"Если нет книги, которая бы удовлетворяла моим
вкусам и желаниям, я напишу её сам!"
Дж. Р. Р. Толкиен
Глава 1.
Куда прёшь, деревенщина! — Вадим поднял, было, голову, но уже через мгновение понял, что грубый окрик адресовался не ему. Просто стоявшая на воротах стража, отчаявшись, навести хоть какой-нибудь порядок, среди спешащих попасть в город перед тем, как ворота окончательно закроются, жителей окрестных мыз, да и просто путников, решила отыграться на самом, на первый взгляд безответном, прохожем. Тот. Пытавшийся было проскользнуть между двумя телегами с наваленным товаром, заботливо укрытым рогожей, шарахнулся в сторону и ещё глубже втянул голову в капюшоне из такой же, что укрывала товар на телегах, рогожи в покрытые той же рогожей плечи.
За годы, проведённых в бродниках, Вадим привык к подобным сценам, которые с завидным постоянством повторялись в больших и малых городах закатных стран. Да и восходные, так непохожие на них архитектурой, загнутыми углами крыш и окнами, затянутыми хитрым материалом, который получали из тряпок и на котором ещё писали, как на пергаменте, если разобраться, мало, чем отличались в области нравов городской стражи. Везде находились для неё те, на ком можно было показать власть без особого риска.
А в разношёрстной толпе, собравшейся перед воротами в ожидании прохода за городскую стену, типы встречались всякие. Среди множества крестьян, что вели на поводу мычащих волов, запряжённых в телеги, которые были завалены всякой всячиной — круглыми хлебами, бочонками вина, копчёными окороками, связками битой птицы, кадушками масла и кругами сыра, словом всем тем, что в изобилии повезли в город сельские жители с окрестных мыз, чуя добрую торговлю в день приезда Хротгара с двором и дружиной — шныряли подозрительные личности в таких вот рогожах: беглые, мошенники всех мастей, от мастеров игры в кости или карты, до откровенных разбойников из ватаги Одноглазого Готэка, промышлявшей в местных лесах. Про самого вожака поговаривали, что был он не то гоблином, не то кобольдом, не то ещё каким-нибудь орком. К какому именно виду Прежнего племени принадлежит Готэк, было не совсем понятно, но мерзавцем он был первостатейным и о том, что в шайке у него полно всякого сброда, знали все в этой части Порубежья. В город, правда, Прежние не совались, стараясь промышлять больше по лесам. Но кто-нибудь из соглядатаев лиходеев, принадлежащих к людскому роду, вполне мог попытаться проникнуть за городские стены. Да, впрочем, и без них хватало разной публики. Хохотали весёлые девицы в ярких своих одеждах, среди которых Вадим заметил даже парочку остроухих эльфиек. Эльфийский табор раскинул шатры невдалеке от городских стен и теперь отправил их в город на разведку.
Сами эльфы, тоже принадлежавшие к Прежним, или как они называли себя Перворождённым, и с удовольствием рассказывали о могучих королевствах эльфов и великих своих властителях, завоевателях, императорах, в общем, обо всём том, что якобы когда-то существовало, но уже давно кануло в небытие. Верили им слабо, потому что теперь эльфы, в основном, кочевали таборами, преимущественно по закатным странам (хотя Вадим встречал их пару раз и в полуденных) пели песни, гадали и, случалось, подворовывали, где и что плохо лежало. Какие уж там великие королевства… Вот и теперь эльфы, конечно, не могли упустить такой случай, как прибытие Хротгара, тем более что и среди дружинников и среди дворни находилось немало охотников послушать эльфийские баллады. В общем, все чуяли поживу и старались попасть в город в надежде её не упустить.
Надо сказать, что стража на воротах, тоже оставляла желать лучшего. Вадим, даже не особенно напрягаясь, прошёл бы сквозь них менее чем за минуту, оставив после себя, неподвижные тела и их части. Да и то верно, властители закатных стран предпочитают держать лучших воинов под рукой, а на долю окраин остаётся всякий сброд, напрочь отвыкший от любого мирного труда, но и в ратном труде не слишком преуспевший. И Порубежье тут исключением не бывает. Впрочем, сегодня, очевидно накануне прибытия кунса привратная стража была усилена, и даже боевой маг в карауле имелся. Хотя какой там маг. Так себе, в лучшем случае подмастерье, если совсем не ученик. Небось, такой, пока сотворит мало-мальски приличный ф а й е р б о л , совсем сомлеет. Да и то верно, если неоткуда взяться добрым войнам, то откуда взяться хорошему магу.
Вадима чуть не разобрал смех, когда он предстал перед стражей и маг заводил перед ним ладонями, очевидно отыскивая следы злого чародейства. Ничего не найдя маг облегчённо вздохнул и кивнул Вадиму, мол двигай дальше. Вадим подошёл к старшему караула. Тот был, пожалуй, единственным более или менее опытным воином. Высокий, широкоплечий, с лицом, которое украшали два воинских отличия в виде шрамов. Первый пересекал наискось лоб, и Вадим определил его как след от меча. Второй был более затейлив, и напоминал узорную звезду, что белела у стражника на правой щеке. Вадим был готов поклясться, что это след от удара одним хитрым оружием, название которого, звучало как «мару-биси-но-тэцу-мари-хиси», а означало что-то вроде "круглые шипы на железном шарике засохшего водяного каштана". Подобные штучки, как и названия, были в большой чести у убийц из клана тайных лазутчиков — «синоби-но-моно», что приводят в ужас любого в дальневосходных странах. Там действительно вначале использовали засохшие шипастые водяные орехи. Их могли сыпануть под ноги преследователю. Что надолго выводило его из строя, острые колючки впивались в ступню не хуже иголок. Или просто метали, целясь в глаза, что приводило к ещё более серьёзному результату. Позже сравнительно непрочные водяные каштаны заменили выкованными из железа шипастыми кругляшами, сохранив их форму и ещё более увеличив смертоносность. Но где, как и самое главное от кого умудрился, получить свою отметину стражник, который, судя по всему, не бывал на восход дальше Порубежья. Или бывал?
Вовремя опомнившись, Вадим отвёл взгляд от щеки стражника. Тот же пристально оглядел Вадима и отметил про себя его загорелое под солнцем полуденных стран лицо и воинскую стать рейтара. Его опрятную, хотя и малость, запылённую одежду. Менее запылённые сапоги, видать надел их перед самым городом, а так, месил дорожную пыль босиком. И, в особенности, отметил диковинную рукоять меча, почти в два раза длиннее закатных, обтянутую какой-то непонятной пупырчатой кожей, с небольшой овальной резной гардой, торчавшую из-за плеча Вадима. А по обычаю носить меч за спиной, сразу опознаешь рейтара. Старший стражник вздохнул и назначил привратную подать в малую серебряную монету. Вадим хотел, было возмутиться, но стражник возразил, мол, идёт путник оружно, небось, к славному кунсу в дружину ладит, поэтому не должен скупиться, удача, как известно смелых да щедрых любит. Впрочем, он может оставить клинок у стражи, и забрать его, когда решит покинуть город. Тогда подать будет снижена до большой медной монеты, но как тогда славный воин, предстанет пред светлыми очами кунса. Что же за будущий эрл дружины, если с мечом расстался.
Вадим вздохнул и расстался с одной из серебряных монет из своего запаса. Сама мысль о том, что придётся доверить меч чужим рукам, пусть даже на время, не могла придти Вадиму в голову. Не один год провёл он в дальневосходных странах. Прошёл бродником, или на закатный манер рейтаром — наёмным воином, и Силлу —"страну утренних рос", и Срединную империю Син-и, и Тай — "землю свободных", где живут мастера кулачного боя «муай», в котором бьют как раз не только кулаками, но и вообще, чем ни попадя. Добравшись даже до Нихон-го — "островов Солнечного корня", Вадим учился не только боевой науке, но постигал и мудрость народов восходных стран, которые считали меч душой война. Как же расстаться с душой. Так и попал в город с мечом, прилаженным за спиной.
Обогативший городскую казну на серебряную монету, стражник даже посоветовал Вадиму, что тот может остановиться в недорогом, но вполне чистом и приличном гостином доме с хорошей кухней и весёлыми служанками, которым как раз владеет его стражника кум знаменитый пивовар Рыжий Эрг, по прозвищу Пивной бочонок, пиво которого славится на всю округу. Надо только взять сразу от ворот левее и, пройдя две улицы свернуть на третью. А там спросить гостиный дом "Три бочонка". Поскольку наплыв в город большой и свободных мест может не оказаться, скажи, мол, владельцу дома, что послал тебя Борг от Закатных ворот и с ночлегом всё устроится. Только не забудь, обязательно помяни Борга, а то могут и не принять. Туда не всех принимают. Вадим поблагодарил стражника и направился на розыски дома.
Сразу за воротами толпа, состоящая из тех, кому удалось попасть в город, рассыпалась, что называется по интересам. Крестьяне, покрепче подхватив за уздцы волов, направились к ярмарочной площади, надеясь успеть, дотемна занять места в торговых рядах и определиться с ночлегом. Остальные, не имеющие чётко выраженных признаков профессии, либо напротив имеющие слишком явные признаки определённого рода занятий, постарались просто раствориться в городских улицах.
Вадим повернул налево и отправился по мощёными улицами, стараясь не попадать в, щедро разбросанные на мостовой, кучи конских яблок и лепёшки воловьего навоза. На улицах вообще было не продохнуть, от поднимавшегося из проложенных по обочинам сточных канав, запаха нечистот. Запах этот, непременный спутник всех городов закатных земель, начинал тревожить путника ещё до того, как подходил он к зубчатым стенам и высоким городским башням. Не было в закатных землях обычая устраивать толком отхожие места. Вот и валили, где придётся. А всё это стекало по сточным канавам, прямо в ров, окружавший город, и предупреждавший путника о своём приближении, издалека. Но если там за городом на открытом месте ветер всё же раздувал запашок, то здесь, надёжно укрытый от ветра стенами домов, аромат нечистот мог запросто закружить голову с непривычки.
С тоской вспомнил Вадим светлые города родной стороны. Тёсаные стены домов цвета светлого мёда, покрытые капельками застывшей смолы, как осколками солнца, вроде тех кусков морского ладана, что выносят на берег волны Венедского моря. Двускатные крыши теремов и стрельчатые башенки светёлок. И рубленые мостовые, поднятые над улицей, так что бы идти по сухому и оставлять живой землю. Здесь же землю закрывали от света и воздуха, забивая её камнем. И чистоты это тоже не прибавляло.
Свернув на третью улицу, Вадим прошёл ещё немного и увидел тяжёлые дубовые двери и над ними три донышка от пивных бочек с деревянными кранами. Лучшей вывески было трудно придумать. Радуясь, что быстро нашёл возможное место ночлега, Вадим с усилием отворил двери и вошёл внутрь.
Картина, представшая перед его взором, не отличалась от множества, виденных им ранее в гостиных домах. Просторный зал освещался множеством ламп, установленных на огромном колесе, которое было подвешено под потолком. У противоположной стены был устроен огромный очаг, в котором пылали дрова. Слева от очага приоткрытая дверь вела в кухню. Всё пространство зала было заставлено дубовыми столами и бочонками, заменявшими здесь лавки. Поверху шла галерея второго этажа с множеством дверей, которые вели в комнаты для постояльцев. А вот самих постояльцев было немного. Или обещанный Боргом наплыв ещё не начался, или на постой в этом доме принимали не всех. Последнее было более вероятным. Особенно если учесть, настойчивость, с которой Борг просил ссылаться на него. Или просто был с владельцем гостиницы в доле. А вот, очевидно и сам владелец.
Перед Вадимом появился необыкновенно широкий человек, сам отчасти действительно напоминавший пивной бочонок. Голова повязана косынкой, из-под которой торчат рыжие космы волос и кустистые брови. Красные щёки и, успешно соперничающий с ними в насыщенности оттенка, репообразный нос. Рот прячется в густых усах и бороде, ещё больше округляющей лицо. Широк в плечах и необъятен в талии. Она, как раз, обозначается обёрнутым вокруг неё несколько раз поясом. А в пояс упираются, обнажённые по локоть, мощные руки, тоже поросшие рыжими волосами. Широко расставив, слегка косолапые ноги, обутые в башмаки, Рыжий Эрг, а это, наверняка, был он, тоже внимательно разглядывал Вадима. Неизвестно, что разглядел Эрг, а Вадима больше, чем внешность, поразила чистота его одежды. Никаких жирных, винных или пивных пятен, обычно украшающих рубаху хозяина гостиницы и его необъятные штаны, Вадим так и не сумел разглядеть. Или Рыжий Эрг сам никогда не заходил на кухню, что мало вероятно, или в "Трёх бочонках" так было принято. Тем более, что и в зале Вадима поразила удивительная чистота. Добела выскобленные столешницы, никаких закопченных балок и сияет начищенной медью кухонная утварь. Две служанки, подававшие жаркое, были наряжены в ослепительно белые передники и такие же чепцы.
- Приветствую тебя путник, зашедший в мою гостиницу, — нарушил несколько затянувшееся молчание Рыжий Эрг. Голос его, почему-то вызывал в памяти ассоциацию с ожившим лампадным маслом, которому вдруг вздумалось поговорить, — боюсь только, что не смогу предложить тебе кров, — продолжал Эрг, — мы ожидаем, прибытия постоянных постояльцев, которые заранее заказали комнаты. Но ты можешь поужинать здесь и отведать моего пива.
- Благодарю тебя за предложение ужина, Эрг, — сказал Вадим, — но сначала мне нужно подумать о ночлеге. Наверное, я напрасно послушал Борга, который направил меня к тебе от Закатных ворот. Что ж, пойду искать другую гостиницу. — И он повернулся, собираясь уходить.
- Постой, — услышал он за спиной, — так ты говоришь, что тебя послал Борг? — Рыжий Эрг казался удивлённым, — пожалуй, тебе не надо никуда ходить. Наверное, я всё же смогу оставить тебя на ночлег. Это будет стоить малую серебряную монету. В стоимость входит и стол. Рона! — позвал он одну из служанок, видя, что Вадим не возражает, против назначенной им цены. И когда та подбежала, приказал, — Рона, девочка, отведи этого рейтара в угловую комнату и захвати туда же ведро воды. Ему надо умыться с дороги.
Рона, вытерла руки ослепительно белым передником и, подхватив ведро с водой, быстро застучала каблучками по лестнице, ведущей на галерею. Вадим двинулся за ней.
Угловая комната оказалась небольшой. Кровать возле двери, стол в углу, крепкий табурет, да умывальник за занавеской. Вот и вся обстановка. Да ещё два окна в стенах, что выходили на двор. Рона поставила ведро с водой рядом с умывальником и, осведомилась — подать ли ужин в комнату или господин рейтар, тут она стрельнула глазками, соблаговолит спуститься в общую трапезную. Вадим сказал, что соблаговолит, и отпустил служанку.
Затем, он неспешно распустил перевязь и, сняв меч, пристроил его у изголовья, обратив рукоятью к двери. Так, даже спросонья, он сможет выхватить меч одним движением. Не то, чтобы он всерьёз опасался чего-нибудь в гостинице Борга, но это было намертво вбитым правилом, почти инстинктом, каковым стало его боевое искусство за годы. Пристроив меч, Вадим принялся распускать шнуровку верхней куртки. Под ней оказалась серая кольчуга. Она была второй главной ценностью для Вадима, после меча. Сплетённая со всей тщательностью из мельчайших колец, она почти ничего не весила, не стесняла движений и, что самое главное, надёжно предохраняла не только от удара мечом, не говоря уже о стреле, но даже и от удара копья. Секрет кольчуги заключался в металле, из которого были вытянуты её кольца. Этот особый вид стали, был принесён предками ещё с горы Меру – легендарной прародины. Секрет его был утерян и на Закате и на Восходе. Только мастера Полуденных стран пытались его разгадать и, быть может, повторить. В первозданном виде он сохранился в одной Хараппе. Но и там, был известен немногим. А уж изделия из него ценились дороже золота.
Стянув кольчугу, подкольчужную рубашку из особо выделанной тонкой кожи, высокие сапоги и штаны, Вадим остался в нижнем белье, которое было его третьей главной ценностью. Он обзавёлся им в Срединной империи Син-и, и за годы странствий по достоинству оценил. Бельё льнуло к телу и ласкало его, как кожа любимой. Оно было прохладным и скользким на ощупь, но самое главное – в нём не заводились насекомые, если случалось подолгу обходиться без бани. Да и какие бани в дороге или даже здесь, на Закате. Так – в лучшем случае бадья с горячей водой. То ли дело каменка на родной сторонке. Как заляжешь после мыльни на полок. А на раскалённые камни плеснут мятным кваском, так что жгучий духмяный пар выстрелит в потолок. А по тебе пройдут веником. Сначала берёзовым, что бы нагнать к телу жар. И когда ты почувствуешь, что больше уже невмоготу, то соскакивай с полка и бегом на волю. Да с размаху сигай в пушистый сугроб, загодя наметённый возле бани, и ну в нём кататься. Или в студёную прорубь, проломив тоненькую корочку успевшего намёрзнуть льда, окунись, так, что захватит дух и в ушах зазвенит. И вновь туда, в раскалённое нутро парной, ступая по полу, застланному душистой мятой и чабрецом и липовым цветом, забирайся на верхний полок. И тут пойдут по тебе веником можжевеловым, выгоняя и тоску, и усталость, и хвори-лихоманки. Ну а после натягивай свежее бельё, да выпей поднесённый ковш медовухи. Сядь в предбаннике и переведи дух. Да не забудь батюшке баннику поклониться за добрый парок, за мятный квасок, за ласку, да за заботу. Ну и само собой, не забудь ему чарочку оставить. Тогда и в следующий раз будет баня в радость.
Вадим вздохнул, и, стянув бельё, принялся мыться, над бадьёй, что стояла возле умывальника и для этого предназначалась. Помывшись, он вытащил из мешка чистую смену белья и оделся. Ремесло бродника приучает довольствоваться немногими радостями жизни. И если выпадает случай, то старайся его не упустить. За годы скитаний Вадим намертво уяснил себе эту нехитрую истину. А повидать ему довелось немало.
Совсем юным Вадим подался в ушкуй, прибившись к ватаге удальцов из родного Словенска. Ушкуй считался вполне достойным для молодца, ещё не обзавёдшегося семьёй, занятием. И, что греха таить, бывало, что и весьма прибыльным. Ватаги ушкуйников сбивались по весне и уходили на Закат в Венедское море, а случалось, забирались и далеко на Восход. Иногда плыли туда по рекам и через земли людей своего языка. Всякое бывало. Особо среди своих, конечно не безобразничали, но ушкуй он и есть ушкуй. И случалось, встречать на торгах в Словенске и зерцала, и височные кольца, после возвращения ушкуйников. Но главной целью ушкуйников были дальневосходные страны. Казалось, там были сосредоточены все богатства мира.
Многие вёсны совершали ушкуйники свои набеги. Известны были как смелые и удачливые воины. Император Срединной империи Син-и почитал за большую удачу, что сумел заполучить в свою охрану ватагу ушкуйников. Не то, что бы не было добрых воинов в Срединной, напротив искусство боя было возведено там в культ. Сложилось даже что-то наподобие религии, ревностные приверженцы которой, истово служили ей в особых монастырях. Но мало кто из виртуозов-одиночек — мастеров утончённого боя, в котором иероглифы поз служили лишь знаками для записи музыки сфер, мог выстоять против слаженного ударного строя "северных варваров", что в битве сливались в единое, впадали в боевое безумие, сливаясь душой с длинной вереницей пращуров, восходящей к самому прародителю — п р а щ у р у беру, лютому, туру или вепрю .
Вадим со товарищи, тоже отправился на Восход. Вначале они долго ехали по степям Русколани, что раскинулась по обоим берегам Ранхи. Потом, сговорившись с ладейщиками, спустились на ладьях вниз по Ранхе, туда, где она, разделяясь на тысячи проток, омывающих тысячи островов, впадает в Готское море. Долго плыли они по Готскому морю, потом шли сквозь раскалённый ад пустыни. Вадим тогда почернел как головёшка. Жаркое солнце Полудня вытопило из него лишний юношеский жирок. Песок и раскалённый ветер выдубили кожу. Когда ушкуйники вышли на равнины, мало кто из знакомцев в Словенске узнал бы его. Потом были жаркие схватки, штурмы городов, засады и конные прорывы. Ещё было жгучее желание овладеть мудростью Восхода, боевым умением. Вадим истово учился и потому, что из-за малых лет не успел пройти воинскую науку дома, в родном Словенске. И, хотя старался перенимать умение у товарищей по ватаге, и делились с ним наукой охотно, но в походе немного успеешь. А умение, порой, стоило жизни.
Многому научился Вадим. Пока рубился с жёлтыми воинами Нихон-го, что умели одним неразличимым для глаза и неслышным для уха ударом меча, подобного тому, что принадлежал сейчас Вадиму, развалить противника наискось от плеча до бедра. Пока сражался против воинов Силлы, которые, высоко подпрыгнув, ударом ноги выбивали врага из седла бешено скачущей лошади. Пока жил и оправлялся от ран в доме мастера «муай» Тонга в земле Тай, куда занесло их ватагу.
Таяла в схватках ватага ушкуйников. Но только крепче держались друг за друга остальные, зная, что доверять можно только своим. И лишь однажды нарушили они это правило, но раз этот стал для них последним. Северяне влились в южную армию вана Джурдже. Он готовил поход против земли Тай и собирал под свои пурпурные знамёна разный лихой народ. Такого немало скопилось в южных землях, и ван Джурдже, мудрый полководец и государственный деятель, решил, как говорили на Восходе: «поймать сразу двух птиц». Он сформировал из наёмников ударный кулак и бросил его на прорыв, сквозь плотный строй пехоты противника, что ощетинился копьями, как дикобраз иглами. Немало полегло народу, пока пробились к шкуре железного дикобраза и вонзились в его плоть. И вот, когда опрокинутые тайцы были рассеяны и кинулись бежать, нанесла удар свежая конница. Знаменитые "пурпурные драконы" вана Джурдже. Как вихрь пронеслись они над полем битвы и ударили в спину наёмникам. Не успевшие опомнится наёмники, попав под неожиданный удар тех, с кем вроде бы находились в рядах одной армии, были уничтожены почти все. Да и оставалось их, к тому времени немного.
Вадим уцелел только потому, что был ранен и лежал заваленный трупами. Мастер Тонг освободил его из этого страшного кургана и укрыл в своём доме. Там Вадим отлежался, а когда окреп, начал постигать науку боя "муай". Тонг, конечно, преследовал собственные цели. Общество Чёрного лотоса начало собирать лесные ватаги, которые должны были продолжить войну с захватчиками. Тай не случайно называли "землёй свободных", и, разбитые в открытом бою, но не смирившиеся с оккупацией, тайцы перешли к партизанской войне. В один из таких отрядов должен был отправиться сын Тонга. Его Тонг и решил заменить Вадимом, ради чего провёл сложный обряд усыновления. Но учил Тонг на совесть. Всему, что знал и умел сам, а умел он немало. Потом его наука не раз выручала Вадима в отряде. Правда, сражался в нем Вадим недолго, хотя и успел заслужить у товарищей прозвище "но-ксу-као", что значило "белый воин".
Ван Джурдже, завоевавший "землю свободных" с помощью наёмников, с удивлением обнаружил, что не может ей управлять. "Пурпурные драконы" хороши были в конной битве на равнине, но воевать в зарослях, в горах, постоянно попадая в засады, когда противник осыпает тебя отравленными стрелами, а ты его даже не видишь, оказалось гораздо труднее. Потеряв меньше чем за месяц половину конницы, причём даже не в открытом бою, Джурдже почёл за лучшее вернуться обратно в Син-и. А вместо себя оставил наместника, которого убили через неделю. Гарнизоны, оставленные в городах частью вернулись обратно, частью просто разбежались. Сил же повторить поход, у Джурдже больше не было, так всё и закончилось. А Вадим решил отправиться домой.
Судьба ещё долго бросала его из страны в страну и из схватки в схватку. Наконец, выбросила здесь, почти на самом Порубежье. Дальше лежало Полабье, затем Порусье — всё это были уже земли общего языка. А за ними начиналась и родная сторона. Вот, только, возвращался он из ушкуя, растеряв соратников и не обретя никакого богатства. Но, хоть живой. И, хоть и отмечен в сечах, здоровый. Денег вот только было маловато. Да ещё в городе пришлось потратиться. Конечно привратная стража, это тебе не дорожная. Если попадёшь к тем стервятникам, то уж они постараются выпотрошить тебя так, что покажется самое донышко твоего кошеля. Хуже разбойников. На одних таких Вадим как-то нарвался.
Случилось это в четырёх днях пути от Порубежья на заброшенной лесной дороге. Вадим не избегал таких путей, потому, что они зачастую значительно сокращали расстояние, да и идти по ним, было не в пример спокойнее. Не было сутолоки и толкотни, обычной на больших трактах. Не донимала пыль и стада животных, перегоняемых по ним. Деревья заслоняли от палящего солнца и укрывали от ветра. Шелестящая листва навевала умиротворение и покой, которых так не хватало Вадиму в обычной жизни. А ещё случалось добыть свежей дичинки на ужин. Вот и топал Вадим, месил дорожную пыль босыми ступнями. Связанные сапоги висели, перекинутыми через плечо. За спиной меч и дорожный мешок с немудрёным скарбом, у пояса болтался притороченный тетерев, которого Вадим подшиб из пращи к ужину.
Не вдалеке, сразу за поворотом лесной дороги, послышался какой то шум. Вадим повёл плечами и, освободившись от лямок мешка, мягко опустил его в придорожную пыль на обочину. Туда же отправились сапоги, а Вадим уже скользнул неслышным и неуловимым т е к у ч и м движением к повороту и осторожно выглянул из-за дерева. На дороге, упиравшейся боком в опушку, двое каких-то молодцов бодро потрошили котомки путников, типичных по виду селян, покорно стоявших на коленях у обочины. Путников было трое — двое мужчин и женщина, и ещё маленький мальчик. Молодцы же, что остановили их, были дородны и оружны. У каждого копьё, впрочем, за ненадобностью сейчас прислонены к дереву, и широкие мечи на поясах, обычные в этой части Закатных земель. Одеты молодцы были справно и имели на теле помимо прочего ещё и по кольчуге. Обуты в добрые сапоги. Всё это Вадим рассмотрел за ту долю минуты, что выглядывал из-за дерева. Теперь предстояло принять решение. Конечно, вмешиваться в сцену не стоило, мало ли какие отношения сложились между участниками. Вадим не забыл, как в Полуденных землях один раз тоже вступился за поселян. И получил от них дубьём по затылку. Так что теперь следовало вначале осмотреться. В это время обстановка на опушке изменилась к нехорошему. Очевидно, не найдя никакой поживы, один из молодцов бросил развязанную котомку в пыль и, вытащив на ходу меч из ножен, подступил к стоящим на коленях. Поиграв мечом, он замахнулся, прикидывая, как половчее рубануть ближайшего к нему поселянина. Больше медлить было нельзя и Вадим, громко крича, что бы привлечь к себе внимание, выскочил из-за поворота. Рукоять его меча, обтянутая "галюша" — шершавой кожей, которая не позволяет ей скользить во вспотевшей ладони, привычно легла в руку, и меч с тихим шелестом выскользнул из ножен. Молодец с мечом отвлёкся, и это позволило Вадиму выиграть лишнюю секунду. Он вихрем налетел на молодца и сходу рубанул по его мечу, отшвыривая его в сторону, а самого молодца сбивая с ног ударом локтя в лицо. В это время второй молодец уже бросил котомки в пыль и схватил копьё. Вадим повернулся к нему, и воврёмя. Молодец сделал довольно грамотный выпад и выбросил копьё в сторону Вадима. Вадим легко увернулся от копья, и, разворачиваясь, подсёк мечом, выставленную ногу противника, разрубив тому сухожилия. Молодец как подрубленный, что, в общем, не было преувеличением, повалился на дорогу, а Вадим уже развернулся к первому. Тот успел очухаться и даже подобрать меч. Больше он ничего не успел. Вадим, падая на одно колено, выбросил свой меч вперёд, пронзая живот противника. Выкованный далеко от этих мест, там, где солнце поднимается из горько-солёных вод океана, покрытый ста двадцатью слоями стали, выдержанный восемь лет в земле, что бы освободиться от слабого металла, многократно прокованный и отменно закалённый меч легко, как шёлковое полотно пронизал кольчугу вместе с внутренностями и вышел из спины противника. Вадим же, п е р е т е к а я над землёй в верхнюю позицию, освободил меч, разворачивая его вверх режущей кромкой, и, завершая широкое дугообразное движение вверх, снёс с плеч голову второго, которому удалось подняться на четвереньки. Как большая спелая репа покатилась по пожухлой листве срубленная голова. А из разрубленной шеи тугой струёй хлынула кровь. Тёмно-красные, почти чёрные её потоки длинными языками растеклись по земле, смачивая жухлую листву и заворачиваясь в серые языки пыли. Вадим резко махнул мечом вниз, стряхивая капли крови и, быстро протерев лезвие большим и указательным пальцами, отправил его за спину. Вся схватка заняла несколько секунд.
Пришедшие в себя селяне, благодарные Вадиму за спасение, рассказали, что пришлось ему схватиться с Дорожной стражей. Которая, если судить по замашкам, и не стража вовсе, а чистые разбойники. Грабят мирных путников по дорогам, а могут и зарубить просто забавы ради. Совсем не стало порядка в Порубежье. Жители надеются только на приезд сюда кунса Хротгара, который собрался объехать Порубежные земли.
Селяне оказались из ближней деревни, куда и пригласили на ночлег Вадима. Оттащив трупы подальше в лес, и прихватив с собой оружие и кольчуги, чему очень обрадовался деревенский кузнец, компания отправилась в деревню, где Вадима ждал хороший ужин и спокойный ночлег. Денег, которых у них всё равно не было, селяне за своё спасение не предложили, но набили сумку до отказа съестным.
Так Вадим и пришёл в этот городок. Жив-здоров, денег только маловато. Посему и решил задержаться малость на Порубежье и приглядеться к Хротгару. Как знать, может и удастся попасть к нему на службу, да выслужить немного денег. Потому, что дома его, наверняка, никто не ждал, родные, если и остались, так уж давно забыли. Дела же, кроме ратного, он никакого не знал. Но постоянной рати в Словенске не держали, а торговле, которой в основном и занимались его земляки, Вадим за годы скитаний так и не научился.
От всех этих размышлений и воспоминаний Вадима отвлекло чувство голода. Он вспомнил, что уже пришёл час ужина, а он как раз ничего не ел со вчерашнего вечера. Конечно, ему приходилось порой не есть и более длительное время. Он свободно мог не есть несколько дней, но в данном случае держать пост не имело смысла, тем более что стол входил в стоимость ночлега. Вадим приладил ножны с мечом к поясу и спустился вниз.
Внизу его встретил всё тот же полупустой зал трапезной, где так и не прибавилось посетителей. Это было немного странно, если учесть, что пиво Рыжего Эрга, по словам стражника, славилось на всю округу. Вадим присёл за указанный ему стол у окна, и Рона поставила перед ним блюдо с жарким, от которого поднимался горячий пар, распространявший изумительный запах и принесла огромную, покрытую мельчайшей водяной пылью глиняную кружку с шапкой белоснежной пены. Вадим сделал первый глоток из кружки. О-о-о, это было самое превосходное пиво, какое он пробовал в жизни. Прохладное, в меру густое, с приятной хмелевой горчинкой и сильным ароматом мёда и ячменного солода. Пиво омыло его рот и скользнуло в утробу. Только когда Вадим опомнился, он с удивлением осознал, что осушил за раз полкружки. Да-а, слава пивовара Эрга была более чем заслуженной. Тут наступил черёд и жаркого. Рона подала ему тушёную баранину, сдобренную полудюжиной различных приправ и кореньев. Восхитительно нежные мясные кусочки таяли во рту, наполняя его слюной, живот сытостью, а тело силой. Что ж Борг от Закатных ворот был прав, когда хвалил кухню в "Трёх бочонках". Вадим только теперь понял, к а к он проголодался. Он навалился на жаркое, не забывая заедать его ароматным душистым хлебом, который он откусывал огромными кусками от ковриги и запивать пивом. В мгновение ока он расправился с половиной своего ужина, и, утолив первый голод, начал есть медленнее, и получил возможность немного оглядеть зал трапезной.
В дальнем от Вадима углу за большим столом расположилась компанией четвёрка служителей местного культа Игдрасиля в темных одеждах. Они не спешно ужинали и тихонько переговаривались о чём-то. Прямо, напротив, за соседним столиком, сидело двое по виду купцов среднего достатка. Они молча пили пиво. Ещё одна троица посетителей сидели ближе к центру. Вот, пожалуй, и все. Сравнительно небольшой зал трапезной от такого количества посетителей и то казался пустым. Вадим припомнил, что хотя его и не оставляли ночевать, но Эрг всё же предложил ему ужин. Прекрасная кухня и ещё более прекрасное пиво, неминуемо должны были привлекать массу народа. А здесь? Хозяин пусть и не больно приветлив, но всё же не гонит с порога. Служанки и пригожие и расторопные. А народу почти не души. Может поэтому в трапезном зале так чисто. Пачкать некому. От этих размышлений Вадима отвлекло появление в трапезной новых лиц.
Вновь пришедших было трое. Первым вошёл высокий и статный витязь. Вадиму показался знакомым покрой его синего, богато расшитого плаща, укрывавшего широкие плечи. Не иначе княжеское корзно! И шапка с собольей оторочкой. Меч на поясе, рукоять с яхонтовым навершием из-под плаща выглядывает. Небольшая русая бородка обрамляет открытое лицо. Вадим еле сдержал себя, что бы не броситься на грудь к вошедшему. Светлые боги! Как же давно не видел он людей своего языка, своей крови. Остановил лишь в последний момент свой порыв. Кто он такой? Бродяга без роду и племени. Бродник. Наёмный воин. Осторожность, приобретённая за годы бродничества, намертво сковала члены. А ну как отринет его витязь? Да и спутники у того не простые.
Вторым был высокий могучий старец в серой льняной хламиде. Он опирался на посох с резным навершием и зорко оглядывал из-под кустистых бровей трапезную. Белая борода опускалась на грудь. Длинные волосы перехватывал на лбу кожаный ремешок, сплетённый столь сложно, что Вадим не смог сразу разобрать узора. По этому ремешку, да по висевшим на груди оберегам, полускрытым бородой, Вадим понял, что это волхв. Но волхв не простой. А когда увидел, что вооружён волхв, в придачу к посоху, небольшой секирой, то окончательно уверился, что перед ним ведун. Так на родной стороне назывались боевые маги. Но только те, что посвятили себя борьбе с Тёмными силами.
Но всех более удивил Вадима третий спутник. Точнее спутница. Вадим, сначала не поверил своим глазам. Поляница! Рослая, не уступающая своим спутникам ни ростом, ни сложением, девушка стояла за плечом ведуна. Платье мужское. Чёрного цвета. Обута в сапоги такого же черного сафьяна, на высоком — под стремя — каблуке. Из-под плаща виднеются легкий самострел, да колчан. В него-то и впился взглядом Вадим. Когда плащ чуть приоткрылся, он ясно разглядел, изображенный на колчане червлёный знак к о л о в р а т а. Да какой! Четыре секиры. Пришедшие были из Восходной Русколани, что лежала за горами У-ра.
А навстречу к ним уже спешил Пивной бочонок Эрг, на ходу заводя свою обычную песню, о том, что, мол, принять на ночлег он их не сможет, но сможет угостить ужином. Вместо ответа, витязь протянул Эргу монету. Вадим, даже со своего места разглядел её, и готов был поклясться, что это з л а т н и к. Увидев его, Эрг, споткнулся на полуслове, и, уже не слушая слов витязя о приславшем его Борге, поспешил самолично проводить гостей в приготовленные для них комнаты.
А Вадим вернулся к своему жаркому. Потом была ещё одна кружка пива, заботливо принесённая Роной. Потом он отправился спать, ощущая приятную тяжесть в желудке, легкое кружение (пиво-то оказалось, ой как крепким!) в голове и приятную истому во всём теле. Весь этот набор изрядно подпортило неприятное открытие, которое Вадим сделал, как только перетупил порог, отведённой ему для ночлега комнаты. Все его немудрёные пожитки носили следы умелого и тщательного обыска, который, к тому же, небезуспешно попытались скрыть. Наскоро проверив вещи, и, убедившись, что ничего не пропало, а, напротив, грязное бельё было выстирано и даже высушено и выглажено, — и как только умудрились успеть за то время, что он потратил на ужин, — Вадим несколько успокоился. Но решил отныне ничего в комнате не оставлять, благо вещей у него было немного. Вновь пристроив у изголовья меч, он повалился на постель и мгновенно уснул.
Утром его разбудил шум. Выглянув в одно из окон, то, что выходило на улицу, Вадим увидел толпы горожан спешащих к Закатным воротам. Сегодня ожидалось прибытие Великого кунса Хротгара, и горожане спешили занять места в первых рядах зевак, собирающихся поглазеть на это зрелище. Вадим, не особенно торопясь, ополоснулся перед умывальником, оделся и, собрав пожитки в дорожный мешок, спустился вниз. Рона поставила перед ним блюдо с завтраком, который состоял из огромной яичницы, зажаренной с кусочками ветчины и грибов, и неизменной кружки пива, и Вадим приступил к завтраку.
Новых постояльцев видно не было. На осторожный вопрос Вадима, Рона только пожала плечами, мол, покинули дом засветло, но обещали быть вечером.
Утренняя трапезная могла успешно соперничать с вечерней по количеству посетителей, вернее, по отсутствию такового. Кроме Вадима, из посетителей была только парочка вчерашних купцов и больше никого. Вадим быстро покончил с завтраком и, тепло, попрощавшись с Роной, отправился к Закатным воротам.
Когда Вадим добрался туда, казалось, что там собрался весь город. Мастера и подмастерья городских ремесленных цехов, торговцы, нарядные горожанки, среди которых, Вадим заметил и пару вчерашних эльфиек, державшихся несколько в стороне, вездесущие мальчишки, снующие под ногами, нищие в живописных лохмотьях, все стремились попасть ближе к воротам, что бы увидеть въезд кунса. Наверняка, в толпе затесалось и несколько карманников, рассчитывающих на приличную добычу. И их совсем не смущал двойной ряд стражников, для вящей торжественности, выстроенных по обеим сторонам ворот. Вадим узнал Борга и приветливо кивнул ему, но Борг то ли сделал вид, что не узнаёт Вадима, то ли и в самом деле не узнал.
Вадим протолкался к самым воротам, когда гомон толпы заглушили громкие звуки труб. Державшие их воины, располагались на самой верхней площадке надвратной башни, и должны были подать сигнал и приближении кунса. Тот час же в ответ пропели трубы герольдов кунса, и из-за опушки леса показалась и, двинулась в сторону города кавалькада всадников.
Впереди скакали два латника в чёрных и белых панцирях. Затем двигались герольды, попарно и держа в руках трубы. Затем ехала знамённая группа. Широкие полотнища пурпурного, тёмно-голубого, белого и лилового цветов развевались на скаку. В центре находился личный штандарт Великого кунса с гербом Хротгаров — встающее из-за драккара солнце, и два меча, скрещённые в основании. Затем скакала личная полусотня Хротгара. Воины ехали по пятеро в ряд, держа копья остриями вверх, и частокол, сверкающих на солнце наверший, колыхался в такт скачке. Сразу за полусотней ехал сам Хротгар. Великий кунс, Вождь воинов, Объединитель Закатных кланов, Грохочущий Молот грома и ещё десятка полтора подобных титулов, среди которых встречались и довольно странные, вроде Волчьей Глотки, разрывающей воем покров ночи и Свирепого Вепря, удобряющего землю.
Это был высокий, на голову выше любого из виденных Вадимом воинов, широкоплечий и, вообще широкий, как могучий необхватный дуб. На голове островерхий шлем, из-под которого на плечи спадают волнами густые волосы, цвета тёмной бронзы. На плечи наброшен плащ, отороченный мехом медведя. На груди панцирь, и судя по всему не парадный, какие Вадим видел на вельможах из свиты вана Джурдже. Те были одеты вроде и в панцири, да только панцири те, были выкованы из тончайших пластинок золота и серебра. Здесь же был без дураков, настоящий, тяжёлый боевой панцирь, отливавший воронёной сталью. Обут в тяжёлые сапоги, с окованными серебром носами. Хротгар возвышался в седле как несокрушимая боевая башня. Вроде тех, что подводят к стенам осаждаемых крепостей.
Пройдёт не так уж много, по меркам истории, времени, и непонятные силы разорвут единство Закатных кланов. И сам Хротгар, решивший приступом взять крепость Миклогард — твердыню и оплот начавшегося мятежа, неожиданно погибнет во время штурма. А его преемник Снорри-младший, единственный способный продолжить его дело и остановить начавшееся безумие, возвращаясь из похода, попадёт в очень подозрительную засаду, которую странно своевременно устроит возле Скагеррака, главарь морских разбойников Гальдерран, которому вроде бы не было никакого дела до внутренней обстановки в Закатных землях. Это морское сражение будет внесено в хроники как "Битва драккаров" и на долгие века останется в памяти как величайшее морское сражение. Пока её не затмит разгром роскильдовских доней величайшим славянским вождём Боривоем.
Из всей дружины Снорри-младшего в живых останется лишь один совсем молодой, едва ли не моложе чем был сам Вадим, когда отправился в ушкуй, воин. Он будет продан на невольничьем рынке и проведёт несколько долгих мучительных лет в аду рабства в Полуденных землях. И сбежав, вернётся обратно во главе огромной дружины. И все полуденные страны будут содрогаться от ужаса, едва заслышав, что в морской дали появился драккар Сына Тора. И ему будет суждено стать великим властителем, но только в Полуденных землях
А все Закатные земли будут разодраны в кровавой междоусобице. Вожди кланов, не сдерживаемые более авторитетом верховной власти, огнем и мечом, пронесутся над своими же землями, осадной техникой и боевой магией обратят в пыль города, железом и кровью затопит этот поток, некогда цветущие долины. От этого безумия опустеет земля, и только вороны, да другие пожиратели трупов, коим и места то нет среди людского мира, будут пировать на пустошах. И так будет долгие века, пока среди одного народа, что ещё будет населять Закатные земли, не родится мальчик, которому суждено, будет вырасти и повторить подвиг Хротгара. За что, то же нарекут его люди прозвищем Великий.
Но всё это будет ещё очень нескоро. А пока Великий кунс несокрушимой боевой башней возвышался в седле. Позади него слева ехал старец, одетый в чёрную хламиду. Седая борода старца, волнами опускалась на его грудь. Длинные волосы покрывали плечи. Чело старца украшал кованый из чёрного металла обруч. Потемневшие от времени руки, покрытые узловатыми корнями выступающих вен, крепко сжимали чёрный резной посох, навершие которого, заканчивалось набольшим человеческим черепом. Череп был значительно светлее остального посоха и отливал желтизной. Так отливает постаревшая слоновая кость. Или человеческая. Это был ближайший советник Хротгара, Чёрный друид и Великий жрец культа Отана маг Одрин. Никто в Закатных землях не мог сказать о нём ничего определённого. Зато все знали, что Хротгар не принимает ни одного решения по важному вопросу, не посоветовавшись предварительно с Одрином. И неясно, что было более значимым для государства, воинское и дипломатическое искусство Хротгара или мудрость и магия Одрина. Но пока что, Хротгару всё удавалось.
Сразу за этой парой ехали Эрлы Ближнего круга, старшей дружины, состоявшей из ветеранов Хротгаровых походов. А за ними ехали воины Внешнего круга. Того самого, куда надеялся попасть и Вадим. Он ещё не знал, что этой надежде не суждено сбыться.
Великого кунса собралась встречать верхушка всей городской знати. Впереди выступал наместник, сопровождаемый девятью старейшинами, главами городских цехов, начальником городской стражи и Духовным отцом храма Иггдрасиля — главного культа в этой части Закатных земель. Наместник был дороден, если не сказать, толст, и по части объёма талии и насыщенности цвета лица, а в особенности носа, мог вполне успешно соперничать с Рыжим Эргом. Под стать ему были и старейшины. Исключение составляли лишь начальник стражи, который сложением напоминал Хротгара, хотя и не был столь впечатляюще могуч. А так же Духовный отец, лицо которого напоминало отчасти печёную репу. Что же до сложения главы храма Иггдрасиля, то, как и все его служители, он был обряжен в тёмную хламиду, которая с успехом скрывала особенности его фигуры. Его единственного сопровождала пара служителей, в одном из которых, Вадим узнал одного из вчерашних посетителей "Трёх бочонков". Остальные, не исключая и начальника стражи, были без сопровождающих.
Вся эта компания сгрудилась перед Закатными воротами, держа, по обычаю, ключи от городских ворот, от городской управы, от городской казны, оружейного зала и залов-конвентов собраний цехов. У Духовного отца в руках была ветвь ясеня, поскольку двери храма никогда не затворялись. Так город выражал покорность Объединителю Закатных кланов и готовность предоставить в его распоряжение всё своё достояние.
Все всадники, ехавшие вначале процессии, перед воротами очень быстро перестроились, взяв встречающих в полукольцо. Края этой подковы, охватывая отцов города, упирались в стены у надвратной башни, а там где лучи сходились, образовывая полукруг, оказался сам Хротгар, с Одрином и чёрно-белыми латниками. Наместник начал слово приветствия с перечисления титулов Великого кунса. Хротгар не стал выслушивать их до конца, и не успел наместник перейти к словам, выражающим радость, охватившую горожан по поводу встречи, взмахнул рукой. Чёрно-белые латники мгновенно соскочили с коней. И подойдя, стали отбирать ключи, у обескураженного наместника и городской верхушки. Собрав, они заперли их в особый ларец, который будет оставаться в свите Хротгара всё его время пребывания в городе. Перед отъездом, Великий кунс вновь раздаст ключи городским властям, как знак своего доверия и одобрения их деятельности.
Скомкав т.о. церемонию встречи Хротгар произнёс голосом, напомнившим Вадиму раскат грома: "Меня утомила дорога. Продолжим после отдыха и обеда. А сейчас позаботьтесь о том, как разместить моих людей".
Оба луча подковы, образованной всадниками, повинуясь его знаку, сомкнулись, перестраиваясь в клин, а встречающие раздались в стороны, и Хротгар проскакал в арку Закатных ворот и въехал в город, под восторженные крики толпы. За ним последовала свита и остальная дружина. По бокам процессии скакали знаменосцы, впереди герольды и черно-белые латники, которые везли ларец с городскими ключами. Вся процессия направилась к центральной площади, на которой находились здание Управы и Двор Стражи, где и должна была разместиться большая часть хротгаровой дружины. Вадим приметил, где разместились воины Внешнего круга, решив наведаться туда после обеда, час которого уже наступил. Сам он пока направился обратно в "Три бочонка", думая перекусить. Вадим ещё не знал, что вместе с русколанами и Хротгаром в город вступила его судьба. И она уже приготовила для него такие крутые повороты, что о службе в дружине Хротгара, он мог и не мечтать.