Глава 14
В которой с Пьетро дель Мурроне происходит невероятное
Не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба.
Евангелие от Иоанна, 3:27
1294, июнь, Рим
Каэтани знал, как угодить другим кардиналам: слуги бегали взад-вперёд, поднося всё новые и новые блюда, которые удовлетворили бы самого капризного гурмана. Кардиналы так увлеклись едой, что на какое-то время совершенно забыли, ради чего они собрались. Именно этого и добивался Каэтани — единственное, что запомнят собравшиеся об этой встрече, будут те яства, которыми он их потчевал.
Он не скрывал, что сам метит на папский престол, но в то же время отдавал себе отчёт, что пока у него не было никаких шансов. Но в будущем, может, уже в недалёком будущем, когда обстоятельства ещё более придавят кардиналов, он сможет заявить о себе как об их спасителе, который снова возвысит власть Церкви. Он не раз уже намекал кардиналам, что править Церковью можно лишь в союзе с некими могущественными орденами, с которыми у него были какие-то непонятные связи.
Многие кардиналы состояли членами различных тайных обществ и орденов, что позволяло им значительно расширять поле своей деятельности, а зачастую и переносить его на территорию противника. При этом разные ордена преследовали разные цели, а амбиции их нередко пересекались, и тогда проливалась кровь. Иногда кровь важных единиц, иногда кровь тысяч не важных людей. Каэтани находился в сношениях с древним Орденом хранителей — Подземщиками, как он сам их называл, — орденом, которого побаивались многие хотя бы уже за его вероломство и беспринципность. Орден был известен своими отравителями, спрятаться от которых не могли даже самые сильные люди мира сего — императоры, короли и папы. Те, которые были в конфликте с Орденом, в страхе и трепете вкушали свой насущный хлеб и пили своё вино. Перейти дорогу этому Ордену означало бы попасть под его тяжёлую руку, и большинство кардиналов старалось в своих разговорах избегать темы адвокати, закрывать на них глаза. Кроме того, при всей их светскости и плотскости, они всё же в основном были людьми богобоязненными. Об адвокати же ходили слухи, что они остались язычниками — их орден зародился за столетия до рождения Христа и ничуть с тех пор не изменился. Каэтани, однако, уверял, что они точно так же поклоняются Деве, как и все благоверные католики.
«И не важно, каким именем её называют, — смеялся он. — Дианой, Венерой, Марией или ещё как — у неё одна суть».
Впрочем, его богословским суждениям кардиналы доверяли мало — из всех них он был наибольшим скептиком и в открытую заявлял, что никакого Бога нет и быть не может и что мёртвые воскреснут не скорее, чем его сдохшая лошадь. Тем не менее он был и самым практичным из них — никому другому и мысли бы не пришло устроить такое представление, какое закатывал он сейчас перед кардиналами.
Блюда подавались изысканнейшие и, казалось, в бесконечном разнообразии: суп из черепах, морские устрицы в разных видах, фаршированные фазаны, перепелиные яйца и многое другое. Вино лилось такое, что и церковным принцам, искушённым в винном деле и испорченным, не лень было подносить его ко рту бокал за бокалом, всё никак не насыщаясь им.
Когда сердца кардиналов взыграли, Каэтани подал знак, и в комнату вместе с музыкой ворвались десятка два танцовщиц в костюмах Евы. Музыканты били в бубны, дудели во флейты, щипали гусли, высоко прыгали в воздух и иногда что-то хором выкрикивали, а затем продолжали свою неуёмную музыку. Танцовщицы извивались в танце, смысл которого было несложно понять. Кардиналы хлопали в ладоши и ободрительно кричали. Каэтани довольно улыбался — его затея удалась. Никаких выборов уже не будет. Они, конечно же, соберутся ещё раз, но пройдёт время, а время — Каэтани знал это — теперь работало на него: чем в больший кризис войдут Церковь и страна, тем выше его шансы на папство. Он посчитал уже, что ждать оставалось недолго — год, самое большее — два. И тогда он выпустит из лампы такого джинна, которого нелегко будет запрятать обратно.
И только один старый кардинал-декан Латинус Малабранка расположился в стороне от всего этого веселья. Угрюмый и одинокий, он сидел в дальнем углу огромного стола, за которым пировали кардиналы, ничего не ел, а только пил вино. Когда пир достиг своего разгара и обнажённые танцовщицы стали кидаться святым отцам на колени, кардинал Латинус, отшвырнув в угол комнаты досаждавшую ему девицу, вскочил с неожиданной для всех лёгкостью на стол и обвёл присутствующих таким взглядом, что музыка мгновенно затихла, а танцовщицы замерли на своих местах. Некоторые кардиналы тоже застыли — одни страшась чего-то, другие в предвкушении представления. Маттео Россо продолжал есть, как ни в чём не бывало.
— Во имя Бога Живого! — закричал кардинал Латинус так громко, что Маттео Россо поперхнулся и закашлялся, изо рта у него полетели чёрные икринки и брызнуло вино.
Каэтани надо было спасать ситуацию.
— Уважаемый кардинал Латинус, — обратился он к нему с едва сдерживаемой усмешкой. — Я понимаю, что вы бы предпочли голых мальчиков голым девочкам. Так за этим у нас дело не станет… — он поднял руки, чтобы подать кому-то знак, но кардинал Латинус взревел ещё громче.
— Во имя Бога Живого! Опомнитесь, братья! Это может быть вашим пиром Валтасара! Я уже вижу это — вижу, что, пока вы едите и пьёте, люди выходят на улицы Рима с ножами и лопатами, вилами и топорами. Они стекаются отовсюду, их тысячи и десятки тысяч. Им нечего терять, они голодны, ни перед чем не остановятся. Я мог остановить их раньше, но теперь для них уже никто не станет преградой. Не успеет эта еда выйти из вашего тела естественным путём, как она уже вывалится из ваших распоротых животов.
Глаза Латинуса бросали молнии, а голос его гремел, как гром. Кардиналы ещё никогда не видели такого Латинуса. Каэтани тоже несколько смутился, но старался не подавать виду.
— Сегодня ли, завтра ли это случится — не знаю. Но у меня есть письмо, — кардинал Латинус выхватил откуда-то дешёвый кусочек пергамента с неровными буквами, написанными как будто детской рукой. — Это письмо от святого человека Божия, который пишет нам о том, что ему было дано видение о грядущей великой скорби церковной, о пленении, яко пленение Вавилонское во дни Израиля — на семьдесят лет.
— Что это ещё за такой святой человек Божий выискался? — презрительно бросил Каэтани.
Латинус метнул на него гневный взгляд.
— Его зовут Пьетро, Пьетро из Мурроне. Это простой крестьянин. Но он известен в народе как человек Божий. К нему отовсюду стекаются больные, увечные, и ко многим возвращается здоровье. А ещё ему снятся пророческие сны.
— Я слышал о нём, — кивнул кардинал Джерардо Бианки. — Слышал также, что не только простой народ, но и князья приходят к нему за советом и мудростью. У него побывал император Фридрих, а недавно и король неаполитанский Карл, и его сын, король Венгрии Карл Мартелл.
— Эти анжуйские выскочки! — вставил Каэтани.
Кардиналы обернулись на него. Несколько недель назад, когда короли — отец и сын — приезжали в Рим, они встречались с кардиналами и увещевали их всячески скорее избрать папу. Тогда Каэтани наговорил им открытых грубостей и буквально выставил за двери, заявив, что даже и без папы власть Церкви стоит над королевской властью. Другие кардиналы вслух упрекали Каэтани за горячность, но в глубине души были рады видеть, как два гордых короля отступают перед одним кардиналом. Они были преисполнены страха и гордости.
— Отшельник Пьетро пишет, — продолжил Латинус свою прерванную речь, — что только чудо может теперь спасти Церковь от поношения, которое она должна принять от царя Северного…
— Он начитался пророка Иеремию, — вставил опять своё слово Каэтани. — И где они только находят эти книги? Не всё ещё сожгли. А я бы их все сжёг — вместе с читающими. Наверняка, он еретик, ваш Божий человек.
— Если бы Пьетро из Мурроне не был Божиим человеком, он не мог бы творить всех тех чудес, о которых уже и в Риме говорят, — пришёл на помощь Латинусу кардинал Пьетро Колонна.
— Вот и изберите этого вашего чудотворца в папы, — с усмешкой сказал Маттео Россо, протягивая руку за куском жареной баранины. — Церкви сейчас как раз нужно чудо, чтобы выбраться из той ямы, в которую мы сели.
Кардинал Колонна-старший внезапно поднялся с места.
— Я согласен.
Все повернулись к нему. Маттео Россо снова поперхнулся и закашлялся. Никто ещё не помнил, чтобы Колонна и Маттео Орсини Россо когда-либо в чём-либо соглашались.
— Разве вы не понимаете? — продолжил Колонна. — Этот отшельник — именно то, что нам нужно. Народ его любит, а римской политики он чужд. Поставьте его папой — так и овцы будут целы, и вы, то есть волки, сыты.
Маттео Россо натянуто рассмеялся. Неужто это правда была его идея?
Кардинал Каэтани начинал заметно нервничать. Он дал знак танцовщицам и музыкантам, и те беззвучно удалились.
— Если я могу заметить… — начал он, но его замечание заглушил громогласный голос Латинуса.
— Во имя Бога Живого! Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа я предлагаю избрать отшельника Пьетро епископом Рима.
Кардиналы как будто проснулись от глубокого сна, отрезвились от вина. Пять кардиналов поднялись со своих мест и сказали, что они голосуют за Пьетро из Мурроне. Маттео Россо, через шутку которого кардиналов посетила идея избрать Пьетро, к этому времени вполне осознал все выгоды, которые сулила ему ситуация, когда папа был бы столь далёк от дел курии. А в том, что им удастся держать отшельника Пьетро под контролем, у него сомнений не было. Чтобы не утратить честь первооткрывателя идеи, он упал на колени и вслух благодарил всех святых, что дали ему эту вдохновенную мысль.
Послали к кардиналу Наполеоне Орсини, который удалился с собрания ещё до пира, и тот высказал своё безусловное одобрение идеи. Оба кардинала Колонна немедленно отправились к больному кардиналу Миланскому, римский палаццо которого примыкал к церкви Марии над Минервой, и вскоре вернулись с его голосом в пользу отшельника. Последним из всех и с видимой неохотой с кардиналами согласился и Каэтани.
— Если Господь по Своей предвечной воле посылает в папы такого человека, — сквозь слёзы проговорил Латинус, — то лишь для того, чтобы напомнить нам, как неисповедимы Его пути.
Никогда прежде избрание папы не было таким радостным и таким простым. Известие скоро облетело Рим, и жители Вечного города выходили теперь на улицы не с топорами и ножами, но с музыкой и пляской, приветствуя наступление мира и благоденствия. Ведь впервые за все времена папой станет не надменный ставленник одного из римских кланов, но простой крестьянин, святой Божий человек! Даже доверие к кардиналам, казалось, было восстановлено — такого жеста от них никто не ожидал. И немногим могло прийти в голову, что кардиналы избрали Отшельника от безвыходности того положения, в которое попали, и из желания использовать наивного Пьетро Мурроне в своих изощрённых играх. Так или иначе, затянувшаяся вакансия подходила к концу, и оставалось только найти Пьетро и известить его о высоком избрании.