Наталья Александровна учила нас фляк. Она ставила девочку лицом к стене, садилась рядом на колени – так было легче страховать – и подход за подходом вытачивала наш фляк. В любом гимнастическом элементе важно поставить правильную технику. Неправильно заученный элемент, исправить сложнее, чем выучить новый.
Возле стены нельзя было прыгать вверх. Если ты сделаешь не правильно, то ударишься ногами. Конечно, Наталья Александровна не позволит, чтобы девочка ударилась. Это только психологический прием. Ты должна была прыгнуть именно назад, и ни в коем случае не дергаться и не откидывать голову. Когда готовишься к фляку, голова опущена на грудь, все тело, как вытянутая струна, сгибаются только колени, чтобы оттолкнуться, не делая при этом никаких лишних движений.
Так мы разучивали фляк. Подход за подходом. Смотрели друг на друга. По очереди подходили к тренеру, погружаясь в ее теплые, волшебные руки. Я не волновалась, я знаю, что Наталья Александровна сделает все правильно. Я чувствовала тренера всем телом. Это удивительное ощущение прыгнуть в темноту, в неизвестность. Мгновение, и ты уже стоишь на руках. Твое тело будто бы совершает некое перемещение от точки А до точки Б. Ты летишь по кривой сквозь пространство, будто в капсуле, фиксируя в своем сознании точку вылета и точку приземления. Полет в космическую неизвестность, которую не дозволено знать. Твое тело должно четко усвоить точку А и точку Б. Все остальные точки на этой кривой опасны. И лучше совсем о них не знать, иначе можно покалечиться. Даже на таком простом для гимнаста элементе, как фляк, можно серьезно травмироваться, если передумать и между точкой А и Б вдруг неожиданно затормозить в незнаком точки Х.
Для гимнаста фляк – это основной элемент. Ни одна комбинация на бревне не обходится без фляка. А на вольных упражнениях фляк в длинных связках служит неким трамплином для сложных элементов, такие как сальто, бланш, двойное сальто.
Перед элементом гимнасту необходимо психологически настроиться. Нельзя в расслабленном состоянии подходить к снаряду. Чем сложнее элемент, тем сильнее психологическое напряжение, которое ощущает спортсмен перед подходом.
Мы еще маленькие, поэтому для нас фляк это очень сложный элемент. Мы настраивались на фляк как самые настоящие профессиональные гимнасты. И Наталья Александровна никогда не торопила нас. Гимнастка должна была почувствовать свое тело, должна была научиться договариваться с ним.
У Марины Григорьевны оказалось все иначе. Я попала в другой мир, более холодный и жесткий. И мне надо было привыкать к новым условиям. Я же не могла все время быть маленькой. Девочки любили Марину Григорьевну. И я тоже пыталась представить себе, что люблю ее.
В памяти всплывает неприятный эпизод. С нами занималась одна девочка, обычная девочка, такая же, как и все остальные. Однажды, то ли в шутку, то ли в серьез, она произнесла в раздевалке в адрес Марины Григорьевны какие-то нехорошие слова. И каким-то образом эти слова дошли до тренера. Марина Григорьевна без лишних слов показала девочке на дверь. Мне почему-то стало страшно. А вдруг я тоже сделаю что-нибудь не так, и тренер мне так же укажет на дверь из гимнастического зала? Та девочка еще долго приходила, сидела, грустная, на балконе. Все мы видели и жалели ее. Но Марина Григорьевна была непреклонна. Она делала вид, что не замечает ее.
Появился непонятный страх перед тренером, ощущение, что ты можешь сделать что-то не так, и тебя за это накажут. Я не умела анализировать. Я была еще маленькой. Но мое тело решило тогда за меня, кто ему нужен, а кто нет. «Ты, девочка, еще ничего не понимаешь, ну а я-то знаю, что в такой обстановке я долго кувыркаться не смогу». Так ответило мое тело и поставило мне ультиматум.
У Марины Григорьевны были очень круглые и злые глаза. Она не понимала, что со мной происходит. Но заново учить меня фляку не собиралась. Это была полностью моя вина, что я разучилась фляк. Но я ничего не могла с собой поделать. Я не обвиняла Марину Григорьевну. Я была еще маленькой, чтобы кого-то обвинять.
Когда я перешла снова к Наталье Александровне, то прочитала в ее глазах: «Как же так получилось, Аня? Ты же у меня была лучшей ученицей! Ты же прыгала фляки лучше всех?» «Я не знаю, Наталья Александровна», - виновато ответила глазами. Тренер вздохнула. И опять села на колени, взяла меня как маленькую, попыталась снова перевернуть на своих руках. Сказала, не бойся, я тебя буду держать. Ты не упадешь. Я присела, неуверенно оттолкнулась. Но тело словно сжалось в комок, а голова резко дернулась. «Зачем же голову откидываешь, Аня? Мы же договорились, что голову откидывать нельзя». Я виновато улыбнулась. Что я ей могла сказать? Я не знала, почему так произошло. Она не кричала и не обвиняла меня не в чем. И я постепенно успокоилась. Подход за подходом Наталья Александровна переворачивала меня на своих руках. Мое тело снова чувствовало, будто бы тонкими нитями, невидимую связь между мной и Натальей Александровной. Она передавала мне частичку своей души, не требуя взамен медалей и результатов.
Так постепенно я снова научилась делать фляк. Марина Григорьевна однажды подозвала меня и спросила, не хочу ли я снова заниматься у нее? Я виновато пожала плечами. Я не могла ответить «Нет». Мне казалось, что я не имею право, так отвечать. За меня ответили родители. Я была счастлива, что осталась у Натальи Александровны.
А Марина Григорьевна через какое-то время почему-то ушла с тренерской работы. Оставила девочек. Разбросала их по другим тренерам. Говорят, что она поменяла квалификацию и перешла почему-то в плавание.