ГЛАВА 1.
ОТРЕЗ ТКАНИ.
http://www.proza.ru/2013/02/07/1734
В конце восьмого класса, когда чувства Марины подверглись столь жёсткой чистке, словно в пескоструйной камере, её душа стала напоминать деталь, прошедшую такую обработку: чистая, гладкая и обнажённая до основания. Жила в те дни, словно несла на голове воображаемый кувшин с водой, как грузинка от горной речки: не приведи бог оступиться – прольёшь всю воду! Но в её случае это была не вода, а кровь. Вот и ходила по грешной земле, стараясь не качнуться, не споткнуться, не расплескать, страшась, что новое падение окончательно обескровит, и не останется сил бороться за жизнь дальше. Только дороги всё больше попадались неровные да ухабистые, камни из-под ног так и норовили выскользнуть, грозя опрокинуть, уронить, разбить насмерть юную девушку.
Закончился учебный год, наступила пора выпускных экзаменов, а в голове и душе девочки была полная пустота: ни чувств, ни волнений, ни… знаний. Улетучились, словно не училась восемь лет в школе!
Как сдала экзамены? По сей день не знает, вернее, не помнит. Словно вырвали из памяти этот кусок жизни. Остались лишь отрывочные эпизоды до экзамена и после него.
До экзамена помнится один случай, который привёл к целому ряду событий того лета. Он едва не сломал Марине жизнь.
…В сельский промтоварный магазин привезли новый товар!
Об этом тут же стало всем известно, и местные кумушки побежали занимать очередь к прилавку. Вскоре в магазин набежала целая толпа.
Идя с работы, разговаривая, шли несколько женщин, торопясь в промтоварный за покупками.
– А там что-нибудь хорошенькое есть?
– Посмотрим! Говорят, что много красивой ткани привезли.
– А какой? Кримплен? Трикотин? А расцветка красивая?
– Чего гадать? Сейчас увидим…
– Если хорошее, то возьму по отрезу себе и дочке.
– Маринке? Для выпускного? Может, лучше в Мерке съездишь? Там выбор больше, да и что-то подороже поискать можно.
– Какой тебе, «подороже»?! Когда Ванду собирала, так потратилась и поназанимала, что до сих пор отдаю! Куплю, что будет!
– Ой, Варя, смотри. Маринка совсем взрослая, тоже хочется быть красивой! А ты, «что будет»…
– Нет у меня денег на дорогое! Обойдётся.
Так, за разговорами, и подбежали к магазину, где уже гудела и толкалась огромная очередь!
– Ой, смотри, Варь! Вон и Маринка с подружками стоит.
– Вот и хорошо: сама себе и выберет ткань получше.
Мать подозвала дочь и, расталкивая очередь крепкими локтями, потащила к прилавку, огрызаясь на ругающихся женщин:
– Да не лезу я без очереди! Мне там заняли место! Вон, Верка Сотничка ждёт.
Протолкнула девушку к прилавку.
Женщины почему-то притихли, затаив дыхание. Разговоры смолкли мгновенно, гробовая тишина повисла в переполненном магазине.
Марине это, ох, как не понравилось.
– Вот, доча, – широким жестом Варвара показала на товар, – выбирай себе ткань к выпускному вечеру!
Посмотрела поверх голов на притихшую очередь, победно поглядывая, свысока, заносчиво и… глупо.
– Нынче выбор богат!
Едва взглянув, девочка поняла, почему так насторожились сельчанки: ткань была чудовищна!
На стеклянном прилавке лежали несколько бобин с различными тканями. Здесь были и ситцевые, и штапельные, и из искусственного шёлка, и вискозные, но ни одна ткань не подходила на роль праздничной: ни по фактуре, ни по качеству, ни по расцветке. Чтобы из такого материала сшить платье на выпускной, и речи не могло идти!
Ближе к краю лежал искусственный шёлк с неплохим рисунком по полю, с каймовым краем из крупных цветов. Всё бы ничего, если б не одно «но». Расцветка столь неудачно подобрана, что убивала рисунок! Аляповато-кричащие тона резали глаз, раздражали, вызывая у Мари недоумение: «На фабрике что, краска подходящая закончилась? А рабочие, чтобы не останавливать конвейер, залили в красильню те, что оказались под рукой?»
Продавщица Нюська, видя ошалевшие глаза Варвары, уставившиеся на вульгарную разлапистую ткань, тут же вцепилась мёртвой хваткой истинной торгашки, затараторив громко, визгливо, заискивающе-приторно:
– Смотри, Варенька, какой хороший шёлк! Прямо для праздника создан! Такой чудесный весенний рисунок! Твоя в таком платье будет, как невеста! Глаз не оторвёшь!
Продолжала давить и туманить мозги, разматывая аляпистый хвост ткани, размахивая им перед заворожённой клиенткой.
– Где ещё такой весёлый достанешь? Не упусти удачу! Бери обязательно! Красивое для красивой!
А та, словно под гипнозом, только бормотала:
– Да-да, красивая… Да-да, весёлая… Да, надо брать…
Улучив момент, дочь вклинилась в разглагольствования продавщицы, прошипев на ухо матери:
– Если купишь этот кошмар – носить будешь сама. Даже не вздумай брать эту гадость!
Она же молчала, зачарованная продавцом, а потом опять начала твердить:
– Ткань-то какая весенняя! Отдадим портнихе, сошьёт… Будешь красивой, доча. Берём!
Не стала дочь больше слушать. Повернулась и, проталкиваясь сквозь притихшую насторожившуюся толпу, ринулась к выходу, слыша за спиной перешёптывания:
– Молодец, девка! Не поддалася! Таки, отказалась!
– И ничего не «молодец»! Ишь, какая гордая выискалась! Фыркнула она! Вся в отца! Гордячка! Полячка и есть!
– Варю жалко. Денег-то совсем нету, вот и хотела, что подешевше взять.
– «Подешевше»?.. Совсем с ума сошла? Да Маринка совсем взрослая! Невеста! Редкая красавица! Думать и о ней надо! Как ей-то в таком ходить будет?!
– А мне нравится ткань! Такая весёлая, майская!
– Ну, вот ты её, Верка, и носи, ту «развесёлую». А девчонка-то, гляди, вся в слезах побежала!
– Не говори. Дождётся Варька, что и эта дочка от неё сбежит! Ванда тоже не выдержала…
Толпа продолжала переговариваться, спорить и обсуждать, возмущаться, сочувствовать, злорадствовать и ухмыляться.
Варя же всё стояла у прилавка, не слыша ни слова осуждений. Никак не могла решиться сделать покупку, горестно в уме пересчитывая рубли в тощем стареньком кошельке.
– Вот, Варенька, смотри! Я уже сама тебе всё отмерила и отрезала, – Анна решила брать быка за рога. – Вот, заворачиваю, видишь? Бери, на здоровье! Шей дочке платье! Не слушай никого.
Так и купила ткань, что вызвала столько разговоров и пересудов в селе.
Шла из магазина счастливая, прижимая к груди коричневый свёрток с отрезом скользкого дешёвого искусственного шёлка. Победно улыбаясь, хвалила себя за удачную и такую выгодную покупку.
Придя домой, даже не попыталась по-хорошему поговорить с Мариной и объясниться. Решила грубой силой сломить сопротивление непокорной, нелюбимой, нежеланной дочери.
– Вот, купила!
Бросила на кровать, где она сидела с поджатыми ногами, свёрток с отрезом. Тут же развернулся, и скользкая зловонная ткань выползла из коричневой обёрточной бумаги, распластавшись аляпистым крылом по старенькому застиранному пикейному покрывалу.
– Сошьём у Александровны. И попробуй только не надень его! Не сметь меня позорить перед людьми!.. – сошла на визг. – Ишь, выискалась, подлюга! Истерики на людях устраивает! Я враз успокою! Так харю-то начищу, что и на выпускной не появишься со стыда! Я тебя украшу по-своему! Прынцесса польская нашлась! Актриса с погорелого театра! Спектаклю она устроила…
Чем больше кричала и оскорбляла, тем спокойнее становилась дочь.
Выпрямилась, опустила ноги с кровати, села на край, почти равнодушно размышляя: «Она права: не пойду на выпускной вечер. Как просто! Плакала битых два часа, мучилась, не находила выхода из создавшегося положения. А мама, даже не подозревая об этом, подсказала выход и ответила на все мои вопросы. Спасибо. Как легко стало сразу на душе! Отпустило».
Не стала спорить в ту минуту.
Для Мари лишь сейчас проявилось то, что давно было очевидным: «Чтобы не опозориться на вечере, нельзя туда идти – раз, – ещё одно больно резануло сердце и душу чёткостью осознания. – Мне больше нет места в родном доме – два. Надо уезжать, и как можно скорее – три. Всё. Семья себя исчерпала. Пора начинать собственную жизнь. Вне её. Вне села. Вне Родины. Становлюсь изгоем и сиротой».
Февраль 2013 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2013/02/07/1746