ГЛАВА 12.
ПРЕДЛОЖЕНИЕ.
После событий, произошедших в тот роковой вечер в Летнем клубе на танцах, бандиты опять погрустнели, стали скучать, плохо соображать и всё меньше сыпать интересными идеями и задумками.
Их не удовлетворяли ни поход в горы за знаменитые Чёртовы ворота, ни красоты ущелья Ала-Арча с чудесными рощами особой стелющейся арчи, разновидности азиатского можжевельника, ни вкус хрустальных горных родников в высокогорных пещерках, показанных им знакомым чабаном.
Даже Каринка пресытилась буйной дикой красотой громадных красных и синих скал в поднебесье, шапками ледников, вокруг которых была всегда свежая молодая трава, дающая нежный и сочный корм маткам овец, только что родивших ягнят. Ко всему привыкаешь, если нет притока новых ощущений и чувств – это поняла юная московская гостья, смеясь над собой, той, только что приехавшей, которая смотрела на всё великолепие природы с широко распахнутыми от постоянного восхищения глазами цвета весеннего подтаявшего льда.
Да оно и понятно, красота приелась, впечатления стали повторяться, глаз «замылился», ухо перестало улавливать полутона звуков и шумов гор и трав, люди стали знакомы хотя бы в лицо – нечему поразиться или испугаться.
Настала пора покоя.
Интересных дел больше не находилось ни в селе, ни в округе.
После памятной драки на танцах, о таком масштабном запоминающемся предприятии не приходилось и мечтать! Где теперь искать подходящих подшефных для гуманитарной миссии? Кого нужно ещё мирить, уговаривать, журить, знакомить, разводить?
Одним словом, загрустили ребята.
Быт затянул в серые тенета привычки, медленно отупляя и унижая, порождая глухое раздражение даже теми, кого любили и ценили.
…Однажды Торопыгин пригласил в фургончик очень узкий круг друзей, всего несколько человек, коих счёл достойными для нового дела, о котором и не подозревали.
Само событие, что позвал не всех, страшно заинтриговало, и нетерпение к назначенному сроку просто зашкаливало!
Одни, которые не удостоились чести быть приглашёнными, отчаянно старались разузнать у осчастливленных, в чём же суть, но просветить их в этом вопросе не представлялось возможным – сами не знали, находясь в недоумении и лёгком нервическом мандраже.
Придя в назначенный день и час в заветный вагончик, хозяина не застали.
Изумлённые и ещё больше заинтригованные, стали терпеливо ожидать явления Серого народу, благо, предусмотрительно приготовил знаменитые морсы и выпечку, что напекла мама Лена.
Коротая в тихих разговорах время, ребята рассосались по углам фургончика, составив кружки по интересам.
Марина с Борей, притихшие и подавленные после тяжёлой сцены на стадионе, сидели напротив двери в павильон.
Усевшись, как обычно, на старый невысокий холодильник, Мари оглядывала с высоты парней.
Боря привычно сел на табурет возле висящих босых женских ног, прижавшись щекой к икрам, тёплой атласной коже.
Она отрешённо, автоматически поглаживала пальцами его голову, шею и уши, ни мгновение не задумываясь, что её умелые и искушённые руки и ноги творят с бедным, измученным, безнадёжно влюблённым другом.
Млея и мучаясь, был не в силах уйти от задумчивой, безгрешной, нечаянной ласки любимой, украдкой целуя икры и колени невинными и жадными губами, теряя на миг разум, выпадая из несчастливой жизни, радуясь и плывя на облаке чувственного наваждения. Приходил в себя с трудом и болью, сознавая, что Маринка его просто не замечает, о чём-то усиленно думая! Гладит, как гладила бы… кошку, попадись она под руки! Грустнел, стискивал тонкие губы маленького рта, гасил крик отчаяния, закрывал почерневшие от боли глаза и… тут же прощал, вновь припадая с обожающим поцелуем к нежной тонкой коже её маленьких и трогательных детских коленей, пьянея от запаха близкой женской плоти.
Так пахла только она – убедился давным-давно. В отчаянии меняя любовниц, искал что-то подобное, хотя бы приблизительно, но так и не нашёл. Вспоминая её чувственное, манкое, уникальное «воздушное вино», сознавал: «Единственная! Другой нет в природе». Тогда просто начинал ждать.
Вот и дождался. И снова сносил раны, обиды, невнимание и… продолжал любить.
«Ничего не изменилось и не изменится, знаю это. Никогда не ответит взаимностью и не вернётся сюда жить.
С содроганием все эти годы наблюдал за метаморфозой в её внешности и глазах, и всё больше понимал.
– Марина не принадлежит себе! Лишь на миг приезжает, чтоб потом вернуться в столицу и влиться… в Семью!»
Теперь знал, что это за «семья» – органы ГБ.
Когда впервые ему намекнули об этом, чуть не умер от страха за любимую, запаниковал, хотел рвануть в Москву, да толковые люди остановили, объяснив на пальцах:
– Не найдёшь и сам сгинешь, – призвали к терпению и здравомыслию. – Люби и жди.
Дождался. Любит. Счастлив. Дышит ею и проживает в Маринкин отпуск их непорочную выдуманную семейную жизнь. Даже понял, наконец, почему не подпускает к себе!
Знала о том, что до него так долго доходило: как только уедет после их ночей любви, он повесится. Не сможет жить без этого яда ни дня!
Когда сообразил, стало совсем тяжко! Потому и ходил последние дни, как по хлипкой доске, а под нею – разверстый полыхающий ад.
…Сидели в молчании, лишь иногда перекидываясь короткими замечаниями в адрес красивой песни или композиции «Миража», а то и «Спейса», льющихся из портативного магнитофона Сергея. Растрачивая время в редких тихих пустых разговорах, ждали и ждали припозднившегося до неприличия хозяина!
Утомлённая ожиданием, голова Мари поневоле начала работать в усиленном режиме, побуждая к размышлению и анализу прошедших и грядущих событий; к повышенному вниманию ко всем, кто окружал.
Задумавшись о Карин, вдруг как-то по-иному посмотрела в дальний уголок фургончика, будто увидела всё под другим ракурсом.
Юрик Кириенко сидел с Кариной на старой кровати с безобразно просевшей панцирной сеткой.
Чтобы не заваливаться в одну яму с соседом, приходилось подсовывать под раму пару широких досок. Становилось жестковато, но нехитрая операция ограждала от невольного сваливания сидящих в интимную глубь провисшей от ветхости сетки.
Сейчас Юра и Кэр сидели поодаль на кровати, и между ними происходило нечто неуловимое, почти неосязаемое, лишь подспудно понимаемое, предугаданное на подступах сознания Мариной.
Кэри сидела какая-то притихшая, потерянная, насторожённая, напряжённо выпрямив юную спинку. Смотрела в темноту ночи за окном с новым незнакомым выражением покрасневшего лица, потому показалась почти незнакомкой.
Зажмурившись сильно, Мари потрясла головой, стараясь прогнать видение, но встряска не помогла: перед ней сидела совершенно другая девушка! Совсем не та восторженная и наивная девчушка, которую привела сюда четыре недели назад! Переведя несколько раз взгляд то на Карин, то на Юру, сообразила, что с глаз упала завеса.
То, что открылось, потрясло: Юрий был не просто одноклассником, другом детства – стал таким же незнакомцем, очень привлекательным мужчиной!
«А я ему поручила развлечение и распоряжение свободным времяпрепровождением юной племянницы! Нисколько не сомневаюсь в ней, но вот Юрка… Как раньше-то не подумала? Ему – 25, ей – 15. Разница огромная. Но разве не было случаев, когда малолетка соблазняла, просто по недоумию совращала взрослого мужчину? Почему даже мысли не возникло о подобном варианте развития событий? Вдруг уже поздно?
Призвав себя успокоиться, напряглась, вздохнула несколько раз полной грудью, стала отстранённо рассматривать пару. Утешиться не получилось: в глазах парня светилась… любовь: неистовая, отчаянная, рвущаяся из оков устоявшихся правил и устоев общества!
– Это не взгляд друга! Это взор бунтаря, готового в любое время нарушить заповеди Господни!
Дёрнулась телом, выдохнула судорожно, вспотела до крупных градин на лбу.
– Вот это новость! Что делать? Как оградить девчонку от огня, который, вероятно, только привлекает её? А как сама-то?
Придирчиво присмотрелась искоса: сидит, низко опустив голову.
– Больше не хихикает глупо по любому поводу, не заправляет милым жестом чудесные светлые волосы за ушко, когда сползают на личико. Наоборот, распустив, занавешивается, как ширмой. Сквозь этот светлый водопад мерцают взрослые, дивные, искрящиеся голубыми звёздами глаза! – удивилась, беззвучно заскулила от ужаса. – Когда дитя повзрослело? Где были мои глаза? Господи, только б не было поздно!..»
Её взволнованное дыхание встревожило Борю.
Встал с табурета, присмотрелся, внимательно проследил за застывшим напряженным взглядом. Улыбнувшись, сжал тёплыми, миниатюрными мальчишечьими руками колени Мари, находящиеся теперь на уровне его груди.
Отвлеклась, посмотрела на него тревожным взором, в котором плескалась настоящая паника.
Понял всё.
– Нет-нет, даже не думай об этом, милая! – покачал головой, слегка скосив на парочку глаза-вишни. – Ничего там страшного нет, клянусь! Я говорил с Юрком – всё рассказал, – склонился, положил подбородок на девичьи судорожно сжатые коленки. – Посмотри в глаза, Мариш. Хорошо смотри, как умеешь только ты.
Взяв эмоции под контроль, окунулась в украинскую темень: там была томная гладь Днепра в безветренную лунную ночь – покой, тишина и чистота. Мягко улыбнулась глазами: «Успокоил».
Поцеловал бёдра в благодарность.
– Верь мне. В его душе и сердце безответная и несчастливая любовь. Он всё понимает. Мы с ним в похожем положении. Держится. Слежу, помогаю, подсказываю. Опыт… Многолетний…
Ей стало так муторно на душе!
«Конечно, от души поплакались на плече друзья по несчастью. Ещё больше сдружились. Теперь мы обе выступаем в роли бездушных стерв! – застонала безмолвно. – Такое может случиться лишь со мной! Я – Иона: беды и раздор сею, приношу несчастье любому, к кому прикасаюсь даже помыслом. Устала терять друзей!
Сильно прикусила губу, отвернулась, смотря в тёмный угол над входной дверью.
– Наша нелюбовь способна разорвать в клочья этот мирный кружок, а мне остро не хватает близких, понимающих суть души, своих до донышка людей, тех, кто не осудит сгоряча даже за убийство! Кто пожертвует жизнью, если потребуется. Потеря? Снова разрыв? Одиночество? Пустота? Что ж, пустыня, привет. Мне давно знакомы твои немилосердные объятия… И смертоносное дыхание… И испепеляющий душу жар…»
– Марин!.. – Боря каким-то сдавленным голосом окликнул её.
Вздрогнула, очнулась и опустила взгляд на свои руки. Гуляя в отчаянных мыслях, не заметила, что делают: вцепились в волосы Бори, да так, что едва их освободила – пальцы свела судорога!
– Прости, Боренька, – посмотрела с раскаянием, – что-то последнее время нервы совсем не держат… Выпадаю… Волосы целы или без парика не обойтись? Пришлю из столицы десяток…
Пыталась шутить, не зная, куда деваться от его всепрощающих, долготерпимых, любящих глаз.
В ответ стал нежно целовать руки, только что терзавшие его голову, чем ещё больше добавил горечи Мари.
«Нет, так нельзя! Срочно поговорить и с Кэр о Юре, и с Борей о нас! Надо отпустить…
Колючие мысли опять забились о череп, аки птицы о клетку. Виновато смотря на склонённую в поцелуях мужскую голову, милостиво развернула ладони кверху, раскрывая их нежным прикосновениям, дозволяя малую шалость, лаская подушечками пальчиков тонкое, острое и худое, знакомое с детства маленькое лицо.
– Потерпи, малыш, скоро я отпущу тебя. Скоро… Совсем… Навсегда…»
…Дверь фургончика резко распахнулась во всю ширь – ввалился запыхавшийся Сергей!
С порога бросился к морсам, схватил трёхлитровую банку и… припал к горлышку, проигнорировав протянутый Юрой стакан.
Влетел и не заметил, пробегая мимо холодильника, что у входа «смёл» собой Борю!
Он очнулся от сладких грёз и встал, уперев руки в бока, во весь двухметровый рост: так хотелось высказать безобразно опоздавшему хозяину всё, что о нём думает!..
Серый, ополовинивая морс, лишь отмахивался от посыпавшихся вопросов, реагируя на праведное возмущение прайда со спокойствием сытого льва, по которому ползают мухи!
Ребята загалдели вразнобой, породив гвалт.
– Вот наглец этакий!
– Словно не его тут ждали больше двух часов!
– А это не он нас пригласил сюда!
Напившись, отвалился от банки и стола, рухнул на подставленный всё же кем-то стул и глубоко, протяжно, устало со стоном выдохнул. На все попытки расшевелить не реагировал, лишь смотрел на Мари с Борисом долго и упорно, словно увидев впервые.
Пацаны стали подсмеиваться, сыпать в его адрес коварные предположения, касаться интимной семейной жизни…
Тщетно – для шпилек был просто недосягаем.
Марина хмыкнула: «Понятно: появился интересный план».
Наконец, выйдя из транса, словно йог, тщательно осмотрел присутствующих придирчивым, сканирующим и оценивающим взглядом, будто совершал визуальную инспекцию средств, имеющихся в наличии. Очевидно, сделав окончательный выбор, подошёл к паре у холодильника.
– Вам надо срочно пожениться! – встал перед Мари и Борей, вновь прижавшимся к её ногам. – Вы идеально для этого подходите.
Его слова буквально сбили с ног пацанву – повалились по стульям и табуретам, поражённо замолкнув и впав в ступор.
– Серж, может, просто расскажешь, что на самом деле задумал? – её не удивил – знала его неугомонную натуру.
– Чёрт! Так и знал, что не «купишься»! – разочарованно смотрел и расстроенно сопел. – Вот всегда ты так. А эти олухи, посмотри-ка, «повелись»! – посмотрел на поражённых парней. – Ха-ха-хааа! Вот простаки! А Борян-то, глянь… Эк насторожился! – нахал безжалостно взирал на беднягу. – Борь, ты не против, похоже? И очень даже.
Пацаны не упустили случая скрыть собственный промах и накинулись со смешками на Бориса!
Залился краской смущения, ушки вспыхнули багровым цветом, губы нервно сжались – пока был не способен отвечать ухмыляющейся братии.
Пожалев, Мари положила по-матерински на его голову руку, ласково ероша кудрявые волосы, поглаживая напряжённую шею и плечи.
– Итак, в чём смысл твоего предложения? Не выпендривайся, объясни народу мыслю. Если здравая – поддержим руками и ногами, – не сводила спокойной зелени глаз с заводилы.
– Объясняю на пальцах для непонятливых и глупых, – оглядываясь на братву, ядовито ухмылялся, нарываясь на неприятности. – Не кипятитесь и выслушайте! – поднял руки, призывая всех вскинувшихся собратьев оставаться на местах. – В общем, всё и так понятно: скучно стало в селе после тех танцев. Да и не та эта тема, о которой будут долго говорить! Не та! Впервые, что ли, муж колотит свою жену, пусть и беременную? Да такое творится везде и всюду с незавидным постоянством! – задумчиво смотрел на старшую девушку с притихшим кавалером. – Нет… Тут надо придумать что-то такое, что взорвёт покой нашего тихого сельского болота и запомнится не просто надолго, а навсегда! Понимаете?
Начал входить в раж от открывающихся перспектив и возможностей в подобной выходке.
– Ну! Шевелите мозгами, народ! Проснитесь уже!
Его призыв начал вызывать у ребят ответную реакцию, и они зашептались по углам:
– А ведь и вправду, скучновато стало…
– Ну да, не хватает чего-нибудь смелого!
– Не просто смелого – нахального!
– Ну! Вот и я о том же! Наглого и вызывающего! – Серый взывал к людям, потрясая руками. – Тут надо сварганить какую-нибудь проделку, аферу или настоящий качественный розыгрыш! – хитро сощурившись, опять обернулся к паре. – Например, фальшивую свадьбу. Слышишь, Борян, фаль-ши-ву-ю. То бишь, фиктивную. Так что расслабься: никто тебя насильно на Маришке женить не собирается.
Под всеобщими взглядами и смешками покрасневший Боря прошептал одними губами:
– А я и не против.
Беззвучно матюгнувшись, Мари поняла, от какой свадьбы не отказался бы и почему «не против». Вновь тяжело вздохнула: «Нельзя откладывать разговор – пора отвязать».
Продолжая бездумно гладить Борю, и не заметила, как он прижался, положил голову на её плечо, крепко обнял. Стал целовать шею, за ушком, подбородок, теряя контроль: «Убрать бы к чёрту этот холодильник… Нет, лучше сдёрнуть на край, закинуть её ножки на плечи и…»
А Маринка всё думала, думала…
Сергей же по-ленински горячо и умело агитировал в толпе, увлёкшись, уже вещал о сроках проведения акции, о средствах для её проведения, месте и точном плане, техническом обеспечении…
Искоса глянула, фыркнула: «Зараза какая! Заметьте: нас никто даже не спрашивает, согласны ли на такую провокацию?»
Обладая от природы артистизмом и сильной волей, за себя и роль в спектакле ни минуты не переживала. Напротив, радостная дрожь от предвкушения столь изысканного развлечения уже сотрясала её, обещая массу новых, доселе не испытанных эмоций и впечатлений. Но Боря…
«С ним будет сложно – может запросто спутать игру с реальностью. Тогда уже ничто не удержит его в рамках нормальности. Это способно бедняге просто “свихнуть мозги”! Зная его умственный склад, сознаю: есть веские основания этого опасаться, – нервно хихикнула, дёрнувшись тельцем. – Только тихого помешательства на мне не хватало! Спектакль будет очень сложным и потребует не простого в нём участия, а настоящей актёрской игры. И выдержки. Титанической! Это не простая прогулка в соответствующих нарядах по улицам села, а неоднозначные разговоры с сельчанами, их вопросы, грамотные ответы “молодожёнов”, людское любопытство и неизбежная подозрительность. Предстоит перекрёстный допрос в полном смысле этого слова! Меня такая перспектива только возбуждает, а Борька… Как он выдержит несколько часов наших объятий, счастливых улыбок и… поцелуев? Не бутафорских, а самых настоящих, под градом взглядов! – взвыла тайком. – Ох, как бы не возникло тогда проблем…»
Крепко задумалась.
– …Ну что, «жених»? Подумал?
Больше не в силах мучиться мыслями и вопросами без ответов, встрепенулась, освободилась от объятий, спросила притихшего парня:
– Готов пойти на это? Учти, дело это непростое, нервное, физически и психологически затратное!
Только смотрел на неё горящими глазами и жадно впитывал слова.
– Мы окажемся в гуще людей. Надо будет суметь их убедить в достоверности нашей скоропалительной свадьбы, а для этого тебе придётся не только отвечать на их коварные неприятные вопросы, но и… целовать меня! Часто. По-настоящему…
Последние слова, скорее всего, только и были им услышаны!
Распахнул взор, приоткрыл рот, постоял, с восхищением смотря на любимую, и ответил, замирая от счастья:
– Готов!
Февраль 2013 г. Продолжение следует.
Фото из личного архива: верховья Оспанки, отмели, хрустальная вода ледников.
http://www.proza.ru/2013/02/09/359