утро казни, удалось ему ночью бежать из лагеря врага. Несколько суток без пищи и без оружия, шел он от одного разрушенного аула до другого. Снова был схвачен чужеземцами и продан в рабство, как несколько лет провел на галерах, прикованный к веслам тяжелой цепью. Не напади тогда на их корабль пираты, давно бы закончил свой жизненный путь Мажид. Выжил, хотя снова попал в неволю и снова бежал. На этот раз оказался далеко от родных мест.
Сидит Мажид у реки и, кажется, будто заснул под её напев. Уводит его память в прошлое, соединяя дальнее с ближним, видит он себя молодым безусым юнцом впервые севшим в седло и, тут же, в степи, угоняющим табун, вот идет он через пустыню с паломниками к святым местам и снова сабля в его руке и злое, хищное лицо Тимура…
- Сколько же лет мы не виделись с тобой, река? – снова произносит вслух Мажид, провожая взглядом беспокойный бурный поток.
С поверхности воды вдруг отделилась белая птица, взмахнула крыльями у самого лица, и ощутил Мажид холодное дыхание угасающего дня.
И было ему легко и радостно, что наконец-то он вернулся. И уже не старческой, а молодой походкой шел он к порогу своего дома через сельское кладбище. Сзади слышались звонкие молодые голоса: - Дедушка Мажид, дедушка…
Кого они зовут, - подумал он, и тут же поплыла под ногами земля, всё дальше и дальше удаляясь от него и оставаясь где-то внизу, а рядом продолжала летать плавными кругами белая птица и, казалось, что он вот-вот прикоснется к ней.
-Дедушка Мажид, мы были там, на самой вершине. Смотрите, что мы там нашли… Дедушка Мажид…
Аслан осторожно прикоснулся к плечу старика, и тот, выпуская из застывших рук посох, стал медленно оседать на землю…
Все также шумела река. И было что-то невыразимо печальное в бесконечном её напеве. Может, оттого, что не в силах высказать река всё, что скрыто в стремительном её движении, оттого и кажется, что она и сама не знает, куда и зачем течет… А может, знает?
Течет река, оставляя тяжелые большие камни и увлекая лишь те, что ей сейчас под силу. А, что касается, других, упавших со склона горы, - придёт и их время, терпения у реки хватит.
Это она так, для вида, только, ворчит, а на самом деле ей некогда обращать внимание на такие мелочи, как судьбы людские, или обступившие её скалы и нависшее над ними небо, где каждый день всплывает, с чувством собственного достоинства, безразличное ко всему – солнце.