Скворечник на... 2. Беда стучится в двери...

Ирина Дыгас
                ГЛАВА 2.
                БЕДА СТУЧИТСЯ В ДВЕРИ…

      Через несколько дней в двери подруги Марины постучалась беда.


      С Наденькой Надеждиной они работали в яслях уже два года, и теперь переживали вместе и Маринин кошмарный затянувшийся развод с мужем-дебоширом, и её попытки разменять общую квартиру; Надину Страшную Тайну и последствия нездоровья, когда упала с лестницы, повредив спину, и теперь вот это…


      Виталий Надеждин был чудесным человеком и мужем, папой и сыном. Всегда подтянут, красив, как Далтон, высок и строен, как Броснан, неистов в любви по словам счастливой Наденьки; каким-то основательным, надёжным и устойчивым ко всякого рода болячкам, хандре и стрессам.

      «Что же случилось в тот роковой день?» – поражалась Мари. По сей день для неё эта загадка из разряда Розуэлльского инцидента.


      Рано утром на работу пришла страшная, почерневшая, неузнаваемая Надя и просипела:

      – Виталика больше нет…

      На все вопросы коллег отмахнулась и отпросилась «за свой счёт» на неделю.

      Его нашли рано утром под балконом, а жили они на одиннадцатом этаже. В един миг не стало сына, мужа, отца, любовника, друга.


      Едва отработав смену, Мари сорвалась к подруге, жившей в начале её улицы.

      В тёмной квартире было холодно, как на улице.

      – Надя, ты здесь? Почему так холодно? – щурясь, заходила в коридор, открыв своим ключом дверь. – Есть кто дома?

      – Я здесь…

      Прошелестело возле неё, испугав до дрожи!

      – Включи свет…

      Нащупав выключатель, щёлкнула – глухо, ударила по нему кулаком – есть.

      Свет залил узкий коридор квартиры, выхватив скрюченную фигуру Наденьки в углу.

      – Господи… Давай, вставай, милая! – кинулась к подруге, поднимая грузное тело с ледяного пола. – Ты давно здесь сидишь? А где дети?

      – Не помню, – только прохрипела и рухнула на кресло неловко и криво.

      Марина положила женщину ровнее, схватила руку в районе пульса – нитевидный! Кинулась обратно на улицу, едва прикрыв квартиру…


      Спустя час, из квартиры Надеждиных выходила бригада реаниматологов.


      – …Теперь она поспит несколько часов – дозу я вкатил лошадиную, раз такое дело, – говорил молодой высокий красавец врач-кардиолог. – Вы, Марина, молодец – быстро сориентировались. Ещё полчаса – некому было бы помогать. Жёсткий кардиоспазм, да ещё на фоне дистонии с астеническим синдромом. Никаких шансов на выживание не оставалось.

      Зашли вдвоём в лифт, помолчали.

      – Сейчас обычный мониторинг, – продолжал инструктировать. – Укол каждые два часа. Когда «блокада» отойдёт, будет нелегко. Справитесь? – увидев утвердительный кивок, вздохнул облегчённо. – Ей повезло, что у Вас незаконченное медицинское – счастливица просто.

      Сев рядом с водителем в кресло, закончил наставления, постукивая свесившейся ногой о ярко раскрашенный бок машины.

      – Что ещё? Схему приёма препаратов оставил на столе – давайте по часам. Понимаете, что крайне важно не упустить момент криза. Начнётся резкое ухудшение – звоните прямо на нашу подстанцию. Простая «скорая» может не справиться с её случаем, – быстро начеркал на бумажке телефон станции, подал девушке. – Прощайте, коллега! Удачи Вам и Вашей несчастной подруге!

      Светло улыбнувшись, заглянул глубоко в изумрудные глаза, мерцающие в полутьме сумерек, опустил смущённое лицо, вспыхнув ушками.

      – Спасибо, Игорь Андреевич! Рада, что застала Вас на дежурстве. Огромная Вам благодарность от её детей – чуть полными сиротами не остались…

      Едва сдерживала слёзы, смотря на врача, который пристально рассматривал её тонкое лицо и огромные малахитовые глазищи в пол-лица.

      – Возьмите, пожалуйста… – стеснительно протянула конверт.

      – Ни-ни-ни! Даже не думайте – лечите подругу. Ей сейчас они так понадобятся… – отмахнулся.

      Сделал глазами знак водителю, и машина сорвалась с места.

      Махая вслед, видела: неотрывно смотрит в зеркало бокового обзора. Усмехнулась: «Запал!»


      …С таким странным случаем самоубийства, как написали в заключении эксперты, сославшись на предсмертную записку, найденную в кармане погибшего, Мари не смирилась.

      «Нет, только не Виталик! Этот балагур, селадон и жуир? Только не он! Обалдуй? Да. Ветреник? Да. Гулёна? Да. Но не самоубийца! Нет и сто раз нет. Куда деваться от ощущения, что он стоит на балконе, а сзади за плечами чья-то тёмная тень? Чутьё меня ещё не подводило. А это острое ощущение беды на их лоджии? А отголоски мужской ссоры?»

      Мысли скакали галопом по замкнутому кругу, а выхода не находили.

      Испуганно отряхивалась от странного видения лоджии Витальки, где он провёл столько чудесных часов, благоустраивая её, что-то мастеря, куря свои дорогие сигареты «Честерфилд» и любя Наденьку в укромном уголке, как однажды шепнула Марине. Всё больше переживала, будучи в полной уверенности, что близкого друга, славного человека столкнули с балкона. Убили.


      Наденька таяла.

      Прошли похороны.

      Детей удалось отправить к её отцу в «Черёмушки» – новая сожительница деда Володи оказалась милосердной и приняла сирот.

      В квартире на Коломенской стало пусто, холодно и… страшно.

      Марина часто навещала, а после приступа Нади просто поселилась там – настоятельная просьба Игоря-реаниматолога.


      …«Откачав» подругу, Игорь Андреевич вернулся в квартиру Нади к концу смены рано утром, ещё не было и шести часов.

      Мари только-только забылась тревожным сном, как в прихожей резко прозвонил звонок.

      – Кто?

      – Реанимобригада.

      Открыла дверь – врач в маске.

      – Будьте так добры, снимите маску, пожалуйста, – строго потребовала.

      Снял: Игорь.

      – Я Вас не вызывала, – с улыбкой проговорила.

      Смутилась: «Без макияжа чувствую себя раздетой. А ему, смотри-ка, понравилась ещё больше – как полыхнули глаза!»

      – Или Вы по счастливой случайности мимо проезжали?..

      Тихо рассмеялась, видя, как у мужчины мелко трепещут пальцы, держащие медсумку.

      Он даже не смог ничего придумать в своё оправдание, только краснел лицом и жадно смотрел крупными серо-синими глазами на юную маленькую девочку с весенней зеленью во взоре.

      – …Как больная? Не было ухудшения? – очнувшись, сипло выдавил. – Как дела с инъекциями? Справляетесь? Схемы придерживаетесь? – профессионализм взял своё – втянулся в разговор. – Сейчас ещё спит?

      – Заходите, прошу Вас, доктор, – распахнула дверь шире, отступила к стене. – Почти нет. Просыпается, начинает рыдать, потом вновь в забытье впадает, – погрустнела, закрывая за ним. – Пройдёмте на кухню, там не услышит нас. Да и покормлю Вас. Как там ребята в машине? Может, и их домашним побалуем?

      – Спят! – весело шёпотом ответил. – Сказал, что это на час, не меньше – радостно повалились по кушеткам.

      Поставил чемодан в угол кухни, вернулся в прихожую, разделся, неслышно приоткрыл дверь в спальню Наденьки, постоял, прислушиваясь к дыханию. Кивнув удовлетворённо, пошёл в ванную.

      Марина мгновенно накрыла на стол, поставила чайник на плиту и проскользнула в комнату привести себя в порядок. Безмолвно посмеиваясь, быстро переодевалась: «Ну, артист! Придумал же такое! Когда открыла дверь, на мне был толстый махровый халат Витальки почти до пола, а под ним только моё тело. Как бы среагировал Игорёк-врач? Свихнулся б». Хмыкнула под нос, полностью оделась и накрасилась – несколько минут хватило. Всегда была оперативна.

      – …А я уже вторую чашку чаю себе налил, – блаженно улыбаясь, восхищённо задохнулся, увидев столь стремительное преображение. – Надя спит. Кажется, криз позади. Слава богу. Намучилась, бедная. Интересно, сколько она пролежала на стылом полу? – даже пожирая глазами чаровницу, оставался настоящим врачом. – Не подхватила бы пневмонию. Вот только этого счастья ей сейчас и не доставало! От горя иммунитет на нуле – вполне возможен вариант. Эх… подлечить бы её в Первой Градской, да как туда сунешься без блата?..

      – И рада бы Вам, Игорь Андреевич, ответить, да не в курсе, – вздохнула, вспомнив скрюченную фигуру подруги в тёмной прихожей. – Я пришла в половине восьмого. Бежала сюда с работы три остановки, не видя автобусов на трассе. Позвонила – тишина. Хорошо, есть свои ключи. Виталик мне как-то дал, когда они с Надюшей в театр ходили, да так и не попросил обратно. А я про них и забыла со временем… – приняла из рук врача полную чашку горячего крепкого чая. – Спасибо. Вот тогда и увидела её. А сама она не может вспомнить ничего…

      – Я вспомнила… – раздался за их спинами слабый голос пациентки.

      – Господи… Погоди, я помогу! – вскинулась Мари и… врач, быстро подхвативший несчастную на руки. – Садись-ка вот сюда…

      Посадили в низкое широкое самодельное кресло – хобби мужа… покойного.

      – Ну вот, выглядите получше…

      Заговаривая зубы, Игорь вскинул на Марину встревоженный взгляд.

      Сообразив, метнулась к медсумке. Принесла и отдала врачу.

      – А сейчас мы Вам измерим давление и проследим его динамику…

      Нёс ахинею, показывая глазами то на один препарат, то на другой.

      Еле успевала находить, доставать, вскрывать ампулы и флаконы умелыми руками невольной прирождённой медсестры: хладнокровной и компетентной.

      Быстро наведя «блокаду» в большой шприц, склонился над больной.

      – Давайте на бочок… Умница… Вот так… откиньтесь на подголовник, – метнул взгляд в комнату.

      Девушка – за подушкой!

      – Нет-нет, головку держим, не падаем… Марина! – резко вскрикнул. – Держи её – пароксизмальная судорога! Криз!..

      Потекли кошмарные минуты, которые сбились в жуткий комок страха, криков боли Нади и резких команд реаниматолога…


      Скоро стало понятно: без госпитализации не обойтись – судорожный синдром не отпускал, а девочке с ним не справиться.

      Появились, выспавшиеся за обещанный врачом час, медбратья и второй врач-практикант, укутали в шерстяное одеяло находящуюся в забытьи больную и с осторожностью понесли к грузовому лифту, надеясь всем сердцем, что он работает. Тащить по узким лестничным трапам одиннадцать этажей, хоть и вниз – ещё та работа.

      Выдохнули хором:

      – Слава Господи, за милость твою! Работает!

      – Боже… – теряя сознание, стала сползать по стене лестничной площадки… Мари.

      – Марина!

      Игорь подхватил её почти у пола, поднял на руки и понёс обратно в квартиру, что-то крикнув на ходу практиканту.

      Внеся в большую комнату с балконом, уложил на диван.

      У неё двоилось в глазах, тошнило, шумело в ушах, навалилось что-то тёмное и горячее…


      …Очнулась от боли укола в вену.

      Подняла глаза – Игорь: бледный, испуганный, со шприцем в руках.

      – Что случилось? – прохрипела, едва ворочая языком.

      – Марина… – тихо спросил, присев рядом на краешек дивана, – а Вы не беременны?

      – Не знаю… Дайте подумать… – плохо соображая, пыталась вспомнить, когда были последние «праздничные» дни. – Какое сегодня число?

      – Пятнадцатое февраля, – погрустнел. – Это Вам о чём-то говорит?

      – Лишь о том, что Вы, Игорь, возможно, правы. Муж, напоследок, обрюхатил-таки меня, – слёзы вдруг навернулись на глаза.

      – Напоследок?

      – Развожусь. Со дня на день всё закончится. Вот и возмездие, – потерянно смотрела в потолок. – Господи… – вскинулась, опомнившись, – Вас же ждёт мобиль!

      – Нет, я его отпустил в больницу, чтобы успели ещё нашей сменой подругу Вашу оформить. За мной вернётся водитель, – о чём-то усиленно думал. – Что решите с ребёнком?

      – Аборт.

      – Срок известен?

      – Восьмое марта буду встречать в больнице… – невесело.

      Заметив, как жарко полыхнул глазами по её тонкому телу, прибавила:

      – …и порадую своими “нижними подробностями” хирургов!

      Озорно улыбнулась, чем вызвала ярую краску щёк у врача.

      – Вы молодец – не отчаиваетесь. Ещё и шутите. Сильная, должно быть личность, – восхищаясь, любовался; посерьёзнел: – А муж?

      – Пьяница и дебошир оказался. Ничто не предвещало. Нормальный из армии пришёл. Терпела три года. Больше не захотела. Дочь у мамы на юге. Сильно болела в Москве. Квартиры новые, холодные, сырые… – попыталась приподняться.

      «Нормально. Только тошнота. Теперь до аборта – мне ли не знать».

      Покачиваясь, спустила ноги на пол, машинально ища ногой тапки.

      – С больничных практически не вылезала…

      Кинулся в коридор, принёс сапоги и домашние туфли, не сообразив, что может понадобиться.

      – Пожалуй, сапоги – на работу пора, – помогла с выбором.

      Протянула ноги, не будучи уверенной, что сможет надеть самостоятельно, не рухнув на пол.

      – Не поможете с ними?..

      – Ох, простите…

      Смутившись, присел на корточки, стал неловко обувать миниатюрную ступню.

      – Не женаты, сразу видно, – протянув руку, поерошила его густые тёмные волосы. – Иначе, жена Вас научила бы.

      Тепло рассмеялась, когда поднял смущённое пунцовое лицо, сияя тёмно-голубыми с серой окантовкой глазами в густых светлых ресницах.

      – И стесняетесь, как неженатый! Да и рановато жениться. Вам сколько лет? Двадцать семь?

      – Тридцать… Скоро…

      Ещё больше смутившись, продолжал держать обутую девичью ногу в дрожащей руке.

      – По виду не скажешь!

      Звонко засмеялась, сияя изумрудом глаз, удивила чудными детскими ямочками на щеках. Посерьёзнела. Вздохнула. Извлекла ногу из мужских рук. Оперлась ладонями о сиденье дивана.

      – Ладно, больная, пытаемся встать…

      Вся собралась, прислушалась к телу, нашла надёжную точку опоры и медленно начала подниматься, следя за вертикальным положением тела. Почти выпрямившись, испуганно вскрикнула и стала заваливаться на правую сторону. Врач был рядом, с его помощью и устояла. Первое головокружение прошло быстро, полностью прояснив голову.

      – Порядок. К работе вполне пригодна. Почти.

      Одёрнула одежду, пригладила взлохмаченные светлые локоны.

      – Беретик…

      Вновь метнулся в коридор, подал изумрудный кашемировый берет.

      – Оппля. Всё, готова к выносу тела. Оповестите родственников.

      – Смотрите-ка, даже румянец возвращается на щёки.

      Улыбаясь, ощупывал взглядом тонкое посиневшее личико, глазищи с явными голубыми подглазниками, пухлые губы в мелких трещинках, высокие скулы, вздымающуюся в частом дыхании высокую внушительную грудь.

      Что-то дрогнуло в мужском лице, дыхание сбилось, резко побледнел, шагнул невольно ближе к насторожившейся девушке.

      – Марина… – выдавил сдавленно и сипло, не решаясь на открытое действие.

      – Не сейчас, Игорёк, – прошептала.

      Неотрывно смотря в глаза, старалась не замечать напряжённого лица, успокаивая ясным сиянием весны вскипевшую, неистовую кровь парня.

      – Нынче я не в лучшей форме.

      Смело опершись на его крепкую дрожащую руку, подняла безмятежное лицо, посмотрев в упор. Её безмолвный окрик: «Стоп!» заставил нервно дёрнуться, очнуться, покраснеть, отступить.

      Мягко сжал пальцами её руку, отвёл горящий взор, глубоко вздохнул несколько раз, с трудом справившись с одурью желания. Поразился невероятно: «Что происходит? Словно в воздухе разлит афродизиак! Дышу им и схожу с ума! Вот так чаровница! Не давая повода…»

      Опомнился, стал помогать девочке.

      С его помощью неспешно пошла в прихожую.

      – Так. Проверим, всё ли выключили и взяли с собой?

      Огляделась, подцепила пальцем сумку с вешалки.

      Игорь трепетными руками накинул ей на плечи шерстяное бордовое кашне, помог надеть серое пальто с песцом на воротнике.

      – Спасибо, спаситель.

      Придерживаясь за стену, открыла дверь и медленно пошла на выход.

      – Держитесь левой стороны! – нервозно выкрикнул вдогонку. – Справа лестница! Влево!..

      Собрал медсумку, оделся и выключил везде освещение, закрыл дверь балкона, которую приоткрыл в момент её обморока.

      Входную дверь закрывал сам, потому что на холодном воздухе площадки у Марины снова сильно закружилась голова, резко вызвав дурноту. Едва устояла, вцепившись в дверную ручку соседской квартиры.

      Игорь вовремя поддержал за талию, встревожено впившись взглядом в синюшное заострившееся личико. Покачал головой, тяжело вздохнув: «Так истощена! Ещё и беременность. Плюс трагедия с другом и мужем подружки, её приступ – всё лишь добавило волнений. Как справится с нагрузками ослабленный организм? Так некстати всё! Да здесь не потерей плода, а трагедией попахивает! Как уберечь?..»

      Как только двинулись от квартиры, из лифта вышел водитель.

      – Это что же за квартирка такая, а? – ехидно посмотрел на обнявшихся молодых и усмехнулся. – Одни хорошенькие женщины из неё вываливаются, и все больные, как одна! – зрелый полноватый мужчина шутил, осматривая Мари пристально. – Нет, эта точно притворяется! Говорю, как профессионал! – захохотал, когда ударила его мягкой сумкой по попе. – Вот, я же говорю – здорова! Она уже дерётся! – подставив ей второе плечо, повёл к лифтам. – Ладно, прощу, если познакомимся. Я Анатолий Добров…

      Перебрасываясь шуточками, втроём вышли из подъезда.

      Мужчины заботливо усадили больную внутрь мобиля на кушетку.

      – Где Вы, Марина, работаете? Простите, с Вашим приступом как-то не до вопросов было, – Игорь оглянулся с переднего сиденья. – Если нам по пути – к самой работе и подкинем.

      – По пути! – улыбнулась и кокетливо прикусила полную губу. – Только ехать всего пять минут.

      – Жаль. Мы будем скучать, – балагурил водитель. – Показывайте. Подбросим, и домой на базу.


      Через несколько минут пожимали друг другу руки.

      – Мне нужны Ваши координаты. Хочу быть в курсе дел Вашей подруги, – неловко попросил телефон врач. – С восьмым марта хочу поздравить, – вспыхнул ушками и щёчками, как мальчик.

      – С телефонами туго. Только рабочие, – продиктовала телефон детсада. – Да не говорите: «Это реанимобригада», а то у меня начальство старое – убьёте ненароком!

      Смеясь, поцеловала Игоря в уголок губ, полыхнув в потрясённые глаза тёмным малахитом, и довольного водителя Анатолия, обняв круглую мягкую фигуру, шаловливо пощекотав аппетитные упругие бока: «Обожаю хомячков!»

      Захохотав, облапил её, победно покосившись на побледневшего парня.

      – Пока, мальчики! – послав им воздушный поцелуй, скрылась в воротах сада. – До встречи!

      Проводив взглядом озорницу, Анатолий поражённо покачал головой:

      – Вот отрава! Чистый яд! Игорёк, дружеский совет: спасайся! Сгинешь.

      – Опоздал. Уже.

      Грустно рассмеялись и уехали.

      Ей тоже было невесело.

      Пришло не одно несчастье, а несколько сразу: Страшная Тайна Нади, смерть Виталика, госпитализация подруги, их полусироты-дети, своя беременность, развод.

      «Полный набор “радостей”: почти одиночка, почти без мужа, почти без средств к существованию, почти без крова над головой…

      Только и вздыхала:

      – Пришла беда – отворяй ворота!»

                Февраль 2013 г.                Продолжение следует.

                http://www.proza.ru/2013/02/10/837