Живым живое

               
                Мужик каким-то чудом удерживал штурвал трактора. Он был пьян. И не от того, что очень хотел напиться, а потому что совесть мучила бедолагу. У него в кузове болтались три мешка ворованного зерна, взять на трезвую голову рука не поднималась. Председатель колхоза был человек настырный, и на заре демократических преобразований развалить хозяйство не дал. До драки дело доходило. Вооружившись карабином, Иван Фотеевич лично ночевал в мастерских, не давая землякам пошалить. Отстоял основную часть добра. Только вот незадача – помощь из государевой казны совсем поступать перестала. Поля начинали зарастать, а единственным способом выживания оставался проверенный дедовский метод – держать личное хозяйство. Покуражиться над крестьянами умела любая власть и демократы не исключение. Жители тех сёл, где развалили колхозы, и в тех, кому удалось их сохранить, в результате оказались в одинаково плачевном положении.
 
                Тракторист, вследствие запредельной болтанки прицепа, потерял один мешок. Следом ехал бригадир. Ничего не подозревая, Михаил гнал мотоцикл. Дорога вела  домой, на ней он помнил каждую рытвину и кочку. Настроение было отличное, ему удалось купить жене подарок. Пришлось немного перезанять у тещи. Это ничего, скоро продаст тёлку и рассчитается. Зина на последнем месяце беременности, теперь уже точно родится мальчик, наследник, о котором он столько мечтал. Три девочки погодки больше не казались ему наказанием. Хотя не очень и задумывался, что же, собственно говоря, унаследует его сыночек. Просто радовался, долгожданной новости. Всё будет по-другому, жену и пальцем не тронет, хозяйство разведёт вдвое прежнего. Жизнь наладится. В сумерках серого мешка бригадир не заметил. Колесо налетело на неожиданное препятствие, и мотоцикл перевернулся,  накрыв водителя коляской. Михаил получил серьёзные травмы, и потерял сознание.
 
               С разницей минут десять тем же маршрутом ехал Игнатьев. Не без греха мужичонка. Да, чего там церемониться, вы же его всё равно не знаете - сволочь натуральная. Где чего спереть, стянуть или свиснуть, сволочь эта знал лучше других. Действовал Игнатьев исключительно на трезвую голову, потому как по убеждению. Жизненное кредо у дрянного человечка при любой власти не менялось. Глубоко закопанные в жирных складочках свинячьи глазки денно и нощно рыскали в поисках того, где и что плохо лежит. Было ему и неважно даже, по какой причине это что-то лежит не так как следует. Мог обзариться на ржавый замок, зайдя по делу к вдове фронтовика. Прихватить тетрадку по учёту чего-нибудь ценного в колхозной конторе. Не брезговал выковырять копейку из пола сельмага калёным четырехгранным кованым гвоздём. Который минуту назад вытянул из складской двери - сделанной на века, потому как раньше прилажена была к главному входу деревенской церкви. Единственно чего боялся Игнатьев, так это, оттерев от грязи денежку, обнаружить на ней самый настоящий царский Герб. Крепко досталось ему от тяти в детстве за такую добычу. Хотя сейчас уже и не стоит вздрагивать, потому как демократия на дворе, и таких двуглавых копий налепили немереное количество. Сановный орёл, где уже только не красовался, к месту и не к  месту пристроенный. Но Игнатьев был калач тёртый и так, на всякий случай, вздрагивал.

               Увидев мешок, остановил подводу. Игнатьев предпочитал живую лошадиную силу. Стояли у него во дворе мотоцикл ИЖ и автомобиль Жигули первой модели, но бензин дорого стоит. Огляделся, не несёт ли кого нелёгкая следом. Закинул добычу на телегу и убрался от греха подальше. Даже не поинтересовавшись состоянием Михаила. У калитки отдышался от пережитого волнения. Такое счастье привалило. Целый мешок посевного зерна. Прямо как манна небесная. Спохватился, что не поблагодарил Господа и судорожно наискосок сотворил подобие крестного знамения полной щепотью. Не двуперстия, не троеперстия он не признавал. Рассказал своей не менее добродетельной половине о происшествии с Мишкой-бригадиром. Выйдя на улицу встречать стадо, она сообщила соседкам о случившемся.
 
               Минут через двадцать вся деревня собралась за околицей. Прибыл  фельдшер на своем драндулете, осмотрел пострадавшего и вынес вердикт – срочно доставить бригадира в районную больницу. Михаила в бессознательном состоянии усадили на заднее сидение «Москвича» и повезли. Помощь была оказана с большим опозданием и весьма не квалифицированно. На похороны подтянулось много народу, не часто все же остается вдова с тремя малолетними детьми, да ещё на сносях четвертым.

               Младшая Наташа, любимица отца, совсем не понимала, что происходит. Дианка, пользуясь безнаказанностью, тыкала сестру и приговаривала: «Вот тебе, получи. А то у папки с рук не слазила. Нет теперь папки, некому ябедничать». Вымещая накопившуюся обиду, замешанную на слепой детской ревности, девочка и не подумала  о том, что отца нет и у неё. Средняя Настя, оставалась безучастной ко всему происходящему, ей отцовской ласки досталось меньше всего. Отец её просто не замечал. Первую дочь Михаил с неохотой, но иногда нянчил. Вторым, по его твёрдому убеждению, должен был получиться обязательно пацан. Но, увы. Природа устроена так, что одним желанием запланировать пол ребёнка не получается. И всё же младшая Наталья сумела растопить отцовское сердце: больно ласковой и красивой, как ангелочек, получилась девочка.

               Наташа крутилась под ногами и никак не могла понять, почему папка так долго спит, если в доме столько гостей собралось. Люди всё подходили и несли цветы. Только когда противно заголосили, она убежала. Спряталась под кровать и наблюдала оттуда. Потом пришла бабушка, скупо прослезилась. Хотя на днях клялась, что ноги её в доме больше не будет. Вдове стало плохо, и Зинаиду вывели подышать на свежий воздух. Приехала тётя Даша из соседней деревни. Не успела появиться в калитке, сходу запричитала, прижала случайно подвернувшуюся Диану, но девочка вырвалась. Тётка была в своём репертуаре:

               - Зина, мотоцикл-то продавать будешь, или мы заберём? Михаил же нам должен. Вот и сочтёмся. Кто же его теперь купит. А нам пригодится.

               Дарья обняла невестку:

               - Горе какое! Бедная ты моя. Ой, брат, что наделал.
 
               Зинаида поморщилась и отмахнулась:

               - Берите так. Мне он зачем теперь?

               В разговор неожиданно вмешалась мать Михаила:

               - Ишь, чего распорядилась. Я ведь ещё первая наследница.

               От таких слов молодая вдова окончательно потеряла дар речи, но в дело вмешался председатель:

               - Цыть, раскудахтались, курицы. Совсем совесть потеряли. Михаила земле не предали, а они уже налетели. Я вам сейчас такое наследие пропишу, мало не покажется.

               - Дак, мы чё, мы не чё.
 
               - По закону ведь, Фотеевич.

               - Я кому сказал, - гаркнул во всю ивановскую старик – Не дай Бог, узнаю, что хоть иголка  из дома пропала, вы меня знаете.

               При этих словах родственницы бочком убрались со двора. Знали, если председатель сказал, так тому и быть. Иван Фотеевич неловко похлопал молодую вдову по плечу и, смущаясь, сунул  мятые купюры:

               - Ничего, дочка, держись, не бросим. Горе какое. Я после войны безотцовщиной остался, знаю каково это.
 
               Мать Михаила одумалась и вернулась, демонстративно поджав губы. Всё же считала себя вправе распорядиться хозяйством сына. Невестку она невзлюбила с первого дня. За что? Не понравилась ей молодуха и всё тут. Но подставляться под председательский гнев старуха остерегалась.

               Игнатьев пришёл поминать первым, выпил за упокой души и хорошенько закусил. При выходе не удержался, сунул в карман, что под руку попало: "Кто заметит, столько народу перебывало в доме. Живым живое".

               Протрезвевший механизатор не догадывался, какой ценой досталось ему зерно.


09.02.2013