Спустя некоторое время Будда снова посетил меня. На этот раз мы пили чай молча. В глазах его читались тысячелетия, морщины на лбу его складывались в годы трудных прозрений, от горячего чёрного чая шёл седой мудрый пар.
Мы сидели на снегу, я держал сосуд с чаем в руках, грел о него замёрзшие пальцы.
Я безмолвно вопрошал его, мы молча разговаривали, наша беседа была пропитана тихим чаем, всё было настолько покойно и мирно, что можно было услышать, как снежинки падают в большие белые сугробы, как снежинка становится горой.
Белоснежной горой хрустальных чертогов эта гора нависала над нами, она хотела нас поглотить, но Будда пил чай, а я был рядом.
Так мы просидели до полночи, и чаепитие наше не прерывалось, потому что чай не заканчивался, а мы не могли насытиться им, этим молчанием, снегом, который нас почти засыпал и поглотил, мы сами стали снегом, преобразились в тишину, превозмогая покров полночи.
Я должен был убить Будду сегодня. Он знал это, поэтому молчал и пил. Я не хотел убивать Будду, но я ведь его видел.
"Увидишь Будду - убей Будду" - кричал ганглин в моей голове, мои уши же сдавливала неумолимая тишина покоя и сна.
Я достал свой кинжал наклонился к Будде, посмотрел ему в глаза, - они были чисты и покойны, и я вонзил ледяное лезвие прямо в его мёртвую грудь.
Черная кровь мирно потекла на слепяще-белую поверхность печального снега. Будда улыбался.
Я бережно уложил его на снег, под трупом Великого растекалось во всем края большое багровое пятно.
Я держал в руках сосуд с чаем, и смотрел, как снег медленно, но верно засыпает тело Будды. Спустя несколько часов не было уже ничего: ни тела, ни пятна крови, всё претворилось в снег и было развеяно по ветру.
Мой чайный столик стоял на белоснежной поляне, окруженной нагими сакурами, с веток падал снег, так похожий на мёртвые цветы...
Путник, шедший мимо остановился, подошёл ко мне и недоверчиво спросил: "Ты...Будда?".
"-Да."- ответил я, сделал очередной глоток крепкого чёрного чая и отрешённо улыбнулся.