ГЛАВА 8.
СТРАШНЫЕ ТАНЦЫ.
Марина сидела и слушала рассказ, а память шла параллельным курсом, как два полотна в кинотеатре: на каждом своё кино. Где-то сюжеты пересекались, сплетаясь в единую нить, а где-то расходились и шли рядом.
Как только он сказал о танцах, на которые приехали турки, в голове, в кладовой её памяти тут же распахнулась дверца и оттуда, не сдерживаясь, хлынула река воспоминаний, словно слова превратились в затейливый ключ, что подошёл к дверце под заветным номерком.
Теперь Мари стала рассказывать историю страшных танцев…
– …Был тёплый августовский вечер.
Молодёжь ватагами стекалась к Зимнему клубу на танцы.
В тот вечер в Летнем клубе шла совсем неинтересная картина, и большинство из нас пришли пораньше сюда, где можно было попеть и потанцевать, узнать последние новости и сплетни и, конечно, пофлиртовать друг с другом.
Ничто не предвещало беды.
Всё было привычно и обыденно: Зоя-завклуб с новыми песнями, переведёнными с иностранных языков ею и парнями из местного ВИА; гитаристы с нехитрой, но качественной игрой; нарядные пары влюблённых, танцующих с упоением медленные танцы; подростки, старательно пытающиеся выглядеть старше; красивые девчонки и девушки, заигрывающие с парнями, строящие им отчаянно глазки…
Танцы уже близились к завершению.
Оставалось совсем немного времени перед закрытием клуба.
Молодёжь, подуставшая от танцулек, кучками разбрелась по залу, переговаривалась и договаривалась, куда двинуться после закрытия.
Мы с подружками просто болтали о том, о сём, смеялись над шутками знакомых, здоровались с опоздавшими.
На сдвинутых к дальней стене, под окна оператора, рядах кресел сидели несколько взрослых девушек, посмеиваясь над нами, салагами. Среди них была и Наталия Мышкова, моя хорошая знакомая.
Подошла к ней, заведя разговор о её старшем брате Олежке.
В него со школы была влюблена моя сестра Ванда, и мне очень хотелось узнать, как парню служится в армии и где. Поболтав минут пять, передала от Ванды приветы для Олега, попрощалась с взрослой подругой, слегка ей завидуя.
Она была очень красивой девушкой: с пышными рано созревшими формами, выдающейся грудью и крупными крутыми бёдрами – Венера Милосская! Да ещё миловидное круглое лицо с ямочками на щеках и пухлыми губами – настоящая русская красавица!
Идя обратно, тайком вздохнула, взгрустнув: «Мои формы никогда не отличались совершенством – доска». Задумавшись, подошла к девчонкам, щебечущим что-то секретное.
Буквально через несколько минут в зал вошли трое незнакомых взрослых мужчин-турков.
Вообще-то, турки никогда не появлялись в нашем высокогорном селе даже днём, а тут – танцы, вечер, подростки.
– Ооо… Турки приехали! Смотрите, кого чёрт принёс! Надо идти за мужиками… – зашептались повсюду ребята.
Но и этого нам не удалось сделать.
Двое турков прошли сразу к сдвинутым в конце зала рядам кресел и, оттеснив подруг, сели по бокам оторопевшей от неожиданности Наталии. Третий незваный гость, встав в проёме входной двери, заблокировал её и стоял, поигрывая финкой и злорадно ухмыляясь.
Нас отрезали от взрослых жителей посёлка, родителей и помощи извне! Мы остались наедине с очень опасными чужаками!
Ребята старались сначала по-хорошему уговорить «абреков» отпустить девушку и убираться восвояси, пока не приехала милиция. Но все попытки переговоров наталкивались лишь на издевательские смешки подонков.
Окружив девушку, не давали ей возможности сдвинуться с места, грубо усаживая обратно, когда пыталась вырваться. Они не собирались уезжать без «улова», что и ответили завклубу Зое, когда подошла и заговорила на татарском, давя знаниями мусульманских законов.
Мы-то понимали, для чего им нужна была девушка. Знали и другое: позволь забрать одну, неизбежно прихватят ещё пару – были наслышаны о подобных случаях в районе.
Обстановка накалялась, и в любой момент гости могли сорваться и уволочить с собой нашу подругу! Нужно было срочно что-то предпринять.
Парни горячились, без страха лезли в драку, провоцируя на скандал и открытое противостояние отпетых уголовников.
Бедная Ната смотрела на нас с мольбой, заглядывала в глаза расширенными от ужаса глазищами и рыдала так, что плач был слышен даже у сцены.
Решив действовать, парни просочились по одному в репетиционную комнату.
Собрали штаб по оказанию помощи пострадавшей во главе с Толькой Ахметовым, местным дебоширом и заводилой.
Мальчишки стали решать, как выбраться из клуба и позвать на помощь взрослых.
– Ребята! Второй выход из зала можно открыть ключом со стороны улицы, там замок двусторонний, – сказала Зойка. – Только вот, как выбраться на улицу? Наш запасной выход давно забит, а со стороны библиотеки закрыт – Инга-библиотекарь боится за свои книги. Да и отсюда не выберешься – решётки на окнах намертво приколочены гвоздями. Если через коридор библиотеки, там дверь ещё крепче – дубовая, – зав была в тупике.
Тут Толька как подпрыгнул от радости, да как заорал:
– Идея! Я помогал месяц назад Инге, решётки на окна устанавливал с Михой! Они внутрь читального зала открываются! – смотрел на нас, ещё не понимающих, к чему клонит. – Так вот. Если попасть в библиотеку, решётки я открою, и мы вылезем через окна! Дошло, наконец? – победно смотрел.
Мы же стояли в полном недоумении.
– А как ты попадёшь в читальный зал? – Зоя так же удивлялась. – Сквозь стену пройдёшь? – криво усмехнулась, сияя изумрудными глазами рыжей конопатой татарки. – Ведь внутренняя дверь закрыта тоже!
– Вот! Умница, Зоинька! – заорал Юрка Грузнов. – Сам слышал, как Инга жаловалась на стенку, что граничит с нашей комнатой! Говорила, что, когда мы репетируем, словно на её голове играем – так всё слышно! Она так и сказала, что, мол, стукни её покрепче – она и рухнет!
Возбуждённо махал руками, раскрасневшись, как помидор, заалев крепкими щеками юного великана-сибиряка.
– Пробить стену, и вся недолга!
– Э-э-эээ! Вы что, с ума посходили?! Это же проникновение со взломом! – Зойка оглушительно, возмущённо возопив, стала такой же пунцовой, как её Юрик. – Не позволю! В тюрьму захотели?! На нары? Идиоты! Там и без вас наших полно!
– Ой, Зойка, не кипишись! Мы же не воровать лезем! Нам на фиг не нужны её тома Ленина-Маркса! – засмеялся Толька. – Ты, вот что: давай ключ от второго выхода, а сама иди на сцену, да пой погромче! Мы пробьём стену, а ты постарайся сделать так, чтобы «абреки» в зале ничего не услышали. Лады?
Как заворожённая, оглянулась на Юрика.
Подойдя, обнял, не стесняясь нас, поцеловал взрослую подругу в губы, кивнул утвердительно, посмотрев с любовью в чудесные зелёные глаза с высоты своего роста: «Давай, моя девочка».
Достав из шкафа ключ, вложила в его руку, приняла благодарный поцелуй в лоб и покорно пошла на сцену, прикрыв плотно дверь.
Вскоре услышали, что Зоя под магнитофон запела странным истерическим голосом песню «Шизгара» – любил Юра.
– Мариш, а ты стой на стрёме! – обернулся ко мне Толя. – Слушай, что там за дверью.
Я согласно кивнула и стала к двери спиной, чтобы не пропустить ни звука.
Парни, взяв в руки тяжёлую дубовую скамью, подошли к стене в глубине репетиционной, раскачали несколько раз и со всего маху, с хрипом, ударили в место, на которое указал Юрка.
Первые секунды, после довольно глухого удара в мягкую глиняную стену, осыпалась штукатурка, потом мягкой лавиной поползла почти вся перегородка! Ухнув с лёгким грюком, она превратилась в кучу глины, дранки и мусора. Пыль огромным клубом вырвалась из-под кучи, но довольно быстро развеялась – её потянуло тягой в сторону читального зала.
Спустя пару секунд, раздался громкий звук падения чего-то тяжёлого за стеной – рухнула перегруженная книжная полка, прислонённая до этого к обрушившейся стене.
Проход был готов – убедились, заглянув в темноту по очереди.
Юра оказался прав – стена была насквозь прогнившей, держалась на извести и честном слове.
– …Получилось? – услышала у себя за спиной: кто-то шептал в замочную скважину двери.
– Да, очень удачно! – так же ответила. – Как там гости? Не услышали?
– Нет! Зойка так орала, что они оглохли, бедняги!
Убедившись, что путь безопасен, Толька послал ребят в пролом.
Обернувшись, стал наставлять меня:
– Так, Марин. Ты спускаешь в зал, передаёшь мой приказ всем пацанам: часть крутится пусть возле «абреков», но в драку не лезть. Другая часть встанет спинами ко второй двери и прикроет её. Им нужно протянуть время и ждать сигнала от меня, стукну, – посмотрел сверху, улыбаясь и заглядывая в глаза. – Ну, козява, что, в славную передрягу мы с тобой влипли? А, соседка? Ничё, не боись – прорвёмся! Эх, где наша не пропадала!
Подмигнув, резко рванул в сторону дыры.
– Толь!.. – в безотчётном страхе вскрикнула.
Посмотрев на бесшабашное лицо, охолонула душой. Что-то дало в поддых, предчувствие или предсказание, что ли? Не могла объяснить, просто дико испугалась при виде его шальных глаз.
– Стой!..
Уже отойдя, вернулся, взял меня за плечи и рассмеялся.
– Не бойся! Мы живучие, Ахметовы! Нас не убивают – сами гробимся!
Видя мои взволнованные слёзы в глазах, приобнял, погладил по спине.
– Маринчик, я выживу. Обещаю! Отчитаешься с чистой совестью моей маме: «Присмотрела и предостерегла!» Спасибо, Чигинда!
С этими словами полез в пролом, на ходу говоря парням в темноту:
– Нет-нет, погодите ломать… Я раскручу всё руками… Сам ставил… Спички готовьте… Да с бумагой осторожнее, черти…
Кивнув в спину машинально и пожелав удачи, открыла дверь репетиционной комнаты, выскользнула. Тихо вышла из-за штор, спустилась со сцены сбоку, улучив момент, когда в мою сторону никто из гостей не смотрел.
Подойдя к кучке ребят и девчат, шёпотом передала слова Толи, шикнув грозно уже от себя: «Без самодеятельности!»
Зойка продолжала вынужденный концерт на сцене – «Синий иней», «Падает снег», «Дом восходящего солнца», а сама ожидала, когда подам знак.
Незаметно кивнув ей, показала глазами на запасную дверь, прошептав: «Пой!», пошла к следующей кучке парней.
Зоя запела «Тополя».
Девчонки, подхватывая на ходу кавалеров, начали их вовлекать в танцы, кружа и быстро рассказывая новости.
Вскоре по несколько человек мальчишки стали собираться у задних кресел, где всё ещё сидели турки, а часть останавливались у запасного выхода и прислонялись к двери спинами, с вызовом наблюдая за поведением незваных гостей.
От их действий турки напряглись, стали пытаться оторвать Нату от кресла, порываясь уйти вместе с ней.
Она, истерически крича, вцепилась в поручни мёртвой хваткой и отбивалась от мужских рук с остервенением тигрицы.
Старший «абрек», стоявший в проёме входной двери, заметив движение в зале, отвлёкся и не заметил, как у него за спиной появились несколько взрослых разъярённых мужчин села.
В ту же минуту в зале за спинами ребят запасная дверь распахнулась, и внутрь ввалились мужчины и парни, отрезав, таким образом, гостей друг от друга, окружив с двух сторон!
Старшего турка резко толкнули вниз, в самую гущу драки, которая закипела возле кресел.
Натуся была спасена в последний миг.
…Следующие события у меня в памяти остались лишь в виде отдельных фрагментов: тяну дрожащую рыдающую Нату на середину зала; мужики тащат упирающихся турков в сторону главного выхода; меня выдавили в фойе, оказалась там первая; драка из зала поднимается ко мне в фойе; бегу в сторону улицы через холл; клубок тел в холле; ринулась на улицу, слетела со ступеней, выскочила на бетонный пятачок, где и успокоилась немного.
Очнулась на площадке перед клубом.
Огляделась и вижу: на дороге слева, несколько поодаль, стоит серая «Волга», а возле неё молоденький турчонок, укладывающий в багажник канистру. В кармане брюк сбоку видна большая тряпка.
Взвилась: «Намывает машину, гад! Это сообщник тех, в клубе!»
Такая волна гнева накатила!
Выскочила на дорогу и, переполняемая злостью, на весь клубный двор, сквер и улицу, завопила, что есть мочи:
– Бей турков!
С этими же словами вслед за мной скатилась драка: многоголовая, многорукая и многоногая гидра. Вскрики, хрипы, рычания, мат, плач…
Трём «абрекам» каким-то образом удалось вырваться из клубка тел, из цепких рук наших парней и мужчин.
Хромая и дико крича на ходу, ринулись к машине.
Мне удалось в потоке турецких выкриков разобрать и русские слова. Видимо, молодой турчонок плохо знал свой язык.
– Машину! Мотор! Заводи!..
Бежали, хрипя и утирая от крови разбитые лица, таща за собой постоянно падающего маленького мужчину-турка, у которого вся голова была в крови.
Парнишка ещё несколько мгновений не мог завести мотор «Волги», потом всё-таки удалось. Приоткрыв двери в салоне, двинул машину вперёд, на ходу подбирая своих гостей.
Камни и гравий посыпались из-под колёс, которые прокручивались, буксовали на бровке дороги.
– Бей турков! Уйдут! Камнями их! Бросайте! – неистовствовали люди вокруг, и я с ними.
Мы бросились вдогонку машине, подбирая на бегу крупные куски гранита, недавно вновь подсыпанного на дорогу.
Град из булыжников обрушился на «Волгу», сразу же разбив заднее стекло. Камень влетел в салон с такой силой, что попал в голову младшего мужчины и вырубил его напрочь. Он вскрикнул и рухнул на руки друга. Остальные камни продолжали бить и крушить, отскакивая от металла с жутким грохотом и скрежетом.
В тот момент, когда «Волга» стала заворачивать налево за магазин, выруливая на асфальт, я увидела лицо турчонка в ярком свете фонаря на перекрёстке: белая кожа, чёрные кудрявые длинные волосы до плеч, алые трясущиеся пухлые губы, маленькие тёмные усики над верхней губой и, такой яркий, как у девушки, румянец, разлившийся во всю щёку!
Он с ужасом наблюдал за преследователями в зеркало бокового обзора, и… только успел зажмуриться – камень взорвал боковое стекло у самого лица! Оно мгновенно стало заливаться кровью, которая, в свою очередь, потекла на новенькую светло-голубую импортную рубашку.
Спасло непрошеных гостей только то, что сильная машина выехала на ровный асфальт. Это позволило рвануть из негостеприимного села прочь, вниз, набирая скорость с громким рёвом гоночного болида, дребезжа и высекая искры о покрытие. Видимо, о камни пробило глушитель «Волги» и повредило что-то в подвеске.
Они всё-таки спаслись от нас, скрылись, сбежали.
Разочарованные, мы стояли на повороте у магазинов, всё ещё дыша шумно и надрывно после столь стремительного бега, довольно длительной погони и постоянного обстрела камнями машины неприятеля. Никак не могли отойти и опомниться от происшедшего, переглядываясь возбуждёнными сияющими глазами.
– Вот это была драчка! – восхищённо переговаривались взъерошенные мужики и парни. – Вот они влипли, как кур во щи! Ну и огребли неприятностей! Всыпали им «горячих» по первое число! Век не забудут нашего приёма! Теперь не сунуться сюда никогда! Пусть только покажут нос…
Только тут я заметила, что среди разгорячённых дракой и погоней мужчин, среди их потных и взмыленных тел нет ни одной девчонки. Я одна была!
«Воительница, блин. Вот ведь увлеклась!» – громко рассмеялась над собой.
Ребята дружно подхватили, думая, что так обрадовалась нашей победе. Смеялись, так и не поняв щепетильности момента.
Взрослые мужчины пошли куда-то вместе, что-то серьёзно обсуждая на ходу, жестикулируя руками и яростно грозя в сторону уехавших гостей: «Позвонить… Поднять… Блок-пост… Ружья…»
Гордые собой, довольные и преисполненные важности, мальчишки вернулись в клуб, так и не сообразив, что между ними затесалась одна-единственная ненормальная девчонка, не побоявшаяся ни драться, ни бросаться камнями, ни гнаться за машиной с матёрыми преступниками-рецидивистами. То ли не придали значения, то ли так же увлеклись, то ли давно считали за своего парня, что вероятнее.
Нас ограждало незнание, с кем имеем дело. А ещё – желание защитить. Даже ценой жизни. Страх просто отступил перед целью спасти честь девушки.
После того случая в наше село ни под каким видом не допускали людей турецкой национальности: не продавали им дома, не принимали на работу, не сдавали в наём жилья, не покупали у них скот. Бойкот!
Если девушка и турецкий парнишка влюблялись, то им была уготована участь Ромео и Джульетты. Лишь очень редкие случаи таких «любовей» заканчивались счастливо.
В большинстве случаев девушке приходилось полностью рвать связь со своим домом и роднёй, с привычным окружением и средой, становиться «турчанкой», обрекая себя на полное одиночество там, не имея права приезжать в гости к матери.
В турецкой же семье её мало хорошего ожидало: с ней не общались ни родичи мужа, ни женская половина родни – не мусульманка, «кафир», «гяур», «неверная», «нечистая». Ей запрещалось выходить на улицу без мужского сопровождения, так же как и разговоры с кем бы то ни было. Добровольный плен, больший похожий на унизительное рабство. Если не выдерживала, уходила, в чём была: ни денег, ни уважения, ни детей – всё принадлежало мужу и его клану. Побег с ребёнком означал смерть.
Долго село и район бурлили.
В силовых структурах грянула проверка и «зачистка». Милиция перетрясла всех турков поголовно – и на «низах», и в райцентре, и в регионе. Многих посадили, часть диаспоры вынудили уехать из Азии.
Несколько семей люди сожгли в собственных домах заживо, побросав в огонь всё и всех, до кошки или овцы. Видимо, знали, за что казнят, просто не стали ввязывать органы – списали на несчастный случай: жара, сушь, часто дома горели летом.
На следующий год я поехала к сестре в Москву.
События на танцах несколько сгладились в памяти. Но даже время не улучшило моего отношения к некоторым представителям турецкой нации и мусульманам в частности. Были на то причины в дальнейшей жизни. Так уж сложилось.
Февраль 2013 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2013/02/09/428