Издержки профессии. часть 3. Кроты
начало тут - http://www.proza.ru/2013/02/07/829
Мы с другом сидели в машине на Крюковской, ждали Асю. Ася - жена моего тогдашнего шефа. Ты его, верно, и не знаешь, но ты же помнишь Леночку с вирусологии?
- Да, помню, такая...с ободочком на голове, в горошек.
- Так вот, это дочка того самого Васильева, моего шефа в технологическом институте, я тогда работал преподавателем. Васильев был еще тот жук, хитрый, завистливый, непомерно властный и своенравный, несмотря на свой скудный ум и рост метр с кепочкой. Нетерпимый к чужим мыслям и идеям, а еще более – к чужим успехам, он яростно подгибал под себя любое свободомыслие и яркость в головах подчиненных. Чтобы легче спать и свободно передвигаться по служебной лестнице, я как мог, поддерживал в его глазах свою никчемность в этом мире, и он в счастливом неведении *руководил* мной. А я потихонечку потрахивал его жену.
- Фу, Иосиф, что за пошлость? Где ты этого нахватался?
Добрый читатель, я понимаю твое недоумение: вот же, Иосиф, странный тип. Вчера только умереть собирался, а тут, не переставая, басни плетет! Тут что-то не так!
Все так. Все как надо. Просто, я его время от времени подпаиваю настойкой с опиатом. Чтобы, придать ему силы. Не самой же все рассказывать за него, в конце концов.
- Так вот, сидим мы с другом, курим в машине, а впереди нас оживленная трасса. По ту сторону дороги девушка в белом, как вот этот лепесток на твоей щечке, платье, собирается перейти дорогу. Только ступит на проезжую часть, так машины вжик-вжик, и она опять прыгает назад. Платье коротенькое, подол солнцем развевается, и когда она отскакивала, нашему взору открывался чудесный вид то на одно оголенное ее бедро, то на другое. Продолжалось это минут 10, мы вдоволь насмотрелись, налюбовались и нахохотались: вот же, бабы, дуры. В десяти метрах пешеходный переход – а она тут брыкается. Потом, она все- таки, перешла дорогу, прошла мимо нас. Вся раскрасневшаяся (наверняка, заметила, наши сальные улыбки), процокотала на своих высоченных шпильках, обдав меня ледяным взглядом.
- Ух, свирепая какая! – фыркнули мы, и стали ждать дальше мою голубоглазую нимфу. Влюблен был я по уши, а Ася – тем более. Таблетка, брошенная ей в бокал с шампанским на корпоративе, играла в ней всеми красками чувств.
Через день мы снова увиделись – Бэла оказалась слушателем у меня в группе. У нас был курс повышения квалификации для специалистов с высшим образованием – и она была одной из них.
В тот злополучный день я пришел на кафедру раньше обычного. Нужно было подготовиться к сложной лекции, а после обеда должен был быть экзамен. Как раз в ее группе. Вдруг, без стука, вбежала Ася, вся встревоженная: Иосиф, он все знает про нас! Васильев все знает!! Что делать?
Сказать, что перед глазами промелькнула вся моя жизнь – это ничего не сказать. Съежившимся голосом я попытался ее успокоить, усадил на стул, дал ей стопочку коньячка. Но, реальность, словно незримое зеркало, со всех сторон отражало мое состояние – жалкий, напуганный, слепой, и от этого еще более омраченный своей безысходностью крот, которого хищник вот-вот настигнет своей хладнокровной пастью – вот какой я был в тот момент. Зеркало ударило наотмашь меня по щеке, и я почувствовал внутри себя приступ тошноты.
Еле-еле выдворив свою бедную любовницу, я наконец сел на стул, и попытался собраться с мыслями. Собраться не удалось, через минуту началась лекция. Полдня прошло, как в тумане. Тревога, поселившаяся в моем тщедушном тельце, с аппетитом съедала меня по кусочкам, запивая мелкими глотками сомнений. Еще более тревожно было то, что Васильев так и не появился на работе.
Ровно в два часа дня начался экзамен. Слушатели заходили один за другим, я пытался не показывать свое состояние, но все происходило как в тумане. Я уже говорил об этом.
Зашел Лелюш, очередной экзаменуемый. Взяв билет, он вздохнул: Иосиф Иванович, я не готов сегодня. Честно скажу. Поставьте тройку, и мы разойдемся.
К таким побратимым отношениям я был уже приучен, и, несмотря на утреннюю трагедию, я привычно открыл книжку, что лежала под рукой. Лелюш сунул туда купюру, захлопнул книжку, и вышел из аудитории. Вошла Бэла. Подошла к столу. Потянула руку за билетом, и тут распахнулась дверь и вошли двое мужчин. Я сразу понял кто эти люди – хоть, они и были в гражданском. Прошло, наверное, всего секунды две. Я, преодолев в себе весь ужас от ситуации, собрав всю волю в кулак, сказал ровным голосом Бэле: идите, Вы свободны. И не забудьте свой учебник.
Как сейчас помню – у нее не дрогнул ни один мускул на лице. Улыбнувшись, она, как ни в чем не бывало, взяла со стола книгу с купюрой, и вышла.
Всю мою одежду, вместе со всей аудиторией вывернули наизнанку, подняли вверх дном все документы, выпотрошили стол – но, естественно, улику так и не нашли. Я и до сих пор не знаю, куда Бэла спрятала в тот момент книжку. Так и не сказала, даже мне. Но, уловка Васильева не удалась.
Как ни странно, он меня даже не уволил. Причин я не стал выяснять, но видимо, есть в мелких людях и свои плюсы – он не стал топить меня в болоте, куда могло засосать и его самого.
На следующий день прерванный экзамен был возобновлен, и последней в аудиторию зашла Бэла. Отчего-то бледная, с грустными глазами, и, как сейчас помню, с дрожащей улыбкой на устах, она после моей визы в ее экзаменационном листе, протянула сложенную вчетверо бумагу. Записка.
- Иосиф Иванович, прочтете, когда я уйду, хорошо?
Голос показался мне умоляющим, хотя она и старалась держаться с достоинством.
Я машинально кивнул, и спрятал записку в карман висящего на спинке стула, пиджака.
О записке я вспомнил только вечером. Надевая пиджак, я прощупал шелест бумаги в кармане, и вытащил. Рядом сидел мой друг, тот самый, с кем мы были в машине.
Раскрыв записку, я почему то вслух прочел первые строки:
«Они стояли у обрыва долго, пытаясь отступиться и влюбиться»
Друг насмешливо перебил меня: чегоо??
- Да, помолчи ты! Видишь, записку читаю.
Теперь уже я читал не вслух. Чем дальше я пробегал глазами строки, тем больше меня охватывало волнение, ранее не знакомое мне. Что-то противилось во мне, но непослушное сердце билось, с каждой проникавшей в нее буквой и звуком, все громче и громче. Я чувствовал, что к концу этого письма меня охватит какое-то озарение, откроется какая-то тайна – и осознание этого терзало меня. Хочу ли я этого? Смогу ли я этого? Ведь, она такая…. Такая… Лист дрожал у меня в руке, но это была дрожь не только моих пальцев, но и ее дыхания. Прерывистого, горячего, местами обреченного дыхания, когда она писала эти строки:
«Они стояли у обрыва долго,
Пытаясь отступиться и влюбиться.
Но, осторожность их держала строго,
Пугая участью безвременно разбиться.
И видим мы двух ангелов несхожих.
Уходят, опустив глаза с испугу.
Под неприкрытый шепоток прохожих:
- А ведь они так нравились друг другу!»
- Какая смелая…, - промолвил я.
- Кто? Да скажи ты мне, о ком ты? – пытал друг. Но, я его уже не слышал.
В голове пульсом отдавала мысль: ехать. Ехать к ней прямо сейчас. Незамедлительно.
Накинув наскоро пиджак, я буквально выбежал из аудитории. Адрес я ее знал - анкета слушателей заполнялась у нас по утвержденной форме. К СЧАСТЬЮ. К МОЕМУ ВЕЛИКОМУ СЧАСТЬЮ