часть вторая. начало тут http://www.proza.ru/2013/02/07/823
«Господа! приезжайте в Одессу, не то Одесса приедет к вам!»
Мы приехали к давнему другу Иосифа – дяде Боре. В прошлом, замечательный стоматолог, он держал тут, в Одессе, свое маленькое кафе, и жил непомерно счастливо. Может, он и до сих пор бы исправно исполнял службу дантиста, но в совковые времена его оттуда выгнали за нелицеприятную историю с малолетней пациенткой. Однажды, к нему пришла на прием девушка 16-ти лет. Видимо, она была настолько пугливой и истеричной, что дяде Боре пришлось припугнуть ее своей коронной страшилкой: будешь кричать и отбрыкиваться, пока я сверлю зуб – схвачу тебя за энное место. Он всем так говорил, особенно слабонервным и слишком нежным дамочкам. Девушка терпела, терпела, да как завоет на всю Дерибасовскую. Тут-то она и поняла, где это самое энное место у девушек – дядя Боря смачно схватил ее за треугольничек между ногами, и был таков. Дэвушка, оправившись после легкого обморока («откуда я знала, где у меня это энное место»?!), тут же пошла жаловаться родителям, и после шумного общественного порицания, его турнули из доблестных рядов морально чистоплотных стоматологов.
- Иосиф! Ты таки сделал это! Ты таки приехал ко мне, - дядя Боря, размазывая по широким щекам слезы радости, не мог сдержать своих эмоций. Он поочередно обнимал и целовал то Иосифа, то Софу, темпераментно тряся их за плечи, что мне стало даже страшно за здоровье своего попутчика. На его громкий голос выбежала из дома очень полная румяная женщина, а Иосиф успел мне шепнуть: это его седьмая жена. Я нервно хихикнула, и хозяин обратил весь свой взор и внимание на меня: о, а это что за роза степная? Что за карамель с акварелью? Что за восточная лань? Нет! - тут он многозначительно поднял указательный палец, и после паузы добавил: Нет, в жизни не догадаюсь! Изя, сделай мне скорее хорошо – и скажи скорее мне ее имя.
- Почему же не скажу? Шо, мы разве с вами в ссоре? Конечно, я скажу – это Лола, моя ученица.
…Двор внезапно наполнился смехом, каким-то безудержным весельем, смешанным с терпкими запахами, доносящимися из открытого окна кухни радушной хозяйки. И мне казалось, что я живу среди этих людей уже много-много лет. Схватив под руку Иосифа, хозяева потащили его в дом. А я еще немного постояла в этом маленьком эдеме радости и беззаботности. Внезапно подул теплый ветерок, шелестя весенними листьями и играя колокольчиками первых бутонов, и тут, откуда-то сверху послышался неприятный скрип.
Я подняла голову вверх и увидела - это был скрип флюгера в виде кошки.
Я сняла очки и вошла в дом.
Весь вечер мы с Иосифом провели в тихом скверике напротив дома дяди Бори. Хозяин слегка захмелел, и мирно уснул, а женщины были заняты рассматриванием старых альбомов.
- Иосиф, а почему дядя Боря так часто был женат?
- У него есть своя точка зрения на брак – брак, по его мнению, не должен продолжаться больше 5-ти лет.
Я усмехнулась:
- Любовь живет три года? Да?
- Не знаю… Но, его судьба могла в свое время, постигнуть и меня. Лишь случай спас, а скорее не случай, а женщина.
И, укрывшись уютным пледом, он мне рассказал невероятную историю.
…В молодости я был невероятно пытлив умом, и моя эта черта приводила меня в разные места, и знакомила с разными людьми. Однажды, здесь, в Одессе, на блошином рынке я попал под внимание старой гадалки – одетая в цыганскую одежду, старая еврейка, дымя трубкой, лихо чертила звездные тропы судьбы зазевавшимся своим клиентам. Когда она, схватив меня за подол пиджака, прямо таки усадила перед собой – я отнесся к этому весело и без боязни. Она долго водила пальцами по моему лбу и ладони. Потом отбросив шаль, и оголив морщинистую шею, вдруг прошептала, приблизившись лицом: больше всего ты боишься любви. Единственной. Большой. Настолько большой, что она тебя сможет проглотить с потрохами. Я расхохотался. Согласись, когда тебе чуть за двадцать лет – такая перспектива совсем тебя не пугает. Весь мир у ног.
Цыганка обиделась. Нахмурив брови, она протянула мне пузырек с таблетками, и дала напутствие: если захочешь влюбить в себя женщину – дай ей одну таблетку. А если будешь чувствовать, что твои чувства к ней остывают – выпей еще одну сам.
***
Я швырял таблетками направо и налево. Самые красивые, и не очень, самые умные, и не очень женщины были у моих ног. Белые, черные, рыжие, смелые, тихие, грустные, печальные, веселые - калейдоскоп из лиц, грудей, улыбок, слез, смеха, губ и ладоней. Но…ни разу, когда во мне начинала остывать холодная звезда любви, я не принял чудо-таблетку сам. Ни с кем из них мне не захотелось остаться, быть вместе всю жизнь. Я все думал – нет, следующая уж точно будет лучшей этой, уж точно я с ней свяжу свою судьбу.
А когда в мою жизнь вошла ЭТА самая женщина – мои таблетки закончились.
- Как закончились????
Я даже вскочила со скамейки.
- Как это закончились?! Ты что – не считал их??
Иосиф слабо улыбнулся:
- Разве можно взвешивать чувства? Вот и я…не вел счет таблеткам. Когда мне захотелось остаться с Бэлой навсегда, и я потянулся во внутренний карман за пузырьком, чтобы выпить таблетку самому – он оказался пуст.
Лола горько вздохнула:
- Ну, хоть расскажи о ней, тогда. Какая она была.
- Когда я впервые ее увидел, она была в белом-белом платье, как…
Тут исподтишка вынырнул весенний ветер, вскружил всю аллею из цветущих яблонь, шумно понесся к крышам соседних домов. И, наверное, опять заскрипел, вертясь во все стороны, флюгер. Но, я его не слышала. Потому что, вслед за ветром волнующим хороводом из лепестков прямо на меня опала яблоня, под чьими кронами мы сидели с Иосифом. Цветки облепили меня, касаясь волос и лица, задерживаясь на кончиках ресниц и кончика носа, и падая куда-то вниз.
- Вот, как этот белый весенний цветок, было платье на ней, - закончил Иосиф свою фразу, и осторожно снял с моей щеки притихший лепесток яблони.