***
Когда бы ведать, из какого сора
Родится не подвластное для взора,
Но видимое душам и сердцам, -
Преданьям предков и святым отцам
Я б доверялась вовсе без оглядки!
Но в том-то и беда, что с нами в прятки
Играет неуёмная судьба,
И тот, кто начинал как голытьба,
Вдруг да осилит те вершины духа,
О коих слышал походя, вполуха
И не придал значения тому.
Другим науки были по уму,
И все вокруг пророчили успехи
И наперёд дарили им доспехи,
В которых красоваться королю,
Когда поставлен будет он к рулю.
А вот поди ж ты - пролетел, бедняга!
Ему вослед последняя дворняга
Сегодня лает, чуя наготу,
И всё нажитое летит под хвост коту…
Не предсказать путей людских заране.
И мрак земной, что наши души ранит,
Вдруг высветляет их в последний миг.
И не нужны сентенции из книг,
Указки свыше и общенья с гуру.
Прёшь напролом порою или сдуру
Вдруг повернёшь от благости назад –
А там не предначертанный нам ад,
Заполненный чертями и котлами,
А жёлтое бушующее пламя,
В котором переплавится душа.
И ты, заворожённый, чуть дыша,
Стоишь и смотришься в томительную бездну,
И постигаешь первобытность звездну,
Свою всесильность и родство богам…
А после этого потянешься к врагам
И всех обнять стремишься безрассудно,
Не допуская, что пока подсудно
Такое поведенье на Земле,
Что бродят твои родичи во мгле,
Боясь распеленать под солнцем душу,
Которую давно сомненья душат
В правдивости предписанных шагов.
Но выйти не посмев из берегов
В тот миг, пока гуляло половодье,
Они опять доверили поводья
Тому, кто оседлал их в темноте.
А догадаться, что они - и те,
Кто над умами властвует сокрыто,
Из одного питаются корыта,
Сам не способен русский человек.
И он покорно ускоряет бег,
Стегаемый привычно старой плетью.
И к чёрному слепому лихолетью
Несётся тройка-Русь через века,
И пенятся от скорости бока,
И изнывает времени река…
***
С талым снегом унесло
От души моей весло,
И не видит старый Бог,
Что кренит её набок,
Что набралося воды
И недолго до беды.
А в округе – тёмный лес.
Кто бы вызвал МЧС?
Кто бы вдруг бы так сглупил,
Что весло бы мне купил?
Согласился бы грести?
Боже, грешную прости.
Мчат моторки по реке –
И зачем весло в руке?
Заворачивай в затон
И сдержи постыдный стон.
Эко горе – унесло
От души твоей весло!
***
Старею: нету сил маскироваться
И прятать нежность за звериный рык.
Осталось лишь одно - ретироваться
И выкинуть изношенный парик,
И челюсти забыть на пыльной полке,
И свой протез изломанный – в кусты,
И если по ночам завоют волки,
Уже не ждать, что их прогонишь ты.
Оставшись без одежды и подмоги,
Довериться обманчивой судьбе,
В которой ублажённые мной боги
По блату всё расскажут о тебе.
***
Вместо бега по кругу
Стройте лестницу в небо
И взбирайтесь упруго –
Там никто ещё не был!
Станут гирями ноги,
И собьётся дыханье,
Но ожжёт на пороге
Вас огня полыханье,
И разверзнутся дали
Без конца и без края,
То, что вы отстрадали,
Всё искупится раем.
Над пучиною моря,
Где прошлое ваше,
В осиянном просторе
Крылами замашет
В тихих отсветах розовых,
Озоном дыша,
Закалённая грозами
Живая душа.
***
Мой грустный, медленный, желанный,
Прижатый тяжестью скорбей,
Последний по судьбе и - главный…
Гонявший в детстве голубей
И ставший голубиным духом,
Шагнувши за земной предел…
И нашептавший мне на ухо
Про беспечальный свой удел…
Мой незабытый, необманный,
На всё взирающий с небес!
Мне не досадно и не странно,
Что я – с тобой и я же – без.
Согбенная твоим уходом,
Тебя за это не корю,
Иду своим покорно бродом
И небеса благодарю
За то, что тучи нынче редки
И стал почаще виден Бог,
За то, что вновь сидит на ветке
Твой дух, как сизый голубок.
***
Отняли Бога, а я - отдала:
За новым порогом – иная метла,
Другие отсчёты… Другой и итог!
Прости мне просчёты, незыблемый Бог!
***
К себе вернулась я,
Как блудный сын – к отцу…
И увидала по его лицу,
Как долго ждал он,
Но отчаянье скрывал,
Хоть нА душу его девятый вал
Мучений был обрушен не однажды.
Он понимал, что не о том я стражду,
Но верить не способна никому,
Пока живу не у себя в дому,
А по свету мечусь, ища ответы
На то, о чём рассказано в заветах
И что доступно лишь в родном краю.
Нет на планете места, как в раю,
Но есть земля, где в муках ты рождён.
И к ней навечно сердцем пригвождён
Ты будешь до своих скончанья дней.
Но с каждым годом дышится трудней,
Пока такого не осознаёшь
И тужишься, как будто бы поёшь.
Но голос сядет, и уйдут слова,
Порошей заснежИтся голова,
И ноги по наитию пойдут
Туда, где ждёт последний твой редут.
И ты увидишь зеркало в пыли,
И отразятся в нём глаза твои,
Понявшие, что всё пришло к концу…
К себе вернулась я, как блудный сын - к отцу.
***
Я прыгнуть выше головы поставила задачу
И скрылась от людской молвы в надежде на удачу.
Смешная! Ни в каких веках не удавалось это.
Теперь с цепями на руках меня зовут к ответу.
Хотела с неба звёзды снять? Так получай насмешки!
По снегу первому опять другим расставят вешки,
Чтобы проторенным путём они пришли к капкану,
А опыт, ими обретён, опять бездарно канул,
Чтобы никто не захотел пробраться целиною
Туда, где новый ждёт удел доверившихся Ною.
Но знаю, что уже рождён, кто не боится кары.
Забыв про то, что пригвождён, он полетит Икаром
И обнадёжит белый свет великим несмиреньем…
И прозвучит ему вослед моё стихотворенье.
***
- Сказали: нужно взять булыжник - такой, чтоб только унести,
и в тишине за две недели всё рассказать по совести
ему, холодной этой глыбе, где нет ни чувства, ни души,
чтоб растворились все невзгоды…
- Уволь меня и не смеши!
Где видано, чтоб неживое венцу творенья помогло!
От разговора с грязным камнем вдруг на душе бы отлегло?!
- А ты попробуй – не убудет. Никто про то и знать не будет.
А после – утопи в реке…
…Тогда остались на руке
Следы от тяжкой пыльной ноши.
И камень в воду был заброшен.
И прозвучало: буль-буль-буль…
Зима на сердце растопилась –
Расцвёл июль!
***
На небесах тогда сломилась, за всё раскаялась зима,
И снова божеская милость спешила в стылые дома.
А люди прятались на печках, не веря в скорое тепло,
Не видя, что погасли свечки, что испытанье истекло.
Давно забывшие заветы, все понадеялись на тьму,
И снова стал источник света неведом сонному уму.
И протянулись так столетья. И занемели небеса.
И тяжкие удары плетью перекрывали голоса.
Носились тучи над планетой, пытаясь прятать яркий день.
Разменной сделалась монетой пустая тень.
…Я вдруг её проткнула пальцем – и разучилась говорить:
В небесных золочёных пяльцах порвалась нить.
И слышу нынче то и дело, что ветер злой калитку рвёт,
А из заоблачных пределов всё кто-то плачет и зовёт.
***
«И это пройдёт!» - уверяют нас древние,
Печально взирая со звёзд
На наши пустые больные деревни,
На наш позабытый погост.
«Всё в мире течёт, всё всегда изменяется», -
Твердят нам скрижали веков.
Но наша душа неприкаянно мается
И холит железо оков.
«Цените момент, наслаждайтесь мгновением,
Забыв про вчера и мечту!».
А мы возбудимы одним дуновением
И гоним судьбу за версту.
Наивные... Даже на собственном опыте
Не в силах усвоить урок!
Спасаясь от нашего стадного топота,
Покинул нас Бог.
***
Вчера полыхали на небе зарницы
И гром громогласно гремел.
И в страхе проснулись сухие грибницы…
И человечьи тревожные лица
Стали белее, чем мел.
Нежимся мы под безоблачной синью.
Только угрозы небес
Нас пробуждают, делая сильными.
И изгоняется бес.
***
Когда развиднеются дали
В туманной нашей стороне
И обе стороны медали
Видны становятся и мне,
Я улыбаюсь отрешённо
И прячу голову в песок,
Хотя ответы предрешённо
Мне бьются клювами в висок.
Но страусиная порода
Даёт себя всё больше знать,
Ведь от обычного народа
Мучительно отрезать знать
И, возрузивши на подмостки,
Сказать ей главные слова
О том, что все они – отростки
От всенародного ствола,
И не к лицу им возноситься
И требовать себе утех,
И брезговать обычным ситцем,
И пачкать на глазах у всех…
Простые, вроде бы, вопросы,
Обыкновенные слова.
Но оказаться под откосом
Моя не хочет голова.
И у других не поспешают,
Поскольку памятью сильны
И не забыли, как решают
Проблемы высшие чины.
А потому в рассветной дали
Привычно видит вся страна,
Что у знакомой нам медали
Всего одна есть сторона.
***
Мягко в объятья меня заключив,
Он предложил мне от сердца ключи,
Ключ от квартиры и от гаража.
И к животу вожделенно прижал.
Брезгуя связкой дарёных ключей,
Я отказалась от колких речей -
Каждого встречного ранить боюсь.
Но не покупаюсь и не продаюсь.
***
За поникшей оградой, где в рост лебеда,
Притаилась до срока злодейка-беда.
Притворилась зелёной, чтоб не смели над ней
Потешаться в потоке мучительных дней.
Я присела с ней рядом и слегка обняла,
И спросила обычно о том, как дела,
Что в работе тревожит, как семья, как родня…
И беда с кислой рожей обхватила меня
И навзрыд заревела, что никто ей не рад,
Что она бы хотела возвратиться назад,
Пусть её увольняют, пусть без выплат совсем,
Только не заставляют подбираться ко всем
Незаметно, украдкой и пряча глаза!
И по морде у гадкой прокатилась слеза.
И беда засморкалась у меня на плече…
Ну, а я догадалась без лишних речей
Увести бедолагу подальше в кусты,
Чтоб её не встречали ни дети, ни ты.
Отряхнув это бремя с натруженных ног,
Я устало присела в дурманящий стог
И забылась коротким и праведным сном…
И проснулась пронзённой до самых основ:
Я другим отпихнула сегодня беду.
В чём теперь я себе оправданье найду?
***
Уткнувшись в запотевшее стекло,
Вновь благодарно принимаю сроки.
Ведь там, на улице, уже давно светло,
И видно, как в тумане зябнут строки.
Ладонью влагу вытру со стекла
И запишу, что угадало сердце,
Пока река поэзии текла
За тихо отворившеюся дверцей.
***
Удавку на шею сама завязала,
Но правды о том никому не сказала.
И буду страдать, задыхаясь в борьбе,
Которую я сочинила себе.
И стану героем, но без орденов,
Который боится пророческих снов,
Который не хочет быть разоблачён,
Что только собою он был увлечён,
Но жизни не ведал и знать не хотел,
А просто лукаво судьбою вертел,
Чтоб толпы ленивых толкались у ног,
Не зная, какой от подобного прок.
***
В тихой заводи сердца под толщей воды
Я сегодня твои разглядела следы.
Слоем ила покрылся оголённый скелет,
На котором ни глаз, ни волос твоих нет,
И холёную руку, что была так легка,
Утонувшего времени гложет река.
Я взяла бы останки – к себе их прижать,
Только ноги мои отказались бежать,
И во рту пересохло, как в жарких песках,
И крупинки воды зацвели на висках,
А сознание тяжко упало к ногам….
По высоким и гордым твоим берегам,
Край любимый, давно уж никто не живёт.
Только сизая птаха доверчиво вьёт
На прогнившей осине сухое гнездо
И поёт под ночной одинокой звездой
Об ушедшей под воду великой стране,
Где насыпаны холмики предкам и мне.
***
Зелёной тряпочкою вытру со стола
И посмотрю в окно с оттенком грусти.
Застыла за калиткою ветла,
А ранний май ещё ветра подпустит,
И снегом сыпанёт, когда придёт
Пора цвести черёмухам в усаде,
И рыхлые строчкИ в лесу найдёт,
И засопит в сиреневой усладе.
Он, как дитя, натянет на себя
Зелёных трав густое одеяло
И, молнией макушки теребя,
Промчится по деревьям обуяло.
Всё – для него! Как первенец людской,
Подкупит он настуженные души,
И будем мы, как прадеды в людской,
Трель соловья в погожий вечер слушать…
А дальше полетят за днями дни,
И замелькают в численнике даты,
И будет месяц месяцу сродни
И в радостях, и в скорбные утраты.
Падут снега в положенный черёд,
И всё застынет до весенних песен –
В себя уйдёт натруженный народ,
И даже праздник будет сух и пресен.
До той поры, пока… О, светлый май!
Его надежды, веры и любови!
Всё ожило вокруг: беги, имай!
И даже солнце насурьмило брови!
***
В тяжких мученьях влачимый мной крест
Вдруг петухи превратили в насест
И загорланили, полночь прогнав.
Ведала я про нечистый тот нрав,
Но полагала, что их избегу.
Видно, придётся теперь на бегу
Крест от помёта рукой очищать
И виноватых покорно прощать.
Вдруг на десятки парсеков окрест
Это один-разъединственный крест?!
***
А меня поутру разбудила кукушка.
И пока наводила на лице я красу,
Я по счёту десятую нынче веснушку
С удивленьем нашла у себя на носу.
Значит, снова живём, миновав лихолетье,
Значит, снова жуём свой проверенный хлеб.
Пусть летят над Землёй за столетьем столетья
И удел человечий, как прежде, нелеп.
Но вот так среди горечи плотских метаний
Вдруг рассветное снова услышишь «ку-ку!»,
И проснёшься, и, бодрый по-юному, встанешь,
И возьмёшь карандаш, и запишешь строку…
***
Хочу, чтоб по склону взбиралися сосны.
Хочу, чтобы в дом наш вернулися кросна.
Чтоб пахло в округе, как прежде, пекарней.
И мчались бы нами рождённые парни
По узкой тропе над озёрной грядой.
И ты был со мною - опять молодой…
***
Ломала я прогнивший дом
И старые свои бумаги
В огонь бросала. Но с трудом
На то нашлось во мне отваги.
Над каждым выцветшим листком
Я погружалась в прожитое,
И в горле рос горчащий ком,
Пока сквозь жизни решето я
Просеивала боль и страх
В надежде отыскать отраду.
Но соль в итоге на губах,
И ждёт, как всех, меня ограда.
Что и пытались доказать
Нам мудрецы любой эпохи!
Но трудно смертным увязать
В едину цепь века и вздохи
Над быстро пролетевшим днём,
Который корчится в кострище.
И мы, как дети, ищем, ищем -
Среди того, что стало пищей
И переплавилось огнём, -
Какой-нибудь цветной лоскут
И черепки от старой чашки.
И примиряет этот труд
Нас с круговертью жизни тяжкой.
Там, под обломками веков,
Неуязвимы для возмездья,
Свободны ото всех оков,
Живут грядущие созвездья.
Хочу…о, нет, не убежать,
А гул тысячелетий слушать
И безбоязненно держать
В ладонях будущую душу.
***
Во тьме ночной строкой затяжелев,
Я просыпаюсь с прихотью несносной,
И ломит сердце, руки, ноги, дёсна,
И я рычу, как заключённый лев,
Пока оковы не падут с души
И образы не вылеплю из слова.
И люди скажут: «Ах, как хороши!»
И эти строки прочитают снова.
***
Занемевшей струною
Заворочался свет.
Над моею страною
Снова хмурый рассвет.
Всё святое скосили
И посеяли тьму.
На просторах России
Нелегко одному.
Хоть на два бы денёчка,
Хоть на пол бы денька
Навестила бы дочка
Да увидеть сынка.
Злые ветры носили
Их во тьме и дыму.
На просторах России
Нелегко одному.
Я налажу им баню,
Испеку им пирог.
Пусть заставою станет
Им домашний порог.
Выносить лихолетье
Нелегко одному.
Пусть легко спится детям
В родимом дому.
А когда мне придётся
Их назад проводить,
Пусть за милыми вьётся
Путеводная нить.
Пусть хранят их молитвы
От страданий и бед.
Пусть закончатся битвы
И наступит рассвет.
***
На тигле души расплавляем прожИтое,
И бьётся, коптит и стрекочет огонь.
И, белыми нитками наскоро сшитая,
Хламида трещит, и разносится вонь.
А выбора нет – нужно вычистить капище,
Чтоб новая поросль рванулась на свет
И чтобы из тех, кто уходит на кладбище,
В итоге был выплавлен новый завет.
И корчится нежить, огнями облизана,
Плывёт над страною пронзительный смрад.
И головы снова на колья нанизаны,
На брата идёт человеческий брат.
В последний поход.
В ненасытное логово.
В наполненный мраком опасный проём…
И в быль обращается заповедь Богова.
И новой зарёю горит окоём.
***
Живу на родине у папы,
С сосной здороваюсь за лапу
И со шмелями в унисон
Пою про этот дивный сон
И счастье жить вдали от шума,
Встречать прохожих не угрюмо,
А с распростёртою душой,
И островок свой небольшой,
Где деревца и дом с сараем,
Провозгласив желанным раем,
Любить и холить не украдкой,
По выходным спеша на грядки,
А им принадлежать вполне,
И слышать на одной волне
И звёзд падение ночное,
И топот лошадей, в ночное
Гонимых крепким мужиком,
И сглатывать внезапный ком
От сердца хлынувшего счастья,
И мир наш не делить на части,
На ратников добра и тьмы,
А просто помнить то, что мы
Едины у своих истоков
И не коварны, не жестоки,
Когда любовью взращены
И щедрым сердцем прощены.
В ответ таким поднимет шляпу
И колкую протянет лапу
В округе каждая сосна,
И даль откроется ясна,
И опадут с души коросты –
Ведь в этом мире всё так просто,
И так доступно, так легко!
Течёт в долинах молоко,
Ласкаемо лучом рассветным,
И где-то тихо, незаметно
Встал на карачки новый день,
А от черёмухи кипень
Вот-вот развеется в снежинки…
Жара промчится. И дожинки
Отпразднует честной народ…
И полетит за годом год,
Верша судеб круговорот.
И пра-пра-пра-пра-правнук папы,
Сосну приветствуя за лапу,
Вдруг вздрогнет, будто слышит он
Живущий в кронах гул времён.