Волжский царь. Глава 38

Волжский царь. Глава 38

РУСЬ

Исследователи выдвинули три основы зарождения Киевского государства и Русской земли: скандинавскую, которая дала форму государства и династию, славянскую и греко–булгарскую, церковную.
И вот мы встали с моим конем Кеме у Камня преткновения на пересечении  дорог – Северной, Южной, Западной и Восточной. И задумались, куда ведет Истина.
«Рассмотрите и расспросите о путях древних, где путь добрый, и идите по нему...»,  – вспомнился мудрый совет.

Аль–Истахри (середина X в.) указывает: «Русы состоят из трех племен, из коих одно ближе к Булгару, а царь его живет в городе, называемом Куяба, другое племя называется Славия, и еще племя называется Артания, а царь его находится в Арте». У историков нет разночтений в отношении Куяба — Киев и Славия — Новгородская Русь.
Ибн Фадлан (первая половина X в.) русами называет северные славянские племена и отличает от них южных — «куябов». Ибн–Хаукал (вторая половина X в.) подчеркивает, что Куяба — часть Руси.
Любопытно  сравнить описание руссов в подобных  текстах из сочинения ал–Истахри «Китаб ал–масалик ва–л–мамалик»; из сочинения Ибн Хаукаля «Китаб ал–масалик ва–л–мамалик»; из анонимного сочинения «Худуд ал–алам»; из рукописи «Китаб–е тарджумай–е ал–масалик ва мамалик Абу–л–Хасан бин Са 'ад бин Мухаммед ал–Надживани (ал–машхур) би Ибн ал–Саваджи» («Книга – перевод (книги) путей и стран, (составленная) Абу–л–Хасаном бин Са 'ад бин Мухаммед ал–Надживани, (известным) как ал–Саведжи»); из сочинения ал–Идриси «Нузхат ал–муштак фи–хтирак ал–афак.


Ибн Хаукалъ  сказал мне:

– Русы состоят из трех племен, из коих одно ближе к Булгару, а царь его находится в городе, называемом Куябой (Киев), который есть больше Булгара. Другое племя выше первого; оно называется Славия (Новгород), а царь ея... (недостает слов в рукописи). Еще колено же называется Артания, а царь его находится в Арте (Азовско–Донская Русь). Люди отправляются торговать с ними в Куябу: что же касается Артаны, то я не слыхал, чтоб кто–нибудь рассказывал, что он был там с (другими) иностранцами, ибо они убивают всякого иностранца, вступающего в их землю. Но они спускаются по воде и ведут торговлю, ничего не рассказывая про свои дела и товары и не допуская никого провожать их и входить в их страну. Из Арты вывозятся черные соболи, черные лисицы и свинец.
Это  древнейшие варианты рассказа о Куйабе, Славии и Арсании.

Немного добавляется  это  сообщение в сочинении ал–Истахри «Китаб ал–масалик ва–л–мамалик»:  «И русы – народ, сжигающий своих мертвых... и одежда их – короткие куртки... и эти русы торгуют с Хазарами, Румом (Византией) и Булгаром Великим, и они граничат с северными пределами Рума, их так много и они столь сильны, что наложили дань на пограничные им районы Рума, внутренние булгары же христиане».
О местонахождении  Арсании сообщается: «Арта находится между Хазаром и великим Булгаром, который граничит с Румой к северу».  Однако, в старейших редакциях (ал–Истахри и Ибн Хаукаля) Куйаба помещается ближе всего к Булгару. Надо полагать, что это Дунайская Булгария, а не Волжская. Автор «Худуд»  и другие путают Волжскую Булгарию с Дунайской и посему помещают Куйабу ближе всего к мусульманам (то есть к волжским булгарам).
Сведения о трех «видах» («группах») русов, сохраненные в трудах ал–Истахри, Ибн Хаукаля и других географов Х–ХП вв., относятся ко второй половине IX в. Источники их связаны с Булгаром Великим (Волжским) и Закавказьем. Источник этот знает три русских объединения, предшествовавшие единому Древнерусскому государству: с центром в Киеве; в районе новгородских словен; и  предположительно в районе Ростова–Белоозера. И можно отождествить эти три объединения с русскими княжествами, упомянутыми в «Повести временных лет» (Киев Аскольда и Дира, Новгород и Белоозеро–Ростов).
Необходимо присоединить сюда и рассказ русской летописи о русском княжестве в районе Белоозера в IX в., связываемого летописцем с легендарными соратниками Рюрика.

А в «Повести временных лет»  говорится о том, что, спустя много времени (после Вавилонского столпотворения), сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Булгарская. И от этих славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими, где кто сел на каком месте. Так, например, одни, придя, сели на реке именем Морава и прозвались морава, а другие назвались чехи. А вот еще те же славяне: белые хорваты, и сербы, и хорутане. Когда волохи напали на славян на дунайских и поселились среди них и притесняли их, то славяне эти пришли и сели на Висле и прозвались ляхами, а от тех ляхов пошли поляки, другие ляхи – лутичи, иные – мазовшане, иные – поморяне.
Так же и эти славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами, а другие – древлянами, потому что сели в лесах, а еще другие сели между Припятью и Двиною и назвались дреговичами, иные сели по Двине и назвались полочанами по речке, которая впадает в Двину и носит название Полота. Те же славяне, которые сели около озера Ильменя, прозвались своим именем – славянами, и построили город, и назвали его Новгородом. А другие сели по Десне, и по Семи, и по Суле и назвались северянами. И так разошелся славянский народ. 
И еще там сказано о том, что языком русов был, скорее всего, славянский, так как переводчиками служили славянские евнухи: «словеньский язык и рускый одно есть».
Версия Нестора о дунайско–тисском сидении славян основывается скорее всего на имевших большее или меньшее распространение среди его современников представлениях. Русский историк С. М. Соловьев (1820–1879 гг.) писал в своей многотомной «Истории России с древнейших времен»: «Это предание заключает в себе факт, не подлежащий «никакому сомнению». Однако,  большинство славянских ученых позже  отнеслись к версии древнерусского летописца как к фантастическому преданию, развивающему библейские мифы.

Что же это за Библейские предания?
Так,  безосновательно  характеризуют некоторые народы  словами  Библии из  книги Иезекииля: «Обрати лице твое к Гогу в земле Магог, князю Роша, Мешеха и Фувала... так говорит Господь Бог: вот Я – на тебя, Гог, князь Роша, Мешеха и Фувала! …Гог придет на землю Израилеву...» (Иезекииль 38.1–3.18)». Некоторые средневековые хронисты сравнивают Гога и Магога с готтами и монголами. Венгры считали, что Гог и Магог – это татары. Другие историки  Гога и Магога относили к хазарам. Однако, вероятно, слово Рош в «Септуагинте» употреблено в его исконном древнееврейском значении «глава», то есть слова  Иезекииля следует понимать как «...архонта–рош Фувала и Мешеха», что находит соответствие в Вульгате (латинском переводе Библии) и других текстах.
А средневековые византийцы были уверены, что в этом месте книги Иезекииля речь идет о русских, и писали не «князь Рош», а прямо – «князь Рос». Напримар, Лев Диакон в своей «Истории» о походе князя Святослава Киевского на Византию в конце Х в., писал о русских воинах следующее: «О том, что этот народ безрассуден, храбр, воинствен и могуч, что он совершает нападения на все соседние племена, утверждают многие; говорит об этом и божественный Иезекииль такими словами: «Вот я навожу на тебя Гога и Магога, князя Рос». Его инсинуации поддерживают и русские  псевдоисторики.

С летописным описанием на Руси  о «заклепанных человеках» удивительно совпадает рассказ арабского дипломата и путешественника Ахмеда Ибн Фадлана, посетившего Волжскую Булгарию в 921–922 гг. Ибн Фадлан, со слов царя волжских булгар Алмуша, приводит рассказ о некоем страшном северном народе, сведения о котором Алмушу, в свою очередь, передали жители «страны Вису» (летописная весь).  «Они же написали мне, – рассказывал царь, – извещая меня, что этот человек из числа Йаджудж и Маджудж (соответствуют библейским Гогу и Магогу). Они от нас (от народа «вису») на расстоянии трех месяцев пути. Нас и их разъединяет море, так как они живут на его берегу… Лежащее между нами и ими море находится у них с одной стороны, а горы окружают их с других сторон. Преграда также отделила их от ворот, из которых они обычно выходили. Когда же Аллах могучий и великий захочет вывести их в обитаемые земли, то он произведет для них раскрытие Преграды...».

Так, Ибн Фадлан не называет имя Александра Македонского (или Зу–л–Карнайна, то есть  «Двурогого»). Однако  упоминание некой преграды указывает на то, что речь идет об известной «Преграде» Александра Македонского. Об этой преграде, поставленной Зул–Карнайном против Йаджудж и Маджудж, а также о том, что перед концом света страшные народы явятся из–за нее и устремятся в мир, сообщается в Коране. Легенды о Йаджудж и Маджудж и «стене Зу–л–Карнайна» очень популярны в мусульманском мире, предпринимались даже специальные экспедиции для отыскания знаменитой стены. В сочинении Ибн Фадлана и ряда других арабских авторов отразилась традиция, согласно которой народы Йаджудж и Маджудж жили на Крайнем Севере, к северу от Волжской Булгарии, то есть как раз в тех районах, куда их помещал русский летописец.
Вместе с тем существовала и другая традиция, также отразившаяся в мусульманских географических сочинениях, согласно которой «стена Зу–л–Карнайна» находилась где–то на востоке, вблизи границ Китая, то есть, отождествлялась c Великой Китайской стеной.
Можно полагать, что традиция, размещавшая Йаджудж и Маджудж и «преграду Александра Македонского» к северу от Волжской Булгарии, имела местное, вероятно, у булгар значение и основывалась, отчасти, на местном фольклоре и реалиях жизни северных народов. В самой Волжской Булгарии утвердилось мнение, согласно которому знаменитый поход Александра Македонского проходил через территорию их страны, а город Булгар, столица государства, основан именно Александром Македонским. Более того, цари Волжской Булгарии стали выводить свою родословную непосредственно от великого полководца. «В городе Булгар, – указывает  персидский автор XII в. Наджиба Хамадани, – имеется их падишах, который является одним из потомков Зу–л–Карнайна». Легенды об Александре Македонском и его войнах на Крайнем Севере вошли в фольклор и самих северных народов. Некий северный народ лопаней, известных также как людоеды, восстал в древности против Александра Македонского.

Больше внимания заслуживают  взаимоотношения русов и славян в те давние времена. Источники сходятся во мнении, что славяне служат объектом нападения русов и источником захвата рабов, продаваемых затем в Булгаре и Хазарии. Очевидно, под этими славянами следует понимать славянские племена, еще не подчиненные русам. Одновременно какая–то часть славян уже была им подвластна. На это указывают  рассказы «Повести временных лет» о полюдье, сборе дани с полупокоренных земель в первой половине X в.
И в анониме «Худуд ал–алам» говорится о том, что «среди них есть группа из моровват», в которой слово «моровват» переводится как синоним арабского слова руджула – «рыцарственность».
Как Ибн Русте и автор «Худуд ал–Алам», так и другие арабские авторы X в., повествующие о русах (в сообщении о трех видах русов — ал–Истахри и Ибн Хаукаль; о купцах–русах — ал–Факих), обращают основное внимание на торговую деятельность населения этого региона. Разумеется, именно торговля  представляла наибольший интерес для арабского мира и потому должна была лучше всего отразиться в восточных источниках. Практически все писатели, связанные и не связанные общей повествовательной традицией, отдают ей бесспорный приоритет над всеми другими занятиями. «И нет у них недвижимого имущества, ни деревень, ни пашен. Единственное их занятие торговля соболями, белками и прочими мехами, которые они продают покупателям», — пишет Ибн–Русте, основными предметами торговли называя пушнину и рыбу. Торговую деятельность русов арабские авторы ставят в прямую связь с эксплуатацией местного населения, осуществляемой несколькими путями».

В  6–м климате у ал–Хорезми упомянута река Др.ус (Данапрос), о которой говорится, что она берет начало с Русской горы (Джабал рус). Это хронологически самое раннее упоминание названия «рус» в арабской литературе. Можно сравнить с анонимным географическим трактатом второй половины X в. «Худуд ал–алам». В этом сочинении также упомянута «Кух–е рус» – Русская гора. Там она расположена на север от «булгар–е андарун» (внутренних булгар), под которыми следует, в данном случае, понимать волжских булгар. Сопоставляя тексты ал–Хорезми и «Худуд», можно предположить, что Русская гора расположена была где–то на северо–востоке Европы.
Арабские источники знали остров Рус, занимающий пространство трех дней пути в длину, с гнилым климатом и топкими берегами, на котором проживает 100 тысяч жителей. Мужчины — все воины, а жены их носят на груди ножички.
Среди сообщений о русах имеются сведения и об их знаменитом таинственном «острове», на котором они обитали. Подобные сообщения есть у арабских писателей: Ибн–Русте (903 г. или 923 г.), Мукаддаси (X в.), Гардизи (XI в.), у которого упомянутый «остров» с населением  100 000 жителей находится «в море». Ибн–Русте в 870 г. сообщает: «Что же касается ар–Русийи, то она находится на острове, окруженном озером. Остров, на котором они (русы) живут, протяженностью в три дня пути, покрыт лесами и болотами, нездоров и сыр до того, что стоит только человеку ступить ногой на землю, как последняя трясется из–за обилия в ней влаги. У них есть царь, которого называют «каганом русое». Они производят набеги на славян, причем садятся на корабли, отправляются к славянам, захватывают их в плен, увозят их к хазарам и булгарам и продают. Пашен у них нет, они питаются только тем, что увозят из земли славян… у них нет ни поместий, ни деревень, ни пашен, их единственное занятие — торговля соболями, белками и другими мехами».  Есть предположение, что автор IX в. (Ибн–Русте) имел в виду область русов у Ильменя.
Почти два столетия ведутся споры о местонахождении «острова русов». Сторонники южной гипотезы предлагают искать его в Киеве, в Тмутаракани, в дельте Днепра или Дуная, в Приазовье, в Крыму и других местах. Помещают загадочный остров на севере Европы — кто в Скандинавии, кто в районе Новгорода или Верхней Волге.

В средневековых арабо–персидских памятниках имеется и много других версий местонахождения руссов. В частности есть миф о тесных взаимоотношениях хазар и руссов – о Русе и Хазаре, являвшихся якобы родными братьями, так как они происходили  «от одной матери и отца». С этой легендой, по–видимому, следует связывать распространенное у целого ряда арабо–персидских авторов, начиная с X в., представление о том, что русы — это этнические тюрки. Наконец, в одном из вариантов рассказа об «острове» русов говорится о том, что этот «остров» Рус получил в подарок от Хазара.
По данным арабских географов. Балтийское море в IX в. соединялось с так называемым Русским морем, на одном из берегов которого и жили русы–мореходы, совершившие в 860 г. поход на Византию. По летописям, в 860 г. русские – русы осуществили поход на Константинополь. Этот народ  мог жить на северо–западном побережье Ладоги, так как одно из названий этого озера — Веняя–мери («Русское море»).
От Хазарского каганата до племенного объединения «руссии», которое находится на севере, 700 городов. Руссии — племенное объединение, включающее в себя самих русов, живших на острове Рус и в Северном Приладожье, жителей Волховских порогов (форсдерен), предков карел–людиков (люди), предков фризов (фрезити), часть народа весь (серависи), жителей Южного Приладожья с центром в городе Старая Ладога (луколане) и ижору (унгаре). Всего в племенное объединение, которое было недолговечным, в середине IX в., вероятно, входили одиннадцать разных племен или народностей, причем по именам названы наиболее известные в тот период.
Впрочем, большинство исследователей считают, что «остров» (страну) русов следует локализовать в Северо–Западной Руси, точнее в северной части Балтийско–Волжского пути, в районе оз. Ильмень.

Косвенным доказательством северного расположения страны русов в этом источнике является рассказ о нападении русов на славян на кораблях. Такие набеги логичнее предположить с севера на юг вниз по течению рек. Русы рисуются как воинственный народ, проводящий значительную часть времени в войнах со своими соседями (славянами).
В  арабском тексте четко зафиксировано указание на то, что русы были с Севера. Почему–то сторонников южной версии не удивило, что русы не знали пашен и обработки земли, чем богата почти вся южная часть Европы.


Ибн-Русте о Руси сказал мне:

–  Русь имеет царя, который зовется хакан–русь. Русы производят набеги на славян: подъезжают к ним на кораблях, выходят на берег и полонят народ, который отправляют потом в Хазеран и к булгарам и продают там. Хазеран – это восточная часть города Итиля – столицы хазар, заселенная в основном мусульманами.

Ибн–Руст в Х в. описал образ жизни древних руссов, однако пользовался значительно более ранними источниками.
Что касается до Руси, – писал он, – то живут они на острове, окруженном озером. Окружность этого острова, на котором живут они, равняется трем дням пути. Покрыт он лесами и болотами. Русь имеет царя, который зовется «каган–Русь». Они производят набеги на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут к хазарам и Булгарам и продают там. Пашен они не имеют, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян. Когда у кого–нибудь из них родится сын, то он берет обнаженный меч, кладет его перед новорожденным и говорит: «Не оставлю тебе в наследство никакого имущества, а будешь иметь только то, что приобретешь этим мечом». Они не имеют ни недвижимого имущества, ни селений, ни пашен, единственный промысел их – торговля соболями, беличьми и другими мехами, которые и продают они желающим, и они берут цену их в золоте и серебре, которое прячут в пояса.


Рассказ о наделении у русов мальчиков мечами стал в восточной литературе последующего времени символическим для воинственного народа. Сами мечи русов (сулеймановы, всеразящие) также попали и в поэзию, и в художественную, и историческую прозу.
Приверженцы теории двойной экспансии объясняли  происхождение и распространение слова «Русь» по–своему.
Название племен алан или асов (по происхождению иранских, предков современных осетин), проживавших в Приазовье и на Северном Кавказе, вместе с названием племени роксалан (ирано–славянское), проживавших по северному побережью Черного моря, могло звучать как «рукс» или «рохс» со смыслом «белый», то есть  «рукс–алане» – светлые алане, что могло сохраниться в географических названиях, как «рос» или «рус», например, в названии города «Малороса» на Таманском полуострове.
Путешественник и дипломат барон Зикмунд Герберштайн (1486—1566 гг.) заявил: «Одни утверждают, будто она получила имя от некоего Русса (Russus), брата или внука Леха, князя польского, который якобы был и князем Руссов; по мнению же других, ее имя происходит от одного очень древнего города, по имени Русс (Russum), недалеко от Новгорода Великого». Далее, сообщал Герберштайн, по словам некоторых, она получила имя от смуглого цвета ее народа. «Большинство же полагает, что Руссия получила название чрез изменение имени, от Роксолании. Но Московиты отвергают мнения лиц, утверждающих это, как несогласное с истиною, полагая, что их страна издревле называлась Россейя, как народ рассеянный или разбросанный; на это указует и самое имя ее». И далее Герберштайн со всей определенностью подчеркивал: «В самом деле, Россейя на языке русских значит разбросанность или рассеяние, что истинно, об этом с очевидностью свидетельствуют разные народы, и доселе еще перемешанные с жителями ее, и различные области, повсюду смешанные друг с другом и взаимно пересекаемые. Далее, читавшим Св. Писание известно, что словом “разбросанность” пользуются даже и пророки, когда они говорят о рассеянии народов. Все же находятся люди, которые почти на таком же основании выводят имя Руссов от Греческого и даже от Халдейского корня, именно от течения, по гречески “роус”; или, так сказать, от распрыскивания по каплям, по арамейски Resissaia или Ressaia». Важно отметить, что Герберштайн рассматривал Руссию широко, фактически как совокупность древних восточнославянских земель, лишь оказавшихся к XVI в. разделенными политическими границами: «Руссией владеют ныне три государя; большая ее часть принадлежит князю Московскому, вторым является великий князь Литовский, третьим — король Польский, сейчас владеющий как Польшей, так и Литвой».
Есть еще такая легенда: войска скандинавского короля Премона длительное время осаждали Русу, неоднократно безуспешно штурмуя ее. Потеряв немало воинов, Премон приказал отвести от крепости пресную воду Порусьи и лишь тогда по ее осушенному руслу ворвался в город. Постепенно этот канал размыло, и он превратился в реку.

Древнескандинавские картографы косвенно указывают на тождество Руси и богатой Биармии. На исландской карте 1250 г., с изображением «круга земного», нет Биармии, а только упоминание о том, что когда–то «Биармы здесь жили». Последнее посещение скандинавами этой страны датируется 1222 г., когда Андрей Скьялдарбанд  с напарниками воевал в Биармии. Тогда уже, вероятно,  северным германским народам уже становится известна Русь (Rusia), которая показана на карте севернее Скифии, на одной широте с Норвегией, Швецией, Исландией. То есть с древнескандинавской карты Биармия исчезла, а Русь заняла ее место. Кстати, южнее Скифии указано Кио (на других картах Киовиа), по мнению некоторых историков, обозначающее Киев или Киевское государство, а Русь показана отдельно от «своей матери» и, причем, расположена значительно севернее.
В другом скандинавском свидетельстве, в «Саге о Самсоне Прекрасном» (около 1350 г.) говорится: «Русь расположена к востоку и северу от Балтийского моря, а северо–восточнее Руси находится страна, именуемая Йотунхеймом». Здесь четко зафиксировано расположение Древней Руси, которая, находится в североевропейской части будущей России. Древний автор саги при ее описании как бы просто заменяет полузабытый термин Биармия на Русь. Ведь указанная фантастическая страна с троллями и великанами, царство мертвых — Йотунхейм, ранее была всегда связана только с Биармией (в произведении Саксона Грамматика) и граничила с ней по северным рубежам.
Исландский епископ Скалхолт в XIV в. свидетельствовал: «На восток от Дании лежит Свитьод, а на север — Норвегия, а на восток от Норвежской страны естъ земля русов».

Имеется еще одно интересное, относящееся к этому же периоду времени, свидетельство о Руси, и расположение ее, судя по описанию, совпадает с бывшим местонахождением Биармии. Известный путешественник из Венеции Марко Поло (1254–1324 гг.) в «Книге о разнообразии мира» четко фиксирует, что «Росия — большая страна на севере». Описывая границы Руси, Марко Поло упомянул Норвегию, подметив, что туда «путь недолог, и если бы не холод, так можно было бы туда скоро дойти, а от великого холода нелегко туда ходить». Марко Поло представил еще одну северную страну, граничащую с Русью, богатую пушниной и мехами, названную им страной Тьмы, где постоянно темно.

На самом деле росы жили в Крыму, но в это время славянской Руси в Крыму не было. Тождество славян и россов, видимо,  ошибочно принято «по Нестору». Между тем, в IХ–Х вв., когда североевропейская вольница, именуемая «викингами», бесчинствовала на Балтике и по берегам Северного моря, аналогичные ей сообщества «рыцарей удачи», объединявшие авантюристов и беженцев из Центральной Европы, обосновались в низовьях Дуная, на Днепре, но главным образом – на северо–западном и северо–восточном побережьях Тавриды, откуда делали набеги на славян, на прибрежные районы Византии, прорывались в Средиземное море, проникали по Дону в волжскую Хазарию, и, переходя на Волгу, достигали на севере Булгара, а на юге Каспийского моря, и  доходили до Абесгуна. В каждом из этих случаев – не «походы Руси», то есть акции  государственного значения, как их пытаются представить некоторые историки, а всего лишь разбойные «набеги руси», аналогичные походам викингов.

Сведения арабских географов, в большинстве своем восходящие к X в. с фантастичностью рисуют русов (толкуемых обычно как «русские», что совершенно не тождественно) людьми, не знающими земледелия, скотоводства, городов, живущими исключительно грабежом и нападениями на соседние народы, в первую очередь на славян, которых они, в полном соответствии с рассказом Константина Порфирогенита , продают в рабство на рынках Константинополя, Булгара, Итиля и даже Хорезма. Они вооружены мечами и топорами, не садятся на коней и сражаются пешими, а в походы отправляются исключительно на своих судах . Примечательно и поведение русов, во время захвата того или иного города убивающих взрослых мужчин с тем, чтобы во время своей там остановки жить с их женами и дочерьми, которых потом они продают в рабство.
Всё это представляют, что на протяжении X в. «русь» контролировала в Причерноморье, по меньшей мере, два ключевых региона — Поднепровье с обитающими там славянскими племенами, и два района Крымского полуострова – Тарханкут, обращенный к устью Днепра гаванью (бывший Акмечеть), и берега Боспора Киммерийского, по которому проходил торговый путь в Хазарию, Булгар, Итиль и далее, к берегам Каспия и на мусульманский Восток. 

Ибн–Мискавейх так пишет о походе русов в Бердаа  (столицы средневекового государства Кавказская Албания) в 943–944 гг.:
«Они (Русы) проехали море, которое соприкасается со страной их, пересекли его до большой реки, известной под именем Куры, несущей воды свои из гор Азербайджана и Армении и втекающей в море. Река эта есть река города Бердаа и ее сравнивают с Тигром. Когда они достигли Куры, вышел против них представитель Марзубана и заместитель его но управлению Бердаа. Было с ним триста человек из Дейлемитов и приблизительно такое же число бродяг и курдов. Простой народ убежал от страху. Вышло тогда вместе с ними (войско) из добровольцев около 5000 человек на борьбу за веру. Были они (добровольцы) беспечны, не знали силы их (русов) и считали их на одном уровне с армянами и ромейцами. После того, как они начали сражение, не прошло и часу, как Русы пошли на них сокрушающей атакой. Побежало регулярное войско, а вслед за ним все добровольцы и остальное войско, кроме Дейлемитов. Поистине, они устояли некоторое время, однако все были перебиты, кроме тех среди них, кто был верхом. (Русы) преследовали бегущих до города (Бердаа). Убежали все, у кого было вьючное животное, которое могло увезти его, как военные, так и гражданские люди, и оставили город. Вступили в него Русы и овладели им. …жители Бердаа не покорились. Все дело кончилось тем, что «Русы пустили в ход мечи свои и убили много людей, не сосчитать числа их. Когда убийство было закончено, захватили они в плен больше 10 000 мужчин и юношей вместе с женами, женщинами и дочерьми». И ушли  к Куре. «Там стояли наготове суда, на которых они приехали из своей страны; на судах матросы из 300 человек Русов, с которыми поделились они частью своей добычи, и уехали».

Их целью был не захват земель для образования государств, а лишь примитивный грабеж территорий, каким занимались потом «запорожцы», которым, к слову сказать, древние росы/русы удивительным образом передали не только свой «кошевой» и «куренный» образ жизни, но и облик, зафиксированный арабскими источниками: шаровары (шалвары), на которые «идет по сто локтей материи», шапки со свисающим на затылок «хвостом» и знаменитый «оследец» на бритой голове, отмеченный у Святослава Львом Диаконом. О таком же символе знатности писал монах доминиканского ордена Юлиан, посетивший в 1237 г. византийский город Матрику в Зихии на Таманском полуострове, «где вождь (князь) и народ называет себя христианами, имея греческое Писание (вероисповедание) и греческих священников; государь там, говорят, имеет сто жен; все мужчины наголо бреют головы и тщательно растят бороды, кроме знатных людей, которые, в знак знатности, оставляют над левым ухом немного волос, выбривая всю остальную голову».
Какую роль в этих походах играли киевские князья, сказать сейчас трудно. С уверенностью можно говорить только об их участии в набегах на Константинополь, а также в походе «руси» на дунайскую Булгарию, который возглавил (по наущению Константинополя) Святослав.

Остается нерешенным вопрос,  откуда и каким образом появилась Русь на славянских землях. В зависимости от решения этого вопроса историков можно разделить на «норманистов» – тех, кто признает норманнское (скандинавское) происхождение Руси, и «антинорманистов» – не разделяющих этого мнения.

Подтверждающим  фактом считали, например,  составленный в 911 г.  второй торговый договор Руси с Византией, подписанный 2 сентября в Константинополе. Олег Вещий хотел укрепить дипломатические и торговые отношения Руси с Византией и потому весной 911 г. послал в Константинополь посольство из 15 бояр, среди которых были пять человек из подписавших первый договор в 907 г. Вот имена пятнадцати бояр: Карлы, Инегелд, Фарлоф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид. Как видно, среди подписавших договор «от рода рускаго» были  послы со скандинавскими именами.  На этом основании некоторые исследователи  считали русов  шведами. В тот период, насколько это устанавливается по данным исторических  источников, присутствие норманнов в Восточной Европе ограничивалось низовьями реки Волхов. Иными словами, наиболее подходящим местом их пребывания в то время была Ладога, а затем, вероятно, Рюриково городище.
Впрочем, в булгарской летописи XVI в. «Свод Наримана» сообщается, что посольство возглавлял судья Шуд–Галиджа Курлу, из династии булгарских канов, правившей Кара–Сакланом,  старший сын булгарского бия Угыр–Лачына, внук другого Лачына, правнук булгарского кана Ак–Урус–Угыр–Айдара. В «Повести временных лет» имя «Карлы» названо первым среди бояр. Некоторая доля вероятности в связи с совпадением имен «Курлу» и «Карлы» имеется.
Текст договора составлялся в двух экземплярах на греческом и на русском языках. И во втором случае – «Ивановой азбукой», то есть кириллической письменностью св. Иоанна Готского (конец VIII в.).  Договор подтверждался клятвами. Греческие императоры клялись Честным Крестом и Святою Единосущной Троицей, а киевские бояре – по закону Русскому, как и при подписании договора 907 г. Императоры одарили послов подарками, золотыми и серебряными украшениями, золотыми монетами, драгоценными камнями, а также тканями. После возвращения домой послы дали отчет князю, и отдали подписанные тексты договоров.

 Однако Ал–Масуди  писал, что русы составляли  многие народы, разделяющиеся на разрозненные племена. Между ними было племя, называемое Лудана , которое есть многочисленнейшее из них; они путешествуют с товарами в страну Андалус (Испания), Румию (Рим, Италия), Кустантинию и Хазар. После 300 года хиджры (912–913 гг.)  случилось, что около 500 кораблей, на каждом из которых  было сто человек,  вошли в рукав Найтаса, соединяющийся с Хазарскою рекою (имеется в виду Волга). (Летосчисление в мусульманской литературе ведется от года переселения – хиджры –  Мухаммада и его сторонников из Мекки в Медину, имевшему место в 622 г. от Р. Х.). Здесь же хазарским царем были поставлены в большом количестве люди, которые удерживали  приходящих этим морем чужеземцев, также приходящих сухим путем с той стороны, где полоса хазарского моря (Каспийского моря) соединяется с морем Найтас.
Жители Андалуса думали, что это языческие народы (народ из Маджус), которые появляются  в этом море каждые 200 лет, и что они приходят в их страну через рукав, вытекающий из моря Укиянус, но не через рукав, на котором находятся медные маяки (Гибралтар).

Ал-Масуди сказал мне:

– Я же думаю, а Бог лучше знает,  что рукав соединяется с морем Маиотас и Найтас и что этот народ – Русы. Ибо никто, кроме них, не плавает по этому морю, соединяющемуся с морем Укиянусом. В верховьях хазарской реки есть устье, соединяющееся с морем Найтас, которое есть Русское море; никто кроме них, русов, не плавает по нем, и они живут на одном из его берегов. Они образуют великий народ, не покоряющийся ни царю, ни откровенному закону; между ними находятся купцы, имеющие сношения с областью Булгар. Русы имеют в своей земле серебряный рудник, подобный серебряному же руднику, находящемуся в горе Банджгира в земле Хорасана.
Некоторые люди ошибались, думая, что море Хазарское соединено с морем Маиотас; но я не видал между купцами, отправившимися в страну хазар и путешествующими по морю Маиотас и Найтас в страну русъ и булгар, ни одного, который бы думал, что с Хазарским морем соединяется одно из этих морей, или часть из их вод, или один из рукавов, кроме хазарской реки (Волги).

Конь Кеме сказал мне:

¬– Ал-Масуди считал, что есть пролив, соединяющий Волгу с Черным морем. Но его не было и нет.


На нашем пути нам встречались документы, подтверждающие скандинавское (норманнское) происхождение Руси. Известие Бертинской хроники от 839 г. Рассказ Лиутпранда, епископа Кремонского. Рассказ Иоанна Дъякона о походе норманнов в 865 г. на Византию. Рассказ Ахмеда Аль–Якуба о нападении Руси на Севилью. Сведения о Руси, приведенные Константином Порфирородным. Рассказ о призвании варягов из «Повести временных лет», а также скандинавские имена князей, послов и купцов в русских летописях.
Живучесть норманнской теории, против которой веками  ведется как будто бы успешная борьба, обусловлена двумя причинами. Во–первых, антинорманисты не смогли предложить сколько–нибудь обоснованной теории возникновения Руси. Они считали ее пришлым элементом на славянских землях. Не получили признания попытки вывести Русь из финнов, хазар, западных славян, готов, украинцев, евреев. Хорошо согласуется с этой теорией также и настойчивое противопоставление славян Руси во всех документах до XI в. Во–вторых, норманисты, предлагая в качестве создателей государства военно–торговые дружины варягов – норманн, вроде бы убедительно объясняют характер очагов государственности, расположенных по торговым путям. Но очаги государственности были и по берегам Черного моря.
В итоге,  все же можно утверждать, что норманно–славянские военные и купеческие дружины назывались русью лишь постольку, поскольку они формировались в Русском государстве и выходили из него. А этническая принадлежность народа и его правящей верхушки, как и его послов, совпадают далеко не всегда.

Гази-Барадж сказал мне:

 – И отец, и я сам, когда мы были на Руси, не переставали удивляться тому презрению и безразличию, с которыми урусские беки относились к своему народу. И мы заметили также, что в балынских книгах не писалось о том, что происходило в соседних, урусских бекствах, если только это их не особенно волновало.
А урусы – очень разные люди, и они сильно подвержены увлечениям – плохим и хорошим. Так что пишущий об этом народе по недолгому знакомству, может написать о нем очень плохое и очень хорошее, но и то, и другое при этом будет правдиво.
Вообще для того, чтобы хорошо знать их, надо долго пожить среди них. Благородство их к тебе может уживаться в них с коварством и безжалостностью по отношению к другим. Обиды от более сильных соседей сделали урусов склонными к непостоянству, коварству и обману.
Восточные источники так описывают русичей.  Русы чистоплотны в отношении одежды, и мужчины носят золотые браслеты. Они добры к рабам и одевают их хорошо, потому что они заняты в торговле.
Русы имеют много городов и тратят много денег на себя. Они принимают гостей с почетом и добры к пришельцам, которые ищут у них убежища, а также к каждому, кто попал в беду. Они никому не позволяют стать тираном над собой, а если кто–нибудь из них совершит проступок или насилие, они изгоняют его из своей среды. Они имеют сулеманские мечи, и когда призываются к войне, они выступают все вместе и воюют как один против своих врагов, пока их не победят. Если кто из них имеет жалобу на кого–либо из их среды, он приводит его перед царем,  и они разбирают дело перед ним, и если царь разрешает их спор, то бывает по его слову. Эти люди отважны и победоносны, когда они высаживаются на открытое место, никто не может противостоять им: они разрушают все, берут в рабство женщин и побежденных. Русы сильны и осторожны, и они не совершают походов на конях, а все их набеги и битвы совершаются только на кораблях.

Скорее всего,  намеки на рознь в среде русов говорят о существовании среди них социального неравенства, когда более зажиточная и выделившаяся из остальной массы часть русов, а ее–то лучше всех и должны были знать арабы и булгары, имеет основания остерегаться своих небогатых сородичей. Источник и прямо говорит о знатных русах (арабское –  ал–джалил, персидское –  –мард–е бозорг), которым оказываются особые почести даже после смерти.
Чужеземцами в стране русов были, прежде всего, купцы, и интересы торговли заставляли русов (вернее их верхушку) покровительствовать приезжим купцам (восточным и западным).

В Копенгагенской и Оксфордской рукописях Якутова Словаря приводится такое сообщение о руссах Ибн Фадлана: «… я видел русов, когда они пришли со своими товарами и расположились по реке Итиль, и я не видал более совершенных  членов, чем они, как будто они пальмовые деревья; они рыжи, не надевают ни курток ни кафтанов, но у них мужчина надевает кису, которою он обвивает один из боков и одну руку выпускает из под нее. Каждый из них имеет при себе неразлучно меч, нож и секиру; мечи же их суть широкие, волнообразные, клинки Франкской работы. …Они приходят из своей страны и бросают якорь в Итиль, которая есть большая река, и строят на ее берегу большие деревянные дома; в одном же доме собирается их десять, двадцать, также менее или более. У каждого из них есть стул, на котором он сидит вместе с красивыми его девушками для торга; иной сочетается со своей девушкой, а его товарищ смотрит на него; часто же собираются многие из них в таком положении, один в виду других. Иногда приходит к ним купец покупать у одного из них девушку, застает его сочетающимся с нею, и тот не оставляет ее, пока не кончит соития своего.
…Русы чистоплотны в отношении одежды, и мужчины носят золотые браслеты. Они добры к рабам и одевают их хорошо, потому что они заняты в торговле.
Русы имеют много городов и тратят много денег на себя. Они принимают гостей с почетом и добры к пришельцам, которые ищут у них убежища, а также к каждому, кто попал в беду. Они никому не позволяют стать тираном над собой, а если кто–нибудь из них совершит проступок или насилие, они изгоняют его из своей среды. Они имеют сулеманские мечи, и когда призываются к войне, они выступают все вместе и воюют как один против своих врагов, пока их не победят. Если кто из них имеет жалобу на кого–либо из их среды, он приводит его перед царем,  и они разбирают дело перед ним, и если царь разрешает их спор, то бывает по его слову. Эти люди отважны и победоносны, когда они высаживаются на открытое место, никто не может противостоять им: они разрушают все, берут в рабство женщин и побежденных. Русы сильны и осторожны, и они не совершают походов на конях, а все их набеги и битвы совершаются только на кораблях».

Руссы очень сильно интересовали мусульманский Восток. Незадолго до описываемых событий их флотилия грозой прошла по Каспийскому морю, заставив хазар и хорезмийцев забыть обо всех других проблемах, кроме одной, о грозных и неведомых руссах. Поэтому вполне понятно, почему интересовали  официальный Багдад  наиболее загадочные стороны обрядовой жизни этого народа. Любая встреча с русами и возможность понаблюдать их в быту была уникальна, поэтому запись, сделанная Ибн Фадланом в государстве не менее загадочных волжских булгар, царь которых – Алмас и был представлен халифу как «царь славян», являлась большой удачей. Не напрасно такое большое количество страниц Ибн Фадлана посвящено руссам.

По сообщению Ибн Фадлана, в обычаях русского царя есть то, что во дворце с ним находится 400 человек из храбрых сподвижников его и верных ему людей, они умирают  при его смерти и подвергают себя смерти за него. Каждый из них имеет одну девушку, которая ему прислуживает, моет ему голову, приготовляет ему что есть и пить, а другую девушку, с которой он сочетается. Эти 400 человек сидят под его престолом; престол же его велик и украшен драгоценными камнями. На престоле с ним сидят сорок девушек (назначенных) для его постели, и иногда он сочетается с одной из них в присутствии упомянутых сподвижников. Он же не сходит с престола, а если желает отправлять свои нужды, то отправляет  в таз. Когда он желает ездить верхом, то подводят его лошадь к престолу и оттуда садится он на нее; а когда желает слезть, то приводят лошадь так, что слезает на престол. У него есть наместник, который предводительствует войсками, нападает на врагов и заступает его место у подданных.
Во время прибытия судов руссов к якорному месту, – рассказывал Июн Фадлан, – каждый из них выходит, имея с собою хлеб, мясо, молоко, лук и горячий напиток, подходит к высокому вставленному столбу, имеющему лицо, похожее на человеческое, а кругом его малые изображения, позади этих изображений вставлены в землю высокие столбы. Он же подходит к большому изображению, простирается пред ним и говорит: о господине! я пришел из далека, со мной девушек – столько и столько–то голов, соболей –  столько и столько–то шкур, пока не упоминает все, что он привез с собой из своего товара. Затем говорит: этот подарок принес я тебе, и оставляет принесенное им пред столбом, говоря: желаю, чтоб ты мне доставил купца с динарами и диргемами, который купил бы у меня все, что желаю (продать) и не прекословил бы мне во всем, что я ему ни скажу; после он удаляется.
…Часто продажа бывает ему легка, и когда он продает, говорит: господин мой исполнил мое желание, должно вознаградить его за то. И берет он известное число рогатого скота и овец, убивает их, часть мяса раздает бедным, остальное же приносит и бросает пред большим столбом и малыми, его окружающими, и вешает головы рогатого скота и овец на столбы, вставленные в земле, а когда настает ночь, то приходят собаки и съедают это, тогда тот, который это сделал, говорит: мой господин соблаговолил ко мне и съел мой подарок.

Когда один из русов заболевает, то они разбивают ему палатку вдали от них, бросают его туда и кладут с ним кое–что из хлеба и воды, но не приближаются к нему, не говорят с ним, даже не посещают его во все время (болезни), особенно когда он бедный или невольник. Если он выздоравливает и встает, то возвращается к ним; если же умирает, то они его сжигают, а если он раб, то оставляют его в этом положении, пока его не съедают собаки и хищные птицы.
Когда они поймают вора или разбойника, то приводят его к высокому, толстому дереву, привязывают ему на шею крепкую веревку, привязывают его за нее и он остается висячим, пока не распадется на куски от долгого пребывания (в таком положении), от ветров или от дождей.
Очень любопытны сведения об обрядах русов,  полученные Ибн Фадланом. Он наблюдал погребальный обряд недалеко от ставки булгарского царя.
Талантливый секретарь посольства Ибн Фадлан описывал подробно весь ритуал погребения.
Русы, по обычаю,  назначили двух девушек, которые бы стерегли и были бы с ней, куда бы она ни пошла, иногда они даже моют ей ноги своими руками. Затем они взялись за него, за кройку его одежды и приготовление ему нужного. Девушка же пила каждый день и пела, веселясь и радуясь. Когда же наступил день, назначенный для сожжения его и девушки, я пошел к реке, где стояло его судно, и вот! оно уже было вытащено (на берег) и для него сделали четыре подпоры из дерева речного рукава  и другого дерева, а вокруг поставили деревянные изображения, подобные великанам. Судно они потащили на эти дерева (столбы), и начали ходить взад и вперед и говорить слова, мне непонятные, а он (мертвец) еще был в своей могиле, они еще не вынули его. Затем принесли скамью, поставили ее на судно и покрыли ее вышитыми коврами, румским дибаджем и подушками из румского же дибаджа. Затем пришла старая женщина, которую называют ангелом смерти, и выстлала на скамью все вышеупомянутое; она же управляет шитьем и приготовлением его, она также принимает  девушку, и я видел ее черною (темно–красною), толстою, с лютым видом.
После того, как они пришли к могиле его, они сняли землю с дерева, равно как само дерево, вынули мертвеца в покрывале, в коем он умер, и я видел его почерневшим от холода этой страны. Они прежде поставили с ним в могилу горячий напиток, плоды и лютню (или балалайку); теперь же они вынули все это. Он ни в чем, кроме цвета, не переменился. Ему надели шаровары, носки, сапоги, куртку и кафтан из дибаджа с золотыми пуговицами, надели ему на голову калансуву из дибаджа с соболем, понесли его в палатку, которая находилась на судне, посадили его на ковер и подперли его подушками; принесли горячий напиток, плоды и благовонные растения и положили к нему; принесли также хлеб, мясо и лук и бросили пред ним; принесли также собаку, рассекли ее на две части и бросили в судно. Затем принесли все его оружие и положили обок ему; затем взяли двух лошадей, гоняли их, пока они не вспотели, затем их разрубили мечами и мясо их бросили в судно; затем привели двух быков, также разрубили их и бросили в судно; затем принесли петуха и курицу, зарезали их и бросили туда же. Девушка же, долженствующая умереть, ходила взад и вперед, заходила в каждую из их палаток, где по одиночке сочетаются  с нею, при чем каждый говорит ей: «скажи твоему господину, что я сделал это по любви к тебе».
Когда настало среднее время между полуднем и закатом, в пятницу, повели они девушку к чему–то, сделанному ими на подобие карниза у дверей, она поставила ноги на руки мужчин, поднялась  на этот карниз, сказала что–то на своем языке и была спущена. Затем подняли ее вторично, она сделала тоже самое, что в первый раз, и ее спустили; подняли ее в третий раз, и она делала как в первые два раза. Потом подали ей курицу, она отрубила ей головку и бросила ее, курицу же взяли и бросили в судно. Я же спросил толмача об ее действии, и он мне ответил: в первый раз она сказала: «вот вижу отца моего и мать мою!»;  во второй раз: «вот вижу всех умерших родственников сидящими»; в третий же раз сказала она: «вот вижу моего господина сидящим в раю, а рай прекрасен, зелен; с ним находятся взрослые мужчины и мальчики, он зовет меня, посему ведите меня к нему». Ее повели к судну, она сняла запястья, бывшие на ней, и подала их старой женщине, называемой ангелом смерти, эта же женщина убивает ее. Затем сняла она пряжки, бывшие на ее ногах, и отдала их двум девушкам, прислуживавшимей; они же дочери известной под названием ангела смерти. Потом ее подняли на судно, но не ввели ее в палатку, и мужчины пришли со щитами и палками и подали ей кружку с горячим напитком, она пела над нею и выпила ее; толмач же сказал мне, что этим она прощается со своими подругами. Затем дали ей другую кружку, которую она взяла и запела длинную песню; старуха же торопила ее выпить кружку и войти в палатку, где ее господин. Я видел ее  в нерешимости, она желала  войти в палатку и всунула голову между палаткой и судном; старуха же взяла ее за голову, ввела ее в палатку и сама вошла с ней. Мужчины начали стучать палками по щитам, для того, чтоб не слышны были звуки ее криков, и чтоб это не удержало других девушек, (так что) они не пожелают умереть со своими господами. Затем вошли в палатку шесть человек и все вместе сочетались с девушкой; затем ее простерли обок с ее господином – мертвецом, двое схватили ее за ноги и двое за руки, а старуха, называемая ангелом смерти, обвила ей вокруг шеи веревку, противоположные концы которой она дала двум, чтоб они тянули, подошла с большим ширококлинным кинжалом  и начала вонзать его между ребер ее и вынимать его, а те двое мужчин душили ее веревкой, пока она не умерла. Затем подошел ближайший родственник этого мертвеца, взял кусок дерева и зажег его, пошел задом вспять  к судну, держа в одной руке кусок дерева, а другую руку на открытом заде, пока не зажег того дерева, которое они расположили под судном, после того уже, как положили умерщвленную девушку подле ее господина. После того подошли (остальные) люди с деревом  и дровами, каждый имел зажженный кусок дерева, который он бросил в эти дрова, и огонь охватил дрова, затем судно, потом палатку с мужчиной (мертвецом), девушкой, и всем в ней находящимся, потом подул сильный, грозный ветер, пламя огня усилилось и все более разжигалось неукротимое воспламенение его.

Ибн Фадлан сказал мне:

 – Подле меня стоял человек из русов, и я слышал, как он разговаривал с толмачом, бывшим при нем. Я его спросил, о чем он вел с ним речь, и он ответил, что рус сказал ему: «Вы арабы  глупый народ, ибо вы берете милейшего и почтеннейшего для вас из людей и бросаете его в землю, где его съедают пресмыкающиеся и черви; мы же сжигаем его в огне, в одно мгновение, и он в тот же час входит в рай». Затем засмеялся он чрезмерным смехом и сказал: «По любви Господина его (Бога) к нему, послал Он ветер, так что (огонь) охватит его в час». И подлинно, не прошло и часа, как судно, дрова, умерший мужчина и девушка совершенно превратились в пепел. Потом построили они на месте (стоянки) судна, когда его вытащили из реки, что–то подобное круглому холму, вставили в средину большое дерево халандж, написали на нем имя (умершего) человека и имя русского царя и удалились.

О сожжении мертвых в судне говорит Лаврентьевская летопись: «И Радимичи и Вятичи и Север один обычай имяху ... аще кто умряше творяху тризну над ним, и посем творяху кладу велику и вжложахуть и на кладу мертвеца сожьжаху, а посем собравше кости, вложаху в ссудину малу и поставяху на столпе на путех, еже творят Вятичи и ныне».
О сожжении жены вместе с умершим мужем у славян засвидетельствовал Майнцкий архиепископ св. Бонифаций, умерший в 755 г.
В рассказе Льва Диакона о Святославе, между прочим, говорится, что воины его сожгли после сражения своих убитых товарищей вместе со множеством пленных мужчин и женщин, и погружали в Дунай младенцев и петухов. Продолжатель Феофана говорит про дунайских булгар, что они рассекают на части приносимую в жертву собаку. Многие, если не все, черты этих русов можно отыскать и в германской древности, следовательно и у Скандинавов. Это легко сделать преимущественно потому, что значительная доля обще–арийского культа и общеарийской жизни сохранилась, по всей вероятности, равно у языческих славян и германцев.

По сообщениям таких очевидцев, можно узнать об обширности  Русской земли.
В первый век бытия Русь превосходила обширностью едва ли не все тогдашние еврпейские государства. Завоевания Олеговы, Святославовы, Владимировы распространили ее владения от Новагорода и Киева к западу до моря Балтийского, Двины, Буга и гор Карпатских, а к Югу до порогов Днепровских. К Северу и Востоку граничила она с Финляндией и с чудскими народами (обитаталями Архангельской, Вологодской, Вятской губергий),  также граничила с казанскими булгарами, за которыми, ближе к Каспийскому морю,  жили Хвалисы, их единоверцы и единоплеменники.

В центре Русской земли была Волга.
Река Волга впервые упомянута во II в. н. э. под именем «Ра» (древнеегипетский бог солнца). Иное название реки – Итиль, принятое в арабской и персидской литературе, появилось не позже IV в. н. э. Происхождение слова Волга связывали с северорусской формой «волгас» – низкий берег реки, со славянским – «волглый» – сырой, влажный, либо финно–угорским понятием «белая», «светлая».
Наличие Волги и рек её системы способствовало расселению и земледельческому освоению Северо–Восточной и Северо–Западной Руси славянами.

Волгу и её самый крупный северный приток Каму чаще стали использовать в VII–VIII вв. для целей дальнего судоходства.
В «Повести временных лет» Волга отмечена, как великая река, вытекающая из Оковского леса и впадающая 70 рукавами в Каспийское море – «тем же из Руси может ити по Волзе в Булгары и в Хвалисы (Хорезм) и на въсток дойти в жребий Симов», то есть в пределы Азии, которая, по библейским представлениям, была отдана роду Сима.

В системе Волжского пути следует назвать Ладогу в нижнем течении реки Волхов, предшественника Новгорода – Рюриково городище. Далее, вниз по течению Волги, Тимерёво и Михайловское, давшие начало Ярославлю. С Волгой в определённой мере связаны раннесредневековые центры Залесской земли: Сарское городище – предшественник Ростова, Суздаль, Клещин – предшественник Переяславля–Залесского.  Далее – Муром на Оке.

Попробуем разобраться, как функционировал Великий Волжский путь в последней четверти I тысячелетия н. э. Общий маршрут Волжской системы с учётом её прямого и косвенного функционирования от Британии и Голландии до Ирана и Ирака. Северная часть Волжского пути располагалась за его пределами. Это Северное и Балтийское моря, Финский залив, река Нева, Ладожское озеро, река Волхов, озеро Ильмень. Далее кратчайшим и удобным (даже с учётом волоков) переходом к истоку Волги был «Селигерский путь» по рекам Поле, Явони до озера Селигер и по реке Селижаровке с выходом на Волгу. Дальнейшее передвижение можно отнести к основной части пути. Оно происходило по главной реке – Волге вплоть до её устья. Южный участок плавания включал Каспийское море до его южного побережья (например, до области Джурджан). Далее шла сухопутная дорога до города Рея или дальше до Багдада.
Наибольшая часть водного пути приходилась на пространство Восточной Европы. Путешественники преодолевали волоки, а на реках Неве и Волхове – пороги. Караванное движение кораблей из района Балтики (например, от Бирки) до района Каспия (например, до Дербента) составляло около 5500 километров и могло занять два месяца. Несколько месяцев уходило на обратный путь, так как плыть приходилось против течения, а средняя скорость дневного перехода равнялась 25 километрам. Таким образом, в течение летнего сезона суда, побывавшие в городах Прикаспия, едва ли успевали вернуться на свои исходные базы в регионе Балтики. Парусно–вёсельные суда одной флотилии могли осуществить полную поездку в лучшем случае раз в год.
В систему передвижения кораблей и грузов по Волге также входили река Кама (так называемый пушной путь), Вятка, Ока, Клязьма, Которосль, Мета. Самостоятельное значение имели Донской и Неманско–Донецкий пути. С верховьев Волги был выход к Западной Двине, «а по Двине в варяги, а из варяг до Рима». Волжский и Донской пути сближались друг с другом у города Калач, в месте, называемом «переволока» (здесь сухой путь составлял около 60 вёрст).
В среднем течении Волги на юго–восток отходили сухопутные дороги в Хорезм и на запад, в Киев (по Идриси, приблизительно 20 станций на 1400–1500 километров) и далее в Чехию и южную Германию. Среди водных дорог Русской равнины Волжский путь с его системными ответвлениями относится к наиболее разветвлённым и значительным, а его стержневое направление по отношению Запад–Восток – магистральным.

Волга притягивала к своим берегам новых поселенцев. Она служила осью, вокруг которой в разные времена группировались аланы, хазары, мадьяры, печенеги, гузы, половцы, буртасы, булгары, мордва, мурома, мещера, весь, чудь, славяне (включая северян, радимичей, вятичей, словен новгородских), югра. Хорошо был знаком Великий Волжский путь арабам, персам, азербайджанцам, армянам, евреям, балтам, скандинавам, фризам, саксам, западным славянам. Эти люди исповедовали разную веру – языческую, христианскую, иудейскую, мусульманскую, что не мешало им вступать в длительные деловые контакты и договариваться между собой.
Не случайно здесь возникали крупные города Муром, Суздаль, Ростов, позже Владимир. Торговые города, имевшие прямое или косвенное отношение к Великому Волжскому пути, функционировали в VIII–IX вв. с Запада на Восток и далее на юг: Дорестад во Фризии; Йорк в Британии; Рибе и Хедебю в Дании; Нидарос и Каупанг в Норвегии; Охус и Бирка в Швеции; Старигард (Ольденбург), Рёрик (Мекленбург), Ральсвик и Аркона на острове Рюген, Менцлин, Щецин, Волин, Колбжег, Трузо на озере Дружно – все в землях западных славян; Павикен на острове Готланд; Сальтвик на Аландских островах; Гробини в Латвии.

Значительного размаха в это время достигла внешняя торговля. Так, во Владимир–на–Клязьме приходили «гости» из Византии и других стран. Крупные города — Новгород, Смоленск, Витебск, Полоцк заключали торговые договоры с германскими городами (договоры 1189, 1229 гг.). Русские купеческие объединения завоёвывали всё более устойчивые позиции в соседних землях. В Константинополе, Риге, Булгаре имелись «русские улицы».

Волга издавна являлась связующей нитью, объединявшей культуры и народы Евразии. Здесь, на берегах Волги, располагается крупнейшая контактная зона, в которой веками происходило взаимодействие цивилизаций Запада и Востока, кочевого мира и оседлости. Волга являлась крупнейшей торговой артерией, по которой с востока на запад и с запада на восток перетекали товары, технологии, достижения культуры. Волжский регион стал основой, давшей начало становлению и развитию многих государств. Примером этому может являться Волжская Булгария.

Не мешает  предостеречься от исторических неточностей и фальсификаций истории.
Так,  например,  бращает на себя внимание существование  двойника русской территории  на Дунае –  современного Тутракана. На левобережье среднего течения Дуная, вплоть до Трансильвании включительно, простирается территория, являясь единственной территорией, на которой был распространен термин «русин», представленный выдержками из «Закона Рускаго» в договорах 6420/912 и 6453/945 гг. и зафиксированный в тексте Краткой и Пространной редакции Правды Руской. Может быть, некоторые известия Повести временных лет о событиях X–XI вв. следует связывать не только с таврической (и тмутороканской) Русью, но и с этой дунайско–карпатской Русью.
Косвенными подтверждениями такой мысли могут стать следующие сообщения. Известное упоминание о проходе «угров» мимо Киева «горою» (берегом). Загадочное пророчество волхва, помещенное в русской летописи под 6579/1071 г. о «перемене местами земель». И столь же загадочная угроза киевлян при приближении Изяслава с «ляхами» к Киеву – «зажегши городъ свои ступити вь грецискую землю».  Наконец, существование в Венгрии X–XI вв. титула «герцог русов», которым обладал наследник престола , что объяснимо лишь при наличии значительного массива союзных русов/русинов на территории «обретенной родины». Всё это говорит о «множественности Руси». 
Столь же определенно на существование Русинии/Ruthenii между Польшей и Богемией в середине XII в. указывает Послание епископа краковского Матвея Бернарду Клервосскому. В том, что речь идет именно о русинах/рутенах, которые не тождественны «русским», свидетельствует фраза, что «не желает упомянутый народ ни с греческой, ни с латинской церковью быть единообразным, но, отличный от той и от другой, таинства ни одной из них не разделяет». В отношении киевской, поднепровской Руси, чья Церковь строилась и управлялась греческими митрополитами, поставляемыми Константинополем, такая характеристика никоим образом не применима, тем более в середине XII в. Следовательно, все отрицательные  инвективы направлены не против Руси, а против русинов, действительно живших на западных склонах Карпат, однако отнюдь не тождественных жителям Среднего Поднепровья ни в этническом, ни в политическом плане.

Еще одним любопытным указанием на существование «дунайской Руси» является сообщение кардинала Цезаря Барония.  Кардинал сообщает о «краткой памятной записке» одного из папских легатов, рассказывающей об их действиях в Константинополе, когда 16 июня 1054 г. на престол собора св. Софии ими был положен акт об отлучении от церкви византийского патриарха, который тут же был уничтожен греческими священниками. Легаты сразу покинули Константинополь, и тогда император Константин Мономах, «желая получить точный текст отлучительной грамоты … отправил за ними своих вестников, которые и получили вернейший текст из города русских (видимо — россов).
С другой стороны, обращение к «дунайской Руси» в связи с вопросом местонахождения «Тмуторокана» продиктовано тем обстоятельством, что сын Ростислава, отравленного «корсунским котопаном», числится родоначальником князей перемышльских, сидевших значительно ближе к Тмуторокану/Тутракану дунайскому, чем тамано–боспорскому. Более того, выясняется, что Ростислав был женат на венгерской герцогине, которая после смерти мужа вернулась на родину, а сыну Иштвана I, Имре (ум. в 1031 г.), «была подчинена область, населенная древними русами», по причине чего в анналах Гильдесгейма он назван «герцогом русов».

Надо признать, что выялены, увы, и подтасовки в  копиях летописи «Повести временных лет».
Пропал якобы сначала из «Летописи временных лет»  листок с надписью «Глобальная хронология древней русской истории и ее связь с мировой хронологией». Потом, вроде бы,  нашелся. А в нем, в частности, рассказано:
«В лето 6360, индикта, наченшу Михаилу царствовати, и нача прозыватися Русская земля. О сем бо уведахом, яко при сем цари приходиша Русь на Царьград, яко же пишет в летописании греческом, тем же отселе и почнем, и числа положим,
яко от Адама до потопа лет 2242,
а от потопа до Авраама лет 1082;
от Авраама до исхождения Моисеова лет 430;
а исхождениа Моисеова до Давида лет 601;
а от Давида и от начала царьства Соломоня и до пленениа Иарусолимова лет 448;
а пленениа до Александра лет 318;
в от Александра до Христова рождества лет 333;
а от Христова рождества до Коньстянтина лет 318;
от Костянтина же до Михаила сего лет 542,
а перваго лета Михаила сего до перваго лета Олга, русскаго князя, лет 29;
а от перваго лета Олгова, понеже седе в Киеве до 1 лета Игорева лет 31;
а перваго лета Игорева до 1 лета Святославля лет 83;
а перваго лета Святославля до 1 лета Ярополча лет 28;
Ярополк княжи лет 8;
а Володимер княжи лет 37;
а Ярослав княжи лет 40;
тем же от смерти Святославли до смерти Ярославле лет 85;
а от смерти Ярославля до смерти Святополче лет 60».
Здесь изложена вся хронология киевской Руси в ее связи с византийской, римской хронологией.
Если этот лист убрать, то русская хронология «Повести временных лет» повисает в воздухе и лишается привязки к всемирной скалигеровской истории. И открываются возможности для самых различных интерпретаций. Фальсификаторы прекрасно понимали всю огромную важность этого якобы «утраченного» листа для построения хронологии русской истории. Поэтому с ним обошлись гораздо более аккуратно и внимательно, чем с «норманнским листом». Тот, скорее всего, просто грубо вклеили, надеясь на Романовых. Пусть, дескать, сами разбираются, откуда пришел их Рюрик.
А с хронологией дело было куда более серьезное. Потому что тут шла речь о глобальной фальсификации истории. И не только русской. Видимо, в XVIII в. историк  Шлецер и его коллеги это прекрасно осознавали. Помнится из литературных источников, что русские историки были очень недовольны трудом Шлецера. А тогда еще помнили, что скалигеровская хронология – это всего лишь искусственная версия, силой внедряемая в умы людей. Поэтому «хронологический лист» не торопились вклеить. Для него лишь заготовили будущее место. Это сделали с помощью лукавой приписки на полях: «здесь утрачен лист». И не ради ли этого листа изготовили затем целую рукопись, то есть еще один «список» с « Повести временных лет», – Московско-Академическую летопись. В которой этот «утраченный лист» уже появился. Причем – не вклеенный. Чтобы никто не смог сказать, что это вставка.
Но и подправленная «Радзивиловская летопись» содержала  поздние фальсификаты, а  «множество вставок и исправлений».
Вот повод заниматься Фальсификацией и реконструкцией истории.

Но не будем больше обращать на это внимание.


А нам, на пути к исторической правде, помогали исторический документы и свидетельства современников тех древних событий. Они и давали реальное ощущение Истории.
Еще в  879 г.  произошло открытие заговора воеводы Свенельда в Ростове Великом. Свенельд — воевода варяжского происхождения X в. в Киевской Руси.  Он имел личную дружину, обладал значительными богатствами. Свенельд контролировал часть территории Руси на западе (древляне) и юго–западе (уличи).
Когда по смерти Олега в 912 г. Игорь стал великим князем, древляне  отложились от Киева. В 914 г. Игорь пошел на древлян и, победив их, возложил на них дань больше прежней. Вслед за тем воевода князя Свенельд двинулся на юг против уличей и после трехлетней осады взял их город Пересечен. В награду за эту победу Игорь отдал Свенельду древлянскую дань.

Некоторые источники объясняли, что в составе русской дружины в первой половине X в. было еще много норманнов. Норманны ассимилировались в славянской среде очень быстро, едва ли не в самый момент их появления на Руси. Это доказывают чисто славянские имена Олега и его преемников Игоря и Святослава. Однако надо иметь ввиду, что сведения об этих именах получены  из сравнительно поздних источников славянской письменности. Греческие и еврейские источники середины X в. обозначили имена предводителей русов значительно точнее. «Царь» русов Олег фигурировал в них как Хелгу, княгиня Ольга – как Елга, Игорь – как Ингор (от шведского Ингвар), Святослав – как Сфендослав (от скандинавского Сфендислейф). Сподвижниками Игоря были конунги Асмуд и Свенельд, Сфендослава – Сфенкл, Икмор и Свенельд. Мать князя Владимира Святославича, по преданию, звалась Малушей. Но киевская летопись сохранила также ее подлинное скандинавское имя Малфред. Один из братьев Владимира носил имя Сфенг. Некоторые источники считают, что Свенельд скрывается в летописи под именем воеводы Блуда, который предал Ярополка и обрек его на гибель. Этот Блуд был убит Владимиром вскоре после прихода к власти.
Записки Константина Багрянородного свидетельствуют, что в середине X в. киевское общество было двуязычным. Для русов основным языком оставался скандинавский язык.

По восточным источникам, получается своя версия: в 945 г. киевский князь Угыр (Игорь) напал на Кара–Булгарский бейлик, подчинявшийся Булгару, но был разбит и убит. Как пишет византийский историк Лев Диакон, князя Игоря, приехавшего из Киева на полюдье, древляне привязали к двум наклонёным берёзам за ноги и,  отпустив деревья,  разорвали его на части.
В середине X в.,  посетив Константинополь, вернулась из него христианкой правительница Руси, вдова князя Игоря – Ольга. Датчанка Ольга смогла при помощи византийцев и хазар (а также части кара–булгар – ковуев) подчинить Кара–Булгарский бейлик Киевской Руси. В свое время, во внешней политике Микаиль особенно не стремился отстоять Кара–Булгарский бейлик от притязаний киевского князя Игоря (Угыра). В основном этим вопросом занимался кара–булгарский бий Мал, младший сын Алмыша. Мал попал в плен, но перешел на киевскую службу. Ольга дала ему и части последовавших за ним кара–булгар, получивших название «берендеев», земли в Правобережной Украине, где Мал основал новый город Хорысдан  (Коростень) (а прежний Хорысдан стали называть Иске Хорысдан или Батавыл – «Путивль»).

Народы, живущие между Волжской Булгарией и Русью, Волжской Булгарией и Степью, использовались в роли буфера, что являлось одной из особенностей средневековой дипломатии. С предводителями мордовских, мерянских, буртасских, башкирских, половецких племен заключались отношения, аналогичные русскому понятию «ротничество». Ротничество, как взаимная присяга вассала и сюзерена, известна в отношениях с национальной знатью давно. Среди ротников булгарских князей был  мордовский князь Пургас, неоднократно использовавшийся булгарами в борьбе против русских князей. Несомненно, ротниками булгар были и половецкие ханы, так как часть половецких поселений находилась в сфере влияния Булгарии.




Ал-Гарнати сказал мне:

–  И прибыл я в город страны славян, который называют «Город Куйав». А в нем тысячи «магрибинцев», по виду тюрков, говорящих на тюркском языке и стрелы мечущих, как тюрки. И известны они в этой стране под именем беджнак…

Первоначальное название Киева именно как Куйава, четко зафиксировано в иностранных источниках X–XI вв. К ним относятся сообщения греческих авторов, например Константина Багрянородного (середина X в.), арабских — Аль–Истахри (первая половина X в.) и других, в которых Киев назван Kuyaba; немецких (Тит–мар Мерзебургский, начало XI в.) — Cuiewa. Претерпев изменения, название Куйава на языке славян превратилось в Киев.
Есть версия, что по поводу существования легендарного Кия печерский монах при написании «Повести временных лет»  сомневался сам, и в одном месте называет его обыкновенным перевозчиком через Днепр, а в другом — князем, одновременно иронизируя: «Аще бо бы перевозник Кий, то не ходил Царюгороду» (Лаврентьевский список).

При жизни Игоря его наследник «держал» Новгород. Решение Святослава перенести столицу в Болгарию изменило ситуацию на Руси. Отдаленные города утратили былое значение. Перебравшись в Преслав, Святослав оставил сыновей в южнорусских волостях. Новгород счел себя обделенным и пригрозил Святославу, что найдет себе князя (конунга) по своему усмотрению, иначе говоря, вне рода Игоревичей. Лишь после этого из Киева в Новгород был отправлен малолетний княжич Владимир. Мать княжича Малуша (Малфред) служила ключницей у княгини Ольги в Любече. Ключники считались невольниками, а потому Владимира иногда называли «робичич», сын рабыни.

Союзник дунайских булгар князь Владимир не питал отрицательных чувств к волжским Булгарам, но  и не вынашивал планы захвата их земель. Осторожный Владимир остерегался союза черных булгар и волжских булгар против него. Потомки подданных Батбаю, старшему сыну хана Кубрата Дуло, сохраняли культурные и политические связи с волжскими булгарами и еще говорили на понятном обеим ветвям булгар языке. О том, что военная мощь черных булгар сохранилась и после подчинения хазарам, говорит поход их князя Песаха в 940 г. Досточтимый Песах вырезал тогда три крымских города, осаждал Херсонес, а затем вторгся на Русь и взял выкуп с Киева, который фактически подчинился хазарскому каганату. Византийский император Константин Багрянородный предусматривал возможность нападения черных булгар на хазар.
Поэтому не исключено, что против Владимира могли выступить в едином союзе черные булгары (кубанские булгары), волжские булгары и хазары.
Черные Булгары обитали тогда в Прикубанье и Восточном Приазовье. Эти булгары давно, со времен распада Великой Булгарии, были вассалами Хазарии. Между ними и крымскими греками находился только Керченский полуостров.

Средневековая дипломатия Руси  в X–XIII вв. выполняла две основные функции. Первая –  имперская. Ее предназначением было регулирование вассальной системы неславянских народов, входящих в сферу влияния Руси. Вторая – внешняя. Она была предназначена для сложившихся крупных государств. Немаловажную роль играла третья функция дипломатии – внутрикняжеского общения, которая порой принимала более  важный характер.


В первой четверти Х в. Хазария и Волжская Булгария имели совершенно разный экономический потенциал. Во многом по объективным причинам, связанным с изменением уровня Каспийского моря.  Хазария превращается в паразитирующее государство, использующее свое выгодное положение в самом начале Великого Волжского торгового пути. Транзитная торговля Востока и Запада приносила хазарской знати огромные доходы. Волжская Булгария, занимающая серединный участок Волжского пути, не могла не интересовать хазарского кагана, так как столица ее являлась важным международным рынком и складочным пунктом товаров, следующих с Востока на Запад и в обратную сторону. Сами булгары принимали активное участие в торговле и в обмене, вовлекая в сферу своих интересов соседние народы.

К середине десятого века пришлые с юга булгарские племена рас¬селились по обоим берегам Волги и в прикамских землях. Сувары  занимали бассейны рек Б. Утка и Малый Черемшан, славившиеся своими черноземными полями. После того, как в 965 г. Киевская Русь разгромила Хазарский каганат, начался бурный рост Волжской Булгарии. В середине Х в. Булгарское государ¬ство занимало значительную территорию: северная граница его проходила по Каме, восточная—по р. Шешме, южная доходила до Самарской Луки, а западная граница лежала по р. Суре. По мере укрепления Булгарского государства расширяется и подвластная ему территория. Границы Волжской Булгарии доходят на юге до Самарской луки и Жигулевских гор, на западе до Суры, на севере – до рек Меша и Казанка, на востоке – через реку Агидель до Уральских гор. На северо–западе границы страны протянулись до реки Оки. Так появляется на карте Восточной Европы Булгарское государство. Прошло совсем немного времени, и слава о нем распространилась далеко за ее пределами.

В 966 г. русский  летописец фиксирует прибытие в Киев большого булгарского посольства. Подписывается обширный договор о торговле, и вскоре устанавливается сухопутный торговый путь Булгар – Киев. Говорят, что послы привезли в Киев булгарскую невесту князя. В средневековой международной практике обязательным было подтверждение мирного договора брачным союзом между правителями или их детьми. Из летописных источников известно, что одной из жен князя Владимира Святославовича в его дохристианский период жизни была булгарка.
Но заключение договора и брачный союз не стали единственными в этот раз. Зная, что киевский князь язычник, булгарские послы предложили свою веру.

В 941 г. Игорь пошел походом на греков. Болгары послали весть греческому царю Роману, что идет русь на Царьград, рассказывает летописец. И стала русь воевать греческую страну по побережью, и Судийскую гавань всю пожгла. Роман же ничего не мог противопоставить силе Игоревой, так как вел войны в других местах. Но вот пришли с востока свежие силы и окружили русские войска. Русь, в жестоком сражении едва одолела греков. Опасаясь разгрома, остатки Игоревой дружины погрузились на корабли и ночью отплыли, но Феофан Протовестиарий встретил русский флот в море. Огненные корабли греков стали пускать огонь на русские корабли, и повергли русь в величайший ужас. Многие, увидев пламень, бросались в морскую воду, стремясь спастись. И так остаток руси возвратился домой в Киев.
Норманны добивались подчинения славянских земель. Свидетельством тому служит история уличей и древлян. Потеряв Пересечень, уличи не пожелали платить дань Свенельду, а ушли в низовья Буга и Днестра, «и седоша тамо». Нуждаясь в средствах на содержание дружины, Свенельд стал домогаться раздела киевской дани. Игорь принужден был уступить ему дань с богатой Деревской земли, расположенной поблизости от Киева: «Вдает же дань Деревъскую Свенельду и имаше по чърне куне от дыма». Уступка вызвала ропот среди других киевских ярлов (военных предводители из знати).
В тот же год сказала дружина Игорю: «Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, да и ты добудешь, и мы». И послушал их Игорь, рассказывает летопись, и пошел к древлянам за данью, и прибавил к прежней дани новую; и творили насилие над ними мужи его. Взяв дань, пошел он в свой город. Когда же он шел назад, поразмыслив, сказал своей дружине: «Идите с данью домой, а я возвращусь и пособираю еще». И отпустил дружину свою домой, а сам с малой частью дружины вернулся, желая большего богатства. Древляне же, услышав, что идет он снова, держали совет с князем своим Малом: «Если повадился волк к овцам, то выносит все стадо, пока не убьют его. Так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит». И послали к нему, говоря: «Зачем идешь опять? Забрал уже всю дань». И не послушал их Игорь. И древляне, выйдя из города Искоростеня против Игоря, убили Игоря и дружину его, так как было ее мало. И погребен был Игорь в Древлянской земле у Искоростеня.

Есть сведения, что Свенельд отговаривал Святослава идти в Киев через днепровские пороги, зная что там устроили засаду печенеги, и предлагал князю путь «на конях».

По преданию, в 972 г.  печенеги князя Кури  убили великого князя Святослава Игоревича, а из его черепа сделали чашу для вина.
Таковы военные обычаи скифов. С головами врагов (самых лютых) они поступают так. Сначала отпиливают черепа до бровей и вычищают. Бедняк обтягивает чашу из черепа только снаружи сыромятной воловьей кожей и в таком виде пользуется ей. Богатые же люди сперва обтягивают череп снаружи сыромятной кожей, а затем еще покрывают внутри позолотой и употребляют вместо чаши.

После гибели Святослава между его сыновьями началась борьба за власть. Начало этой драмы связано со случайной встречей на охоте Олега со знатным киевлянином Лютом Свенельдичем. В 975 г. возник конфликт между Свенельдом и братом Ярополка Олегом, который правил древлянской землей.
Отправляясь на Балканы, Святослав оставил старшего сына Ярополка в Киеве, другого сына Олега в Деревской земле. Свенельд держал дружину, отдельную от княжеской, и ему удалось сохранить ее в балканском походе. По возвращении в Киев он фактически стал правителем княжества при несовершеннолетнем Ярополке. При Ярополке давние распри возобновились. Свенельд и его дружина не забыли о времени, когда Деревская «волость» с данью принадлежала им. Олег получил «Деревы» от отца, но его дружина не могла тягаться с дружиной Свенельда. Не считаясь с правами Олега, сын Свенельда продолжал охотиться в Деревской земле. Охота была нередко связана с полюдьем. Защищая свои права, Олег убил сына Свенельда. Вину за убийство, конечно, нес не малолетний князь, а его дружина, кормившаяся деревской данью и охотой. По словам летописца, этот поступок вызвал яростный гнев Ярополка. Он  решил завладеть деревской данью. Борьбу за единовластие Ярополк начал с похода на Олега. Олег выступил из Овруча навстречу Свенельду, но его дружина, столкнувшись с грозным противником, дрогнула и отступила в крепость. На узком мосту столкнулось множество беглецов. В толчее князя–мальчика Олега столкнули в ров, где он был задавлен насмерть.
Владимир, сознавая неизбежность нападения Ярополка, бежал за море, а киевский князь тут же прислал в Новгород своих посадников. Владимир вновь овладел Новгородом с помощью наемных варягов. Свенельд возглавил карательный поход по подавлению восстания древлян, поддержав вдову Игоря, княгиню Ольгу. Летопись называет Свенельда воспитателем сына Игоря князя Святослава, наряду с боярином Асмудом. При Святославе Свенельд был одним из наиболее приближенных воевод, участвовал в походах князя на Булгарию и Византию, а при сыне Святослава – Ярополке Свенельд продолжал сохранять свою ведущую роль в политической жизни Руси.
К 978–980 гг. Свенельд, уже бывший пожилым человеком, по всей видимости, умер, поскольку больше не фигурирует в описании войны Владимира и Ярополка.

В 981 г. состоялись «Выбор веры на Руси»: прибыли мусульманские муллы из Волжской Булгарии, иудейские раввины из Хазарии, католические кюре из Рима, греческие монахи из Царьграда–Константинополя и  богумилы из Балканской Булгарии, которые  пытались обратить Русь в свою веру.

Лаврентьевская летопись под 986 г. (лето 6494) сообщает: «Придоша булгары веры Бохъмиче. Глаголяше яко ты князь еси мудр и смыслен. Не весь закона, но веруи в закон наш и поклонися Бохъмиту». Принятие ислама Русью сулило огромные выгоды Волжской Булгарии. Здесь знали о попытках религиозной реформы Владимира и их провале. По всей видимости, булгарский эмир в споре с Киевом (военный конфликт 985 г.) легко отступился от вятичей именно с целью втянуть Русь в сферу своих интересов через ее исламизацию. Если бы киевский князь надумал уверовать в Аллаха посредством булгар, то политический вес булгарского эмира заметно вырос бы в глазах мусульманского мира. Есть свидетельства, указывающие на то, что в положительном решении вопроса были заинтересованы не только булгары, но и хорезмийцы.
Для булгар Русь – это один из основных торговых партнеров, а также держава, прикрывающая путь к рынкам стран Западной Европы. Исламизация Руси давала бы Волжской Булгарии огромные политические и экономические выгоды. Поэтому, узнав о сомнениях киевского князя в вопросе выбора веры, булгарский эмир послал дипломатическую миссию, уполномоченную вести переговоры и по данному вопросу.
Выбор религии, производимый Русью, не был каким–то уникальным, не имеющим значения в то историческое время. Для средневековья это было не исключение из правил, а довольно обычное явление. Ранее перед необходимостью сделать выбор оказался Хазарский каганат, правительство которого из трех религий: христианства, ислама и иудаизма остановилось на иудаизме.
Для Владимира принятие той или иной веры было, прежде всего, вопросом политическим и, скорее всего, выбор шел между двумя религиями: христианством византийского толка и исламом. Летописец сообщает, что Владимир, выслушав булгарских послов и порасспросив их об особенностях ислама, уклонился «от магометанства из–за нежелания отказаться от свойственного Руси «веселия». Однако отклонение Владимиром ислама произошло не из–за запрета Кораном пить вино. Наверняка была известна киевскому князю пристрастность и многих халифов к вину. А булгарским дипломатам на самом деле удалось заинтересовать Владимира своим предложением. И в Булгар было отправлено ответственное посольство.
Некоторые арабские источники опровергали летописную точку зрения об «испытании вер». Имеются два сходных в основных деталях известия  о посольстве Владимира в Хорезм –  арабского ученого, врача Шараф аз–Замана Тахира ал–Марвази (ХI в.) и персидского писателя из Индии Мухаммеда ал–Ауфи (ХIII в.), в его книге «Джавами ал–хикайат ва лавами ар–ривайат» («Собрание рассказов и блестящие истории»).

Тахир ал-Марвази сказал мне:

– Тогда послали они послов к правителю Хорезма, четырех человек из приближенных царя: потому что у них независимый царь и именуется их царь Владимир. И пришли послы их в Хорезм и сообщили послание. И обрадовался хорезмшах решению их обратиться в ислам.


Это сообщение может иметь какую–то реальную основу. Скорее всего, Владимир отправил посольство в Волжскую Булгарию, откуда оно проследовало в Хорезм к эмиру ал–Мамуну ибн–Мухаммеду. И более вероятно то, что посольство в Хорезм отправилось не для ознакомления с исламом, а для выяснения политического состояния мусульманского мира. Состояние исламских государств дало основание Владимиру усомниться в способности ислама укрепить его власть. И он сделал  окончательный поворот в сторону христианства.
Инициатор миссионерской деятельности на Руси, Волжская Булгария, потерпев дипломатическое поражение в вопросе исламизации западного соседа, придерживалась рамок соглашения с Владимиром, и в конфликте участия не принимала. Русь интересовала булгар как рынок сбыта и своих товаров, и товаров, привозимых с Востока. В свою очередь, Русь в неменьшей степени была заинтересована в Булгарии, что свидетельствует давнее существование в булгарской столице русской колонии.
К 986 г. относятся первые упоминания в русской летописи о булгарских мусульманских миссионерах, приходивших в Киев к князю Владимиру Святославовичу. Булгары предлагали князю Владимиру принять ислам, но он отказался: слишком много запретов. К тому же мусульманство утверждало: «Нет бога, кроме Аллаха», а христианство считало царя наместником Бога на Земле.


В 988 г. Русь приняла христианство из Византии в качестве государственной религии при князе Владимире. Состоялось крещение Киевлян, низвержение прежних идолов. Этому акту предшествовал договор, согласно которому князь Владимир женился на сестре императора Василия II  – Анне. Церковная зависимость от Константинополя на Руси была слабее, чем в Западной Европе, а язык письменности был не греческим, а собственным, славянским, родным для славянского населения: Моравской Державы, Булгарского Царства, Сербии и Руси.
Надо уточнить, что крещение Руси в 988 г., несомненно, придало мощный импульс тесному культурному взаимодействию Византии и Руси. Однако это событие имеет глубокую предысторию, относящуюся еще ко второй трети IX в. Тогда, судя по одному из посланий константинопольского патриарха Фотия, росы приняли христианство, и к ним направили византийского иерарха. Таким образом, появление греческого клира в русской среде произошло более чем на сто лет раньше христианизации Руси князем Владимиром. Представление о Руси как христианской, дружественной Византии державе укрепилось с конца IX в. не только в греческих памятниках, но отчасти, если судить по «Уставу князя Владимира» в составе «Софийской кормчей» XIII в. и по предисловию к «Киево–Печерскому патерику» и «Минеям–Четьим», это представление и  в русской традиции, восходящей к греческим источникам.

Согласно Своду летописей «Джалфар Тарихы», в 989 г. Владимир заключил союз с Византией, объявил государственной религией Руси христианство византийского толка и отказался соблюдать договор 985 г. с Булгарией. Невыполнение им своих обещаний вызвало войну между Русью и Булгарией. Ударной силой булгарского войска на южном фронте были курсыбай и наемные баджанаки (печенеги). Владимир проиграл несколько битв. Но после этого Тимар поссорился с командующим (сардаром) курсыбая и распустил эту главную булгарскую армию. В результате  на юге булгарские войска не смогли овладеть Киевом, а на северном фронте русскому войску удалось разбить булгарские отряды из финно–угорских ополченцев и овладеть Джиром.

Наконец, можно остановиться, оглядеться, чтобы увидеть какие–то общие явления в истории  минувшего периода.
В это время Хазарский каганат постоянно противодействовал мирной и созидательной жизни Руси, стремился подчинить киевских князей своему влиянию, втянуть ее в те или иные военные конфликты с целью ослабления Киева. В частности, правителям удалось спровоцировать военные походы русских войск на Византию (860, 941 гг.), а также – на Арабские страны, например, поход 943 г., которые совершались под диктатом хазарских властителей. Кроме того, южные границы постоянно подвергались опустошениям от набегов булгар, венгров, гузов и других кочевых народов, находившихся в зависимости от Хазарского каганата.
Этапы развития международных отношений Руси следующие.
Первый этап – конец VIII – середина X вв. – время самого широкого выхода Руси на тогдашнюю мировую арену. Именно в этот период и сложился русский героический эпос. Это время правления таких русских князей, как Кий, Аскольд и Дир, легендарный государственный деятель Олег Вещий, Олег II, Игорь, равноапостольная Ольга. 
Второй этап – вторая половина X – начало XI вв. – время дружинного былинного эпоса и написания летописей. Это время правления воинственного полководца Святослава Игоровича, его сына Владимира Красное Солнышко – главного героя цикла киевских былин, принятие христианской православной веры. Это время князей, которые подняли Русь на новый период развития международных отношений.

Третий  этап – XI в. – первая половина XII в. – время правления таких государственных деятелей  как Ярослав Мудрый, Владимир Мономах, при которых Русь окончательно сформировалось как мощное государство, и воплотилась в Державную Русь.
Но третий этап – это воспоминание о будущем. Нам еще предстоит его проскакать.