Гриша и Павлик. Вся рукопись

Повесть и детстве и судьбе,
написанная матерью,
дополненное записями сына и его отца.

Примечание: Гриша старше Павлика на два года.

В С Т У П Л Е Н И Е


«Детство – кубик Рубика. Вот он, серо-буро-малиновый, в крапинку и в полосочку. Но сейчас ты начинаешь воспоминаниями перебирать его и переставлять грани, и разномастный кубик превращается в прекрасную игру природы с чистыми цветами.

Вот красная грань – сражение на мечах. Синяя – прыжок с крыши. Оранжевая – триунэсы, зелёная – Семёнковский лес, жёлтая, фиолетовая…

Жаль, что нет постоянной формулы, по которой кубик детства можно собрать в любое время…»

(Из Гришиных тетрадей, 16 лет.)



1. ТРУДНАЯ ЖИЗНЬ ПЯТИКЛАССНИКА

 12 мая … года.

 Грише задано сочинение по английскому языку.
 В пятницу просит:
 - Разбуди меня завтра в шесть утра. Мне надо сочинение писать.
 Бужу в семь. До 7. 30 лежит. В восемь кричит:
 - Помоги найти картинку! - одновременно требует, чтобы я сидела рядом и помогала составлять слова.
 Картинку нахожу, но написать он не успевает. За пять минут до звонка (школа под окнами) вспоминает, что сочинение – на вторник и сегодня можно не делать. Бежит, опаздывая.
 В субботу:
 - Напишу завтра.
 Воскресенье.
 - Мама, как ты думаешь – когда мне лучше писать сочинение, сегодня или завтра?
 - Лучше сегодня.
 Недовольное хрюканье:
 - Завтра напишу.
 Понедельник, вечер.
 - Я сегодня очень устал (бегал), разбуди меня завтра очень рано, напишу утром.
 Вторник, утро. Бужу в семь.
 До 7. 25 завтракает. 15 минут раскладывает тетради. В 7. 40 начинает делать русский и тут же порет кучу ошибок.
 7. 50 – громкий рёв:
 - Ты Пашке помогаешь, а мне нет.
 Павлик:
 - Фи, тебе какие-то окончания подставить. Трудно, что ли.
 Гриша:
 - Ага, а ты попробуй подставить! – вскакивает и бежит наподдать Павлику.
 8 часов. Рвёт страницу и начинает переписывать все работы заново – и классную, и домашнюю. Пишет красиво, но в конце нервничает, делает ошибки. Задание выполняет, но не всё.
 Умоляюще:
 - Мама, расставь запятые.
 Этого делать нельзя, но я расставляю.
 Спешно одевается и вдруг вспоминает:
 - Мне же русский на среду!
 «Русский» из портфеля выкладывается, загружается «английский». Сочинение так и не написано. Бежит, опаздывая. Из школы приходит с колом.



2. КАК ПАВЛИК В КОСМОС БЕЗ ШТАНОВ ЛЕТАЛ

Когда Гриша и Павлик ещё не ходили в школу, я повела их в планетарий. Сама побывала в чудесном храме науки в Москве лет двенадцати, и была очарована совершенно. Тогда в нашем городе планетария ещё не было, а вот теперь появился – ну как не порадоваться вместе?
Планетарий от нашего дома далеко – ехать на троллейбусе и ещё пешком. А стояла ранняя весна. Снега ещё достаточно, но «развезло», везде лужи и гололёд.

Известно, что у детей к лужам тяга необыкновенная. Однажды, вернувшись вечером с работы домой, я обнаружила у дверей кучку мокрой одежды. Подробности рассказал муж. Он задумчиво стоял у окна и смотрел на раскинувшуюся за окнами стройку, ничем не огороженную. Новый больничный  комплекс возводился уже много лет, то «замерзая», то делая ленивое движение вперёд-назад. Мы к этому привыкли, ходили через стройку коротким путём, а дети окрестных домов играли там зимой и летом, жгли костры…
На этот раз (тоже ранней весной) муж увидел, как его младший сын с кучкой сверстников стоит возле заполненного водой котлована, и Павлик в чём-то их убеждает, размахивает руками. И прежде, чем муж сообразил, в чём дело (Павлик доказывал, что умеет плавать, а ребята ему не верили), в воздухе мелькнули сапоги… и сын, как есть, в верхней одежде, поплыл.
Муж понял, что добежать не успеет. Но… мокрый Павлик сейчас наверняка замёрзнет и помчится домой. Отец стал наполнять ванну горячей водой.  Тут же раздался стук в дверь. Павлик разделся у порога, залез в горячую воду и даже не заболел…

…Однако вернёмся к событиям в планетарии. Мы хотели попасть на десятичасовой сеанс – но, конечно, «прособирались» и опоздали. Купили билеты на одиннадцать, а куда деть время?
Ребята пошли бродить по лужам. И Павлик, конечно, поскользнулся и «плюхнулся». Мобильников (чтобы  позвонить папе или друзьям, попросить принести сухую одежду) – тогда ещё не было. Зато были добрые люди.
Мы зашли в здание. С Павлика «течёт», но контролёр всё понимает и впускает, помогает ребёнка раздеть. Сапоги – полные воды. Тёплые носки – мокрые. Штаны – мокрые. Колготки – тоже. Сняли всё, разложили по батареям. Сидит бедный Павлик посреди фойе планетария в одних трусах.
Кончился предыдущий сеанс, народ вышел, и я, взяв сына на руки, перенесла в звёздный зал. 
Посмотрели сеанс. И ещё два сеанса нам позволили сидеть, пока всё сохло. Заодно капитально просвещались! До полтретьего сидели, пока есть не захотели. Перезнакомились со всеми лекторами, а Гриша стал там совсем «своим», ему даже позволили нажимать на рычаги на пульте управления.
А может ли случиться такое сейчас? Пожалуй, заставят снова покупать билеты. И уж никаких «вольностей» с аппаратурой.

Р А З Н О Е


НЕСПРАВЕЛИВО!

За провинность попадает Павлику (виноваты оба). Я говорю: «В следующий раз в порядке очереди будет Грише».
На следующий день Павлик не прибрался, и попало ему. Он рыдал: «Без очереди! Почему без очереди?!»


Я - ПЛЁНКА

Утром Гриша ленится, не хочет вставать - идти в садик.
- Не открывай меня! Я плёнка! Засветишь!


О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЖИЗНИ

Гриша:
- А откуда берутся курицы?
- Из яиц.
- А яйца?
Павлик (сердито, удивляясь непонятливости брата):
- Из холодильника!!


ПСИХОЛОГИЯ


У Гриши две машинки, а у Павлика ни одной. Павлик ревёт. Я подхожу к Грише,  забираю одну и отдаю Павлику. Теперь ревёт Гриша, потому что у него игра из двух машинок. Павлик подходит к нему, протягивает: «На». Я радуюсь, что всё так хорошо кончилось. А Павлик отошёл, встал на коленки, уткнулся носом в стенку и заплакал.


ЕСЛИ ДЕРЕВО НАСКОЧИТ

- Мама, купи мне щит. Знаешь, зачем? Вот если я иду, и на меня наскочит дерево - я буду защищаться.



3. МУЗЫКА ОТ ОТЧАЯНИЯ

Я отдала Гришу в Хоровую школу мальчиков от отчаяния. Дело в том, что он с раннего детства проявил себя всесторонне способным, но очень подвижным. Ни на чём не мог сосредоточиться: стремительно увлекался, быстро делал успехи, но когда понимал, что от него потребуется дисциплина, бросал. Так мы «прошли» фигурное катание, плавание, цирковую студию… Мне казалось, что его лучше увлечь чем-то спортивным.

Когда Гриша был уже во втором классе, я с тоской стала подумывать, что он так и останется «телевизионным зрителем».
…В конце мая случайно включила утром радио и услышала объявление о конкурсе в Хоровую школу мальчиков. Школа, надо сказать знаменитая: «поющие мальчики» были известны далеко за пределами области. Я вспомнила, что ещё в детском саду в группу Гриши приходила преподаватель музыкальной школы и отметила моего сына в числе немногих, кому рекомендовала учиться. Он тогда с гордостью сообщил об этом, но я значения не придала. По себе знаю, какой это тяжкий труд – учиться музыке. А при его-то неусидчивости!
И всё же… Придя на работу, посидела в задумчивости. Нашла в адресной книге телефон. Позвонила. Рассказала, как есть – есть, мол, такой мальчик, рекомендован учиться музыке, но – непоседа, надежды никакой. И вдруг педагог на том конце провода говорит: «Приходите. У нас он учиться будет». – «Почему?!» - «А у нас интересно».
…Конечно, я не сказала сыну всей правды. Предложила пойти в зоомагазин за черепахой (давняя мечта, и черепаху мы в тот день таки купили). Зоомагазин располагался как раз по соседству с Хоровой школой. И тут я изобразила изумлённо-обрадованный вид: «А здесь тоже интересно! Давай зайдём».
Зашли. Деревянное хиленькое двухэтажное здание во дворе с чертополохом. В коридоре первого этажа – полно детей с родителями. Откуда-то музыка доносится. Не успели мы оглянуться, как Гришу вместе с другими мальчиками «сгребли» и повели в класс на прослушивание. Вдруг через двери слышу голосок сына – он уже солирует. Вышел вдохновлённый: «Мне велели такого-то числа приходить на экзамен».
По собственной инициативе готовился всерьёз. Что-то там на экзамене пропел, простучал. Через неделю вывесили списки принятых. Что вижу! Группы основные, дополнительные, подготовительные… В списках - фамилии детей известных артистов… Много, кстати, еврейских… Инструменты разные, а самый большой конкурс – на фортепиано, и там Гриша – в основном списке.

Ну что ж – раз такое дело, будем готовиться.
Пианино дома у нас стояло с пятидесятых годов (ещё я на нём училась), но оно не держало строй. Заказали утолщённые колки, как сейчас помню – заплатила сто рублей, почти моя месячная зарплата. И стали ждать осени – начала занятий.

Но! За лето вдохновение улетучилось, и на призыв идти на первое занятие в «музыкалку» последовало привычное: «Не хочу».
Всё же уговорила его. Дотащились до школы, опоздав, конечно. Дети уже поют. Заходить в класс – ни в какую. А  в коридоре снова полно родителей с детьми – из числа не прошедших конкурс. Видят, что мальчик упирается, и сразу: «Он же не хочет! Зачем мучить ребёнка! Возьмите моего!»

А я бы и отступилась, да ста рублей жалко. 
Вышла директор школы: «По какому списку прошли?» - «По основному». – Прихватила Гришу, повела вверх, рассказывала, показывала… Хотела увлечь духовыми (дудочками), – нет, в ответ услышала: «Уж если учиться, то только на пианино». – «Правильно».
Короче, вернулся с решением: «Хочу». А на следующее занятие – опять: «Не хочу».

Не буду утомлять читателя... Скажу только, что продолжалось это противостояние месяц, измучило меня до полусумасшествия. Наконец, по озорному огоньку в глазах сына стало понятно, что его это приключение развлекает. Директор вздохнула: «Он не созрел. Приходите на будущий год. Мы вас возьмём». Но я-то уже про себя знала, что вторично на такой подвиг буду не способна.

Думаю, такое поведение сына было не только от «вредности». Мои мальчики оба были застенчивыми, и решимости Гриши хватало на то, чтобы дойти до школы, а увидев большой коллектив (хор), куда ему предстояло влиться - дичился. И директор это поняла:
- Давайте пока оставим хор. Пусть походит на специальность.

Учителем Грише назначили молодого и весёлого рыжеволосого Дмитрия Сергеевича, более похожего на пионервожатого. В хоровой школе мальчиков специально таких подбирали. Бывший мотоциклист, он разбился на Кавказских дорогах и, оставив спорт, окончил музыкальное училище. Нам он подходил – чем-то они с Гришей были схожи. К несчастью, учитель был такой же неорганизованный, как и ученик  – мог опоздать на урок на полчаса и более. Опасаясь, что сын сбежит, я ожидала вместе с ним… внутренне содрогаясь, что сейчас меня ищут на работе… но надо было передать «из рук  в руки». Иногда, озорничая, Гриша залезал под стол или прятался в шкафу,  и Дмитрий Сергеевич начинал урок с поисков ученика. Теперь мне приходилось «пасти» обоих.

И ведь прижился парень! Уже в первом полугодии Гриша вышел в отличники. Более того: он и в общеобразовательной школе стал учиться лучше. Свободного времени у него теперь было мало, и он стал больше его ценить.

Е Щ Ё

*   *   *
Гриша на пианино разучивает мелодию «Не летай, соловей, под окошечком...». (Соловья он никогда не слышал).
Учитель:
- Как ты думаешь, соловей хорошо поёт?
- Плохо.
- Почему?!
- Потому что «Не летай... под окошечком».
- ...Там дальше будет: «Не буди, соловей, нашу деточку».

*   *   *

Глядя на кружку с ручкой:
- На бемоль похоже.

*   *   *
- А какой толщины бывает симфония?

*   *   *

- Мама, а как ты думаешь: если бы я не захотел, могли бы все-все, ну весь Советский Союз - заставить меня разучить этот этюд?

*   *   *

Гриша приходит из школы радостный:

- А мне учительница сказала – не ходить больше в продлёнку!
- И что же она сказала?
- Видеть не могу, как ты плохо пишешь!

*   *   *

У Гриши в музыкальной школе все пятёрки, а в обычной по хору тройка.
- ???
- Это потому что я пою хриплым басом. Ты что, хочешь, чтобы меня артистом задразнили?

4. ДУБЛЬ

Павлик обнаружил голос в два года. Они гуляли с папой в лесу, и вдруг папа заметил, что сын довольно точно тоненько выводит: «На дальней станции сойду…». Когда мы ездили на юг, он любил с верхней полки смотреть в окно, напевая, но как только замечал, что на него обращают  внимание, замолкал.

Как-то весной мы прихватили Павлика в хоровую школу к Грише на репетицию, и он очень понравился педагогам: «Какой хорошенький мальчик, давайте его тоже к нам». (Там очень смотрели на родословную, а ведь Гриша считался талантом).
Но я подумала: «Ну уж нет! Хватит с меня одного артиста. А Павлик будет инженером – вон у него какой интерес к машинам! И осенью отвела его на Станцию юных техников.

Теперь мы с мужем разделились. Я продолжала «пасти» Гришу в музыкалке, а папа водил Павлика на Станцию юных техников. Вскоре Павлик научился хорошо выпиливать лобзиком, и наша квартира стала наполняться фанерными зайчиками, белочками, утятами… Мы их раскрашивали, дарили знакомым, но количество фигурок не убывало.

Наступил второй год обучения. Другие юные техники конструируют, моделируют, а мой всё пилит и пилит. Мне обидно - уже пугаться начинаю.

Под Новый год мы разговорились с Дмитрием Сергеевичем, вот он и говорит: «Друг у меня есть, виолончелист, хорошо ребят понимает. У него сейчас как раз один мальчик уехал - место освободилось. Давайте Павлика к нему». – «Но середина года, конкурс…» - «Да ничего не надо, Олег Борисович так его прослушает». (Полагаю,  что общего конкурса Павлик и не выдержал бы – он в такой массе ребят зажался бы, потерялся).
Надо сказать, желающих учиться на виолончели вообще было немного, потому что тяжело и неудобно носить большой инструмент. А мужу, наоборот, очень нравился красивый низкий звук, и он соблазнительно живописал сыну: «Она такая большая-большая…» - и руками показывал, чтобы увлечь.

На прослушивании Павлик отказался петь наотрез, встал спиной к учителю и к пианино. Но Олега Борисовича это не смутило. Он стал нажимать разные клавиши, спрашивал – выше или ниже, сколько звуков вместе… Павлик всё отвечал верно. И учитель сказал: «Я этого мальчика беру». На первые уроки мы ходили втроём. Гриша тоже увязывался, и у него, кстати, стало очень быстро получаться. (Учитель: «На уроки водят Павлика, а учится Гриша»). Дома за инструмент сел папа…
Мы принесли школьную «четвертинку» домой. Положили на стол, но Павлик даже ночью вскакивал: «Отодвиньте от батареи! Она рассохнется!»

Теперь я не могла уделять столько внимания Грише, да он уже в повседневной опеке и не нуждался. Более того - когда отец по работе уехал на год в другой город, а я на три месяца попала в больницу, мальчишки жили одни и ничего не пропускали ни в общеобразовательной, ни в музыкальной школе.



5. КУКЛЫ И СЛЁЗЫ

У нас дома был кукольный театр. У стены в дальней комнате «хрущёвки-вагончика» стоял диван; перед ним навешивалось покрывало, чтобы получилась ширма. Куклы в основном были самодельными (а также из магазина, дешёвые, пластмассовые, но очень любимые). Сценарий чаще всего представлял собой импровизацию и никогда не повторялся.

А началось с того, что мы с детьми (второй и четвёртый классы) стали ходить в кружок при областном театре кукол. Примечательно, что в основном в кружке были мальчики. Занятия очень интересно проводила Т.Ш., а однажды разрешила ребятам взять временно домой не очень задействованные в представлениях театра куклы. Грише сразу легла на душу большая тряпичная сова на палке, со светящимися глазами. (Внутри головы помещались лампочка и батарейка, по воле кукловода глаза можно было включать и гасить, вращать ими).  С этой совой фантазия разыгрывалась необыкновенно, сочинялась сказка с продолжением…

В тот не очень хороший вечер в Гришу «вселился бес». Он хотел показывать театр один, гнал Павлика, обзывая нехорошими словами. Было много драки и слёз. Я сказала, что без Павлика смотреть не буду, на что Гриша ответил, что ему одному ещё лучше.
Потом Павлик один показывал сцены с тигрёнком (Гришу я при этом держала за ногу, а он вырывался, чтобы разгромить брата). А когда настала очередь Гриши, он пошвырял всех кукол и, наконец, вывалился из-за ширмы сам. Я выгнала буяна из комнаты, Павлика уложила спать, погасила свет. Гриша завопил: «Что, я теперь один должен играть?» Я сказала, что он ничего не должен.

…В квартире стало тихо. Мы с Гришей перешли в переднюю комнату. Сын сел за пианино и сыграл заданную на дом пьесу как никогда хорошо. Я удивилась и спросила, в чём дело. Ответил, что ему очень грустно.
- Зачем же ты Павлика обижал?
- А это, когда я шёл из школы, мне на голову со второго этажа портфель сбросили. Килограмма в два. Знаешь, как больно и обидно. Я же шёл тихо и никого не трогал.
И ещё сочинял на пианино – своё.

(Вывод: когда в следующий раз Грише надо будет выступать в концерте, сбросить ему на голову куль или мешок с мукой. Тогда будет играть просто чудесно ;)).


Р А З Н О Е


*  *   *
Павлик исчеркал Гришину тетрадь. Гриша очень расстроился и рассвирипел. Наскакивает на Павлика с криком:
- Я тебя убью! Я тебя уморщу!
Павлик визжит и прячется, а когда отбежит в безопасное место, высовывает язык и дразнится.

*   *   *

- Мама, а если бы ты была миллиардером, разрешила бы мне три раза прокатиться на «Ромашке»?

*   *   *

Купили карту полушарий и расстелили на полу. Гриша стал рассматривать Советский Союз. Тогда Павлик почувствовал ущемление своих интересов, лёг на Западное полушарие и закричал: «Моё!»


*   *   *

Учительница в школе у Гриши попросила детей придумать слова с двумя корнями.
- Самолёт…
- Вездеход…
- Вертолёт…
Шляпина:
- Самогон…

*   *   *

- Павлик, придумай слово на букву «о».
- Очередь.

*    *    *

Вижу у Гриши в дневнике по алгебре пятёрку и тут же двойку.
- Послушай, а как это у тебя получается?
- У меня была пятёрка – первая в жизни (и единственная в классе! – решил трудную задачку). Я так обрадовался, что весь урок ею любовался, ничего не делал и получил двойку.


*    *    *

Гриша:
- Мама, ну что мы с Павликом всё время ссоримся. Ведь люди боролись против войны, чтобы всегда был мир.



6. ПЕРВОЕ  ПУБЛИЧНОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ

В общеобразовательной школе узнали, что Павлик учится музыке, и учительница стала просить меня – пусть он в конце года сыграет на классном утреннике.  Павлик подошёл серьёзно, стал готовиться. Но когда надо было надевать парадный костюм, чтобы идти на утренник, схватил самокат и укатил на улицу. Вокруг школы и рядом на стадионе катается, далеко не уходит, а поймать себя не даёт. Все нервничают: и я, и учительница…
Наконец, я его отловила:
- Нехорошо, мы обещали, ребята ждут.
Он согласился, но поставил условие, что переодеваться не станет.
То есть, будет играть в заляпанных грязью старых штанах и свитере. Учительница говорит:
- Ну пусть идёт как хочет.
Играл он, честно говоря, плохо, потому что без аккомпанимента. Струны по пути к школе спустили, и сам исполнитель был не в форме. Но слушатели этого не поняли. Они и виолончель-то увидели впервые. Им было диковинно-интересно, что их одноклассник нечто необычное изобразил, вроде циркового номера. Павлику хлопали больше всех, а когда стали голосовать за распределение призов, девочки единодушно закричали, что первый надо отдать ему.
 Вручили маленький игрушечный автомобиль. «Лауреат» тут же убежал и на четвереньках покатил машинку по школьному коридору. А я понесла инструмент домой.
Потом говорю:
- Видишь, как всё хорошо получилось. Почему же ты не хотел, как все ребята, хотя бы прилично одеться?
- А чтобы не говорили: «Ой какой хорошенький…»


И З    Р А З Н Ы Х   ЛЕТ


*   *   *

Павлик (два года) – «машинный мальчик». Слово «ахына» (машина) он произнёс раньше, чем «мама». Увидев по телевизору крушение поезда, плачет: «Паровозишко!.. (на людей – без внимания).
Едем на троллейбусе, крик: «Ндратика!» (трактор). Смотрю – никакого трактора не вижу. Идут люди, машины… И вдруг действительно на горизонте замечаю работающий на стройке трактор.
Приходя в группу в ясли, сразу направляется к кубикам – как на работу.

*    *    *

Когда Павлик провинится и его ругают, предаётся самобичеванию:
- Я дурак. Всё в мире плохое из-за меня. И Гитлер из-за меня…

*   *   *

В солнечном луче пылинки. Павлик:
- Не надо их пугать! Они летают.

*    *    *

- Что комарики едят?
- Кровь.
- А что у них на второе?

*   *   *

-Животик болит!
-Где?
-Да там не видно.


*    *    *

Пять лет.
- Давай позанимаемся по карте.
- Хорошо, крошечку.
- Только большую крошечку.

*    *    *

Павлик:
- Мама, а почему когда я бегаю, мне кажется, что у меня четыре или пять ног?
- А в человеке есть коровьи кости?
- Скоро я кончу «Азбуку»... Что же тогда читать буду?
- Папа, ну что ты налетел на меня, как атомная бомба!

*    *    *

Павлик попал в больницу. Сначала нас взяли вместе. Принесли обед.
- Да не буду я этого… так мало!
Потом я Павлика только навещала.
- А что ты, мама, когда мне машешь ручкой за окошком, сначала идёшь в одну сторону, а потом в другую - как локомотив?
 
*   *   *

Гриша:
- Мама, что такое свадьба?
- Это когда двое встречаются, хотят стать папой и мамой, и чтобы у них были сыночки, устраивают праздник.
- Нет. Свадьба – это когда кончилась война, и все стали свободны.


*   *   *

У Гриши прощание с садиком. Вдруг Павлик плачет:
- Гриша в школу пойдёт, а мне всё в этот дрянский садик ходить и со Жвакиным драться…
- И сильно тебя Жвакин дерёт?
- Я его больше.

*   *   *

Первый раз в картинной галерее, зал скульптуры - Боги.
- А это, Павлик, распятие.
Тот - шёпотом:
- Смотри, мама, ещё спятили.


*   *   *

На 8 марта едем в гости к девочкам Юле и Мусе. Учу Гришу, как себя вести.
- Что ты скажешь, когда войдём в комнату?
- Как нас в троллейбус не пустили.
- А с чем ты Юлю и Мусю поздравишь?
- С тем, что мы пришли.

*   *   *

Смотрим «В мире животных». Гриша:
- А это уж кому как повезёт. Кто человеком родится, кто зверьком, а кто - лыжами.


7. КЛУБОЧЕК

Когда в доме появляются дети, завязывается клубочек. Взрослые думают, что воспитывают детей, а дети ничего такого не думают, но ещё неизвестно – кто кого воспитывает больше.  В таком клубочке трудно отыскать ниточку, за которую – потянуть… а зачем? Его не надо распутывать. На него лучше просто смотреть.

Муж ранее никогда не проявлял интереса к детской поэзии. Но теперь неожиданно стал писать такие, например, стихи:

ДОЖДИК

Мы сегодня – я и брат –
Сядем у окошка.
Нынче дождь идет с утра,
Серенький, как кошка.
И деревья ветру вслед
Кланяются шатко.
Жёлтый листик на ветле,
Как звезда на шапке.
Это очень хорошо,
Даже очень-очень:
Дождик рядышком пошёл,
Рядом,
А не мочит.

Старшего сына вдохновение посещало, когда кончались уроки:


Плывут по небу тучки, тучки, тучки.
Повсюду в небе лучики, лучики, лучики.
У нас дома хорошо, хорошо, хорошо.
Хорошо, что снег пошёл.
Я из школы иду домой.


В девять лет Гриша сочинил песню, которую, конечно, записала я, потому что на письменное оформление столь длинного текста у него не хватило бы ни желания, ни терпения:

ПОЧЕМУ

А машины даже ночью мчатся, мчатся,
огоньки их во тьме светятся.
Почему нельзя нам, как машинам,
мчаться, мчаться, мчаться,
почему, почему – неизвестно почему.
Может, там за горами,
за высокими скалами
есть город,
где нет – «почему».
Почему, почему, почему?
Захотел – сделал это,
захотел – сделал то.
Можно даже машину перегнать.
Может, там есть площадь,
площадь, площадь,
где зимой растут цветы.
Что такой за волшебный город?
Неизвестный город, где он,
неизвестный город, что с ним?
Может, его нету совсем…
Может, там вместо дождя
падают твёрдые сосульки,
а ночи нету совсем.
Ну почему, почему
нельзя так сделать у нас,
нельзя сделать день – ночью,
а ночь – днём?


«Клубочек» закручивался разнообразно.

Беспорядочность интересов Гриши в младших классах, его неусидчивость и неуспехи в школе (особенно по части правописания) меня смущали. Вообще у нас в школе отношения с учителями как-то не складывались. Дома я Гришу ругала, а в школе защищала, а порой и покрывала. Нас вместе ругали, и, бывало, мы плакали вместе, утешая друг друга.

Отец очень любил младшего, Павлика. Возможно, потому, чувствовал перед сыном некую вину: ведь когда-то он… говорил: «Нам хватит одного». А когда Павлик родился – такой хорошенький, глазастый, как на коробочке с «Детским питанием» - сокрушался: «Как я мог его не хотеть?» А возможно, к тому времени больше созрел как отец: говорят, в мужчинах со вторым ребёнком это проявляется сильнее…

Гриша это заметил и с горечью говорил мне: «Папа Павлика любит больше». Отрицать было бесполезно, и я сказала: «Ну и пусть. А я больше буду любить тебя». Это был наш тайный сговор. Но по жизни действительно получалось, что Гриша больше времени проводил со мной, а Павлик – с папой. Я работала в молодёжной газете и, выезжая в командировки (особенно в детские коллективы),  иногда брала с собой старшего, а младший оставался с отцом.

Но и отцу от сына «доставалось». Памятен эпизод… Пишу об этом, потому что муж сам при случае охотно его пересказывал и изображал.
Шестилетний Павлик с отцом прощаются на троллейбусной остановке: у сына в руках – мешочек с обувью (идёт заниматься в бассейн), отец едет на работу. Павлик отходит шагов на десять, оборачивается и кричит басовито: «Папа, а ты не пропьёшь?» Тут все на остановке начинают оглядываться и искать глазами папу, который может «пропить». Папа набирается мужества и кричит: «Нет, не пропью!». Павлик удаляется ещё на несколько шагов, снова оборачивается: «Так ты смотри, не пропей!»

Пик мальчишеских драк приходится на 10-12 лет, когда отец уехал на год в Вологду, а я с детьми осталась одна. Они были уже достаточно сильными, а ума – маловато. Мне не надо было объяснять, кто задирает первым – это всегда был Гриша. Например, Павлик садится заниматься по виолончели, а Грише скучно, он подходит сзади и трогает струны. Павлик терпит долго, но уж если реагирует - сильно: откладывает инструмент и бросается в атаку со стулом. Я с ними не справлялась. Боялась, что парни не просто разгромят квартиру – покалечат друг друга. Однажды, чувствуя своё бессилие, сказала, что не хочу видеть, как они друг друга убивают, уйду в лес, и действительно, оделась и ушла (после этого драка сразу прекратилась).


Муж из Вологды писал:   

«Здоровеньки булы, браты мои-проходимцы!
Как же вам  не стыдно, жулики, жулябики, драться, сраться, а? Не куплю я вам больше мангу, а куплю я вам, окаянным, каку и бяку! Вот так-то. Больно мне, и грустно, и тоскливо получать такие письма от мамы. Не слушая мать, вы не считаетесь и со мной. Выходит, что мы с мамой для вас - ничто, пустое место. Жаль, конечно.  Но не делая добра ближнему, родителям, не будешь иметь его в жизни и сам. Больше мне говорить нечего и, видать, и некому».

………

«Братки мои, как вы там поживаете? НЕ УНЫВАЙТЕ, РЕБЯТА! Мы делаем одно дело, цель которого - больше добрых людей в нашей с Вами жизни и, конечно, на земле. Основное - не ссорьтесь по всяким пустяшным поводам, будьте неуклонно дружными между собой. Помогайте маме, как своему самому доброму другу. И мне будет легче. Я о вас так и думаю - с постоянной надеждой на чуткость, на умность ваших сердец».

Когда мы поменяли квартиру и воссоединились семьёй в Вологде, драки прекратились сами собой. То ли мальчишки подросли, то ли сказывалось присутствие в доме мужчины. Отец детей не бил (за редким, кажется, единственным исключением с Павликом – скажу об этом особо), но мальчики знали: разбираться не станет, влетит обоим. Воспитанием отец специально не занимался, но если скажет  - сильно:
- Не будете слушать маму и папу – будете слушать дядю в погонах.
После переезда в Вологду Гриша, семиклассник, вдруг стал учиться хорошо:
- Мне стало обидно, что я в классе последний. В старой школе к этому уже привыкли, а здесь…
По окончании восьмого класса только двух мальчиков приняли в девятый, в том числе Гришу.



В   Р А З Н Ы Е   Г О Д Ы


*   *   *

В течение получаса Гриша заставил отца отвечать на вопросы:
-  Как получается ток?
-  Как работает машина?
-  Из чего делают сахар?
   -  Как устроена электростанция?
   -  Чем отличается пароход от теплохода и паровоз от электровоза?

*   *   *
…
- Почему у лампы нет ушек?
- Откуда звук появляется, когда рот открывается?
- Зачем человеку коленки?
…
- Для чего человеку пуп?
- Что можно купить за миллион?
- Куда молния девается, когда она кончается?

*   *   *

Гриша стащил со всей комнаты стулья, покрывала и прочее, обустроил себе «машину» и уселся посредине, «рулит». Рядом Павлик на полу с единственной вешалкой, но «рулит» с не меньшим упоением.

*   *   *

- Папа! Перестань чесаться и трогать глазки. Сложи ручки и смотри на меня, тогда я буду петь песенку.


*   *   *

-  Какой папа у нас смешник.

*   *    *

Гриша во сне смеялся:
- Я с закрытыми глазками папу видел.

*   *   *

- Ух, мама, у тебя такое красивое платье, что даже все насекомые тебя не узнают.

*   *   *

Про меня - с причёской:
- Это не моя мама. Моя мама была лохматая.


*  *   *

Подрались... из-за снега на балконе. Я разделила снег посередине чертой. Павлик: «А чо Гришка трогает мой снег!»


*   *   *
- Мама! А что ты на Павлика сладко ругаешься, а на меня вон как громко!


*   *   *

Папа выигрывает у Гриши в шахматы. Хвастается умением:
- Хочешь, я буду играть без ладей? Без пешек?!
Гриша:
- И слегка поддатый…



8.   ИЗ ДВУХ ЗОЛ…

В Вологду мы переехали летом, и давнее увлечение Павлика стариной вспыхнуло с новой силой. Правда, он, пятиклассник, понимал это своеобразно. Залезал на колокольню и сидел там. Колоколен в окрестностях оказалось сколько угодно. Ещё на трубе котельной сидел – Гриша тоже хотел, но побоялся залезать по шатающимся ржавым скобам. Он был старше и тяжелее, да и ума, наверное, побольше.

«Двоих из спецшколы» без труда записали в центральную Детскую музыкальную школу. Но Павлик уже почувствовал, что не учиться музыке проще, чем учиться. На беду, они увидели Доску Почёта, на которой сплошь девочки. «В эту музыкалку не пойдём», - вынес вердикт Гриша, и Павлик охотно подхватил.

К тому времени уже было ясно, что Гриша профессионально музыкой заниматься не будет, а вот Павлик… В общеобразовательной школе не блещет. Рисование мы оставили раньше, потому что трудно было совмещать. Жалко как-то…

Я решила поговорить с классным руководителем, но моя тревога её ничуть не тронула:
- Не хочет учиться музыке? Ну и не надо. Зачем насиловать ребёнка?
- Но его признавали способным.
- А кем он хочет быть?
- Говорит, археологом. А по истории – тройка.

Спасибо учительнице – на этот раз она поняла правильно. Провела в классе анкету «Кем я хочу быть», Павлик написал: археологом. А я дома спросила:
- Где же ты думаешь учиться археологии?
- В Московском университете.
- Давай туда напишем.

С таким почерком и количеством ошибок, которые наделал бы мой сын, в МГУ и читать не стали бы. Запрос сделала я сама: вроде, от имени десятиклассника. И весной пришёл ответ. Я стала читать вслух, но Павлик не дослушал даже первой страницы: история партии… иностранный язык… К тому времени это уже и не нужно было.

А в начале учебного года случился ещё один казус. Придя вечером домой, я узнала, что Павлика поймали на железнодорожных путях, он там собирал коллекционные пробки от минеральной воды. Его привели в детскую комнату милиции и за неимением родителей послали за старшим братом. С Гришей отпустили домой, сообщили в школу. Далее разговор шёл со мной в присутствии сына.
- В нашей школе, - строго сказала учительница Павлику, - дети не должны болтаться по вокзалам. В отсутствии родителей мы обязаны организовать твой день. Выбирай: или ты возвращаешься в музыкальную школу, или мы записываем тебя в группу продлённого дня.
Павлик стоял весь красный, смотрел вниз и ничего не отвечал. Дома молчал до вечера. А потом боком подошёл ко мне:
- Пойду в музыкальную школу.
Примерно в то же время у меня состоялся разговор с Гришей. Осенним вечером я вывела его на улицу, по-человечески попросила:
- Поддержи меня. Я знаю, что ты музыкантом не станешь, и не надо. Но хотя бы временно – вернись. Тут две причины. У папы хорошие песни, но он не знает нот, и я недостаточно владею этим. Некому записывать. И ещё – Павлик. У него способности, и он смотрит на тебя. Но пока ты не вернёшься, с ним говорить бесполезно.

Больше с музыкалкой проблем не было у обоих. Оба закончили курс, и когда Гриша уже был в армии, просил прислать «Лунную сонату». А Павлик остался в музыке профессионально.


В С Я К О Е   Б Ы В А Л О

*   *   *

Гриша:
- А ещё знаешь, почему я грустный? Папа с Павликом говорит нежным голосом, а со мной громким. Павлику улыбается, а мне – ни гу-гу.

*   *   *

Хочу наказать Гришу.
- Где твой большой красивый мячик? Дай отберу.
- Нет, он будет со мной плакать (обнимает).

*   *   *

Гриша - Павлику:
- Как дам кулаком в зубы!
- А-а-а! Он сказал, что даст кулачком в зубки…

*  *   *
Грише влетело, а Павлик орёт.
- А ты чего?
Гриша (всхлипывая):
- Он за меня плачет.

*   *   *

Гриша увидел букву «Г» в середине слова.
- Почему моя буква не первая?

*   *   *
- А что Павлик у жука перед смотрит, а мне только зад показывает.

*    *    *

Крик за столом:
- Дайте хлеба, а то дом взорву!

Слышу голос Гриши:
- Ты только не ругай меня, ладно?
Оглядываюсь - собирается лить молоко в компот.
.....
- Кто лампу выключил? Кто воду разлил? Когда это прекратится?
Гриша, плача:
-  Ну что же со мной поделать.

*   *   *

Гриша брешет:
- У Костяна надували шарик водородом так, что он вместе с банкой поднимался к потолку…

*    *   *

Инструкция: «Как разжечь костёрчик под кроватью».

*   *   *

На первомайской демонстрации, Павлик:
- Все люди идут под зонтиками, и только один Брежнев, бедненький, мокнет на портретике…

*   *   *

Павлик:
-  Вот и умер Андропов. Опять выберут какого-нибудь старенького, опять скоро умрёт… Учиться не будем.


9. ЗАЧЕМ ПРЫГАТЬ С КРЫШИ?

Из Гришиных тетрадей

Много ли нужно? Толчок - и всё. И ты внизу. Ты сидишь на самом краю. Каждый миллиметр, уползающий из-под тебя крыши, сказывается тяжелее, чем час пути. Толчок. Проклятый толчок. Просто отпустить руки. Но нет - мускулы напряжены. А до заветной кучи снега путь - чуть больше десяти шагов. Ну вот же она, рядом. Можно себя обмануть. Если смотреть долго на эту кучу, она будет казаться больше и ближе.

Можно, постепенно съехав с крыши, повиснуть на вывернутых назад руках. Так ты окажешься на десять сантиметров ближе к цели. Крыша на десять сантиметров ниже. Не так страшно.

Ещё одно неудобство: когда ты поверишь, что сидишь тут последние секунды, что вот-вот оторвёшься от этой дурацкой «музыкалки»* и окажешься внизу, тебя начинает бить дрожь. Страх? Возможно. Но скорее - волнение. Как перед экзаменом.

Вот сейчас, вот ещё чуть-чуть... И ты полетишь! Промахнёшься мимо кучи, или она окажется слишком твёрдой, или наоборот - пробьёшь её, как снаряд, и звезданёшься о землю, переломав себе руки и ноги, или вообще убьёшься. А не убьёшься - останешься калекой на всю жизнь и будешь проклинать этот день - 4 декабря 1987 года, когда из-за глупого прыжка полез сюда. А сидел бы дома - остался бы цел и невредим. И разбился бы в другой раз.

Тьфу, чёрт! Не могу. Подтягиваешься назад и садишься в исходное положение. Проводишь закоченевшей ладонью по лицу, греешь руки... И начинаешь всё сначала.

Сколько раз ты отбивал себе ноги с других, таких же высоких крыш... Вот же она, куча снега, вот она. Осторожно - ты уже на краю! Плевать! Будь что будет! Сейчас не прыгну - вообще не прыгну. Сам же себя проклинать буду. Дрожь в руках становится невыносимой.  Ну! Ну же!

Хочется отереть пот с лица.

(Сколько всяких помех: и край острый, и руки замёрзли, и дерево мешает, и какой-то мужик идёт, сейчас заорёт, прогонит, а потом уже смелости у меня не хватит. И ещё много чего не сделаю... Ну всё! Ты обречён! Ну наконец-то всё кончается! Слава богу! И руки разжимаются.

Сколько времени нужно человеку, чтобы пролететь расстояние от третьего или четвёртого этажа до земли? Секунду, меньше? Вот в эту секунду укладывается целый отрезок жизни величиной с учебный год. Кто ты был до того, как твои руки оторвались от крыши? А, какой-то пацан. А сейчас? Сейчас ты - «Тот, который покорил музыкалку». Наверное, тот, кто часто покоряет такие высоты, будет жить дольше - ведь к обычной жизни приплюсовываются эти часы полёта. И ты паришь - как в невесомости.

Но куча с невероятной быстротой приближается к тебе... Толчок. Ты клюнул носом снег. Посадка. Ну вот. Всё обошлось. Какой вздор мне лез в голову там, наверху, где другие сидят и завидуют (им ещё предстоят те бесконечные миллиметры). Какие переломы?! Такая огромная снежная куча! Да в неё с закрытыми глазами прыгни - не промахнёшься! Всё. Ура! Ты внизу! Ты победил! Все бегают, ищут на земле счастье - а оно тут, под боком, в этой снежной куче. И я счастлив, что пришёл сюда, нашёл эту кучу, а потом полез на крышу.

Теперь можно встать, отряхнуться и идти искать новую кучу и крышу - выше этой.
Написано на очке 8 декабря 1988 года.


*  - крыша музыкальной школы



 К О Г Д А  Б Ы Л  М А Л Е Н Ь К И Й


    У Гриши было удивительное чувство ориентации; казалось, он просто не способен заблудиться. В шесть лет я потеряла его поздно вечером за магазином, в двух остановках от дома; он вернулся один, причём, пересёк довольно оживлённую магистраль. В другой раз мы разыскивали детский туристический лагерь, и прежде, чем я сообразила, куда двигаться, 12-летний сын побежал вперёд, разведал дорогу и вернулся уже проводником. В те годы мы ездили летом на юг, московские вокзалы были забиты народом. Взрослому без скандала к кассе не подойти. И пока мы с папой и Павликом сидели возле вещей, маленький Гриша по собственной инициативе штопором ввинчивался и возвращался с необходимыми сведениями. Я никогда не боялась отпускать Павлика вместе с Гришей: знала, что он отведёт брата, куда требуется, и приведёт обратно.

Иногда я думала, что вот такие в войну становились юными проводниками… как Гришин папа.

10. КАК ПАПА ПАВЛИКА ЗА ДВОЙКИ ПОБИЛ

Это было в Вологде. Через дорогу от нас, наискосок, восьмилетняя школа. Плохонькая школа, что и говорить… Дети уличные. Учителя часто менялись, а то и вовсе учебная программа не выполнялась. Но мы не искали что-то особое, ведь и наши мальчики не блистали успехами.
У Павлика была проблема с математикой: двойка за двойкой. Может, сказывалось плохое преподавание, а может, способностей к этому предмету маловато. Но в школе хорошо работал родительский комитет, а дом – рядышком. Активисты-родители к нам и повадились - жаловаться, что Павлик своей успеваемостью класс назад тянет.
Папа тогда работал: 12 часов на смене, двое суток дома, а я днём всегда на работе. Поэтому жалобы приходилось выслушивать отцу. Наконец, он не вытерпел. После нескольких безуспешных попыток воздействовать речами решил применить силу. То есть, наказать Павлика ремнём.
… Как сейчас вижу сцену у нас дома. Отец - сыну:
- Что мешает тебе хорошо учиться?
Как всегда, «набыченное» молчание.
Папа (взвинтив себя предварительно), хватает ремень и набрасывается на Павлика, я ужасе бросаюсь на защиту, закрываю сына собой. Муж хлещет меня по голым рукам. Швыряет ремень в угол и уходит в соседнюю комнату, сильно хлопнув дверью. Павлик во время всей этой экзекуции не произнёс ни звука.
…Через несколько дней Павлик приходит из школы и, опираясь на косяк двери, произносит:
- Папа, меня надо побить. Я опять получил по математике двойку.

…….

Но больше ничего не было. Я стала ежедневно заниматься с сыном математикой, и он выехал на твёрдые четвёрки. Теоретически считается, что на тройку ребёнок может учиться всегда – даже самый не способный.
А математика Павлику в жизни не пригодилась. Оба сына оказались гуманитариями.


*    *    *
Павлик с раннего детства отличался тем, что требовал усиления наказаний. Говорят, это признак сильного характера. Например, шлёпну по заслугам, а  кричит: «Бей сильнее!» Запихиваю в чулан – крик: «Выключи свет!»
… В восьмом классе нас, родителей «хулиганов», собрали в школе для проработки. Мальчиков вызывали по очереди на сцену зала, требовали просить прощения и обещать, что больше так себя вести не будут. Они это исполняли, пока очередь не дошла до Павлика. Он вышел, глаза в пол, красный, как галстук, и молчал. Так ничего и не произнёс. После этого другие тоже стали отказываться, и собрание быстро кончилось.
Мне потом объяснил:
- Как же я мог обещать? А вдруг опять сделаю что-то плохое).


*   *    *

Наши дети пользовались во дворе авторитетом. И когда они стали учиться музыке, некоторые мальчики тоже захотели поступить туда, один даже сдавал экзамены. Одноклассник Павлика  Яшка сопровождал друга на уроки – нёс виолончель (мы называли его «оруженосцем»), потом поджидал во дворе.
Как-то мне рассказали: Павлик, Гриша, Сергейка и Яшка спрыгивали в заснеженный двор музыкальной школы  с пятиметрового забора, и посмотреть на это зрелище выбежали полшколы и пол-педколлектива.



11. НА ЗАДАННУЮ ТЕМУ

Из Гришиных тетрадей

Школьные сочинения Гриша обычно не писал, о чем у нас с ним неоднократно были серьёзные разговоры - следствием являлись двойки. Я спрашивала, в чем дело, а он отвечал, что ему скучно писать «как все», а как иначе - он не знает. Но бывали случаи, что он всё же пробовал писать. Вот что из этого выходило.

Я ПРЕДСТАВЛЯЮ, БУДТО...

   (Классное сочинение на тему музыкального произведения)
Я представляю, будто я сижу в двадцатом классе двадцатой школы, на ближнем к дверям ряду, на второй от доски парте и слушаю стоящий у окна проигрыватель. Льётся плавная, спокойная музыка. Я замираю. Так и кажется, будто я сижу в двадцатом классе двадцатой школы, на ближнем к дверям ряду, на второй от доски парте и слушаю стоящий у окна проигрыватель. Льётся плавная, спокойная музыка. Я расслабленно замираю. Мне представляется, что...
(оценка - двойка)

МОРОЗ И СОЛНЦЕ - ДЕНЬ ЧУДЕСНЫЙ!

Мороз и солнце - день чудесный! (Минус 20 градусов). Наверху, на пятом этаже со смаком, профессионально высадили окно. Тоска зелёная, холодная тоска...
Если и есть где-то полюс холода, то это у нас дома. Заклеивайте окна, товарищи! Берегите государственное тепло!
Знал я одну семью, так у них в прошлую зиму на полу, возле балконной двери, наросло пять сантиметров льда. Солнце? Всё это брехня. Никакого солнца нет. Отморозило себе солнце уши и сбежало на экватор.
А вообще-то это хорошо, что мороз. Большая экономия нашей стране. Не заклеивайте окна, товарищи! И тогда вы сможете хранить продукты прямо в комнате. Поглядите, как здорово! Во-первых, в комнате можно положить гораздо больше продуктов, чем в маленький холодильник.
А во-вторых, если холодильники станут пустыми, то их можно выключить. Повсей стране, представляете?! Это же миллионы сэкономленной киловатт электроэнергии.
Мороз, и солнца нет. Но денёк, что ни говори, ничего себе. Наверху, на пятом этаже (как уже говорилось) высадили стекло. Ещё одним холодильником стало больше, уже несколько киловатт сэкономлено. Берегите... тьфу! Во холод - плевок на лету застывает. Откуда же холод-д-д... Понял! Это я холодильник свой не закрыл. Побегу, закрою. А то весь мир замёрзнет. Пока!



Т А К     Б Ы Л О

…В два-три года Гриша немало удивлял и забавлял меня, играя без игрушек. Гонял по полу воображаемый мяч с правдоподобием пантомимы. Возил по снегу не существующие саночки. Однажды он разразился слезами по поводу того, что я, перешагивая через канаву, «наступила» на его повозку и «рассыпала дрова». (Успокоился, когда  я изобразила. Будто помогаю ему складывать «дрова» обратно.

*   *   *

Иногда Гриша предпочитал воображаемые игрушки.
- Дай шарик.
Даю, надувной. Бросает, и снова просит.
Я протягиваю пустые руки:
- На.
Взял «ничто», бросил «это» на пол и стал гонять клюшкой, падать и т.д., имитируя хоккейную игру.

*    *    *

Гриша в садике всё один. Ходит – размышляет:
- Вот посмотрите, сейчас ночь, на улице темно и нас из окошка видно…

*   *   *

   - Почему когда в комнате горит лампочка, на улице темно, а когда в комнате темно, на улице светло?


*   *   *

  - Мы сидим на лампе у соседей. И у нас на головах тоже сидят соседи.


*   *   *

Во дворе костёр. Завалили валежником – дым. Огонь сквозь прутья пробиваются.
- Смотри, огонь в окошки выглядывает!


*   *   *

- У солнышка лучики пообломались и оно не светит. Когда новые лучики вырастут, пойдём гулять.


12. ОКАЗАЛСЯ ИМЕННО ТАМ…

После восьмого класса общеобразовательной школы ближайшие одноклассники Павлика выбрали профессию автослесаря в профтехучилище, с прицелом получить водительские права. Но Павлик туда не стремился. На мой вопрос – где будешь учиться? – отвечал:
- Пойду в девятый класс.
Однако… его как бы не приглашали. В школе выдали характеристику, где было прописано: «Проявил способности к трудовому обучению». (Догадайтесь, что это означает).
Я пришла посоветоваться к преподавателю музыкальной школы Николаю Дмитриевичу.
- Ребят смотрел преподаватель училища Олег Анатольевич Наумов, прекрасный виолончелист московской школы, - сказал Николай Дмитриевич. –  Он Павлика возьмёт. На завод всегда успеет, но если пропустит год здесь, наверстать трудно.
          Павлик в это время лежал дома на диване и ничего не хотел предпринимать, полагая, что все свершится само собой.
Я сходила в музыкальное училище. Узнала расписание экзаменов, встретилась с Олегом Анатольевичем. Дома нагладила Павлику рубашку,  сказала, куда и когда придти. Прослушивание и беседа проходили «в узком кругу». Так сын стал студентом Вологодского музыкального училища.
Надо сказать, что Павлик всегда был… не коллективным мальчиком. Индивидуальные занятия – вот что было ему по душе. Это он и получил у Наумова. Осенью первокурсников отправили на полевые работы, появились новые друзья.
Месяца через два после начала занятий сказал:
- Теперь я понял, что оказался именно там, где следовало.

Хочу отметить ещё одну особенность. В общеобразовательной школе меня нередко вызывали учителя, а в училище Павлик почувствовал себя взрослым, попросил не ходить.
И я в течение всего курса обучения не обращалась к педагогам училища ни разу. На общие собрания приходила, но, отсидев положенное, уходила безымянно. Всю информацию отныне получала через сына.




13. ЖАРА!


(Из писем Гриши Алёне Т. в археологическую экспедицию)


.
—————переходим к подробным сообщениям—————-


24 июня.
Привет, Лёнка! Ну как ты там? Сколько выкопала скелетов?

У нас в первый же день после твоего отъезда случилось приключение. Пошли мы, значит, с Димошей Долгим мусорное ведро выносить - этак около 12 ночи. Сидим на скамеечке, болтаем. И вдруг... что бы ты думала? Ты смотри! Угадала! Правильно: катится к нам алкашинец. Причём учти, мы только что смотрели по телеку «Собаку Баскетбол». («Собаку Баскервилей») и представляли, что вот, мол, сейчас понесётся со светящейся харей через кусты от 35-го дома... Короче, жуть! Я говорю: «Если она (собака) появится, ты куда рванёшь? Я - на эту крышу над подъездом, затем по газовой трубе, по стенке и на пятиэтажку.» «Хе, - говорит Долг, - далеко не уйдёшь, ухватит за ж... Нет! Я лучше по помойке и на крыши сараек.»

Только я хотел возразить... как вдруг заметил «родного»! И знаешь, идёт он хитро: сначала нормально, а потом как запикирует на бок! Ночь. Вокруг ни души. Нервы сдали: у Долгого все, а у меня чуток осталось. Поэтому, когда мы рванули, я решил вернуться и посмотреть: а вдруг он в наш подъезд пойдёт? Только я из-за угла выглянул, он как заорёт: «Стой!!!» - и понёс матом на всю округу... И мы с Долгим ударились в бега! Мы бежали легко - почти летели по какой-то грязи, по лужам, по доскам. Сделали огромный крюк, напугав при этом какого-то пацана, а вернувшись, обнаружили... пропажу мусорного ведра. Подумали - алкаш спёр. Но объяснилось всё очень просто: его забрали Димошины родители. Надо ли говорить, что на протяжении всех этих приключений мы вздрагивали от каждого шороха и принимали кусты за человека?

26 июня

Ну чо, Лёнка, это я!
———————сегодня в мире—————-

Дубль - уехал. Димоша Коротколап - уехал. Олега Еникеев - аналогично. Макса, Гоша и Серёга целыми днями сдают кал и мочу. По телеку - ни дерьма. Я читаю «Отверженных». Итог: наступили времена застоя.

——————по сообщениям гидрометцентра———-

Жарища - жуть! Однажды у меня чуть не расплавился твой медный браслет. Я спасся только тем, что сунул руку в холодильник.

У нас делают наружную побелку дома. Заляпали все окна извёсткой.

Гип-гип-ура! Сегодня около шести вечера в районе Вологды-гды прошла гроза, и температура упала до +20С (или 293К).
Лирическое отступление: ночью в комнате +28.
Но потом небо расчистилось, так что завтра... тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо, тук-тук-тук о дерево.

Ну как ты там? Нашла какую-нибудь «вазу Пяловой» (подруга Лены) или  «консервную банку Трушнихиной»? Не могла бы написать мне слова песни «Люди идут по свету» и про «Солнышко лесное»?


6 июля.

...Мы сорвались и ринулись к Димоше в деревню. Представь себе: поле ржи, вдалеке - лес, стоят пять домов, из которых четыре - жилых... Отослать оттуда письмо - трижды повеситься. По закону подлости погода, как мы только туда приехали, моментально испортилась. Правда, мы два раза всё же искупались.

Вначале с местными ребятами затеяли свалку. Ободрали все местные репейники и пошвыряли друг в друга. Бегали босиком. Все основательно вывалялись в крапиве. Потом читали книгу про Бермудский треугольник, НЛО, Лох-Несс и другие страсти.

На следующий день прошли на ближайшее озеро и стали играть в «очень интересную игру». Двое забрались на плот и уплыли на середину, метров за 15. Мы набрали земляных камней и начали их обкидывать. Причём, старались попасть не в плот, а рядом, чтобы весь плот окатило водой.

Поиграли в волейбол через сетку - причём Димоша жульничал по-черному.

А потом подул ветер, накрапывал мерзкий дождик. Познакомились с весёлым «Юрой-алкоголистом» (местным пастухом), реквизировали у него лошадь и два дня помогали ему пасти коров. Скакали как «ярые ковбои Гарри». В последний день объелись всяких ягод... Потом встали в шесть утра, месили грязь до остановки 40 минут 31 секунду. Вымазались, как черти. И вот я дома.

Знаешь, Лёнка!

Фиг знает как и написать. Короче, тоскливо тут без тебя. Ну вот, хотелось написать о многом, а не получилось. Ну ладно, думаю, и так ясно.
Я.


19 июля.
Haw do you do, Linka!

Exuse me,  что не писал два дня. Жарко было!

Сводка за последние дни.

Приехал Дубль - мокрый, как мышь. Они с Чивом (его брат) ехали на мопеде и попали под ливень. Приехал и побежал сразу к нам за батоном (магазины были уже закрыты, а у них дома жратвы ни крошки...) Дал я ему, а он через пять минут орёт снизу, со второго этажа, чтобы я ему два яйца скинул. Ну представляешь, как наши балконы  расположены... (соседние подъезды)

Так вот: я - на своём балконе, а он - на своём. Я привязал пакетик с яйцами за шнур и давай раскачивать: авось к нему на балкон заброшу. Кабы не так! Ветер-с, господа! Закинуть не закинули, зато весь дом всполошили: гляжу, уже руки с нижних этажей к шнуру тянутся. Ещё какая-то тётка выскочила, заорала на весь дом, что хулиганим. Короче, он вышел и забрал яйца по-человечески.

А ещё я перекупался, аж браслет позеленел. На моё счастье, погода окончательно испортилась.

Да! На ГПЗ я, наверное, буду работать на станках-полуавтоматах. Вчера шлялся по заводу и всё высматривал. Ну и вонючее заведение! Пытался совратить ребят из класса идти со мной на работу - ни в какую. Правда, когда я сказал, что там вьетнамочки... а-у! Они сказали, что подумают.

Р.S. За последние строчки не обижайся, это я так - понтяру гоню.



14. ДВА КОСМИЧЕСКИХ ЭТЮДА


Из Гришиной тетради


ПОВЕРЬТЕ НАМ...

- Мы - космонавты. Мы прилетели к вам с другой планеты. Проводите нас к властям вашей планеты или хотя бы к каким-нибудь местным властям...
- Ясно, - сказал старик и с насмешкой взглянул на пятерых ребят. - А что же вы, «космонавты», в этом рванье прилетели? Вон позавчера у нас тоже два «космонавта» объявились, так те хоть натыкали соломы под рубашку и в штаны, чтобы мягче было падать. Они к нам с крыши прилетели. И то веселей было.


- Вы нам не верите. Что ж, есть основания... Дело в том, что при подлёте к вашей планете наш корабль взорвался. Мы спаслись на космическом катере. Но и тут нас постигла неудача. Катер утонул в реке... А когда мы выбрались на берег, то обнаружили, что весь экипаж, в количестве пяти человек, превратился в детей. Мы стали такими, какими были двадцать лет назад. Скафандры нам стали велики, и мы их спрятали. Потом долго плутали в лесу. Теперь место приземления нам не найти. Никаких доказательств. Но поверьте нам!
- Верю, - старик с интересом посмотрел на мальчика. - Да! Сочиняешь ты здорово. Я бы так не смог. Смотри, не болтай с каждым встречным таким образом. А то подумают... Загремишь. Я-то вижу, ты простой болтун. Погоди, а  ты не бабки Анисьи внук?
. . .
УЛЕТАЙТЕ

Над горизонтом висела мрачная, огромная, оранжево-жёлтая луна. Звёзды совершенно отчётливо образовывали знакомые созвездия Кассиопеи, Большой Медведицы... Космический корабль искоркой сверкнул в небе, подобно небольшому метеору, бесшумно приземлился на поляну. Тихо закачались ветки елей, с вершины одной из них вспорхнула птица. Из корабля вышел человек. Он сделал несколько шагов и остановился перед мальчиком.
- Прилетели? - спросил мальчик.
- Да, - ответил инопланетянин. - Но откуда ты знал, что мы прилетим? Ты что, ждал нас здесь?
- Да, - тихо сказал мальчик. - Я ждал, как вас ждут миллионы землян. Они надеются на вас. Они верят в вас, как раньше верили в Христа. Всё необъяснимое приписывают вам. Ведь человечество привыкло верить. И человечеству нужен Бог. Даже если бог - инопланетянин...
- Ты странно говоришь, земной мальчик. Но послушай: а ты веришь в бога-инопланетянина или какого-нибудь другого бога?
- Я же говорю: каждый человек верит в какого-нибудь бога. В глубине души. Даже если не сознаётся в этом... самому себе. Человек верил, верит и будет верить. Может, лет через пятьсот появится какая-нибудь новая вера. Мне трудно догадаться, какая. Ведь я мальчик. Вот и ты во что-то веришь, хотя ты не землянин. Улетайте, хотя я так долго ждал вас...
- Но почему?!
- Потому что любая вера - святыня и надежда. А увидев вас, все поймут, что вы такие же обыкновенные люди, как и они. Только родились в другом месте... Как жил некогда обыкновенный человек по имени Иисус. Улетайте, потому что не надо изменять вере. Смена веры - это очень трудно. А иногда невозможно. Не надо разочаровывать людей...

Луна поднялась, сделалась меньше, светлее. Она уже не была такой мрачной.  Просто грустной. На траве сидел мальчик. Один. Он уже убедил себя, что всё, что он видел - ему приснилось.

18 июня 1988 г.



Себе:
Запомни, жизнь постоянно, каждую минуту даёт человеку уроки. Постарайся заметить и запомнить как можно больше из них.



К О Г Д А    Б Ы Л    М А Л Е Н Ь К И Й

*   *   *

- Когда я буду спать, я буду луной. Я буду летать высоко-высоко, всё по небу, по небу. А луна, когда будет спать, будет мальчиком.



*   *   *

- Что же мы теперь будем делать? А ботинки стоят у дверей и говорят: «Пойдём гулять».



*    *    *
Гриша (три года) придумал сказку.
- Жил-был мотор. Вот он пошёл гулять, а навстречу ему волк:
- Мотор-мотор, я тебя съем!
- Ну что ты! Я ведь большой и тяжёлый. Ты меня съешь, так сразу и упадёшь.

*   *    *

Идёт девочка вся в красном, в зелёной шапочке.
- Гриша, на кого эта девочка похожа?
- А ты скажи.
- На грибок.
- Нет.
- На цветочек.
- Нет.
- На что же?
- На клубничку.


15. ЕЩЁ ОДИН УХАБ

Как проходили годы обучения Павлика в училище и Петрозаводской консерватории – описывать не буду, ведь у него там была самостоятельная жизнь.
А вот как он искал работу в Вологде… Это уже на моих глазах.
Проработав после получения диплома год в Архангельске, сын вернулся домой. Его взяли в Вологодский камерный оркестр. А через год оказался без работы.
Поставим здесь жирное многоточие – просто не хочется в этом весёлом опусе останавливаться на больных местах. Скажу только, что дирижёр оркестра А.И. Лоскутов не при чём – напротив, всяко хотел помочь, да не сложилось. А время было непростое. У молодёжи – безработица. У Павлика – алименты, которые практически выплачивала я, потому что по суду требовали среднего по прожиточному минимуму ребёнка, а устроиться в Вологде он не мог. Виолончель не была востребована – ни в филармонии (где место уже было занято), ни в ресторане, где о таком инструменте и не слыхивали, ни в клубах… Я сказала:
- Иди на биржу. Хоть за алименты будут взыскивать поменьше.
Но на бирже его не хотели ставить на учёт: ведь уволился из филармонии по собственному желанию. С большим трудом, всё же вписали…
На бирже предлагали разные работы, отказаться можно было только два раза.  На третий с учёта снимали. Ему предложили: мойщиком на автозаправку, в кузнечный цех подшипникового завода… Отказался. Потеряв руки, к музыке уже не вернёшься.

Продолжал искать работу сам. Однажды они с товарищем по училищу, безработным баянистом Лёшей пошли наниматься в торговую фирму – развозить по области товары. Там нужны были молодые крепкие ребята, но требовалось пройти тестирование на коммерческую находчивость. Лёша прошёл, а Павлик – нет. «Останусь с бемолями», - произнёс он, чему я только обрадовалась.
Но пока дела у сына шли совсем невесело.
- Что же ты будешь делать?
- Рыбу продавать. У Толяна во дворе коптильня, он возьмёт меня учеником.
(…Какая торговля?! Это же лицензия, санэпидназор, налоги… С такими-то коммерческими способностями…)

Рыбу Толян предполагал ловить на Кубенском озере. Сам  строил лодку. Она стояла в нашем дворе и однажды даже привлекла внимание корреспондента, решившего написать о народном умельце. Но на воду так и не была спущена. (Через несколько лет умелец по пьянке погибнет, лодка исчезнет. Украдут, наверное…)
Пока же Толян покупал рыбу на базаре,  и, подкоптив, продавал подороже. У него была постоянная клиентура.
…Первый опыт Павлика оказался неудачным. Отруганный Толяном, он принёс продукцию домой. Рыба имела не товарный вид, но оказалась очень вкусной. Ещё одну закопчённую рыбу я подарила на работе, и две у нас из жалости купили по дешёвке знакомые.
Коптить надо было на свежих ольховых дровах, Толян поставил условие:
- Дрова – твои.

Нигде поблизости ольха не росла. И поехали мы с сыном в далёкое садоводчество «Розочка», где на берегу реки Вологды рос жидкий лес.
Это было глубокой осенью. Ольху узнали по серёжкам. Павлик рубил, а я стояла «на стреме»: ведь в водоохранной зоне это запрещено. К счастью, нас не поймали. Примотали  ароматно пахнущие обрубки на тележку и через весь город прикатили домой.
- А куда девать?
- Может, под лодку?
- Нельзя. Это очень ценные дрова. Украдут.

…И принёс их в дом, уложил на балкон.
Продолжал искать работу по специальности, но с каждым днём становился мрачнее. Совсем пал духом…
И тут позвонили знакомые ребята из Санкт-Петербурга. Когда-то ещё в Архангельске в его комнате в общежитии ночевали ребята из рок-ансамбля «Новая земля». Он им довольно удачно импровизировал на виолончели, и теперь, переехав в северную столицу, эти музыканты уже не в первый раз пытались привлечь Павлика.
- Поезжай, - сказала я. – Деньги найдём.
Ничего особенного я от этой поездки не ждала – просто жалко парня. Хотелось отвлечь его, хотя бы временно, от тяжких дум…
А он вернулся неожиданно быстро, воодушевлённый. Ничего объяснять не стал, но сел заниматься. Через короткое время снова поехал в Петербург, где успешно выдержал испытание в государственный симфонический оркестр.

…А что же дрова? Больше года они лежали у нас на балконе, мешая открывать двери и раздражая мужа. Вынести их было некому: муж ещё не оправился от инфаркта, я хромала со сломанной ногой.
- Покидаю с балкона вниз, - грозился он.
- Бог с тобой. Ещё кого-нибудь прибьёшь.
- Так я ночью.
Встретив однажды Толяна во дворе, я буквально умолила его забрать это богатство (только чтобы сам вынес), что и было сделано. Хотя вряд ли они, уже не свежие и не ароматные, пригодились…

С тех пор Павлик работает в северной столице. Живёт небогато, но, по его словам, работой удовлетворён.




16. ТАКАЯ НОЧЬ


Из Гришиной тетради

               Сергею Виноградову посвящается
Тихая зимняя ночь. Тихая... Сонно стукнет колокол на колокольне. Поскрипывает, покачиваясь на ветру, бельё. И шуршит по бумаге карандаш.
Я сижу на крыльце учительской библиотеки (небольшой резной домик) и должен писать сочинение про Есенина. А в нашем доме горят всего три окна.
Устало протарахтел автобус. В ответ где-то за домами пропел трудяга-автобус. Жалко Есенина. Не вовремя он родился. Оттого и стихи у него какие-то грустные, обречённые.
Странно, но мне почему-то кажется, что сзади из-под крыльца высовывается голова маленького снежного старичка. Когда я оборачиваюсь, он прячется. Вот и сейчас так.
Хорошо, что я пишу на улице - мозги свежие. Эх, как мне хочется писать просто про ночь!  А приходится писать про Есенина, которого я толком-то и не знаю.
Так на чём я там остановился? А! На том, что он не вовремя родился. Пожалуй, я был не прав. Родись он позже или раньше, писать ему всё равно не дали бы. Таков закон природы. (Ух ты, какая красивая сосулька висит! В лучах фонаря она кажется бело-голубой на фоне фиолетового неба, да ещё прозрачная). Всё новое, неожиданное и потому не всем понятное воспринимается людьми как насмешка над ними - и, стало быть, враждебно. (Ой! Рядом со мной упал, страшно загрохотав, сухой лист. Я аж вздрогнул!) Хорошо, если это новое  сразу авторитетно - например, перестройка. А когда вы услышите, стоя в толпе и глядя на занимающего у вас время неизвестного человека «что-то не такое»... Да даже если вы подумаете: а ведь он в чём-то прав! - и тогда останетесь молча стоять в толпе, боясь, как бы злоба, адресованная поэту, не попала бы и на вас. А зря! Не стойте, прошу вас! Ведь если, кто так думает, все скажут...
Но пока бьются несчастные Есенины с толпой и, выигрывая одну ступеньку в попытке расшевелить эту толпу, проигрывают жизнь. А что начинается потом! Кого убили - расхваливают на все лады, издают миллионными тиражами, цитируют где надо и где не надо. И кто? Да те же, кто вчера, стоя в толпе и боясь, морально убили его.
Почему же, почему поэты получают признание только после смерти? Всё из-за того, что при жизни поэта можно сравнить с бездонным мешком, из которого в любую минуту может появиться любая вещь, будь то острый нож или мягкий хлеб. Пугает неизвестность (а вдруг?!..). Когда же поэт умирает, у мешка появляется дно. Теперь мягкий хлеб можно взять, а острый нож оставить.
Ух, руки замёрзли! Я, как всегда, не подумал взять перчатки. А как же всё-таки здорово вокруг! Падают редкие снежинки. Влетая в полосу света, они вспыхивают белыми точками.
Сейчас встал и прошёлся. Хрустел снег под ногами, перебегали тихими, серыми тенями бездомные коты. А вокруг - ни одного светящегося окна! Все спят. Даже фонарь погас, хотя ему строго запрещено спать в это время.
Январь, 16 лет.
(Сочинение осталось в черновой тетради)




Т А К    Б Ы Л О

В десять лет Гриша подбирал на пианино «Пасакалию» и фугу «До-минор» Баха; подбирал минорные гаммы от любого звука. Тогда же его перевели в концертный хор. В тот день он подъехал ко мне на работу и ожидал на троллейбусной остановке. Сказал: «Я всё боялся, как это два часа стоять буду. Но с ТАКИМИ песнями я готов целый день стоять!» (В тот день разучивали церковное, без слов).


Музыкальная школа находилась от дома далеко, и чтобы Гриша не скучал в переполненном троллейбусе, мы придумывали сказки. Например, такая:
Один солнечный зайчик полетел на землю посмотреть, как живут люди. Но в троллейбусе ему так отдавили лапы, что он улетел обратно на солнце и больше никогда не возвращался. Тут и сказка кончилась.
Сочиняли загадки: 3+3+3 – дырка; 5+5+5 – отличник; кол+кол+кол – забор; 2+2+2 – просто шесть; 6+6+6 – три паучка Анансика; Павлик придумал: 4+4+4 – стулья в комнате.

17. БОТИНКИ

Сюжет микроромана.

Коричневые, «дубовые», доперестроечного советского образца, с тупыми носками. Но прочные.
Я купила их Грише – ходить на работу на подшипниковый завод (у станка). Он их измазал машинным маслом и порезал стружкой, а некоторые стружки впились в микропористую подошву, насквозь.
Потом они несколько лет пролежали в диване, рассыхаясь и покрываясь пылью.
В начале девяностых Павлик захотел купаться в проруби, но приехал в лёгкой обуви, а грянул мороз. Я предложила «надеть, что не жалко, но тепло». Ботинки понравились, но в местах порезов протекали, а на одном лопнула подошва. Вода сочилась струйкой.
Мне было стыдно отдавать их в сапожную мастерскую, и я подклеила сама эпоксидкой, подрезала по краям резину кухонным ножом и высушила на балконе. Местами эпоксидка вылезла блестящими подтёками. Мороз продолжался, и Павлик поехал в этих ботинках на урок к преподавателю в Москву.
Потом в Петрозаводске носил в походе. Но через низкий верх забивался снег. В это время Павлик сжёг на костре свои ботинки (другие) и, будучи в Вологде, спросил – а нельзя ли поднять верх у этих. Кожи в цвет  в мастерской не оказалось, и сапожники предложили наставить другим материалом. В мастерской ботинки пролежали месяца три.
В следующий приезд Павлик их увёз. Однажды выступал в концерте за доллары, надев «на босу ногу». У оркестрантов ноги по телевизору не видны…



18. СОЛОВЕЙ И ГЛУХОЙ ЛЕС

    Сказка Гриши

Я вам расскажу историю, которую принесла мне на хвосте одна знакомая сорока...
Это было в те давние времена, когда птицы не умели петь, зато все звери могли говорить. Жил один Соловей. Жил он в Большом Лесу, и  был этот Соловей мечтателем. Ну не виноват же он, что таким родился!
Но друзья не понимали его и смеялись, когда он, сидя на берегу Лесной Реки, мог часами слушать журчание воды. Очень смешило друзей и то, что, увидев букашку, он (в отличие от друзей) не сразу съедал её, а смотрел, как она ползёт, переваливаясь с травинки на травинку, шевелит усиками, потирает то одну, то другую лапку. И бывало, букашка уползала от него, и Соловей оставался голодным.
Так он и жил.
Где бы он ни появлялся, все лесные обитатели, вплоть до червяков (нет, какова наглость!) издевались над ним. «Эй, Соловей! О чём ты всё время мечтаешь?» - пищал тоненький голосок из-под коры. - «Наверное, о букашках, которые будут терпеливо ждать, пока он промечтается, чтобы дать себя съесть!» - отвечал голос из листьев. И оба голоса заливались: «Ха-ха-ха!»
Соловей, очнувшись, вздрагивал и натыкался на дерево. Тут уже хохот нёсся со всех сторон. Бедный Соловей бежал, а ему вдогонку неслось: «Ему голову открути - не заметит! Ха-ха-ха!» И чтобы избежать насмешек, наш Соловей перебрался жить в Глухой Лес, находившийся в самом дальнем краю Большого Леса...
Однажды, сидя на своей ветке  (благо ему никто не мешал), он промечтал день, ночь, а затем ещё некоторое время, наслушавшись шороха листьев, сонных всплесков воды в реке... он вдруг понял, зачем ему нужна жизнь. «Нельзя жить только для себя! - подумал он. - Если я слышу музыку леса, я не имею права один наслаждаться ею. Она принадлежит всем обитателям Большого Леса! И моя задача - передать эту музыку более простым и понятным языком.
Он попробовал стучать по дереву клювом, как дятел. Не то. Пробовал шлёпать по воде палкой. Вообще никуда не годится. И вдруг ему пришла в голову идея (он ведь привык мечтать!) - а что если попробовать выразить чувства, скопившиеся в нём, голосом?
И он запел. Сперва это были какие-то хрипы и писки, но постепенно голос становился чище. «Нет, такое пение не пойдёт. Надо попробовать ещё раз...»
Прошло время. Может, месяц. Может, год. Скакал как-то Заяц мимо Глухого Леса. Вернее, не скакал, а удирал - от Волка. Волк за какие-то грешки собирался его съесть, а Заяц, по правде говоря, не очень-то этого хотел... Так вот. Скачет Заяц, и вдруг... Он забыл про все свои заячьи заботы. Вдруг он услышал Музыку. Чей-то голос лился и, переливаясь, сбегал по веткам деревьев, капал, расходился голубоватыми волнами по поляне. И деревья тонули в этих волнах. И он сам тонул в них. Захлёбывался...
Заяц увидел, что поляна исчезла, что стоит он на вершине огромного дерева - такого огромного, что от него можно дотянуться до звёзд, и смотрит вниз. А там - его знакомый лес. Вон видно Лесную Речку, вон Поваленная Сосна, та самая, где его в прошлом году чуть не съела
Лиса, а там... что это? Да это же Глухой Лес! Теперь он почему-то светится, прозрачные деревья тихо позванивают, а на поляне посреди Глухого Леса Заяц увидел... себя. Да! Тут он очнулся.
Рядом, в десяти шагах, сидел Волк. Он не смотрел ни на Зайца, ни на поляну вокруг себя - он смотрел в небо. На секунду он глянул на Зайца большими грустными глазами и отвернулся. Встал, побрёл к краю поляны, еле переставляя ноги, и исчез за деревьями.
Заяц огляделся: кто же это пел? Разве может земное существо так петь? И тут он увидел Соловья: «Это ты?..» Соловей медленно кивнул.
Вскоре весь Лес знал, что Соловей-мечтатель из Глухого Леса умеет прекрасно петь. Слушать его сходились не только обитатели Большого Леса, но и жители далёкого Дальнего Леса. Теперь уже никто не дразнил его. Куда там! Однажды проходя, Соловей услышал: «Вон он идёт! Я всегда чувствовал, что он станет Великим Соловьём! - пискнул голосок из-под коры. - «Да! Я тоже это знал!» - ответил грубый голос из листьев.
А Соловей пел. И звери, затаив дыхание, слушали его. В такие моменты наступало Великое Перемирие, волки не ели зайцев, ястребы не нападали на мелкую живность. Звери слушали. Они летали вместе с Соловьём к звёздам, проносились над своим лесом, парили над реками, озёрами, оврагами, полянами...
Случилось так, что слух о Соловье дошёл до самого Грифа, короля птиц. Послушав Соловья, он подумал: «Хорошо поёт! Но - опасно. Все звери и птицы смотрят на него как на божество, как на своего короля. Но ведь король-то я! А в стране не может быть двух королей. Во избежание неразберихи одного короля надо убрать» И приняв решение, Гриф подозвал к себе двух Ястребов.
В тот день Соловей пел особенно хорошо. Он пел новую, только что сочинённую песню. Слушая её, звери начинали понимать, что они не просто какие-то животные - они Звери. А раз они Звери, то значит и жить они должны иначе - и им захотелось другой жизни: новой, совсем новой... И вдруг с неба упали два Ястреба, схватили Соловья, съели и умчались прочь.
Об этом происшествии долго судачили в Большом Лесу. Кто говорил, что эти Ястребы из очень Задальнего Леса - и они, мол, ничего не слышали о Соловье-Певце. В тот день они летели на охоту, увидели большое скопление животных и съели первую попавшуюся птаху. Кто говорил, что это посланники Птичьего Бога забрали Соловья на небо, чтобы сам Бог мог насладиться его пением. Кто говорил ещё как. Истинную правду знал только Гриф-король. И он радовался : ведь теперь он король, а не какой-то Соловей!
Одного только Гриф не знал. Что стоял рядом с Соловьём-Певцом в тот день никому не известный Молодой Соловей-Мечтатель и слушал Великого Соловья. И пройдёт немного времени, и запоёт новый Великий Соловей-Певец. А за ним ещё... и ещё... Вот так.
Да! Чуть не забыл. Ведь первому Соловью-Певцу даже памятник поставили. Не верите? Сходите, посмотрите, он и сейчас в Глухом Лесу стоит. Как огурчик. Правда, слегка загажен воронами...

Школьное сочинение, 10 класс.

19. MAKE LOVE NOT WAR!

Из записной книжки Гриши. Армия.

Декабрь, 89.
С нарядом по столовой фиг знает что делать. Желудок я себе точно испорчу: неделю голодаю, а в наряде так нажрусь, что сесть трудно, живот мешает. На другой день, как похмелье - на дристалово тянет.

6.12.89.
Неужели будет такой день, когда я ровно сутки, 24 часа, не услышу ни одного матюка. Хотя бы сутки.

*   *   *
Я дико хочу писать и читать. Я хочу читать Достоевского, учить английский.

*   *   *
Я понял, почему люди пишут дневники. Им не с кем поговорить. Некому выговориться. И человек пытается поговорить сам с собой. Вот так, наверное.

*  *   *
Здесь я понял, что такое счастье. Это когда у нас дома горит «маленький свет», дверь на кухню приоткрыта и там химичит мама. Папа сидит на зелёном стуле, между круглым столом и пианино, поджав ноги, и смотрит телевизор. А мы с Павликом сидим за круглым столом (я читаю «Мастера и Маргариту», Павлик - хотя бы рассматривает мои картинки), и едим пельмени, я с уксусом, Павлик - со сметаной, и у него за одним очком бумажка заткнута, чтобы другой глаз развивался. А время без 15 девять и на дворе темно.
Или: я сижу в троллейбусе, на переднем сиденье. Я возвращаюсь домой с завода, со второй смены, и знаю, что дома меня ждут маленькие чёрные хлебики с салом и чай с хлебом и щербетным маслом.
Вот ведь как, оказывается, просто! А чего же люди ищут всю жизнь?

*   *   *
Шесть взводов - батарея, два взвода - батарейка. Шаньгин.

*   *   *
Я, кроме всего прочего, ещё и храплю по ночам. Всё не Слава Богу.

*   *   *
Так много мыслей и одна другой полыннее...

до 6.12.
1. Протас Олег. Вихров Сергей. Мамалига Юра... (полный список курсантской роты учебной части).
Чёрт меня дери! Я ведь ещё ни одного письма не написал.

6. 12. 89
Сегодня утро началось с того, что в казарму залетел воробей и его, бедного, гоняли, пока он уже еле шевелился. При этом кокнули стекло.
Потом поймали и еле живого выпустили.
А сейчас пытаемся вырыть ямы, для этого запалили резиновые покрышки, и я весь прокоптился. Рожа как у негра. Вон на листочке тоже сажа. От рук.

8. 12. 89
Сейчас в «120 минут» показывали Вологду. Ёлки-палки! Софийский собор, золотой купол, Казанскую церковь, памятник «коню Батюшкова» (юмористическое прозвище памятника - в комбинированной скульптуре конь выглядит выразительнее, чем поэт), набережную и церквушки за рекой, зареченские улочки, Вологодский кремль, домики с колоннами в районе магазина «1000 сволочей» (1000 мелочей), памятник 800-летию, где мы с Юриком сидели незадолго как... в общем, центр. Уже в снегу.
__________________
А сегодня вечером по телеку будут показывать «Солярис». А я не посмотрю. Опять наряд по столовой. Хотя я его (то есть «Солярис») и так не посмотрел бы. Его всё равно выключили бы. Не выдержали б. Как почти не удалось посмотреть «Андрея Рублёва». Так, урывками. И ни одним глазком «Иваново детство». Ничего, приеду, обязательно всё посмотрю.

*   *   *
Майор Жуков по поводу беспорядка в Ленинской комнате:
«Не дай бог, кто-нибудь будет портить стулья, подшивки, столы, разбрасывать шахматы и я это увижу или «агентство синьхуа» донесёт...»

9. 12. 89
Вчера успел посмотреть кусочек КВНа по телеку. Там ребята из Ленинграда и Донецка... Вот это люди! Да они по развитию меня раз в тысячу превосходят! Какой мне ЛГУ?!!! Я скоро уже и на «гэпу» не потяну. А завидовал я им дико.

*   *   *
Кстати: пока я был в наряде, в клубе шёл фильм «Полёт над гнездом кукушки». Вот неудача! Я и его пропустил.

*   *   *
В наряде по столовой мы трескали: пряники с молоком, сгущёнку, сыр, колбаску, плов, жареное мясо с картошкой, тёртую морковь с сахаром и горячие свежеподжаренные котлетки, жареные грибы. Как что делать (рецепт плова, жареного мяса, котлет).

*   *   *
Витька Неруш ругается: «Крохобор! ЛЭП! Куркулист! Куркулизм - высшая и последняя стадия крохоборства».  (В. Неруш).

*   *   *
Первое время жрать хотелось - кранты! Я чуть не выл от голода. Да бывало, и подвывал потихонечку, если рядом никого не было. Корки со стола собирал и в шапку прятал, чтобы не видели. Объедки! Позорище. А если в очко, так самое чистое выбираю. Тут я разборчивый. Окурок лежит - и уже неприятно.
Дополнение: когда в кино или по телеку показывали жратву, меня аж мутило. Пробовал даже сырую картошку. Миллион раз права Алёнка - очень я люблю поесть.

11. 12. 89
Господи! Что сегодня было! Мне страшно и стыдно вспоминать. До чего ж я докатился, что ко мне уже с такими просьбами подходят. Жутко.

*   *   *
Что лучше? Простить десять виноватых или обидеть одного безвинного? Я думаю, лучше простить. Не делай другому того, чего не хотел бы, чтобы сделали тебе.

*   *   *
Сегодня впервые за всё время, пока я тут, я по-настоящему, по-доброму засмеялся. Хороший мультик показывали.

12. 12. 89
Почему люди такие жестокие? Разве не проще жить со всеми в мире, ни с кем  не ссорясь? Неужели кому-то доставляет удовольствие унижать другого? Я не понимаю, что мешает людям быть добрее. Привычка? Или это заложено в крови? Но в таком случае люди типа «Ребята, давайте жить дружно» - выродки, исключение из правил? Так много мыслей...

*   *   *
Я до сих пор ни одним словом не обмолвился об Алёнке. Я не хочу её терять, но и обманывать тоже не могу. Тут действительно нужно взаимное понимание и снисхождение друг к другу. Сумеет ли она меня понять и принять? Не стану ли я ей обузой? Как бы безболезненно решить этот вопрос?.. Как сказал бы папец (точнее, Папец), сделать максимально правильный ход?

*   *   *
Грустные какие-то у меня получаются записи. Видимо, я сильно изменился. Утратил большую часть своей гражданской весёлости. «Нас триста лет татары гнули...» Сумею ли я потом снова разморозиться после этого периода «замораживания мозгов»? Так много мыслей...

*   *   *
I don’t can spik English!

*   *   *
Почему я не кусаюсь? Боюсь, это уже моя платформа, мои убеждения. (Make love...) А может, с такими убеждениями жить легче? Чёрт дери! Как бы мне хотя б в себе разобраться!

*   *   *
Лежишь и думаешь, что ты ни о чём не думаешь!

*   *   *
Да! Эта книжка хороший «громоотвод». Написал и сразу разрядился. То, о чём я думал, больше не висит камнем. Всё ж полегче.

14. 12. 89
Возможно, потом, читая эти записи, я буду в душе улыбаться над собственной наивностью. Но я пишу искренне. Значит, сейчас я такой и есть.

18. 12. 89
!!! Сколько я уже не писал! Сегодня  суббота, 30-е, больше десяти дней прошло! Началось с того, что у меня «потеряли» ручку...
Послезавтра уже Новый Год, мой любимый праздник. Быстро этот год пролетел. Вроде, давно ли я читал «Обыкновенное чудо» и «День Нептуна» смотрел у Лёнки? И вот уже снова...

*   *   *
Быстро дни летят, только долго время тянется.

*   *   *
В нашей округе завелась рысь. Наверное, жрать нечего стало, вот она и ходит к нам кормиться. Уже за двоими бегала, говорят. Интересно.

*   *   *
Да! Ведь 12. 12. я отмечал «полгода». Ровно полгода назад, в 8 утра, я вошёл в Октябрьский райвоенкомат и перестал быть «свободным…». Встречал я этот «праздник» в наряде по столовой. Хотел в 12 по местному времени, то есть по московскому, но опоздал. И в час дня по местному я перед зеркалом съел ириску (вместо торта). Это для истории.

*   *   *
Ну ничего, зато я никому не «лизал задницу». Я не «жополиз».

*   *   *
Не забудь всех поздравить с Новым Годом. Но это завтра.

*   *   *
У силы, чёрствости нет будущего. То, что твёрдо и сильно, обречено на гибель. Молодое деревце слабо и гибко, но оно живое. Когда дерево умирает, оно становится твёрдо, мощно и сухо. Когда рождается человек, он нежен, слаб, но у него большое будущее. К старости человек черствеет, закостеневает, и он обречён. Смерть рядом.
(Близко к тексту - «Сталкер», А Тарковский).
Итак! Маke love, not war!

30. 12. 89
Сегодня, 31 декабря я, Г…-Бегемот-Красная Шестерёнка, поздравляю:

…около семидесяти имён сверстников, их родителей и подруг друзей,
…а также всех, кого я в этом списке не назвал, потому что просто не вспомнишь сразу (не обижайтесь, пожалуйста, это не значит, что я к вам хуже отношусь), и всех остальных хороших людей, которых я знаю, я поздравляю с Новым Годом, этим, по-моему, лучшим праздником в году и желаю: пусть сбудется то, чего вы хотите, о чём мечтаете, будьте счастливы!

31. 12 89
Не хочется начинать записи с плохого, поэтому ещё раз - с Новым Годом! Хотя в час ночи 1 января я просто не успел написать такую фразу: «Будь оно проклято!» Вообще такого грустного Нового Года у меня ещё не было и едва ли будет (надеюсь!). Из угощения почти
ничего не досталось, еле нашёл себе местечко и улыбнулся пару раз. Для истории: ровно в 12 часов я съел конфетку, которую хранил как подарок самому себе полтора месяца.
А потом произошло вот что. Сняли наш наряд по столовой и в замену, естественно, пошёл я. Никакого телека ни ночью, ни 1 января не получилось. Мыслей было много, да сейчас чего-то в голову ничего не идёт.

2. 1. 90
«Вопрошаем отцов, но не сладко от стройных речей. Не собрать и частичный ответ из подержанных фраз».
«Я птица без небес.
Я каменное эхо.
Полузабытых мест
Печальная примета.
Я память без добра.
Я знанье без стремленья.
Остывшая звезда
Пропавших поколений».
Ю. Шевчук, ДДТ.

*   *   *
Почему я не кусаюсь? (Запись от 14. 12. 89.) Я понял. Просто я не могу ударить человека. Я не могу намеренно причинить ему боль, потому что сразу представляю себя на его месте. Вот ведь, оказывается, как!



Эпилог

СОЛОВЬИ В НОЯБРЕ


Вот и закончилась весёлая повесть – сценки из детства двух братьев. Мы будем рады, если вы улыбались.

Как сложилась их жизнь в дальнейшем? О Павлике вы уже догадались. А Гриша навсегда остался в своём фантастическом мире.

Лет шести он начал сочинять параллельный мир, где главным героем был, конечно, автор, а его окружали друзья, и даже противники были друзьями. Играли всем двором, это продолжалось до ухода Гриши в армию. И из армии он писал письма, в которых фигурировали герои сказки-игры. Так получилась книга комиксов – свыше двух тысяч рисунков, и аналогов этим оригинальным героям в детской литературе нет.
Приведённые в этих публикациях фрагменты «Из Гришиных тетрадей» - оттуда же.

Предисловие написал отец.

СОЛОВЬИ В НОЯБРЕ

Ребятам о ребятах, детям о взрослых, нам о нас самих
оставил в рукописных тетрадях ….
мир удивительный, свет удивлённый!
Самое неожиданное, пожалуй, в том,
что в нашем море-мире,
где у детей так мало детства,
а у родителей невероятно много взрослости,
где для детей родители делают такое огромное количество
неиграющих, наделённых взрослой усталостью игрушек,
… не разрушал пластмассово-железный мост,
уводящий детей от пап и мам.

Он пользовался старым материалом,
прокладывая новый мостик в страну,
где нет главных и подчинённых,
старых и маленьких,
в государство равных людей,
от старичков до малышей,
от птиц небесных до букашек земных,
созданных по образу и подобию Божьему.
Всматриваясь, вглядываясь и вдумываясь в то,
Сскакой простой удаётся ……
одушевив «шестерёнки»,
научить их говорить человеческим языком,
вовлекать в со-игру,
в добродетель и сострадание,
с улыбкой делаешь для себя открытие,
что безнадёжных ситуаций в жизни нет.
А то, что есть, во многом происходит потому,
что взрослые государственные люди, папы и мамы,
очень редко навещают острова детских улыбок.

Диапазон читателей или зрителей у этой книжки будет огромен:
дети улиц, подворотен, подъездов, подвалов,
дети городов, в которых для детства до грусти мало места.

Но есть у этой книжки и свой, особый читатель:
дедушки и бабушки, папы и мамы, братишки и сестрёнки,
сыны и внуки которых погибли в армии.

….. погиб в ноябре 1990 в девятнадцать…

Пририсовать к танку вместо пушки гусиную шею и кабаний хвостик –
то же, что на символ смерти, изображённый на высоковольтных столбах,
надеть пилотку и подрисовать усы.

Вернуть нам, живым, улыбку.

…. не любил печали. Не будем печалиться и мы.

Своими работами он оставил Весну,
в которую можно достучаться или позвонить по телефону,
правда, цифры ….. заменил буквами:
«БИ-БА-БУ!»…


О книге можно прочитать здесь:

http://www.proza.ru/2004/04/24-29

Там же названо настоящее имя героя повести - Гриши.