Андромеда глава 12

Ева Малевич
               
Лежа в постели еле дыша,
Было неясно, зачем мне душа.
Зачем руки, ноги, зачем пара глаз,
Зачем позвоночник, зачем малый таз?
Зачем мне мозги, и зачем пищевод,
Ключицы, колени, спина и живот?
Мне так надоело бренное тело!
Душа надоела уже до предела.
Я бы калекам себя раздарил.
Жаль только пару потрепанных крыл...

Потолок над тобой был белый. На нем кружилась лампа без плафона. Под боком покрашенная масляной краской стена. Твердая койка. Левая рука занемела. Ты медленно перевела взгляд с потолка на штатив капельницы.
-О, проснулась, - услышала ты голос. Он с трудом врезался в твое неясное сознание.
-Где я? – был твой первый вопрос.
-Где-где… В психушке, где! Ты хоть помнишь, из-за чего сюда попала?
-Не-е-е-т… Я ничего не помню.
-Говорят, ты подралась с каким-то мужиком на балконе и сбросила его с пятого этажа.
В голове начало проясняться. И сразу же кольнуло в области сердца.
-Где Катя? – закричала ты.
-Не знаю никакой Кати, - ответил голос.
-Я давно здесь?
-Три дня. До того ты была в другом реанимации, кажись, с тяжелым сотрясением мозга.
-Ко мне никто не приходил? – спросила ты с надеждой.
-Парень какой-то. Но его не пустили. Тебя запрещено проведывать.
-Меня посадят?
-По чем я знаю… Вряд ли. Ты же на учете стоишь. Будут держать здесь. Я думаю, несколько месяцев…
Тут в палату вошел мужчина с папкой в руке. На плечи был небрежно наброшен белый халат. Следователь.
-Здравствуйте, гражданка Кириченко. Как себя чувствуете?
-Хочется сдохнуть…
-Ну, это милочка, явление временное. У меня для Вас хорошая новость. Дело закрывают.
-Выходит, меня не посадят?
-Вам инкриминировали самооборону. И то, что вы стоите на учете у психиатра здорово Вам помогло.
Спасибо маме. Ведь это она уговорила тебя когда-то стать на учет. Ты так боялась клейма психически больной, и вот оно спасло тебя от зоны.
-Спасибо, - прошептала ты.
-На не за что. Выздоравливайте!
Следователь развернулся и пошел к выходу из палаты.
-Постойте! Что с Катей?
-Гражданка Полозкова в порядке. Могу сказать только, что она уехала из города.
-Как уехала? Навсегда?
-Не могу знать, гражданочка. Всего доброго! – и он скрылся в проеме со снятыми дверями.
Потом пришла медсестра. Она сняла тебе капельницу и сказала зажать руку. Принесла таблетки. Проверила, проглотила ли ты их.
Так прошла осень и зима.
В больнице ты много думала. Вспоминала, вспоминала… Вот ты целуешься с Катей возле долгостроя, вот она выходит из душа в полотенце, вот вы на маминой могиле…
Вот она сидит на кровати вся избитая и молит тебя о помощи. Ты много плакала. Однажды пришел Твен.
Вам разрешили поговорить.
-Ли, прости меня. Я виноват… Я не знаю, что на меня нашло тогда в салоне. Я люблю тебя! – говорил он.
-Твен, я простила. Но между нами больше ничего не может быть.
Боже, какая банальщина! Но ты правда не смогла бы возобновить эти отношения.
-Давай, хотя бы татуировку доделаем…
-Доделаем, Твен. Доделаем и простимся.

Через несколько месяцев тебя перевели из острого отделения в общее.
Ты всегда легко находила общий язык с людьми пожилыми. И вот сейчас, лежа в психушке, подружилась с Кириллом Ивановичем. Он много курил и сильно кашлял. Был высоким, худым, с редкими волосами с проседью. Цвет лица Кирилла  Ивановича был нездоровый.
Вы каждый день прогуливались по территории больницы.
-Деточка, ты так напоминаешь мне мою жену… Ее звали Леночка. Мне тогда было восемнадцать, - поведал он однажды свою историю, -а ей двадцать один. Она работала медсестрой. Я заканчивал училище на крановщика башенного крана. Мы влюбились друг в друга с первого взгляда. У нее тоже были такие волосы, как у тебя… Светлые, длинные. Она носила косы веночком. Я сирота… Леночкины родители были против меня. Мы уехали на комсомольскую стройку,  Дальний Восток… Прожили счастливо год. Потом ей пришла телеграмма: «Мать больна. Приезжай срочно.» Она сорвалась, уехала и больше не вернулась… Я прожил там еще десять лет. Встретил девушку. Она родила мне дочь. Потом я застукал ее с нерусским…
Я вернулся домой. Узнал, что с Леночкиной мамой все было в порядке. Нас «на понт» взяли, понимаешь? Я запил тогда и сел первый раз. Вот так, дочка.
Ты посмотрела на его бледные пальцы в наколках. Казалось, из них вот-вот выпадет папироса.
Кирилл Иванович закашлялся.
-У меня рак легких. Так-то, дочка…


В психушке умер пациент.
Согнали всех больных…
Про этот грустный инцидент
Мой полный скорби стих.

Его накрыли простыней
И вынесли во двор.
Как муравьи прут кладезь свой,
Несли беднягу в морг.

Был золотой октябрьский день.
Кострами жгли листву,
И тополя роняли тень
На жухлую траву.

И доктор вышел на крыльцо,
Наверно, покурить…
Его пропитое лицо
Не в силах я забыть…

Тебя выписали в апреле. Когда ты вышла из отделения, тебя встречали бабочки…