Леонид, Леонид… Баловень судьбы, он не готов был к такому горю. Всё само ему давалось в руки, и казалось, так будет всегда. Может, Ангел гриппом заболел и оставил Лёнечку на время, а лукавый многое успел, дай лишь волю – тюкнет прямо в темя. Вот и тюкнул.
Леонид сидел в машине и вспоминал свою Ларочку. Они встретились в МАРХИ. Однажды его группа в перерыве между лекциями щебеча спешила из одной аудитории в другую, как вдруг навстречу она. Что-то ярко-оранжевое, как апельсин, светилось у неё на шее – то ли косынка, то ли шарфик, то ли кружева украшения, не разглядел, а вокруг головы струился водопад русых волос с золотистым отливом на солнце. А потом он увидел глаза. Бездонные. Они смеялись, в них плескалась радость жизни. И остолбенел, оглох, онемел. Она пролилась на него святым сиянием, и он забыл, где находится и что здесь делает. Коридор опустел, а он всё стоял, мысленно вглядывался в её безбрежные озёра очей под крыльями тугих бровей и водопад ржаных волос… Потом они столкнулись в Лавке архитектора у их института – не повернуться, так тесно. Его захватил аромат её волос, духов, он ощутил касанье плеча и снова рухнул в страну грёз и очарованья…
- Простите, вы уже выбрали?… - голос грудной, мелодичный, за которым на край света.
- Я? Нет. Я так. Проходите, пожалуйста…
- Спасибо.
- А вы на каком курсе?
- На втором.
- А-а-а… Я – на первом, - как в замедленной съёмке при контузии после взрыва.
- Вам плохо?
- О нет… Хорошо, как никогда…
- Давайте выйдем, здесь душно, вам нужно на воздух. – И она взяла его под руку и вывела из лавки. – Вы как? Может, скорую? Что-то вы какой-то бледный…
- Да-да, то есть нет, не нужно скорую. Леонид, - он присел на ограждение у дороги, она стояла, держа его за руку, чтобы не свалился.
- Леонид, вы, наверное, перезанимались. На первом курсе со мной тоже так было. Нужно передохнуть. Хотя бы на выходные за город съездить, отдышаться. Вы меня слышите?
- Слы-шу… Как вас зовут?
- Лара. Может, вас до дома проводить? – участливо хлопотала она.
- Это было бы… просто здорово! – продолжал уплывать и покачиваться Леонид. Нет, он не играл, он действительно был контужен её глазами, запахом, касаньем.
Они спустились в метро. Она его поддерживала, боясь, что он просто свалится в обморок по дороге. Привела домой и сдала маме. Мама сразу забегала:
- Как же я вам благодарна, Ларочка! У Лёнечки бывают резкие перепады давления. Правда, до обмороков не доходило. Да я и не допустила бы. Это началось ещё в школе, в пубертатный период, зачем я это вам говорю, глупости всякие. Проходите, детонька. Сейчас мы его чайком крепким с сахаром напоим, и он будет как огурчик.
Вот так Лара вошла в их дом и навсегда в нём осталась. Ярким солнышком, нежной, заботливой, незаменимой, всеми любимой и любящей всех. Тогда он не знал, что она писала стихи. Не показывала. Как-то, уже через год после их свадьбы, он неожиданно наткнулся на бордовую тетрадку – она выпала с книжной полки. Он открыл и прочёл:
Читала по глазам, не слушая речей...
и привыкала
устраиваться мягко на его плече.
Но как же мало
секунд, минут, часов...
ах, потерять бы счет
и... потеряться.
Наступит утро расставания вот-вот, -
их было двадцать -
крылатых, сбившихся уютно в стайку, дней.
...захлопнул дверцу, -
украл – вернул назад... спаленное в огне,
чужое сердце...*
О чём это или о ком? Неужто о другом? А если всё-таки о нём, то почему ж чужое сердце? Он что же невнимателен к ней? И о каких двадцати днях идёт речь? Леонид был шокирован, растерян, раздавлен. И как об этом спросить? И что услышать в ответ? Он терялся в догадках. Но оставить этот ребус неразгаданным не мог.
Они сидели во дворе на даче и ели клубнику с грядки, когда Леонид спросил:
- Ларочка, ты пишешь стихи? – так, как будто очень удивился, когда их уже прочитал.
- А-а-а, хм. Значит, нашёл… Да, бывает, иногда и ко мне приходит Муза, шепчет на ухо стихи и ведёт проходом узким в мир задумчивых стихий, мир непрошенный, волшебный, мир загадок и утех, что манит своей вселенной – очень сладкой, как на грех…
- Здорово! Слу-у-ушай… Там я прочёл строки про какие-то двадцать дней, чужое сердце, про то, что привыкаешь к чужому плечу… Это ты о ком, Ларочка?
Она вздохнула:
- Лёнчик, я же до тебя тоже жила на этом свете, и даже влюблялась, представь себе такое. Думаю, что и у тебя были увлечения. Я же к ним тебя не ревную… В моём сердце всегда была вакансия только для тебя. А теперь вакансия закрыта навсегда, - она смотрела на него, нежно улыбаясь.
- А я ревную, - вдруг глухо буркнул он. Встал и пошёл в дом.
____________________________________
*Стихотворение Марианны Вьен http://www.stihi.ru/2013/02/08/1495
Продолжение http://www.proza.ru/2013/02/09/1737