Как-то зимним вечером

               
Любовь к оружию, несмотря на едва не закончившийся печально случай с "убийством" на сеновале, не угасла. Она меня не оставляла, постоянно тревожила. Говорить об этом вслух было весьма рискованно, ибо можно было легко вызвать отцовский гнев. Но время шло, и острота воспоминаний о той неприятности потихоньку сходила на нет. А тут еще случилось так, что ко времени начала моей учебы в пятом классе отец решил построить собственный дом. К нашей доброй квартирной хозяйке, тете Жене, должен был приехать сын. Да и вообще всем нам надоело быть квартирантами.
Следующие полтора года были временем стройки. В седьмой класс я уже пошел из нового дома. Он получился на славу! Из белого соснового бруса, с красивой резьбой на наличниках окон, он выделялся на нашей улице, застроенной потемневшими от времени домиками, как дворец. Правда, никакого богатства в нем не наблюдалось. Все средства, что были, плюс долги ушли на стройку. Но это знали лишь мы, а вот что думали другие люди, было тайной. Эта неизвестность, в совокупности с моими ненавязчивыми и как бы случайными рассказами о том, что в домах у многих моих друзей есть оружие для охраны от воров, стала потихоньку менять мировоззрение отца. Воровство в городе в те послевоенные годы процветало. Ходили слухи о страшной банде под названием «черная кошка», не боявшейся милиции. Но слухи слухами, а жизнь жизнью. Спустя много лет я узнал, что эта «черная кошка» бродила по многим городам. Однажды обворовали квартиру моего одноклассника Кольки Круглова. Его отец незадолго перед этим событием привез из Москвы холодильник. По тем временам это было нечто большее, чем потом первый спутник. И мы бегали к ним посмотреть на это чудо. Так единственное, что темные воры оставили в квартире,  был холодильник. Видать, они просто не поняли, что это такое. Все шло к появлению в нашем доме средства самозащиты.
И однажды вечером, придя с катка, я увидел в нашем доме новенькое охотничье ружье. Оно лежало на обеденном столе, а рядом с ним сверкала золотом открытая коробка с патронами. Это была настоящая гладкоствольная одностволка "Берданка" 32 калибра со скользящим затвором. Как потом выяснилось, отец в разговоре с одним из своих знакомым рассказал о моей "повернутости" на ружье. Спустя несколько месяцев, тот пришел к нам домой с новенькой берданкой и запасом патронов. Стоило все это не так дорого. Мама, конечно, была категорически против появления в доме ружья, но отец уже не смог отказаться от такого предложения.
Что со мной было, трудно передать! Сердце запрыгало, руки задрожали. Несколько дней я разве что спать не ложился с ружьем. Патроны мама тут же спрятала так, что, где они, я узнал только благодаря чрезвычайному происшествию. Но берданку я чуть ли не ежедневно протирал от пыли и чистил ствол. Прошло, наверное, с год или больше. Я уже учился в восьмом классе. Берданка, слава Б-гу, оставалась невостребованной. А как хотелось пострелять...
Наступила зима. Однажды вечером мы с отцом играли в шашки. Вдруг подходит мама и говорит:
– Вы слышите, на потолке что-то хрустит?
 Мы прислушались. Правда, сверху доносился какой-то шорох, что-то похрустывало. Мы замерли и стали напряженно слушать. Звуки эти появлялись периодически. Хру-хруп – и тишина. Хру-хруп – и тишина. Постепенно стало ясно, что по потолку на чердаке кто-то ходит. И ходит очень осторожно. Будто бы боится себя обнаружить. Стало страшно. А вдруг это человек? И зачем и как он на чердак забрался? А может быть, это вор? Мама побледнела и стала хвататься за сердце. Меня охватил озноб.
Отец сидел неподвижно и не отрывал взгляда от двери. Дело в том, что из сеней был открытый выход на чердак, там же рядом стояла лестница. Обычно ее отец убирал во двор, а тут почему-то забыл это сделать.
– Закрой дверь на замок, - послышался его хриплый шепот. На подгибающихся ногах я подошел к двери и щелкнул замком. Стало немного спокойнее.
– Рая, – прошептал плохо поддающимися губами отец, – где патроны?
– Моисей, ты что, с ума сошел? Не дам!
– Рая, где патроны? - Уже более жестко спросил отец. Стало понятно, что он не намеревается бездействовать. Мама встала, ушла на кухню и принесла коробку с патронами.
– Изя, где фонарик?
Я кинулся и принес свой китайский фонарик. Отец зарядил ружье, взял наперевес и подошел к двери.
– Открывай! Я впереди, а ты свети, но не меня!
В голосе его уже проступил решительный тон. Открыли потихоньку дверь и подошли к лестнице. Я направил яркий луч фонаря на выход из чердака, и вдруг из уст отца вырвался такой мат, какого я не слышал от него ни до, ни после этого:
– Выходи, сука гребаная..., а то буду стрелять!
Добавил свой голос и я. Но в ответ была тишина. Почему-то никто не выходил. Мы еще раз повторили наши угрозы, но результат был тот же. Начали подниматься по лестнице. Свет фонаря разорвал чердачную тьму, и от него врассыпную бросилось несколько кошек. Мы с отцом остолбенели. Какое разочарование! Мы ведь уже ощущали себя такими смелыми, чуть ли не героями. А тут такой конфуз!
Дело в том, что потолок для улучшения его теплоизоляции недавно был засыпан шлаком. Отец собирался застелить шлак досками, но руки до этого пока не дошли. А кошки дошли. Вот свежий слой шлака и хрустел под их лапками. Я сам походил по шлаку, и в тишине мать с отцом отлично слышали мои шаги. Но от кошачьих они отличались сильно. Об этом случае я никогда и никому не рассказывал. Понимал, что засмеют.