Нас мучает и грех один, и страсть одна терзает

               
 напечатан в книге "Модная кража", Супериздательство, СПб, 2021, ISBN978-5-9965-1703-9               
                1
  До отхода поезда еще почти четыре часа!  Маяться на жаре не хотелось, и он прошел в зал ожидания,  сел напротив стеклянной двери, над которой висели большие вокзальные часы.
Люди беспрерывным потоком входили и выходили, и уже спустя полчаса ему надоело это мельканье, как вдруг внимание привлекло новое лицо.
Она! Он узнал ее сразу, несмотря на многолетнюю разлуку.
И лицо, и фигура, и даже походка – та же, стремительная, легкая…
На мгновенье застыл, не решаясь:  подойти - не подойти? Но потом как волна подхватила и понесла  - к ней!
Подошел сзади и тихо окликнул:
- Марина!
Она оглянулась, удивленно вскинула брови ( те же, соболиные):
- Простите….
Но через минуту, вглядевшись, тоже узнала и несмело улыбнулась:
- Ты?
- Да,  из  командировки возвращаюсь… А ты как здесь?
- Пересадка. Еду от подруги.
- От какой подруги? Я ее знаю?
- Нет.
- Да, столько лет прошло, и подруги новые появились.
- Что же делать? Жизнь идет…
- Своим чередом? … А я не забывал тебя все эти годы.
Она засмеялась,  смех был счастливым. О, как он вспоминал этот ее смех!
Как мучительно искал потом похожий на него, но  не находил.
- Вот сейчас ты такая  же, как раньше! Даже смех – тот же! Как я любил его! Как мне его не хватало!
- Почему же? –  недоверчиво прищурилась она. - Такая жизнь суровая?
- А что, я похож на неудачника?
Она, наконец,  взглянула на него серьезным внимательным взглядом.
Он немного смутился и, чтобы это было не так заметно, предложил:
- Ну, и  что же мы стоим? Давай зайдем в ресторан. Посидим в спокойном месте, поговорим.
Он взял ее под руку, мягко отобрав ее небольшой  багаж и, присоединив его к своему,  прошествовал с нею  в самый тихий из  залов вокзального ресторана, где за уютными столиками сидело всего несколько пар.
- Ты здесь всё знаешь?
- Не первый раз  в этом городе!  Тут у нас главные партнеры, вот и приходится ездить  чуть не каждые полгода!
- Не надоело? Ты с какой-то усталостью говоришь о работе.
- Нет, с работой у меня всё о кей!  В смысле порядок. Полный!
Подошедшая  официантка подала меню, на которое он бросил рассеянный взгляд,  и хотела отойти, но он задержал ее:
- Я знаком с вашим меню. Отбивные свежие? И, пожалуйста,  салат ваш фирменный. Ну, и выпить за встречу.
- Как ты быстро! Хоть бы спросил,..
- Видишь ли, я знаю, что у них лучшее, потому не обижайся, а можешь просто положиться на мой вкус.  Идет?
Ему захотелось почувствовать себя  сильным, всезнающим, - словом, настоящим мужчиной.
Официантка уже несла заказ.
Он сам разлил в рюмки.
- За встречу! – предложил он.
Но она посмотрела куда-то мимо, словно размышляя, и предложила другой тост:
- Пусть каждый выпьет за себя.
Он остановил взгляд на ее пальцах – крепких, со свежим маникюром, обрадовался одной детали и спросил:
- Ты как? Одна?
- Почему это я должна быть одна? – фыркнула она в ответ.
- А кольца  обручального нету! 
Она помолчала несколько секунд,  а потом заявила оскорбленно - высокомерным тоном:
- У меня  очень  много колец, а обручальное – с бриллиантами, не надевать же все это в поезд!
Положила его на обе лопатки! Теперь уже ему пришлось помолчать, собираясь с мыслями.
- Вот как! Муж бриллианты дарит. И кто же он у тебя?
- Ну, как тебе сказать… У него свой бизнес. В тонкости я не вхожу.
- Ну, положим у меня тоже свой бизнес.
- Подожди, ты только что говорил, что приходится ездить в командировки.
- Да? Ну, говорил, и что? Разве одно другому мешает? Приходится  ездить, кому же еще переговоры поручать, как не самому себе!
- Тоже правильно, - согласилась она.
- Ну, так  – за мои успехи?
- За твои? Впрочем, ты всегда был эгоистом.
Он посмотрел на нее долгим взглядом, словно раздумывая, рассердиться или превратить все сказанное в шутку.
Она смешалась под его взглядом. Он оценил это легкое замешательство и продолжил вполне миролюбиво:
- Тогда – за твои!
Она горько усмехнулась:
- Какие у меня могут быть успехи?  Я  не работаю.
- Я  не про успехи в работе. Зачем она тебе!  Муж обеспечивает.
- Да, конечно! А ты?
- Что?
- Обеспечиваешь семью?
- А как же! Разве я хуже? Хотя бы твоего.
- Значит, у тебя все в порядке. С семьей, я имею в виду.
Он пожал плечами:
- Как и у тебя. Должен признаться, что в этом отношении я никогда в тебе не сомневался.
С твоей  красотой. Ты и сейчас цветешь.
- Свежий воздух, – пояснила она и  продолжала, все более  убедительно, -   мы живем за городом.   Ты и сам знаешь, наверно, что все, кому позволяют средства, стараются уехать из центра: это уже не престижно! 
- Да, слыхал маленько, - засмеялся он.
- А у тебя  не так?
- Я… мы пока в квартире. Но площадь большая.  Двести метров, кажется. Да черт с ними, с метрами! А помнишь, как мы с тобой первый раз остались наедине?
- Когда стенгазету Анна Федоровна заставила делать?
- Значит, помнишь… Только Анна Федоровна там была ни при чем. Мне так хотелось, так нужно было остаться с тобою, чтоб никто не мешал,  и поговорить, вот я и  придумал эту газету.
-  Хитрец! Ты уже тогда был…
- Тогда еще не был! Я был искренним. А ты этого не замечала  и не заметила.
Она опустила глаза в тарелку, но  он успел разглядеть, как она  погрустнела.
 «Не замечала и не заметила»!
Вот уж не думала, что дождется от него такого приговора! Ей хотелось сказать ему:
разве ты не знал,  как я тебя любила, как ждала. Никто уже тебя ТАК любить не будет.
Ни жена, которой достался муж-бизнесмен, ни любовница, если она у тебя есть.   
Но она промолчала, а сказал он, почти теми же словами:
- Если б ты знала, как я страдал!  - говорил он, - Не было дня, чтобы я не думал о тебе!  И не только тогда, но и потом, в армии, когда ты мне еще  писала, и после,  долгие годы… Наверно, я виноват перед тобой, но тогда мне казалось, что виновата – ты!
Подошла официантка:
- Что-то еще заказывать будете? На десерт.
- Да, конечно! Будьте добры, кофе и пирожные. Ты какой предпочитаешь? Черный или с молоком?
- На твой вкус.
- Тогда два черных.  Нет,  лучше с молоком,  - посмотрел на нее и печально улыбнулся, -  хоть с этим угадал? 
Она тоже улыбнулась в ответ, благодарно.
Потом они пили кофе, а он, любуясь, смотрел, как она набирает ложечкой крем с пирожного, как нежно его облизывает.
Хотелось сделать для нее еще что-нибудь хорошее, и он громко скомандовал: 
- А принесите- ка нам коробку самых лучших конфет!
- Ой, это-то еще зачем? – испуганно произнесла она.
- Боишься лишних вопросов? Муж встречать будет?  Успеешь в поезде съесть.
Она засмеялась, хотя  не очень весело. А он украдкой взглянул на часы. Время уходило.
Она заметила этот взгляд  и почувствовала, как  кольнуло сердце. 
- Кстати, Марина, ты не опоздаешь?   
- Я?  - искренне удивилась она, - А  мне показалось, что это ты сейчас посмотрел на часы.
– Так ты не ответила, – напомнил он.
-  Нет,  не опоздаю, - но не назвала ни номер поезда, ни час отправления.
 - А мой – через полчаса.  Давай еще по бокалу вина.  За тебя!  И хоть ты  - не моя, но я искренне рад, что у тебя всё хорошо.  И я ему завидую, будь он неладен… То есть я хотел не это сказать…. Ну, ты поняла, я думаю.
- Надеюсь, что поняла.
Он поставил локти на стол и потер лоб ладонями. Прикрыл глаза. Она жадно смотрела на него. Он показался ей  каким-то беззащитным, он  снова стал тем мальчишкой, знакомым до последней черточки, родным до боли. Хотелось взять его бокал и пить с того самого края, откуда только что пил он.
Она отвела взгляд, чтобы отогнать наваждение. Он открыл глаза и внимательно посмотрел на нее. Он как будто хотел вобрать ее всю этим взглядом. Так они сидели и смотрели друг на друга, и никого  и ничего больше не было: ни столиков, ни сидящих за ними посторонних людей, ни мелькающей  по залу официантки.
Вокзальное радио что-то бубнило, но невнятно.
- Придется выйти на перрон, здесь плохо слышно,  - сказал он.
Она поднялась. Он взял ее за руку,  другой подхватил багаж.
На улице еще сияло солнце, но уже не желтым, а оранжевым, предвечерним светом.
Он поднял палец, словно  призывая к тишине, хотя она и так не могла  произнести ни звука.
- Шестой путь, - повторил  он вслед за объявлением.
- Это третья платформа.
- Тебе не нужно так далеко ходить. Потом еще свою поклажу нести обратно.
Он с силой, почти сдавив в объятьях, обнял ее. У нее еще успела мелькнуть мысль о прощальном поцелуе «в щечку», но он вдавил свои губы в ее и так стоял, «как араб в пустыне припадает к воде и пьет» .
Ей показалось, что она сейчас потеряет сознание. Голова кружилась, а ноги подкашивались.
Люди уже бежали, боясь опоздать, и толкали. Пришлось оторваться друг от друга.
- Ты мне именно такой снилась, - сказал он.
- Счастливого пути, - зачем-то пожелала она. Хотя было понятно, что счастливым он вряд ли будет.


                2
 
Он забрался на верхнюю полку.
- А все-таки удачно получилось, что она не успела проводить до вагона, - подумал он, усмехнувшись, - не увидела, что едет ее бизнесмен  не в СВ, и даже не в купейном, а в самом что ни на есть простом плацкартном, да еще на верхней полке.
Так он и пролежал на ней, почти не сходя, всю дорогу.
Когда, спустя сутки, он  приехал в свой город, был такой же вечер, как вечер их расставанья.
Так же светило солнце, так же, только чуть меньше,  одолевала жара.
Он вышел на привокзальную площадь, с ненавистью плюнул на асфальт, тяжело пошагал в сторону автобусной остановки.
Через час он приехал на свою окраинную улочку, где в ряду одинаковых пятиэтажек-хрущевок стояла и его. Поднялся к себе на пятый этаж.
Сосед как раз выходил  из своей квартиры и хмуро поприветствовал его:
- Всё мотаешься? Не надоело?
- А что делать?
- И то правда! На нашем  с тобой заводе опять сокращения. Наверно, и меня скоро попрут.
Тоже буду, как это, как его… Коммижор. Пожрать-то  с дороги есть че? А то у меня картошка сварена, еще горячая. И селедка.  Заходи.
- Спасибо.
- Спасибо да или спасибо нет?
- Свое имеется. Не буду твою хозяйку беспокоить.
- Ну, как знаешь… Было бы предложено.
На том расстались.
Он открыл дверь своей однокомнатной холостяцкой квартиры.
Никто не встречал – даже кошку при этих командировках не заведешь!
Бросил багаж.  Прошел в кухню, зачем-то заглянул в пустой холодильник.
- Зря по дороге в магазин не заскочил.
И вспомнил, что все деньги истратил в вокзальном ресторане.
Но не пожалел об этом. А пожалел, что отказался от соседского приглашенья.
Но теперь – поздно и  об этом жалеть!
Принял душ, постирал носки и завалился на диван, включив телевизор.
Шли вечерние новости. Они теперь больше напоминают милицейские сводки – там ограбили, там убили, там  скрылись с места аварии.
Под них засыпать хорошо – каждый день примерно одно и то же.

Марина дождалась отхода его поезда и пошла на ближайшую электричку, благо они ходили каждый час.               
Вагон был набит дачниками, но после ближайших станций они рассеялись, и можно было удобно сесть.
Она села и стала смотреть в окно.
- Ни о чем не думать, ничего не вспоминать!  Только доехать! А там уж…
Город утомлял ее, но приходилось ездить; хорошо, что подруга принимает -  есть где переночевать, а еще любит она прически новые на Марине пробовать – парикмахерша!  - да заставляет ногти накрасить!
Марина вышла на своей маленькой станции, где дальние поезда даже не притормаживают,  и пошла большаком. Вот и первые дома деревни. Она свернула и постучала  в ворота.
В окне показалась голова в платочке.
- Баба Нюра! Открой!
- Чего  это ты ко мне забрела?  - удивилась хозяйка.
- Самогон имеется?
- Гостей никак ждешь? Откуда?
- Надо. Потом скажу.
Бабка пожевала губами, примериваясь к обмену.
- Чем отдавать-то будешь?
- А я нынче с деньгами! Наторговала!
- На радостях, значит.
- Ты давай, много не болтай.
Бабка пошла в дом, а Марина остановилась в воротах, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
- Что не проходишь? – оглянулась хозяйка.
- Да некогда.
- Ну, как знаешь. Тебе сколь налить-то?
- Да чекушки хватит.
Расплатилась  и пошла дальше, не оглядываясь. А баба Нюра еще долго смотрела  вслед, пытаясь отгадать причину покупки, но  ни до чего не додумалась.
Марина отперла калитку, прошла по тропинке к крыльцу, отомкнула висячий замок и поставила  на веранде сумку. Потом заглянула в  сарай, набрала крупы и пошла в курятник. Куры окружили ее и терлись о ноги, оттесняя друг друга.
Вымыла во дворе в большом тазу  возле крана руки и вошла в дом.
Из сумки вытащила кошелек, пересчитала деньги и сразу спрятала.
Потом достала коробку конфет, поставила на стол чекушку, налила в стакан.
Она пила, ела одну конфету за другой, а когда не осталось ни самогона, ни конфет, сказала себе:
- Вот и всё!
и зарыдала.