Короткий, быстрый взгляд на стенные часы: пять циферблатов - Восточное Побережье, Гринвич, Центрально-Европейское, Московское. И еще один: Ньелонго. Фрэнк расстегнул ремешок своего хронометра, снял его, повертел в руках... Поменял время на нем - на Ньелонго.
Пыльная, сонная столица штата в стране, большинство граждан которой представления не имеют, что они вообще-то - граждане. Точка на карте - никогда не задумывались, что Африка на глобусе выглядит в точности как стилизованная кобура? Для пистолета солидного калибра...
Международный аэропорт (одна полоса, 2,402 метра длиной; радар - сделанный в СССР лет так тридцать назад, чаще всего - не работающий по причине отсутствия запасных частей; несколько вкопанных в землю резервуаров с керосином для реактивных самолетов, а также, с авиабензином - для винтовой техники). Что еще?
Морской порт. Уже лучше. Три больших терминала, полностью оснащенных и достаточно современных для обработки стандартных контейнеров. И - самое важное! Нефтяной терминал. С его насосными станциями, газовыми платформами, ректификационными колоннами. И наконец... завод по производству газового конденсата. Новенький, с иголочки. Построенный... ну, не важно - кем. Готов к запуску в течении семидесяти двух часов. И - почти гарантированно - потерянный.
* * *
Примерно с месяц назад, местное население затеяло беспорядки вокруг столицы провинции - и, что было несравненно более чувствительным, в окрестностях крупнейшего на континенте комплекса из месторождений природного газа и свежепостроенного газопровода. Проблемы со связью, а также, сложности с передвижением по дорогам были еще не самым худшим в небедном ассортименте происшествий в провинции.
Три недели назад неизвестными лицами был похищен Израильский инженер, занимавшийся обслуживанием месторождения и автоматической линии - когда он возвращался домой вместе со своей двадцатичетырехлетней беременной женой. Двумя днями позже голова инженера обнаружилась насаженной на толстенную сухую ветку кустарника у дороги. На соседней ветке сушился на субтропическом жарком солнышке шестимесячный человеческий зародыш с кожей белого цвета - мальчик. Судьба беременной женщины осталась неизвестной.
На следующую ночь, на принадлежащем Израильской компании месторождении природного газа случился сильнейший пожар. Тридцать пять тысяч кубическиx метров газового конденсата улетали в никуда ежеминутно - и перспектива взлететь на воздух для всей провинции, как раз и стоявшей на гигантском газовом месторождении, не казалась такой уж невероятной - если в течении ближайших суток не удастся погасить огонь. Ревущий взбесившимся драконом чудовищный факел удалось утихомирить через двадцать часов: с помощью специалистов из Техаса, срочно доставленных на место происшествия спешно зафрахтованным реактивным самолетом.
На следующий день, на официальном приеме в Президентском дворце Мвепе Ньюмба последовал оживленный обмен мнениями между Китайским Военным Атташе и его коллегой из Израиля. У Китайского дипломата был черный пояс по Кунг-Фу, а Израильтянин увлекался Джиу-Джитсу со времен своей службы в спецназе. Национальное телевидение с удовольствием транслировало дискуссию, сопровождающуюся уничтожением изысканной посуды и антикварной мебели, а также, нанесением тяжких телесных повреждений ни в чем не повинным сотрудникам президентской службы безопасности, не слишком твердо усвоившим еще основные правила дипломатического этикета - в той его части, что касается диспутов и так называемых, агрессивных переговоров....
* * *
Плотный коренастый человек с обширной лысиной и глазами, переполненными тысячелетней печалью, без труда нашел Фрэнка в его любимом Нью Йоркском ресторане Смит-и-Волленски. Фрэнк уже покончил со своим классическим Т-Бон стейком и в этот момент как раз пытался убедить свою очаровательную светловолосую спутницу изменить ее заказ, и вместо пошлого Шоколадного торта взять на дессерт знаменитый Кэррот. Разумеется, ему это не удалось (а кому и когда удавалось переубедить женщину в правильности уже сделанного ею выбора?!) ; и, состроив подобающую гримасу притворного отчаяния, он обернулся к бару. Где и зацепился взглядом за достаточно хорошо знакомые безнадежно-грустные глаза, не без интереса наблюдавшие за ним. Чуть заметно повел взглядом в направлении туалета, извинился перед своей спутницей, встал и неспешно направился к дверям с темно-фигурными силуэтами. Спустя минуту за ним последовал и лысый человек.
- И?
- Как Вы, вероятно, знаете, у нас довольно серьезные проблемы в Джаамхуррияр...
- У меня все еще сохранилась привычка смотреть утренние новости....
- Неплохая привычка, следует признать...
- Итак?
- Местный Отец-Его-Нации ... кажется, собрался обратиться в волшебного теленка, сосущего одновременно двух священных коров...
- Я Вас внимательно слушаю...
- Ну, после Конго, и после Южного Судана...
- Вы - в своей древней Средиземноморской стране - хотели бы получить свой кусок пирога?
- Что до меня - я не ем сладкого...
- Хорошо, что Вы от меня хотите?
- Мое правительство...
- Иными словами - тот пухленький банкир среднего возраста, братец трагически погибшего Национального Героя?
- М-да... Ну, давайте скажем так: я представляю интересы ... некоторых кругов... Если в течении ближайших нескольких месяцев ситуация в Джаамхуррияр будет продолжать развиваться в том же духе - мы рискуем потерять нашего стратегического партнера. И все уже построенные обогатительные заводы по переработке газа, терминалы для газового конденсата; всю инфраструктуру, в которую мы вложили очень немаленькие деньги...
- Ну, и в чем проблема? Пошлите туда - да хотя бы ваш всемирно-знаменитый Сайярет Дувдеван... И сотворите еще одну... Операцию Энтеббе - кстати, превосходный шанс для пухленького банкира в одночасье обратиться в еще один... Национальный Символ. Почему – я?
- Фрэнк... пожалуйста... хватит. Ну не надо так... Все я знаю, все - что Вы собираетесь сказать, и даже больше. Я торжественно приношу свои извинения - и извинения моего правительства! - за тот досаднейший инцидент, в Вене - пятнадцать лет назад. Все, что Вы хотели бы, чтобы я сказал. Понимаете, у нас - проблема. Сейчас. А Вы - Вы - решение этой проблемы. Итак... Назовите Вашу цену - окей?
Иные диалоги - даже и в туалете - продолжения не имеют. Некоторые... некоторые - имеют. Именно этот - имел. И сейчас Фрэнк перевел свои наручные часы на время Ньелонго. Снял телефонную трубку, и позвонил в свой Парижский офис. Оставил на автоответчике сообщение, выглядевшее для постороннего взгляда абсолютно невинно. Включил свой лаптоп - здесь, в Нью Йорке. Еще два часа. И он соедeнится по закрытой от подслушивания выделенной линии со своими подчиненными во Франции.
Команда уже собрана - и ждет только короткого сигнала. Несколько кодовых слов, короткая фраза, СМС. И - группа выезжает в аэропорт Ле Бурже, где ее ждет заправленный самолет, и пилот допивает уже свой крепчайший кофе, просматривая на экране бортового компьютера просчитанный курс на аэропорт назначения, а суперкарго - проверяет крепления груза в салоне... А штурман подремывает в своем уютном кресле в кабине. Все - как всегда. Рутина.
* * *
Вторник. Еще один день недели. Расслабленный, ленивый, жаркий и влажный - как и прошедший Понедельник; как не наступившая еще Среда... Скука. Провинциальный аэропорт, столица провинции...
Имя этого человека, шефа службы безопасности международного аэропорта в Ньелонго - Аккану Омоигу - постоянно служило предметом незатейливых шуточек коллег: аэропорт официально назывался Саддик-Аккану Ибиам-Валид. "Ну что, друг Аккану... Да так все как-то..." - Саддики по-Арабски значит "друг" - ну так, на всякий случай - если кто-то не говорит по-Арабски. Впрочем, никакой необходимости говорить по-Арабски не существует - все говорят по-Английски или, на худой конец, по-Французски.
Одна взлетно-посадочная полоса, ориентированная 08/26 - все ее 7,880 футов.
Он включил свой портативный телевизор - разумеется, это было не по правилам - смотреть телевизор во время дежурства, но здесь... Когда совсем уж нечего делать... Ну, и в конце концов - ему ужасно хотелось еще раз посмотреть тот Американский фильм. Чарльз Бронсон, и все такое. "Рейд на Энтеббе" - такой замечательный фильм! Когда эти мерзкие террористы уже посадили захваченный Французский самолет с Евреями на борту в Уганде, и местный президент Иди Амин уже произнес свою коронную фразу "... И это очень важно!" в первый раз перед толпой перепуганных заложников - телефон на его столе вдруг просительно зазвонил.
Аккану прикрутил звук у телевизора, и взял трубку.
- Уоррент-офицер Аккану Омоигу слушает!
- Добрый день, уоррент-офицер Омоигу - произнес вкрадчиво-вежливый голос в трубке - Это чартерный рейс из Лагоса; мы сейчас заходим на посадку на ваш аэродром. Рок-группа "Большие Яйца" из Ливерпуля, Великобритания - с контрактом на концерты в Ньелонго... Все уже оговорено зараннее с Вашим начальством... Все в порядке?
- Ну да, все в порядке. Подтверждаю разрешение на посадку, Сэр! А какой у борта позывной?
Короткое молчание в эфире. Потом тот же голос четко и уверенно произнес:
- JKK311 - как поняли?
- Понял Вас хорошо, подтверждаю - JKK311. Принято!
- Отлично, доброго дня, офицер Омоигу!
И голос в телефонной трубке исчез - как не было.
Чартерные рейсы здесь совершенно обычное дело. Вот регулярных рейсов нормальных гражданских авиакомпаний почти не бывает: все нефтяные шишки, смены, и служащие - всегда летают чартерами, и превосходно себя чувствуют, кстати. Да и ставить в известность диспетчера таким вот образом - также совершенно обычное дело.
Аккану включил свой радар - как всегда, он работал с перебоями, и все нoровил отключиться - и засек заходящий на глиссаду рейс с меткой транспондера JKK311, которого он и ждал. А то, что самолет шел не совсем с направления на Лагос - ну и что? И не такие пируэты видывали... Какое все это имеет значение?
Как только небрежно нарисованные на потрескавшейся бетонке огромные белые цифры 26 проскочили под неспешно выпускавшимися шасси самолета, человек, сидевший в кресле бортмеханика, распахнул дверцу в пассажирский салон, и молча поднял два больших пальца вверх: Приготовились! Время! Молодые люди в пассажирском салоне разом оборвали беспечный треп, и выпрямились в своих креслах. Через пять минут самолет уже медленно катился по рулежной дорожке - прямиком к главному входу в здание аэропорта; с тем, чтобы окончательно затормозить прямо перед входом. Определенно, пилот превосходно знал, что он делает, и был крутым профессионалом.
Oпустился задний грузовой трап, и семь молодых людей с их внушавшими уважение громоздкими футлярами с инструментами шагнули на горячий асфальт гостеприимного аэропорта. Тяжело груженые тележки с коробками и кофрами, вмещавшими, судя по всему, их концертную аппаратуру; усилители и тому подобное, следовали за ними. Тележки сопровождала группа примерно из сорока человек, одетых в одинаковые удобные комбинезоны с множеством карманов на самых неожиданных местах - видимо, техников, и обслуживающего персонала. Вся эта маленькая толпа вошла в здание, и направилась прямиком к иммиграционному контролю и таможне. Они шутили, громко болтали, и широко улыбались на все стороны - как будто их кто-то встречал, из поклонников...
Ньелонго - земля влюбленных, газа, нефти, СПИДа... Что там еще? Африка, любовь моя...
Первый музыкант с огромным футляром для бас-гитары, весело насвистывая, шагнул в помещение таможни. Капрал Мбагу Мванга привычно-профессионально улыбнулся, и спросил - что в его футляре. "Гитара, разумеется!" - тут же последовал уверенный ответ. Капрал улыбнулся еще раз, и попросил открыть футляр. Гитарист послушно щелкнул замками, и поднял крышку футляра. Мванга вытянул шею, и заглянул внутрь. Потом он медленно поднял расширившиеся от непомерного-обиженного удивления глаза на выжидательно улыбающегося музыканта:
- Ну и что же это такое?!
- Это?
- Ну да, это!
- Разумеется, это - гитара! Что, не видно?
И вдруг Капрал Мванга почувствовал, что нечто длинное и мертвенно-холодное уперлось в его затылок. Вероятно, из-за той штуки, что он узрел в гостеприимно распахнутом гитарном футляре, он даже и не особенно удивился - ему приходилось уже видеть этот подвид струнных инструментов. М-16, стандартная армейская магазинная автоматическая винтовка...
Меньше чем через минуту музыканты полностью контролировали весь первый этаж здания аэропорта. Пятерка техников, прыгая через три ступеньки, в момент преодoлела лестничный марш, ведущий на второй этаж - к контрольной комнате и диспетчерской - так, как будто всю жизнь провелa в Ньелонго и зналa здесь каждый камешек. Двa музыкантa ворвалoсь в диспетчерскую - в ту самую минуту, когда на экране портативного телевизора Израильские коммандос штурмовали здание аэропорта, полное заложников - в Энтеббе, Уганда. Сноровисто двигаясь, они обездвижили остолбеневшего Аккану меньше чем за полминуты, и, милосердно не выключив телевизор, оставили его досматривать бессмертный "Рейд на Энтеббе".
Техники тем временем бежали к зданию штаб-квартиры ВВС - уже здесь, в Ньелонго.
Пострелять не пришлось вообще: аборигены очевиднейшим образом уступали рок-музыкантам и их команде в навыках рукопашного боя в замкнутых пространствах и тактике захвата зданий. Будучи куда как более сообразительными, чем их коллеги из Уганды, они признали этот малоприятный для самолюбия факт, и покорились судьбе. Меньше чем через пятнадцать минут с момента, когда шасси чартерного рейса коснулись потрескавшейся бетонки полосы 08/26, двa прилетевших техника уже заняли свои места перед экранами радаров, управляясь с оперативно развернутым компактным оборудованием с той небрежной легкостью, что наглядно свидетельствует о высоком качестве тренировок и немалом опыте.
Еще десять минут - и тяжелый рокот мощных двигателей известил о прибытии кавалерии: пять гигантских С-17 Глобмастер зашли на полосу с небольшими интервалами. Меньше чем через сорок минут их груз был уже на земле, и готов к употреблению. Впечатляющая колонна из трех легких Американских танков М551 Шеридан и десятка Немецких броневиков Фукс выстроилась вдоль рулежной дорожки и на служебной автостоянке. Рядом деловито копошились техники, приводя в готовность два слегка устаревших штурмовых вертолета Супер-Кобра, доставленных последним - пятым - Глобмастером. Операция "Мир за Газ" началась...
* * *
В Париже шел дождь. Фрэнк направлялся в Ньелонго - его группа прошла сквозь гнилой маргарин провинции как раскаленный нож, и теперь успешно контролировала ситуацию, методично выжигая последние очаги сопротивления. Оставались детали - оговорить условия капитуляции с ошалевшим от такой наглости местным руководством.
Уже в кабине вертолета, привычно нахлобучив шлем с наушниками, Фрэнк вдруг вспомнил - как однажды настырный репортер спросил его: как поживает его совесть? Ну, там... есть ли проблемы? И как он, ни секунды не сомневаясь, ответил: "Что Вы! Все в порядке, я чувствую себя великолепно! И всегда буду чувствовать себя прекрасно - я же просто делаю свою работу - ту самую работу, в которой вы, ублюдки всех мастей и оттенков, так нуждаетесь - и с таким возмущением осуждаете..."
Через шесть часов война - его война! - была окончена: противник подписал безоговорочную капитуляцию. На ключевые руководящие посты в провинции были посажены указанные заказчиком персонажи, а остатки так называемых революционных банд освобождения Ньелонго ... Ну, о них и думать не хотелось. Машина работала - четко и неумолимо. И оставляла за собой выжженную землю и трупы. Большей частью - неопознаваемые по причине сильных повреждений. Потерь группа Фрэнка не понесла. Вообще. Он очень не любил терять своих людей - своих мальчишек...