Гать. часть четвёртая

Виноград Виноградов
Часть четвёртая.

Дом Старосты стоял справа у дороги, на въезде в Гать.
 Въезд - это конечно сильно сказано. Вдоль болот тянулась тропинка, преходящая в широкую колею. Два месяца в году, по ней могла пройти разве что телега. В остальное время, неизвестные природные силы извергали из- под земли тёмно-зелёную муть и дорога вместе с тропинкой покрывалась вонючей слизью, над которой в превеликих количествах
резвилась мошкара.
Староста - большой двухметровый человек, лет шестидесяти, с лицом побитым оспой. Маленькие, жёлто - зелёные глаза бусинки, постоянно передвигающиеся, вращающиеся в разных направлениях, создавали зловещее, гипнотическое впечатление. Рыжая, ухоженная клинообразная бородка прикрывала массивный подбородок, не скрывая глубокий шрам от шеи до левого уха.
Несмотря на наличие обоих глаз, прозвище Циклоп, закрепилось за ним с давних времён.
Старый каторжанин, отбывший два или три срока, как он утверждал "Ни за что".
Но гатинцы поговаривали, что сидел он из - за баб.
"Довели мужика бабы, попутали. Бесово племя"

Женат он был два раза. Обе его супруги сгинули при загадочных обстоятельствах, в те времена, когда в Гати, присутствовала какая никакая власть, в виде молодого прыщавого участкового, утонувшего в  гатинском пруду много лет тому назад.
Теперь он проживал в солидном дубовом срубе вместе со своей матушкой, миниатюрной старушкой, неопределённого возраста.
Руки - это была основная достопримечательность Циклопа. Ладони напоминали  лопаты для уборки снега.
Толстые, мощные пальцы, создавалось впечатление, что руки эти растут из самой шеи, и заканчиваются у самых колен.
К тому же сила в нём была могучая, потому в Гати он пользовался всеобщим  уважением. Боялись.

Своего отца Циклоп никогда не видел, и практически ничего о нём не слышал.
Будучи подростком, пытался интересоваться у матушки, но та всегда отвечала одно и то же-
-"Матери мало, не любишь мать совсем. Лучше иди дров принеси"
Или пожимая плечами, сквозь губы пришёптывала-
- "Бог послал"
Однако гатинские старики помнили давнишнюю историю.
Как шестьдесят лет назад, прибыл в Гать немецкий учёный Шульц Фишце. Якобы, для каких то  экспериментов, то ли исследований.
Каким таким чудом он добрался до Гати, что само по себе было неимоверно, никто не знал.
Но языком владел отлично, никому неудобств не чинил, и в скором времени, жители вместо Шульц, называли его по свойски,- Шура.
Остановился Шульц в доме у циклоповой матушки.
Было там у них что то, или не было, но ровно через девять месяцев родила девка мальчика.
Шульца интересовала только Ландышева поляна, и ничего более.
Он проводил измерения диковинными приборами. Опросил всех жителей Гати, и с нетерпением ждал тот день,
когда начнётся так называемая "кабанчиковая миграция", шум-гам, и все сопутствующие этому явлению события.
В тот день, когда хаос снова пришёл в Гать, когда шум нарастал, и жители в панике прятались в домах, Шульц Фицше собрал все свои пожитки и выдвинулся к Ландышевой поляне.
Больше в Гати его никто не видел.
"Сгинул низа что ни про что" - говорили гатинцы.
У матушки Циклопа от Шульца остался дневник, который она хранила, но прочитать не могла, так как дневник был написан по немецки, а  иноземным языкам она была не обучена.
Циклоп выучил немецкий во время своей второй отсидки. Времени было много и за четыре года он проштудировал
все учебники по немецкому языку в тюремной библиотеке.
К тому же, ко второму году каторги, его сокамерником был профессор математики, обучавшийся в заграничных институтах. Человек большого ума, со знанием разных языков, который взял шефство над Циклопом,
а Циклоп защищал профессора от душегубов и прочих бандитов.

"Матушка! Гляди, братья малахольные, Старший с Младшим, самоубийцы не иначе!"
Матушка, посмотрев в окно ахнула.
"Ой, касатики, на погибель идут, Ой касатики"
Циклоп, прильнул к окну, и увидел, как двое братьев, пресекая дорогу,
направлялись к Ландышевой Поляне.
"Самоубийцы" - подумал Циклоп и сплюнул на пол.


Глава пятая.

            Дневник Шульца Фицше.