- Оплачиваем проезд. Заранее готовим деньги. Женщина, что у вас? Проездной? Молодой человек! Молодой человек, я к вам обращаюсь, оплачивайте проезд. Не стоит делать вид, что спите. Давайте, давайте. Вот так-то лучше. Готовим деньги. На линии работает контролер.
Господи, как я их ненавижу, всех: молодых, старых. Вот куда эта бабулька с утра намылилась? И без нее не протолкнуться. Сидела бы дома, смерти у окошка ждала.
- Молодой человек, что у вас? Проездной? Девушка, девушка. Сидят в своих наушниках, ничего не слышат. Готовим деньги на проезд.
Кто придумал этот общественный транспорт? Нет денег на приличный автомобиль, ходи пешком. Ведь была же идея, центр города для таких уродцев, как этот наш трамвай, закрыть. И что этому быдлу в центре делать? Там – элитные магазины, административные здания, где этот сброд никто не ждет. А какие кафе и клубы. Как же я любила поклубиться!
- Молодой человек, вы не оплатили. Бабушка, где ваш билет? Знаю, что бесплатный проездной. А где он? Дома забыла? Вот и иди до дома пешком. Иди, иди, меня не волнует, что до него еще три остановки.
Уф, высадила старуху. Ты посмотри на этих пассажиров, косятся, осуждают. А за бабушку никто и не вступился. Так чем я вас хуже? Что, жалко стало мелочи за эту ходячую покойницу из своего кармана? Вот и не сверкайте глазками.
- Мужчина, мужчина, оплатите проезд. Да мне все-равно, куда вы едете, хоть на похороны. Заплатите пятнадцать рублей, и катитесь до своей больницы. Что? Не больница, роддом? Ну тогда тем более. Какое мне дело да вашей жены? Мне абсолютно все-равно, кто там у вас рожает.
Хотела бы посмотреть на ненормальную, которая осчастливила этого недоумка отцовством. И куда им плодиться? Себя обеспечить нормально не могут. Самое поганое, в этой моей новой жизни, это запахи и липкие поручни. Я ведь даже есть не могу, дома по целому часу руки отмываю, прежде чем за стол сесть. Дом. Какой это дом? Это сарай для скотины. Мне еще говорили, что повезло, пусть маленькая, но отдельная. Коммуналку бы я не выдержала, это правда. Повесилась бы в первый же день. Впрочем, желание повеситься не пропало. После двухсотметрового коттеджа, двадцатиметровая лачуга. И как цинично приставы следили за тем, как собираю вещи. «Самое необходимое», да что они, эти девицы в форме знают о необходимом? Может, я жить не могу без аромата Caron's Poivre. Вообще я считаю, что о женщине можно судить по ее духам. «Королева пряностей» - это мое, терпкое, таинственное с нотками перца, карри, тмина… Между прочим, маленький флакончик тянет на пару штук «зелени». Но откуда этим девицам в форме знать об этом? От них за версту несет разливной дешевкой. Я просто задыхаюсь в этом трамвае.
- Готовим деньги. На линии работает контролер. Мужчина, что вы меня толкаете?
Мужчина. Разве это мужчина? Какие у меня были мужчины в той моей жизни. Муж, конечно, не в счет. Он первым слинял за границу. Ведь знал, поганец, и даже не предупредил. Альбертик, мальчик мой. Где ты теперь? Какая матрона прикрыла тебя от невзгод нашей дрянной жизни? Помню, как впервые увидела тебя в стрип-клубе. Ты был молодым неопытным танцором и еще смущался под наглыми женскими взглядами. Это милое смущение сильно раззадоривало посетительниц. Они выскакивали на сцену, тянулись к тебе дрожащими руками и совали купюры под откровенные стринги. А знаешь, Альбертик, зрелище, действительно, завораживающее. Тело, разнузданное, свободное, имитирующее фрикции и лицо совращаемого младенца с распахнутыми удивленными глазами и пятнами румянца.
- Где ваш билет? Нет, мы не знакомы. И раньше не встречались.
Где мы могли с тобой, урод, встретиться? Тебя бы к моему кабинету на пушечный выстрел не пустили. Шутка ли? Министр транспорта области. Мы существовали в разных измерениях. Ты прозябал в своей «хрущевке» с анемичной женой, сопливыми ребятишками и ведьмой-тещей. А мой мир… Господи, эти недоумки вообще рук не моют? В чем они измазывают поручни? В своих соплях? На салфетки уходит добрая половина моей теперешней зарплаты, но три не три, а гадливость остается.
- Мамаша, оплатите проезд. Да, да, и за ребенка тоже. Кто вам поверит, что он дошкольник? Вы бы хоть рюкзак с него сняли.
Что за народ? Так и норовят обмануть. И ведь не последние же у нее эти пятнадцать рублей. А если и последние. Не надо было рожать, раз обеспечить не можешь. Я вот обошлась без счастья материнства, и ничего. Хотя может ребенок и разжалобил судью, и приговор не был бы столь суровым? Десять лет в этом проклятом трамвае, среди грязных, вонючих тел. А потом куда, если выживу? Друзей не осталось. Да и были ли? Знакомые избегают, как прокаженную, будто судимостью можно заразить. Да и мало их осталось в городе, на своих местах. По слухам, лишь юродивый наш, Павел Григорьич в своем кресле усидел. Но этот чудак всегда выделялся. Аскет недоделанный. Пока наши соревновались мощью Bentley и Mercedes, этот кретин на старенькой «Волге» к правительству подъезжал.
- Женщина, не толкайтесь. Что вы кричите на мужчину? Подумаешь, локтем задел. Да этот синяк среди прочих на вашем лице и не заметишь. Что вы обещаете ему дать? Думаете, он соблазнится? Вы лучше мне дайте пятнадцать рублей за проезд.
Не знаю, что еще держит меня в этом мире. Почему я с мазохистской настойчивостью продолжаю просыпаться каждое утро в четыре часа, мерзнуть на остановке в ожидании служебного автобуса, впихивать себя в грязное нутро тесного грохочущего трамвая и весь день ходить побирушкой среди этого стада. Может возможность в любое время погрузиться в воспоминания, а может просто надежда, что все это – лишь сон, и я обязательно проснусь в своей роскошной спальне под ласкающим шелковым бельем?