Волжский царь. Глава 40

Волжский царь. Глава 40

ПОЛОВЦЫ, КИПЧАКИ

Половцы, половчане (в европейских и византийских источниках — куманы) — тюркоязычный кочевой народ, западная группа кыпчаков. Свое имя половцы получили от русских, которые называли их так за светлые волосы и голубые глаза (от слова «полова» — солома). Половцы в XI в. пришли из степей Прииртышья и Восточного Казахстана к берегам Среднего и Нижнего Донца. Считалось, что к югу от Самарской Луки жили кочевники–половцы, или кыпчаки и гузы.  Весь XI в. половцы осваивали степь, захватывая новые земли и переходя с места на место, узнавая наиболее удобные стойбища, рыбные и охотничьи промыслы, водные и сухопутные пути торговых караванов, от которых получали немалые пошлины.
В начале XI в. они  из Заволжья продвинулись в причерноморские степи, вытеснив оттуда печенегов – огузов. Подчинив себе эти племена, половцы пересекли Днепр и дошли до устьев Дуная. Таким образом, став хозяевами Великой Степи от Дуная до Иртыша, которая с этого времени в восточных источниках стала называться Дешт–и–Кыпчак или, в русских источниках, Половецкая степь. Южнорусские степи сначала  назывались «Дешт–и–Кыпчак», что означало «Половецкая степь».
Занятие Приазовья русскими не было прочным. Под напором половцев в XII в. начинается обратный отлив населения в старые русские области. Летопись сохранила один из эпизодов переселения беловежцев в 1117 г. Ряд походов русских князей для освобождения путей к Дону кончилась безрезультатно. Половцы плотной стеной становятся между Русью и наследием Святослава.

Против внутренней политики князя ободритов в 1066 г. вспыхнуло восстание, Готшалк был убит. Ободритский князь Никлот, благодаря своим военным дарованиям, энергии и последовательной антинемецкой политике, сумел объединить многие полабские племена славян. Славяне разгромили в 1147 г. пришедших в страну бодричей немецких крестоносцев.

После смерти Талиба в 981 г. в Волжской Булгарии  царствовал старший сын Мохаммеда – Тимар Мумин Баджанак (981–1004 гг.), поддержанный казанчиями и баджанакцами. Но младшие братья Тимара – Ибрагим и Macгут – были недовольны его воцарением и начали против него борьбу. В 985 г. Ибрагим заключил союз с киевским князем Владимиром и вместе с ним напал на Тимара. Во время визирства и царствования Талиба дети Святослава – будущие русские князья Ярополк и Владимир находились в Булгаре в качестве заложников. Владимир, двигавшийся с русским флотом к Булгару с запада, овладел Джиром и баликом Джуннэ Кала (будущий  Нижний Новгород), а Ибрагим, шедший с юга, – Буляром. Тимар сумел добиться мира с Ибрагимом ценой уступки ему Буляра. Владимир, в неведении высадившийся у Булгара, был окружен казанчиями Тимара и предпочел без боя заключить с царем третий (после договоров 964 и 969 гг.) булгаро–русский договор о мире и дружбе. По этому договору Русь возвратила Булгару город Джуннэ (Ибрагим) Кала и область Джир, а за захваченный ею Кара–Булгарский бейлик стала платить Булгару ежегодную дань. Кроме этого, для закрепления договора, Владимир женился на дочери Тимара Бозби и клятвенно обещал утвердить на Руси ислам.
Когда началась Баджанакская война, Тимару пришлось вернуть Кашан Кукче, ибо в противном случае курсыбай отказывался сражаться. Но в 1004 г., когда скончался Кукча, а Сал–Сал сражался на Севере, Тимар уступил требованиям казанчиев передать Кашан уланскому губернатору. Сын Сал–Сала, кашанский улуг–бек Васыл, был вызван в Булгар и закован в цепи, после чего отряд казанчиев двинулся к Кашану. Однако дочь Сал–Сала Шукрия с субашами загородила все подходы к городу. Тут подоспел Сал–Сал, получивший известие о смерти отца. Казанчии при приближении курсыбая поспешно убрались восвояси, но Сал–Сал неожиданно попал под обстрел отряда собственной дочери. Оказывается, отец и дочь долгое время не видели друг друга, и Шукрия не узнала собственного отца и приняла его за главаря казанчиев. К счастью, один из чирмышей Шукрии узнал бека и успел предотвратить кровопролитие. Обрадованные прибытием курсыбая кашанцы тут же подняли Сал–Сала на трон улугбеков. Тимар напрасно не признал законность этого акта, чем вызвал негодование кашанцев. Их тут же поддержали недовольные всей страны: субаши и чирмыши, возмущенные чрезвычайными военными поборами, марданцы, ненавидевшие кана за попирание их вольностей, байтюбинцы, опасавшиеся передачи земель Буляра в руки казанчиев. Тихий Масгут немедленно воспользовался всеобщим возмущением и двинулся с отрядом марданцев на столицу. Казанчиевское ополчение перед этим было послано на борьбу с булярцами, изгнавшими уланского улугбека, и Тимар остался в Булгаре лишь с небольшой дружиной. Масгут окружил цитадель «Мумин» и предложил кану мирно оставить трон и удалиться в Нур–Сувар. Тимар поневоле подчинился, но едва он выехал из ворот, как стрела одного из стрелков убила его наповал.


Не смотря на перемирие с булгарами, в  988 г. Владимир был вынужден вновь пойти против «побежденных» булгар, чтобы условия мира соблюдались: русским купцам был нужен выход на волжский путь. Началась большая война с камскими булгарами и хазарами. Несмотря на поддержку конного отряда гузов (торков), война для русских была неудачна.
Разразившаяся непосредственно вслед за принятием Русью христианства девятилетняя война с печенегами (988–997 гг.) стоит в тесной связи с этими событиями – символизируя прямую враждебную акцию Хорезма, своего рода возмездие за отказ Владимира принять ислам.

Правитель из рода Билинга – Шамиль или Самуил (997–1014 гг.), сын Микаиля, был царем Дунайской Булгарии. Он вел в союзе с Волжской Булгарией войну против Византии.
Барадж или Гаврил–Радомир, Роман, сын Шамиля, стал царем Дунайской Булгарии после смерти отца. Он неоднократно бывал в Волжской Булгарии, и позднее был убит по обвинению в симпатиях к исламу. За это волжско–булгарский царь Ибрагим  прекратил помощь Дунайской Булгарии и отозвал из нее свои войска.


В 1004 г. Тимар был свергнут Масгутом и погиб. Интересы казанчиев Тимар ставил выше интересов других рыцарей, что и привело к печальному концу.

Следующим правителем на булгарский престол взошел Масгут, сын Мохаммеда (1004–1006 гг.). В «Гази–Барадж Тарихы»говорится о том, что как только  Масгут был поднят на трон, он немедленно освободил Васыла и утвердил Сал–Сала губернатором Кашана. Взбодренный этим улугбек разгромил войско Булымера и поставил улубия перед выбором –  либо подчинения Булгару, либо гибели под копытами тулпаров и мечами булгарских бахадиров.
Но и новый царь – Масгут не пользовался широкой поддержкой населения, почему в 1006 г. сам был свергнут Ибрагимом и бежал в булгарский город Кап Мардан (Муром), захва мне ченный перед этим Батышским бейликом. Сыном Маскута был Аскар.

Бахши Иман рассказал мне такой дастан масгутов (маскутов).
Это миф о Тагмыр или Таймыр, как называлась в нем алп–бика Куропатка. Согласно ему, она родила первых людей, а затем захотела и править ими. Туран не разрешила ей царствовать в государстве Туран, и тогда Таймыр уговорила злых духов построить «стену дивов» и погубить людей. За это Тангра обратил ее в большую мышь или крысу. После этого она стала называться алп–бикой Мышь или Кыргыз–Кыркыз (Дикая или Вольная Девушка) и считаться духом женского своеволия и упрямства. Некоторые полагали, что это она, явившись в царстве Идель в образе прекрасной девушки, вызвала многовековую смуту в государстве. Вначале она очаровала всех булгарских принцев и даже уговорила их стать ее мужьями, а затем, отдавая предпочтение то одному, то другому, перессорила братьев. Когда ее изгнали из Иделя, она ушла в Кашан, где стала объектом поклонения масгутов. За это Тангра покарал это племя, которое стали называть также кыргызами – по имени Кыргыз. Оно прекратило свое существование, и даже небольшая группа уцелевших масгутов стала носить имя булгарской династии Алан, некоторые представители которой бежали к ней. Степи масгутов были заняты кыпчаками, которых стали поэтому называть и кыргызами.
Масгуты были одним из синдийских племен, которые сиры называли также и сакланами. После того, как часть сакланов объединилась с тюрками в один народ булгар, сакланами часто стали называть и самих булгар.

В 1006 г. между Русью и Волжской Булгарией был заключен торговый договор: по нему булгарские купцы могли свободно торговать на Волге и Оке, а русские — в Булгарии. По договору Владимир согласился выплачивать Булгарии ежегодную дань за захваченный им Джир, но и Тимар отказался от своего плана исламизировать Русь.
Отношения между русскими и иностранными купцами регулировались рядом международных торговых договоров и соглашений, начиная с русско–византийского договора десятого века. А в начале одиннадцатого века была заключена торговая конвенция между Русью и волжскими булгарами (1006 г.). Торговые статьи, скорее всего, входили также в мирные договоры, заключенные с хазарами в течение XI–XII вв.


А потом Ибрагим, сын Мохаммеда стал  царем Волжской Булгарии  (1006–1025 гг.)
Став царем, Ибрагим еще более укрепил давнюю свою дружбу с Владимиром. Он  заключил с Владимиром договор, по которому булгарские купцы лишились права вести льготную торговлю в сельских районах Руси и сохранили лишь право на льготную торговлю в русских городах. Кроме этого, Булгария при Ибрагиме оказывала Руси князя Владимира и его сына Ярослава колоссальную помощь хлебом в период освоения русскими лесных районов Джира и в голодные годы.
Владимир не остался в долгу и передал Булгарии Азак. В 1010 г. он, по просьбе Ибрагима, захватил у батышцев взятый ими Муром и вернул его Булгару, а плененного в городе Масгута бросил в киевскую темницу.
В 1014 г. Ибрагим вновь склонял  Владимира к принятию ислама обещанием признать его за это царем и отказаться от джирской дани. Но сын Владимира – Мстислав, узнав про это, убил отца и бежал в Византию.
В «Гази–Барадж Тарихы» говорится о том, что кан Ибрагим правил по законам Алмыша и Талиба, поэтому при нем Держава была в спокойствии и изобильной. Тем же, что происходило за пределами страны, кан интересовался мало, и лишь задержка с выплатой «ростовщины» однажды заставила его пошевелить рукой.
Мышдаулы перестал выплачивать дань за Джир, что вынудило Ибрагима направить на Кан губернатора Мардана Гиласа. Гилас с ходу взял Кан и утвердил здесь одного из Хаддадов – Курдана, дружественного  булгарской Державе. Ар–Аслап, вопреки приказам Мышдаулы, не спешил к нему на помощь. Поэтому Ибрагим в свою очередь помог ему справиться с сильнейшим голодом в Балыне. Более того: поощряя Ар–Аслапа на свержение Мышдаулы, Ибрагим послал ему канскую шапку – копию своей шапки.
Всего три таких шапки изготовил когда–то дом мастера Атрака бинэ Мусы. Другую шапку Ибрагим послал султану Хорасана Махмуду, вместе с копией «Записок» Бакира, украшениями и немалыми деньгами на постройку мечетей. Султан считался потомком самого Посланника, и кан надеялся получить от него за это исцеление от тяжкого недуга. Подарки отвез Худжа Ахмед и остался при султане, по его просьбе. Худжа Ахмед послал Ибрагиму лекарства, но они не успели дойти: кан скончался после нескольких месяцев мучений и был погребен в своем замке Аламир–Султан. Этот замок Ибрагим построил сразу после Булымеровой войны. Тогда он опасался нападения Тимара и рассчитывал в случае чего укрыться в крепком и отдаленном от столицы замке. Кроме этого, по приказу Ибрагима на месте мензеля («джам») в устье Ака или Саин–Идели был в 1021 г. построен балик Джуннэ–Кала, который назывался также Джуном. Так назвал балик один из потомков Джуна – Джуннэ, который непосредственно возводил город.

Взаимоотношения Волжской Булгарии с Русью никогда не были ровными. Летописи чаще всего повествуют о столкновениях, но немало страниц в них уделено мирным контактам.
Одно из первых свидетельств о мирных взаимодействиях Руси и Волжской Булгарии находится в Лаврентьевской летописи, которая под 1024 г. сообщает о голоде в Суздальской земле, который был предотвращен в результате продовольственной помощи  со стороны булгар. Об этом также свидетельствует «Повесть временных лет», где говорится о том, что из Суздаля во время голода 1024 г. направились в «Булгары и привезоша жита и тако ожиша». Этими сообщениями  летописцев, кажется, вполне оправдывается утверждение арабских писателей, что булгары – народ земледельческий, и в тоже время им можно воспользоваться для предположения о торговле Булгара  с русскими зерновым хлебом, а не пушными зверями, которыми они и сами были богаты.
Земледелие позволяло булгарам удовлетворить внутренние потребности государства в зерне, а также создавало значительный потенциал для экспорта. Булгары торговали хлебом с Русью.

Византия опять захватила у Булгара Азак и передала его Мстиславу, а тот, при ее поддержке, стал вести войну с Булгаром с целью восстановления под протекторатом византийцев Хазарской орды (мать Мстислава была из рода одного хазарского принца, переехавшего в Киев и принявшего там иудаизм). В «Гази–Барадж Тарихы» говорится о том, что в 1028 г. обнаглевший, задумавший восстановить Хазарский каганат, Мышдаулы велел галиджийцам и наемным садумцам захватить Булгар и затем проплыть вниз, а сам решил захватить Хин и соединиться с ними в Бехташе. По словам Гази–Бараджа, флот разгромил врага Мышдаулы, и  при помощи румцев овладел Хином. Эта потеря возмутила купечество, и оно, когда к Булгару в том же году подошел Балук, отказалось защищать его. Казанчии же также вооружились против кана, так как были недовольны его налогами и благоволением курсыбаю. Но внезапно столичная беднота подняла мятеж в защиту Азгара, и вышла с оружием в руках на стены Булгара. Мардан со своим курсыбаем тоже подошел к городу. В таких условиях кан, поразмыслив о превратностях судьбы, решил добровольно передать царскую шапку Балуку. За это он выпросил себе пост улугбека Сувар иле. Ашраф так и не решился въехать в Булгар, но в отместку объявил столицей Буляр и велел называть его «Булгаром», а Булгар переименовал в «Ибрагим». Курсыбай Мардана был послан в Хин и быстро выбил оттуда Мышдаулы. Люди этого беспокойного балынского бека добрались до Джураша и в 1032 г. захватили там, при помощи сына Мышдаулы – Устабия, власть. Балуку пришлось посылать туда курсыбай и флот и водворять верного Державе эмира Тимер–Кабака на место.

Пора  вспомнить и знаменитых викингов, таких как Олав Харальдсон и Харальд Суровый. В 1029 г. датчане разгромили шведско–норвежское войско, и конунг (князь) Олав Харальдсон бежал к Ярославу Мудрому, женатому на шведской принцессе Ингигерд. Ярослав с супругой предложили ему завоевать Волжскую Булгарию, но после размышлений Олав отказался. Не загорелся желанием завоевать Булгарию и его младший брат Харальд. В 1030 г. Олав при попытке вернуть себе престол был убит, а Харальд бежал к Ярославу Мудрому и стал вождем его дружины. Будущий король Норвегии и основатель г. Осло прославился в боях, женился на дочери Ярослава Елизавете, и чуть было не опередил Вильгельма Завоевателя в захвате Англии, но походы на Булгарию не затевал. Это указывает на то, что к середине XI в. Волжская Булгария окрепла, и викингам хорошо был известен ее военный потенциал.


Согласно «Джалфар Тарихы», после Ибрагима в Булгарии царствовал Ашраф (Шараф), сын Тимар–Мумина  (1025,1028–1061 гг.)
Его звали Балук–хан. Булгарские цари, начиная с Балука, добавляли к своему титулу выражение «кан Кыпчака».
Но в том же году сын Масгута Азгар овладел столицей и заставил Балука удалиться из Булгара в Буляр.  Однако  в 1028 г. Балук сместил Азгара (1025–1028, 1061 гг.) и вновь стал царем. Потомков Балука называли Ашрафидами (Шарафидами). Балук проводил жесткую внутреннюю и внешнюю политику. В 1032 г. его флот под Буратом (Зеленодольск) уничтожил новгородско–шведскую эскадру принца Ингвара. Балук нанес поражение Мстиславу. Город Азак вновь стал Булгарским. Но одновременно Ашраф затеял тяжелую войну с Киевом (ради подчинения Киевской Руси Булгару) и с восточными кыргызами–оймеками. Вместо булгарских феодалов в царское войско были наняты баджанаки и кыргыз–куманы (русские называли их половцами, а персы –кыпчаками). Наемники в 1036 г. под Киевом бежали от булгарского сардара Гиласа–Кана, и тот попал в плен. Ар–Аслап не замедлил прибыть в Башту и предложил Гиласу службу.
Гилас, считая себя опозоренным, согласился остаться на Руси и был назначен анчийским головой. Ар–Аслан стремился к миру повсюду. С этой целью он сделал ряд уступок анчийцам в области Башту, и немедленно заключил мир с Балуком, обязавшись прилежно выплачивать ему джирскую дань. Нуждавшийся в средствах Ашраф удовлетворился этим, и даже не потребовал выдачи Гиласа, раздражавшего его отказом увеличить марданскую дань в два раза. Но тело Хин–Кубара обменял на золото, равное ему по весу. Новый беллакский улугбек, сын Гиласа Балус, принужден был подчиниться требованиям кана, но затаил на него обиду за это унижение
В начале 1050–х гг. часть саксинских огузов (торков) отказалась предоставить часть своих земель для поселения наемных куманов. В ответ Балук велел жестоко подавить этот бунт. Мятежные торки бежали на Русь. Бек  Балук заставил русских князей выдать главарей бунта – и они были казнены. Однако часть торков оказалась на русской службе – и в 1061 г. Балук разбил виновного в этом князя Переяславля – Всеволода.
В 1061 г. против Балука восстал Булгар, а за ним – соседние города. Повстанцев поддержал сын Масгута Азгар, и тут же был провозглашен ими царем. Оставшись в одиночестве, Балук заперся в Буляре, но войско Азгара овладело Буляром и убило Ашрафа.
На булгарский  престол взошел Азгар, сын Масгута (1025–1028,1061 гг.)
Вскоре погиб на охоте и Азгар, и на трон был поднят сын Азгара – Ахад Мосха (1061 – 1076 гг.)


В 1038–1046 гг. правителем был Петр из  Булгарской династии Венгрии. При нем с Булгарией у Константинополя установились вообще своеобразные отношения. Перед ней рассыпались в любезностях. Ее послов сажали на самые почетные места, выше дипломатов других стран. В торжественных речах болгар величали «первыми друзьями», «братьями». А прошлые войны объявляли страшным недоразумением, мол, «как Израиль, мы разделились на Иудино и Ефремово колена, из друзей и близких стали непримиримыми врагами». Но, в это же время, Константин Багрянородный в своих работах называл булгар «богомерзким народом», и греки исподтишка разлагали их державу. Византия поддержала мятеж в Сербии, и та отпала от Булгарии. В Константинополе давали пристанище заговорщикам, пытавшимся свергнуть царя Петра, присваивали им высокие придворные чины. Но булгарский государь, несмотря  ни на что, послушно плясал под дудку Византии.

В 1041–1044 гг. булгарским правителем был Шамуэль из Булгарской династии Венгрии.

В 1050–1060–х гг. прочно Волжская Булгария закрепилась в Нижнем Поволжье.
В «Гази–Барадж Тарихы» говорится о том, что «Эльбек – первоначальное название булгарского города Тарки, построенного булгарским купцом Эльбеком бинэ Бурджаном бинэ Булатом Мизаном для своего зятя – вождя кумыкских булгар Тарака в 1030 г. за его присоединение к Булгарской державе. Роскошный дворец Тарака в центре города получил название «Тарак–ий». Один из потомков Тарака в конце XII в. переименовал «Эльбек» в «Тарак–ий», но взял себе в качестве имени старое название города «Эльбек». От названия «Тарак–ий»  получилось «Тарки».


Не забыть бы продолжающееся правление династии венгеро–булгарских царей. В конце X в. стали править следующие короли из Булгарской династии Венгрии. И тут же встеретили на пути чуть ли ни всю династии. Венгерских королей, и познакомились с ними накоротке.

Вернемся к правлению первого  венгерского  короля Иштвана (Стефана) I  Святого (Вайк), который правил в  997–1038 гг. Как исзвестно, он был князем (с 997 г.), из династии Арпадов, ввёл (к 997 г.)   в Венгрии христианство. Стал первым королем Венгерского королевства, был коронован легатом Папы римского Сильвестра ІІ Астриком на Рождество в 1000 г. (или 1001 г. ) г., получив, таким образом, как духовную, так и светскую власть. Уничтожил племенное деление страны, введя административно–территориальные округа – королевские комитаты. В 1030 г. отразил немецкое нападение. Но мы вернемся в Венгрию в период  подавления мятежей нескольких других претендентов на престол — Коппаня (правившего в Шомоде), Дьюлы (восставшего в Трансильвании в 1003 г.), а также восстания «тёмных венгров» (1008 г.)
Так, восстание венгров в восточных частях страны возглавил один из потомков Арпада — Коппани, который пользовался, между прочим, поддержкой Византийской империи, покорившей Булгарию и сделавшейся непосредственной соседкой Венгрии. Восставшие требовали восстановления дохристианской религии и изгнания иностранцев, прежде всего немцев. Участвовавшие в восстании народные массы уничтожали христианские церкви и громили поместья крупных феодалов. Активную роль в подавлении восстания Коппани сыграли немецкие рыцари, находившиеся в военных отрядах Стефана I. В 1083 г. Иштван I был канонизирован.

В 1038–1041 гг. из венгеро–булгарской династии на трон взошел венгерский король  Пётр Орсеоло. Он воспитывался при венгерском дворе. После гибели на охоте принца Имре (сына Иштвана Святого) 2 сентября 1031 г. Петр стал претендентом на венгерский престол. Занял трон в конце лета 1038 г. после смерти короля Иштвана. Короновался в Секешфехерваре. Последовательно продолжал политику своего предшественника, направленную на укрепление государства и усиление христианской религии. Основал ряд монастырей, с его именем связано основание Будайского прихода, епископства в Ваце и строительство базилики в городе Печ.

В 1041–1044 гг. на трон взошел  Аба Шамуэль (Самуил Аба, Шамуэл Аба),  венгерский король.  Он  был женат на сестре короля Иштвана I Святого.
В 1041 г. Самуил Аба стал во главе недовольных, восставших против короля Петра Орсеоло. После изгнания последнего был коронован и стал новым королём. Однако вскоре против него образовалась сильная коалиция, намеревавшаяся возвратить на престол короля Петра. Так как Аба не выполнил условий мира, заключённого с императором Генрихом III, то император вместе с изгнанным королём Петром вторгся в 1044 г. в Венгрию и разбил войско Абы при Дьёре. Побеждённый Самуил Аба был схвачен и обезглавлен.
И на престол  взошел Пётр Орсеоло, правильнее Петер Орсеоло (1044–1046 гг.),  второй король Венгрии, сын младшей сестры Иштвана Святого и венецианского дожа Оттоне Орсеоло (сына дожа Пьетро II).

Из Булгарской династии Венгрии в 1046–1060 гг. правил король Эндре I (Андраш I), сын Василия Венгерского.  Андраш бежал вместе со своими братьями Левенте и Белой в 1038 г.  от наследника короля Иштвана I, Самуила Абы, в Чехию. Опасаясь преследований со стороны нового короля, Петра Орсеоло, они вскоре переселились сначала в Польшу, а затем в Киевскую Русь. В это время Андраш, тогда ещё претендент на престол, женился на дочери киевского князя Ярослава Мудрого и Ингегерды Шведской – Анастасии.  Его жена –  Катун Анастасия Булгарская.

Потом на престоле был Бела I (1016–1063 гг.) — венгерский король из династии Арпадов в 1061–1063 гг., известный благодаря подавлению последней попытки населения Венгрии возвратиться к идолопоклонству. Третий сын Василия (Вазула) Венгерского и младший брат Андраша I. Вернуться в Венгрию Беле и его детям помогло антихристианское восстание Ваты (1046 г.), в результате которого был свергнут и ослеплен наследовавший Иштвану I венгерский король Петер (Пьетро Орсеоло). Бела был младшим сыном князя Вазула, поэтому новым королем Венгрии стал его старший брат Андраш (Андрей) I. Поначалу Андраш назначил своим преемником младшего брата Белу, но после рождения сына и наследника Шаламона изменил свое завещание в пользу сына (1057 г.). Бела был вынужден отречься от прав на престол, получив взамен, в качестве компенсации, Нитранское княжество, включавшее в себя треть Венгерской территории.

В 1063–1074 гг. булгарским правителем был Шаламон из  Булгарской династии Венгрии.  Отцом Шаламона был король Венгрии Андраш I. В возрасте 5 лет Шаламон официально был провозглашен преемником своего отца, заранее коронован и помолвлен с дочерью германского императора Генриха III Черного – Юдит, которая была на 4 года его старше. Воспользовавшись восстанием венгерских язычников против насаждаемого королевской властью христианства, Бела призвал на помощь своего племянника со стороны жены, польского герцога Болеслава II Смелого, и начал войну против своего брата–короля и сверг его с престола (1060 г.). Андраш I умер от полученных в сражении ран в городе Зирце (1061 г.). А Шаламон, вместе с матерью, был вынужден бежать в Германию. Правление Белы I было недолгим. Менее чем через 3 года Бела I погиб при туманных обстоятельствах — по легенде, под ним развалился трон. Смерть короля Белы и женитьба на германской принцессе позволили Шаламону вернуть себе венгерскую корону с помощью немецких войск (декабрь 1063 г.). Сыновья Белы I — Геза, Ласло и Ламберт (Ламперт) — не решились на войну со своим двоюродным братом и вынуждены были признать его королем, довольствуясь статусом правителей Нитранского княжества, расположенного на севере страны. 11 апреля 1064 г. Геза сам возложил корону на голову Шаламона в городе Пече.

В 1074–1077 гг. в Венгрии правил Геза I.  Родиной Гезы была не Венгрия, а Польша, где его отец, принц Бела, c 1037 г. скрывался от гнева первого короля Венгрии Иштвана (Стефана) I, казнившего деда Гезы, князя Вазула, за мятеж. Там же, в Польше, принц Бела женился на Рыксе (Рихезе) (по другим данным, ее звали Аделаида) – дочери приютившего его родственника, польского короля Мешко II Вялого. Рыксе  родила Гезе I сыновей — Гезу, Ласло (Владислава) и Ламберта.

В 1077–1095 гг. в Венгрии правил  Ласло Святой — венгерский король из династии Арпадов, один из самых известных и почитаемых королей страны. Ласло был причислен к лику святых 27 июня 1192 г. В 1091–1095 гг. он был  фактическим правителем большей части Хорватии. Ласло был вторым сыном будущего короля Белы I и Рыксы (Аделаиды), дочери польского короля Мешко II. Он родился в 1046 г. в Польше, куда семья бежала после неудачного заговора против Иштвана Святого. Мать новорождённого принца дала ему славянское имя Владислав (венгерская форма — Ласло), которое у венгров ранее не встречалось. Впоследствии, благодаря широкому почитанию короля Ласло I, это имя стало одним из самых популярных в Венгрии. После того, как  Бела I разбил короля Андраша I и взошёл на венгерский трон, его семейство, в том числе старшие принцы Геза и Ласло, вернулось в Венгрию.

И снова златогривый  конь Кеме оставляет позади себя правителей из булгарской династии Венгрии. Среди них – остались позади Иштван III, Бела III, Имре … Может быть, мы с ними еще встретимся.

А далее – только пыль, пыль, пыль из–под копыт.
И вот впереди – иссякающая ветвь  гуннских царей.

Булгарским правителем в 1075 г. был гуннский царь Шау–Тегин, или Сау–Тегин. После завоевания Кавказа сельджукские султаны Алп–Арслан и его сын Мелик–Шах в целях упрочения своей власти на местах практиковали назначение правителями  своих наместников – шах вали  (шавхал, шахвал, шахвали).
 Шау–Тегину (Шау–Текину) была пожалована пограничная область, он был назначен наместником «дербентской стороны» в 1075 г. при султане Мелик–Шахе. Личность Шау–Тегина –  загадочная, биографических сведений о нем нет. Ясно одно: Шау–Текин или Сау–Тегин –это не имя собственное, а тюркский титул в значении «вице–хаган». Этим термином обозначали, например, у булгар братьев или сыновей хана. Известно также, что тегины назначались военачальниками и правителями пограничных областей. Следовательно, Шау–Текин происходил из аристократической семьи. Можно допустить, что он был принцем семендерского царского дома, находившимся на службе у сельджукских сулатнов Алп–Арслана и его сына Мелик–Шаха. Этим, очевидно, объясняется тот факт, что он был назначен наместником «пограничной области». Обычно таковыми назначались военачальники, связанные своим происхождением с населением таких областей. Об этом говорят и некоторые исторические данные, например,  в сочинении «Тарих–и Дагестан».
Согласно сведениям из «Истории Маза», кумыкские шаухалы являются потомками того Шамхала, которого эмир поставил среди них, избрав его из числа своих близких. Шаухалы  (шамхалы) – «ветвь ханско–хаканских поколений».
Вот гуннский царь «Шевкал–и Мелик». В истории он упоминается не по имени, а по первородному титулу. Он родственник Шау–Тегина (под именами: эмира  Чопана, эмира Калантара, гази Калантара, Ковсар–Шаха, Кафтар–Шаха), назначенный им правителем кумыков. Его называли «первошаухалом». Он имел, как и Сау–Тегин, «ханско–хаканскую генеалогию». Правил у кумыков при сельджуках во второй половине XI–начале XII в. Этот первошаухал был тюрком. После него шамхальство передавалось по наследству. К сожалению, сопоколенные его связи в нисходящей линии не известны.
В огузском эпосе (Китаб–и Дедем Коркуд) – «Шевкал–и Мелик» отождествляют с кумыкским титулом шавхал.

В русских летописях и сочинениях арабо–персидских авторов в XI – начале XIII вв. Булгария выступает как единая земля – Булгар с единым народом – булгары.
В начале XI в. в состав населения Булгарии вошли многочисленные племена: веда (чуваши), черемисы (мари), ары (удмурты), башкиры, кипчаки, мордва, хазары и другие, тем самым булгарский этнос превратился фактически в суперэтнос. Булгарское государство стало общим для всех населявших его народов. Господствующей религией в Булгарии был ислам, но ни христиане, ни язычники в стране не подвергались гонениям официально со стороны государства. В стране складывалась оригинальная культура на базе местных традиций и привнесенных с исламом арабо–персидских влияний. Создается и укрепляется булгарское государство с довольно четкими границами, с соответствующей структурой власти, чиновничеством, судопроизводством, налогами, войском, с пронизывающей все слои общества государственной религией – исламом. Во главе государства стоял царь, официальным титулом которого было «эмир» с добавлением древнего названия «эльтебер». В народе его величали «патша», «падишах», «хан».
Надо напомнить, что еще в I тысячелетии титул «каган» (или хан) распространился по всей степной зоне. Так именовались правители тюркютов, действительно бывшие царями–жрецами; уйгуров – до принятия ими манихейства, ограничившего власть хана; хазар, пока еврейская община не перехватила инициативу и не превратила хана в марионетку. Ханами были правители авар, булгар, венгров и даже русов: этот титул носили Владимир Святой, Ярослав Мудрый и, наконец, его внук – Олег Святославич. Но в начальном виде значение термина помнили только монголы, которые  не придавали титулу «хан» большого значения.

История – это дела правителей народов.
Поэтому опять мой конь Кеме поскакал навстречу с булгарскими правителями.

В Булгарии  в 1076–1118 гг. правил царь Адам (Атам), сын Балук–хана.

Гази–Баба сказал мне:

– В 1071 г. в битве при Мэн–Чокыре («Манцикерте») волжско–булгарский отряд эмира Адама (будущего царя Волжской Булгарии) расстрелял из луков византийцев и принес победу сельджукскому султану Алп–Арслану. После сражения Алп–Арслан подъехал к Адаму и сказал ему: «Твои луки, по воле Всевышнего, принесли мне победу – и я хочу, чтобы их изображения украшали древки знамен моих газиев (борцов за веру), напоминая о мужестве. Покажи, как булгары изображают лук». Адам показал, и на древках сельджукских знамен появилось изображение булгарского лука. Позднее изображение лука стали воспринимать, как изображение полумесяца, и оно стало украшать также сельджукские мечети.
А пятиконечная звезда для юрганов  означала крылатого барыса (барса, тигра, льва, леопарда) – вестника победы.  Эту звезду кам–бояны называли «бильсага». А семиконечная звезда была гербом идельских царей и означала она объединение семи племен. Потом некоторые стали говорить, что она означает объединение всех народов семи частей Земли.

В 1071 г., после успешной битвы Адама большая часть Малой Азии, наконец, перешла под власть булгарской по происхождению династии Сельджукидов. Местное малоазиатское булгарское население, называвшее себя тюрками, объединилось с пришедшими с сельджукидами булгарскими и тюркменскими огузами в одну турецкую народность. Владения Сельджукидов охватывали огромную территорию от Малой Азии до Хорезма и в Центральном Казахстане граничили с территорией Булгара.
В свою очередь Сельджуки помогли Адаму, женившемуся на дочери Алп–Арслана –  Айсылу. В 1076 г. Адам при поддержке сильного сельджукского отряда прошел через Дербент в Булгарию, сверг Ахада и стал царем.
Ахад пытался заслужить милость Адама хорошей службой, и в 1078 г. разбил и убил в битве на реке Мосха (Сухона) новгородского князя Глеба, напавшего на булгарскую провинцию. Но все было тщетно. Тогда Ахад бежал в булгарский город Кан–Мардан и передал его своим союзникам – батышцам.

Гази- Барадж  сказал мне:

– Воспользовавшись тем, что лошадь Адама во время его поездки в Булгар провалилась в какую–то пещеру, служившую, как оказалось, школой, сеид обратил внимание кана на плачевное состояние просвещения в Державе. Я сам слышал от отца, что в то время многие потеряли совесть, и, к примеру, жители Тухчи превратили главную городскую мечеть в сеновал, почему ее и прозвали «Кибэн». Рассказ сеида привел даже хладнокровного Адама в содрогание и заставил его направить значительную часть своих средств на исправление дела. На эти деньги Якуб выстроил пятьсот новых мечетей и главную мечеть столицы. Она имела два минарета, и поэтому народ дал ей имя двуглавого Ельбегена – Бараджа. При ней в 1080 г. сеид учредил «Дом наук»  (университет) «Мохаммед–Бакирия», в котором стали обучать не только илахияту и основам арабских и персидских знаний, но и географии, этике, высшему счету, лингвистике, истории. Якуб собственноручно переписал и дописал «Историю Булгара», которую называли «Казый китабы». Отец знал ее наизусть и неоднократно пересказывал мне. Она сгорела в Учеле вместе со всей библиотекой отца, когда крепость города была сожжена по требованию бека Кантюряя.

В 1088 г. войско Адама взяло Муром. И Ахад вновь бежал,  и в том же году основал в батышских владениях крепость Мосха. Она быстро стала городом, который русские стали называть «Москов» и «Москва».
В 1091 г. батышцы опять заняли Муром, но позднее у них Кан–Мардан отбили русские – и Булгария лишилась этой важной крепости. Правда, русские князья согласились платить Булгару дань за владение Муромом – она вошла в джирскую дань.
Продолжалась борьба царя Адама и его сына Шамгуна с натиском кочевников на Булгарию. При Адаме начались мощные вторжения оймеков и куманов в Булгарию. Евразийские степи от Дуная до Алтая в мире называли «Дешт–и Кыпчак» – Кыпчакской степью (Половецкой степью).
О точных границах Дешт–и–Кыпчак говорить невозможно, и не потому только, что сведения о них для XII в., скудны. Трудно говорить о точных границах там, где сами современники их себе не представляли. Во всяком случае, в пределах юго–восточной Европы земли до Днепра, включая Крым на юге, Среднее Поволжье до Булгара  на северо–востоке и устье Волги на юго–востоке, входили как европейская часть кипчакских владений.
Центральная часть этой Степи – от Азака до Джаика (Урала) была под властью Булгара. Поэтому «Слово о полку Игореве» называет Булгарию «Серединой земли Половецкой». Но подобное положение было весьма уязвимым, так как кочевники Степи нападали на булгар с двух сторон: с запада (куманы – половцы) и с востока (оймеки).

Начиная с конца IX в. Волжская Булгария получила мощное развитие. В середине X в. она, став независимой от Хазарии, унаследовала торговую миссию. На территории этого государства скрещивались главнейшие водные и сухопутные дороги, соединявшие его с основными торговыми партнёрами Востока и Запада. Процветание Волжской Булгарии нашло отражение в необыкновенной плотности основанных укреплённых поселений – их насчитывается около 170. В отличие от Хазарии, Булгария сохранила своё значение важнейшего экономического и культурного центра.

Если Волжская Булгария приняла ислам в 922 г., то  русские приняли христианство в 988 г., или, согласно принятой в Восточ¬ной церкви системе летосчисления, около 6496 г. от Сотворения мира. И вот  в середине седьмого тысячелетия своей истории и на исходе первой тысячи лет после Рождества в Византии и в других христианских государствах вопрос о близкой кончине мира был в полном разгаре.
Рассказав о разорении половцами 20 июля 1096 г. Киево–Печерского монастыря и других окрестностей Киева, летописец–печерянин сообщает, откуда взялись «безбожные сынове Измаилевы», «пущенные» Богом «на казнь христианом», прямо ссылаясь на Мефодия Патарского: «Ищьли бо суть си от пустыня Нитривьскыя (Етривьскыя) межю встокомь и севером, ищьли же суть их колен 4: тортъмени, и печенези, торци, половци. Мефодии же сведетельствует о них...».
«Измаилитская» генеалогия тюркских кочевых народов была не единственной.  Летописец полемизирует с какими–то неведомыми оппонентами, которые считали половцев и других кочевников–тюрков потомками Аммона (в синодальном переводе Библии – Бен–Амми), одного из сыновей праотца Лота от его кровосмесительной связи с собственной дочерью. «Друзии же глаголють: сыны Амоновы, – сообщает летописец. – Се же несть тако. Сынове бо Моавли хвалиси, а сынове Аммонови булгаре, а срацини от Измаиля творятся, сарини, и прозваша имена собесаракыне, рекше: Сарини есмы. Тем же хвалиси и булгаре суть от дочерю Лютову (Лотову), иже зачаста от отца своего, тем же нечисто есть племя их. А Измаиль роди 12 сына, от них же суть тортмени, и печенези, и торци, и кумани, рекше половци, иже исходять от пустыне...»
Сюжет с хвалисами и булгарами, по–видимому, не имеет никакого отношения ни к «Откровению» псевдо–Мефодия, ни вообще к византийской традиции. Именование хвалисов (под которыми, скорее всего, понимались хазары или какая–то их часть, может быть, жившие в Хазарии хорезмийцы–мусульмане) и волжских булгар потомками Моава и Аммона отражает нехристианскую, а, вероятно, иудейскую (или, точнее, караимскую) традицию. Именно караимские авторы XI в. рассматривали хазар, принявших иудаизм в сравнительно недавнем прошлом, как «нечистых», «незаконнорожденных» иудеев, и в этом отношении отождествляли их с племенами моавитян и аммонитян. Однако хвалисы и булгары упоминаются в «Повести временных лет» – в введении в летопись, в рассказе о течении Волги, в котором заметны следы восточной (в данном случае мусульманской) географической традиции. Это влияние прослеживается в упоминании 70 «жерел» (рукавов) Волги при ее впадении в «Хвалисское» (Каспийское) море. Поиск потомков Моава и Аммона среди соседних, враждебных Руси племен, по–видимому, имел особое значение именно в свете ожидания «последних времен». Об особой роли моавитян и аммонитян в борьбе христиан с антихристом определенно высказывался Ипполит Римский. Приведя в «Сказании о Христе и антихристе» слова пророка Даниила: «...И спасутся от руки его (царя северного) только Едом, Моав и большая часть сынов Аммоновых» (Дан. 11 : 41), Ипполит толкует их следующим образом: «Си бо суть и пристающий к нему (антихристу) рода деля, и царя его своего сътворить...» И далее дает разъяснения: «А Аммон и Моав, иже от дъвою дъщерию Лотову родивъшуся, от неюже род и доселе пребываеть». Вслед за тем Ипполит цитирует пророка Исайю (Ис. 11:14), причем вновь в чисто апокалиптическом ключе: «...И на моаны (моавы) пьрвое рукы възложать, а сынове Аммонови пьрвое повинуться».

Идея о том, что время существования мироздания ограничено семью «веками», или тысячелетиями, основывалась, прежде всего, на представлении о творении мира как своего рода прообразе всей последующей истории человечества: семь дней творения соответствовали семи «векам» человеческой истории. Ибо, как сказано у апостола Петра, «у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (2 Петр. 3 : 8). Седьмой «век» в таком контексте оказывался последним; именно на него должны были прийтись «последние времена» – явление антихриста, Второе пришествие Христа, общее воскресение и Страшный суд.
Эта концепция как одна из составляющих христианского учения была усвоена Русью вместе с христианством. Если верить рассказу «Повести временных лет», то именно слова греческого философа о грядущем всеобщем воскресении, подкрепленные демонстрацией «запоны» (полотнища) с изображением Страшного суда, во многом предопределили выбор князем Владимиром Святославичем христианской веры. Впрочем, как народ новообращенный, только что пришедший к Христу, Русь обнаружила себя в более выигрышном положении. Идея торжества Руси, «последней» обратившейся к Богу (по слову Евангелия, «будут последние первыми, и первые последними» – Мф. 20 : 16), составляет основной пафос «Слова о законе и благодати» киевского митрополита Илариона, составленного в середине XI в. (не позднее 1050 г.): «Ибо не вливают, по словам Господним, вина нового, учения благодатного, «в мехи ветхие; а иначе прорываются мехи, и вино вытекает» (Мф. 9 : 17)... «Но новое учение – новые мехи, новые народы!»
Идея Руси как «новых людей», «работников одиннадцатого часа» пронизывает и другие произведения древнерусской литературы XI – первой половины XII в., в том числе и «Повесть временных лет». Это хорошо видно в текстах, посвященных крещению Руси,  например, в молитве князя Владимира по крещении киевлян, в похвале Русской земле, просвещенной крещением, в молитве Владимира по освящении киевской Десятинной церкви. В дальнейшем идея «избранности»« Руси в «последние времена» отнюдь не потускнела; так, очень ярко выражена она в Несторовом «Чтении о житии и о погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба», памятнике конца XI – начала XII вв. Нестор как раз и приводит в связи с Русью евангельскую притчу о человеке, нанимавшем работников в свой виноградник: пришедшие около одиннадцатого часа получили то же вознаграждение, что и начавшие работу раньше, причем хозяин виноградника повелел раздавать плату, «начав с последних до первых» (Мф. 20 : 1–16).
Христианская традиция в принципе отвергает возможность точного расчета даты конца света, на что недвусмысленно указывает текст Священного Пи¬сания: «О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один» (Мф. 24 : 36).
Тем не менее, попытки таких расчетов предпринимались неоднократно – как до наступления седьмого тысячелетия от Сотворения мира (на рубеже V–VI вв.), так и позднее. В частности, нарастанию эсхатологических ожиданий не могло не способствовать приближение 1000–летия Рождества Христова и, особенно, 1000–летия Распятия и Воскресения Христова (около 1033 г.). Напомним, что в Откровении Иоанна Богослова определенно говорится именно о тысяче лет, на которые должен быть связан сатана, и о тысячелетнем Царстве Христовом (Откр. 20 : 2–7).
1096 г. отмечен в истории и другим, исключительным по значению событием – началом Первого крестового похода. Одной из причин крестовых походов стало эсхатологических ожиданий в Европе, связанное с успехами турков–сельджуков в Передней Азии, захватом ими Иерусалима и их жестокостями по отношению к христианам. Весной–летом 1096 г. тысячи людей в Европе, охваченные религиозным фанатизмом, двинулись через территорию Византийской империи в Святую Землю (так называемый поход бедноты, или движение Петра Пустынника. Это назвали предтечей Первого крестового похода. По пути, в прирейнских городах, крестоносцы устраивали еврейские погромы.
Массовое движение жителей европейских стран на восток, в свою очередь, стало восприниматься в самой Византии как новое подтверждение близости конца света. Об этом свидетельствуют документы еврейского происхождения. Так, о событиях, развернувшихся летом 1096 г. среди иудейского населения греческого города Салоники, сообщается в письме некоего рабби Менахема бен Элийа от 8 июля 1096 г. Начавшееся в Западной Европе движение «франков», устремившихся в Святую Землю (движение крестоносцев), вызвало среди иудеев различных областей Византийской империи массовый всплеск мессианских настроений. В Салониках объявились чужестранцы – причем как иудеи, так и христиане, – которые сообщили, что пророк Элийя (Илия) открыто обнаружил себя перед людьми многочисленными чудесами и знамениями. Весть о пришествии Мессии побудила салоникских евреев прекратить все работы. Они перестали платить подати и налоги, начали распродавать имущество и дома, готовясь идти в Палестину вслед за крестоносцами. Движение охватило многие города Византийской империи (Константинополь, Абидос), а также византийский Крым (Хазарию). Многие салоникские евреи опасались скорой расправы со стороны христиан.
О мессианском движении среди иудеев «Хазарии» (Крыма), свидетельствует еще письмо  из Каирской генизы. В нем сообщается, что в горах, которые находятся в стране Хазарии, появились люди, один из которых называет себя пророком Элийей (Илией), а своего сына – Мессией. «Они писали письма ко всем евреям… что пришло время, когда Бог собирает Свой народ Израиль из всех земель в Иерусалим, священный город».
Известно о тесных контактах, существовавших в конце XI в. между иудеями Византии и Руси. Сохранился формуляр письма для евреев, путешествовавших по торговым, религиозным или другим делам из Руси в Иерусалим через Салоники. Это мессианское движение нашло отражение в рассказе Киево–Печерского патерика о мученической смерти преподобного Евстратия Постника, захваченного в плен половцами во время их набега на Киев летом 1096 г. и проданного затем вместе с другими пленниками некоему еврею из Корсуни (Херсонеса). Согласно повествованию Патерика, Евстратий за отказ принять иудаизм был предан мучительной смерти: на Пасху 1097 г. (5 апреля) он был пригвожден к кресту и спустя 15 дней умер. Автор говорит о необычном «дерзновении» иудеев: «Весть бысть от царя на жиды том дьни, да ижденуть вся жиды, имениа их отъемше, а старейшины их избиють». Антииудейские выступления в Западной Европе и Византии в 1096–1097 гг. приводили к оттоку иудеев в соседние страны, в том числе и на Русь. В том же направлении должны были распространяться и слухи о пришествии Мессии. Все это не могло не восприниматься христианами как явное свидетельство появления в мире антихриста.
Поиск потомков Моава и Аммона среди соседних, враждебных Руси племен имел особое значение в свете ожидания «последних времен».
Ясные указания на этот счет содержатся в тех эсхатологических сочинениях, которыми пользовались книжники Древней Руси. Так, например, в «Сказании о Христе и антихристе» Ипполита Римского сообщались конкретные подробности того, как антихрист «призовет все люди жидовьскыя к себе от всех стран расеянныа, чюжаа творя, аки своя чада, обещевая им исправити землю и воставити царство им и храм, да быша ся ему аки Богу поклонили». Отсюда то внимание, с каким в преддверии «последних времен» христианские книжники присматривались ко всему, что происходило в иудейском мире.
Предполагалось, что соединение иудеев с антихристом  должно было произойти в Иерусалиме. Слухи о появлении пророка Элийи (Илии) не могли не взволновать христианских книжников, которым из различных апокрифических сочинений было хорошо известно, что пришествие на землю Еноха и Илии возвещает скорое Второе пришествие Спасителя и свидетельствует об уже состоявшемся воцарении антихриста.

С конца XI в. в источниках, прежде всего в летописях, появляются относительно развернутые тексты апокалиптического содержания и комментарии к ним летописцев. В них говорится о том, что  эсхатологические ожидания в Древней Руси связаны не столько с хронологическими расчетами и совпадениями, сколько с осмыслением тех многочисленных явлений, признаков и примет, которые воспринимались как знамения приближающегося светопреставления.
Люди, в том числе и книжники Древней Руси относительно полно представляли себе картину «последних времен». Описания конца мира содержатся как в новозаветных (четыре Евангелия, Деяния и Послания апостолов, Откровение Иоанна Богослова), так и в ветхозаветных книгах (пророков Исайи, Иезекииля, Даниила). Подробно описываются признаки конца света и в иностранных источниках, хорошо известных на Руси.
По словам летописца, опустошительные нашествия половцев, обрушившиеся на Русь в 90–х гг. XI в., заставили его вспомнить о предсказаниях Мефодия Патарского.
В  «Откровении Мефодия Патарского» неизвестного византийского автора, приписываемом Мефодию, епископу г. Патары в Малой Азии (III–IV вв. или IV–VI вв.). Это произведение процитировано киевским летописцем (в статье 1096 г.) и автором суздальской летописи (в статье 1223 г.).
Выстраивая картину «последних времен», автор «Откровения» уделил особое внимание нашествиям «измаилтян» (по–другому, «агарян», «сарацинов»), потомков библейского праотца Измаила и его жены Агари. Византийцы относили к ним, прежде всего, арабов–мусульман, а впоследствии также и различные племена тюркского проис-хождения, в частности, турков–сельджуков. На Руси в XI–XII вв. под «измаилтянами» понимали половцев и других родственных им кочевников южнорусских степей.

Интересна история  взаимодействия половцев с руссами.
Так, в 1091 г. половцы вместе с русским князем Василько Ростиславичем оказали помощь Византии в войне с печенегами, которые были разбиты в битве при Лебурне. Уже в 1092 г., во время болезни Всеволода Ярославича, половцы начали второе широкомасштабное наступление на Русь.
В 1093 г. половцы одержали победу в битве на реке Стугне над соединёнными войсками Святополка Изяславича Киевского, Владимира Всеволодовича Мономаха и Ростислава Всеволодовича Переяславского. Причём Ростислав утонул в реке во время бегства. Повторное сражение под Киевом в том же 1093 г. также окончилось поражением.
До 1093 г. половцы заселили степи Восточной Европы до Дуная («Половецкая степь», «Половецкая земля», «Половецкое поле» — западная часть Дешт–и–Кыпчак). Они находились в сложных отношениях с Русью.
Особенно примечательны  династические союзы между русскими князьями и половецкими ханами.  В 1094 г.  киевский князь Святополк Изяславич, заключив мир с половцами, взял себе в жёны дочь половецкого хана Тугоркана. 
В 1094 г. половцы вместе с Олегом Святославичем осадили Владимира Мономаха в Чернигове, и он вынужден был оставить город.
В начале 1090–х гг. через Саксин в Причерноморье с боем прорвались куманские орды Кыдана и Ытлара, ранее также служившие Булгару и защищавшие восточные границы страны. Одновременно через Саксин в Западный Казахстан также с боем прорвалась одна огузская орда, оторвавшаяся от Сельджукидов. Воспользовавшись прорывом восточной границы, Оймекская орда напала на Булгарию и осадила Буляр. В ожесточенном бою под городом в 1095 г. булгарское войско во главе с сыном Адама Шамгуном Шам (Сам)–Саином наголову разгромило врага. Вслед за этим русские князья отказались было платить джирскую дань.
В 1096 г. половцы потерпели первое сокрушительное поражение от русских, их хан Тугоркан погиб.
В летописной статье 1096 г. сюжет о происхождении половцев и их родичей (а попутно хвалисов и булгар) не исчерпывает этногенеалогических и эсхатологических изысканий. Древнерусский книжник находит новые важные подтверждения приближения «последних времен» и исполнения пророчеств Мефодия Патарского.

Вообще, в средневековой Европе и на Востоке исследователи находили, прежде всего, религиозно–мифологическое обоснование причинам появления монголов и татар. Они связывали их с легендарными народами Гог и Магог в христианской традиции, Яджудж и Маджудж — в мусульманской. Якобы, за грехи и жестокость, Александр Македонский изгнал их на край света. При этом европейцы часто татар считали выходцами из Тартара, то есть из Ада. Благодаря трудам многих известных ученых XIII в.: Матвея Парижского, Роджера Бэкона и других, такой подход достаточно глубоко внедрился в общественное сознание европейцев. Поэтому, даже стали считать татар слугами сатаны, демонами и людоедами, посланными людям за их грехи.
Ученые считают этноним татары тюркоязычным, поскольку он оканчивается на ар, что встречается и у других тюркских народов: булгар, мадьяр, авар, хазар, сувар, мишар, кабар, кангар. Ар в персидском языке означает человек, мужчина. Слово тат — одно из названий древнего иранского населения. Татами тюрки называли тех, кто говорил на персидском языке фарси (иранском). Потом тюрки стали так именовать уйгуров, китайцев и вообще всех чужеземцев.
Название монголы (мангу), вероятно, происходит от тунгусо–маньчжурского слова мангу (река, вода) и означает речные жители.

Легенда, согласно которой эти чудовищные народы были побеждены Александром Македонским и заточены им где–то в «пределах северных», была широко распространена в средние века и нашла отражение в различных средневековых литературах – христианской, мусульманской, еврейской. Как сообщается в «Откровении Мефодия Пахарского», Александр запер Гога и Магога и прочих «человекоядцев» (всего 24 «царствия») в высоких горах, затворив с Божьей помощью эти горы и соорудив неприступные ворота, которые вплоть до наступления «последних времен» открыть никоим способом нельзя.
«К кончине века, – сообщает летописец о судьбе уцелевших «колен измай–литовых», – изидуть заклепении в горе Александром Македоньскым нечистыя человекы...». И далее приводит рассказ, ярко показывающий, как именно воспринимались  эти пророчества в Древней Руси и какой мыслилась картина мира, включавшая в себя как местные реалии Восточной Европы, так и библейские и апокрифические географические понятия: «Се же хощю сказати, яже слышах преже сих 4 лет, яже сказа ми Гюрятя Роговичь, новгородець...».  Новгородец же Гюрята Рогович, со слов отрока, посланного в Югру, рассказал летописцу о некоем загадочном явлении, которое наблюдали сами югорцы (летописная югра – предки хантов и отчасти манси). «Югра же рекоша отроку моему: “Дивьно мы находихом чюдо, его же не есмы слышали преже сих лет, се же третьее лето поча быти: суть горы заидуче в луку моря, им же высота ако до небесе, и в горах тех кличь велик и говор, и секуть гору, хотяще высечися; и в горе той просечено оконце мало, и туде молвят, и есть не разумети языку их... Есть же путь до гор тех непроходим пропастьми, снегом и лесом, тем же не доходим их всегда; есть же и подаль на полунощии”. Летописец истолковывает рассказ Гюряты в эсхатологическом ключе –  как явное свидетельство приближения конца света. «Мне же рекшю к Гюряте: “Си суть людье заклепении Александром Македоньскым цесаремь, яко сказаеть о них Мефоди папы Римскыи...”». И далее автор приводит обширную цитату из «Откровения Мефодия Патарского» о «заклепанных» Александром Македонским чудовищных обитателях Севера – Гоге и Магоге (впрочем, сами имена Гога и Магога летописец не называет). Рассказ новгородца Гюряты Роговича показывает, что близится исполнение предсказаний о конце света. В северных горах «заклепанные языци» уже начали свою зловещую работу, расшатывая сооруженные Александром врата. Клич велик и говор, наполняющие горы у «луки моря», происходят именно из–за их стремления «высечися» и освободиться от вековых оков. Не исключено, что и указание на «третье лето», в течение которого югре является зловещее знамение, также несет апокалиптическую нагрузку. Летописец подчеркивает, что слышал рассказ Гюряты «преже сих четырех лет», значит, со времени начала расшатывания «северных врат» прошло уже 7 лет. А ведь согласно «Откровению Мефодия Патарского» и «Сказанию» Ипполита Римского, мир «седморичен»: и торжество измаилтян, и их поражение в войне с «греческим царем», и власть над миром Гога и Магога, и царствование антихриста должны продлиться либо кратное семи число лет, либо семь лет ровно.
При приближении конца света эти «сынове Измайловы» должны выйти «на казнь христианам» из «Ефрива»  – Ятриба, или Етривской пустыни в Аравии (впоследствии –  Медина), куда их предки были заточены еще в ветхозаветные времена израильским судьей Гедеоном. «И сугуб будет ярем их на выи въсех язык, не будет же цесарство на земи, еже възможет победита их даже до числа времен седморичныих, 77, и по сем побеждени будут цесарством гръчьскыим и повинутся ему», – пророчествовал псевдо–Мефодий.
И далее подробно описываютс те ужасы, которые должны принести народам нашествие измаилтян. «Въ время же оно … умножится скръбь на человецех и на скотох, и будет глад и губительство и тле, и растлени будут человеци по лицу въсея земля, якы пръсть на въсек день». Когда же торжество измаилтян будет казаться полным, внезапно «въстанет на ня цесарь елинъскыи, сиречь гръчьскы, с яростию великою… и въздвигнет оружие на ня в Ефриве отечьстве их, и попленит жены и чяда их, а на живущую в земи обетованнеи сънидут сынове цесареви с оружием и потребят их от земя, и нападет на них страх отвъсюду… И въси плъци их сущий на земли их в руце грьчьскаго цесаре предадятся оружием и пленом и пагубою и съмрътию, и будет иго цесаре гръчьскаго на них седьм седмицею, паче еже бе иго их на гръцех...».  Тогда на земле наступят «тихость великая» и радость, каких никогда не бывало прежде.
Радость эта, однако, окажется временной. «Тогда отвръзутся врата севернаа, и изыдут силы язычьскыя, яже беху затворены вънутрьуду, и подвижется въсе земле от лица их», – вновь предсказывает автор «Откровения».
«В последняя же дьни, – завершает он свой рассказ, – по сих изидут 8 колен от пустыня Етривьскыя, изидут и си сквернии языкы, яже суть в горах полунощ¬ных по повеленью Божию». Эти силы языческие – не¬честивые народы, некогда заточенные на севере великим Александром, царем Македонским, хотевшим таким образом избавить мир от их нашествия, – чудовищные народы Гог и Магог, пророчества о которых содержатся в Книге пророка Иезекииля (Иез. 38 : 14–16) и в Откровении Иоанна Богослова (Откр. 20 : 7). Эти «исходящие от севера языки», поедающие плоть человеческую и пьющие кровь, «аки воду», согласно псевдо–Мефодию, завоюют всю землю, сея на ней страх и ужас.  Однако Бог не допустит торжества Гога и Магога: «По седморичнем же времени ... послет Господь Бог архистратига своего, и побиет их единем часом въсех». Вслед за этим на землю явится антихрист. В его пришествие люди погрязнут во вражде, ненависти и беззаконии, и явится множество различных чудес и знамений, точнее лжезнамений. Для обличения антихриста на землю спустятся с небес Енох и Илия, но антихрист, «видя же себе люте обличаема», убьет святых угодников Божиих.
Наконец, последуют Второе пришествие Христово, общее воскресение и Страшный суд. «И тогда явится знамение пришествиа Сына человеческаго, и приидеть на облацех небесныих, и убиет его (антихриста) Господь духом уст Своих по апостольскому глаголу...».
Взгляды летописца на происхождение ряда соседних с Русью народов с эсхатологической точки зрения позволяют  определить место Руси во враждебном окружении – между Гогом и Магогом, с одной стороны, и измаилтянами и моавитянами, с другой. Известно, что представления о Руси как о, своего рода, «новом Израиле», а о Киеве как «новом Константинополе» очень рано проникли в древнерусское об-щественное сознание. Древнерусские книжники «примеряли на себя» все пророчества, содержав¬шиеся в Священном Писании и в трудах христианских авторов. Русь оказывалась в центре этих пророчеств, а географический и этнический мир Библии пе-ремещался в Восточную Европу и вплотную приближался к самой Руси.
Русские летописи переполнены описаниями знамений и чудесных явлений. Все они – в соответствии со Священным Писанием – воспринимались, прежде всего, в апокалиптическом ключе – как возможное свидетельство приближения «последних времен». Правда, летописцы достаточно редко говорили об этом от своего имени. Так, в Летописце Переяславля Суздальского написано под 1203 г.: «Toe же зимы быша знамения многа на небеси. Едино же от них скажем: бысть в едину нощь... потече небо все, и бысть чръмно по земли, и по хоромам снег. Мнети же всем человеком зряче, акы кровь пролиана по снегу. Видеша же нении течение звездное на небеси, отръгахуть бо ся звезды на землю, мнети видящим, яко кончину приспевшю...».  Наиболее же очевидным признаком приближения «последних времен» для древнерусского книжника (в полном соответствии с «Откровением Мефодия Патарского» и всей византийской традицией) являлись все–таки нашествия иноплеменников – «измаилтян».
В Древней Руси, с явной поправкой на реалии Восточной Европы, сама «Етривская пустыня» – родина «измаилтян» – переместилась из внутренней Аравии на северо–восток. Вышедшие же из этой пустыни измаилтяне  отождествлены с тюрками–половцами, появившимися в южнорусских степях в 50–60–х гг. XI в. Неудачи в борьбе с кочевниками в 90–х гг. XI в. как раз и заставили киевских летописцев впервые вспомнить зловещие предсказания Мефодия Патарского на страницах летописи.
Письменные источники, которыми пользовался летописец в рассказе о «заклепанных человеках» исчерпываются «Откровением Мефодия Патарского». Однако версия древнерусского книжника резко отличается от той, что приводит псевдо–Мефодий, в самом существенном – а именно в размещении этих «заклепанных» народов на карте обитаемого мира. Автор «Откровения» лишь в самой общей форме говорил о «пределах северных», под которыми византийцы понимали все области к северу от Дуная и Кавказских гор. В средневековье с Гогом и Магогом отождествлялись различные северные народы: гунны, авары, хазары, тюрки, норманны, русы и другие.  Летописец же точно определяет место пребывания Гога и Магога: в «горах», заходящих в «луку моря» на «полунощии» от югры и «самояди». «Заклепанные народы» становятся реальными соседями Руси, занимают определенное место на этнической и географической картах Восточной Европы. И в таком размещении зловещих племен Гога и Магога древнерусский книжник был не одинок.
Таким образом, в русской летописи нашла отражение достаточно устойчивая традиция размещения племен Гога и Магога на крайнем севере (или северо–востоке) Восточной Европы, свойственная, прежде всего, восточному миру.
Эсхатологические представления древнерусских книжников, доказывают и другие переводные произведения о «последних временах», получившие распространение в Древней Руси: «Сказание о Христе и антихристе» христианского писателя III в. Ипполита Римского, приписываемое ему же «Слово о скончании мира и о антихристе», Слово Ефрема Сирина «О Втором пришествии Господнем, кончине мира и антихристе», толкования на Апокалипсис Андрея Кесарийского, Житие Андрея Юродивого и другие. В древнейший славянский список «Сказания о Христе и антихристе» Ипполита Римского включены толкования на Книгу пророка Даниила того же автора. Летописец использует его толкования на Книгу пророка Даниила (в статье 1111 г., посвященной борьбе с измаилтянами–половцами). Причем этот летописец и привлекал для подтверждения своих мыслей «Откровение Мефодия Патарского». В сочинениях Ипполита (в «Сказании») приведены многие дополнительные подробности, касающиеся обстоятельств пришествия антихриста и тех «мерзостей и пагуб», которые оно должно принести человечеству. Эти подробности не только были известны древнерусскому летописцу, но наверняка учитывались им при оценке событий, происходивших в окружающем мире.
Среди признаков приближающегося конца света древнерусский книжник должен был отмечать самые разные явления – как небесные, так и вполне земные. В их число входили нашествия «ратных», голод, болезни, прочие бедствия, солнечные и лунные затмения, «течения» звезд, других небесных тел. О том, что все эти явления предвещают Второе пришествие, свидетельствовал текст Священного Писания. От христианина требовалось различать эти «знамения времени»,  тщательно следить за ними и по возможности правильно их истолковывать.
Вначале XII в. половцы были вытеснены Святополком Изяславичем и Владимиром Мономахом на Кавказ, за Волгу и Дон, и за Урал. Часть их ушла в Закавказье, где поступила на военную службу к грузинскому царю Давиду Строителю, еще одна часть откочевала в Приднестровье. Два половецких хана — Боняк и Тукорган — объединили приднепровские орды, продолжая набеги на Русь. Эти ханы вошли в русский фольклор как заклятые враги, получив в сказаниях и былинах имена Буняки Шелудивого и Тугарина Змеевича.

Ал-Андалуси сказал мне:

– Когда я поехал в страну славян, то выехал из Булгара и плыл на корабле по реке славян. А вода ее черная, как вода моря Мраков, она будто чернила, но притом она сладкая, хорошая, чистая. В ней нет рыбы, а есть большие черные змеи, одна на другой, их больше, чем рыб, но они не причиняют никому вреда. И есть в ней животное вроде маленькой кошки с черной шкурой, зовут его водяным соболем. Его шкуры вывозят в Булгар и Саджсин, а водится он в этой реке.
А вокруг них, славян, – народность, живущая среди деревьев, бреющая бороды. Живут они на берегах огромной реки и охотятся на бобров в этой реке.
Я оставался у них с караваном длительное время, страна их безопасна. Харадж они платят булгарам. И нет у них религии, они почитают некое дерево, перед которым кладут земные поклоны. Так мне сообщил тот, кто знает их обстоятельства.
И прибыл я в город страны славян, который называют «Город Куйав». А в нем тысячи «магрибинцев», по виду тюрков, говорящих на тюркском языке и стрелы мечущих, как тюрки. И известны они вялой стране под именем беджнак. Это – тюркоязычные племена печенегов.

Кипчаки,  общее самоназвание «кипчаки», «куманы», «кыпчаки», «половцы» — все эти этнонимы сохранились и в письменных памятниках соседних народов. Среди множества проблем по этнополитической истории кипчаков наиболее сложным являлся вопрос их происхождения.
Рашид–ад–дин, выделяя в особые две группы 24 племени огузов и тюрков, которые считались происходившими от огузов (уйгуры, кыпчаки и др.), объединил по генеалогическому признаку две группы монгольских племен: дерлекин («монголы вообще») и нирун (князья которых происходили от Алан–Гоа, мифической прародительницы Чингизидов). Кочевые племена, которые раньше не причислялись к монголам, но уже именовались ими, Рашид–ад–дин объединил в две группы: племена, имевшие раньше отдельное политическое бытиё и независимых предводителей (джалаиры, татары, ойраты и др.), и племена, сами стоявшие в своё время во главе государственных объединений и племенных союзов. Вожди племён последней группы были могущественными государями (кераиты, найманы, карлуки и др.). Относительно двух последних групп племён Рашид–ад–дин замечает, что они «по внешнему облику и языку» были близки к монголам. Столь же ценно замечание Рашид–ад–дина о языке ойратов: «их язык монгольский, но имеет небольшую разницу от языка других монгольских племён».
В легендарной истории об Огуз–кагане у тюркских народов собрано немало легко устанавливаемых конкретных исторических фактов. Но сам Огуз–каган не реален,  хотя и участвует в событиях, имевших место в действительности. Легендарный Огуз–каган, предания о котором попали в многие письменные источники (Рашид–ад–Дин, Хондемир, Абульгази), несомненно, образ собирательный. Однако он –  позднейшее легендарное отражение гуннского шаньюя Модэ или Маотуня.
 Легенды об Огуз–кагане всегда отмечают борьбу между Огуз–каганом и его отцом Кара–ханом. Об этом рассказывается в легендах о происхождении тюрок у Абульгази и у Рашид–ад–Дина.
 В одной из легенд отец Огуз–кагана, его дядя и родственники напали на него, с обеих сторон и сразились с ним. В этой битве Кара–хан был поранен сабельным ударом и от той раны умер. Так как на сторону  Огуза перешло многочисленное отделение из племён и дядей его, то они вели войну друг с другом около семидесяти пяти лет, состояли в распре с улусом и войском.
 По уйгурскому варианту, Огуз проявил себя богатырём в борьбе со зверями. Эти «звери», вероятно, являются тотемами враждебных племён. Борьбу с «враждебными» тотемами отражает и звериный стиль гуннской эпохи — стиль «борьбы зверей».  Во всяком случае, деятельноеть Модэ и Огуз–хана, отражённая в китайской летописи и в многочисленных вариантах сказаний, относится к одному и тому же историческому этапу. От Огуз–хана, когда он стал правителем и завоевал многочисленные страны, отделилась часть племён.

Рашид-ад-Дин  сказал мне:

– Некоторые из дядей, братьев и племянников, не присоединившихся к Огуз–хану, поселились в восточной стороне, и относительно их так утверждено, что все монголы суть их потомства. В ту эпоху они были все «неверные».

Реформа, связанная с именем Кун–хана, царствовавшего после Огуза, была подсказана ему советником по имени Игит Иркыл Ходжа. Суть «реформы» Кун–хана состояла в следующем: «чтоб достоинство, путь, имя и прозвание каждого в отдельности были определены и утверждены, и каждому дан какой–нибудь знак и тамга, чтоб тем знаком и тамгой нарочито обозначались указы, сокровищницы, табун и стадо, во избежание от кого бы то ни было ссоры и сопротивления одного с другим; дети и последующие потомки их да ведают каждый своё имя, прозвание и свой путь, чтоб было это причиной прочности государства и вечного существования доброго имени их». Тотем гуннов, распространённый среди кочевых народов бык–як, персонифицировался позднее в легендарном Огуз–кагане. Как известно, имя кагана «Огуз» значит по–тюркски бык. 
В предании об Огуз–кагане, его мать называлась Ай–каган (это – мужской термин каган, а женский термин –  катун). Ай–каган значит буквально луна–каган, лунный каган. Образ женщины–мужчины Иштари свидетельствует о смене матриархата патриархатом. На то же указывает и приведённое уйгурское предание, гласящее, что Огуз–каган не принял молока матери, а ел мясо животных. Всё это служит доказательством смены матриархата патриархатом на базе скотоводства. Эта смена форм социальных отношений отражена и сменой культа тотемов культом предков. Культ предков даёт начало генеалогиям, восходящим к легендарной личности Огуз–кагана и Ай–кагана.
 Реформа Модэ отражена в предании об Огуз–хане, об организации последним племён тюрок, о 24–классной системе управления, о дележе наследства между сыновьями. Эта реформа – отражение определённого этапа процесса у кочевых, скотоводческих племён, гуннов, предков прежде всего тюркских племён Центральной Азии и главным образом уйгуров. Не случайно господствующая часть «новых» племён получает тамги, онгоны и части мяса быка в качестве эмблемы рода. Получение различных частей мяса быка по определённой системе указывает на связь с предком. «Реформа» Модэ адекватна «реформе» Огуза. Здесь идет процесс обособления кочевников от охотников, сложения кочевых скотоводческих общин и отделение общинами–племенами самостоятельных пастбищ для кочевания, с установлением системы управления в пределах варварского кочевого племенного союза.

По легенде об Огуз–кагане, приведенной у Рашид–ад–дина, кипчаки были одним из 24 племен огузов. Мифический мальчик, которому Огуз–каган присвоил имя Кипчак, и по имени которого назвали его племя, родился во время неудачного похода огузов на племя ит–барак. Чтобы переправиться через реку, Огуз–каган приказал срубить деревья и соорудить плот. Во время переправы он якобы сказал ребенку, только что родившемуся на плоту, сооруженному из деревьев: «О, будь ты также князем, как и я, и пусть твое имя будет Кипчак».

Абул-Гази сказал мне:

– На древнем тюркском языке кипчак означает дуплистое дерево. Обязательное упоминание дерева и леса в преданиях может вызвать предположение о том, что кипчаки происходили из той местности, в которой лес постепенно сменяется степью, в лесостепной зоне. Некоторые предполагают, что первоначальным местопребыванием кипчаков были Южные склоны Саяно–Алтайских гор и степей, примыкавших к ним с юга.


Конкретно с именем «Кипчак»  связана надпись, выбитая когда–то на каменной стеле  в Центральной Монголии южнее р. Селенги. Эта эпитафия получила название «Селенгинский камень». Текст является частью погребального комплекса Бильге–кагана, одного их основателей Восточно–Тюркского каганата в монгольских степях. В четвертой строке с северной стороны стелы выбито: «Когда тюрки кыпчаки властвовали над нами 50 лет…».
К определению этого степного сообщества подходит не только термин «племенной союз», в нём присутствовали два ханских рода Ельбори и Токсоба. Это связано с тем, что в результате объединения с огузкими племенами присутствовал собственно сары–кыпчакский ханский род Ельбори и огузский («огуз» переводится и как «теленок») ханский род Токс (переводится «девять») — оба (переводится как «род»).
Уйгуры пригласили на праздник высшее сословие племен Сир («сиыр» переводится как «корова») в количестве 3000 человек. И все вероломно были вырезаны. После этого сиры приняли самоназвание «Кыпшак».
Надо сказать, что попытка вывести украинцев от половцев совершенно несостоятельна. Характеристика кипчаков удивительно схожа в совершенно различных источниках. Доброй памяти по себе они вообще не оставили. Грузинские летописи рубежа ХІ–ХІІ вв. называют торков и половцев «злейшими из всех племен и родов, ибо, прелюбодействуя, не блюли они родства при вступлении в брак, съедали всякую тварь, поедали прах, как звери бессловесные, и об образе действий их нет слов». Это «жестокие языческие племена». Грузины имели о половцах исчерпывающее представление. В начале ХІІ в. епископ Бамберга Оттон Фрайзингенский, один из крупнейших историков средневековья, много путешествовавший по Восточной Европе, упоминает в своем описании деяний Фридриха Барбароссы о живущих на равнинах к северу и востоку от Венгрии племенах печенегов и половцев, любителях сырого и мерзостного мяса, например, конского и кошачьего. Эти племена населяли землю, которая богата дичью, но никогда не знала ни плуга, ни бороны. А в своей хронике Оттон сообщает, что «пеценаты и те, кого называют фалонами, доселе питаются сырым и нечистым мясом»
Фалоны – средневековое германское название для куманов. Рабби Петахия из Регенсбурга, проехавший в 1175 г. всю территорию половецких кочевий от Киева до Черного моря, сообщает, что «хлеба не едят в этой земле, а только рис и просо, сваренные в молоке, а также молоко и сыр. Что касается мяса, то куски его кедары кладут под седло лошади, гонят её до пота, и когда мясо согреется, они его так и едят. Французский хронист ХІІІ в. Робер де Клари, участвовавший в крестовом походе на Византию, пишет: «Кумания — это земля, которая граничит с Блакией, и я вам сейчас скажу, что за народ эти куманы. Это дикий народ, который не пашет и не сеет, у которого нет ни хижин, ни домов, а имеют они только войлочные палатки, где они рождаются, а живут они молоком, сыром и мясом». 


В иных легендах кыпчаки –  это западная отрасль народа, живущего в Минусинской котловине ещё до нашей эры. За 200 лет подчинения тюркютам и те и другие стали тюрко–язычными и слились в один народ, который, по словам Шахиб ад–Дина Яхьи, географа XIV в., отличался от других тюрков своей религиозностью, храбростью, быстротой движения, красотой фигуры, правильностью черт лица и благородством». Шараф аз–Заман Тахира ал–Марвази, в начале XII в. написал книгу «Таба'и' ал–хайаван». Он писал о  бегстве тюрко–язычных племен из Северного Китая и Центральной Азии: «Среди них (тюрков) есть группа племен, которые называются кун (название половцев венграми), они прибыли из земли Кытай (киданей), боясь Кыта–хана (киданьского хана). Они христиане несторианского толка. Свои края они покинули из–за тесноты пастбищ. За кунами последовал народ, который назывался каи. Они многочисленнее и сильнее их. Каи прогнали их с тех пастбищ. Куны переселились на землю шары, а шары переселились на землю туркменов. Туркмены переселились на восточные земли огузов, а огузы переселились на земли печенегов поблизости от Армянского (Черного) моря».
В общем, все поменялись местами жительства.

Старинное предание  –  самоназвание  туркмен восходит к имени собственному Туркмен, которое носил родоначальник туркменского народа. Однако  сами туркмены уверяют, что слово «туркаме»  значит странник. С другой стороны, турки и команы, народ смешанный, может служить корнем производства имени «туркмен». Это слово состоит из собственного имени «Тюрк» и суффикса «–мен», что значит, что номады называют себя турками по преимуществу.

У половцев был типичный военно–демократический строй. Половецкий народ разделялся на несколько родов (колен), носивших названия по именам их предводителей. Так, летопись упоминает о Вобургевичах, Улашевичах, Бостеевой, Чарговой чади. Эти роды объединялись в крупные племенные союзы, центрами которых были примитивные города–зимовья. Процесс консолидации разрозненных кочевых орд в отдельные племенные объединения завершился в конце XI в. Каждая орда, как и входившие в неё более мелкие подразделения–курени, имели собственные участки земли с входившими туда зимниками, летниками и маршрутами кочёвок между ними. Курени представляли собой объединение нескольких родственных семей. Курени по этническому составу могли принадлежать не только половцам, но и соседним народам (например, булгарам). Главами орд были ханы, по традиции одновременно являвшиеся и главами определённых куреней. Размер обычной орды не превышал 40 000 человек (тогда как, в средних по населению княжествах Руси, например Рязанском, проживало около 100 000 человек). Орды возглавлялись ханами. К их именам традиционно прибавлялось слово «кан» (Тугоркан, Шарукан). Курени, состоявшие из рядовых воинов, возглавлялись главами, имена которых оканчивались прибавлением слов «опа», «оба», «епа». Другими социальными категориями были так называемые «колодники» и «челядь». Имелись также и «чаги» — женщины–служанки. Колодники были военнопленными, исполнявшие у половцев функции домашних рабов и находились на низшей ступени социальной лестницы. Главы больших семейств–«кошей», принадлежавших к куреням, назывались «кошевыми». Курени состояли из семей–аулов, или, по–русски, «кошей» (от тюркского слова  «кош», «кошу» – кочевье, кочевать), которые, в свою очередь состояли, из представителей 2–3 поколений и прислуги (военнопленные, разорившиеся родственники и соплеменники). Богатые аулы по количественным параметрам могли не уступать куреням. В XII в. аул стал основной ячейкой половецкого общества. Аулы могли находиться на разных ступенях иерархической лестницы по разным причинам (богатство или принадлежность к родовой аристократии). Аулы объединялись в орды на съездах кошевых путём вручения главе («кошевому») наиболее сильной и влиятельной семьи (а заодно и куреня) власти над всеми остальными семьями.


Половецкую военную организацию современники считали довольно высокой для своего времени. В половецком войске обязаны были служить все мужчины, способные носить оружие. Половецкие воины сражались луками, дротиками и кривыми саблями. Колчаны носили на боку. Кипчакские воины носили одежду из овечьих шкур и имели каждый по 10—12 лошадей. Основной силой кочевников, как и у любых степняков, были отряды легкой кавалерии, вооружённой луками. Половецкие воины, помимо луков, имели также сабли, арканы и копья. Позднее в войсках половецких ханов появились и дружины с тяжёлым вооружением. Тяжеловооружённые воины носили кольчуги, ламеллярные панцири и шлемы с железными или бронзовыми личинами и бармицами. Тем не менее, основой войска продолжали оставаться отряды легковооружённых конных лучников. Известно также  о применении половцами тяжелых самострелов и «жидкого огня», заимствованных, возможно, у Китая ещё со времен жизни их в районе Алтая, либо в более поздние времена у византийцев (греческий огонь). Используя эту технику, половцы умели брать и хорошо укреплённые города.
Половецкие войска отличались маневренностью, однако зачастую скорость их передвижения сильно замедлялась в связи с громоздким обозом, состоящим из телег с багажом. Некоторые повозки оснащались арбалетами и были пригодны для защиты во время нападений противника. Во время этих нападений половцы умели стойко обороняться, окружая свой стан повозками. Половцы использовали традиционную для кочевников тактику внезапных нападений, ложных отступлений и засад. Они действовали, в основном, против слабо защищенных деревень, но редко атаковали укрепленные крепости. В полевом бою половецкие ханы грамотно разделяли силы, использовали летучие отряды в авангарде для завязки боя, которые затем подкреплялись атакой основных сил. В качестве великолепной военной школы, где половцы оттачивали мастерство маневрирования, половцам служила облавная охота. Однако недостаточное количество профессиональных воинов нередко приводило к поражениям половецких армий.
Богатства, добытые половцами в результате набегов и походов, распределялись между знатью, руководившей походом. Рядовые воины получали лишь малую часть добычи. При неудачном стечении обстоятельств (неудачный поход, падёж скота) рядовые общинники разорялись и попадали в зависимость к аристократам. Таким образом, вследствие сильного экономического разделения у половцев из среды родовой аристократии формировалась собственная  знать. Простые пастухи, не обладавшие большими стадами и пастбищами, как правило, попадали в экономическую зависимость от аристократов, дававших им скот «на выпас» при условии выплаты половины приплода. Дальнейшее разорение пастуха приводило к его окончательному закабалению и попаданию в «челядь» в семье–коше.
По свидетельствам источников, половцы были прекрасными степными наездниками и имели свой военный строй. Однако главным занятием половцев было скотоводство (разведение рогатого скота, коней, овец, верблюдов), вследствие чего они кочевали с одного места на другое. Тем не менее, они имели и постоянные летние и зимние стойбища. Поначалу половцы вели так называемое таборное кочевание, впоследствии (с конца XI в.) сменившееся другим типом кочевья, когда за ордами, куренями и аилами закреплялись определённые участки земли под пастбища. Природа половецких степей немало способствовала развитию и процветанию кочевого скотоводства. С другой стороны, положение кочевников было довольно трудным в холодные зимы. Золото и серебро они добывали грабежом и торговлей. Видимо, городов половцы не строили, хотя в их землях упоминаются половецкие  города Шарукань, Сугров,Чешуев.  Кроме того, Шарукань (ныне город Харьков) был столицей западных половцев. Есть версия, что продолжительное время половцы владели Тмутараканью (по другой версии в это время она принадлежала Византии).


Вероятно, половцам  платили дань греческие крымские колонии. В половецком обществе существовала небольшая прослойка ремесленников. Половецкие ханы вели роскошную жизнь. Главной пищей простых кочевников были мясо, молоко и просо, любимым напитком —кумыс. Одежду половцы шили по собственным степным образцам. Повседневной одеждой половцам служили рубахи, кафтаны и кожаные штаны. Домашними делами обычно занимались женщины. Положение женщин у половцев было достаточно высоким. Нормы поведения половцев регулировались «обычным правом». Важное место в системе обычаев половцев занимала кровная месть.
В большинстве своем половцы исповедовали тенгрианство с верховным божеством Тенгри (высокое синее небо) и Умай (его жена–земля). Так же они поклонялись животным, в особенности волку (сходное верование существовало и у торков), которого кипчаки считали своим предком–тотемом.

Почитание предков у тюрков нашло выражение в их тотемическом отношении к Волку – предку Бозкурту, гаранту бессмертия тюркского народа, посланному Великим Тенгри, о чем символизирует небесно–синий цвет шерсти Бозкурта. Древние тюрки считали, что их предки спустились с Неба и с ними «небесный волк» – существо небесное, дух–предок, дух–покровитель. Верования, связанные с Бозкуртом, в мифологических текстах тюрков делятся на три части: вера в Бозкурта как отца, основателя рода; вера в Бозкурта как вождя и вера в Бозкурта как спасителя. Предок–Бозкурт являлся не случайно в те исторические моменты, когда тюркский народ находился на грани вымирания, и всякий раз Он стоял у истоков его возрождения. Бозкурт – незаменимый воитель, вождь, выводивший тюрков на путь боевых побед в периоды, когда бурлила их национальная жизнь и совершались великие походы. Золотая волчья голова красовалась на тюркских победоносных знаменах, вызывая страх перед ним у противника. Тюрки почитали волка как умного, самоотверженного, преданного друга, лидера среди зверей. Он смел и свободолюбив, не поддается дрессировке, и этим отличается от служилых собак и подлых шакалов. Волк – санитар леса, когда Духу Неба и Земли становилось невмоготу, и они нуждались в очищении, тогда среди тюрков рождались небесные люди и Бозкурты, которые своим поведением и примером направляли за собой тюркский мир.

В половецком обществе была особая прослойка шаманов, называвшихся «бахсы». Шаманы занимались гаданием, а также врачеванием, основанным на общении с добрыми и злыми духами. У половцев существовал выраженный культ рода. Был погребальный культ, а также культ предков, постепенно переросший в культ «вождей–героев». Культ предков был главным компонентом языческих верований половцев. Умершим родичам на могилы они ставили стеллообразные каменные скульптуры. Десятки тысяч статуй стояли на курганах и майданах, на перекрестках дорог и берегах рек.
У половцев  было три круга ценнейших памятников. Один из них — знаменитый «Кодекс Куманикус», кипчакско–латинско–персидский словарь (1303 г.). Язык этого словаря очень близок к современному крымскотатарскому. Второй круг — богатые захоронения кипчакского воина вместе с останками коня и с вооружением. Наконец, третий: прахом своих покойников они насыпали курганы и ставили знаменитые кипчакские балбалы («каменные бабы»), поставленные, как и в Тюркском каганате, в честь воинов, павших в борьбе за свою землю. Это прекрасные памятники материальной культуры, отражающие богатый духовный мир их создателей.

Со второй половины XI в. половцы производили постоянные нападения на южную Русь. Опустошали земли, грабили скот и имущество, уводили массу пленных, которых или держали у себя в качестве рабов, или продавали на невольничьих рынках Крыма и Центральной Азии. Свои нападения половцы делали быстро и внезапно. Русские князья старались отбить у них пленников и скот, когда они возвращались к себе в степь. Больше всего страдало от них пограничное Переяславское княжество, Поросье, Северская, Киевская, Рязанская области. Иногда Русь выкупала у половцев своих пленных.
Для обороны своих южных границ Русь устраивала укрепления и селила на пограничьях союзных и мирных тюрков, известных под именем черных клобуков. Центром черноклобуцких поселений было Поросье на южной границе Киевского княжества. Чёрные клобуки являлись важной военной силой киевских князей и участвовали практически во всех их вооружённых предприятиях.



Осади,  мой конь Кеме, свой летящий бег перед древними правителями половцев, известными только по именам, а не по своим подвигам в истории. Упомянем их имена: Боняк хан; Итлар хан; Китан; Тугоркан; Шарукан; Сырчан; Атрак хан; Кобяк хан; Кончак хан; Гзак; Юрий Кончакович; Котян Сутоевич…

Вроде, есть легенда об этом  Котяне.
Да, существует легенда, что однажды  Мангуш, сын хана Котяна, охотился в степи. В чистом поле ему встретился хан Аккубуль – давний соперник их рода.
Им бы разъехаться!..Вся история повернулась бы иначе. Но они не разъехались, а сошлись. Словом, в поединке Аккубуль убил юношу.  Едва только печальная весть долетела  до владений хана Котяна, как он собрал войско и напал на владения хана Аккубуля.
Раненый Аккубуль еле спасся. Не найдя сил для ответного удара, он отправил брата Ансара к монголам за помощью. Тот и привел монголов.
Не вторжение монголов, а именно приглашение  стало роковым для истории, – утверждает эта легенда.
Громаднейшую армию, состоявшую из 150 тысяч всадников, привел уже сам Батый. Штурм столицы шел 45 дней. Города  Булгар и Буляр были стерты с лица Земли

В 1095—1116 гг. на венгерский трон взошел Кальман Книжник, сын короля Гезы I.  Кальман был назначен наследником престола королём Ласло I Святым. Когда последний серьёзно заболел после похода против Польши, Кальман был срочно вызван ко двору, однако после смерти Ласло 29 июля 1095 г. был вынужден вести изнурительную борьбу за престол со своим братом принцем Альмошем. Ласло I Святой умер незадолго до Первого крестового похода. Он не успел исполнить данное им обещание выступить в этом походе совместно с армиями других христианских правителей Европы, занятый противостоянием с младшим братом, король Кальман. В 1099 г.  Давыд Игоревич на реке Вигор, недалеко от Перемышля, с помощью половецких ханов Боняка и Алтунопы нанес поражение венгерскому войску во главе с королевичем Коломаном.
В 1107 г. Юрий Владимирович (Долгорукий) женился на дочери половецкого хана Аепы; так был заключён союз между ханом Аепой и отцом Юрия Владимиром Мономахом. В том же 1107 г. на дочери половецкого хана женился Святослав, сын Олега Святославича.  В 1117 г. Андрей Владимирович женился на внучке Тугоркана. А в 1163 г.  сын великого киевского князя Ростислава Мстиславича Рюрик женился на дочери половецкого хана Белока.


Неудивительно, что на стыке православия и ислама происходили всякие чудеса, которые крепили веру в душах русских. Например, под 1107 г. в летописи сказано: «Того же лета чюдо сотвори Бог и св. Богородица в Суждальстей земли: приидоша булгары ратно на Суждаль и обступиша град и много зла сотвориша, воююще села и погосты и убивающе многих от христиан... не могуще противу их стояти, но не сущу князю у них, на молитву к Богу обратишася и ко Пречистей его Богоматери, покаянием и слезами, и затворишася во граде, и всемилостивый Бог услыша молитву их и покаяние... ослепи... вся ратная булгары; и тако изшедше из града всех избиша». Вот такая чисто библейская история случилась во время осады Суздаля булгарами: Господь Бог ослепил булгарскую армию и уничтожил нехристиан.

В 1111 г. булгары наголову разгромили новгородского князя, пытавшегося захватить Учель. Но орда Айюбая тогда же стала прорываться вглубь Булгарии через южную границу, защитные линии которой с времен Талиба пришли в полную негодность. Булгарскому правительству пришлось спешно укреплять южные рубежи.

К  XII в. Булгария становится самым сильным государством в Среднем и Нижнем Поволжье. Её благосостояние обеспечивалось за счет выгодного географического положения на пересечении водных и сухопутных торговых путей, а также благодаря обилию плодородных черноземных почв. Булгария стала центром производства и вывоза пшеницы, мехов, скота, рыбы, меда, орехов и изделий различных ремесел (шапки, сапоги, известные на Востоке как «булгара», изделия из металла, кожи). Однако основной оборот булгарских купцов составлял торговый транзит между Востоком и Западом. Булгар был известен своим рынком невольников, которые привозились из русских земель и северного Поволжья. Для осуществления торговых операций в Булгарии с начала X в. чеканилась собственная монета — дирхем.
Город Булгар был политическим, экономическим и культурным центром Волжской Булгарии. Здесь находилась ставка правителя государства, чеканились монеты, развивались ремесла такие, как черная и цветная металлургия, металлообработка, гончарное, ювелирное, кожевенное дело, резьба по кости, камню и другие. Некоторые булгарские изделия в большом количестве вывозились за границу. Хорошо обработанная кожа среди тюркоязычных народов давно известна под названием «Булгары». О достижениях в области металлургии говорит тот факт, что булгары первыми в Европе начали выплавлять чугун.
Город Булгар, благодаря своему удобному географическому положению, превращается в международный центр торговли. Здесь функционирует Ага–Базар, где торгуют купцы со всего Старого Света.
Возможно, что русские купцы встречались с арабскими и еврейскими купцами  на Балтике, ибо и отсюда через Данию те везли в гаремы Испании пленных из Европы, которых кастрировали в Вердуне и Лионе. Из Пруссии Русь вывозила янтарь, который из Самбии через Белоозеро попадал в Булгар, а оттуда в халифат: живший в Тунисе арабский врач ибн ал–Газзар (умер в 1004 г.) знал, что янтарь «привозится из земли русов (ar–R;s)».

В качестве государственного герба для средневекового общества, как правило, выступал знак собственности правящего рода. Владельческая тамга являлась лишь упрощенной формой герба. В XII в. гербом Булгарии стало изображение барса. Это геральдическая эмблема одного из булгарских племен, династическая эмблема правителей Волжской Булгарии. Барс (иногда рогатый, иногда крылатый) еще у древнейших тюрок являлся символом племенных вождей, и обычно  был частью имени. У поволжских татар барс служил символом богатства, знатности, плодородия. Одним из доказательств существования у булгар символа барса и его особой роли в представлениях булгар являлись, например,  бронзовые замочки в виде рогатых барсов. Таков путь образа барса от тотема до государственной символики. Этот  геральдический символ  Булгарии восходит к тотему племени барсил, которое было «одним из наиболее сильных и самых древних булгарских племен». Именно из этого племени выбирались правители. Другие же исследователи считают, что данные изделия являются не геральдическими символами или престижными сакрализованными изделиями, а вполне утилитарными вещами. Они показывает, что в XII в. эти легенды давно утратили священный смысл и превратились в иллюстрацию рассказа об удивительных событиях прошлого. Спорно и утверждение, что правитель Булгарии избирался из барсил.
По свидетельству «Гази–Барадж Тарихы», у булгар особенно ценилось   «джамаил (шамаил)» – изображение на различных материалах (дереве, коже, металле, стекле, камне, материи) фантастического города или дворца первого царя Ура Джама и Бараджа с магическими знаками или надписью. Булгары вешали это изображение в юртах (домах) и считали, что оно оберегает от зла и приносит счастье населенному пункту или дому. Джамаил – сабанское название этого изображения, означавшее «Дом (или дворец, город, царство) Джама». Шумеро–булгары называли эти изображения «хал–джа», так как наиболее красивый шамаил висел во дворце шумерских царей, называемом «Халджа». При этом «Халджой» булгары называли также Хорезм, так как в Хорезме, на пути из Булгара в Бухару, стоял заброшенный замок, напоминающий дворец «Халджа», а царя Джама после принятия ислама стали называть и мусульманским именем «Амин». После утверждения ислама на джамаилах, сохранивших значение оберегов, стали изображать исламские святые места и писать изречения из Корана. Муса ибн Халиль отмечал, что братья «Эль–Хум» активно занимались изготовлением джамаилов не только для булгар, но и для кыргызов, крымцев, румских тюрков, русских, иштяков, татарских кыпчаков, аров и других народов, причем для булгар изображались святые места Гарабстана, каменные мечети и дворцы главных булгарских городов, а на прочих –  сооружения, привычные заказчикам (юрты, дома из дерева и другие).

Одним из основных символов булгарского государства является тюркская руническая графема, напоминающая перевернутую кириллическую букву «А».
У булгар можно очертить целый круг использования «А»–тамги. Это прежде всего булгарские монеты X в., некоторые парадные предметы вооружения (орнаментированный топор, костяной кистень с тамгами и гончарные клейма). Это  определенная система знаков–тамг.  Видимо, этот  знак использовался в качестве тамги родом, который считал своим тотемом волка («буре») в юго–восточной Башкирии. А волк в качестве прародителя тюрков являлся тотемом рода каганов Ашина. Почитание волка известно у многих средневековых и современных тюркских народов, в том числе сохранилось в татарском и башкирском фольклоре. Иными словами, данный знак мог быть начальной графемой слова «буре» и являться символом правящего в Булгарии рода, имеющего родство с каганами Ашина.



Амиль Булгари сказал мне:

– Хазары (булгары) – это тюрко–иранцы, у власти которых были богатые еврейские купцы (рахдоны). Правители Хазарии были иудеями, а простое население в основном были сарацинами, то есть мусульманами. Своего войска у них не было. Зато у них были наёмники – воины династии Ашина. Да, да, того самого Ашина (тюрко–сяньбийца). Удивительно, как всё переплелось. Войска Ашина разгромили Киев (Кий – Башту), подчинили себе южные границы нынешней Украины, обложили их данью (налогом) и подчинили себе Волжско–Камскую Булгарию, которая тоже платила дань.
 И это длилось до тех пор, пока не пришёл Святослав и не разгромил Хазарию.

В начале XII в. на Булгарскую службу из Руси перешел сын Ахада – бек Колын–Селим, так как суздальские князья захватили Батышский бейлик, в котором находились его владения. Колын сыграл выдающуюся роль в борьбе Булгарии со Степью. По совету Колына,  орду Айюбая в 1117 г. коварно заманили в ловушку под Буляром и уничтожили вместе с ханом. После этого одна часть уцелевших донских куманов бежала в Грузию, а другая подчинилась Булгару.
Вот как это было. Неспособность Балуса прекратить куманский разбой вывела кана из себя. Он велел Колыну занять пост улугбека Мардана, а Балусу – губернатора Учеля. Это было неслыханным попранием прав Беллака, и марданцы подчинились лишь после того, как Шамгун придвинулся к этому илю с войсками казанчиев и Субаша. Через два года после этого хитрый и изобретательный Колын сумел заманить Айюбая в капкан. Он убедил кана в необходимости устроить женитьбу старшего сына Шамгуна Арбата на дочери Боняка, подчинившегося Айюбаю, и пригласить на свадьбу Айюбая. «Айюбай не сможет не прибыть на свадьбу своего внука и дочери своей главной опоры – Боняка, ибо это будет страшным оскорблением обычаев степи, – объяснил Селим кану. – Открой одну дорогу на Буляр сквозь уры (укрепленные пограничные линии) – и закрой за ханом. Он окажется в западне, и ты сможешь сделать с ним в столице все, что захочешь».
Кан последовал совету Колына, изумляясь его мудрости и коварству. Айюбая пропустили по проходам через линии валов вместе с 11 тысячами его лучших воинов так, что он ничего не заметил. За ним эти проезды в восьми валах были тут же наглухо закрыты. В Буляре тысяча воинов Айюбая расположилась в Хинубе, которая была защищена тогда только валом и не имела большого количества строений. Еще одна тысяча была с ханом в другой части города – Мэн Буляре, где проводилась свадьба. Свадьба пировала в лучшем мэнбулярском караван–сарае «Дяу Шир» («Великий Шир»). Перед караван–сараем была огромная базарная площадь. На ней и разместились куманы, а в «Дяу Шир»с ханом пошли пятьсот воинов. В разгар пиршества, когда гости достаточно захмелели, жена Шамгуна поднесла отцу  кубок с отравой – суджей. Она не знала об этом, и Айюбай, не прочитав на ее радостном лице ничего тревожного, спокойно выпил за молодых и через несколько мгновений рухнул на ковер.
Когда хан упал, воины кана тут же бросились на гостей с обнаженными мечами и чиркесами. Только Боняка, онемевшего при виде всего этого, подхватили под мышки и унесли в безопасное место. Сестра Шамгуна, бывшая замужем за одним из сыновей Айюбая, сжала мужа в объятиях и умертвила, как мышонка. Арбат огромной дубиной одного за другим прибил еще девять сыновей хана.
Все куманы в караван–сарае, Мэн Буляре и Хинубе были убиты. Одновременно казанчии атаковали и остальных, бывших вне города, в обворованном ими ауле Карак. Когда казанчии Шамгуна погнали куманов, в дело вступил курсыбай. Кыпчаки бросились по старой дороге в степь, но на их пути встали валы, рвы и засеки, защищаемые лишенными жалости к разбойникам тамтайцами и байтюбинцами. Произошло великое избиение объятых ужасом куманов. Жители окрестных аулов сами выскакивали из домов и били кыпчаков чем попало. Из девяти тысяч бегущих только тысяча – во главе с одиннадцатым сыном хана Мануком – вырвалась в степь. В народе говорили по этому поводу, что «на куманов девятого вала не хватило».

В 1116—1131 гг.  в Венгрии правил Иштван II.  Около 1101 г. жена короля Кальмана Книжника – Бузилла (Фелиция, дочь Роджера Сицилийского) родила сразу двух наследников престола — братьев–близнецов Ласло и Иштвана. Но один из братьев, Ласло, умер вскоре после рождения (по другим данным — в 1112 г.). Иштван остался единственным сыном короля. Уже в 1105 г. он был коронован как наследник. Его отец Кальман поспешил с коронацией прежде всего потому, что хотел лишить всяких законых прав на престол своего мятежного младшего брата Альмоша. Альмош постоянно оспаривал трон у своего брата, но безуспешно. Очередная предпринятая им попытка государственного переворота закончилась пленением и ослеплением (около 1015 г.) не только его самого, но и его малолетнего сына Белы. Но и после этой жестокой расправы Альмош не прекратил борьбу за престол. Поэтому уже через несколько дней после кончины короля Кальмана Лёринц, архиепископ Эстергомский, поспешил провозгласить принца Иштвана новым королем Венгрии – Иштваном II (3 февраля 1116 г.).

В 1131—1141 гг. на венгерский трон взошел  Бела II Слепой.  В возрасте около 7 лет (1115 г.) Бела жестоко пострадал из–за своего отца, принца Альмоша. Как было сказано, обозлённый периодическими попытками Альмоша свергнуть его с престола, правивший в то время король Кальман Книжник (старший брат Альмоша) велел не только ослепить его, а заодно с ним и своего малолетнего племянника Белу, но и заточить обоих в монастырь в Дёмёше, возле Эстергома. Альмош после нового бунта (1116 г.) вынужден был бежать в Византию, где и умер в 1117 г. Кальман (Коломан) завещал престол своему сыну Иштвану. Маленького Белу спрятали монахи. Слабый здоровьем король Иштван II не имел детей и, как свидетельствуют летописи, был рад узнать под конец своей жизни, что его ослепленный кузен Бела жив и до сих пор находится на территории Венгрии. И возвел Белу на королевский трон.



В это время в Булгарии правил царь Шамгун Шам–Саин, (Симеон),  сын Адама (1118–1135 гг.). Шамгун, по приказу Адама, провел укрепление западной границы. В 1103 г. Шамгун основал в устье Арсу, рядом с Биш–Балтой, мощную крепость «Учель» («Три Города»). Эта крепость, состоявшая из трех укреплений, скоро превратилась в город средней величины, так как находилась на важном пути на Русь и в Артан (Прибалтику). Опираясь на Учель («Ошель» или «Очела»), Шамгун вел с Русью  Трехлетнюю войну  1104 – 1107 гг. В 1107 г. волжские булгары осадили и взяли Суздаль.
За три года они разбили муромо–рязанских и суздальских князей Руси и заставил их возобновить выплату джирской дани (в нее, кроме джирской и муромской частей, вошла и рязанская часть). Испуганные булгарским натиском русские князья подняли против Булгара Новгород и своего куманского союзника – мощную донскую орду хана Айюбая.
Царь Шамкун (Шамгун),  Шам–Саин (Симеон), в летописях Саин (Ибрагим) Булгарский упоминается около 1177 г. как основатель Казани.

Казанчии были недовольны правлением Адама и Шамгуна, так как эти цари  ограничили рост вотчинного землевладения. В довершение всего, царь Шамгун поссорился со служилыми феодалами. В 1118 г. он, будучи уже царем, послал курсыбай на подавление восстания мусульманских игенчеев в губернии Мартюба. Но сардар этой армии алпаров отказался участвовать в братоубийственной войне. Тогда царь расформировал курсыбай и нанял вместо него на службу орду куманского хана Сарычина.
Согласно «Джалфар Тарихы», воспользовавшись промахами царя Шамгуна, Колын решил поставить во главе Булгарии своего сына Анбала Хисама и править страной от его имени. Бек тайно нанял на службу себе уволенных курсыбайцев, а в 1120 г. организовал заговор против царя, в который вовлек и суздальского князя Юрия Долгорукого.

В 1120 г. Юрий Долгорукий организовал военный поход против  Волжской Булгарии. По сигналу Колына, приволжские крепости (и Учель) пропустили к Булгару флот Юрия Долгорукого, и суздальцы внезапно высадились у столицы. Царь заперся с 50 воинами в цитадели Булгара – «Мумин Кермане». Сарычин, подоспевший чуть позднее, атаковал князя Юрия. Колын подъехал к цитадели и предложил Шамгуну уступить Анбалу Булгар, а самому  уехать в Буляр. Царь предпочел принять это требование и перенес столицу страны в Буляр.  А Юрий Долгорукий не только не получил обещанного вознаграждения, но был вновь атакован Сарычином, и поспешно вернулся в Суздаль. Казанчии с радостью поддержали Анбала, ставшего эмиром, так как тот пообещал им новые земли. Однако Колын, также присвоивший себе титул эмира, не позволил казанчиям захватить главные рычаги власти. Взяв звание ильчибека (регента), Колын стремился как можно теснее сблизить Булгар с Сельджукским султанатом, и при случае слить эти державы в одну тюрко–булгарскую империю для достижения господства над всем миром. С этой целью Колын поддерживал с Сельджуками постоянную союзническую связь. В 1135 г. он женил Анбала на дочери сельджукского султана – Санджара – Тадж–бике.

В первой половине XII в. существовало около 12–15 половецких орд. Размер кочевья каждой половецкой орды не превышал 70–100 тыс. кв. км. Необходимость вести эффективные военные действия против Руси, Византии и Булгарии привела к появлению у половцев союзов орд, которые были крупными политическими объединениями. На съезде знати избирался глава такого союза, называвшийся каханом/каганом («ханом ханов»). В его руках была сосредоточена большая власть: право заключать мир, организовывать набеги и походы.

После смерти Владимира Мономаха (1125 г.) половцы вновь стали активно участвовать в междоусобной борьбе русских князей. Затем, с 1190–х годов, наступил недолгий период, в общем, мирного сосуществования и частичной христианизации половецкой знати.

В 1135 г. царь Шамгун, под властью которого фактически оставались лишь Байтюбинская и Тамтайская губернии Булгарии, отправился отражать новое мощное вторжение оймеков. В грандиозной битве на территории от реки Барадж–Чишма (Шешма) до Манукова поля (на месте Нижнекамска), оймеки были наголову разгромлены байтюбинско–тамтайским ополчением и пришедшим ему на помощь курсыбаем Колына. После этой битвы оймеки Северного Казахстана и Южной Сибири окончательно подчинились Булгару,  и их владения составили новую булгарскую губернию –Тубджакский иль. Но в этой битве шею Шамгуна, опрометчиво снявшего в конце боя шлем, слегка оцарапала отравленная оймекская стрела, и царь от этого скончался. На трон был поднят Хисам–Аннал (Анбал), сын Колына,  внук Ахат–Мосха.
Так у  власти в Волжской Булгарии оказался  царь Хисам Анбал, внук Ахада, сын Колына (1135–1164 гг.). Столицей остался Буляр. Везиром и полновластным правителем Булгарии фактически стал отец царя – ильчибек Колын. Пока был жив Селим, в Булгаре сохранялся внутренний мир. Казанчии, составлявшие окружение Анбала, вели себя осторожно из страха перед курсыбаем Колына. Везир отменил чрезвычайные поборы с мусульманских игенчеев, повысил жалованье алпарам и покровительствовал торговле, что обеспечило Селиму поддержку главных слоев населения.
Согласно «Джалфар Тарихы», в 1137 г. Селим направил часть курсыбая на помощь другому союзнику Булгара – караханидам, подвергшимся нападению монгольской орды кара–кытаев. Но булгары не успели – караханиды были наголову разбиты кара–кытаями. Вслед за этим кара–кытайские войска обрушились на курсыбай, но алпары в ходе сражений измотали и отбросили монголов. В 1141 г. курсыбай двинулся на помощь Санджару. Однако  султан не стал дожидаться булгарских союзников и в одиночку атаковал неприятеля. Кара–кытаи разбили Санджара, но из–за боязни булгарского наступления не стали преследовать сельджуков и предпочли заключить с Булгаром мир. По условиям этого мира кара–кытаи признавали Анбала царем Булгара и обязались не нарушать границ Булгара и Сельджукского султаната. Так как царь кара–кытаев – «гур–хан» был христианином–манихейцем, то война против монголов рассматривалась в Булгаре и Сельджукском султанате как джихад – война за веру.

Имеется точное свидетельство летописи от 1148 г. о поступлении товаров из Северной Европы в Русь. Волынский Изяслав Мстиславич со смоленским Ростиславом, взаимно «даристася дарьми многыми», причем киевский князь вручил их «от Роускыи земле и от всех цезарьских (может быть, византийских) земель», а Ростислав дал ему дары «от верьхних», то есть новгородско–смоленских земель, «и от варяг». Следы старой варяжской торговли остались и в Киеве, где Иларион использовал под свою пещеру бывший «варяжский поклажай» (нечто вроде укромного склада для ценностей). В низовьях Днепра в XIII в. был известен остров Варяжский.
Новгород — был центром  морской торговли Руси с Европой, тут имелись кварталы, выросшие на древней торговле с Поморьем — улицы  Прусская, Чудская. Здесь «заморстии» купцы в 1156 г. соорудили свою церковь на Торговище, в 1207 г. они же построили церковь св. Пятницы, а купцы–щецинцы возвели в 1165 г. церковь Троицы. Их  дела процветали. Североевропейские купцы наряду с подворьями имели свои «варяжские» (католические) храмы. Гибель некоторых из них отмечена во время пожаров, когда в 1152 г. сгорела одна варяжская церковь, в 1181 г.— другая (Петра и Павла), а в 1217 г. — в варяжской церкви «изгоре товар вьсь варязьскый бещисла».

К г. Булгару, расположенному недалеко от впадения Камы в Волгу, сходились торговые пути из Верхней Руси, северных областей Восточной Европы (стран народов вису и югры), а также, вероятно, через Рязанскую землю, и из Киева. Столица Волжской Булгарии являлась в IХ—ХІІІ вв. важнейшим торговым центром севера Восточной Европы.  Русские купцы привозили сюда меха, мед, воск и особенно рабов — этот ходкий товар на восточных рынках того времени. Во Владимире–на–Клязьме были «Волжские» ворота. Здесь была и речная пристань для галер. С юга и юго–востока в Булгар прибывали восточные купцы. Они привозили ткани, украшения и другие изделия ремесел, оружие и деньги, серебряную монету восточных стран. Обычно восточные купцы дальше Булгара на север и северо–запад не ездили, а передавали здесь торговую эстафету местным булгарским и русским торговцам.
Из Булгара на Восток ездили двумя путями. Один из них по суше вел на Яик и далее через степи и полупустыни нынешнего Казахстана в Хорезм. Значение этого пути выросло в XII — начале XIII вв., в период усиления державы хорезмшахов.
Важнейшим предметом вывоза через Булгар в Хорезм были различного рода меха: черных и красных лисиц, соболей, куниц, бобров, горностаев. Лучшие меха вывозились, в частности, и из русских земель. Попадал в Хорезм и русский лен, и выделанная кожа, именуемая в источнике того времени русским названием «телятин».
Другой не менее важный торговый путь из Булгара шел вниз по Волге. Этот путь был двоякого рода — сухопутный вдоль реки и на судах по Волге. Первый отнимал около месяца. Им пользовались чаще всего, с заездом в прилегающие к Волге области буртасов, также в те времена чрезвычайно богатые разнообразной пушниной. По Волге вверх от устья до Булгара плыли около двух месяцев, а вниз спускались за 20 дней. В устье Волги (называвшейся Итилем, а в X в. и Русской рекой) стоял, до разгрома руссами Святослава в 60 гг. X в., хазарский столичный город Итиль или Хамлых. Здесь был следующий транзитный торговый пункт, на этот раз в конце Волжского пути.
В Итиле существовали в IX—X вв. особые славянские и русские колонии с постоянным населением. Эти колонии пользовались большими правами и даже имели своих особых судей. В Итиле же существовали и мусульманские, и еврейские кварталы. Хазарская столица являлась местом постоянных торговых контактов восточных и русских и булгарских купцов.
Разрушение Итиля не привело к упадку торговой роли устья Волги. Вскоре здесь возник новый город Саксин. Население его состояло из тех же хазар, а также из булгар и гузов. Политически Саксин зависел от Булгарии. Здесь, как и в прежнем Итиле, жили многочисленные восточные купцы не только из Средней Азии, Ирана и ближнеарабских стран, но и из далекого Магриба (Северной Африки) и Испании. Саксин, как и Итиль, был ключевым торговым пунктом в Восточной Европе. Он был хорошо известен и в Крыму, и в Малой Азии.
Из устья Волги шел морской путь вдоль западного берега Каспийского моря. Его начальным пунктом являлся Итиль (Саксин), а конечными — города Табаристана и Гургана — Амоль и др. В XII в. ежегодно между Саксином и Амолем плавало до 400 судов. Значительная часть торговых судов на Каспии была, наряду с булгарской, – русской, тем более, что у хазар флота на море не было. В пользу этого говорят и морские военные походы руссов на Каспии X—XI вв. Непосредственно о русских судах у г. Амоля упоминает автор XI в. Бейхаки.
Из устья Волги суда плыли к хазарскому городу Семендеру, который был расположен  где–то в Северном Дагестане. Семендер разрушен руссами при Святославе и, больше не возродился; его роль перешла к Дербенту, чье торговое значение было и до этого велико.

Согласно арабским географам путь от Киева до Булгара составлял в IX—X вв. около 20 переходов. Не менее важный путь по Дону, упомянутый еще Ибн Хордадбехом, вел из Нижней Руси и на Нижнюю Волгу к хазарской столице Итилю. Ездили из Киева и Чернигова на Волгу и по Донцу — Дону — Переволоке. Однако для Нижней Руси существовала и другая, более удобная и безопасная дорога на Восток, а именно через крымские и вероятно восточночерноморские города к портам Малой Азии и, в первую очередь, крупнейшему из них — Трапезунду.