Мой дед по матери – Петр Тарасович Горлатов – закончил четыре класса школы, таблицу умножения освоил на пальцах, к тому же имел хорошо устроенную голову. Благодаря этому, видимо, и выбрали его односельчане председателем колхоза. Колхоз состоял из деревни, а правление заседало в простой деревенской избе.
С началом войны - по причине немолодого возраста и председательской должности- выдали деду «броню». Надо же кому-то в тылу организовывать пахоту полей и уборку урожая.
Дед своей «броне» не обрадовался и регулярно писал заявления в военкомат с формулировкой: прошу отправить на фронт добровольцем.
Бабушка моя – дедова жена то есть – имея в хозяйстве пятерых девок, ворчала на мужа за эти заявления:
- Нарожали ребятишек, теперь на фронт просишься. А кто их растить-кормить будет?
На это дед регулярно приводил один и тот же довод:
- Если меня убьют, Вера, то вам будут пенсию платить, а если посадят, то и ты и дети будут членами семьи врага народа.
Девчонки разговоры эти, конечно, слышали, но значения особого им не предавали – мало ли о чем родители спорят
Однажды моя тетка Татьяна – средняя из дочерей Петра Тарасовича – по какому-то делу прибежала в правление, но отца не застала. Залезла на полати над русской печкой, чтобы его дождаться, да и заснула там, разморившись в тепле.
- Слышу, сквозь дрему - вспоминала уже во взрослом возрасте тетя Таня,- заходят в правление двое: один наш деревенский, а другой проверяющий из района. Этот деревенский проверяющему на тятю всякую небылицу наговаривает. Убеждает его, что тятенька – враг народа, и надо его в НКВД сдать.
С меня сон в один миг слетел. Затаилась я и не дышу даже.
Проверяющий послушал его немного, да как цыкнет! Я, говорит, тебя самого в НКВД сдам, если ты будешь клеветать на людей. Чем это тебе председатель помешал? Чтобы больше я подобных разговоров не слышал.
Окоротил мужика и вышел вон, хлопнув дверью.
Мужик вскоре за ним подался, а я – продолжала тетка, - с тех пор стала думать, что не зря тятя на фронт заявления пишет.
Вскоре пришла повестка деду Петру – удовлетворили его ходатайство и при формировании очередной сибирской дивизии забрали в армию.
Попал Петр Тарасович сразу "в крутую мясорубку" – на Волховский фронт.
В январе 1944 года они сражались за свою землю, пытаясь прорвать блокаду Ленинграда.
27 января блокада была прорвана, а 2 февраля дед мой получил ранение.
Несколько дней, теряя силы и истекая кровью, пролежал он на поле боя в снегу.
Нашли его 5 февраля, еще живого, санитары и вывезли в госпиталь тут же в Ленинграде.
Уже в госпитале, диктовал он медсестре письмо для своих родных: успокаивал их и обнадеживал.
Только не было у изможденного города возможностей ни накормить, ни обогреть обессиленного солдата.
7 февраля 1944 года - умер дед в Ленинградском госпитале от ран и истощения.
Похоронен на Пискаревском кладбище в братской могиле № 68, о чем в Книге Памяти Пискаревского мемориального комплекса имеется запись под номером 40.
Семье его, как и предсказывал дед, выплачивали небольшое пособие по потере кормильца.
Ольга Бертгольц:
Армия
Мне скажут — Армия...
Я вспомню день — зимой,
январский день сорок второго года.
Моя подруга шла с детьми домой —
они несли с реки в бутылках воду.
Их путь был страшен,
хоть и недалек.
И подошел к ним человек в шинели,
взглянул —
и вынул хлебный свой паек,
трехсотграммовый, весь обледенелый.
И разломил, и детям дал чужим,
и постоял, пока они поели.
И мать рукою серою, как дым,
дотронулась до рукава шинели.
Дотронулась, не посветлев в лице...
Не ведал мир движенья благодарней!
Мы знали всё о жизни наших армий,
стоявших с нами в городе, в кольце.
...Они расстались. Мать пошла направо,
боец вперед — по снегу и по льду.
Он шел на фронт, за Нарвскую заставу,
от голода качаясь на ходу.
Он шел на фронт, мучительно палим
стыдом отца, мужчины и солдата:
огромный город умирал за ним
в седых лучах январского заката.
Он шел на фронт, одолевая бред,
все время помня — нет, не помня — зная,
что женщина глядит ему вослед,
благодаря его, не укоряя.
Он снег глотал, он чувствовал с досадой,
что слишком тяжелеет автомат,
добрел до фронта и пополз в засаду
на истребленье вражеских солдат...
...Теперь ты понимаешь — почему
нет Армии на всей земле любимей,
нет преданней ее народу своему,
великодушней и непобедимей!
Январь 1942
На снимке: Пискаревское кладбище.