Александр смотрел на монитор своего компьютера, просто молча смотрел и старался ни о чем не думать. Ночное дежурство было трудным, не удалось поспать совсем и не помог утренний кофе. Еще минут двадцать вот так можно просто посидеть, выпить еще чашечку. Провел по небритой щеке. Да, побриться не мешало бы и можно начинать прием.
Нарочно не смотрел, кто придет на прием.
Стоит глянуть и понесется в голове, что можно еще сделать, рука потянется сделать записи и подготовить документацию.
Нет, эти двадцать минут просто буду смотреть на бабочку, которую нарисовал сын, года два-три назад. Эти яркие цвета, он знал каждый штришок на этом рисунке. Потом можно еще посмотреть в окно, на гнездо сороки. Улыбнулся, увидев озабоченную длиннохвостку
Это его примета, если утром видел ее, то день хороший будет.
Сыну обещал прийти к нему на фашинг, праздник карнавала, в школу. Нужно позвонить бывшей, что заберет сына после праздника погулять и сходить в макдональдс. Через неделю каникулы и поездка в горы. Вот тогда и будем набираться сил, расслабляться. А пока за дело, старик.
Александр поднялся и зашел за ширму, побрился. Глаза красные выдают усталость.
Вышел к регистратуре. Девчонки-помощницы все заняты. Керстин с наушниками записывает новых пациентов по телефону. Лена разбирается с пришедшими. Кого-то, направляя сразу в процедурную сдать кровь, кого-то - в дневную клинику, большой зал, заставленный удобными креслами, в которых расположились пациенты, подключенные к капельницам. В процедурной, молоденькая коллега-ассистентка, собирается делать пункцию. Еще не уверена в себе. Подошел. Улыбнулся и пошутил, шепотом на ухо.
- Смотри потихоньку набирай ликвор, а то глазные яблоки упадут в черепок.
Пациент оказался с юмором и тоже хихикнул.
-Вы похоже, юмор понимаете? Только спокойно, не дергайтесь.
Дождался. Все сделано на отлично.
Не пожалел, что взял эту пигалицу, без всяких рекомендаций, буквально после университета.
Ей бы немного больше уверенности. Но придет со временем - подумал, уже снова на ходу.
Комната ожидания — все стулья заняты. Понедельник. Всегда особенно много пациентов. К тем, которые записаны по плану, за выходные добавлялись со срочными жалобами.
Всё как всегда.
Прихватив истории болезней, вызвал из комнаты ожидания первого пациента.
Сегодня прием начинается с незнакомого мужчины. Крепко жмет руку, это хорошо. Александр ценил настоящее мужское рукопожатие, не любил, когда мужчина подавал руку как женщина. Уже с этого начиналась история болезни. И он даже злился сам на себя, не думай об этом, не думай... но ничего поделать с собой не мог.
Рак - это не прогулка по садовой дорожке. Ему нужен был сильный партнер.
И многое имело значение, он это знал. Но главное, всегда, определял с ходу- характер.
Иногда ему казалось, он чувствует рак по запаху. Уже набирая в шприц пробу для биопсии, только дотронувшись до небольшой опухоли под мышкой, он, как овчарка, почувствовал врага. Да, он вступал с ним в поединок.
Он не всесилен, есть лекарства, многое можно сделать. Но это как из пушки по воробьям стрелять. Иногда не столько вылечишь, сколько разрушишь.
Разрушишь... Разрушение. Что за сила держит нас здоровыми?
Одному эта болезнь дается как испытание, чтобы понял, что имел в жизни.
Вот этот пациент кажется из этого сорта. Если поймет, то и выберется.
Еще самое начало, успеть до метастаз.
Сегодня ничего говорить не нужно. Сегодня только осмотр и анализы. Это в следующий раз нужно будет больше времени для него запланировать.
Хотя с этим парнем не нужно будет тянуть кота за хвост. Сказать как есть. И объяснить, что шансы хорошие.
Тем не менее, Александр оставлял на такие визиты, когда нужно сообщать пациенту, что у него рак, всегда больше времени. Уметь сочувствовать и, в то же время, не впадать в жалостливость. Он научился этой отстранённости. Не гладить, не касаться, просто быть рядом и всем видом своим показывать, что ты сильный и на тебя можно рассчитывать.
Слов много и не нужно. Лучше молчать. Отвечать на вопросы. Оставлять надежду.
Особенно трудно было с женщинами. Но после того, как он понял, что он не может спокойно переключаться к следующему пациенту, он научился смотреть на происходящее как на спектакль, в котором он был действующим лицом.
Тогда, года три назад, и начался разрыв с женой. Ульрике обижалась на недостаток внимания, не хотела мириться с его загруженностью на работе. И однажды он поймал себя на том, что и на её слёзы смотрит, как на слёзы чужих женщин.
Он понял, что человек не может быть разным в разных ситуациях, работа всё больше откладывала отпечаток на всю его жизнь. И саму жизнь он стал видеть по-другому.
В свои сорок с небольшим он казался себе иногда старцем, уже всё повидавшим и пережившим. Не боялся смерти, врага бояться нельзя, он считал её врагом и готов был воевать с ней за каждого из своих больных, за каждый прожитый день.
Только с мамой и сыном он сбрасывал с себя этот груз. С ними он мог чувствовать себя мальчишкой. Чаще всего забирал Басти не в свою холостяцкую квартиру, а к маме, которая баловала их чем-нибудь вкусненьким. В горы не захотела с ними ехать, хотя Александр уговаривал.
-Ну что ж, будем в своей мужской компании. Десять лет - это уже возраст.
Несмотря на то, что не так много времени бывали вместе, Александр был доволен тем, как складывались отношения с сыном.
Надо бы попросить его нарисовать что-нибудь другое. Хотя нет, эта бабочка радует глаз, и он не закрывал монитор, пользуясь другим, и видел, как пациенты тоже останавливали на ней взгляд и иногда даже улыбались.
Ведь не все визиты были такие трудные, как этот.
Следующей пациенткой на приеме была дама пятидесяти лет. Парик после химиотерапии она носить не захотела. Вначале повязывала косынку, а теперь уже ёжик подчеркивал изящность её головки.
Заключительная беседа. Радостное волнение. Благодарность во взгляде. Положенные слова о том, что делать дальше. Она молодец! Были и трудные дни, но стойко перенесла «химию» амбулаторно. Обошлось даже без операции и облучения. Не всем так везет. Когда он ей в самом начале, год назад, говорил, что всё обойдется — не верила. Но делала всё, что говорил, без истерик. Пыталась, правда, заговорить его какой-то эзотерикой, травами и заговорами и другой чепухой, но на это у него просто нет времени.
Александр, заканчивая беседу, поднялся, давая понять, что визит закончен.
- Фрау Шульц, через три месяца мы увидимся на проверке.
Она, замявшись, открыла сумочку и достала оттуда игрушку - фигурку клоуна.
- Мне очень хотелось Вас отблагодарить за всё то, что Вы сделали для меня.
- Это моя работа.
- Я думала, как мне это сделать, и я хочу вам предложить свою помощь.
Доктор Крёбер улыбался.
- Чем же Вы можете мне помочь ?
- Я актриса. Комедийная. И хочу стать клоунессой в вашей больнице.
Вы не думайте, я справлюсь. Я поняла за этот год, что смеяться хотят все. Даже на пороге смерти. И я сама, если бы мне выпал другой конец, не хотела бы уходить в слезах и соплях.
- Так чем же вы можете насмешить ? Что можно найти смешного в палате с тяжелобольными?
- Я пока не готовила программу, но думаю, смогу импровизировать на ходу. Например, что кровать — это корабль, а трубки капельниц - это лианы джунглей. Вы не думайте, я не буду впадать в жалость. Я видела, как это делаете Вы. Вы немного отстраняетесь, как будто прячась за свой белый халат. А я буду прятаться за маску клоуна. Когда я могу попробовать?
- Хорошо, сегодня я с ночи, а в среду у меня снова дежурство. Приходите.
Фрау Шульц, быстро, даже как-то в спешке, протянула руку и вышла.
Александр поставил игрушку клоуна перед собой на столе и, подмигнув ему, пошел в комнату ожидания за следующим пациентом.
Чтобы не стоять в пробках на автобане, Александр решил ехать по пятнашке, это дорога с двусторонним движением. Разрешенная скорость сто километров в час. Это если повезет и впереди тебя едут нормально. Но всё же лучше медленно ехать, чем стоять и смотреть в окно на таких же неудачников, как ты. Басти положено было еще сидеть на детском кресле сзади. Но рослый, в него, сын, перемахнул уже метр пятьдесят в свои десять лет и с гордостью уселся на переднее сиденье. Ульрике только головой покачала. Наставлений тоже никаких не давала.
Чмокнула сына в щеку и попросила только звонить.
И вот они уже петляют по дороге, которая упорно шла в гору.
По сторонам заснеженные ели. Снег и солнце. Басти, не умолкая, что-то рассказывал. Особого смысла в его фантазиях не было, но Александру казалось, что он еще помнит, как сам рассказывал такую же бессмылицу своему отцу, потому делал вид, что внимательно слушает, и восклицал время от времени удивлённо и восхищённо, теперь понимая, что и его отец слушал так же.
Время изменило героев, оставив междометия и суть.
К отелю подъехали к обеду. В комнате и за обедом старались не задерживаться, чтобы успеть еще на трассу.
Басти лыжник еще был никакой. Потому начали с простой дистанции. И, всё больше смелея, катились вниз и снова поднимались на эскалаторе.
Вот солнце уже пошло на закат за гору и снег осветился малиновым светом. Дух захватывало от скорости и красоты. Александр засмотрелся на горы и упустил из виду красный лыжный комбинезон сына. На трассе уже почти никого не было. Он увидел только, как сын подскочил в воздух и упал, продолжая бороздя катиться вниз.
Как он съезжал к месту, где лежал сын, Александр не помнил. Сердце билось и не хватало воздуха. Мелькнула мысль:
- Господи, помоги мне, помоги … пусть ничего страшного... живой, только живой…
Басти лежал, неестественно поджав под себя руку, без сознания.
Александр осторожно положил его на снег, сын пришел в себя.
- Больно, папа, больно руку.
Александр наложил шину из обломка лыжи, взял сына на руки, но засмеялся.
- Ну ты и большой стал. Давай-ка я тебя повезу, как на санках.
Навстречу уже двигалась помощь, видимо кто-то из лыжников позвонил по мобильнику.
Когда приехали в больницу, развязали открытый перелом на руке, Александр вдруг почувствовал подташнивание, головокружение, собрал всю свою волю, чтобы не потерять сознание. Казалось, боль Бастиной руки передалась ему. Хотя нет, он хотел бы, чтобы было так, но она нестерпимо поместилась где-то под сердцем. Вот она где душа находится.
- Ничего, это заживет. Всё хорошо, всё замечательно. Это такие мелочи, сынок. Шрамы украшают мужчин.
Александр смотрел на коллег, они привычно и спокойно делали своё дело.
А он думал, как же позвонить Ульрике, и не пугая, сообщить о травме. И снова заныло там около сердца, теперь эта боль была за Ульрику.
Басти под действием обезболивания уснул. Его увозили в операционную и теперь привезли в палату. Александр был весь мокрый в своем теплом свитере.
Но теперь можно позвонить Ульрике и вернуться в гостиницу.
Он вышел на мороз. Ульрике, несмотря на позднее время, сразу взяла трубку.
-Ты только не переживай. Ничего страшного. Травма на лыжах- обычное дело.
-Я сейчас приеду.
-Нет, нет. Мы приедем сами завтра. Сейчас он спит в палате.
-Ульрике, я понял, что ты очень дорога мне.
Знаешь, что я хочу ? Хочу еще много детей.
-Какой же ты болван, Алекс. Как я ждала этого.
Упал в снег и смотрел в небо. Звезды совсем рядом. И кроме зведного неба ничего.
Александр вспомнил, что вот так же в детстве он смотрел в небо, лежа на снегу, и если по снегу подвигать руками , то на снегу останется фигура ангела.
Мама тогда сказала,
-Видишь, как легко стать ангелом. Им может быть каждый.
Тогда он понял эти слова дословно. А теперь стало ясно, только любвь по-настоящему противостоит смерти и злу. Только она на чашке весов напротив.
Даже на работе теперь будет полегче, Пигалица поможет.
Самое главное, еще есть время.