ГЛАВА 15.
НА ПОДСТУПАХ К ВЕЧНОСТИ.
…В сгущающихся сумерках в вечернюю прохладу улиц стали выходить изнурённые дневной жарой жители села, чтобы подышать свежим воздухом, «тянущим» с ущелья, обменяться новостями с соседями, ещё не ведая, что самая главная новость уходящего дня уже движется к ним навстречу, чеканя шаг, взявшись за руки, трепеща от волнения и страха телами.
Как разбегаются по кругу волны от камня, брошенного в воду пруда, новость двинулась в путь по улочкам и дворам села со скоростью пожара в ветреную погоду в сухой прокалённой степи.
Это дети всех возрастов и национальностей бежали по каменистым улицам и переулкам с криками:
– Свадьба! Свадьба идёт! Встречайте свадьбу! Жених и невеста, тили-тили тесто!..
Бесстрашно забегали в открытые калитки и ворота, тормошили и тревожили своими криками и действиями разморённых, настроенных на тихий отдых людей, а, растормошив, растревожив, выскакивали из дворов и неслись стеной крика и смеха дальше, сея недоумение и изумление в душах сельчан.
Не в силах оставаться в неведении, те нетерпеливо выходили на улицы, на ходу накидывая кофточки и шали, душегрейки и пиджаки, кепки и платочки, вертели головами и вопрошали таких же изумлённых соседок-товарок и родичей:
– Да чо это творится-то?
– Вы слыхали?
– Кто же это женится, а?
– А почему мы ничо не знаем?
– Та, може, брехня?
Часть ребятни увязалась за свадебной процессией и стала не просто мощным глашатаем знаменательного события, а оглушающим в буквальном смысле! Детвора орала, что есть мочи, стараясь перекричать соседа, выкрикнуть что-нибудь поинтереснее, лучше и позаковыристее других!
Сергей подначивал, одаривая конфетами, хваля отличившихся, что только увеличивало децибелы, уж и так зашкаливающие за все приемлемые рамки восприятия человеческого слуха.
Смеясь, друзья закрывали руками оглохшие уши, а мальцы, ехидно поглядывая на их мучения, поддавали жару, визжа и свистя на все лады!
Вдоль аллей главной Центральной улицы села образовывался живой коридор из людей, сбегающихся со всех прилежащих улиц и проулков.
Чем больше приближался Летний клуб, тем гуще становилась толпа, тем плотнее она сжималась, сужала проход на широкой полосе – кумушки, не выдержав распирающего нутро любопытства, покинули тротуары и вышли прямо на обочины проезжей части.
Чем ближе подходили сельчане, тем громче были слышны сплетни, тем злее и ядовитее становились лица и слова:
– Ааа, москвичка Борю окрутила!
– Попрыгала, поскакала по своей Москве, а замуж только он и взял!
– Конечно, кому ж порченная-то нужна?
– Точно! Только Борька-дурачок и берёт!
Кто-то радовался за молодых и их счастье, подходил, жал руки, целовал, искренне поздравлял, смахивая счастливые слезинки. Кто-то неприятно улыбался и шипел гадости в спину. А кто-то и вовсе глухо молчал, и в этом молчании было столько злобы и ненависти, что даже «мурашки» по спине пробегали у ребят, а волосы на затылке шевелились.
– Спокойно, это только начало, – тихо проговорил Серж, улыбаясь во все зубы.
Мари поражалась, не узнавая знакомых с рождения людей: «Ушам не верю! Кто бы мог подумать, что такой счастливый светлый праздник, как молодёжная свадьба, мог породить в некоторых чёрных душах такую жгучую зависть и ярость! Мерзавцы!»
Борис, слыша всё, волновался, впадал в исступление, мелкая дрожь сотрясала худое тело, порывался кинуться с кулаками на злыдней.
Невеста виснула на его шее, смеясь, прижималась горячим телом, растягивала в дурной улыбке пухлые губы, увлекала в чувственность и обман, стараясь отвлечь от его неадекватного поведения хищное внимание кумушек.
– Улыбайтесь, други, – шипел одними губами Серый. – С этими падлами разберёмся по-своему, по-бандитски. Правда, пацаны?..
Радостно кивали, оглядываясь на толпу, запоминая особо отличившихся сплетников и сплетниц, злопамятно улыбаясь в лица, ехидно скалясь и нехорошо смотря на их дворы, предвкушая радость и сладость расправы, мести гадким людям.
«Ох, и не завидую этим “засветившимся доброжелателям”! Как только уеду, месть пацанов будет жуткой!
Понимала, и сама была не прочь “подложить свинью” выделившимся особой чернотой, но предоставила это право сильнейшим – заслуженным бандитам села. Хмыкнула злорадно, прикусив губу, зыркая одобрительно на одноклассников и друзей.
– Попомнят селяне эту свадьбу, или я – не я! Мне ли не знать, на что способны мои мальчишки?..»
Улучив момент, прикусила губу, показала большой палец Сергею.
Понял, зарделся красивым лицом, на котором сияли глаза с огоньком, озорно прикусил губу.
Ухмыльнулись, обменявшись выразительными взглядами: «Пара чертей!»
С шутками, с маленькими происшествиями и остановками, процессия почти дошла до главной сцены села и предстоящего спектакля: к площадке перед Летним клубом.
На означенном месте уже было мало людей, оставались лишь припозднившиеся, ожидающие своих опаздывающих друзей и подруг.
Соратники пошли вперёд, старательно следя за лицами, не упуская возможности поддержать друг друга шуткой и маленькими невинными шалостями.
Увидев их на пятачке перед входом у самых касс, опоздавшие тут же забыли, зачем пришли: таращились на нарядную и сияющую счастьем группу, изумлялись до предела, до открытых ртов и вытаращенных глаз.
Кассир, сердясь, закричала в маленькое окошечко:
– Идёте?.. Так скорее обилечивайтесь и проходите в зрительный зал – киножурнал заканчивается! Потом не пущу! И не просите! Народу битком!
Сергей, собрав банду в плотный кружок, раздал билеты, инструктируя и строго заглядывая в глаза каждому актёру.
– Входите в зал. Рассаживаетесь на скамейках, занятых для вас пацанами. Счастливо улыбаетесь и краснеете. И не забывайте, что вы пьяны! – зыркнул на парней, приунывших без развлечений. – Остальное не ваша забота, – обернулся к «новобрачным». – Ваша обязанность – выглядеть влюблёнными, сходящими с ума от счастья, – перевёл взгляд на «свидетелей». – Умеренный флирт, смущённые улыбки и внимание к «жениху» и «невесте» – вы их опора и защита.
Карин и Юрик лишь покорно кивнули, покраснев.
Серж, согнав в кучку, обнял за плечи, подтолкнул к узенькому проходу в зал справа и… пропал.
Следуя строгим инструкциям неумолимого режиссёра, вздохнув побольше воздуха в лёгкие, они вступили в открытое пространство зрительного зала под куполом звёздного неба.
…Закончился киножурнал, в зале зажёгся свет, давая возможность опоздавшим занять места.
Люди переговаривались и оборачивались на коридорчик у входа, желая знать, кто же нынче так припозднился.
На сцену летнего театра со спектаклем выступили артисты местного разлива.
Стоило появиться в проходе между рядов скамеек, как на них обрушился целый шквал аплодисментов, криков, свиста и визгов!
Это рассевшаяся по стенам, крышам, деревьям ребятня опять принялась за проплаченную работу, вызывая шок и оторопь у зрителей. Детвора неистовствовала и визжала долго, пока ребята не стали им бросать сладости и мелкие побрякушки прямо на стены, крыши и деревья. Это не только не утихомирило детей, а наоборот породило шум разгоревшихся свар и драк при дележе подарков.
Зрители очумело оборачивались на шум-гам, приподнимались с мест, в надежде рассмотреть причину этого бедлама, спрашивали друг друга, нервничая всё больше:
– Да шо там такое?
– Молодожёны?!
– А чии оне?
– Та не може то быть!
– Шо вы говорите? Женятся?..
– Чия то свадьба, люди?
– Та не брешите ж вы!
– Та сами ж гляньте – то свадьба прыйшла!
– Не верю своим глазам! Борька с Маринкой?!
Уже никого не интересовало то, что происходило на экране. Никто даже не удивился, что фильм вовсе не индийский! В биксе с плёнкой был другой фильм – в районе что-то перепутали, да вот только кого это уже расстроило и вообще трогало?
Прибывшая компания, откланявшись шумной ребятне, расселась на задних скамьях и продолжала старательно играть расписанные роли: шумела, переговаривалась, принимала поздравления и т. д.
Подыгрывая друг другу, Марина с Борей изображали страстно влюблённых и ошалелых от счастья новобрачных. Их свидетели тоже вели свою мучительную игру, а бандиты всячески задирали людей и малышню, безобразничали, выставляли себя пьяными идиотами, опившимися на свадьбе любимых друзей.
Только Мари, пожалуй, досталась самая трудная и ответственная роль: и невесты, и заместителя тамады и… психолога кризисного центра!
…Ещё дома, едва надела шутливо на палец жениху золотое обручальное кольцо, у него «снесло башню», чего и страшилась там, в фургончике Сергея.
Борис и не старался играть: просто жил этой минутой и невсамделишной свадьбой, поздравлениями с его праздником и «счастливой невестой», с трепетом прижимая любимую, целуя каждый улучённый момент, страстно проводя по спине дрожащими руками и смотря глазами, полными счастливых слёз.
Опасения оправдались: с каждой минутой всё сложнее становилось его контролировать, к всеобщему восхищению и умилению.
– А новобрачный-то без ума влюблён в свою красавицу-невесту!
– Да, как Мариночка сегодня хороша!
– Как мило стесняется, уклоняется от Борькиных ласк!
– Ой, посмотрите, шлёпает дурашку по рукам!
– Он-то, ты посмотри, как младенец, прижимается к её груди! Ха-ха-хааа!
– А она его за волосья – не шали, всему своё время!
– Ага, и за ушко его треплет, как нашкодившего котёнка!
Ей было не смешно, а жутко: срочно требовалась помощь извне!
Юра заметил панический взгляд, оттащил Борьку в сторону и заставил покурить в уголке открытого зала, что-то рассказывая, не отпуская ни на минуту, удерживая, словно вновь что-то вспомнив важное и срочное. Сам же мельком поглядывал на Карин: вошла во вкус, неприкрыто флиртовала, строила глазки бандитам, купалась во всеобщем восхищении, принимая похвалы и поцелуи рук, счастливо вздыхала. Вечер выдался на редкость удачный, что было заметно по восхищённым глазам парней и сияющему голубому всполоху юной москвички. Юрий стискивал от ревности скулы, играл желваками, но, заметив насторожённый предупреждающий взгляд Марины, быстро отводил горящий взор и сникал.
Сергей не мучился ни от счастья, ни от расстройства: у него и без того было дел невпроворот.
Вернулся с большой сумкой, расстегнул, достал несколько бутылок шампанского и хрустальных бокалов. Взяв бутылку в руки, устроил целое представление с его открыванием: инсценировал «падение» под всеобщее: «Аххх!..», «поймав» в полуметре от бетонного пола прохода между рядами скамеек, продолжил спектакль; старался открыть, поворачивал горлышко на людей, свою компанию, детвору на стенах, а те визжали, прятались за спины друзей, прыгали вниз с заборов и крыш с испугу.
Молодёжь, включившись в дурашливую игру, выкрикивала советы и рекомендации, поверив, что Серому досталась «строптивая» бутылка – гвалт стоял нешуточный.
«Дааа, устроили славное развлечение селу, – хмыкнула Мари, окидывая внимательным взглядом скамьи: все головы отвёрнуты от экрана. – Им не до сеанса. Не думаю, что в тот вечер хоть кто-нибудь увидит фильм, а кино-то оказалось интересным!»
Продолжая строго следить за ходом событий, всё-таки умудрилась посмотреть картину: «Роковая ошибка» (Югославия), невзирая на вакханалию, устроенную «гостями на свадьбе», одноклассниками, близкими и друзьями.
Хохотала безмолвно: «Вот уж оторвались! Черти полосатые! Потом с тоски перемрут: когда ещё вернусь?..»
…В какой-то момент плёнка оборвалась, свет в зале зажгли.
В смотровое окошечко оператора просунулось лицо одноклассника, Шурки Червякова. Захотел узнать, почему такой обычный рабочий момент, как обрыв плёнки, вдруг вызвал шум-гам в смотровом зале?
Это ребятня за границей зала опять требовала сладких авансов за свою непыльную работу!
Саша, увидев «свадьбу» (об истинности происходящего был не в курсе), зашёлся в таком искреннем восторге, что начал просто орать дурниной в узкое окно-амбразуру:
– Ребята! Однокашки мои! Как я за вас рад!.. Мои дорогие! Борян! Маринка! Горько! Уррра!..
Глядя на глуповатое, но искреннее и счастливое лицо, друзья просто попадали на скамейки и, больше не заботясь ни о выражении лиц, ни о сложном гриме и волшебных причёсках, ни о праздничной обстановке, зашлись в безудержном хохоте так, что слёзы хлынули из глаз!
Как же забавно выглядел в своём сердечном и чистом, простом и откровенном порыве их доверчивый Сашик! Его рожа ещё долго потом снилась в юмористических снах.
Всхлипывали только:
– Бедняга, он ведь ничего не знает! «Купился», бедолага… Простофиля сердобольная и наивная…
Донельзя смешная сентенция Червякова снова всколыхнула толпу, взбаламутив гнилую муть сумрачных нездоровых душ.
Вновь понеслись отовсюду сплетни и гадкие наветы:
– Чего это им так загорелось-то?
– Та, небось, уж пузо нагуляли!
– Та Борькино ли то пузо-то?
– Не говори. Небось, прикрывается дурачком нашим, фифа московская…
– Пссс… Чий бы бычок ни скакав, теля наше будэ!
– Неее, не наговаривайте! Мне его мать, Анька, давеча жалилась, что Борька уж дюже тужит без Маришки! С яслей оне вместе! Видать, и она не забыла.
– А, может, и взаправду они влюбилися, а?..
– Чего зря языки-то чесать, бабы?
– Цыц, вы, сороки!
– Тьфу, гадкое племя!
– А ну, прикусите свои поганые языки! – дядька Михась. – Лучше пожелайте молодым счастья!
– Хто ще раз гавкне – башку костылём разможжу! – дед Семён строго. – Нишкни усе! Ша!
Разговоры угомонились тогда, когда неистовствующего Сашу призвали к трудовой дисциплине.
Выкрикнув ещё пару восторженных фраз, скрылся в окне оператора и запустил фильм.
Бедный Борис, слыша за спиной разговоры, психовал, злился, рвался в драку с побелевшим бешеным лицом.
Приходилось Мари в очередной раз виснуть на шее, изображая прилив нежности, а самой шипеть на ухо:
– Сядь! Укушу больно! Чего беленишься? Я предупреждала тебя об этом! Говорила, что не такое ещё услышишь! Угомонись, «муженёк»! А то, пожалуй, не укушу, а стану на глазах у всех раздевать тебя и целовать страстно… Пусть у них зенки от стыда повылезают…
Обалдев от наигранно-страстных слов и касаний, мгновенно оседал на скамейку, размякал и льнул к губам, стискивая девичью спину дрожащими руками. И всё беззвучно признавался в любви его радости и муке, судьбе горькой и безнадёжной. Любви, которая наверняка убьёт…
Так и дотянули до окончания киносеанса.
Наступала заключительная часть представления – финальный выход.
Февраль 2013 г. Продолжение следует.
Фото из личного архива: панорамный вид села сверху.
http://www.proza.ru/2013/02/09/367