Скворечник на... 7. Человек в чёрном...

Ирина Дыгас
                ГЛАВА 7.
                «ЧЕЛОВЕК В ЧЁРНОМ».

       …Разгадка рисунка всё мучила и пытала, а телефон уже так впечатался в мозг, что видела перед глазами, словно перед ними висела кисея с цифрами.


      В пятницу, 26-го апреля, отпросившись пораньше, сославшись на нездоровье, устав бороться с неизвестностью, решилась и вошла в кабину телефона-автомата. Закрыв глаза, прислушалась к ощущениям: «Тихо, спокойно, никакого чувства опасности. Поверю и на этот раз». Оглянулась по сторонам с опаской и набрала заветную комбинацию цифр.

      Через несколько гудков трубку сняли.

      – Контора.

      – Здравствуйте. Меня просили позвонить по этому телефону.

      – Представьтесь, пожалуйста.

      – Риманс Марина.

      На том конце повисла неожиданная и непонятная тишина, даже не слышно было дыхания оппонента.

      Помедлив, продолжили:

      – Где вы сейчас находитесь? – голос мужчины был нейтральным, негромким, ровным.

      – «Коломенская».

      – Жду Вас через час у северного выхода «Дзержинской». Я буду в черном кожаном пальто.

      Связь разъединилась, оставив Марину стоять с потерянным лицом. Ошалело уставилась на прерывисто гудящую трубку. Опомнившись, повесила на рычаг, продолжая поражаться: «Ну, дела. Куда меня это приведёт? Куда попала? Кто это? Что ты задумал, Лёша? Ладно, подумаю позже».


      …Через час выходила из метро на указанной станции.

      Спокойно обвела улицу и площадь взглядом, зацепился за памятник. Что-то знакомое мелькнуло в памяти. Задохнулась, окатилась дрожью: «Табурет. Человек. Халат. Рисунок Миши! Лёшка, ты что творишь? Мне зачем “туда”?..»

      – Марина?

      Перед ней стоял высокий, плечистый, мощный мужчина лет тридцати пяти в чёрном кожаном пальто и кожаной шляпе. Тонкие губы, тяжеловатое лицо, отягощённое довольно крепким подбородком, глубоко посаженные серо-карие глаза с раскосинкой. Основательный, внушительный, как скала.

      Ахнула: «Спец!» Едва совладала с лицом.

      – Отойдёмте.

      Молча прошли в маленький сквер у метро, остановились возле клумбы.

      Мужчина внимательно окинул взглядом миниатюрную фигурку, девичье лицо, одежду. Как-то странно отводил взгляд: плавно, неуловимо, выскальзывая из-под цепких прозорливых глаз Марины.

      Передёрнулась от неуютного чувства: «Как угорь!»

      – Объясните, – просто и коротко спросила.

      – Он меня попросил. Посодействовать Вам. В трудоустройстве у нас.

      – Нет, – отрезала. – Это лишнее.

      Разговор был странен, полон недоговорённости и недосказанности.

      Запоздало поняла, что Алексей в исступлении задумал: «Решил ввести в среду “своих”, через общую работу встречаться. Совсем отчаялся – развода не будет. Конец надежде и мечте. Тупик. Так и быть – разрыв».

      Решившись, сказала это визави, шагнув вплотную, заставив перестать «бегать» глазами, вынуждая наклониться к лицу! Вцепилась ручками в кожаные отвороты воротника его пальто, впилась зелёными взором в стальной взгляд, смотрела снизу требовательно и жёстко. Хотела, чтобы хорошо понял, не смог увильнуть…

      Произошло невероятное: укол в спину, время замедлило бег, почти застыв, в глубине мужских глаз поверх отражения улицы появилась светлая точка, как тогда у Мишутки, стала стремительно увеличиваться, и… девушка отключилась.


      …Спина онемела и болела. Ноги замёрзли, отсырев на мокром асфальте.

      С трудом открыв глаза, долго не могла сфокусировать взгляд: всё расплывалось и двоилось. Шум улицы доносился невнятно, словно через подушку.

      Собралась с силами, заставила глаза проясниться: сидела в том же сквере на скамье, откинувшись на сырую спинку, а сбоку… стоял милиционер!

      Внимательно посмотрел, подошёл ближе, как только увидел, что женщина очнулась.

      – Вам уже лучше? – прохладные интонации голоса, внимательные глаза, нейтральное выражение лица. – Увидел, что Вам нехорошо, покараулил, чтобы воришки не обобрали. Всякое случается, – оглянулся на дорогу, кому-то сделал знак рукой, подзывая. – Вас отвезёт такси по Вашему требованию. Оно оплачено. Честь имею! – козырнул и… ушёл.

      – Вы сможете сами дойти до машины? – таксист стоял и оглядывал Марину. – Весна. Всем плохо – авитаминоз, – смотрел без улыбки, участливо. – Давайте, помогу встать.

      Покачиваясь, оттолкнулась от скамьи, с помощью мужчины встала на слабые ноги. Оглянулась на сумочку – на месте: лежит рядом со стопкой газет, на которых, очевидно, и сидела.

      «Кто подстелил, позаботившись о моём светло-сером пальто?» – удивилась.

      Голова ещё плохо соображала, не стала думать о такой мелочи.

      Сев в салон машины на заднее сиденье, откинулась на мягкую спинку, водитель тронул такси и поехал.

      – Простите, куда едем? – опомнилась, сипло спросила, недоуменно оглядываясь и смотря в зеркало заднего обзора.

      – Да вот тут, на бумажке, написано: «Коломенская, 22», – немного удивился. – И заказ уже оплачен полностью, – плотный коренастый мужчина средних лет, посматривая на необычайно бледное лицо юной пассажирки, продолжал: – Уже изменились планы? Новый адрес?

      – Прижмите к обочине – нехорошо…

      В тепле салона у неё опять закружилась голова, что вызвало резкую дурноту, начало двоиться в глазах.

      Ругнувшись, ойкнул, быстро оценил ситуацию, свернул к обочине, пулей выскочил и вытащил девушку рывком из машины. Вовремя.

      Через три минуты, приведя себя в порядок, протерев лицо и руки салфетками, пила солёную минеральную воду из бутылки, протянутой побледневшим от испуга водителем.

      – Не беременны? У моей жены со вторым пацаном такое частенько бывало, – помог опять сесть в салон. – Ну, по какому адресу едем?..

      – Остановите у автомата, – едва произнесла, чувствуя, что сознание меркнет. – Позвоните… Игорю Кирееву… Скажите, Марина… Записная книжка…

      Больше ничего не помнила.


      – …а я испугался тогда не на шутку! – басовитый голос что-то говорил в стороне. – Неудобно, но пришлось в её сумочке рыться – про телефон в записной книжке успела сказать, бедная, – сокрушался и чувствовал неловкость. – Хорошо, что имя сказала. Остальное уже знаете.

      – Спасибо, Борис. Рад, что она к Вам в такси попала.

      Голос такой знакомый и родной!

      – Даже страшно подумать, что могло бы случиться! До свидания. Рад был познакомиться. Благодарю!

      Где-то хлопнула дверь, раздались шаги.

      – Мариш… Маринка, очнись!

      Ушёл, вернулся, резкий запах нашатыря.

      С трудом открыла глаза: Игорь-реаниматолог.

      – Вот и очнулась. Странные у нас встречи – ты всегда не в себе, не в форме, нездорова, – посерьёзнел, придирчиво оглядывая с головы до ног. – Срочно раздеваемся – вся промокла.

      Она же не могла раскрыть рта: был так сильно сжат, что не получалось разомкнуть! Челюсти свело судорогой, а тело от дикого напряжения сотрясала мелкая дрожь.

      – Ммм…

      – Больно? – отрицательно покачала головой. – Говорить не можешь? – утвердительный кивок. – Не шутишь? – ещё один. – Дай-ка, посмотрю, что там у нас за проблема?

      Обследовал лицо тёплыми пальцами, нежно поворачивая, ощупал голову, шею, ключицы, верх плеч, вдруг помрачнел, странно искоса зыркнул и сильно побледнел. Замер, глядя на неё, нахмурился, что-то решая. Ринулся в комнату, повозился и пришёл со шприцем.

      – Мариш, будет неприятно в шейной зоне – потерпи. Объясню потом, хорошо?

      Увидев кивок, заставил закрыть глаза и постараться расслабиться.

      Резкая боль сзади заставила её вцепиться руками в плед дивана и протяжно застонать! Что-то лопнуло в голове, и… свет померк вновь, но почти сразу тьма отступила, а с ней ушёл и лицевой спазм, оставив только зону боли на шее.

      Игорь успел подхватить, иначе упала б ничком на пол.

      – Что со мной? – прохрипела с трудом, не узнавая голоса.

      – Синдром повышенного внутриполостного давления. Пройдёт. Не думай пока ни о чём, – решительно произнёс и ушёл.

      Вернувшись, сел рядом на диван, аккуратно начал её раздевать: пальто, берет, сапоги, жакет.

      – Ты что-нибудь помнишь? Как здесь оказалась? Где была?

      Прошёл в соседнюю комнату, принёс вешалку, развесил пальто и берет, в руки прихватил сапоги и жакет. Унёс.

      Вернулся с толстым пледом, укутал с ногами и посадил вглубь дивана.

      – Сейчас ноги согреются, покормлю тебя.

      – Нет, – хмуро выдавила, помолчав, стараясь пробиться через глухую стену в голове. – Помню только, что кому-то позвонила. Всё.

      – Знакомый? Приятельница? Друг? Любимый?

      Видя, что на все вопросы отрицательно мотает светловолосой головой, вздохнул.

      – Пока не думай – само потом откроется, или нет, – улыбнулся с теплом и радостью. – А ведь ты у меня в квартире, Маришка. Это я говорю, если ещё не заметила, – обнял, прижимаясь к дрожащему в крупном ознобе худому тельцу. – И относительно здорова, – поцеловал мягкими тёплыми губами висок. – Не забыла обещание? – поймав удивлённый взгляд, рассмеялся озорно, прищурился хитро. – Как, уже забыла? Должна рассказать о приключениях в больнице! Я жду давно. Пора, – последние слова проговорил тихо, с хрипотцой. – Но ты опять меня перехитрила – упала в обморок и не дала никакого шанса на быструю победу! – смеясь, ласкал лицо, волосы, пухлые губы жарким взглядом. – А я ею так избалован…

      – Игорь, а как я у тебя оказалась?

      Её тихий встревоженный вопрос заставил его замереть, согнать развязную плотоядную улыбку, нахмуриться, внимательно посмотреть в испуганный изумруд: «Действительно не помнит? Чёрт!»

      – Я ведь не знаю твоего адреса. Только номер телефона. Объясни, прошу.

      – Мне позвонил таксист и сказал, что его пассажирка Марина дала мой телефон и назвала имя, а потом потеряла сознание. Я попросил тебя описать, потом назвал адрес, – обнял в порыве тревоги и волнения. – Хорошо, что я только со смены пришёл. Что был дома. Всё крутился тут и не решался выйти даже в магазин – как чувствовал, что буду нужен!

      Поцеловал виски девочки, задержавшись на вене губами, отсчитывая машинально пульс: «Частит! Да и температура, явно, повышенная!»

      – Когда он подъехал, я уже ждал у подъезда. Занесли тебя сюда. Когда попытался расплатиться, Борис наотрез отказался, сказав, что заказ оплачен заранее. Ты с ним знакома? Сама расплатилась?

      Увидев растерянное отрицательное покачивание головы, впал в ступор. Едва не вытаращил глаза от удивления.

      – Да. Загадка на загадке вокруг тебя. Точно: «Алиса в стране чудес», – встряхнулся, сбрасывая жуткое нервное напряжение. – Нет, пока не будем ломать над этим голову.

      Встал с дивана, поднял на руки Мари, прижал к себе и понёс на кухню.


      Лишь через несколько часов полностью пришла в себя, не помня ничего после звонка из телефона-автомата по номеру, который напрочь исчез из головы. Порывшись в сумочке, не нашла и тоненькой бумажки с рисунком Мишани. Тупик.


      – …Так ты мне когда-нибудь расскажешь, что же с тобой тогда приключилось, а?

      Водил длинными пальцами по обнаженной бархатной коже, изгибу позвоночника, плечам, по плавным и волнующим очертаниям талии и бёдер девушки.

      – Или всё ещё работает запрет Александра?

      Улыбаясь, прижался губами к шее, целуя и вдыхая запах чистых волос – сам её вымыл.

      – Ууу… Мне так уютно в твоих руках и хорошо, что вспоминать тот кошмар абсолютно нет никакого желания, – его пальчики шалили и мучили, награждали и отнимали волю. – Лучше этот момент, чем тот ужас…

      Стала отвечать на ласки, и вскоре стало не до разговоров.


      – …А я ведь не отстану от тебя, Маринка! Я упрямый и неподкупный, ты же знаешь!

      Вновь завёл разговор на тему, о которой ей не хотелось даже вспоминать.

      – Мне это не просто интересно, а необходимо знать, понимаешь? Поставь себя на моё место. Поставила?

      – Как бы я сейчас хотела быть на твоём месте, – хрипло прошептала, смотря сумрачным дымящимся взглядом, – и испытать то, что сейчас будешь чувствовать…

      Прильнула к губам в долгом поцелуе, ласкаясь телом, опускаясь губами всё ниже.

      «Плевать на тайны! Не до серьёзных разговоров. Мне сейчас нужны радостные и волнующие кровь воспоминания, а не эта глухая серая мощная стена, которая всё ещё стоит перед глазами. Серая, как тоннель. Как небытие… Как сама смерть…»


      – …Просыпайся, соня! Ты не просто неспокойно спишь, так ты ещё и храпишь!

      Стоял над ней, издеваясь над уставшим тельцем, целуя в самые неподходящие места, щекоча зубами и лёгкой щетиной, проникая грешным языком и шаловливыми пальцами в тайну и грех.

      – Ну, правда, мне скоро на смену, а ты не дала своим храпом уснуть! Измучила!

      – Храпом или нахрапом? – вскочив, как кошка впрыгнула на его талию, повиснув на шее, повалила на кровать, оказавшись сверху. – Проси прощения, страстный мой, или опоздаешь на свою такую нужную и сумасшедшую работу, – смотрела исподлобья, прикусив алую опухшую от ласк губу, проводила ногтями маникюра по голому торсу. – И не заговаривай мне зубы. Не расскажу! Пока. Пойми же, не время, – легла на мужскую грудь, смотря снизу в посерьёзневшие внимательные умные глаза. – Меня всё ещё мучают кошмары. Зачем они тебе? Не хочу добавлять переживаний никому, даже очень близкому. Жалею искренне. Ты и так работаешь на износ, на разрыв души и сердца, вот и берегу их, дорожа выше своей глупой жизни.

      Выгибалась под умелыми и нежными руками, гладящими уже только с любовью, без малейшей тени желания – устали.

      – Игорёк, родной, не проси рассказывать, хорошо? Я жива и ладно. Остальное – пустое.

      – Хорошо. Не хочешь говорить – покажи.

      Предложил, тревожно глядя в глаза, даже дыхание сбилось от волнения, сердце гулко застучало под женским ухом, бисеринки пота выступили над губой, руки повлажнели.

      Немного удивившись такому всплеску эмоций, поняла, что это для него действительно очень важно: и как врачу, и как человеку, который к ней не просто неравнодушен, а по-настоящему влюбился.

      «Да… удивил. А парень-то “сгорел”, пропал с концами. Даже сам до конца не сознаёт, в какую “вилку” себя загнал: любя, не сможет не изменять – натура азартного охотника! И без меня теперь будет мучиться, дойдёт до отчаяния настолько, что мысли о суициде станут постоянными спутниками. Какая же ты зараза, Машук! Яд и есть», – тайком вздохнула.

      Смирилась, решила уступить в малом.

      Взяв его ладонь, открыла, поцеловала с любовью, закрыв на миг повлажневшие глаза, потом двумя пальчиками встала на неё и… «пошла», уходя не только за границу, но и «улетая» ввысь. Поясняя суть, сдула со своей ладошки невидимую пушинку, провожая взглядом куда-то далеко за горизонт.

      – Ты? Что?.. Тогда ты…

      Не дала сказать вслух, прильнув с поспешным горьким поцелуем. Оторвавшись, посмотрела потемневшими глазами в слезах.

      – Бог мой… – только и промолвил, судорожно прижав, содрогнувшись от ужаса и едва не свершившейся непоправимой потери. – Прости, был глупым эгоистом! Не мог даже в мыслях допустить! Врач называется… Какой же я болван, милая!.. Ведь всё было так очевидно! Ой, кретин самовлюблённый! Прости идиота, Маришка!

      Задрожав, стал жадно целовать сладкие губы-отраву, мгновенно загораясь и зажигая девочку-белену. «Погиб! Погиб я… Погибли…»


      – …Почему меня преследует странное ощущение, словно ты – шкатулка с двойным дном? Неприятное, надо признать, чувство. Зыбкость. Словно почва уходит из-под ног. Вот лежишь на мне, такая тихая и уставшая от ласк, домашняя, покорная и расслабленная… – задумался на время, уйдя куда-то мыслями, продолжил, – а стоит чуть нажать, превращаешься в истинный алмаз: красивый, крепкий, сильный и нерушимый. Не погладишь, не схватишь бездумно – порезать может сильно, – приподнял девичий подбородок, вглядываясь в зелёные глубины, в которых сейчас была лишь нежность и мягкость, но его не обмануть: умела превращаться в сталь. – Расплавить, огранить, разрушить иль разбить, тогда алмазом перестанешь быть, утратишь красоту природную свою, неповторимую схоронишь тайну ту…

      – Да ты поэт, мой милый врач! – распахнула взор, признательно улыбнулась. – Спасибо, что понял. Дай мне время…

      Начала целовать грудь, лаская шёлком волос обнажённое мощное тело, прихватывать зубками кожу и жёсткие волоски, шаля непозволительно тонкими пальчиками.

      – Да… время… Чёрт, время!..

      Вмиг слетев с кровати, ринулся в душ.

      Мари, надев его бледно-голубую рубашку, висящую рядом на спинке стула, босиком побежала на кухню, приготовить бутерброды и кофе в термос.

      Услышал из ванной топот её ног, понял.

      – Маринка, мне сахара не клади – не люблю! И бутерброды… – уже из комнаты.

      – Готовы. И термос. Булочки с маком прослоила маслом, ванильные – смородиновым вареньем. Они в пакете. Сам не съешь, ребят угостишь.

      Показался в проёме двери кухни, приглаживая влажные волосы руками. Замер-застыл.

      – Что? Девушку впервые голенькую увидел? Рубахи жаль? – забавлялась его неподдельным изумлением. – Прости, но халата не нашла. Как и своих вещей. Специально, что ли, спрятал?

      Непонятно смотря, наступал с таким удивительным и загадочным, будто светящимся лицом!

      – Нет-нет-нет! Тебе на работу! А мне можно ещё пару дней поваляться в постели…

      Не успела закончить тираду, как сцапал в объятия, подвесив за талию в сильных руках.

      Успела повернуться спиной, освободила руки, стала шутливо драться.

      Юно смеясь, прижимал её к свежему полуобнажённому телу, щекоча, целовал то в макушку, то в щёку, то в губы, то в шею – куда попадал, пока мотала головой, болтая в воздухе голыми ножками, хохоча и визжа отчаянно.

      – Конец соседям… – хрипло прошептал.

      Задрожав, уткнулся носом в затылок, жадно вдыхая запах девичьих волос и разгоревшейся в игривой схватке кожи: «Так только она пахнет! Яд… Чистый галлюциноген! Отрава!» Попытался отвлечься.

      – Ты ведь не знаешь, девочка моя сладкая, что эта рубашка просвечивается, и все твои родинки и всякие верхние и нижние подробности, как на ладони…

      Чувственно проводил по невесомой шелковистой ткани руками и стонал, сладострастно рычал, прикусывая тонкую шею, острые плечи и спинку, не в состоянии оторваться от особого аромата: пряного, пьяного, грешного. Просто сходил от этого «букета» с ума!

      Всё вопрошал безмолвно: «Да что со мной твориться? Что в аромате Маришки такого, отчего тело скручивает в диком желании?»

      Даже, смущаясь, спросил у неё об этом под утро, но услышав в ответ лишь странное до дрожи: «Глупый врач! Сам должен понимать».

      Понял, пожалуй, только сейчас: «Феромоны!», но так до конца и не поверил, словно ждал аргументированного довода, компетентного научного доказательства или опровержения. Застонал, сильно зажмурил веки: «Если сейчас “возьму” её – не смогу остановиться! Голова в огне! Угар чистый, а не любовница!»

      Замер. Справился с одурью. Едва опомнился.

      – Подожди… Ты сказала, что пару дней поваляешься. На работу тебе когда?

      Очнулся от вязкого дурмана желания. Удивился:

      – Ты в отгулах?

      – В выходные садик не работает, – тихим дрожащим голосом прошептала, касаясь губами его чисто выбритого подбородка, продолжая висеть в сильных руках. – В понедельник и пойду.

      Резко опустил на пол, так же жёстко обернул к себе, крутанув вокруг оси, как юлу, схватил за тонкие плечики, впился в лицо насторожёнными, широко распахнутыми глазами.

      – Повтори ещё раз, – так странно себя вёл! – Когда тебе на работу?

      – В понедельник, родной, – недоуменно смотрела в сильно побледневшее лицо. – Вчера была пятница, сегодня суббота…

      – Шутишь так? – судорожно впиваясь пальцами в её плечи, был в шаге от настоящей паники.

      – Нет, клянусь. Да что случилось-то, Игорь?

      – Маринка!

      Едва сдерживал желание истошно закричать и тряхануть её крепко, как грушу! Задрожал в непонятном мерзком треморе, окатываясь волнами «морозного» озноба. Ахнул: «Все признаки скорой беды! Опасность!»

      Выпалил:

      – Сегодня понедельник. Сейчас!

      – Нет, это ты обсчитался…

      Смеясь, смешно мотнула забавным кудрявым хвостиком волос, заспорила, но, взглянув на белое напряжённое лицо, замолчала, задохнувшись от ужаса.

      – П-п-постой. Т-ты хочешь сказать, что м-меня к тебе привезли в с-субботу?

      Заметив его абсолютно застывший взгляд, стала погружаться в предобморочное состояние. Крупная дрожь предчувствия чего-то неизведанного и опасного накрыла с головой!

      – Или… в вв-воскресенье?.. Нет. Нет! Неет!..

      Сильно прижал к себе, уткнув её лицом в грудь, как мог, сдерживал паническую атаку и приступ истерики, целовал вздувшиеся виски, уговаривал, отвлекал резонными доводами.

      – Тссс! Тихо! Стоп! Успокойся! Справимся! Мы вместе. Ччёёёрт…

      Смотрел в одну точку, что-то припоминая, хмурился, отгоняя наихудшие подозрения.

      – Не паниковать, не горячиться. Думать. Надо действовать спокойно. Прежде всего – анализы. Развёрнутые. По ним и посмотрим. И на посев тоже… И на токсикологию… Всё будет в порядке… Верь мне, милая… Я не оставлю тебя в беде… Ты не одинока, родная… Я с тобой, моя Алиса… Мы выберемся из этой гадкой норы…

      У неё всё плыло перед глазами: разрозненные картинки последних дней, кроме того момента после звонка по автомату, потом сквер, скамья, милиционер, таксист и… стопка газет под её пальто.

      «Стоп! Газеты!»

      Заставила усилием воли вернуться мысленно к скамейке и посмотреть на газеты, «повернув» изображение так, чтобы увидеть «шапку». От напряжения голова загудела, на висках вздулись вены, из носа потекла струйка крови. Добилась-таки результата: перед взором чётко виднелась строка с названием, номерами и датой выпуска.

      «Вот и всё. Приплыли, Машук».

      – Игорь, – сдавленным голосом просипела, крупно дрожа худеньким телом. – Я, к-кажется, всё п-поняла…

      Отвёл любимую от груди на длину рук, крепко и надёжно держа в ладонях, с испугом смотрел сверху, ощупывая бело-синее личико тревожным взглядом: «Вмиг стала похожей на покойницу! Бедная моя фея! Эта земля не для тебя… Улетишь, тихо свихнусь…»

      – Из м-моей жизни выпали ц-целых двое суток…

                Февраль 2013 г.                Продолжение следует.

                http://www.proza.ru/2013/02/10/867