ГЛАВА 7.
ЭХО МОСКОВСКОЙ ТРАГЕДИИ.
Марина закончила рассказ, медленно открыла глаза и чуть не лишилась сознания! Осталась в твёрдом разуме благодаря невероятной выдержке и прозвучавшим в голове словам Алексея: «Не смей терять сознания, слышишь?! От ясного рассудка сейчас будет зависеть твоя жизнь!» Потому выдержала то, что увидела – серьги Зарины, которые держал в пальцах Омар.
Он с ужасом смотрел в мертвенно-белое лицо любимой и боялся, что сейчас прямо у него на глазах она умрёт!
– Позвать Керима?
– Нет, спасибо, господин. Мне уже лучше, – прошептала, не сводя глаз с серёг. – Так это были Вы, Омар? В кафе, потом у Юрия? Вы украли… прошу прощения, купили серьги? Зачем?..
– Чтобы однажды вернуть Вам, Марина. Их законной обладательнице. Истинной хозяйке. Владычице. Их настоящей и единственной, справедливой и милосердной повелительнице! Только той, которая сумеет правильно распорядиться такой страшной волшебной силой, что заключена в них! Кто точно знает, как ею управлять.
Немного отвернув лицо, странно посмотрел в сторону, что-то решая для себя. Потом вскинул гордо голову и тихо сказал, глубоко окунувшись в её взгляд:
– Наденьте их, пожалуйста, прошу Вас, Марина. Время пришло. Сейчас.
Посмотрев мельком на Хамида, поняла, чего хочет принц.
Сам обо всём догадался и вынес смертельный приговор двоюродному брату от имени семьи и клана. Пока неприглядная история не всплыла и не опорочила их честное имя. Если не принять быстрых кардинальных мер – огласки и тяжких последствий не избежать. Но Омаром руководило ещё одно чувство – страх за жизнь возлюбленной: не уничтожь он брата тотчас, Хамид убьёт Марину – такой свидетель ему не нужен. Да и сам Омар ему теперь опасен! Ситуация сложилась аховая – кто кого «уберёт» первым! Принц нанёс упреждающий удар.
Выпрямившись в кресле, не сводила парализующих глаз с оцепеневшего и онемевшего араба, которому безмолвно приказала: «Сидеть! Молчать!»
Прикусив губу, вынула массивные золотые украшения из амуниции Азизы и медленно, источая презрение к человечишке, сидящему напротив, вдела заветные серьги. Тряхнула головой, зазвенев подвесками, будя древнюю магию. Закрыла на мгновенье глаза и, решившись, собрав энергию чакр воедино, как учил наставник-буддист, распахнула взор во всю мощь и ширь, выплёскивая, направляя энергетический удар в солнечное сплетение Хамида.
Произошло то, чего Мари уж точно не ожидала: рядом с ней справа появилась прозрачная фигура… Алексея, слева проявилась в голубом тумане маленькая фигурка… рабыни-беглянки! Втроём протянули руки вперёд ладонями, вбивая губительный снаряд в живот насильника Нади.
Сияние серёг, светящиеся жёстким нечеловеческим светом изумрудные глаза девушки и фигуры двух призраков рядом с ней сыграли катастрофическую, роковую роль для наместника. Икнув, грузный мужчина подпрыгнул в кресле, как ужаленный, закричал противно, тонко, визгливо, по-бабьи, и рухнул обратно, не произнеся ни слова.
Присмотрелась: «Мёртв: глаза распахнуты, рот перекошен, из носа и губ потекла кровь – инсульт. Мгновенный».
Медленно сжимая ладони в обратном направлении, забрала лишнюю энергию всех троих, равномерно распределяя по организму, возвращая обворованным органам, восполняя стократно отобранное, успокаивая после кражи. Глубоко дыша, мысленно заставила себя увидеть бурлящий родник, только в обратной перемотке: чтобы не выбрасывал воду из подземных глубин, а вбирал из окружающего мира и прятал в глубокие недра земли, растекаясь там по пещеркам и кавернам, по пустотам и трещинам…
Визуализация подействовала как надо: услышала журчание воды, почувствовала её кисловато-железистый запах, ощутила дуновение прохладного и влажного ветерка на лице, капли на коже…
– …Марина, очнитесь! Прошу Вас!
Резкий запах нашатыря привёл в чувство.
Раскрыла глаза.
Над ней стоял Керим и мертвенно-бледный Омар.
– Всё в порядке. Вы потеряли сознание, когда на Ваших глазах умер наш правитель. У него случился геморрагический инсульт. Такое случается, когда ведёшь неправильный образ жизни… Позволяешь себе излишества…
Врач всё говорил, говорил, измеряя давление, делая внутривенное, поднося ей опять и опять к носу нашатырь.
Омар автоматически переводил быструю арабскую речь, со страхом смотря расширенными глазами, усиленно махал её покрывалом, брызгал в лицо водой, помогал, как мог.
Медик закончил оказывать помощь, низко и почтительно поклонившись обоим, ушёл.
Только тогда заметила, что кресло Хамида пусто. Подняла глаза на мужа, когда покрывал её голову полотном.
Проследив за вопросительным взглядом, пояснил:
– Уже унесли. Ты больше получаса не приходила в себя. Я так боюсь за тебя, любимая!
Не стесняясь людей, суетящихся вокруг, бросился на колени перед креслом и прижал девичьи руки к губам.
– Не переживу, если с тобой что-нибудь случится! Так долго ждал, судьба моя, больше двух лет! С того вечера, когда увидел на ступеньках кафе. Помнишь, ты прикрикнула на нас так, что у родственника надолго отнялась речь. А второго участника преступления я вспомнил – Саид: он вскоре погиб на верблюжьих бегах – сбросил собственный нар, не признав хозяина. Видимо, твой «дар» его ослепил, моя волшебница, – целовал и целовал руки.
Любовно стала ласкать тонкое, благородное, восхитительно-красивое лицо, нежные щёки, чистый лоб.
– Не покидай меня, Марина! Стань моей женой! Теперь я наследник короны, станешь самой красивой и справедливой королевой за всю историю халифата! О тебе будут слагать песни!
Безмолвно притянула его голову себе на грудь, прижалась щекой к прикрытым куфией тёмным кудрям мужа. Едва успела задавить горестный всхлип-вскрик: «Как жаль, что всё так сложилось! Не судьба. Слишком много боли и горя, потерь и разочарований. Нет. Я пуста. Ему нужна другая королева – настоящая арабка: чистокровная, как жеребец, плодливая, как гранат, терпеливая, как пески, надёжная, как вечное и неугасимое солнце; та, которую мгновенно признают и полюбят люди этой чудесной страны. И это не я, – закрыв глаза, собралась с последними силами. – Пора, Машук. Время».
– Пойдём на улицу, Омар, – тихо попросила. – Зайдём в комнату, переоденемся в белое и выйдем к людям, за город, на простор, там, где сияют барханы, где резвятся тонконогие арабские лошади, где небо ничто не затмевает, а воздух свеж и лёгок.
Поцеловала в макушку, вдохнула последний раз запах его одежды.
«Пора ставить точку. Лёша стоит рядом и смотрит терпеливо и грустно – ребята уже ищут, вот-вот будут за городом! Время вышло».
Встала с кресла, поманив за собой.
– Идём. Ты успеешь на похороны Хамида. Мы не задержимся, клянусь, любимый.
Опираясь на руку мужа, быстро вышла, не оглянувшись, из парадной залы дворца. Навсегда.
Переодевшись в белое длинное платье, стянутое золотыми ремешками, очень похожее на то одеяние, в котором её похитили, подошла к Азизе.
Посмотрела пристально в её тёмные глаза.
Аравийка задрожала, что-то почувствовав, застонала, прижала руки к губам, но сумела собраться с силами. Выпрямилась, стала внимательно слушать госпожу, следя за её губами и руками.
– Большая корзина с крышкой, – медленно говорила, сопровождая слова жестами и рисуя объект руками.
Она поняла.
– Для ребёнка, – показала дитя у груди матери.
Поняла.
– Самолётом пришлю обратно, – изобразила самолёт, летящий через океан и приземляющийся у неё на ладони. – Отнеси корзину на вертолётную площадку, – нарисовала вертолёт, прожужжав губами.
Поняла.
– Ты его встретишь, станешь кормилицей и няней.
Служанка заплакала, стала мотать головой, жестами просить остаться здесь, с ней и Омаром.
Взяла её за плечи, встряхнула, заставив смотреть в глаза и дальше.
– Ты её воспитаешь! Ты. Омар будет тебе помогать. Назову Жасмин. Жас-мин. Ясмине. Люби её… очень… – не выдержав, заплакала, но взяла себя в руки: «Не время для слёз!» – Поняла? Согласна? Клянись именем Аллаха!
Азиза упала на колени, целуя принцессе ноги и клянясь именем Всевышнего в верности ей и её дочери.
Подняла арабскую сестру с пола, перекрестила, обняла и поцеловала в щёку. Глазами попрощалась, потому что услышала шаги мужа. «Пора! Беги!» – сделала ей знак покинуть комнату, улыбнувшись напоследок и полыхнув малахитом, который женщину больше не пугал.
…За городом было тихо и спокойно.
Мари шла поспешно, видя перед собой туманную тень Лёши – вёл к вертолётной площадке.
– Что там такое? – смеясь, повисла на руке Омара.
Обрадовался, что последний приступ так быстро и бесследно прошёл: «Сегодня опять будет бурная ночь! Как только освобожусь от похорон и гостей. Плевать на траур и закон – она стала законом и смыслом жизни. Всегда буду выбирать её, что бы ни поставили на другую чашу весов. Даже жизнь матери».
«Расслышав», не мешала пару минут, словно рассматривая окрестности.
– Не пойму, на что похоже? На поле для волейбола? Нет. Футбола? Опять не угадала? Местная забава? Нет? Тогда для чего?..
– Это вертолётная площадка, любимая! Сюда прилетают гости и местные вожди, когда их приглашают в халифат. Сюда же начнут прилетать люди на похороны. Вот-вот начнут: им уже по телефонам и рациям сообщили.
– Пока их нет, можно поближе всё посмотреть? Никогда не видела вблизи ни одного вертолёта. Только самолёт, – надула губки и засопела. – Одним глазом взглянуть… Потрогать…
Какой мужчина устоит против грусти любимой? Омар тоже сдался.
– Хорошо, пойдём, – оглянулся, что-то коротко бросив вооружённой охране.
Отстали, не преследуя по пятам.
– Надо обойти довольно большое поле, потом попадём на площадку.
Счастливо улыбнулся и, не скрываясь, поцеловал, радуясь, что охрана стала вне поля зрения.
– Моя королева, – ласкался и прижимался, как ребёнок, дождавшийся матери, любимой и единственной. – Завтра выделю время и покатаю тебя на наших лошадях! Я не забыл твоих мечтаний, мой Изумруд! А женщин и детей ты уже сама посмотрела!
Подхватил на руки и понёс вниз с горки, неся на самую середину вертолётной площадки.
Смотря назад за его плечи, увидела Алексея, который показывал рукой в небо: «Они здесь!»
– Ох… Омар, где взять холодной воды?.. – сделала лицо больным, что сразу отрезвило мужа.
– Стой здесь под навесом, единственная! Я принесу из диспетчерской! – бегом кинулся к зданию поодаль, в глубине горы.
Всматривалась в небо и чутко прислушивалась: «Так и есть: далёкий рубленый звук. Вертолёт! Наш? Или гости на похороны? Сейчас всё узнаем»
Подняла с плеч полотно, быстро завернула голову никабом поверх чадры и плотного платка, оставив только глаза. Шагнула на солнцепёк, идя к полю посадки, усыпанному песком.
Усмехнулась, порадовавшись: «Пыль сейчас всё укроет, и я… пропаду в облаке. Так и рождаются предания: “Жила среди нас волшебная пери, но исчезла, взойдя на облако и вознёсшись на небо – Аллах позвал”. Что ж, стану новой легендой халифата».
Дальнейшее виделось, словно в замедленной киносъёмке.
…Серебристая «стрекоза» мягко села на песок пустыни, разогнав его и освободив для шасси чистое место. Не успела приземлиться, как из брюха стали вываливаться… русские «опера-штурмовики» – все шесть! Вооруженные, решительные и опасные, в тёмных комбинезонах, чёрных масках и берцах до колен.
Марина обернулась и увидела опешившего Омара, держащего в руках бутылку с водой: тут же выронил, побледнел, сразу всё понял. Полуобернувшись к бойцам, сделала останавливающий жест, показала два пальца: «Прошу две минуты».
Остановились, заняли круговую оборону, прижавшись спинами друг к другу.
Подошла к мужу, спокойно смотря в отчаянные глаза, на напрягшиеся, готовые на смертельно-опасный поступок, мышцы тела.
– Даже не пытайся, любовь моя! Ты мне слишком дорог! – взяла в руки его голову, заставляя смотреть в зелень глаз, не отрываясь. – Омар, ты меня слышишь?
Не сразу, медленно кивнул, борясь со слезами отчаяния.
– Тебе будет, для кого жить, понимаешь?
От пустоты и безысходности замотал головой.
– Присмотрись ко мне, и ты поймёшь, о чём я говорю, – счастливо улыбаясь, гладила пальцами упрямый подбородок мужа. – Однажды на эту площадку приземлится наш вертолёт и привезёт тебе вот эту корзину, – показала головой в угол площадки, куда и принесла бегом требуемую тару Азиза. – Жди её. Не сбейте вертолёт! Там будет то, что навсегда успокоит тебя, единственный, и твою прекрасную страну.
Погладив чудесное доброе лицо ладошками, в последний раз окунулась в агат умных обожающих глаз, поцеловала страстные губы, задрожав и прикусив в последнем прощальном порыве отчаянной любви. Отпустила. Встала боком, подставляя ухо.
Омар долго не мог прийти в себя, затем трясущимися руками вынул серьги Зарины из мочек и поцеловал, жадно вдыхая аромат, касаясь нежной кожи вокруг них. Постояв и собрав волю в кулак, сам отступил три шага назад, страшными глазами смотря на любимое лицо, сдерживая звериный крик за стиснутыми до боли скулами и зубами!..
Повернулась, омыла напоследок лицо и душу тёмным изумрудом.
Резко развернувшись, побежала сначала к корзине, потом к вертолёту, пока муж не опомнился и не наделал глупостей. На ходу показала группе круговое движение указательным пальцем: «Закругляемся и взлетаем».
Ребята по одному исчезали в чреве «вертушки», и только два «опера» остались, осматривая периметр поля опытными глазами.
Перед тем, как исчезнуть в салоне, Мари оглянулась на Омара.
Он долго переваривал слова, сказанные женой на прощанье, с недоумением смотрел на проклятые серьги, которые ему зачем-то оставила, наконец, всё понял, задрожал, закричал в голос и… кинулся беркутом следом!
Парни схватились за оружие.
– Нет! Не стреляйте! Быстро улетаем! – закричала так, что муж услышал и остановился. – Стой, Омар! Ни с места! Живи! Жди посылку! Прощай!..
…Земля убегала, заваливаясь на бок, опрокидывая здание дворца, города и предместий.
Последнее, что увидела бывшая пленница на земле халифата, был стоящий на коленях молодой мужчина, громко рыдающий и протягивающий серьги на открытых ладонях-лепестках, обращённых к небу и к той, что туда улетела. Навсегда.
Голова Мари закружилась и что-то в ней лопнуло! Свет померк.
Потом были только обрывки сознания.
…Парни, раздевающие её до наготы, надевающие тёмный сплошной комбинезон, такой же, как у них; стягивающие волосы резинкой и натягивающие на голову чёрную маску, закрывающую полностью всё лицо и шею, оставляя открытыми только полоску для глаз; одевающие на разрисованные кисти рук чёрные нитяные перчатки; затягивающие на тонких щиколотках шнуровку уж очень больших высоких ботинок – полная маскировка!
«Понятно: если даже и увидит случайно со стороны чужой, подумает, что “штурмовик” пострадал при спецоперации. Умно придумано».
…Странный гул вертолёта, словно отражающийся от металлических стен бочки. Через силу приоткрыла глаза и почти пришла в себя от изумления: «стрекоза» садилась… в трюм авианосца! Закрывая огромные створы, смыкая, корабль их «проглатывал», полностью укрывая в своём чреве.
Ахнула, побледнев: «Боже, так это меня ждал в Персидском заливе военный транспорт в нарушение всех международных договорённостей?.. Да, куратор сильно рискует. Или тот, полный, Владимиров из ИД – он виновник всего. Видать, крепко им всем попало “по шапке” из-за меня».
…Тошнота и головная боль не отпускала. Всё время находилась в дурмане.
…Опять гул самолёта – реактивного.
«Значит, команда достигла места дислокации отряда и собралась домой, не понеся потерь в личном составе, – вздохнула, цепляясь из последних сил за явь. – Вот всё и закончено. Домой. В Москву. На базу».
…Очнулась в госпитале спецсанатория: строгие лица врачей, странно смотрящие на неё и что-то говорящие в сторону.
Едва нашла силы повернуть раскалывающуюся от мигрени голову: «Андропов».
– …Слава богу! Пришла в себя! Ну, «Марыля», ты и задала нам задачку! Всё Управление поставили «на уши», когда ты пропала! Твои пацаны чуть таких делов не наворотили!.. Хотели штурмом дворец брать, когда узнали, где тебя прячут… – всё говорил и говорил, а у самого дрожали губы, глаза не могли смотреть прямо в лицо.
Сердито дёрнула бровью.
Понял.
– Да мы весь полуостров прочесали сектор за сектором! Спутник следил! Клянусь! Всё впустую, – увидев вторую взлетевшую бровь на белом лице, догадался, о чём спрашивает безмолвно. – Медиумы вышли с ним на связь. Он и сказал, где тебя искать… – почти прошептал.
Заметив признательную улыбку и слёзы на глазах, заволновался, шагнул к кровати, взял за тоненькую ручку-веточку и с хрипотцой проговорил:
– Я очень старался, пани! Очень… Головы не приклонил, глаз не сомкнул… Всех поднял…
– Что-то ещё? – ей это стоило неимоверных усилий – сознание вновь меркло.
– Врачи не смели лечить, когда сделали полные анализы… – старик покраснел до самой лысины! – Сказали, что могу их расстрелять за это… Только ты в праве всё решать… Дитя…
– Оставить… и сохранить… – едва успев сказать, потеряла сознание.
…Полностью пришла в себя только через месяц, находясь всё это время во власти то ли глубокого забытья, то ли поверхностной комы. Остатками разума не позволяла себе умереть от нервного и физического истощения, на которое пошла осознанно, понимая, что времени нет.
Парни из её группы прорывались в санаторий всеми правдами и неправдами, вваливались, топоча и горланя, смеясь и смотря во все глаза, терпеливо ожидая, когда поправится настолько, чтобы рассказать об эпопее в песках Аравии. Увы.
Едва стала сознавать себя, пришли серьёзные люди и взяли подписку о неразглашении любой информации, что хоть косым боком могла касаться халифата.
Как же была признательна куратору!
«Спасибо, что запретил, под угрозой собственноручного физического уничтожения, говорить о моём интересном положении кому бы то ни было! Как бы повели себя “люди в чёрном”, если б узнали, что самая главная информация, касающаяся халифата, растёт у меня в животе? Скорее всего, “убрали” б тут же. Им достаточно компромата с похищением. Дитя – лишняя обуза».
Через два месяца после освобождения из плена, девушку тайно вывезли в неизвестном направлении для всех.
Пропала в одночасье. С концами. Для своих и «чужих». Чтобы сохранить и её, и будущую дочь Омара, и королевство».
Об операции «Аравия» знали единицы.
Вскоре «Андропов» добился где-то там, «наверху», «охранную грамоту» для «Пани» и ребёнка, объяснив доходчиво:
– Дитя будущего короля стоит больше, чем годы пустых и безрезультатных переговоров. Став нашей стране «родным» по крови, правитель будет намного сговорчивее. Долгие годы.
Мари вернулась в гостиницу и проработала до момента, пока не показался живот. Тогда вновь увезли из столицы. Информация по ней была закрыта для всех: «Пропала без вести».
…Дочь короля Омара Аль Зуфийя появилась на свет в маленькой частной клинике за высоким забором вдали от Москвы, за Уралом.
Едва родившись, Жасмин сразу же была увезена от Марины. Не видела и не слышала дитя ни секунды – находилась под общим наркозом. Это было её условие.
Февраль 2013 г. Продолжение следует.
Фото из Интернета: взгляд из пустыни, аравийка в национальном одеянии.
http://www.proza.ru/2013/02/11/533