ГЛАВА 12.
ГОВОРИТЬ ТОЛЬКО ПРАВДУ!
У неё появилась возможность собраться с мыслями перед решающим этапом разговора. Поразмыслить было над чем.
«Нужно чётко решить, что говорить, а что нет. Как сказать – ещё та задача. Где найти подходящие слова, чтобы объяснить всё, что на душе? Как этим сообщением не ожесточить? Стоит ли вообще рассказывать? С другой стороны, не рассказав подробности, не получится внятного объяснения. Недосказанность может оказаться ещё более губительной, чем страшная и откровенная правда. Куда ни кинь, всюду клин! Чёрт! За что мне всё это? Matka boska! Psa krew…»
Алекс вернулся с двумя чашками горячего кофе, поставив одну перед ней на журнальный столик. Сел напротив в кресло.
– Как-то не приходилось нам с Вами, Марина, пить кофе. Не знаю, какой Вы любите? В гостях всё больше чай предлагали, домашние компоты, вино, наливки, кисель… Даже чайный квас… – смущённо помолчал и выложил на блюдце пакетик сахара.
Всмотрелся в лицо, заметил следы слёз, усиленных мыслей, тяжёлых неженских дум.
– Не переживайте! Все проблемы вполне решаемы, уж поверьте моему большому опыту. Я давно живу на этом свете, кое-чему научился. Терпение и упорство – главные столпы удачи… – покраснев, спохватился. – Извините, Мариночка. Пейте кофе. Остынет. Сахар?
– Спасибо. Чёрный. Без ничего.
Приняв из его рук чашку, стала медленно пить горький ароматный напиток. Отпустило.
«Он прав: нужен был перерыв».
Полыхнув признательной светлой зеленью, расслабилась.
– Действительно стало легче. Благодарю.
«Только то, о чём умолчала, ничто не разбавит, не сгладит, никакой сахар не подсластит ту горечь. Увы, – вновь перевела взгляд на кровавые ягоды рябины, вздохнула протяжно и тоскливо: – Кровь. Кровь моих детей… Стоп! Не думать».
Рыкнула безмолвно, взяла себя в руки. Продолжила беседу:
– Как ни странно, кофе с его терпким вкусом придал мне силы. Пожалуй, расскажу Вам ещё кое-что, Алекс.
– Вы словно выпили микстуру правды! – рассмеялся легко, просветлев лицом и засияв взглядом. – Клянусь, я не подливал Вам её в чашку! Чист, аки слеза ангела небесного!
– Верю Вам на слово, – шутя, подхватила, поддержала лёгкий тон беседы. – Может, было бы лучшим выходом? Не надо напрягаться, следить за произносимыми словами, строго выстраивать фразы, заботиться о чувствах собеседника, щадить душу, продумывать наперёд последствия сказанных слов. Просто выговориться, не задумываясь и не оглядываясь, вытряхнуть из головы словесный мусор, так мешающий и мучающий! Плюнуть на всё и вся с высокой колокольни! Забраться на неё, истошным криком: «Пожар! Караул!» собрать весь город, а потом с радостным мстительным чувством предупредить, что сейчас плюнешь вниз! – неприкрыто расхохоталась.
Убавила веселье, состроила уморительно-просящую рожицу, сложив в молитвенно-умилительном жесте ручки.
– Не найдётся такой пилюльки? Не завалялась, случаем, у Вас в кармашке сюртука? – протянула руку с открытой ладошкой, стуча пальчиком другой руки по ней. – А не соизволите ли Вы, сударь, положить её вот сюда? Такую маааленькую голубенькую таблеточку крохотного говорливого счастья. Нет? Половиночку хотя бы? Тожеть нетути? Ну, хош осьмушку, барин? Ужо сыщите, будьте так ласковы и милосердны! Смилостивитеся, умоляю! Нету? Так-таки не сыскалася?.. От ить бяда кака… Ах, как жаль! Кручинушка одолееть таперича. Правда-правда ить…
Шаловливое подтрунивание полностью растопило напряжение и нервозность, царившую последний час. Как подростки, смеялись от души до слёз в сияющих и счастливых взорах. Стало в разы легче и проще. Отсмеявшись, утерев уголки глаз, посмотрели с доверием и взаимной безудержной симпатией, лаская лица тёплыми взглядами, тёмно-сапфировым и нежно-изумрудным.
Воздух в комнате завибрировал и тонко запел. Опять это случилось, даже дыхание сбилось!
Одновременно отвели взгляды, покраснев лицами, стеснённо дыша. Слова были лишними.
Едва не забылись, а беседа не была закончена. Всё ещё пролегала меж душами тьма недосказанности и тайны. Нужно было делать выбор: рассеять до невесомости и слить воедино или сгустить до ощутимой стены и… отгородиться.
– Не мучайтесь, не заботьтесь, не переживайте и не щадите. Говорите, как есть.
С каждым словом, он становился всё серьёзнее и строже. Посуровев, проговорил хрипло, решительно:
– Я готов.
– Не обессудьте. Напросились сами. Тогда, снова вопросы, – тяжело вздохнула.
Села удобней на стуле, слегка откинулась на спинку, протянув ноги в кожаных туфельках с открытыми пальчиками под стол.
– Расскажите о семье. И, прошу… – вскинула внимательный взгляд, смотря прямо, не сводя взора, – отныне говорим только правду!
Когда на миг замер, а потом кивнул, вздохнула с облегчением, признательно улыбнулась, на мгновение закрыв глаза: «Благодарю!»
– Вдов. Уже десять лет. Два сына и дочь. У всех семьи. Живут отдельно, – сухо начал говорить. – Внуки есть, со мной почти не общаются, – увидев взметнувшуюся бровь, пояснил, криво улыбнувшись: – Из-за моего желания вновь жениться. Уезжая сюда, сказал детям, что они уже взрослые, и моё участие в их жизнях свелось к кратковременным визитам, рождественским подаркам да редким домашним праздникам. Что хочу вновь почувствовать себя отцом маленьких детей, воспитывать их, видеть, как они растут и взрослеют. Почувствовать то, чего был лишён в своё время, в молодости, когда сутками пропадал на работе и неделями в постоянных разъездах, стараясь обеспечить семью материально.
– Встретили Ваше заявление в штыки? Вполне ожидаемо и объяснимо: сочли предательством по отношению к их матери, – понимающе кивнула.
– Они не имеют права обижаться на меня! – горячо, с негодованием, вскинувшись. – Когда они женились и выходили замуж, мы с женой решили сразу разделить бизнес и капитал, и теперь ко мне у них не должно быть претензий! – взглянул гордо и независимо. – Моя женитьба – сугубо личное дело! Они взрослые люди. У каждого своя жизнь, в которую я не вмешиваюсь.
– Они дети, прежде всего. Обиделись за мать. Память прошлого сильна. Видимо, любили её.
– Если бы! – рассердившись, занервничал, повысив голос. – Боюсь, им нет дела до памяти матери! Их волнует только одно – деньги! Чтобы оставшаяся часть семейного бизнеса не ушла из их рук. Надеялись, что оставлю долю если не им, то внукам, как обязан поступить любой дед.
Замолчал на минуту, пытаясь успокоиться.
Тогда отважилась задать тот самый вопрос, на который и страшилась услышать ответ, и уже его знала. Из сна. Боялась подтверждения. Глупо.
– Алекс…
Вздрогнул от её приглушённого незнакомого голоса, посмотрел озадаченно.
– …могу я у Вас спросить о том, что очень важно для меня?
Кивнул в замешательстве.
Помедлив, продолжила тихим и странно-отчуждённым тоном:
– О какой сумме идёт речь?
Замер, насторожился, борясь с целой гаммой чувств.
«Вопрос конфиденциальный, личный, сугубо финансовый. Я в праве не отвечать на него вовсе!»
Смотря на спокойное, расслабленное девичье личико, ясный, нейтральный взгляд, слыша абсолютно ровное, едва уловимое дыхание, понял, что интересуется этим не в корыстных целях.
«Любопытство? Наивность? Тонкая игра?»
До неприличия цепко всматривался, она реагировала адекватно: окунувшись в сканирующий взор, улыбнулась глазами. Засомневался.
«Вряд ли. Иначе волнение уже бы выдало – алчность трудно прикрыть и скрыть: расширенные зрачки, ускоренный пульс, капли пота на лбу или над губой, тремор. Ещё много признаков. А здесь чисто. Ничего. Тишь и свет. Погоди-ка. Нет… тут что-то иное… Неужели?.. Сверка с информацией из сна?! Бог ты мой…»
Коротко вздохнув, решился ответить откровенно.
– В денежном выражении или оценка имущества со всеми вложениями? – выдержанно и ровно, словно сидел у делового партнёра и решал насущные вопросы совместного бизнеса. Увидев утвердительный кивок на последних словах, задумался. – Курсы акций меняются, что-то дорожает, что-то дешевеет, но если навскидку, по последним данным…
Внимательно посмотрев в глаза, заметил следы усталости в их глубине и на побледневшем личике, спохватился: «Конечно! Время давно заполночь. Едва сидит». Поспешил с ответом:
– В районе восьми…
– …миллионов долларов, – закончила тихим, хриплым, севшим, жутким, мёртвым голосом.
В голове вдруг зазвучало похоронным эхом: «Даже после всех вычетов, нам перепадёт по два жирных куска…» Голоса его старших детей. Отрывок их сговора. Её с детьми смертный приговор…*
Алекс потрясённо распахнул глаза: сидела неживая, с трудом сдерживая набежавшие слёзы, бездумно прижав кончики пальцев к стиснутым губам, словно закрывая рвущуюся наружу правду! Успел услышать сдавленный стон: «Боже…» Вздохнул: «Понятно. Это подозревал! Оказался прав».
– Вы и это знали? – поразился, разволновался донельзя. – Опять Ваш сон? Да? Ответьте!
– Да.
Объяснять подробнее не было сил! Её просто начало трясти в нервной дрожи.
«Именно об этой сумме шла речь там, на границе сна, в той части, о которой умолчала и скрыла от Алекса».
– Господи Иисусе… – судорожно выдохнул, побледнев, как полотно.
Заскрипев зубами, заиграл желваками, стараясь не напугать девочку-сомнамбулу необдуманными словами и действиями: «Не гнать коней, поручик! Спешиться. На цыпочках».
– Что-то есть ещё важное, о чём мне не рассказано?
– Нет. Простите. Это все вопросы. Клянусь, – прогнав спазм горла, постаралась сказать твёрдо и спокойно.
«Молчи! Забудь, Машук! Только не сорвись».
Невероятным усилием воли заставила себя не дрожать. Получилось. Вздохнула. Успокоилась. Совладала с лицом и дыханием. Села на стуле ровно, не опираясь на спинку. Решительно вскинула голову.
– Прошу прощения, что отвлекла Вас и не дала рассказать о Ваших внуках.
Подавив в душе приступ паники и слёзной истерики, постаралась увести разговор в сторону, оберегая человека от ужасной убийственной правды.
«Ему не справиться. Нет. Она его убьёт! Теперь поняла чётко. Выход – молчать. Всю жизнь».
Улыбнулась через силу.
– Продолжайте, пожалуйста, Алекс. Итак, дети обеспокоены утечкой доли из вашего семейного бизнеса. А внуки здесь причём?..
– Здесь только деньги «причём», – сердито ответил, «раскусив» хитрую уловку, но не смея пока настаивать на подробностях, уже вкусив её упрямства. – Это и стало камнем преткновения в наших отношениях. После скандала, когда отказался на малышей переписать свою долю, перестали привозить внуков, – расстроено смотрел перед собой, сжав вместе ладони. – А я очень к ним привязан, понимаете, Марина?
– Прекрасно понимаю и искренне сочувствую Вам всей душой. К сожалению, так бывает часто – дети самый сильный рычаг давления на родителей и родственников. Сама едва не оказалась перед разводом в подобной ситуации – знаю, о чём говорю, – тяжело вздохнула, вспомнив кошмар тех дней. – Вы поэтому не звонили домой из Москвы? Чтобы ещё больше не раздражать, не усугублять непростую ситуацию?
Сильно удивил её тем, что покраснел внезапно и стал прятать глаза, как ученик, застигнутый врасплох строгим учителем за неприличным и постыдным занятием! Взрослый пожилой мужчина буквально стыдился поднять взор! Справившись с эмоциями, выпрямился в кресле, посмотрел гордо и прямо в понимающие, мудрые не по годам, женские глаза.
– Мы решили говорить друг другу правду. Говорю сейчас, – сумел, открыто смотря в лицо, продолжить разговор: – Каюсь. Когда понял, что не хочу уезжать из Москвы без Вас, Мариночка, я позвонил дочери и всё рассказал. Господи… какой скандал она закатила мне по телефону!.. – закрыл на мгновение глаза, покачав поражённо и разочарованно головой. – Не постыдилась телефонисток и операторов, открыто пригрозила: стану упорствовать, упекут в клинику! На что ответил: не прекратят давить, переведу средства и останусь жить с молодой женой в Союзе!
Всю тираду выпалил с таким озорным, по-мальчишечьи довольным лицом, с эдаким задиристо-независимым видом, словно только вчера юношей вышел из-под опеки суровой матери, откровенно бахвалился первым самостоятельным отчаянным поступком. Поведав, гордо смотрел на Марину, будто ждал обязательного одобрения и законной заслуженной похвалы!
Стиснув зубы, сдержанно улыбалась, а в уме стонала: «Господи, боже ж ты мой! Не зная ничего из этого непростого и запутанного положения, я многое, тем не менее, угадала! И предвидела. Сон – вот моё доказательство. Поистине, “в руку”. Спасибо, что сказал заранее, Саша! Благодарю за откровенность, родной».
Изо всех сил «держала» лицо, смотрела в глаза Алексу, смолкшему и пристально смотрящему на неё. Еле сдерживая нервную дрожь в руках, старалась думать на отвлечённые темы. Опустила взгляд на столик, посмотрела на недопитую чашку.
«Кофе, а ты и впрямь “эликсиром правды” оказался! Как знать, не попей мы тебя, сказал бы он всё это? Спасибо, горький мой! Теперь правда не кажется такой невыносимой – предугадано, предсказано свыше. Кто предупреждён, тот вооружён. И спасён. Спас и ты. Спасибо, ангел-хранитель, за “небесное кино”!»
Мысли больно били по черепной коробке, вызывая настоящую мигрень – болезнь особ «голубых кровей». Быстро достала из кармашка фартучка «тройчатку» и запила остатками кофе.
«Нужна ясная голова. Финал. Наступает заключительный этап трудных и непредсказуемых переговоров. Ответы получены. Выяснила всё, что хотела. Выводы сделаны. Полотно жизни выбрано. Пора подводить черту на столь причудливой ткани и… “резать”. Рубить».
Продолжая безмолвно сидеть в кресле, мужчина цепко смотрел в девичье лицо, и его радость и торжество куда-то медленно улетучивались, унося с собой и спокойствие. Лишь в этот миг понял, что и последние подробности Марина знала. Потрясающая новость, на которую так уповал, для неё таковой не являлась – женское чутьё и интуиция сработали в полной мере.
«Провидица? Или ангел-хранитель проводил душу прямиком наверх? Почему туда допустили и ответили? – вспомнив озвученную поговорку, со стоном догадался, о чём красноречиво молчит. – Время “мерить” закончилось, пришла пора “резать”. Что дальше? Расплата? Ужель всё кончено?»
* «“Даже после всех вычетов нам перепадёт по два жирных куска…” … Её с детьми смертный приговор…» – история описана в дополнении «Вариант жизни и смерти. Смерть Александра-2». http://www.proza.ru/2014/01/24/1531
Февраль 2013 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2013/02/12/657