Я вчера маялась в половой горячке всю ночь. Я таки да, нимфоманка, как говорит миленький мой А. Хотя мне больше кажется, что я таки маньячка просто, потому как всепоглощающая, глубокая, фанатичная концентрация на одном каком-либо субъекте или идее для меня дело такое же обычное, как сморкаться по утрам и крутить локон на палец все вечера напролет. Но со стороны виднее. Мабуть, миленький А. и прав.
Так вот, я маялась и спать не могла, чуть что вспомню из недавнего любовного прошлого и прямо боль и нега в лоне до щекотки, и вдруг ни с того ни с сего случилось со мной глубочайшее воспоминание.
Мне вспомнилось, как стою я трех или четырех годов на кухне, рядом мой козюлечный противный братец, возле стола матушка с бабушкой стоят высокие-высокие и едят наши с братцем пиписьки, а на столе противень с горячими плюшечками.
Будет не лишним сказать, что все младенческие годы меня по имени редко звали. Лет до десяти, наверное, меня звали исключительно Плюшкой, Плюшей, Плюшечкой, а братца моего звали Димой. Но меня в ту пору это не удивляло, меня все любили, жила я себе Плюшкой и горя не знала никакого. Удивительно, как это прозвище не просочилось в школу.
Плюшкой же звали меня потому, что я была сдобненькая девочка, в меру теластенькая, но и не только поэтому. Главным побудительным фактором придумать мне такое прозвище была, конечно, моя писька. Мамушка как поглядела на нее еще в капустном лукошке, в котором меня аист принес специально для нее за то, что она поцеловала моего папу, как усмехнулась мамушка, как сказала: «Эка плюшечка хорошенькая!», что меня так и звали до десяти годов. Фактически Пиписькой, Пиписей, Пиписечкой. Они запрограммировали меня, миленький мой А.!
Но вернусь непосредственно к воспоминанию. Кликнула нас матушка на кухню:
- Плюшка, Дима, идите, поглядите, что баба испекла!
Мы прибежали. Баба доставала как раз противень из духовки, на нем все плюшечки были ровные и одинаковые, только с краю две малопонятные херовинки. И мама тут захохоталась!
- Это ты чего испекла?
- А вот, гляди, сикунок, яички, похоже вылепила? А вот Плюшкина плюшка. Так ведь? Это оно еще в процессе потерялось, когда только вылепила да на противень поклала, точь-в-точь было. Вот те крест!
Мама хохоталась, а мы помалкивали, и тут мама перестала и говорит:
- Да зачем же ты это сделала? Я-то в шутку тебе велела это сделать. А вы что смотрите? Не смотрите. Мам, ну зачем ты, правда? Тут дети же. Давай быстренько съедим, чур я сикунок, а ты Плюшкину плюшку ешь.
И они схватили.
И вот мы с Димой стоим и смотрим, как они, большие такие, жрут наши пиписьки. Тогда у меня впервые мелькнула мысль: "А почему это так: Плюшкина – плюшка, Димин – сикунок? Где-то тут явно нарушена логика, и кого-то (не будем тыкать пальцем в наглую козявочную морду) тут зовут неправильно".
А еще вот что: кто-то из родственников, когда я еще была Плюшкой, пихал мне скользкий язык в рот. Эй-эй. Не ради насилия надо мной, а за ради собственного интереса. Вот бы вспомнить кто.