ГЛАВА 8.
КАК В ТУМАНЕ…
Это была не просто проблема, а катастрофа! И как после любой катастрофы, имелись разрушительные последствия. Их всегда преодолевают всем миром…
Марина после своего катаклизма осталась с ними один на один.
В то утро жуткого прозрения им с Игорем просто не было возможности что-то решать или исправлять – опаздывали на работу! Потом закружили привычные дела, и стало не до разгадок. Да и что они могли, в сущности, сделать? Тем более, Игорь.
Его втягивать в проблемы не позволила себе – нечестно. Первопричина – другой мужчина. Стрельников. Значит, нужен был тот, кто в курсе дел, кто поймёт и реально поможет.
Спасибо, Александр Зеленцов нашёл время встретиться с ней в кафе.
– …Ну вот, Мариночка, наконец-то я вижу тебя во всей красе!
Вертел-крутил в огромных лапищах, откровенно любовался чистым личиком, светлым платьем и лёгкой курточкой под цвет глаз, стройными ножками, едва прикрытыми подолом. Оставался до конца мужчиной.
– А посмотреть тут есть на что! Какой я счастливчик, что нашего соперника нет рядом, Дмитрия. Уж пришлось бы побороться за реванш!
Хулигански льнул к губам, получая за проделки сумкой по груди – до головы ещё нужно было достать.
– Эх, Мариночка, цветёте, радуетесь, дерётесь вот, а бедный мой соперник совсем с лица опал: не спит, не ест, всё сохнет, бедолага, по твоим малахитовым глазкам! – отвлекал и опять нахальничал! – Всё, я своё получил, хоть и с боем. Теперь готов выслушать! Весь внимание, – сложил руки на столике, как прилежный ученик.
– Вот ещё раз полезете, пожалуюсь… Нет, Диме не стану – жалко: свой, родной. А вот с Вашей супругой подружусь точно, и мы сплотимся в такую женскую банду, что отомстим Вам с лихвой!
Звонко смеялась, забавляясь его деланным испугом и руками, прижатыми к голове: «Не убивайте! Я хороший!»
– Вот что значит весна – даже счастливо и давно женатые, и те невоздержанны стали! – хохоча, ловко увернулась от цепких лапищ. – Извольте держать себя в руках, господин хороший! Эк, Вас раззадорило, сударь! Охолоньте! – посерьёзнела. – Рада, что нашли для меня время, Александр Евгеньевич. Благодарствую. Разговор будет странный и запутанный, уж не обессудьте, голубчик…
Чтобы уж точно не запутаться, рассказала всё с самого начала, со своего знакомства с офицером ГБ Алексеем Стрельниковым.
Через час пили кофе и хмуро смотрели на улицу сквозь грязную витрину затрапезного районного кафе. Подумать было о чём.
– Дааа… Вот так история! – поражённо покачал крупной головой, вскинул внимательные мудрые глаза. – А Игорь-реаниматолог?..
– Нет, его не стала втягивать в эти игры – слишком опасно.
– А мне, значит, нет? – странно посмотрел, как-то по-особенному сверкнув светло-карими искрами во взоре. – Обо мне что-то так сильно не волнуешься, Мариша. Почему?
– Потому что у меня такое чувство, что Вы в курсе всего, что происходит.
Смотрела прямо в глаза, просто не сводя взгляда, и поймала-таки толику смущения и вины. «Попался!»
– Вот потому и вызвонила Вас. Только Вы можете доходчиво объяснить, что вокруг меня происходит.
– Увы. Ни помочь. Ни объяснить. Это загадка и для меня, поверь на слово.
Медленно качал головой, стараясь не встречаться с женским взглядом, опасаясь того, чего она ещё и сама в себе не сознавала в полной мере – телепатии.
– Марина, тебе нужно встретиться с твоим Алексеем. Только он может дать вразумительный ответ.
Вновь качал недоуменно головой, поражаясь чему-то очень сильно, словно подобного ждал, но оно оказалось куда серьёзнее и опаснее!
– Я больше по мозгам в физиологическом смысле специалист, а тут психические проблемы. Или психотропные, – прибавил тихо и, увидев, что кивнула, соглашаясь, усмехнулся. – Сама догадалась, или друг помог?
– Да. Он тогда меня и осмотрел: следы свежих инъекций не только на руках, но и в других местах: труднодоступных и главное – трудно обнаруживаемых. Весьма показательно, не так ли? – тихо, задумчиво глядя перед собой. – И не могло быть иначе – двое суток провала.
– Анализы коллега не брал?
– Да, брал. Комплексные. А какой смысл? Наверняка, без следов будет. Там не дураки сидят.
– А как с твоими проблемами? Не возвращались? – увидев отрицательное покачивание головы, улыбнулся. – Умница. Тебе ещё их до кучи не хватало. Ну, что я могу сделать? Может, гипноз попробуем? А вдруг шкатулочка-то и щёлкнет, а? – загорелся, радостно потёр руки. – Как идейка? По-моему – потрясающая!
– Не получится, простите. Стала невосприимчива после вскоре комы. Вот так-то. Зато проснулись и развиваются другие способности.
– Да, я уже понял. Провидение, озарения, пророческие сны, психометрия и острая интуиция – приз за твои мучения, девочка моя зеленоглазая. Отныне, ты медиум. Мощный. Очень.
– Спасибо. Только меня не спросили, нужны ли они мне? И не приз это вовсе, а навязанная нагрузка. Зловредный опасный кусок в придачу к добавленной жизни… Наградили они…
По-старушечьи ворчала и сопела, а врач смеялся, трогал руки и целовал пальцы крупными алыми губами, щекоча кожу небольшими усами.
– Простите, Александр, что вывалила это на Ваши плечи – уж очень надёжными выглядят.
– Вали, Мариночка! Да побольше! И прошу, почаще вытаскивай меня на свежий воздух, а то и не замечу, что весна настала!
Невзначай метнул глаза поверх женской головы в окно, резко выпрямился и побледнел…
– Ах да, простите, не представила Вас: моя личная охрана, – криво улыбнувшись, скосила глаза на улицу. – Я давно их замечаю. После того случая. Это – «комплект номер два», – заметив вскинутую бровь визави, пояснила. – «Номер один» – подарок от Системы из-за Алексея, – пожала плечиками, вздохнув.
Александр всё никак не мог расслабиться, ёрзал, виновато посматривал на неё.
Успокоившись немного, тепло улыбнулась, подбодряя.
– Я тоже нервничала первые дни. Теперь не замечаю. Научилась мгновенно различать, отличать от «конторских». Эти немного другие, дотошнее, что ли? Если первые вполне способны резко вмешаться, одёрнуть, даже спасти, эти только следят, ни во что не вмешиваются. Невесело, согласна, но что делать? Смирилась. Простите, так к ним привыкла, что даже не подумала, что подвожу Вас. Глупо получилось…
Деланно улыбался, кивал головой, будто продолжают разговаривать, а сам написал на клочке салфетки: «Знаю их» и, показав, чтобы прочла, тут же бросил в кофе, выпил с бумажкой, продолжая широко растягивать губы.
Кивнула: «Ясно!», тоже изображая оживлённую беседу, словно отвечает на вопросы, жестикулируя. Облегчённо выдохнула: «Коллеги! Раз он “хвостантов” узнал, значит, мы с ним идём по одному “делу”, стало быть – подельники. Уже веселее – не одна!»
Тогда и прояснилось в головах, густой туман догадок значительно поредел. Подняв глаза, выдохнули одновременно: «Понятно!» и рассмеялись.
Ухмыльнулась безмолвно: «И не могло быть иначе: учёный-псих и медиум. “Эти” просто не могли оставить нас без особого внимания! Значит, рано или поздно, встретимся на одной “операции” там, на Лубянке. Сама судьба свела вместе столь невероятными и непредсказуемыми путями, связав и тайной, и способностями, и…»
…Дома достала несколько тонких брошюр, что дал почитать Александр, и погрузилась в изучение. Это были выдержки из последних работ по психологии и паранормальным явлениям из зарубежных научных и околонаучных журналов.
Спасибо Перестройке – открывали понемногу «железную дверь» «занавеса» на Запад. Вот и прорывались печатные издания и новинки в страну Советов, не очнувшуюся от «застоя» строя и мозгов.
Брошюры были на серой низкокачественной бумаге, плохо держащей текст, топорно переведённый на русский, но и этого было достаточно. Главное – материалы многое объясняли в её видениях и убедили, что всё-таки не сумасшедшая, а медиум – радиоприёмник, настроенный на волну «тонкого эфира». Кома дала «зелёный свет» подсознанию, что научилось существовать отдельно от хозяйки и смотреть со стороны. Оттого и видения такие: накладывающиеся друг на друга картинки – что видит глазами, и что «видит» подсознание, второе «я». Считывание с предметов, умение информацию развернуть и превратить в удобоваримое кино – это «психометрия», снятие с любого объекта, будь то местность, вещь, фотография или… глаза, информационного поля.
Хотя эти знания и не объясняли её двухдневного провала памяти, это всё равно были звенья одной цепи.
Зеленцов невольно «навёл» на Марину Риманс Контору! Он был обязан по долгу службы сообщать о таких неординарных случаях, как её прозрение, «куда следует».
Поняв ситуацию, смогла сделать верный вывод: «Остальное вполне логично и объяснимо: “отключают” человека с уникальными способностями, используют по определённому “делу”, потом “выключают” память. Всё шито-крыто! Живи, чудик, до следующего раза, когда вновь понадобишься.
Так в чём же я “им” помогла в те двое суток? Кто меня “отключил”? Когда? Где?»
Мучилась напрасно – стена не отступала ни на йоту.
…Игорь улучил момент и привёз Марине результаты всех анализов – целая пачка!
Просмотрев бегло, лишь дёрнула бровью. Вполголоса прочитала в эпикризе заключение, смолкла. Вздохнула: «Чёрным по белому: “Продуктов распада каких-либо лекарственных или наркотических препаратов, как и следов сексуального насилия, не обнаружено”. В уголке мелким женским почерком на латыни: “Pristine Purus”. “Девственно чисто”. Звучит, как издевательство. И почему я не удивлена? Кто бы сомневался в таком ответе? Так и сказала Саше: “Там не дураки сидят”. Убедилась: не дураки – профи».
– Мариш, готовы последние пробы и посевы – чисто, – Игорь тихо говорил, сидя в кабине мобиля.
Держал девичью руку и грустно смотрел сверху в невероятно зелёные глаза: чистые, ясные, открытые и искренние. Ни минуты не сомневался в любимой и в том, что стала жертвой каких-то страшных структур. Уже знал, к кому они относятся, и теперь жутко боялся за девочку. Панически!
– Спасибо, что в этом смысле тебя не используют… – был подавлен, что-то явно недоговаривал.
– «Они» вышли на тебя? Не отвечай, – поняла, стиснула зубы в отчаянии, едва сдерживая слёзы. – Прости, Игорёк, что втянула тебя во всё это. Не знаю, почему назвала твоё имя, теряя сознание? Ты на меня не сердись, молю – это было бессознательно, на грани обморока…
– Перестань! О чём ты? – выскочил, обнял, успокаивая. – Чёрт, как жаль, что у меня времени так мало свободного! Вот когда я пожалел, что выбрал такую профессию! Даже некогда помочь той, что мне так дорога…
Целуя мраморный висок, вдыхал запах волос и кожи, пьянея от неповторимого аромата: «Ни у одной девушки не встречал такого! Наркотик чистый!»
– Как мне тебя не хватает! И твоего храпа…
Застонал и, не сдержавшись, прямо на улице стал целовать возлюбленную, теряя голову. Не узнавал себя! Не мог объяснить поведения и этой привязанности, мучился от разлуки, заполнял пустоту без любимой необременительными связями, пытался забыть и… вновь ехал к ней, срывая бригаду с вызова. Спасибо ребятам, пока прикрывали. В глубине юной души чувствовал: «Это настоящая любовь!», но у него хватило честности, чтобы искренне и честно признаться самому себе: будет изменять, раня и себя, и Маришу.
– Игорёк, не сходи с ума, дети смотрят! Не выбери ты эту профессию, мы с тобой никогда не встретились бы. Не гневи судьбу – умей благодарить за малое…
Смеясь, уклонялась от жадных ненасытных губ. Опомнившись, оглянулась на любопытные детские глазёнки за забором детсада.
– Мне пора, а то кинутся, – сильно прижалась телом.
Подхватил за талию, приподнял выше. Тут же уткнулась пухлыми губами в его шею возле ушей, прикусывая кожу и мочку, трепетно и часто задышала, вызывая лаской «мурашки» и крупную чувственную дрожь в тренированном теле парня, заводясь и трепеща и сама тонкой осинкой.
– Помню… Мечтаю… Скучаю…
Их привёл в чувство резкий звук сирены, включенной на реанимобиле: пора, вызов.
Февраль 2013 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2013/02/10/874