ГЛАВА 4.
ВЕЧЕРНЕЕ КАФЕ.
Потекли томительные часы ожидания.
Время шло в замедленном темпе, словно текла равнинная река: медленно, вяло, замирая в затонах, немного шумя на невысоких перекатах и неохотно выгибаясь на извивах русла, стремясь их зализать, спрямить, выровнять. Потом текла дальше: плавно, степенно и величаво, отражая в себе величественный пейзаж по берегам и огромное бездонное небо, смотрящее в её воды.
Аэропорт постепенно затихал.
Всё реже звучали объявления по радио, заканчивающиеся одной и той же фразой: «…вылет задерживается».
…Только что прибывшие пассажиры стремительно бежали к стойкам регистрации, подгоняя родных и провожающих, ругаясь и раздражаясь. Наткнувшись на пустые столы регистраторов и закрытые окна приёма багажа, недоуменно останавливались, вертели судорожно головами и прислушивались, в конце концов, к объявлениям.
Как море, уходя от берегов после прилива, оставляет после себя грязь и мусор на обнажившемся песке, так и эмоции на лицах пассажиров обнажали души, показывая всю неприглядность и скупость сердец.
Услышав известие об отмене рейса, несостоявшиеся пассажиры накидывались на близких и родных по малейшему поводу, выплёскивая на них всё разочарование и напряжение последних предполётных часов. Сбросив негатив, становились вялыми, апатичными и безвольными.
Ушлые местные таксисты стояли в сторонке и наблюдали зорко за незадачливыми путешественниками, ожидая именно момента: эмоционального спада, полной растерянности. Едва заметив признаки, набрасывались на бедняжек.
Вскоре в здании аэровокзала не осталось ни одного пассажира – всех развезли по гостиницам, пансионатам и домам отдыха водители-пройдохи! Такой калым!
В новом величавом дворце-красавце аэропорта остались только самые терпеливые и упрямые пассажиры, не пожелавшие покинуть временное пристанище в виде зала ожидания.
Среди таких пассажиров оказалась и Марина с сестрой Вандой.
Положив вещи в камеру хранения багажа, они долгое время гуляли по терминалам, холлам, фойе, лестницам, переходам, этажам «Манаса». С удовольствием рассматривали стильное здание, мраморные трапы лестничных маршей, опоясывающий балкон второго этажа с великолепной железной кованой балюстрадой над Большим залом ожидания, удивлялись причудливости и элегантности огромных люстр, словно собранных из матовых шаров на палочках. Лишь отойдя в дальнюю точку огромного зала, поняли, что люстры сделаны в виде перевёрнутых опушённых одуванчиков! Так и хотелось, зажмурившись, подуть на них, следя за полётом воздушных «парашютиков»!
Осмотрев не по одному разу, взвесившись на всех имеющихся весах для багажа, поглазев на спящие самолёты, окутанные плотной пеленой тумана, утомились и проголодались не на шутку.
Поднялись на второй этаж, собираясь перекусить нехитрой снедью обычного скромного кафе.
Скучающий парень-бармен даже подпрыгнул от радости, увидев их.
– Ой, девчонки! Какие вы молодцы, что зашли ко мне!
Турок улыбался золотыми зубами, излучая истинное, неподдельное, подкупающее удовольствие от приятной встречи и появившейся возможности, наконец-то, развеять невыносимую скуку!
– Москвички? Сразу видно, даже по походке! У меня глаз намётанный! – от души радовался, что не ошибся в своём предположении. – Проголодались? Подождите, порежу свежий салат и бутерброды – эти заветрились, – подмигнув, добавил заговорщическим тоном. – А кофе сварю свой, настоящий, в турке: пальчики оближите! На сладкое не съешьте! – довольный своей остротой, скрылся за перегородкой бара.
Принеся в скором времени, быстро накрыл столик, покрытый скатёркой с незатейливым национальным рисунком, ловко лавируя между клиентками нагруженным подносом. Уставив тарелками и чашками, побежал за «фирменным» десертом.
– Вот и кофе! – пропел, неся на пальчиках поднос с дымящимся ароматным напитком. – Даже капельку коньяка капнул!
Уловив приглашающий жест одной из девушек, гордый, присел за столик.
Сёстры по-доброму смеялись над потугами гостеприимного бармена.
Как же парень соскучился по огромной толпе пассажиров! Общительный, остроумный, живой и непоседливый, неимоверно скучал без общения и постоянного обмена новостями и эмоциями.
…Просидели до прихода на работу его сменщика: зрелого, полного, хмурого несловоохотливого мужчины-киргиза. Увидев гостей, тот что-то недовольно буркнул и скрылся в подсобке.
…Провожали парнишку до автомобиля на стоянке возле аэропорта, смеялись неистощимым шуткам, рассказывали новые московские анекдоты.
– Девчонки! Как я вам рад! Чуть с ума не сошёл со скуки! – обнял, расцеловал в раскрасневшиеся щёки, погрустнел. – Завтра у меня выходной. Как жаль, что больше не увижу вас! – вздохнул тяжело. – Ну, счастливо, красавицы!
Сев в салон машины, опустил стекло сбоку, высунул голову, улыбнулся во все золотые зубы.
– Удачного взлёта и посадки! Огромный привет от меня Москве!
Взревев мотором, сорвал «Волгу» с места, газанул, сделал по площади круг почёта, посигналив напоследок, и уехал.
Махали вслед до тех пор, пока машина не растаяла в пелене марева, и тогда из темноты до них донёсся прощальный сигнал «Волги» гостеприимного и весёлого турка.
Ещё долго стояли на подъездном пандусе, вдыхая вечерний сырой воздух, рассматривая расплывчатые шары света от фонарей, заливающие окружающий пейзаж причудливым светом, тающий в сумраке отсвет и пропадающие в тумане очертания близлежащих строений.
Ветерок, волглый и промозглый, вскоре загнал москвичек под крышу, и теперь оставалось только одно: ждать, когда рассеется туман.
Вернувшись, сели в кресла, устроившись поудобнее, и попытались уснуть.
В зале погасили верхний свет огромных люстр, оставив включёнными по бокам лишь многочисленные бра.
Потекли томительные часы ночного бдения.
Февраль 2013 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2013/02/09/413