ГЛАВА 13.
ДВА СЕРГЕЯ.
Время летело и летело, поглощая часы, дни, недели и месяцы.
Выпал снег, прикрыв серые невзрачные горы. Торжественная тишина стала неотъемлемой частью пейзажа, как и хмурое небо.
Всё чаще пуржило и метелило, загоняя компанию к кому-нибудь в дом, где можно было послушать пластинки, поиграть в настольные игры, побренчать на гитаре и попеть. Парочки, образовавшиеся недавно, быстро уходили погулять, оставляя ребят в комнате, а те, кому было и на людях неплохо, перемигивались и переговаривались только им понятным языком.
Устав метаться между Нурой и Гошей, дала понять первому, чтобы пока оставил её в покое, предоставив возможность самостоятельно разобраться с чувствами и принять окончательное решение, что устроит всех. Спасибо, внял просьбе, отстранился, старался не оставаться наедине, чтобы не «снесло голову» от близости и чувственного, будоражащего, неповторимого запаха Мари. Боялся себя. Понял это после одного случая, к которому ни он, ни она оказались не готовы!
…Нурлан пришёл в школу незадолго до звонка и поспешно вошёл в раздевалку, стягивая с плеч зимнее драповое полупальто, разматывая длинный шерстяной шарф, подаренный бабушкой, стряхивая от растаявшего снега кроличью шапку…
– Спасибо, Нурка! Правда, я уже умылась водой.
Услышав знакомый голосок, радостно дёрнулся крупным телом, сердце подпрыгнуло, сильно погнав по сосудам кровь, голова загорелась: «Маринка!» Только тут увидел её в глубине ряда вешалок: утиралась после его снегового «душа» платочком и улыбалась мягко, с укоризной.
Как была хороша сегодня! Кудрявые хвостики волос украшали два голубых капроновых банта, и они так чудно оттеняли зелёные глаза!
Не совсем соображая, что делает, бросил вещи на пол, шагнул ближе, отвёл её руку с носовым платком, провёл холодной с мороза рукой по личику и… приник к губам с поцелуем! Не взрослым, а невинным, едва касаясь губ, но этого хватило: его мир померк.
Привёл в чувство лишь грозный окрик технички Валентины, появившейся в проходе раздевалки.
– Звонок даю! А ну, брысь в класс, Сабиев!
– Иду, тёть Валь, – стоял к ней спиной и… закрывал собой любимую, которую женщина не заметила в глубине полутёмного узкого закутка. – Переобуваюсь в сменку.
– Минуту даю! Пойду на улицу, учеников гляну.
– Спасибо.
Дождавшись, когда уборщица уйдёт, крепко обнял молчащую Мари, поцеловав голову несколько раз. Почувствовав, как задрожала, застонал, медленно выпустил и закрыл глаза, давая ей возможность уйти. Когда протискивалась мимо, поцеловал наугад, попав в горячий лоб. Замерла, мягко отодвинула от себя, проворчав: «Ну, Нурка…» Нервно дёрнувшись в смехе, нашёл силы не раскрыть глаз. Не справился бы, знал это наверняка. Любил её безмерно, до полного затмения разума!
Пропустив, прошептал:
– Прости, Машук.
В эту минуту над головами прогремел оглушительный звонок, оборвав волнующую трепетную сцену.
На урок прибежали с опозданием. Благо, педагог и сам задержался. Не наказали.
Второй воздыхатель, непостоянный и непредсказуемый, одержимый и уязвимый, повёл себя не лучшим образом.
Марине его было до слёз жаль!
Гошу кидало в диком телесном чувстве и необузданной страсти молодого сильного тела, как утлый челнок в океане совсем взрослой мужской жизни. Едва справляясь с непослушным телом и буйным темпераментом, не нашёл лучшего выхода, чем обвинять во всём… любимую. Понимал, что не прав, что сам навязал ей любовь, что не давала повода, пыталась удержать их отношения в невинных братских узах, по-прежнему называя прилюдно молочным братом, а вернуться к спокойному общению не находил сил.
Гоша любил Маринку! Любил по-настоящему, по-взрослому! Видел лишь женой и матерью его детей, но осознание, что мать костьми ляжет, а никогда не позволит мечте осуществиться, ранила до крови сердце. Вот и злился на весь мир, кусая ту, кто была и причиной, и поводом. Чувства «съедали» заживо, ранили в кровь, мутили разум настолько, что срывался всё чаще.
Свидетелем такого эмоционального срыва и стал однажды физик Васбор, застав ребят в весьма двусмысленном положении.
Педагог уж хотел вспылить, но, памятуя о паре Балков-Сабельникова, тихо подошёл к обезумевшим девятиклассникам в полутьме коридора правого крыла школы и попытался разобраться без эмоций. И оказался прав: это было совсем не то, что виделось со стороны!
Сироткин зажал по-взрослому миниатюрную одноклассницу, явно против её воли.
Риманс не стала поднимать крика, а поступила, как опытная женщина: смотрела на обезумевшего парня спокойно, долго, презрительно, словно говоря: «Много ли получишь удовольствия, если сейчас “возьмёшь” меня силой? Неужели потом смеешь рассчитывать на ответную любовь? Ну-ну, надейся и жди».
Ослеплённый страстью, он рычал, прижимая тоненькую девочку, приваливая крупным напряжённым телом к стене, бил кулаком над её головой так, что осыпалась пластами зелёная масляная краска с панелей!
Не сводила холодных изумрудных глаз и даже не моргала.
Учитель подошёл, положил руку на плечо старшеклассника и спокойно заговорил с девочкой, висящей в стиснутой лапище однокашника, как тряпичная куколка.
– Не в моих правилах вмешиваться в дела влюблённых, ребята, но в конкретном случае явной взаимности не наблюдаю, потому предлагаю девушке помощь.
Разжал сведённую судорогой руку воспитанника, выдернул из цепкого немилосердного плена жертву, затолкнул за свою щуплую спину, жёстко смотря в бешеные глаза высокого и мощного парня, что был на голову выше и в разы сильнее.
– Спрашиваю громко и чётко: Марина, нужна ли моя помощь? – глаз с Гоши не сводил. – Уместна ли она?
– Да. Спасибо. Очень кстати, – твёрдо и ровно ответила.
– Инцидент считаю исчерпанным. Происшествие тоже, – отпустил плечо ученика из железной хватки взрослой руки. – Останься здесь, Сироткин. Тебе есть, над чем поразмыслить. Не думаю, что подобные выходки способствую сближению и обоюдному уважению между кем бы то ни было. Я бы не простил подобного на месте Марины. Это поступок не мужчины, а незрелого ребёнка. Только он добивается своего силой и криком. Нечто подобное и наблюдал сейчас.
Взяв за руку, повёл ученицу прочь из коварного углового коридора, который спровоцировал столько безумств у парочек, прикрывая их тенью и удалённостью от лишних глаз.
– Мне стоит с ним поговорить, Мариша?
Остановился возле дверей кабинета иностранного языка, взял за худенькие плечики, ласково сжал, посмотрел в распахнутые глаза, в которых только сейчас появился животный страх. Вздохнул сочувственно: «Бедная, что пережила! Как справилась, Дюймовочка? В Гоше уже под сто кило веса!» Погладил большими пальцами её тоненькие ключицы, остро выступающие под тонким платьем.
– Решать тебе. Я уж найду нужные слова, не сомневайся. Даже с его отцом не стану говорить.
– Спасибо. Не стоит. Через несколько минут придёт в чувство и будет казниться куда сильнее, чем Вы сможете наказать словами. Я его хорошо знаю. Он и сам себя за это люто ненавидит.
– Прости за допрос, Мариш…
Смутился под благодарным и мудрым, тёплым всполохом чудных глаз, покраснел, отвёл взор, не в силах задать волнующий вопрос. Одёрнул себя, сурово ругнулся молча: «Впервые, что ли? Вспомни прошлую пару». Решился.
– Вы?..
– Нет. И не будем. Я умею слышать, видеть и чувствовать. И делать выводы. Не дано.
Долго потрясённо смотрел в глаза миниатюрной девушки.
«Умница! Смогла поставить дикую ситуацию себе на пользу, извлекла нужные уроки, мало того, постаралась понять сорвавшегося парня! И… продолжает любить, несмотря ни на что, – тайком вздохнул, едва заметно покачав седеющей головой. – Вот глупый пацан! Ему невероятно повезло с женщиной, настоящей и искренной, чистой и сильной, а он… Хотя, сказала ведь: не дано. Чёрт бы побрал эту Раису! Перекалечит сыну душу, только и всего. Превратит в обычного маменькиного сынка. А Маринка бы сделала из него личность».
Заметив, что спокойно и терпеливо наблюдает за размышлениями, ласково пожал ей плечики отеческими добрыми руками, мягко улыбнулся в весеннюю душу. Дождался ответного сияния цвета майской свежести и повёл под руку по коридору к актовому залу, где продолжался школьный «Осенний бал», шли викторины и весёлые конкурсы, туда, где никто не заметил исчезновения двух старшеклассников.
Только он видел, как Сироткин выловил Риманс, когда вышла из раздевалки, и, сцапав немилосердно, потащил в дальнее крыло к библиотеке. Ситуация насторожила сразу, вот и пошёл разобраться, выждав несколько минут.
Обрадовался: «Что ж, чутьё не подвело: помощь оказалась жизненно необходима. Может, теперь юнец опомнится и начнёт соображать, как надо? Дай-то бог…»
…В выходные дни приходили в парк или клуб «училищные» парни, вливаясь в компанию, вовсю флиртовали, выкаблучивались друг перед другом, старались рассказать самый свежий смешной анекдот, доставали дефицитные пластинки и магнитофонные записи модных песен. Благодаря этому, на танцах в клубе ребята всегда знали новинки эстрады, чем вызывали творческую ревность у завклуба Зои.
Она сначала дулась, а потом предложила сотрудничество, чему были только рады! Теперь было, где собираться шумной и дружной ватагой, переводить иностранные песни на русский язык, петь, танцевать и помогать организовывать концерты, постановки и конкурсы.
Тяга к творчеству у подростков отодвинула тягу к любви, и они с жаром кинулись в эту нишу, отрываясь по полной, блеща талантами и умением, веселя и радуя сельчан и родителей юношеским задором и пылом.
Георгий опять охладел к Марине. Пыталась развлекаться, как умела, с другими парнями.
К Новому году стало понятно, что Мари не с кем встречать праздник – Жора открыто увлёкся отличницей-одноклассницей, а Нура ухаживал за тяжело больным дедушкой Биржаном – умирал, времени не было даже на учёбу.
Не показывая душевной боли, старалась выглядеть современной и независимой особой, коей такие отношения не в новинку: погуляет и вернётся, а сама металась и не находила выхода. Собралась, было, съездить в казахскую семью, встретить праздник, навестить близких друзей, оставшихся впервые без сестры и дочери Розы в этот светлый день, но неожиданно накануне отъезда прибежали подружки-троечницы – верные люди из класса, и предложили такое!..
– Маринка, как хорошо, что ты ещё не уехала!
– Ты наша спасительница!
– У нас есть к тебе одно предложение!
Перебивали друг дружку, галдели и шумели.
– Ты только не отказывайся сразу, а? Выслушай…
Загадочно говорили, таинственно переглядываясь.
– В общем, нас пригласили встретить новогоднюю ночь в одном частном доме в «Капайке»… – умоляюще смотрели, всё больше интригуя, – но пригласили с условием, что мы ещё приведём подружку для комплекта! – хохотали от души. – Не комплект мы, видите ли… Да и боимся идти без тебя, если честно! А с тобой будет не так страшно. Ты ведь боевая, дашь любому отпор, – горланя, хохотушки закрыли, шутя, головы. – Ой, ты только не убивай сразу! Лучше пойдём с нами. Если не понравится – можешь прямо там прикончить нас всех, разрешаем! Начнёшь с парней…
– Да уж, успокоили, называется, – откровенно рассмеялась над многословной и озорной тирадой. – Обещаю одно: точно подумаю насчёт убийства с отсрочкой, – угомонив всех, стала выяснять подробности предложения. – Кто приглашает?
– Трое наших бывших одноклассников: Борьки и Юра.
– Понятно. В чём подвох?
– Будут двое их друзей из училища, с «низов» парни.
– Заманчиво… В чьём доме вечеринка?
– Брат Юрика отдал для праздника свой новый дом в «Капайке».
– Знаю такого – взрослый мужчина, недавно женился. Аааа… Едет к родителям жены на Новый год? Понятно. Всё прилично и безопасно выглядит со стороны… Где наша не пропадала? Идём!
Услышав последнее, разразились довольным визгом и восторгами, оглушив надолго!
Едва не затискав до смерти, успокоились, стали решать практические вопросы: продукты на праздничный стол, что-нибудь сладкое на десерт и концертная программа. С продуктами быстро разобрались, распределив, кто что принесёт. Сладким пообещала обеспечить мама Марины: принесёт торт из фабричной кулинарии. Над развлечениями решили подумать на месте.
Оставался вопрос с нарядами. Тяжело вздохнув, Мари смирила польскую спесь и, скрепя сердце, согласилась взять кое-что у подруг взаймы – своего просто не было: нищета семью достала до печёнок.
Вечером 31-го декабря ребята зашли пораньше. Мари их нагрузила компотами, выпечкой, салатами и тортом.
Освободив руки, пошли с подругами в клуб на традиционный концерт, который оказался довольно скучным и пресным. Досидели положенное время, немного потанцевали в зале украшенного к празднику Зимнего клуба.
Выскользнули незаметно и с провожатым Юрой Кириенко пошли в район, названный «Капайкой» из-за настоящих копаных землянок, которые нарыли поселенцы в первые годы открытия и начала работы шахты – ураново-свинцового рудника. Улицы там были такие путанные и непредсказуемо прерывистые, что и днём-то не всякий дом можно было сразу найти, а тут ночь. Без проводника точно не справиться: заплутали б и встретили Новый год, крича: «Ау! Люди! Вы где? Ну, кто так распланировал? После которой по счёту бутылки?..»
Погода в новогоднюю ночь стояла просто сказочная!
Чистое небо было усеяно яркими голубыми звёздами, сиял тонкий серп луны, ощутимо освещая дорогу. Подмёрзший снег весело и громко скрипел под подошвами сапожек и валенок, сверкал тысячами серебряных искорок, вспыхивающими алмазными всполохами на обочине дорожки, поднимая и без того приподнятое настроение. Довольно сильный морозец щипал девчонок за носы и коленки, заставляя двигаться быстрее!
И не заметили, как добежали до места назначения.
Аккуратный, вместительный и просторный дом стоял, весь освещённый множеством лампочек во дворе и над верандой: приготовились в ожидании долгожданных гостей.
На крыльце маячили взволнованные парни, ожидая пополнения сугубо мужской компании. Увидев нарядных девушек, разразились троекратным громогласным: «Ура!», перепугав насмерть собак округи, которые зашлись в истерическом лае и вое!
Прибывших дам приветствовали, словно зарубежных почётных коронованных особ, с низкими поклонами и церемонным целованием ручек.
Гостьи тепло смеялись над потугами гостеприимных кавалеров, отчаянно кокетничали со всеми без разбора. Счастливо рдели морозным румянцем, радостно вздыхали и поглядывали на Марину, как бы говоря: «Всё в порядке? Не жалеешь?» Нет, не пожалела, что пришла, изменив планы.
Парней было пятеро: два Бори – Поваляев и Воронский, Юра Кириенко – временный хозяин дома, и двое незнакомых парней. Оба невысоки, худы, полная противоположность друг другу. Первый – яркий красивый брюнет с артистически выразительным лицом и чудесными тёмно-серыми глазами в тёмных ресницах. Второй – невыразительный простоватый на вид блондин с удивительно красивыми светло-серыми глазами, опушёнными тёмными густыми длинными ресницами. Оба воспитанны, галантны, инициативны.
– Девушки, знакомьтесь: два Сергея! – широким жестом принялся знакомить одноклассниц с гостями хозяин. – Оба из нашего училища, и оба – наши хорошие друзья. Прошу любить их и жаловать! Но и нас не забывайте, девчонки, – сбился на притворно жалостливый тон. – Они живут недалеко, будут тут часто – боимся, вы нам станете с ними изменять!
Местные пацаны приняли единодушно скорбный вид, мяли в руках носовые платочки, утирая воображаемые слёзы, и стало понятно – сцена ими хорошо отрепетирована.
– Забудете, что мы с вами с пелёнок знакомы…
– Ну, не знаем… Память детства – самая мощная привязка, несомненно… – подхватила Марина игру. – И совесть из нас ещё не испарилась… Посмотрим на ваше поведение, мальчики, – вздохнула, капризно надув губки, закатив малахитовые глазки к потолку, жеманно пожав плечиками. – Не можем ничего заранее обещать. Если только вам удастся их перещеголять… Настолько потрясти воображение, что увидим в ином свете… Как незнакомцев…
Тут уж все стали хохотать, поняв, что мальчишечий спектакль «раскусили».
Новенькие девчатам понравились и без уговоров – скромностью и воспитанностью: сразу же бросились ухаживать, помогая раздеться, ополоснуть руки после танцев в клубе, рассаживать за столом и советоваться, с чего начать праздник.
За столом оказался полный комплект – пять парней и пять девушек: Марина Риманс, обе Риты – Лебедева и Маврина, Лана Мирина и Сонюшка Злотникова. Пары были обеспечены кавалерами, но…
Пары-то образовались, да только не в пользу местных парней. Девушки отчаянно флиртовали и заигрывали с новичками, танцуя только с ними! Сельские мальчишки стоически терпели невнимание и, щедро отмахиваясь руками, великодушно говорили гостям:
– Ничего, Серёги, пользуйтесь. Когда вы уедете, девчонки будут наши!
Подружки хохотали и продолжали завлекать приезжих.
Всё съев на праздничном столе, выпив припасы компотов и шампанского, произнеся допустимые тосты, стали развлекаться, выступая с сольными номерами, кто в чём был силён.
Марине, как всегда, досталось выступать больше всего. Песни, стихи, мелодекламация, танцы и пантомима – пришлось отдуваться за половину девчонок, вдруг застеснявшихся выступать перед новыми зрителями. Фыркнула: «Лицемерки! Пользуются выступлениями, чтобы флиртовать напропалую со всеми!»
Отомстила самым простым способом – заставила убрать весь дом и двор, чему очень воспротивился временный хозяин дома, Юрка.
– Да ты что, Мари? Это же праздник! Потом всё уберу сам!
– Ты уберёшь не так, как было! – скептически оглядела. – У мужчин нет наблюдательности – это сугубо женская черта, – показала на красивую вазу. – Например, эта ваза: где раньше стояла?
Опешил и с недоумением посмотрел на изящную хрустальную вазочку для конфет, стоящую на столе, уже вымытую девчонками. Задумчиво потёр голову.
– Эээ… А разве она не здесь и стояла?
Хмыкнув снисходительно, вытерла вазу полотенцем, что держал Сергей-блондин, и поставила на среднюю полку серванта среди похожих стаканов.
Юрик сокрушённо развёл руками под всеобщий хохот.
С шутками, подковырками, смущёнными улыбками и добрыми подшучиваниями ватага прибралась в доме, прихожей и во дворе, где ребята неосмотрительно набросали мусора и окурков.
Марина поняла, что хозяин не курит – нигде не заметила признаков сигарет и пепельниц.
Это, кажется, произвело впечатление не столько на ребят, сколько на подруг.
– Марин… мы и не знали, что ты такая аккуратистка, – поразилась Сонюшка. – Хотя, зная дядю Вову… – смущённо замолчала, опустив стыдливо серо-жемчужный взгляд.
– Зная моего отца, можно было это предположить, – закончила со смехом. – Просто мне нравится наводить порядок… в чужих домах, – расхохоталась. – А в своём дому батя за бардак палкой лупит по горбу!
Услышав, ребята покатились со смеху, повалившись на стулья и диван. Смеялись долго, повторяя отдельные слова из её шутки.
Прибрав, проветрив и проверив всё, выключив в доме и во дворе освещение, заперев двери и ворота, отправились в клуб, дабы продолжить праздник, столь удачно начатый в «Капайке». Понимали, что каникулы коротки, следующие не скоро. По окончании придётся лишь усиленно учиться, не отвлекаясь на легкомыслие и веселье – ему придёт ещё время.
Пока была такая возможность, отрывались от души, танцуя без передышки, кокетничая и строя глазки всем парня в клубе, смеясь до хрипоты и шутя без меры!
Забрезжил рассвет, а Марина всё плясала и кружилась с Серёжкой-блондином, который уже был влюблён в неё без памяти.
Как тогда танцевала, не повторилось больше никогда в жизни. Не пришлось как-то. Не нашлось повода.
Судьба оказалась на редкость невесёлой и нелёгкой. Адом.
Февраль 2013 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2013/02/08/476