***
Да, наша жизнь – всего игра,
В том самом первородном смысле,
Что всем даруется пора
Проверить изощрённость мысли,
И разогнуть её зигзаг
Своим желаниям в угоду,
И за спиной тащить рюкзак
Страстей изжитых год от году,
И провести эксперимент
Над Богом данною судьбою,
И уловить в пути момент,
Когда не выживешь без бою,
И вдруг да повернуть назад,
Когда никто не ждёт такого,
И встречному промолвить: «Брат!»,
И целоваться бестолково.
Несчитано в дороге той
И тупиков, и остановок,
Придирок к лишней запятой,
И восхищений от обновок,
И праздных шалостей гостей,
И унижения законом,
И ожидания вестей
И серенады под балконом,
И непросчитанных чудес
В чащобе жизни потаённой,
И вдохновляющих словес,
Нашёптанных в тиши иконной.
И всё – ну надо же, игра!
Проверка зрелости извилин!
Разминка тем, при ком с утра
Целенаправленно язвили,
Намереваясь предъявить
Свой ум и злое превосходство…
Не стану Боженьку гневить
И при небесном пароходстве
Найду себе усталый чёлн,
Избороздивший мирозданье,
И обопрусь в пути плечом
На облупившееся зданье,
Где столько вывели птенцов
И столько крыльев обломали…
Ведь отыщу среди дворцов
Себе местечко я едва ли,
Раз не стремилась уповать
На золочёные хоромы.
Моя - под звёздами кровать,
И в небесах везде я - дома.
Пускай плывёт моя ладья,
Не прекращая продвиженья,
Туда, где испытаю я
Немой восторг преображенья.
***
В пучине сна, на самом дне,
Я отыскала землянику
И, на колени павши, к ней
Душой иззябшею приникла.
И были ягоды крупны,
И сладко-ало пламенели…
На сайте я нашла про сны
И простонала: Боже, мне ли?
Любовь до гробовой доски?
Невиданные перемены?
И даже прибыли близки
Сродни богатствам Ойкумены?
Ну, и лихи же люди лгать
В желанье заработать много!
Как можно алчным помогать,
Не ведая о планах Бога?
И разве выгоды ищу,
Когда, склоняясь над поляной,
Я от восторга трепещу
И становлюсь от ягод пьяной?!
***
Для сочинения стиха
Достаточно мне километра,
Дорога, рОвна и суха,
И - чтоб ни дуновенья ветра…
Тогда услышится в тиши,
Как тонко тинькает синица
И осыпает снег с вершин
В глуши лесной большая птица.
Припомнится и, как в ночи
Плясали зайцы на поляне,
Пока сова не прокричит
И тонкий месяц не проглянет.
Воскреснут в памяти опять
Озоном дышащие зори,
Густые выводки опят,
Бельё на стареньком заборе,
И коростель в сырой траве,
Охрипший от ночного крика,
И у тебя на рукаве -
Засохший листик повилики…
Когда б душой не роговеть,
Набор для счастья невеликий
Сумел бы каждого согреть
И превратил бы лица в лики.
Но жаль: народец нынче строг,
Себя считает каждый мэтром.
И только мне для этих строк
Вполне хватило километра!
***
Я всегда находила
Оправдание лени,
И она мне кадила
До болезни ступени,
И тайком наряжалась
В победную тогу,
Видя, как приближалась
Я к земному итогу.
И царила негласная
Дружба меж нами,
Ведь была я согласна
Умереть временами,
Лишь бы леность свою
Безраздельно баюкать,
У судьбы на краю
Улыбаться и хрюкать.
Кто меня пробудил?
Чем так сильно достало,
Что сомнений в груди
Моей больше не стало?
И означился путь,
Прежде бывший в тумане,
И сдавило мне грудь,
Что обман на обмане
Вдруг увидела я,
Словно разом прозрела,
И родные края,
И себя я презрела
За способность дремать,
Притворяясь глухою,
Когда родину-мать
Обзывают бухою,
Когда изверги рубят
Последние корни,
Продаваясь за рубль
Элите притворной.
Не хочу больше жить,
Как немая скотина!
Всё во мне дребезжит,
И гнилая плотина
Под напором огня
Открывает просторы,
Где встречают меня
Без обманов из торы,
Где открыты пути
От планеты к планете,
Где о счастье гудит
Галактический ветер.
***
Над кромкой леса – красная планета…
Я вышла Из дому, согрета и одета,
Туда, где стужа, снег и пустота.
И лишь она одна, планета та,
Мне словно говорила: «Ты не бойся
И от тревог напрасных успокойся,
У нас не страшно, вольно и тепло -
Ведь ты не заберёшь с собою плоть,
А духом вознесёшься в наши дали.
И то, что годы жизни тебе дали,
Тебе сослужит службу в небесах.
Наш повелитель на своих весах
Грехи с заслугами сравнит, не утомляясь,
И примется болтать с тобой, валяясь
В перине облаков в лучах заката,
И коль душа твоя разумна и богата,
Вам будет говорить о чём всю ночь.
Он лишь ленивых отправляет прочь,
Поскольку держится вселенная делами.
Но это всё - до сроку - между нами», -
Планета мне вторично подмигнула.
А я меж тем деревню обогнула
И вышла в поле под большой луной.
Мне было так же боязно одной
В густой ночи без цели и без друга.
А возле лунного светящегося круга
Дрожала аура – предвосхищенье нимба.
И мне казалось, что вот рядом с ним бы
Искомый обрела бы я покой…
Мороз ночной щипал меня рукой
За нос, торчавший смело из-под шали,
И думать о высоком мне мешали
Огни домов в деревне за спиной.
А верный пёс, тянувшийся за мной,
Всё намекал, что хорошо б до места…
И я решила, что рефлексий вместо
Мне стоило бы выпить свежий чай,
А там тепло сморит, и невзначай
Я отойду ко сну, как все живые.
Наверное, всегда так пожилые,
Без сна страдая, мыслью в небеса
Уносятся и плачутся душою.
А горе-то, по сути, небольшое
И всем понятное, коль трезво посмотреть:
Людей в ночи всегда пугает смерть
И кажется насильницей и вором.
А поутру, глядишь, гремит затвором
Тот самый, кто боялся опочить
И будет ещё долго дни влачить
Без смысла и без видимых болезней…
Всевышний знает, что кому полезней,
И нам совать совсем не стоит нос
В закрытый и интимнейший вопрос.
Да и строку пора вести к итогу:
Живи без страха, доверяясь Богу,
И не ищи в ночи на всё ответа,
Когда восходит красная планета.
***
Проложила лыжню по усаду
У смородинных спящих кустов.
И с собакой теперь нету сладу –
Друг за мной устремиться готов.
Я его понимаю, конечно:
Насиделся один в конуре.
Но ведь он утопает же, грешный,
В этом белом пушистом добре!
Только нос и виляющий хвостик
Из-под снега торчат в небеса.
Нас на пару с собакою в гости
Снова зимняя манит краса.
***
Навязала узелков
По судьбе без счёта.
Тем, кто сразу был готов,
Это не работа –
Развязать и вновь связать
От судьбы все нити.
Ну, а мне не рассказать
Спутанных событий
Так, чтоб каждый просчитал
Все мои проколы.
Будет время - по счетам
И по протоколам
Буду я за всё платить,
Умываясь слёзно.
Но пока плетётся нить,
Мне ещё не поздно
Обозначить свой узор
На вселенской карте.
Пусть блуждает тихий взор
По деревьям в марте,
Пусть пронзает синевой
Небосвода душу,
Свет заката огневой
Пусть глаза осушит,
И пускай набухнут в нём
Радости бутоны,
Зацветут погожим днём
Лилии в затоне,
И, быть может, в летний зной
В память о крещенье
Изогнётся надо мной
Радуга прощенья.
***
И дошагала я до росстаней:
Дороги – в разные края.
И так мучительно непросто мне
Понять, которая – моя.
Вот манит в рай дорога правая,
И там – признания стезя,
Там отыскала бы управу я
На то, что истребить нельзя.
А влево волокут позорные
Остатки сладостных грехов,
Подруги алчные и вздорные
И батальоны женихов.
Пойти вперёд? Но там неведомо,
Что потеряешь, что найдёшь,
Зато до смерти уж заведомо
Вполне живёхонькой дойдёшь!
Вот и стою, понурив голову,
А за спиною – вся страна.
И стыдно, будто бы я голая,
Но подвиг совершить должна.
Готова к плахе и к мечу,
Стою молчу. Душой – кричу!
Итог? Зачем по закоулочкам
Мне плоть свою мариновать?
Три смерти я оставлю в дУрочках,
Ну, а одной – не миновать!
Айда вперёд с душой свободною!
Шагну навстречу небесам.
Ну, а на что я т а м пригодная,
Пускай Господь решает сам.
***
Все люди – как полутона,
бемоли и диезы в стане.
Когда, от гордости одна,
душа карабкаться устанет,
ты вспомни нотную тетрадь
и дирижёра за пюпитром.
Неисчислима наша рать.
И в старом мирозданье хитром
встречает каждый на пути
зловонное дыханье ада.
И чтобы сквозь него пройти,
в отчаянье впадать не надо.
Припомни нотную тетрадь
и отряхнись от хмари ленной.
Лишь вместе можем мы сыграть
симфонию своей вселенной.
***
О чём мечтаете, друзья,
Морозным днём российским?
Чтобы сплочённее семья
И повкусней сосиски?
Чтобы в копейку не влетел
Гранит науки детям?
Чтоб не остаться не у дел
И господам ответить,
Когда придёт наш чёрный день
И призовёт нас к бою
За то, чтоб вражеская тень
Не висла над судьбою?
Синицы тинькают в лесу
Спокойно и небрежно.
Я молоко домой несу…
Всё так, как было прежде.
Но там, в столице, далеко,
И в Питере застылом
Несутся речи над рекой
О том, что всё постыло,
Что нету моченьки терпеть
Попранье нашей чести,
Что настаёт пора запеть
Нам «Марсельезу» вместе.
И только в дедовом краю,
Заснеженном по брови,
Все пребывают, как в раю,
Хотя боятся крови.
Здесь нет заржавленных цепей,
Как у пролетариата,
И не балует сыновей
Высокая зарплата,
И нет надежды на подъём
Унылого подворья,
Но среди ночи здесь и днём
Учуют запах ворий
И не допустят до своих
Клочков земли усталой.
Раздолья прадедов моих,
Что с вами нынче стало?!
Язык не в силах перечесть
Обманы и утраты…
Да, живы мы, покуда есть
У нас святые даты.
Да, дышим мы, пока земля
Ещё родит героев.
Но всё наглее из Кремля
Посланники с игрою,
Где под напёрстками уже
Не прячется монета.
И на последнем рубеже
Страна не обогрета.
Понятно это мужикам
Похлеще, чем чинуше.
Пора ударить по рукам
И дружно, вместе…Ну же?!
Пусть мёрзнут ноги и носы
И сердце замирает,
Но в эти краткие часы
Судьба страной играет!
И надо от земных трудов -
Туда, где толпы стынут,
Где из отчаянных рядов
Последний козырь вынут!
Однако сонные снега
Укрыли всю округу,
И вовлечён народ в бега
По замкнутому кругу.
А то, как кандалы звенят,
Он песней нарекает,
Не чуя, что своих ребят
На рабство обрекает.
Иду в тоске среди снегов,
Разжившись банкой млечной.
Душа плывёт из берегов
Моей судьбы невечной
И замерзает на щеках,
Осознавая: поздно…
А в подступающих веках
Так горестно, так звёздно!
***
Долго-долго, очень долго
Не осознавали долга
Перед Родиной своей.
Спохватились перед крахом.
На груди рванув рубаху,
Пали перед ней…
Были блудными сынами.
Позади легли за нами
Тысячи дорог.
Только нет покоя в сердце,
И закрыта к счастью дверца,
И не с нами Бог.
Чем умилостивить долю?
Как вернуть народу волю?
Обновить сердца?
Зря мы хлопали дверями!
И зачем не доверяли
Мы словам отца?!
Солнце нА небе всё реже,
И, похоже, неизбежен
Полный крах.
Чтобы доля зазвучала,
Надо всё начать сначала,
И в своих краях.
Коль теперь не пробудИмся,
А привычно объедимся
Дармовых хлебов,
Перестанет тотчас небо
Отвечать на наши требы,
Источать любовь.
Пробил час, прошли все сроки,
Все преподаны уроки.
Выбран счёт.
И до отчего порога
Есть всего одна дорога.
Что ж ещё?!
***
Уцепилась голь за голь:
Не стращайте, выплывем!
Из отчаянья другой
Элемент мы выплавим!
Изощрились – и опять
Пошагали полюшком,
Чтоб родных своих обнять,
Отдохнуть от горюшка,
Чтобы силы накопить
На новые сражения,
Чтобы душу окропить
Водой преображения.
***
Я так светла, как Бог преображённый,
И не боюсь равняться по Нему.
Я уберу труху мостов сожжённых
И Господа на небе обниму.
Скажу Ему, от страха не робея
И глаз не пряча от земной толпы,
Что у Него и небо голубее,
И лучше вИдны истины столпы.
Скажу: прости, что все Твои молитвы
Переписала на народный лад,
Ведь главное – мы выиграли битву
И отпихнули ненадолго ад.
И Ты меня не порицай излишне,
Пока за землю грешную держусь.
Ведь у Тебя никто из нас не лишний,
И в небесах всегда я пригожусь.
***
Когда отчаянье пронзает вдруг до дна,
Как луч прожектора, алкающий поживы,
То остро понимаешь: ты одна,
Хотя вокруг все люди ещё живы.
И только по прошествии годов
Тебя вдруг настигает осознанье,
Что ты один – пока ты не готов
Пойти навстречу истинному Знанью.
Настигшее, оно тебя возьмёт
В свои оковы и направит к Свету.
И ты века увидишь наперёд,
И ласково обнимешь всю планету.
***
Отплескался в синем небе
Журавлиный клин,
На меня и поле хлеба
Пал туман седин.
И скользнула паутинка
Тихо по лицу,
Жёлто-рыжую картинку
Подводя к концу.
Скоро заколотит лужи
Дворник ледяной
И скуёт округу стужа
Наравне со мной.
И никто не будет верить,
Что придёт весна
И откроет настежь двери,
Пробудив от сна.
Всё случится по законам,
Писаным давно,
И в тумане заоконном
Вновь пойдёт кино:
Отколышется на небе
Журавлиный клин,
Окунётся наша небыль
В молоко долин,
Колокольчиковым смехом
Зазвенят поля,
И далёким звонким эхом
Расцветёт земля.
Вся округа улыбнётся
Нашим голосам.
Ну, а тот, кто не вернётся,
Виноватый сам.
***
Чем больше не уверен человек,
Тем явственней в нём проступает гений,
Тем больше несовместных мнений
О нём родной рождает век.
Но утекут сквозь пальцы те года
И увлекут с собой пустое племя…
А ИХ, как острова, не смоет время
И в вечности оставит навсегда.
***
Сегодня плохо ходят ноги.
Иду с корзинкой по дороге
И доверяюсь псу.
А друг бежит вперёд беспечно,
И возле каждой кочки встречной
Вдруг с лапой на весу
Он замирает вожделенно,
Не зная, что всё в мире тленно
И что скрипят мои колени,
Конечно, не к добру.
Но как лежать, кляня погоду,
Коль заимела псина моду
Тяжёлой цепью брякать громко
С намёком поутру?
Поленишься – и что в итоге?
Стонать и дома будут ноги,
А на душе – царапать кошки,
И лишь недогляди немножко,
Их пёс и хватанёт!..
И минет день, пустой и мглистый,
И прогремят мотоциклисты,
Оставив едкий дым.
Им поглядев вослед бесстрастно,
Себе ты скажешь: жизнь прекрасна,
Но слаще молодым!
И притулишься на диване,
Или замочишь тело в ванне,
Или пойдёшь к друзьям –
Всё будет пресно и постыло,
И тошно, что еда остыла
И что в душе изъян…
Спасибо вымокшей собаке,
Что я сегодня не во фраке,
А в грязных сапогах
Иду-шагаю влажным лесом,
Гадая, что там, за завесой,
И тяжко на боках
Корзина с сеткой обвисают,
Но от усталости спасают,
Как и в другие дни,
Вот эти сосны, эти ели,
Среди которых я – при деле,
Как в доме у родни.
***
Непогодой захлестнуло провода!
А без света – ни туда и ни сюда,
Телевизор и компьютер – всё молчком…
В молодые годы под бочком
Я у мужа отыскала б кров.
Но давным-давно земной покров
Ту усладу у меня забрал.
Никому я, часть его ребра,
Больше пригодиться не смогу…
Под окошком топчется в снегу
Наша псина, охраняя дом.
Глупая! На десять вёрст кругом
Нету человечьего жилья.
А бояться дикого зверья
Уж давненько перестала я.
Впрочем, мы про свет: что без него
Нету больше мира моего.
Не летит строка моя к строке,
Воскрешая то, как на реке
Раздавались наши голоса,
Пробуждая ближние леса;
Как носились чайки над водой,
А рыбак склонялся над удой,
Изловить готовясь голавля;
Как на зорьке криком журавля
Оглашался наш осенний двор;
Как блистал в мужских руках топор,
На зиму готовивший дрова;
Как ласкала ноги мне трава,
Муравой которую зовут;
Как в заросший тиной старый пруд
Мы ныряли в детстве с ветхих крыш;
Как шумел по осени камыш,
Навевая взрослую тоску;
Как, стащив из сетки по куску
Старого ржаного калача,
Мы гурьбой болтали по ночам,
Нарушая отдых стариков;
Как река рвалась из берегов,
Заливая нижние поля;
Как пылили пухом тополя
Под окном у старенькой избы;
Как несли мы осенью грибы,
Чтоб сушить у печки на спине;
Как мерцал по вечерам в окне
Лампы керосиновой огонь;
Как дрожал во тьме последний конь,
Дедом запрягаемый не раз;
Как шептала бабушка наказ
Нам перед отъездом в города;
Как явилась за бедой беда,
Как разруха съела всё вокруг,
Во врага преобразился друг,
Брат совсем рассорился с сестрой,
А в страну иной явился строй…
От лихих таких метаморфоз
Мне уже не сдвинуть старый воз,
Памятью нагруженный сполна.
И сижу я в темноте одна –
То ли в веке прошлом, то ль сейчас.
Оттого, что свет давно погас,
Я теряю мысли зыбкой нить,
А её так важно сохранить
До рассвета, коль не будет света…
Ярким от электриков приветом
Полыхнули лампочки вверху!
И опять не надо петуху
Поутру горланить про побудку.
Сторожем забравшийся на будку,
Снова пёс вступил в свои права.
Ну, а я, конечно, не права,
Что тотчас рванулась в «паутину»,
Чтобы мира воссоздать картину,
Рухнувшую было в темноту.
Всё опять вернётся. Но не ту
Я теперь вокруг почую душу!
И всё буду, буду, буду слушать,
Не стучит ли прошлое в окно.
Но вокруг и тихо, и темно,
Как сказали б – не видать ни зги.
И разбито сердце вдребезги…
***
Ну, вот и протопилась печка.
На лыжах ускоряю бег –
Смотреть, не занял ли местечко
Моё сторонний человек.
Но там, под сосенками, сонно,
Кресты засыпаны снежком.
Лишь изредка с небес бездонных
Падёт на землю белый ком,
И вездесущие вороны
Свой вздорный начинают грай,
Упрятавшись в сосновых кронах
И нарушая зимний рай,
Где ни политики, ни денег,
Ни хлопотанья о еде.
Под серой лавочкою – веник,
Подрост сосновый в борозде,
Весёлые следы по насту –
Скакали зайцы под луной…
Ну, что, мой драгоценный, здравствуй!
Мне очень тягостно одной.
И совершенно не понятно,
Как дальше будет жить народ.
Опять на солнце видно пятна,
Бунтует человечий род.
Наверное, и мы не сможем
Теперь своих держать страстей.
Могли бы, дали бы по роже,
И ты б узнал из новостей,
Что отплатили за страданья,
За униженья и обман.
Ведь ты не ради испытанья,
А для любви ты был мне дан.
И вот – лежишь в земле холодной,
Без думы о моей судьбе.
А мы боимся дней голодных
И причисленья к голытьбе.
Прости…совсем не укоряю,
Но и бежать куда, скажи?!
От страха двери затворяю,
Предвидя эти виражи.
Но не уйти от испытаний
И не объехать свой удел.
Лишь только те, кто под крестами,
Сегодня будут не у дел.
Зато – счастливее живущих…
Такой нам выпадает век.
Вали же гуще, гуще, гуще
С небес бездонных мокрый снег!
***
Я чую запахи в ч е р а –
Времён угаснувших фантомы…
Тогда зимой все были дома
И коротали вечера
У полыхавшей русской печки,
В которой строем – чугуны.
А там, где угол красный, - свечки
Во тьме едва-едва видны,
И лик мерцает цепеняще,
И слышно, как стекает воск,
И в этой темноте томящей
У кромки леса воет волк…
А мы хохочем на полатях
Над тем, что вовсе не смешно,
И бабка сердится в кровати,
И шепчет громко, что грешно
Веселье зряшное, но проку
Нет вовсе от её речей…
Внизу, прижавшись к печке с боку,
Где много рыхлых кирпичей,
Наш дед готовит «козью ножку»,
Чтоб сладко подымить молчком,
А на его коленях кошка
Опять свилась калачиком
И только чутко водит ухом
На тайную возню мышей.
Старуха бы её - под брюхо
Да и спровадила взашей!
А дед усы себе расправит
И замурлычет сам под нос.
И кто тут старого исправит?
С калеки невеликий спрос!
А мы и рады, что под вечер
Всяк занят в стынущей избе.
Вон бабушка опять на плечи
Платок накинула себе
И стричь на коврик продолжает
Полуистлевшее бельё…
Так память снова приближает
Мне детство тёплое моё.
И пахнет щами из загнётки,
Горячим пойлом для овец,
Иссохшей кожей старой плётки,
Слезой смолистой от дровец,
И молоком от рук у бабки,
И мёдом с дедовых кистей,
И радостью наполнить шапку
Семьёй взлохмаченных груздей.
А иногда во мраке ночи,
Где ничего не рассмотреть,
Я разгляжу средь теней прочих
Чулан, хлевушку и поветь,
И вдруг учую запах козий
И тонкий сена аромат,
Увижу я ступни в навозе
И юбочку свою до пят,
Сплетённые из лент косички,
Испачканный черникой рот,
И в бане закопчённой – спички,
И куст сирени у ворот,
Который снова полыхает
Своим синеющим огнём
И всех влюбляться обрекает
И ветки обломать на нём…
Не вызывала, не манила
Картины эти я теперь,
Но поразительная сила
Мне в прошлое открыла дверь
И за собою уводила
С печатью власти на лице,
И настороженно следила,
Как изменилась я в конце,
Когда опять закрылись входы
В тот мир, где всё живёт в веках,
Где очистительные воды
Наш мир проносят на руках.