ПРЕДСКАЗАНИЕ
В свете неспешного солнца медленно растворялся столетний дуб и скучающая на его ветвях древняя птица. Они были здесь всегда. Они были всегда вместе, и каждый вечер черный гигант молча провожал уходящий день только с этой, такой знакомой и неотделимой от него ветви. Солнце заканчивало свой поход и последними лучами пыталось дотянуться до каждого предмета, находящегося в окружении вечного, чёрного дуба. Каждый цветок и кустик оставляли на земле длинные тени, и прохладный ветер заставлял эти тени подрагивать в тон своему дыханию.
- Какая тишина! Только снова эти мыши в твоих корнях устроили драку. Что делят? Сколько себя помню, всё время что-то делят. Ты слышишь этот звук? Это шум крыльев! Кто-то к нам летит? Кто это может быть?
На соседнюю ветку садится лёгкая, молодая птица. Это красивый, юный ворон - его крылья сверкают, как полированный серебряный щит, и он неотразим в лучах стареющего солнца.
- Приветствую тебя, мой предок! Как вижу, ты всегда на страже и готов увидеть первым с высокой точки древа, что будет нового и что случится в этом мире?
- Ты льстишь мне, правнук мой - увидеть всё не в силах даже Бог, я вижу только то, что мне доступно видеть. А что тебя так взволновало, что удосужился ко мне ты прилететь?
- Не знаю, плакать мне или смеяться, но к нам вчера гадалка заходила и мне сказала, как бы невзначай, что вскоре я умру. И что умру я не просто так, а в день один с тобою…
- И что тебя так в этом удивило иль, может, возмутило - не знаю, как спросить?
-Ты что, старик, ума лишился, ты вспомни, сколько лет тебе, а я рождён в тот год, когда твои сыны от старости седыми стали, и как могу я умереть с тобою в день один и в час один покинуть землю эту, и сыновей своих лишить отца-кормильца…
-Не гневайся, ведь эту новость не я тебе принёс, не я тебе об этом говорил. Спроси ты у того, кто нагадал тебе несчастье, и в смерти нас связал навеки.
- К кому пойду я - след простыл гадалки этой… Да знаешь ты её! Мне мать моя сказала, что в юности вы с ней дружили, и было время, даже неразлучны были? Да вспомни же!
- Гадалка? Да кто же это? Неужто до сих пор жива красавица Карисса? О, племя сорочиное её! Да сколько ж лет ей, лукавой той плутовке, она постарше и меня, и даже моего отца? Ты удивил меня, и я безумно рад, что эти крылья быстрые ещё пока открыты ветру, и мудрый сей язык в острейшем клюве смертью не сковало.
- Ну вот, опять про смерть! Ты издеваться вздумал надо мной? Да, она жива и вечером вчера со мною говорила, смерть предсказывала мне, а ты старик - «безумно рад»? Прости меня, но я обижен! Ни слова я не слышал о себе, лишь только разговор об этой старой ведьме!
-Так что же ты услышать хочешь? Что не умру, и ты продолжишь жить? Что жизнь твоя зависит от меня? Нет, милый мой, не в этом суть. Кому и сколько жить - не от меня или тебя зависит, то в древней книге судеб давным-давно записано пером известной птицы Сирин; и знание сие передано лишь редкой белой ведьме, которая рождается один раз в триста лет…
-Так что же хочешь ты сказать мне, что всё: я обречён и всё-таки умру? Несправедливо это! Все будут жить, а я умру? Все будут жить: и это дерево, и даже мыши, скрывающиеся в его корнях,- а я один умру. А этот мир продолжить жить?! И солнце ход продолжит без меня, и день наступит - а меня не будет. Нет, не согласен я, пусть всё умрёт со мной, тогда мне будет легче! Тогда согласен умереть я! Пусть всё умрёт со мной!
- О чём ты молишь и не боишься, что тебя услышат, и этот мир умрёт с тобой, и вспомнить некому тебя, и дело рук твоих продолжить?
- Мне всё равно, пусть будет так! Раз этот мир решил, что я не нужен здесь, пусть всё умрёт! И не тебе мне говорить об этом, понять меня не в силах ты, ты жизнь прожил размером в это поле, а мне достался камешек на нём…
- Прости, но речь твоя не в меру зла! Ты удивил меня, мой юный друг! Как больно мне сознание того, что ты по крови мне приходишься роднёй! Ты трус и негодяй, раз всех решил обречь на смерть, чтоб только для тебя спокойствие настало, и этот мир с тобою погибал, и дети, и жена твои сгорели в этом жертвенном огне…
- Мне тяжело, но как мне это воспринять, как их оставить здесь, а самому уйти! Прости, но знаю я, что все из рода моего так долго в этом мире проживают, что при смерти привыкнут к мысли, что им пора уйти. А мне так тяжело принять, что скоро я уйду! Я не хочу и не могу принять такое. Прости меня, но я не трус, а просто смертная тоска меня взяла за горло. Как это будет, что со мной случиться? Погибну ль я в огне иль дикий вепрь в лесу меня на части растерзает? Что думать мне? О, предок мой, ответь!..
- Я отвечать на тот вопрос не в силах! Не в силах я ход жизни предсказать, и что случится в смертный час с тобою, не мне гадать. Прости, но сколько раз себя я видел в струях реки и думал, окровавленный и чуть живой, не то ли мой последний час? Но даже в тот момент я для себя не мог открыть секрет, последний это час иль нет. Жизнь наша, пока она при нас, всегда на тонкой нити сверкающей висит, а кто ту нить порвёт - огонь иль вепрь - не нам то знание дано. Не надо было спрашивать об этом, и жил бы по сей день спокойно, и бога не гневил проклятьями и смертною тоской. Ведь это глупо - лишать себя счастливых дней последних и каждую секунду жизни заполнить лишь страхом смерти и отчаяньем. Боишься ты её иль нет - она ведь всё равно придет, но жизни радости себя лишил ты, а не она. Иди домой, к родным, и дай им счастье общения с тобой! Дай вдоволь им тобой налюбоваться и дай запомнить им себя как доброго и мудрого отца.
- Прости!
Юнец смог выговорить лишь слово… Ветки чёрного дерева вдруг заскрежетали и с хрустом начали ломаться. Это была ночная птица, она пришла забрать жизнь старика, но не гнушаясь ничем, взяла в свои кровавые объятья и старика, и юношу, и с шумом развернувшись, прочь полетела, увлекая за собой два мертвых тела.
Вот луч последний.
Вот ночь пришла, и тьма глаза застит.