Алла Кошмелюк
М И Х А Й Л А
Я актриса. Цирковая артистка… Я не страдаю амбициозностью. Моя любовь и страсть – медведи – эти наглые-наглые симпатичные морды с хитрющими глазками. Вот уж действительно: чем больше узнаю людей, тем больше люблю медведей! Звезд с неба не хватаю, звания лауреатов и дипломантов – это не про меня! Думаете, неудачница? Зря! Я счастливый человечек и живу в ладу с собой! Просто «кесарю – кесарево», а «слесарю – слесарево». Когда-то, когда мне было только «дцать» без всяких там хвостиков, директор наш твердил мне:
- Ты способная! У тебя хватка! Кураж… Давай в Москву, в Госцирк. У меня там добрые знакомые. Устрою. Помогу. Правда, поначалу будешь кормить зверье. С карьерным ростом будет все тип-топ. Не все сразу…
- Спасибо – отнекивалась я – Не надо. Как-нибудь сама…
Как же можно было умотать в Москву, когда Сашенька Курабов оставался в Гатчине? Меня трясло от счастья, когда он проходил мимо и одаривал своей улыбкой! Ох, Сашенька, безответная любовь моя! Он не догадывался, что маленькая инструкторша сохнет-чахнет по нему… Тогда, в самом начале работы в ДК Сашенька был для меня эталоном, неземным существом, на своей свободно натянутой проволоке. Я замирала за кулисами, восторгаясь его шармом и мастерством. Восторженно смотрела, как он профессионально жонглировал! Дух захватывало – огненные Сашкины булавы-факелы не сыпались из рук, движения были четкими и выверенными. Я с ума сходила, когда Саша, балансируя на проволоке, устанавливал маленький стульчик и садился на него… Ассистент покидывал гитару. Сашенька пел. Голос у него потрясный! Паваротти и Пласидо Доминго отдыхают! Глядела на него зачарованной дурочкой и тихо вздыхала. Какая к черту Москва, если от Сашеньки взгляда не отвесть? Ой, что-то меня в сторону повело… На лирику потянуло. Итак, вернемся к моим любимым, мохнатым, четвероногим. А дело было так: подружка моя из Ленинграда позвонила (она, между прочим, самый настоящий ветеринарный врач в Ленинградском зоопарке!)
- Слушай, Ланка, у нас тут охотники медвежонка принесли… Слабенький… Думаю, что не жилец…
- И что?
- Медведей, сама понимаешь, у нас достаточно… Тем более, бурый, обыкновенный…
Его бы на природу, на травку… Может, и оклемается. Возьми, а? Может, в вашем цирке сгодится?
- Ты с ума сошла – одурела я от Иркиного предложения.
- Возьми на дачу, а? Возьми, мать Тереза! Бициллин я ему вколола, авось и выкарабкается. – Просительные интонации озадачили меня.
- Ладно, подумаю – чертыхнулась я. На следующий день я сама названивала Ирине. Больной, слабенький медвежонок не давал мне спать всю ночь!
- Вези, Бог с тобой! – как приговор себе. Я тогда не знала, сколько бед и радости принесет мне маленькое исчадие ада, этот плюшевый стервец…
***
- Александр Николаевич, мне тут медвежонка подбросили - я заглядывала в глаза режиссеру циркового ансамбля «Романтики».
- Хотелось бы заняться дрессурой.
- Я справишься? – заволновался Александр Николаевич.
- Можно попробовать… Чем черт не шутит, когда Бог спит. Литературки бы по дрессуре…
- Лана, ты не боишься, это же зверь! – предостерегал меня наш режиссер.
- Ну, пока он не зверь, а маленький зверенок, очень ласковый, между прочим…
Александр Николаич развел руками:
- Смо-три! Идея, конечно хорошая… Справишься ли?
- Не знаю… Пока да. Мне бы только проблему жрачки решить. Мне иногда кажется, что он меня сожрет- я натянуто улыбнулась – оклемался на даче, голодный, зверюга,
Гляжу на него иной раз и мурашки по коже – клацнет зубами – и нет моей ручонки!
- Это не проблема. Завтра договорюсь с директором общепита – столовские отходы будут. Кстати, как его зовут?
- Без изысков. Михайла. Как Ломоносова.
Мстишь? – улыбнулся режиссер.
- Стараюсь. Между прочим, Ломоносов из моей губернии с обозом сбег, сказав при этом, что «сия губерния для жизни непригодна». Мне тогда еще и двадцатки не было, а Александру Николаевичу – сороковник! ЗасРак, между прочим! Расшифровываю для малограмотных – Заслуженный работник культуры!
Все лето я чахла на даче, успевая мотаться на работу, Михайла же рос не по дням, а по часам…
- Убери это чудовище с дачи – выли мои родители – Всю малину испоганил! Все грядки истоптал! Ох, тварюга! – они откровенно побаивались Михайлы. За лето на столовских харчах он отъелся и пугал моих предков грозным и презентабельным видом… Но мы обосновались капитально!
- Эх, Миха, не ко двору мы с тобой! – я шлепнула пятимесячного медведя по заду –
- Дыл-да! Дылдушка ты мой!
Михайла лег передо мной, преданно заглянув мне в глаза маленькими острыми глазками, и, словно понимая мою печаль, тяжко вздохнул.
- Ну, иди ко мне, дурик! Мишка понимал мое состояние, настроение, чувствовал интонации… Я протянула ему указательный палец. Как маленький ребенок, он словно соску, втянул пальчик в пасть и умиротворенно заурчал, зачмокал, блаженно прикрыв глаза.
- Сосательный рефлекс! - думала я, глядя на Мишкино блаженство – Когда-нибудь он сожмет челюсти, и плакал мой пальчик! Ближе к августу, лояльные на первый взгляд дачники забунтовали… Пока он был маленьким, они стадами с детьми и внуками приходили поглазеть на Михайлу. Я, в роли бесплатной дрессировщицы, показывала Миху и свои первые достижения в дрессуре. А что делать? Дачники щедро одаривали его карамелькой и сгущенкой. Мой отпуск пролетел незаметно. Точку нашего пребывания на даче поставил сам Мишка. Он сделал подкоп под рабицей (умнеет на глазах!) , и как хозяин разгуливал по садоводству! Жалоба последовала незамедлительно! Нас выдворили с дачи!
Толстого Михайлу еле втащили в Дековский микроавтобус. Он огрызался, упирался всеми четырмя лапами и агрессивно рычал. А по дороге трясся, как маленький обиженный щенок, прижимаясь ко мне.
- Да ладно, будет тебе- ласково приговаривала я, засовывая ему в пасть таблетки валерианы.
- Ну, что, допрыгался, брунет? Кончилась твоя вольница! - я придирчиво осматривала новое место обитания Михи. Подвал в ДК был теплым и хорошо освещенным. Накануне дворник не поскупился, щедро насыпав на пол желтоватых опилок.
- Все… Все… - гладила я медведя – Успокойся. Все будет хорошо! – Мишка все еще трясся и жался ко мне.
- Ну, будет тебе! – я терпеливо ждала, пока он успокоится.
И началась такая свистопляска! Пятиминутка В Доме культуры была бурной.
- Лане Николаевне нужен помощник! – директор обвел глазами творческих работников- Добровольцы есть?
- Есть. Лев Васильевич Орлов отважно поднял руку. Я облегченно вздохнула:
«Режиссер киностудии за! Ух! –словно камень с души свалился – Можно хоть немного расслабиться, что, кстати, тоже не мешает.
Первую неделю пребывания в Доме культуры медведь добросовестно скулил и выл. Технички шарахались и забивались в свою подсобку. Утром я подскакивала с постели ни свет, ни заря – надо было кормить и выгуливать зверюгу, пока в парке было безлюдно. Потом убрать дерьмо. Вечером эта процедура доставалась Льву Васильевичу. Слух о том, что в нашей цирковой студии появился медведь, разлетелась мгновенно. С утречка нас уже поджидали зеваки – на халяву и хлорка – творог! На живого медведя поглазеть. Я надевала на руку перчатку, чтобы Михайла нечаянно не порвал руку, наматывала покрепче цепь-поводок, и выходила в парк.
- Дернет посильнее, и размажет меня по асфальту! Вывернется… Треснет кому-нибудь лапой… И полный абзац – небо в клеточку… - мысли одна другой чернее! Но я как стойкий оловянный солдатик сносила все тяготы и лишения! Я уже любила это мохнатое чудовище всем своим существом! И смею признаться, Миха платил той же монетой!
***
- Как успехи? – спросил Александр Николаич.- посмотрев на нас с Орловым.
- Умный, хитрый, подлец! За сгущенку родную мать продаст – улыбнулась я – Меня то бишь.
Мы вместе с Львом Васильевичем обсуждали реквизит для Мишки:
- Тумбу надо сделать… Лавочку, качели… Надо, чтобы он привыкал. – Лев Васильевич был предусмотрителен – Костюмы надо заказать заранее. Чтобы Мишка не взбрыкнул. Зверь все-таки. Кто знает, что у него в голове. Остальное - по ходу пьесы.
Режиссер согласно кивнул головой. Александр Николаевич Рассветов в молодости был артистом Ленинградского цирка на Фонтанке. Он был синтетическим, универсальным артистом! Пантомима, эквилибристика, жонгляж, моноцикл, манипуляция… Проще было сказать, чего он не умеет! Его любили все, без исключения, начиная с технического персонала, заканчивая творческим… Интеллигентный, образованный, обаятельный – умничка, короче. В Госцирке молились на него! Однажды Александр Рассветов не надел лонжу – работал без страховки. Профи! Но… Упал с трапеции, разбился. Хирурги из Военно-медицинской академии буквально собрали его по кусочкам. На карьере циркового артиста был поставлен крест. Но Рассветов – одержимый до фанатизма все начал с нуля, только уже в качестве педагога! Я молилась на Рассветова! Он был моим коллегой , педагогом и добрым другом одновременно! Как губка, впитывала в себя его высказывания, рассуждения, размышления. Он был моим кумиром и идолом одновременно! Я – счастливый человек! Мне в жизни везет на хороших людей! Ой,
я опять отошла от темы…
Итак, реквизит был изготовлен в рекордные сроки и началась изнурительная, кропотливая работенка. Иногда Мишка работал без проволочек, и все шло, как по маслу. Иногда упрямился и бездельничал, агрессивно рычал и злобно замахивался лапой.
«А когтищи-то у него! – по коже бежали мурашки – Один раз погладит по личику, и уродина на всю жизнь!» Мы сидели с Левушкой в зрительном зале, уставшие, одуревшие от дрессуры, в грязных и изрядно потрепанных синих халатах техничек
и перекуривали. В зал просунулся счастливый и улыбающийся Сашенька Курабов:
- Можно?
- Заходи – пригласил Лев Васильевич. Я обомлела.
- А ваш зверюга меня не съест?
- Он привязан. Не бойся.
- Уж больно он грозен, как я погляжу – процитировал Сашенька кого-то из классиков.
– Я пришел к вам, господа артисты, чтобы пригласить вас на отвальную! Меня приняли на второй курс ГУЦЭИ ! - Сашенька улыбнулся своей неотразимой улыбкой. Я сидела, идиотка, в полной прострации и переваливала эту новость.
- Опаньки! Сашенька в Москву катит на учебу, а я от Москвы добровольно отказалась!
***
Наш кабинет был забит до отказа. Все поздравляли Сашеньку с поступлением в цирковое училище, лобзали и пожимали руки. Я, хлопнув шампанского для храбрости (дури своей хватает!), подошла к Сашеньке.
- Саша, спой мою любимую, пожалуйста! – Благо, что рояль был не в кустах, а на своем обычном месте. Сашенька согласно кивнул. Я открыла крышку и сыграла вступление.
Скажите, девочки, подружке вашей… -
запел он своим чарующим голосом –
Что я ночей не сплю, о ней мечтая.
Что всех красавиц она милей и краше,
Скажите, что иного я счастья не желаю…
Пальцы давили на клавиши, я не мигая смотрела на Сашеньку, мне казалось, что он поет обо мне… Для меня!
Очей прекрасных огонь я обожаю…
Скажите, что иного я счастья не желаю!
«Во-во! Влюбленный слышит только то, что говорит ему о счастье…Шекспир, что ли?» - подумала я.
Что нежной страстью, как цепью к ней прикован…
- серые, огромные глаза его блестели, а улыбка сводила меня с ума! Потом пошли танцы-обжиманцы… Я вышла в фойе и закурила. Мне было грустно – Сашенька уезжал в Москву!
- Лана Николаевна! – услышала сзади его голос – Можно к вам присоединиться? Я обернулась.
- А можно и без «Николаевны»!
- Можно. –согласился он и улыбнулся – Тем более, что я Вас… тебя старше!
- Можно и «тебя» - обнаглела я. Решилась. Пошла ва-банк! Сегодня или никогда! Я человек в общем-то коммуникабельный, без комплексов… А перед ним робею…
- Хороший у тебя голос. Жаль, если в училище ты не будешь всерьез заниматься вокалом!
- Ну, почему же? Это же моя фишка, Лана, педагог согласился заниматься со мной факультативно.
- Я рада за тебя. Тебе не место в провинции Ты у нас талант, Сашенька!
Потом мы целовались с ним взахлеб в темноте запасной лестницы… Я таяла от счастья… Потом Сашенька уехал… Даже не спросила у него адрес… И не дала свой… Потом плакала в подвальчике, обнимая Михайлу, он с тревогой заглядывал мне в глаза, не понимая ни бельмеса! Потом снова закружила «медвежья жизнь» и я на какое-то время забыла о Сашеньке, запихнув его образ в глубину души.
***
С Михайлой становилось все сложнее! Лев Васильевич Орлов легко управлялся с ним, одно слово – мужчина. А моих силенок явно не хватало! Ох, и изобретателен этот стервец: приноровился протискиваться в дверь, пока я шарахаюсь, открывая замок, - и вперед! Внеплановая, или заранее спланированная прогулка по Дому культуры…
Я втащила тяжеленное ведро в подвальчик, и, опрометью за медведем! Пока одолела лестницу, слышу, костюмерша наша - Полина Ивановна так тоненько, жалобно выводит:
- Лана Николаевна! Ла-на Ни-ко-ла-ев-на… - с мольбой и страхом в голосе! Рванула в костюмерную, остановилась ни жива, ни мертва: лежит наша любимая баба Поля на полу, сухонькие ручонки прижала к груди… А над ней громадой горбится медведь. А нафталином прет от нашей Полины Ивановны! Михе этот запах явно не по вкусу пришелся, он фыркал и перекатывал бабу Полю то на один бок, то на другой. Я обомлела! Старушонка не проронила ни слова, лишь глаза посветлели от ужаса. Схватила этого наглеца за ошейник, тяну его, как репку… А сил нетути! Пот катился с меня градом, пока я вызволяла костюмершу нашу из объятий Михайлы. Потом я капала ей валерьянку и отпаивала бедную старушку горячим чаем. Я позже поняла: Мишка просто забавляется, скучно ему! Зверь сытый, доморощенный, не тронет никого! Но вот поди объясни это Полине Ивановне! Лев Орлов часто выезжал на съемки, и мне доставалось по полной программе. Этот злыдень с удивительным педантизмом творил пакости. Сентябрь в том году выдался удивительно теплым и я уходила с медведем в парк надолго. Мы уже возвращались с прогулки. Как он вырвался от меня, ума не приложу… Мишка стремительно пересек улицу и рванул в открытые двери магазина.
-Ё-е-е-перный театр! - Я следом! Покупателей словно ветром сдуло! Продавщицы с визгом взгромоздились на прилавки… И наступила такая тишина…Я и пискнуть боялась, лишь бы не испугать любимое сокровище – перебьет витрины – плати потом! В магазине на разных уровнях была расставлена обувь. Миха неторопливой, вальяжной походкой прошелся вдоль витрин. Его влажный нос подергивался, он обнюхал каждую пару. Я подошла к нему осторожно и тихонько застегнула карабин. Нет, к счастью, запах новой обуви его не прельстил. Он посмотрел на меня, словно говорил –
- Пойдем отсюда! Мне здесь совсем не нравится!
Когда Лев Васильевич уезжал Мишка становился вялым и инертным, тосковал, наверное. Но иногда в нем просыпалось неудержимое наглое естество.
Я не знаю, по какой такой милости к нам в подвальчик спустился сам директор. Я тщательно выгребала Мишкины фекалии, задыхаясь от противного едкого запаха.
Спустился с небес…Снизошел:
- Лана Николаевна, давайте я помогу вам погулять с медведем!
Директор был одет с иголочки: длинный темный плащ английского покроя, черная шляпа и длинный шарф, перекинутый через плечо. Ну настоящий мачо!
Я удивленно подняла брови, прибалдела слегка:
- Спасибо, не на… - споткнулась на полуслове - Ми-ха! – заорала я. Мой увалень уже несся на директора. От него остался только легкий аромат одеколона… Я услышала быстрые-быстрые шаги по лестнице – сначала директорские, потом Мишкины.
- Во попала, блин! – наскоро вытерла грязные руки и дернула за ними. Но след простыл… На улице?.. Вряд ли… Скорее всего, где-то в ДК! Я четко услышала приближающийся топот… - Япона мать! – выругалась я.
Из фойе на третий этаж вели две лестницы. Можно было подняться по одной, и минуя уютную камерную гостиную, по другой обратно спуститься в фойе. Гляжу, летит мой директор по лестнице на всех парусах – шляпа набекрень, полы плаща распахнуты, шарф полощется, как флаг на флагштоке… А за ним довольнехонький зверь… Уже спускаются с третьего этажа! А у меня, как на грех в руках ни конфет, ни поводка, ни намордника! «Вот уж не везет, так не везет! Елы-палы!»
Директор что-то крикнул мне, пробегая мимо, и проскочив фойе, помчался по лестнице вверх по второму кругу. Мой косолапый за ним вприпрыжку. Ну, тут на меня полный столбняк напал. С трудом отыскав в шкафчике ключи от зрительного зала, опрометью выскочила в фойе. Руки не слушались, я еле-еле попала в замочную скважину. По звуку шагов поняла, что директор уже на подступах к зрительному залу и распахнула дверь.
- Сюда! - крикнула я. Директор, скатившись с лестницы, нырнул в спасительную темноту зала. - Уф… я перевела дыхание и повернула ключ. Мишка посмотрел на меня вороватыми хитрыми глазками. Я завелась с пол - оборота:
- Ну, что творишь, морда наглая, А? И до каких пор будет продолжаться это безобразие, а? Отъелся, скоро в дверь не пролезешь… А ума… - перешла на крик. Мишке это не понравилось, он отвернулся, и прижал уши. Звери чувствуют силу.
- Марш домой, я сказала! Что смотришь на меня наглыми глазками?- я закипала.
Михайла нехотя поплелся за мной. Директор был вызволен из временного заточения. На моей зарплате, к счастью, этот инцидент не отразился.
***
В октябре работы заметно прибавилось – кружки начали свою работу. Мои девчонки солистки-вокалистки разучивали партии и пели, заглядывая мне в рот. Авторитет мой, благодаря Мишке заметно вырос. Ребята из эстрадного ансамбля ехидно подкусывали:
- Ланка Николавна, тебя замуж никто не возьмет!
- Эт-то почему? – брови сами на лоб полезли.
- Кто же осмелится подойти к тебе… Такой защитник! – хихикали музыканты.
- Да ну вас!
Я обижалась на них, но долго дуться не умела:
- Давайте со второго куплета… Еще разок!
«Ох, робяты, ничего вы не понимаете- думала я – Мой Мишка лучше всех! Никогда не предаст, не оскорбит… И что самое главное – всегда мне рад! А сколько радости доставляет мне общение с ним!»
Михайла оказался весьма способным малым – схватывал на лету, номер, в целом, был уже сделан. Оставалось только отшлифовать его, добавить шарма. Спасибо Левушке! В основном нагрузка легла на него! Если бы не бесконечные командировки Орлова, то подобной ситуации просто бы не случилось!
Было уже довольно холодно, резкий осенний ветер кружил мелким бесом, срывал листву с деревьев и расстилал ее по старому парку. Я дрожала на пронизывающем ветру, а Мишка неторопливо обнюхивал траву, прелые листья, ковырял лапой и снова принюхивался. Откуда вырулил этот зачуханный мужичонка в шуршащем плащике, ума не приложу! Как черт из табакерки! «Мужичонка-лиходей, рожа – варежкой» - машинально вспомнила стихи Рождественского. Я взмолилась:
- Уйдите! Уйдите, пожалуйста! Зверь без намордника! - Хотя намордник уже давно не влезал на отъеденную Мишкину морду! От мужичка пахнуло мерзким запахом дешевого одеколона…
- Все… Пипец! Это для Мишки как тряпка для быка! - Он не переносил ни запаха духов, ни одеколона! Мужичок засунув руки в карманы, сделал несколько шагов мне навстречу. Я с ужасом почувствовала запах портвешка! Обмотала Мишкину цепь вокруг дерева и приготовилась к обороне:
- Не под-хо-ди-те! - мой голос срывался на крик – Не подходите!
- Пигалица! – мужичка слегка качнуло – Ты справляешься с медведем… А я.. Ик! –
он смачно икнул – Думаешь не справлюсь? Мужичок снова икнул.
«Пропала я и моя хата!» - только и успела подумать. Мишка мед-лен-но подошел к ханыжке и наклонил голову. Влажные ноздри подергивались, глаза налились кровью… У меня мурашки побежали по спине: его поза была хорошо мне знакома, и не сулила ничего хорошего. Миха был готов к нападению! Я, когда вижу в кино, что медведь, встав на задние лапы, идет на свою жертву – веселюсь до слез! Режиссерский бред! Медведи так не нападают. Они изощренно-хитрые и умные.
Судорожно огляделась – как назло, в парке – ни души…
- Пи-га-ли-ца! – снова вякнул мужичок и громко икнул. Михайла мой, зараза такая, подошел к нему вплотную… Я намотала цепь на руку… Замерла, расставив ноги.
- Ух! – мгновенно взмокла спина… Миша присел на задние лапы, и за секунду, передними подсек мужичка. Тот и слезу смахнуть с глаз не успел… Ворох листьев несколько смягчил удар – он упал на землю плашмя, сильно ударившись головой. Медведь стоял над ним и брезгливо обнюхивал. Я тянула его за цепь, сдирая руки в кровь и обламывая ногти… Тащила за ошейник… Да не тут-то было! Мишка катал мужичка вправо-влево по прелой траве, как ваньку-встаньку… От отчаяния и бессилия я, свободным концом цепи стала охаживать зверя по морде, и откуда только силы взялись:
- Ах, ты, дрянь такая! О- ох, тварь! - лупила своего любимчика куда ни попадя –
О-ох, зверюга! Медведь, обиженно прикрывая морду лапами, отступил… Мужичонка только кряхтел и поскуливал.
- Ну, убирайтесь отсюда! – орала я, удерживая цепь – Убирайтесь! – кричала, как резанная, пот градом катился по лицу… Ханыжка ретировался…
- Я на тебя в суд подам! – прокричал он, удалившись на безопасное расстояние. Я прислонилась к березе, стараясь унять дрожь в коленях. Несколько минут приходила в себя… Вытерла тыльной стороной ладони пот со лба… Вздохнула облегченно:
- Ох ты, тварюга!
Наклонилась к медведю, чтобы распутать цепь. Мощный удар лапой сбил меня с ног, я плюхнулась в прелую сырость. Собрала остатки сил и на руках подтянулась к березе. Села, откинувшись к стволу. Моя новая курточка была словно ножом изрезана мощными Мишкиными когтями. Прислонилась к березе и от бессилия заплакала. Медведь мстил за его унижение и за спасение ханурика! Хорошо меня не порвал! Слезы катились по щекам… Миха подошел ко мне, и, словно извиняясь, лизнул лицо. Я отвернулась.
Он лег рядом со мной, и громко выдохнув, положил морду мне на колени…
***
К марту новая программа циркового ансамбля «Романтики» была готова. По Дому культуры мгновенно разлетелся слух, что к нам на практику приезжают студенты ГУЦЭИ. Значит, приедет и Сашенька Курабов! На работе лихорадило: шли плотные монтировочные репетиции с музыкальным и световым оформлением. Наш Мишка работал самоотверженно, без сбоев. Ура! Мы с Львом Орловым лобзали его за сценой и щедро подкармливали дешевой карамелькой. Дверь в зрительный зал распахнулась, и, словно ясно солнышко, нарисовался Сашенька.
«Ох, Сашенька, безответная любовь моя!» - вздохнула я. Коллеги набросились на него с расспросами. Пропала репетиция! Я сидела на первом ряду и гладила довольного Михайлу. Его я больше не боялась!
Пятнадцать представлений при полном аншлаге! Восторг!
Наш Михайла не опростоволосился ни разу! Правда, один раз, одурев от аплодисментов, помочился прямо на сцене… Получилось даже забавно. Зал грохнул.
После премьеры накрыли стол в методкабинете. Под «сухачок» и немудреную закуску делились впечатлениями. Наш режиссер Рассветов был неотразим! Он улыбался улыбкой победителя и щедро раздаривал комплименты. Левушка весь светился от успеха! Потом расспрашивали Сашеньку о столичной жизни, о учебе
в цирковом училище. Засиделись мы тогда допоздна… Разговоры о духовном, высоком, прекрасном… Я изредка поглядывала на Сашеньку, и отводила взгляд. Как-то незаметно народ рассосался и мы остались в кабинете одни…
- Я часто вспоминал тебя, Лана. – признался Сашенька. Я усмехнулась и отвернулась к окну. Сашенька засмущался. Нам обоим стало неловко…
- В Москве в общаге я песню услышал… Мелодию запомнил сразу… А слова… Слова пришлось дописывать самому… Слушай! – Сашенька взял с усилителя гитару, щелкнул тумблером, подстроил ее, и запел своим потрясающим голосом:
Выпал снег на землю
белый…
растворялись, как во сне
стены…
И свисала с потолка
лампа,
И лежала на руках
Ланка…
Сашенька смотрел на меня пронзительными глазами, у меня по коже побежали мурашки, защипало глаза… Саша, не мигая, смотрел на меня и пел:
Помнишь, Ланка, облака –
паром…
Маяковку, фонари
и фары?
И усталую капель
помнишь,
Два коктейля на столе
в полночь…
Сегодня я точно знала, что Сашенька поет для меня! Только для меня…
Я сглотнула слюну, зачарованная, загипнотизированная его голосом. Он замечательно пел! Тембр – восторг просто – гавайская гитара! Вот это голосище!
Отпечатала следы
слякоть…
Было столько ерунды
всякой…
Было столько ложных слов,
Ланка,
Ты прости меня за них,
ладно?
Мы снова, как и год назад взахлеб целовались с Сашенькой в темноте нашего кабинета… Целовались истово… Я таяла от счастья! Потом он уехал в Москву…
Даже не спросила у него адрес! И не предложила свой! Потом я тихонько плакала в подвальчике у Михайлы, обнимая его. Он смотрел на меня грустными глазами и тяжко вздыхал…
Думаете, неудачница? Зря! Я счастливый человечек, и живу в ладу с собой! Моя любовь и страсть – медведи – эти наглые-наглые морды с хитрющими глазками…
С. Петербург
22. 07.06.