Волжский царь. Глава 50
КАЗАНСКОЕ ХАНСТВО
Булгар в который раз восстал из пепла и играл роль центра булгарских земель до середины XV в., пока не возвысилась Казань.
В отличие от других булгарских городов, потерявших свое значение, город Булгар быстро оправился от разрушения и в первой половине XIV в. достиг своего второго расцвета. Русские летописи именуют его Великим Булгаром, а восточные источники – «Золотым троном». В 60–е гг. XIV в. город был окружен земляным валом и мощными дубовыми стенами. Он превратился в один из крупнейших городов Европы, с населением более 50 тысяч человек.
А ко второй половине XIV в. Булгария распалась на Булгарское и Жукотинское княжества.
Прекращение разорительных набегов кочевников, восстановление торговых связей помогло возродить экономику Булгарии. Наивысшего расцвета она достигла в первой половине XIV в., чему способствовало и утверждение ислама в качестве государственной религии Золотой Орды.
В XIV в. город Булгар вновь обособляется от Золотой Орды, и становится крупнейшим центром ремесла и торговли в регионе. Лишь разграбление города ушкуйниками – новгородскими отрядами, занимающимися грабежами, в том числе и на территории Московской Руси положило конец Волжской Булгарии. После распада Золотой Орды и захвата Казани ордой Махмутека в количестве около 2000 человек, начинается новый этап в жизни Волжской Булгарии.
Казань в эти годы быстро превратилась – за счет переселенцев – в огромный город. Когда в Казань переселилось большинство жителей Булгара, эмир распорядился, чтобы новой столице придали подобающий вид. В два года строители и 30 тысяч кара–чирмышей возвели новые стены на Богылтау и соединили ими прежние укрепления в одну крепость. Расширенный Югары Керман стали называть также «Шахри–Газан».
При этом для выравнивания холма на него было насыпано немало земли. Камень же был привезен из Булгара, где он в большом количестве уже не был нужен.
После этого Калган превратили в караван–сарай, который стали называть Бухар Йорты, и только Югары Керман сохранил свое старое название, хотя получил и новое.
В результате этого Казань приобрела внешность прекрасного и мощного города, особенно со стороны Булака, откуда были видны семь пролетов и восемь башен крепостной стены.
Казань располагалась на месте, которое в природно–географическом отношении выделялось исключительными удобствами для жизни людей. По описанию летописца второй половины XVI в., место это: «богатое пастбищами для скота и пчелами, родящее всевозможные злаки и изобилующее плодами, полное зверей, рыбы и всякого житейского добра, не найти другого такого места нигде … по красоте и богатству, с такими же угодьями, и не знаю, найдется ли в чужих землях».
Первоначальный город находился на северо–восточной оконечности высокого мыса коренных террас левого берега Волги и Казанки. Отсюда открывался широкий простор пойменных и надпойменных долин, занятых лугами с пышной растительностью, изобилующих старицами и озерками. Места для размещения поселений древних обитателей края представляли собой песчаные дюны на волжских террасах и высокие мысы с крутыми склонами по берегам Казанки. Эти земли были обитаемы с глубокой древности.
Оказавшись тогда в районе устья р. Казанки, булгары достойно оценили выгодное топографическое положение мыса или холма, получившего позднее название Кремлевского. На этом месте из небольшого пограничного поселения и выросла Казань, ставшая, столетия спустя, крупнейшим экономическим, политическим и культурным центром обширного Поволжско–Уральского региона.
Согласно «Джалфар Тарихы», гербом иля Мартюба (переименованного в XIII в. в Казанский иль), а также города Казани был знак Ага (Большой) Барадж, означавший крылатого Дракона. Облик Дракона, называвшегося булгарами Бараджем, принимали два алпа, братья–близнецы Карга и Самар, а также алп–бика Байгул. Согласно легендам, казанский Ага Барадж имел три головы – змеиную (облик змеи могла принимать Байгул), птичью (облик птицы принимал Карга) и бычью (обращаться в быка любил Самар). Выходит, в своем Барадже казанцы совместили черты сразу трех духов, очень почитаемых булгарами (может быть, поэтому он и назывался Большим). Целый ряд булгарских родов (джулут, батбай, албан–алан, ердим, сабан, елаур, багиль) имел тамги, в основе которых были черты знака Ага Бараджа. Очевидно, представители именно этих родов господствовали в Мартюбе и основали Казань, почему их родовой герб и стал тамгой иля и города.
Мечеть «Гюлли», по сообщению в «Джагфар Тарихы»: «была выстроена на месте усыпальницы Газана в качестве Усыпальницы Шехидов – «булюмер». Венчал ее восьмигранник, украшенный цветочным орнаментом, поэтому ее и называли «Гюлли». Церковь Петра и Павла украсили точно таким же восьмигранным верхним этажом с разноцветными стеклами и искусной резьбой, какой был у Усыпальницы Шехидов. Во времена Казанского ханства барс также использовался в качестве геральдического символа. Мулла Ибрай объявил, что изображения барсов и львов в резьбе мечети «Тэслэ» были сделаны русскими после захвата ими Казани для осквернения мечети, и собственноручно сбил их. Кара–Тун, узнав об этом, повелел сбить плиты с чудесной резьбой с ворот башни Сююмбики и устроить в Усыпальнице Шехидов новую церковь Введения. Фазыл из Чебаксов был учеником самого Мир–Гали и был послан с ним на строительство церкви в Москву, где принял христианство и имя Василий.
В этот период Казань выступает проводником мусульманства для соседних народов — мордвы, вотяков, башкир. Кроме того, город Булгар становится временной резиденцией золотоордынского хана. Город привлекал своими кирпичными и белокаменными сооружениями. Множество дворцов, мечетей, караван–сараев, а также общественные бани, мощеные улицы, подземный водопровод свидетельствовали о богатстве и процветании Булгара. Булгары, как упоминалось, первыми в Европе освоили плавку чугуна, из которого отливали котлы. Их металлические изделия, украшения, керамика получили широкое распространение в средневековой Европе и Азии.
Правда, когда большинство жителей Казани составили переселенцы из Великого Булгара, то они попросили эмира переименовать Казань в Булгар и сделать ее столицей Державы. Азан исполнил эти просьбы и пожаловал Казани имя «Булгар аль–Джадид» («Новый Булгар»). При этом Казань называли также и «Булгар», а Булгар – «Улуг Булгар» («Великий Булгар»).
В середине XIV в. вследствие междоусобицы Золотая Орда распалась на отдельные ханства. В Среднем Поволжье образовалось Казанское ханство, в котором династия ханов, господствующий класс феодалов и военно–служилая знать состояли из татар.
Под гнетом татарских феодалов оказались чуваши, мари, башкиры и частично мордва и удмурты. Положение этих народов в Казанском ханстве было очень тяжелым. Ханская администрация и татарские феодалы жестоко угнетали трудовые массы, ввели новые тяжелые повинности и поборы. Покоренные народы платили татарскому хану и феодалам ясак продуктами, выполняли многочисленные повинности (оброк, денежные подати, торговый налог, продовольственный налог на содержание чиновников). Кроме того, они должны были поставлять конных и пеших воинов, лошадей, снабжать войска хана продовольствием и фуражом.
Не¬ус¬той¬чи¬вость по¬ли¬ти¬че¬ской вла¬сти и эко¬но¬ми¬че¬ской жиз¬ни, час¬тые опустошитель¬ные по¬хо¬ды на Булгаро–ка¬зан¬ские зем¬ли золотоор¬дынских ха¬нов и рус¬ских кня¬зей, так же как и вспых¬нув¬шая в поволж¬ских рай¬онах в 1428 – 1430 гг. эпи¬де¬мия чумы, сопрово¬ж¬дае¬мая силь¬ной за¬су¬хой, при¬во¬ди¬ли не к кон¬со¬ли¬да¬ции, а ско¬рее к рассре¬до¬то¬че¬нию булгарского на¬се¬ле¬ния. Лю¬ди це¬лы¬ми се¬ле¬ния¬ми то¬гда ухо¬дили в бо-лее безопасные се¬вер¬ные и вос¬точ¬ные рай¬оны насиженного края. Пе¬ре¬се¬лен¬че¬ские про-цес¬сы про¬ис¬хо¬ди¬ли в пре¬де¬лах и вне Булгарии.
Но было и такое мнение: основная масса чувашского крестьянства была лично свободной. Эти крестьяне владели общинной землей, платили на¬лог и выполняли повинности в пользу хана и татарских феода¬лов. Чувашский народ под гнетом Казанского ханства находился целое столетие. Свое освобождение от ханского гнета он получил с помощью русского народа.
Но не все За¬ка¬мье обез¬лю¬ди¬ло. В те го¬ды оно изо¬би¬ло¬ва¬ло круп¬ны¬ми лес¬ны¬ми мас¬си¬ва¬ми и труд¬но¬дос¬туп¬ны¬ми мес¬та¬ми, ку¬да ухо¬ди¬ли ме¬ст¬ные жи¬те¬ли и ос¬но¬вы¬ва¬ли но¬вые по¬се¬ле¬ния. В За¬ка¬мье и по¬сле пе¬ре¬се¬ле¬ния оп¬ре¬де¬лен¬ной час¬ти на¬селения на правобе¬ре¬жье Вол¬ги и Ка¬мы ос¬та¬лось зна¬чи¬тель¬ное количе¬ство булгар. В этот пе¬ри¬од не про¬ис¬хо¬ди¬ло и про¬ник¬но¬ве¬ния в Булгарию ка¬ких–ли¬бо дру¬гих на¬ро¬дов. Не¬ус¬той¬чи¬вость со¬ци¬аль¬но–эко¬но¬ми¬че¬ской и политиче¬ской жиз¬ни в Зо¬ло¬той Ор¬де вы¬ну¬ж¬да¬ло нижневолжских булгар, жи¬ву¬щих в ос¬нов¬ном в го¬ро¬дах, пе¬ре¬се¬лять¬ся в Волж¬скую Булгарию. Сре¬ди них бы¬ли и пред¬ста¬ви¬те¬ли род¬ст¬вен¬ных булгарам на¬ро¬дов – осед¬лых по¬лов¬цев и тю¬рок–чер¬ка¬сов (казаков), ко¬торые на¬хо¬ди¬лись под воз¬дей¬ст¬ви¬ем булгар.
Облик имперской дипломатии определялся уровнем общественно–политического развития народов, издавна связанных с феодальным государством и во многом зависимых от него. Так, булгарские князья, опираясь на иноязычную знать, получавшую свою долю доходов от сбора дани с собственных народов, установили режим, поставивший вассальные племена в зависимость от экспорта булгарской продукции. Прямая торговля народов Верхнего Прикамья и Вятки с арабами и русами исключалась и проводилась только через посредничество булгар.
Внешняя дипломатия делилась на два особых разряда. К первому относились взаимоотношения с близкими соседями Волго–Камской Булгарии, такими как Киевская Русь, Владимиро–Суздальская Русь и Рязанское княжество. С ними рано установились устойчивые договорные отношения, изредка прерываемые конфликтами. Ко второму – взаимоотношения с государствами, значительно отдаленными от Волжской Булгарии, но поддерживающие с ней дипломатические и торговые связи. К их числу принадлежали Хорезм, Иран, Армения, Азербайджан, Византия, которая с середины XI в. постепенно приобретали устойчивые связи в торговом обороте булгар, а так же Новгородская Русь и Скандинавия.
Рус¬ские ле¬то¬пи¬си 1409 г. от¬ме¬ча¬ют по¬ход уш¬куй¬ни¬ков на Волж¬скую Булгарию. Нов¬го¬род¬ский по¬сад¬ник Ан¬фал, со¬брав боль¬шие си¬лы, сто на¬са¬дов на¬пра¬вил по Ка¬ме, а пол¬то¬ра¬ста – по Вол¬ге. Од¬на¬ко в на¬зна¬чен¬ное вре¬мя со¬еди¬нить¬ся они не смог¬ли. Кам-ская фло¬ти¬лия бы¬ла пе¬ре¬хва¬че¬на булгара¬ми и раз¬гром¬ле¬на. Ан¬фал все же вы¬шел на Ка¬му. Булгар¬ские и жу¬ко¬тин¬ские кня¬зья при¬шли к не¬му на¬встре¬чу и пред¬ло¬жи¬ли вы¬куп. Усы-пив тем са¬мым бди¬тель¬ность Ан¬фала, Булгары пе¬ре¬би¬ли его дру¬жи¬ну, и уй¬ти уда¬лось немно¬гим. Это со¬бы¬тие в на¬чав¬шем¬ся уже ХV в. бы¬ло лишь не¬зна¬чи¬тель¬ным эпизо¬дом. В 1410 г. поход повторился силами московского княжества. Был захвачен Булгар.
В 1422 г. эмир Бий–Омар скончался. И на булгарский трон был поднят Гали–бей, сын Бий–Умара от Гайша–хатын (1422–1437 гг.), по прозвищу Казанчы. Новый эмир не заметил, что большинство влиятельных беков стало склоняться к уходу из–под влияния ненавистного народу Кыпчака, зато это хорошо поняли Ашрафиды. Они и сами, натерпевшись от кыпчаков, стремились избавить ,улгар от ордынской дани. Сын бека Хусаина Ябык–Мохаммед не позволял в своем присутствии даже произносить слово «татарин». На волне такого недовольства старик Хусаин в 1427 г. сел на коня и уничтожил на Черемшане отряд новых ногайцев, пытавшийся без уплаты пошлины тамгачу балика Варма проследовать на пастбища Кичи–Черемшана. Белые ногайцы пожаловались Кыпчаку, и Барак (Бараг), сарайский хан (1421–1428 гг.) повелел эмиру Гали–бею наказать чаллынского бека.
Гали–бей подчинился и навлек на свою голову позор и большие несчастья. Когда он повелел своим наместникам арестовать уже смертельно заболевшего Хусаина, тот в свою очередь изгнал их из Черемшана. Мумин – владелец Кашанской округи, которую стали называть Лаишевской, поддержал Хусаина и его сына Ябык–Мохаммеда. Когда эмир послал на Чаллы отряд сына Бек–Дауда – Султана, Мумин у аула Тахта преградил ему дорогу. В ожесточенном бою Мумин был убит, и Султан, получивший рану, счел за благо повернуть назад. Он поклялся, что если выживет, то назовет своего сына Тахтой, и когда поправился, выполнил обещание. А аул Тахта стали называть Султаном, ибо его жители гордились тем, что нанесли поражение хану Султану.
Узнав о Султановском побоище, бек Малмыш пришел в неистовство и хотел идти войной на Гали–бея. Но сын Мумина – Мусафир написал ему, что это только усугубит раскол Булгарии, и посоветовал излить гнев на тех, кто вновь перестал платить дань. Малмыш, подивившись уму юноши, отправил на Джир сына Хаджи Баба–бека. Хаджи Баба–бек заставил округу Мир–Галиджа уплатить дань и привез ее эмиру Гали–бею. Неожиданно Гали–бей пришел в ярость и закричал на сына: «Мы не можем взыскивать дань с Руси – ханского владения, а ты вторгся в пределы Кыпчака! За это я отправлю тебя в оковах в Сарай!» Джуры эмира едва сумели схватить бека и заковать его в железо. Султан повез Хаджи Баба–бека в Сарай. Старик Малмыш нашел в себе еще силы сесть на коня и, помолившись в Булгаре, отправился наперерез хану. У реки Байраш он напал на Султана и в ожесточенной стычке выхватил из его рук юного сына. В память об этом сын Хаджи Баба–бек получил имя Байраш. А тот назвал своего сына Ураком – именем ногайского бия, которого сразил в 1411 г. его прадед.
Когда Султан сообщил эмиру о преступлении Малмыша, Гали–бей созвал казанчиев и с ними решил покончить с давно мешавшим родом Исмаилдана. В предвкушении раздела богатых владений Исмаилданов – Арслан, Кабан и другие беки–казанчии вскочили в седла и прямо из дворца эмира отправились на Ашыт. Они не застали Малмыша врасплох, но оказались сильнее своей многочисленностью. В кровавой схватке Малмыш был сбит с лошади и при этом сильно расшибся. Сын вывез его в округ Кукмор, где старик успел основать город (1428 г.) и вскоре умер. Этот город на Нукрат–су Хаджи Баба–бек назвал именем отца – Малмыш. Затем он расширил свои владения до Урджума и основал еще город Шем–Мардан, названный так в честь своего деда Марджана. Потом, когда построили новый Шем–Мардан, старый стали называть Иске Йортом. А земли эти были казенными и налоги местные ары платили эмиру.
Бу–Юрган сказал мне:
– Старики рассказывали мне, как Хаджи Баба–бек собрал их прадедов в Шем–Мардане и объявил им: «Я – ваш новый господин. Тех, кто примет ислам, объявлю своими казаками и обложу налогами за неслужебное время не выше ак–чирмышских, а тех, кто будет упорствовать в язычестве – обращу в курмышей». Большинство, конечно же, приняло ислам, а четверть игенчеев отказалась и превратилась в курмышей. Они, конечно, стали возмущаться в надежде на помощь эмира, но Исмаилданы были суровыми казанчиями и быстро скрутили бунтующих. Эмир Гали–бей также попробовал достать зарвавшегося бека, и его казанчиям удалось спалить Шем–Мардан и двинуться за отступающим к Малмышу мятежником. Но тот устроил всей своре лесную засаду у аула Байлянгар и перебил многих. Уцелевшие в панике скакали без отдыха до Арчи, и отказались вновь ходить на Исмаилданов. А старики добавляли еще, что все ары, принявшие ислам, уже во втором поколении забыли свой язык и стали булгарами, ибо бек дал деньги и в каждом ауле построили по две–три мечети со школами для обучения вере и языку булгар. А потом и язычники, живя среди правоверных, забыли арские наречия.
В 1430 г. бек урусов Василий IV (1425–1434 гг.) совершил набег на Казань, но заблудился в Кукджакской округе и бежал от своего истомленного войска вместе с немногими боярами на последних лошадях. Всадники – а было их 27 тысяч – совершенно обессилели за время блуждания в лесах. Арские чирмыши убивали врагов сотнями и без всякой жалости, дабы те перестали проходить через их чащобы. И действительно, балынцы панически боялись с той поры ходить через эти края. Лишь три тысячи неприятелей избежали гибели и вышли к булгарским аулам, где их пожалели и переправили в Казань. Эмир Гали-бей продал их дану, и послал в субашские аулы по Алату чиновников для розыска остальных урусов. Те силой и плетями заставили субашей выдать укрытых урусов, которые пожелали принять ислам, и эмир продал и их. Субашские аулы, которые были замешаны в этом деле, Гали–бей повелел перевести в разряд курмышских и раздать казанчиям. Субаши взялись за оружие, и в схватках с казанчиями одна половина их отстояла свободу и земли, а другая вынужденно покинула свои аулы и ушла вверх по реке.
Чрезмерно одаривая своих казанчиев, эмир забыл, что только сила, а не угодничество, заставляет служить. Уланы, видя, что эмир не очень умен и целиком стал зависим от них, перестали его ценить и считаться с ним. Ашрафиды же, почувствовав свою силу, решили взять власть в Державе под знаменем борьбы с Кыпчаком и Балыном во имя восстановления единого и свободного от чьих–либо влияний Булгара.
В 1431 г. Ябык–Мохаммед провозгласил себя газием и эмиром Булгара, и тогда Гали–бей распорядился официально вернуть Казани ее прежнее имя Газан.
Разгром в 1431 г. Волжской Булгарии войсками московского великого князя Василия II под командованием Федора Пестрого начался, скорее всего, с разрушения приграничных с Русью буртасских крепостей и селений, большая часть уцелевшего населения которых бежало на Волгу. Булгария, потерпев поражение от Василия II, лишилась южных земель, отошедших Москве.
Больший урон булгарам наносили частые нападения ушкуйников, грабивших их города. Тяжелый удар по Булгарии был нанесен в 1431 г. московским войском князя Федора Пестрого, после чего Булгария лишилась южных земель, которые перешли в подчинение Москвы. Самостоятельность сохранили только северные территории, центром которых являлась Казань. Именно на базе этих земель началось формирование в Среднем Поволжье нового государства – Казанского ханства и нового нарда – казанских татар.
Город Булгар варварски громили и обращали в руины русский волжский флот в 1431 и 1487 гг. – в то время, когда булгарский флот отбивал атаку русского чердынского (камского) флота у Ташбаша в устье Вятки.
В 1437 г. «всеми гонимый» хан Улуг–Мохаммед (в свое время он учился в казанском медресе «Мир–Гали» или «Нур Гали») занял Моджар по предложению самих моджарцев. Он–то и переименовал город в «Хан–Керман» и предложил эмиру Гали–бею признать его ханом (главой союза) Кыпчака и Булгара. Гали–бей отказался. Тогда Улуг–Мохаммед обратился с такой же просьбой к Ябык–Мохаммеду, как к сеиду, и тот согласился – в обмен на согласие хана тайно служить ему и поддерживать притязания сеид–эмира на булгарский трон. В том же году Ябык–Мохаммед объявил Улуг–Мохаммеда ханом Кыпчака и Булгара и назвал союзную державу Улуг Булгаром («Великой Булгарией»). А хан признал его сеидом Улуг Булгара и эмиром Эчке Булгара, и направил к нему своих сыновей – Махмудтека и Якуба. Осенью 1437 г. Ябык–Мохаммед вместе с сыновьями хана взял Казань. Гали–бек оказался в зиндане, а Ябык–Мохаммед стал эмиром Эчке–Булгарского государства – части кыпчако–булгарской державы Улуг Булгар Йорты. В 1438 г. Ябык–Мохаммед направил в Хан–Керман, по просьбе хана, лучших своих строителей, и те застроили город – столицу Улуг Булгара –великолепными каменными зданиями. Заглянув вперед, скажем, что в 1445 г. в Хан–Кермане было 20 мечетей.
В 1436 г., воспользовавшись расколом Кыпчака и ногайцев на стороны хана Улуг–Мохаммеда, Кичи–Ахмеда и Саид–Ахмеда, эмир Ябык–Мохаммед отправил своих послов к Улуг–Мохаммеду. И получил от него грамоту с признанием независимости Булгара в обмен на выплаты дани ногайцам и тюркским ханам и содержание тюркских ханов с их мурзами на время их службы Булгару, для высокой связи эмиров Булгара с добрыми тюркскими землями. Общая сумма дани не превышала прежние постоянные выплаты татарам, весьма сносные, и Ябык–Мохаммед с радостью согласился на эти условия выхода Булгара из–под влияния Кыпчака. А грамота эта была очень дорога. Ведь, по татарскому обычаю, то, что указал один хан, не мог отменить другой, а, значит, указ Улуг–Мохаммеда, даже если бы он был ханом полдня, оставался действительным на все времена и для всех прочих татарских ханов. Вследствие важности ее она хранилась в Корым–Чаллах.
Бу-Юрган сказал мне:
– Еще рассказывают, что в честь послов, привезших ханскую грамоту, Ябык–Мохаммед устроил такой роскошный пир, что получил прозвище «Байрам Гази». А отец говорил мне: «Улуг–Мохаммед согласился дать эту грамоту потому, что нуждался в помощи Булгара». Потом такую же грамоту дал Булгару и хан Саид–Ахмед, и он получил нашу помощь.
Некоторые ногайские беки и ханы были настроены враждебно к Державе, но поделать ничего не могли: Булгар усилился, а Кыпчак раскололся на орды и ослабел. Улуг–Мохаммед, пытавшийся отбить сарайский престол у Кичи–Ахмеда и враждовавший с ним, внезапно вышел из степей к Джун–Кале в 1437 г. Ябык–Мохаммед тут же признал его главой (ханом) Кыпчако–Эчкебулгарского союза (ханлык), желая покончить с его помощью с Гали–беем и подчинить Кыпчак Булгару. Но кыргызский бек Кураиш –потомок Шонкар–бия, который пользовался неограниченным доверием Улуг–Мохаммеда, уговорил сеид–эмира не устраивать войны с правоверными, а покончить с Гали–беем с помощью иных средств.
В 1437 г. Улуг–Мохаммед, по просьбе Кураиша, потребовал от Гали–бея воинов для похода на взбунтовавшуюся против него Москву. Гали–бей не смог прислать никого, ибо его казанчии отказались идти на войну. А Ябык–Мохаммед прислал своего сына Габдель–Мумина с казаками сына Буртаса Шали.
Юный сын Ябык–Мохаммеда Габдель–Мумин, названный так в память о сыне Салмана Мумине, оправдал возложенные на него обязанности. Когда в битве с балынцами на Нэрлэ–су даже кыргызы дрогнули и побежали, он остался в рядах казаков Шали и этим подвигнул их на стойкость в борьбе с противником. Казаки удержались до возвращения Кураишем кыргызов на поле боя и затем совместно с ними разгромили москвичей и пленили их бека. Габдель–Мумин первым схватил повод коня бека москвичей, но затем передал его подскакавшему Кураишу со словами: «Бек! Ты заслужил эту победу!»
Когда Буртас вместе с Хамид–Батыром осмелился возражать против расправы с Малмышем, эмир Гали–бей пригласил их обоих к себе. Буртас неосторожно отправился к нему и был схвачен им и казнен. После этого Шали отъехал от Хамид–Батыра к Ябык–Мохаммеду, и с той поры представители его рода Амиров служили Ашрафидам.
Эмир Ябык–Мохаммед назначил его сардаром казаческого округа, который располагался между реками Миша и Агидель и был назван Шали Ашнякским – ведь основатель его рода Амир–Субаш был вождем сабанского племени Ашняк или Азнак. И главный балик округа был назван Ашняком. Вскоре старик Шали уступил пост сардара своему сыну Кичи–Амиру, а сам удалился на покой и построил для себя в округе балик Шали. А в курмышах у деда Шали Гарафа было с 500 пленных, взятых им в главном остроге ушкуйников. При Шали дети их приняли ислам и стали считать себя булгарами. Сардар перевел их в субаши, и они обосновались на выделенной им в округе земле – у балика Балыклы.
Булгар в 1437 г. окончательно превращается в Казанское ханство.
В 1437 г., по договору с Ногайской ордой, Иллак объявляется совместным булгаро–ногайским владением. В нем жили булгарские купцы, таможенники и знать местных скотоводов, но город был лишен укреплений и гарнизона. Часть его земель бесплатно использовалась ногайцами для выпаса скота, рыбной ловли, устройства стойбищ и проезда. В губернаторство Мохаммед–Амина и Шах–Гали временно входил в состав Казанского иля Булгара.
На престол Волжской Булгарии был поднят Ябык–Мохаммед, правнук Булюм–Орду, внук Чаллы–Мохаммеда, сын Хусаина Ашрафа (1437–1469 гг.).
Когда у эмира Ябык–Мохаммеда возникла необходимость сноситься с Улуг–Мохаммедом, то он решил принять титул сеид-эмира, который выше всех прочих земных титулов. А титулом «сеид» владели в Булгаре потомки святого Мохаммед-Гали бинэ Мирхуджа; его сын Мир–Гали, почивший в Казани; сын Мир-Гали – Ядкар, выбежавший во время разгрома Казани из города в свой аул и в знак осуждения этого больше не въезжавший в него; сын Ядкаpa – Раджап, сохранявший развалины Нур-Сувара и почивший возле них; сын Раджапа – Исбель-Худжа, ездивший с посольством Махмуда ибн Гали в Миср (Египед) и также почивший в Казани; сыновья Исбель-Худжи Хаммад и Хусаин. Хаммад едва успел убежать в Черемшан из Великого Булгара, когда туда ворвались воины Идегея, а его сыновья погибли там газиями с мечами в руках. Хусаин же, после смерти своей жены Чэкэр-би – дочери купца Салиха, ушел в Башкорт и умер там в уединении бездетным. Хаммад возвел над его могилой мавзолей, который народ ошибочно стал называть «Тюрбэ Кул Гали». Он не имел сыновей, а дочь его, благочестивая Эмряч–би – мать Хусаина Ашрафа – была замужем за Чаллы–Мохаммедом. Поэтому сеид Хаммад, когда почувствовал близость конца, решил благословить на принятие титула сеида Хусаина. Но Хусаин отказался в пользу своего новорожденного сына Ябык–Мохаммеда, и святой Хаммад нарек младенца сеидом Булгара.
Называться сеидом открыто Ябык–Мохаммед некоторое время не решался, но вот пришел срок – и он указал себя этим титулом в письме к Улуг–Мохаммеду.
Улуг–Мохаммед направил Ябык–Мохаммеду ответное письмо, в котором признавал сеида правителем всего Эчке Булгара при условии кормления в Казани хана (Улуг–Мохаммеда) и его потомков. Письмо это хранилось в Эчке–Казане. Кураиш сообщил о решении хана в Казань, и казанчии предпочли своими руками свергнуть Гали–бея и признать власть сеид–эмира (Ябык–Мохаммеда).
Когда Булгар избавился от бремени кыпчакской дани (в 1437 г.), Булгарских везиров стали называть в народе «бахши». Раньше, Эмир Азин назначил визиром сына Мухаммеда Галима в 1360 г., который чудом спасся от гибели во время паломничества в Улуг–Булгар в 1396 г. Потом, в 1400 г. визиром стал сын Галима Шахид, умерший в 1409 г. Сын Шахида Султан–Гали стал визиром в 1414 г. и был им 20 лет.
В последней четверти XIV в. Монгольская империя перестала существовать.
Из Золотой Орды в период нестабильности и чехарды с ханами постепенно отпочковались Крымское (годы существования 1443–1783 гг.), Казанское (1438–1552 гг.), Астраханское ханства (1459–1556 гг.), Ногайская Орда (1426–1606 гг.) и другие.
Столицей Астраханского ханства с 1456 г. стал Хаджи–Тархан.
В Астраханском ханстве жил Казтуган сын Сюенеча, астраханский татарин, поэт XV в. Он родился в богатой семье в местности Кызыляр (Кызылъяр, Кизляр) в устье Волги. По мнению других отождествлен с городом Красный Яр. На территории Красного Яра находится золотоордынское городище, датировка которого пока еще не до конца ясна.
Из татарских источников известно, что в XV в. велико было религиозное значение города Хаджи–Тархан. В книге «Сведений, привлеченных для истории Казани и Булгара», написанной на старотатарском языке Шихаб ад–Дином ал–Марджани, содержатся упоминания о выдающихся мусульманских богословах и ученых, проживавших в городе Хаджи–Тархан в XV в. Интересно также отметить, что, кажется, не сохранилось таких сведений XIV в., что связано с упадком старой Нижневолжской столицы Сарая и с возвышением Хаджи–Тархана.
Православная епархия в Сарае была создана в 1260–х гг. и продолжала существовать до конца ХV в. К концу XIV в. появились францисканцы в Сарае, Укеке, Булгаре и ряде торговых городов Крыма и Волги. Доминиканцы были активны в Кафе, Тане и других городах. Католическая администрация имела многочисленные епархии и архиепископство в Сарае. Цель этих учреждений состояла в том, чтобы продвинуть деятельность миссионеров и обслужить потребности странствующих торговцев.
В Хаджи–Тархане, как и в других городских центрах Улуса Джучи, некоторое распространение имело католичество. В городе была опорная база францисканцев. В списке францисканских монастырей, находившихся на территории Золотой Орды, упоминается и Хаджи–Тархан (Agitarcan), входивший в состав сарайской кустодии. Сарайская епархия в XV в. была заменена епархией Сарматской (Terrare Sarmatorum). По предположению исследователей истории католицизма, ее центр был именно в Астрахани. Если в XV в. в Сарае миссионерская деятельность католиков переживала упадок, то в Астрахани миссионеры еще продолжали действовать.
История Хаджи–Тархана в XV в. шла не только поступательно. После междоусобной войны 1430–х гг. нижневолжские города испытали ряд потрясений. Так, итальянский путешественник Иософат Барбаро, проживавший в Тане в 1436–1452 гг., сообщает об Астрахани: «...теперь это почти разрушенный городишко, но в прошлом это был большой и знаменитый город. Ведь до того, как он был разрушен Тамерланом, все специи и шелк шли в Астрахань, а из Астрахани в Тану (теперь они идут в Сирию)». Барбаро отмечает общий упадок, например, торговли, но все же сообщает, что «ежегодно люди из Москвы плывут на своих судах в Астрахань за солью».
В 1466 г. город посетил известный тверской путешественник Афанасий Никитин. В дельте Волги иранское судно с русскими путешественниками было задержано войсками астраханского правителя и ограблено.
Венецианец Амброджио Контарини, побывавший на Нижней Волге в 1476 г., сообщает интересные сведения об Астрахани. По его данным, три брата, правители города, проводили в Астрахани только несколько зимних месяцев, а в остальное время поступали «также, как и остальные татары».
Контарини провел в городе лето, но ему лишь чудом удалось покинуть город невредимым. По сведениям Контарини, «город невелик…, домов там мало, и они глинобитные, но город защищен низкой каменной стеной; видно, что совсем недавно в нем еще были хорошие здания».
Рассказ Контарини не дает оснований видеть в Астрахани значительный городской центр. Вместе с тем, известно, что в городе Контарини купил в дорогу сухарей из хорошей пшеничной муки, поэтому можно предположить, что в окрестностях Астрахани какая–то часть населения могла заниматься и земледелием. Во второй половине XV в. городу были необходимы постоянные укрепления для защиты от нападений враждебных кочевников. Контарини видел каменную стену, окружавшую город.
Амброджио Контарини сказал мне:
– Рассказывают, что в старые времена Астрахань была местом крупной торговли и те специи, которые отправлялись в Венецию из Таны, проходили через Астрахань. Насколько я слышал и мог понять, специи свозились именно сюда и затем переправлялись в Тану.
В Шайбани–наме Хаджи–Тархан назван крепостью. В период правления Касима город мог выдерживать длительные осады. В тюркских и персидских сочинениях XVI–XVII вв. (Таварих–и Гузида–йи Нусрат–наме; Шайбани–наме; Бахр ал–Асрар Фи Манакиб ал–Ахйияр) сообщается о длительных войнах астраханского хана Касима с кочевыми объединениями ханов Ахмада, Ибака и Аббас–бека.
К концу XV – началу XVI в. относится второй расцвет Астрахани. Ряд авторов конца XV – начала XVI в. подчеркивают огромную роль города в торговле, вызванной выгодным местоположением столицы Астраханского ханства. Так, по свидетельству Фазлаллах ибн Рузбихан Исфахани, в начале XVI в. на территорию Юго–Восточного Казахстана со стороны Дешта, через Хаджи–Тархан доставлялось «множество благ, жирных овец, коней, верблюдов ... шубы из меха киша и тина (то есть из соболя и белки), тугие луки, стрелы из белой березы, шелковые ткани и другие драгоценные изделия».
В «Джагфар Тарихы» сообщалось о том, что Астархан (Астрахань) и Тюмен (Тюмень) подчинялись Булгару и давали ему свои войска и дань... Когда астарханские и сэбэрские (сибирские) ханы проявляли чрезмерную самостоятельность – то булгарские войска занимали эти города... В 1490 г. астарханский хан попытался было вновь учредить в Астархане бухарскую слободу. Это создало бы угрозу торговле своих купцов, и поэтому войска Державы, по приказу Бураша, заняли город... Про Астархан даже говорили: «Город Астархан – булгарский базар...».
Итак, в XV в. города в Нижнем Поволжье продолжали функционировать, хотя уже не в такой степени, как в XIV в. Наибольшее значение имели города на территории современной Астраханской области – Сарай, располагавшийся на месте Селитренного городища; населенный пункт на месте городища Каменный Бугор; Хаджи–Тархан, располагавшийся на месте городища Жареный (Шареный) Бугор. В «XV в. Новый Сарай и Старый Сарай пустеют, и только Астрахань сохраняет прежнее значение».
В первой половине XV в. Сарай (Селитренное) продолжал сохранять свое значение. В северной части Нижнего Поволжья (современные Волгоградская и Саратовская области) значение населенных пунктов, бывших островками в мире кочевников, было ничтожным.
В 1554 г. российские войска впервые заняли столицу Астраханского ханства. Наконец, в 1556 г. Астраханское ханство присоединено к территории Московской Руси, и в Хаджи–Тархане размещен русский гарнизон.
Почему 1558 г. считается годом основания Астрахани? Видимо, потому что в этот год русский гарнизон перенесен из завоеванного Хаджи–Тархана на другое место. Первый астраханский воевода перенес город на другой, левый берег Волги, на 12 км ниже прежней Астрахани, на бугор Шабан («высокий»), впоследствии Заячий, где были сооружены сначала деревянно–земляные укрепления будущей Астрахани.
В эти времена шел третий этап развития ислама в Среднем Поволжье. С распадом Золотой Орды во второй половине XV в. на месте прежнего Булгарского государства образовалось Казанское ханство, в котором ислам оставался официальной религией. Из детей состоятельных семей готовили исламские кадры. В Казанском ханстве XV–XVI вв. значительную роль продолжало играть мусульманское духовенство. В его руках сосредоточились богатые вакуфные (пожертвованные в пользу мечети) земли. Мулла собирал с населения деньги и хлебные подати, а также гомер (десятую долю урожая). Во главе духовенства стоял один из сеидов, считавшийся потомком Магомета, затем шли многие шейхи: имамы, муллы, хафизы, хальфы. Главный сеид считался в государстве вторым лицом после хана. Казанское ханство в этот период в религиозном отношении ориентировалось на Турцию, влияние которой было значительным. Турецкие султаны носили титул халифа – верховного наместника над всеми мусульманами.
Татары были очень го¬степриимны. Самая лучшая их черта — гостеприимство. Грамотность среди татар была сильнее, чем среди русских. Татары живут обычно очень опрятно, в их доме чистота, печи белят несколько раз в год. Даже в развалившихся хижи-нах их женщины свое хозяйство ведут в большом порядке и чистоте. Для дойки коров татарки всегда надевают чистый фартук, вымя коров моют теплой водой и молоко покрывают чистым полотенцем. В быту татары горды, често¬любивы, гостеприимны, сребролюбивы, чистоплотны, рож¬дены для торговли, хвастливы, между собой дружелюбны, искательны, вкрадчивы и довольно трудолюби¬вы.
Преемственность территории Волжской Булгарии и Казанского ханства видна не только в совпадении основных земель этих государств, занятых булгарами и татарами. Территориальная преемственность Волжско–Камской Булгарии и Казанского ханства нахо¬дит яркое дополнение в преемственности отраслей эконо¬мики и культуры булгар и казанских татар. Это схожесть пашенного земледелия на широких площадях с применением паро¬вой системы, развитых международных и внутренних торговых отношений, прежде всего, по волжско–камской реч¬ной системе, аналогии в градостроительстве, монументальной архитектуре, сходство в тождестве ювелирного искусства, орнамента, предметов быта, орудий труда и оружия, сходство в духовной культуре (письменность, литература, религия), в самосознании народа, считающего булгар свои¬ми предками, в сохранении легенд и преданий о булгар¬ских временах, в почитании различных булгарских городов, селений и кладбищ...
Казанское ханство стояло на более высокой ступени социально–экономического развития среди государств Среднего Поволжья. Южная его граница с Ногайской Ордой очерчивалась весьма неопределенно, но подвластные Казани (хотя бы номинально) земли на левом берегу Волги доходили до Большого Черемшана, а на правом берегу до реки Сызрань, то есть, включали крайние северо–западные районы нынешней Самарской области.
Образование самостоятельного Казанского ханства относится к 1437–1445 гг., Пришельцы из степи свергли в Казани местную княжескую династию и сделали город столицей нового ханства. Рождение Казанского ханства сопровождалось опасными набегами на русские земли. Хотя в хозяйственном и культурном отношении население Казанского ханства сохранило наследие Волжской Булгарии, во внутриполитическом устройстве и во внешней политике это государство являлось прямым потомком Золотой Орды. Многонациональное население ханства, занимавшееся пашенным земледелием и бортничеством, охотой и рыболовством, ремеслом и торговлей, было обложено большим количеством податей в пользу хана и его окружения. Огромный аппарат чиновников, скопированный с золотоордынского, грабил народ как официальными, так и самовольными поборами и вымогательствами. Однако казанской знати и этого казалось мало, за легкой добычей и наживой они устремлялись в набеги на чужие, прежде всего русские земли. На Руси так оценивали возникновение Казанского ханства: «И нача укреплятися вместо Золотые Орды Казань – новая Орда, кровию русской кипя. И пройде царская слава с старыя матери ордам всем – на преокаянную дщерь младую Казань... От злаго дерева ветвь презыде – Казань и горький плод изнесе».
В 1440–1460–е гг. распад Золотой Орды завершился.
Мой златогривый конь Кеме доставил меня в сказку–быль – Касимовское царство. Эта тайна и позор русских князей долго будоражил сознание историков. Период возникновения этого странного на первый взгляд государственного образования в земолях российского государства остается до сих пор в тумане.